Альбом с воспоминаниями

— Ира! — мягко, но всё же не рассчитав громкость, прокричал Кривицкий, сидящий на полу около открытых ящиков. Две пары широко распахнутых зелёных глаз моментально уставились на него из-за барной стойки, не понимая сути претензий, выраженных голосом. Эта картина заставила засиять на его лице широкую улыбку, а в душе подняла волну умиления. Поразительно: когда у обоих родителей голубые глаза, у ребёнка с вероятностью в один процент оказывается шанс получить зелёные — так случилось и с их девочкой. «В бабушку, конечно», — шутили они и не могли налюбоваться её красотой. Взглядом, в котором словно шумел весенний лес после грозы — так прекрасен был этот цвет. — Какого… — гневно прошипела Павлова, ударяя ладонью по столешнице, — чего ты так кричишь? — Откуда я знаю, где ты прятала свечи, — не менее красочно возмутился он, — сама подойди и найди! Говорят, что во всём происходящем всегда нужно уметь находить положительные моменты. Сегодня вечером они, как бы ни старались, не могли обнаружить ни одного «плюса» в отключении электроэнергии по поводу ремонтных работ — особенно, когда солнце начинало уходить на покой. — Бабушка, не ругайся на дедушку, — с присущей ей детской наивностью произнесла Ира, копаясь в телефоне Павловой. Последняя же застыла, когда поднялась со стула, в удивлении изогнув брови, рассматривая самодовольное выражение лица Кривицкого, который всем своим видом заявлял ей: «Съела?» — Вот как, значит… Ну я вам запомню! — в женщине говорила притворная обида, но она не могла сдержать улыбки. Девочка, увлеченная игрой с виртуальным котом, хотя где-то рядом тёрся вполне реальный, ей не ответила, зато Кривицкий не переставал смеяться, глядя на негодующую жену. — Не грусти. На самом деле мы с Ирочкой тебя очень любим. Но за такое твоё лицо ещё раз я бы всё отдал, — не унимался он. Пять лет назад, когда Кривицкий узнал, что внучку Павловой назвали Ириной, он искренне удивился. Ему виделось это двойным счастьем. А бабушка, напротив, без энтузиазма отнеслась к идее — ей казалось, что девочка теперь обречена на такой же своенравный характер и ещё выкинет родителям достойные фокусы. «Вы сами нажили себе проблем на будущее», — иронизировала она. — Молчи уже, человек, заблудившийся в трёх соснах. — Так давай, возьми и найди в своих соснах свечи. Что они вообще здесь делают? — Не знаю, что делают, но когда-то они точно там были, — опускаясь рядом, усмехнулась Павлова, на самом деле не рассчитывающая обнаружить в этих ящиках необходимое. Маленькие полки вмещали в себе, казалось, необъятное: какие-то разноцветные папки, скопище бумаг, старые книги и, надо же, набор белых свечей с ароматом ванили. — Ого, это что, фотоальбомы? — улыбнулся Кривицкий, хватая обтянутые бархатом, увесистые, с пожелтевшими листами книги с воспоминаниями, которые она только что отбросила на пол. — Я же говорила, что они здесь! — Ирина победно протянула ему упаковку свечей. — Ты будешь ещё спорить со мной? — И не подумаю, — он, уже увлечённо перелистывающий страницы, ответил на автомате, когда случайно заметил, как снимки, один за другим, стали изображать до боли знакомые лица — их лица, — это что, мы? — Кто же ещё, — Павлова, наконец, обратила своё внимание к нему. — Я и забыла, что альбомы лежат здесь. — Ты сохранила все фотографии? — Только идиоты при малейшем разочаровании всё рвут, сжигают и уничтожают. Мне дорог каждый момент моей жизни. И я ни о чём не жалею. Сколько бы лет ни прошло, он не переставал восхищаться ею. Изо дня в день Ирина произносила, совершала что-то такое, что Кривицкий не способен был перестать мысленно радоваться тому, какая женщина с ним рядом. Конечно, иногда он говорил ей об этом вслух, на что она несвойственно скромно, улыбаясь, отвечала: «Я обычная». — Удивительно, сколько здесь всего… — шептал он, проводя пальцами по черно-белым снимкам. — Пойду чай заварю, — Павлова поднялась и вернулась к кухне, где, уже зевая и потирая глаза, сидела Ира. — Мне кажется, что кому-то давно-о-о пора спать… — она ласково потрепала девочку по светлой голове. — Я не хочу, бабушка! — Хочу-не хочу, а есть такое слово «надо», — прищурившись, она всмотрелась в экран, — Ира, да ты же мне телефон совсем разрядила! — Возьми мой на диване, — обозвался Кривицкий, — набери Брагину, спроси, как там их операция. — Думаешь, уже закончили? — Должны, — он с трудом разглядел стрелки часов в последних лучах солнца. — Ладно. Проводи тогда Иру спать, да? — она обернулась к внучке, делая ей прозрачные намёки. — Не хочу, — воспротивилась та, со всей серьёзностью складывая руки, и Павлова рассмеялась, отмечая, как же девочка похожа на неё даже манерой поведения. — Солнце, с бабушкой лучше не спорить, — Кривицкий подошёл к ним и не без усилий поднял ребёнка на руки, — а тебя там Кот ждёт и страшно скучает… — Пойдём к Коту! — этот аргумент каждый раз работал безоговорочно. — Доброй ночи, — Ирина нежно поцеловала внучку в лоб, — пусть тебе приснятся самые сладкие сны. — Делай чай и не убирай альбомы, я к ним вернусь, — сказал Кривицкий и скрылся в дверном проёме. Павлова слабо улыбнулась, ведь и сама не видела те фотографии очень давно. Это теперь она ни о чём не жалеет и знает, что всё случилось так, как и было предначертано. А тогда — до его возвращения навсегда — было невыносимо больно, и черно-белые карточки впитали немало её слёз…