Альбом с воспоминаниями

***

— Егорова! — пожилой мужчина в огромных очках крикнул так, что в аудитории вздрогнули все студенты. Кроме одного, и если выражаться точнее, то одной. Подобной интонации от преподавателя химии, в образе которого застыли вековая усталость и презрение к этой никчёмной жизни, не ожидал никто. — Ира, проснись, — сквозь стиснутые зубы цедил Кривицкий и отчаянно и безуспешно пытался двинуть подругу ногой, но преуспел лишь тогда, когда мужчина уже стоял рядом со столом, не выражая благосклонности. Ирина, резко оторвавшая щеку от кулака, старалась сфокусировать затуманенный взгляд. — И-извините, я просто… — Мне не нужны ваши оправдания. Лучше повторите то, что я произнёс, — мерзкая ухмылка не обещала ничего хорошего. — Я не расслышала, — девушка расправила плечи, спокойно ответив. — Что ж, дважды я не повторяю. А завтра утром вам как раз предоставится шанс продемонстрировать глубину своих познаний. — Без проблем, — так же уверенно изрекла Егорова. — Проблемы, милочка, с большой вероятностью у вас будут на экзамене. А за красивые глаза и стройные ноги баллы я не ставлю. Ирине невозможно хотелось бросить в ответ что-то колкое и справедливое, но она сдержала эмоциональный порыв и лишь закатила глаза, едва преподаватель отвернулся и зашагал обратно к доске. — Не волнуйся, я всё записал, — прошептал ей на ухо Кривицкий и быстрым, но ласковым движением поправил её торчащую прядь волос. К студенческому счастью, через несколько минут звонок оповестил аудиторию об окончании пары, а вместе с ней и учебного дня. — Какой-то кошмарный понедельник! — взвыла девушка на фоне общих возгласов, закидывая в сумку толстую тетрадь. — Всё нормально, успокойся. Ещё скажи, что он тебя напугал. Не поверю, — усмехнулся Геннадий, поднимая к ней тёмные глаза. — Устала просто… — Ирина вернула ему тёплую улыбку. — Что-то ты, отличница, сдавать начала. Чего, Ир, надоела тихая и размеренная жизнь умницы? — откуда-то сзади послышался уже ставший за этот год «родным» голос Марины. Она всегда дышала им в спины. Но никогда не могла оказаться впереди. Культурный, но действенный ответ никак не приходил Егоровой на ум — только злость, которую так хотелось разлить Шестаковой под ноги. Однако Ирина не могла себе этого позволить. Неловкое молчание затянулось. — Ребят, если вам не к кому пристать — идите туда, — отозвался Кривицкий и рукой указал на выходящую из аудитории группу смеющихся парней. — О, у нашей принцессы появился сторожевой пёс, я забыла, — рассмеялась девушка, вскинув руки. — Марин, не перегибай, — вмешался проходящий мимо Павлов и потянул девушку за локоть с собой. — Ещё раз ты обратишься ко мне без приглашения — наш диалог будет другим, — Ирина обошла её и встала напротив, всматриваясь в разукрашенное лицо одногруппницы. — На твоём месте я бы задумывалась о собственной судьбе, чем следила за жизнью других. А твоя судьбинка с такими успехами радости не внушает. Марина на мгновение обомлела, широко распахнув глаза. Но вскоре, вернув себе привычный образ, засмеялась и ушла прочь под руку с Николаем. Воздух за дверями института был пропитан свежестью, пьянящим ароматом цветущих деревьев, любовью в каждом дыхании ветра. Ранней весной. Кривицкий, обхватив ладонь девушки, как только они оказались на улице, повёл её за собой. — Вообще-то мне в другую сторону, — притормозила его Егорова. — А мне в эту. И тебе теперь тоже. — Что это значит? — настроение для юмора напрочь отсутствовало, и Ирина жаждала понять суть происходящего. — Ир, это значит «едем ко мне». Обещаю увлекательные конспекты по химии, персональное пояснение к ним же и чай с вкуснейшими шоколадными конфетами. Родители в это время ещё должны трудиться на благо Родины, так что никаких препятствий не обнаружено. Но если дома и будет мама — не беспокойся. Давно пора познакомиться. Девушка подняла глаза к богатому на оттенки небу в размышлениях. Александра Владимировна, вернувшись домой и не обнаружив там дочери, станет переживать. Невыносимая усталость после ночной смены в больнице сковывала всё тело. Но по понедельникам в школе совещания, и чем ближе завершение учебного года — тем дольше они длятся. Да и непосредственный, весёлый Кривицкий с недавних пор умел развеять её тревоги, отвлечь от превратностей жизни. — Что ж, завтра меня закопают в любом случае… Но твоя помощь может несколько смягчить мою участь. — И это единственная причина, ради которой я тебе нужен? — он притворно обиделся, сложив руки на груди. — Что? Нет! Я не это имела в виду! — на хмуром девичьем лице промекнуло забавное удивление, и теперь, когда она выхватила его руки, а они следом нежно обвили её плечи, студенты шли, безудержно смеясь и не обращая внимания ни на каких прохожих. С каждой минутой тучи над головами жителей столицы сгущались всё плотнее, и окружающий мир постепенно терял свои весенние краски. В воздухе увязло предвкушение скорой грозы. — Вон метро, пойдём быстрее, пока не полило, — Кривицкий подталкивал девушку ускорить шаг. — И куда путь держим? — поинтересовалась она, отбивая маленькими каблуками по асфальту звонкую мелодию. — На улицу Горького. — На Горького? — присвистнула бы Ирина, если бы умела. — Да, на Горького, — усмехнулся Кривицкий, понимая реакцию девушки. А она вдруг подумала, что до этого момента Геннадий ничего толком и не рассказывал о своей семье, о своём доме, о своей жизни, хоть они уже и переступили ту черту в отношениях, за которой кончается дружба и зарождается несколько более сильная, глубокая связь. И что может быть прочнее любви, построенной на крепкой дружбе, где было понимание, уважение, поддержка, доверие? Но было ли? Хотелось верить. — Погоди! А если твоя мама всё-таки дома? Как-то неудобно. Да и с пустыми руками… — Пустяки. Я же сказал: не беспокойся. Он не солгал. Причин для беспокойства у Ирины, действительно, не должно было быть. Но не потому, что мама безмерно добра и мила в отношении юных незнакомок. Для мамы, если с первых впечатлений ей не по душе собеседник, были совершенно безразличны любые дары — будь то цветы, торт или новая «Волга» и ещё одна трёхкомнатная квартира в центре. Об этом Егоровой не следовало знать раньше времени. К чему беспочвенные страхи? Спустя какое-то время в городской суете и шуме метрополитена они стояли около дверей станции, рассматривая входящих и выходящих людей, которых мало спасали зонты. У них же не было и того. Тяжёлое свинцовое небо, переполненное до самых краёв — если бы они существовали, обрушилось на Москву неистовым ливнем. Яростные громовые раскаты заставляли вздрагивать каждого второго, кто ещё утром любовался погожим апрельским днём. Ирина не имела и представления, где она должна оказаться, а потому вся ответственность за построение маршрута к родному дому легла на плечи Кривицкого. Окинув взглядом уже слегка дрожащую девушку, в глазах которой плескалась безысходность, он не раздумывая скинул с себя куртку и приказал ей уберечь от сумасшедшего потока холодных капель хотя бы голову и плечи. За желанием как можно скорее оказаться под крышей они и не заметили, как хлюпающие лужи под ногами сменились сверкающей плиткой подъезда. Дом был невысоким и ничуть не похожим на то, что Ирина видела в гостях у Морозова. Но всем своим видом ещё снаружи намекал на то, что обычные рабочие здесь не живут. Открыв дверь собственными ключами, Кривицкий пригласил девушку войти первой. Просторная квартира встретила её ароматом женских духов и звоном чашек. К досаде Егоровой, первая встреча состоится всё-таки сегодня. — Гена, это ты? — низкий выразительный голос донёсся, очевидно, из гостиной. — Да, мам, — он помог Ирине с верхней одеждой и, придерживая за плечи, повёл в комнату. — И у нас гости. С высоких стен на девушку смотрели многочисленные фотографии. Несколько семейных снимков, но по большей части — одна и та же женщина в компании то известных актёров, то музыкантов, то иных деятелей культуры. Мельком Ирина успела разглядеть даже Фурцеву — бывшего министра культуры. Нетрудно было сложить два плюс два, чтобы понять, какие должности занимают родители Геннадия. — Гости? — удивлённо протянула женщина, но в арке гостиной уже показались студенты. Вид их, правда, желал лучшего: мокрые, взъерошенные, потрёпанные весенним ливнем — больше, конечно, Кривицкий. Ирина в светло-голубой кофте и белой юбке, с подкрученными погодой локонами, даже в каплях дождя выглядела очаровательно. — Бог мой, где вы ходили? — хозяйка квартиры всплеснула руками. На них уставились две пары глаз. Та, кто звалась матерью Кривицкого — и в этом не было сомнений, — поднялась из-за стола, отставив фарфоровую чашку. По другую сторону, закинув ногу на ногу, размешивая ложкой сахар, сидела неожиданно знакомая женщина, которую все они за глаза давно ласково величали «Аллусик». Встретиться с ней им как раз предстояло тоже завтра. — Надо же, мои лучшие студенты! — улыбнулась Алла Николаевна, помогая будущему полилогу начаться с доброй ноты. — Здравствуйте, — в один голос произнесли Кривицкий с Егоровой. — Вот так встреча. — Мама, — воодушевлённо заговорил Геннадий, подходя ближе, — знакомься. Это Ира. Ира — София Михайловна. — Приятно познакомиться, — девушка протянула едва заметно дрожащую руку. — Я наслышана о вас, — женщина выгнула бровь, оглядывая Ирину. — Надо сказать, наше знакомство получилось бы в разы лучше, если бы Гена нас с отцом предупредил. Не могу оказать должный приём, — она указала рукой на стол, где дымился чай и манила своим видом коробка шоколадных конфет, — имеется только чай. — Что Вы, спасибо! «Они похожи как две капли воды», — отметила Егорова. Только характер, видно, был разный. Кривицкий иногда удивлял её своей сдержанностью и холодом, но женщина напротив… София Михайловна отдалённо напоминала дворянку, попавшую в иную эпоху. Чёрное платье с изысканными украшениями, которые — едва ли бижутерия, идеальная осанка, длинные ресницы и прячущийся под ними строгий оценивающий взгляд таких же тёмных, как и у сына, глаз, тонкие аристократичные руки, но пышная фигура. Властность — вот верное понятие для описания такой женщины. Ирина ещё не видела его отца, но кажется, бесспорно, глава семьи стояла перед ней. Отчего-то было неуютно. Сейчас бы вытерпеть ещё один экзамен в институте, чем вереницу мыслей о том, что думает о ней София Михайловна — абсолютная противоположность её мягкой, добросердечной матери. — На самом деле мы пришли учить химию, — поспешил разрядить напряженную обстановку Кривицкий. — А получше узнать друг друга у вас ещё будет время. — Готова поспорить, Анрей Андреевич снова бросался громкими фразами о том, что у кого-то будут проблемы на экзамене, — усмехнувшись, Алла Николаевна позволила себе вмешаться в семейное представление. Студенты не сдержали смеха. — Вы как никогда близки к истине, — заливаясь, Кривицкий похлопал по плечу Ирину. — Не волнуйтесь, Ира. Всё будет хорошо. Он только с виду грозный. — Ладно, дамы, продолжайте чаепитие, а мы пойдём заниматься наукой, — бодро оповестил женщин парень, направляя погруженную в мысли Еговору в сторону своей комнаты. — Иди переоденься, наконец! Заболеешь ещё, — София Михайловна потрепала его за мокрые волосы. Для неё он всё ещё был единственным, драгоценным ребёнком — пусть и девятнадцатилетним. Когда Ирина оказалась за закрытыми дверями комнаты Кривицкого, показательная улыбка мигом спала с её лица: — Ген, я сильно позорно выглядела? — она закусила губу, опускаясь в кресло. — Ну что опять за глупости? — он присел на колени, чтобы видеть её опущенные глаза, и бережно взял ладони в свои руки. — Я вот что тебе скажу: мама — она всегда такая. Серьёзная, строгая, гордая. Но это только на первый взгляд. Я тебе обещаю, вы подружитесь! — Всё равно неловко, — девушка откинула голову на спинку кресла, и свет от широкого окна озарил её черты. — Ир, совсем ты измучила себя. Синяя уже! Ты спишь вообще хоть иногда? — Кривицкий провёл тыльной стороной пальцев по её щеке, попутно заправляя выбившуюся светлую прядь за ухо. — Зачем столько смен берёшь? — Зачем-зачем, думаешь, на учительскую зарплату много можно нажить? — Ирина обречённо выдохнула. — Я отца недавно видела. Остановился, как старый знакомый. Но даже не поинтересовался, как мы живём, как мои дела. Это нормально? — Я хотел бы сказать, что когда-нибудь всё обязательно будет лучше. Но никто из нас не может быть в этом уверен. — Разумно… — Но я хотя бы постараюсь скрасить твои будни. Сегодня и всегда, — он широко, как только умел, улыбнулся, оставляя на её руке нежный поцелуй. — Ну что, кто-то обещал спасти меня от неминуемой смерти у химика? Где мой персональный преподаватель? — У персонального преподавателя несколько иные методы обучения. Может, найдём пока какое-нибудь другое занятие? Поинтереснее. — Что вы такое говорите, Геннадий Ильич? — прикрыв ладонью рот, Ирина тихо рассмеялась. Мысль о том, что за стеной женщина-тайна и по совместительству мать Кривицкого пьёт чай с их преподавателем анатомии, не давала ни единой возможности расслабиться. Не так всё должно было произойти, не так… Однако, что поделать — время не воротить назад. — Ладно. Химия так химия.

***

— Лучшие студенты, говоришь? — женщина, которую отныне мало волновали разговоры на отвлеченные темы, водила средним пальцем по краю пустой чашки, мыслями находясь не в этой комнате. Выбор сына, сделанный без её ведома и совета, настораживал. Она чувствовала, будто что-то ускользает из её рук. Её власти. — Говорю. Оставь детей в покое. Это его выбор, это его желание, это его попытка или ошибка — если так вдруг случится, — Алла всё ждала, когда подруга дойдёт до главного вопроса. Долго ожидать её проницательности не пришлось. — Легко тебе говорить. Твои давно замужем, и все — счастливо. А что такое единственный сын? Думаю, ты догадываешься о моих чувствах. — Любишь ты, Сонька, проблемы создавать на ровном месте! — пытаясь изобразить возмущение, она всё же не сумела сдержать улыбки. — Давно забыла, как складывались твои отношения с родителями Ильи? — Это другое! И время другое было! — хозяйка квартиры выудила из коробки конфету в золотой обёртке, перекатывая её в бледных пальцах. — Не на месте моё сердце. — Послушай. Ира — очень способная, ответственная и старательная девушка. Честно говоря, последние несколько лет на моих парах подобных и близко не было. Я думаю, она многого добьётся. Если ей, конечно, эти крылья не обломают. А жизнь таким часто преподносит испытания… Не стань одним из них, я тебя прошу. — Тебя послушать — так она святая. — Когда ты стала такой злой? — Алла не узнавала ту, с кем бок о бок пролетела большая часть жизни. — Очень смешно. Я просто боюсь его потерять. И мне кажется, эта девица способна отобрать у меня сына. — Потерять его или влияние над ним? Уточняй, пожалуйста. Сонь, Гена давно не первоклассник и должен сам решать, когда, как, с кем ему идти по жизни. Будь ему теперь другом, но не надзирателем. София тяжело вздохнула, недоверчиво качая головой. А в соседней комнате муки учения уже успели смениться болтовнёй обо всем и всех. Но Егорова не смела заставить свою и без того уставшую от перипетий мать беспокоиться. — Мне пора, — с грустью произнесла она, собирая переписанные конспекты. — Я проведу тебя к метро. — Спасибо! — Ирина уловила нужный момент и, когда парень меньше всего того ожидал, запечатлела на его губах короткий поцелуй. — Ты специально хочешь сделать это расставание ещё грустнее? — Хорошо, больше не буду. — Нет уж, будь! — он заключил её в объятия, сохраняя дистанцию, чтобы смотреть в зелёные, как сама весна, глаза. — Ир, у меня к тебе есть такое заманчивое предложение… В субботу у меня день рождения. И у нас здесь дача недалеко, родители всегда собирают там в этот день друзей семьи. Меньше часа на электричке — и лес, река, никакого городского шума, красота. Но тоска. Составишь мне компанию, чтобы я не умер от скуки? Девушка в изумлении приоткрыла губы, не находя подходящих слов. — У тебя день рождения? В субботу? Почему я узнаю об этом только сейчас? — поток эмоциональных, но вполне оправданных вопросов обрушился на Кривицкого. — Ты говорил, что он не скоро! — Я пошутил. — Ну и останешься без подарка со своими шутками. — Мой лучший подарок — это ты, — выдал он банальное, но искреннее оправдание, — и повод не нужен. — Спасибо… Честно, я бы очень хотела хоть на мгновение убежать из этого города и его проблем. — Я был бы рад.