У Му Цина есть сердце

Из мыслей по пути следом за сомнительной парочкой Фэн Синя вырывает неожиданный ожог пятки. Какого чёрта?! Он отскакивает, обнаруживает под своей ногой струйку лавы и посылает Его Высочеству шокированный взгляд. Он настолько потерялся в мыслях, что проглядел лаву, заливающуюся под ботинок?! Возможно, это место так же непригодно для размышлений, как и для разговоров, в конце концов, ему стоило быть внимательней в обители Князя Демонов. – Какого чёрта здесь творится? – восклицает он, наблюдая, как бурлящий поток только увеличивается, заливая склон дворцового пола, очевидно планируя занять собой всё имеющееся пространство, – Что нам делать? Но лава не забирает его внимание себе надолго, когда он буквально спиной чувствует объект своих недавних размышлений где-то поблизости. Если бы его спросили, он бы нихрена не смог объяснить, но, покрутив головой, Наньян действительно замечает мелькнувший вихрем отблеск гладких прядей знакомого хвоста в полутьме. Се Лянь тоже ловит глазами силуэт в стороне, но в ловушку Жое Му Цин не даётся, ловко увернувшись прочь с траектории ленты. Фэн Синь тут же теряет всякий интерес к лаве и бросается следом, пока земля отчего-то начинает дрожать под ногами, и, словно кто-то открыл шлюз, вулканическая масса начинает затекать по склону напольных плит быстрее, стремительно затапливая чжан за чжаном. – А ну стой, паршивец! – кричит Фэн Синь, пытаясь не попасть ногой в раскалённую лужу. Спустя минуту он уже плывёт по этому потоку, стоя на спине случайного бывшего жителя королевства Уюн и морщит от этого лицо, внимательно оглядываясь по сторонам. Он чуть не начинает опрометчиво грести собственным луком, который держит в руках, когда наконец находит то, что ищет, но вовремя спохватывается. – Му Цин! Какого хрена ты убегаешь? – и тот оборачивается на него, удерживая руку на рукояти чжаньмадао, словно тоже мог бы попытаться использовать оружие, чтобы ускориться. – Предлагаешь смирно дожидаться вашего нападения? – язвит он. – Мне не придётся нападать, если ты не будешь сопротивляться разговору! – Фэн Синь машет руками, проявляя степень своего крайнего возмущения, – Как ты вообще исчез из оружейной? – и тычет плечом лука в его сторону, требуя ответа. – Фэн Синь, не будь идиотом! – шипит Му Цин, складывая руки на груди. – Осторожно! – вдруг окрикивает их Его Высочество, указывая пальцем по направлению к обрыву за спиной обернувшегося поспорить Му Цина. Тот едва ли успевает среагировать или хотя бы выругаться, как тут же летит вниз. Фэн Синь противится желанию зажмурить глаза. – Мать твою… Мать твою! Блять, твою мать! Му Цин! – вскрикивает он и не обращает внимания на то, что с помощью Жое и Его Высочества быстро оказывается на какой-то крыше в безопасности от лавового водопада. Он не тратит времени на благодарности, направляясь к самому краю черепицы для лучшего обзора. Шум горячих всплесков жидкого пламени и режущие глаза искры не дают сосредоточиться, заставляют чуть ли не щурить глаза, но Фэн Синь упрямо продолжает глазеть на обрыв. Не мог же он?.. – Му Цин… Он ведь не упал?  – дёргается он, снова отказываясь верить каким-либо фактам и собственным глазам. Возможно, чувства к Му Цину имеют побочное свойство в виде выраженной слепоты, иначе не объяснить. Се Лянь не позволяет ему задуматься над худшим исходом и показывает пальцем на чужую тёмную макушку вдалеке. Чёрт возьми. Живой. Складка между бровей разглаживается лишь на секунду, и Фэн Синь тут же хмурится обратно, осознавая положение Му Цина. Он умудрился вонзить саблю в скалу и висит параллельно стекающей лаве, игнорируя раскалённые капли, брызгающие на побледневшие пальцы, сжимающие рукоять. Фэн Синь бледнеет тоже. – Что теперь делать?! Как его вытащить оттуда, Ваше Высочество? Жое сможет достать? – начинает он в нервной спешке. Се Лянь пробует, и у него ничего не выходит. Фэн Синь пытается храбриться, но когда и серебрянные бабочки так же долетают едва ли до середины пути, плавясь и погибая, ужас бесконтрольно накатывает на него, заставляя прочувствовать холодок, бегущий по спине, несмотря на жар раскалённой реки. – Что же это.. – шепчет он, пытаясь взять себя в руки. Должен быть способ. Фэн Синь оглядывается по сторонам, пытаясь придумать хоть что-нибудь. Его руки дрожат. Должен быть какой-нибудь другой способ! Хуа Чен начинает путать карты, вдруг поднимая тему того, что Му Цин может оказаться предателем, и Его Высочество должен принять решение, верит ли он ему достаточно, чтобы спасать. Фэн Синь думает, что, блять, пускай. Пусть так, пусть Му Цин окажется хоть трижды предателем, но это не имеет никакого значения! Фэн Синь, чёрт возьми, злится. – Да вы что, рехнулись?! Сначала вытащим его оттуда, потом разберёмся! – кричит он, сжимая чёрное дерево Фэншэня чуть ли не до хруста в кулаке. – После всего, что он натворил? – со скепсисом в голосе уточняет Собиратель цветов. – Да плевать мне, что он натворил! – огрызается Наньян, собираясь столкнуть красного ублюдка с крыши следующим, если тот не заткнётся, – Ваше Высочество! Сделайте что-нибудь! Я прошу вас!! Му Цин шокировано смотрит на него и ещё крепче сжимает руки на рукояти, подтягиваясь над лавовыми потоками, пока лучник дёргает Се Ляня за рукав. Он, очевидно, предпочитает глядеть на Фэн Синя, чем обращать внимание на оранжевое свечение смерти прямо перед лицом, и Фэн Синь столкнувшись с его взглядом, так же не сводит глаз, мысленно умоляя его продержаться до того, как они смогут придумать, как его оттуда вытаскивать, до того, как он уговорит наследного принца отмереть уже и действовать, чёрт его подери! Му Цин, кажется, приходит в себя и так же понимает вдруг необходимость уговоров, сдаётся, обращаясь к Се Ляню: – Поверь мне, Ваше Высочество, – кричит он, стремясь быть услышанным среди шума кипящей реки, – Ты же знаешь, что я не лгу! Ты же знаешь, что я бы никогда не смог по-настоящему вам навредить? Вот только Се Лянь медлит с ответом, а Хуа Чен высказывает предположение, что всё это – ловушка Безликого Бая. Фэн Синь ловит себя на мысли, что ему плевать, ловушка это или нет, и плевать, какого хрена двое его друзей сейчас бледнеют лицами после слов Му Цина, как будто он сказал какую-то гадость, потому что его-то решение от просьбы уж точно не изменится. Его не нужно уговаривать. Му Цин вообще редко просит о чём-то, но когда он это делает – Фэн Синь собирается сделать всё, мать его, возможное и невозможное, чтобы просьбу выполнить. Он срывается, топая ногами по крыше, заставляя обломки черепицы падать вниз: – Блять, да вашу… Ваше Высочество! Вот же дерьмо! Чёртово, мать вашу, дерьмо.. – и присаживается на край, пытаясь понять, как далеко он сможет долететь до того, как плюхнется в лаву, – Тогда это сделаю я! Только скажи мне, у тебя же есть идеи?! Что мне делать? Он чувствует себя самым бесполезным человеком в мире. Он не может просто стоять здесь и смотреть, как Му Цин морщит лицо и прикрывает глаза от жара лавы, лишь одной силой воли удерживаясь на грани жизни и смерти. Это пытка. Он не уверен остаётся ли безнадёжный стон только его внутренним побуждением или вырывается наружу.  Его Высочество вдруг поднимает на него взгляд, и то ли он придумал выход, то ли раскусил его маленькую сердечную тайну, но Фэн Синю плевать, если это заставляет его сделаться собранным и с кивком взглянуть в сторону Му Цина.  Се Лянь бросает Фансинь прямо в потоки лавы и срывается с крыши следом ещё до того, как острие вонзается в раскалённую массу, потому что рука Му Цина вдруг соскальзывает с рукояти и Фэн Синь снова натурально так орёт, хватаясь за волосы. Хуа Чен смотрит на него каким-то странным тяжёлым взглядом, но лучник не оборачивается, чтобы заметить, он не собирается лишний раз даже моргать. Время словно замедляет свой ход для него, когда Му Цин вдруг с криком срывается вниз, и его сердце опадает в груди, пока Его Высочество перескакивает с рукояти Фансиня на чжаньмадао, уже выпуская белую ленту с руки следом за упавшим. Фэн Синь молится низвергнувшимся небесам и дважды павшему богу поветрий, чтобы он успел поймать. Молится богу предателю, чтобы был жив не только в эту секунду, но и в следующую, и в секунду через сотню лет тоже. Он едва решается позвать, чтобы узнать исход: – Ваше Высочество, скажи, что вы оба целы! – умоляет он, бегая взглядом по горящему вспышками искр горизонту раскалённого водопада. Они с Хуа Ченом как два идиота свисают с крыши, пытаясь разглядеть силуэты за обрывом и толкаясь, в попытке убедиться, что никто из них не потерял любовь всей своей жизни в оранжевых всполохах. Фэн Синь первым находит лучший угол обзора и, благословлённый видом растерянного Му Цина, схватившегося за Жое, обвивающую пояс, прямо задницей падает на черепицу с облегчённым вздохом. Его Высочество поймал его. Му Цин в порядке. Собиратель цветов ловит его кивок и спешит к точке обзора, чтобы благословиться видом Се Ляня, сматывающего ленту с мягкой улыбкой на губах. Демон так же расслабляет плечи, но через мгновение напрячься приходится снова: сабля не выдерживает веса двоих, и те срываются вниз под крики свидетелей на крыше. Се Лянь продолжает убеждать, что всё под контролем, и в следующий миг Му Цин появляется в поле зрения, чтобы приземлиться на рукоять Фансиня. Лучник проводит рукой по лбу. У него не так уж много нервных клеток, чтобы переживать такие потрясения. И, по ощущениям, не остаётся ни одной на то, чтобы вынести взгляд Му Цина, – растерянный, взволнованный, нервный, искренний, – всего несколько секунд, но Фэн Синь словно теряет в нём целую человеческую жизнь. У него не остаётся ничего, чтобы справиться с тем, как на его глазах тот снова летит к обрыву, схватившись за белую ленту сорвавшегося вниз принца. Хуа Чен реагирует быстрее, он толкает его к противоположному концу крыши, заставляя разбитые куски кирпича впиваться в спину острыми углами, когда сам на силе инерции с капелькой демонских чар прыгает параллельно горящему водопаду в лаву. У Фэн Синя перед глазами только развевающиеся среди огня чёрные пряди волос всего его грёбаного смысла жизни и самого вредного и спорного поганца, которого когда-либо носил свет, по совместительству, даже если на самом деле перед ним сейчас нет ничего, кроме смоляного неба с подсвечиваемыми пламенем тучами. Крики обрываются с оглушающей резкостью. Он больше не видит Му Цина нигде. В ушах звенит, а голова кружится из-за сбитого к чертям дыхания. Фэн Синь остаётся безмолвным ещё несколько минут после того, как подбирается к краю крыши, не тратя времени на то, чтобы подняться на ноги. В этот раз он не может найти в себе сил окликнуть никого из сорвавшихся вниз. Пару раз он открывает рот, но ни одного слова, имени, не вырывается наружу. Его мозг просто отказывается формулировать мысли в полноценные предложения в голове, и ему за это большое спасибо, потому что он ни в коем случае и не хочет думать ту мысль, которая пытается возникнуть. До того, как ей это удаётся, осознание догоняет первым, выбивая почву у него из-под ног в самом лучшем смысле слова, – он не слышал всплеска. Он знает, что они сорвались вниз, знает, что за падением неразрывно следует приземление, но… возможно, никто так и не столкнулся с поверхностью лавы после этого падения, – и Фэн Синь цепляется за эту соломинку надежды со всей присущей ему решительностью. Он набирает полную грудь воздуха и поднимается на ноги. – Вашу мать! – криком, громче, чем при самых сильных ссорах с Му Цином, – Что у вас произошло?! Кто-нибудь меня слышит?  Но никто не отвечает. Фэн Синь топает, расхаживая кругами по доступному пространству и пытаясь собрать мысли в кучу. Он напоминает себе, – приходится почти насильно вбивать это в собственную голову, – это владения Безликого Бая. Ублюдок, должно быть, просто забрал их. И Фэн Синь обязательно найдёт их снова так же, как нашёл Му Цина после пропажи из оружейной. Всё будет хорошо. С ними всё будет хорошо. Он делает пару вздохов, чтобы успокоиться. Не то чтобы это помогает, но поблизости нет никого, чтобы подловить его на неудаче. Лучник оглядывается по сторонам. Действительно – он здесь совсем один. Сжимает и разжимает кулаки, убеждая себя, что сейчас ему совсем никак нельзя превратиться в размазню, нужно думать логически и действовать быстро. Ещё один вдох. – Ты грёбаный психопат, так и знай, что сегодня твой чёртов последний день на этой земле! – взрывается он, надеясь, что Безликий Бай слышит обращённый к нему гнев, и спрыгивает с крыши на землю. Он идёт вдоль обрыва и даже осмеливается взглянуть вниз на продолжение лавовой реки, полагая, что она приведёт его в нужное место. – Блять, – сетует он, нахмуривая брови перед прыжком, когда находит хорошее место для спуска, – Только ноги переломать мне не хватало. Он считает, что неплохо справляется, учитывая обстоятельства. Он собран и делает дело, даже если в процессе он собирается оскорбить каждую вещь, что видит перед глазами, и ударить кулаком по каждому встречному дереву. Он добавляет оскорблений в сторону Белого Бедствия и ломает длинные ветки в руках: – Тебе лучше и пальцем их не касаться, если ты не хочешь быть заколотым чёртовой палкой, потому что я сомневаюсь, что даже сраный Князь Демонов сможет пережить тысячу дырок, – обращается он в никуда, кинжалом затачивая смертоносную ветку на ходу, и от этого правда становится капельку легче, – Я сделаю из тебя грёбаный дуршлаг. Если так подумать, Му Цин из всей пропавшей компании должен интересовать демона меньше всего, и то если Му Цин вообще на их стороне. Если нет, то он, очевидно, имеет гарантию на выживание. Вон, Цзянь Лань и Цоцо тоже слушаются приказов этого психа, и тот им, по всей логике, не вредит, значит и Му Цин будет в порядке, если согласился на это… О? Фэн Синь на мгновение останавливается в замешательстве. О, он, очевидно, имел некоторые двойные стандарты, когда так резко отреагировал на возможное предательство Му Цина. Его собственный сын служит врагу, но это кажется совсем другим, это не так хреново, как он почувствовал себя, предположив, что то же делает Му Цин у него за спиной. Но это больше не важно, он продолжает движение вдоль лавовой реки. Неважно, если значит, что у Му Цина больше шансов не свариться в лаве у него на глазах, если он сам переживёт этот день, у него будут ещё столетия на то, чтобы ругаться с ним по этому поводу, лишь бы живой был, гадёныш. Он не может поверить, что сам по собственной воле думает эту мысль. Лучник распугивает своим шумом трупы в лаве ещё немного, пока не хватает одного за шкирку, чтобы по очередному склону ускориться с течением. Река ведёт его в подземную пещеру, а бывший житель этого проклятого места, служащий ему судоходным средством, поддерживает его ругательства на всё вокруг, булькает в лаву, что-то мыча. Река превращается в огромное озеро, затопившее всё пространство пещеры, темнота рассеивается от свечения жидкого огня, позволяя рассмотреть сомнительной устойчивости мост над его головой. Фэн Синь не видит, чтобы у моста была хоть какая-то опора. Вдалеке раздаются шумные всплески. А затем он слышит голоса. Фэн Синь шикает на болтливого мертвеца и тычет ему луком в затылок, прислушиваясь. – Стой на месте! Приблизишься, и мы оба упадём! – удаётся расслышать слова. Му Цин! – Давай, ублюдок, время поднажать, – Фэн Синь быстро приседает на корточки и дёргает своё плавательное средство за остатки волос, направляя головой в сторону, откуда доносится голос. Пока они направляются по заданному маршруту, Му Цин продолжает говорить: – В такой момент… Я выскажусь прямо. Моё мнение о тебе сложилось совсем не самое лучшее. С кем он говорит? – Эм.. я ведь это и так знаю… – неловко слышится второй голос. Его Высочество?! Значит, они оба в порядке! Стоп, какого чёрта Му Цин ему такое говорит? Облегчение в этом месте имеет свойство мимолётности, и Фэн Синь уже почти к этому привык. Он снова подгоняет сосуд и цепляет Фэншэнь на плечо, чтобы не поддаться искушению проверить способности духовного оружия в гребле. Му Цин тем временем малость раздражает его натянутые нервы своей очевидной ехидной усмешкой даже там, где он не может его видеть. – Правда? – шипит он вдалеке, – А знаешь ли ты, как меня выводила из себя мысль, что тебе просто повезло? Повезло родиться в королевской семье, ты имел статус, имел всё, твоё происхождение выстлало тебе дорогу, и никаких усилий! Всё преподносили тебе так, как будто это ничего не значило, тогда как я должен был выгрызать себе место чёртового слуги храма Тайцан, лишь бы подглядеть за уроками! Для тебя это не значило ничего, когда ты сделал нищего сына казнённого предателя таким же учеником, тогда как мне пришлось бы потратить с десяток лет, чтобы подняться из грязи самому. Ты сказал лишь слово. Очевидно, нам тяжело друг друга понять, и, как и тебе, мне никогда не удастся взглянуть на мир с твоей стороны! – Му Цин… – вдыхает Его Высочество. Ну, скорей всего, вздыхает, Фэн Синь не может их видеть, но уверен, что так оно и есть. Он обязательно ударит Му Цина за дерьмовые слова, когда доберётся до него. Пока что он может только плыть на звук разворачивающегося диалога и не выдавать себя озлобленным духам, которые посылают столбы огня вверх, пытаясь обвалить мост под говорившими. – У тебя было всё, чего никогда не могло быть у меня. Чего я хотел. У тебя было уважение, была власть и одобрение людей, было, что, чёрт возьми, есть на ужин, у тебя… был друг. И мне невозможно справиться с завистью, эти мысли до сих пор иногда возникают в моей голове, как бы я не хотел от них избавиться, – всё говорит Му Цин и заставляет Фэн Синя растерять весь свой запал. Се Лянь тоже не перебивает его, желая узнать, к чему он ведёт. – Но я всё равно… восхищался тобой. Как и все, очевидно.. Ты ведь и правда.. силён и талантлив.. и как человек намного лучше меня… В общем… я просто.. очень хотел.. стать твоим.. д-д-другом. Фэн Синь вслушивается в каждое слово, впитывает в себя каждый звук и, кажется, даже не дышит, чтобы ничего не пропустить. О боги небесные, это первый раз в его бесконечной жизни, когда он слышит, чтобы Му Цин был таким искренним, он говорит, что чувствует, и, чёрт возьми, чёрт возьми, он чувствует! Этот паршивец восемь столетий прятал от него своё сердце, но оно уж точно у него есть. Фэн Синь не упустит это из виду и уж точно не обесценит это открытие. Му Цин совсем не бессердечный, и лучник чувствует себя идиотом за то, что какую-то часть своей жизни он был уверен в обратном. Теперь он наконец может видеть ясно и непредвзято. Он не знает, какой из богов подарил ему удачу, чтобы стать этому свидетелем, но это точно чёртово благословение. – И за то, что произошло после падения Сяньлэ… нам обоим было нелегко, но я всё же задолжал тебе извинение– Му Цин, мать его, извиняется! – Всё давно в прошлом, давай забудем об этом и поскорее выберемся отсюда, – так же шокировано и спешно перебивает Его Высочество. – Он сказал, что ты меня ненавидишь и ни за что не стал бы спасать, – продолжает Му Цин, потому что, кажется, теперь, когда он начал говорить, он не собирается останавливаться, – Что ты был бы рад моей смерти. – Он?.. – переспрашивает Се Лянь. – Я отказался ему помогать, но, сказать по правде, я ему поверил. Мне всегда казалось, что ты презираешь меня, и потому я всегда был таким… В общем, хорошо, что ты не думаешь так обо мне. И вдруг раздаётся удар. Фэн Синь пригибается, пытаясь осознать, что происходит, когда часть моста обваливается, с хлопком ударяясь о лаву и разбрызгивая её повсюду. – Что ты делаешь?! – звучит голос Его Высочества, заставляя напрячься. – Собираюсь избавиться от этих тварей, – кричит Му Цин. Звук больше не доносится сверху. Фэн Синю приходится приложить силы, чтобы удержаться на плаву при большой волне, и, когда всплески лавы стихают, а он снова ровно стоит на ногах, он может увидеть – Му Цин на грёбаном обломке моста прямо внизу. И каменная плита под его ногами стремительно уходит под лаву. Несмотря на это, божественное сияние окружает его, подсвечивая холодную усмешку на лице, когда он насмехается над приближающимися озлобленными духами и нагревает духовной силой свои обожжённые ладони, устраивая тварям настоящий ад. Однако обманчиво уверенный вид не может одурачить лучника, который только и смотрит на неминуемо потопляемую плиту и пламя, захватывающее подол его ханьфу. Рукава Му Цина так же тлеют от попавших искорок, открывая взгляду проклятую кангу. – Греби туда, – приказывает Наньян, снова беспокоя мертвеца под своими ногами, – Мать твою, живее! Но он не удержит двоих. Его Высочество кричит что-то сверху, не слушая, как Му Цин говорит ему убираться и бросает вниз белую ленту, упрашивая прыгнуть. То что надо. – По-твоему, я могу прыгать?! – кричит Му Цин ему в ответ. Плита под его ногами наклоняется, когда лава заливается с одной стороны, и пещеру охватывает всеобщий ужас. Фэн Синь видит, как в испуге бледнеет чужое лицо, и совсем не рад тому, как выражение его лица сменяется сперва обречённостью, а потом – решительностью. Му Цин вскидывает руку к виску. Фэн Синя передёргивает, словно он не на проснувшемся вулкане, а в самом холодном месте трёх миров, погребённый под снегами, льдом и окружённый метелью, когда он понимает. – Постой, постой, я-я сейчас что-нибудь придумаю!! – в панике кричит Его Высочество. Му Цин не отнимает руку от лица, чтобы спорить, лишь сильнее зажмуривает глаза, и… По правде говоря, Фэн Синь понятия не имеет, долетит ли, но уже отталкивается ногами от пустого сосуда, вынуждая его от мощи толчка погрузиться вниз, а капли лавы подлетать в воздух, обжигая то тут, то там. Но он долетает. Слава небесам, он долетает. Было бы ужасно глупо, если бы он просто плюхнулся в лаву. Он не позволяет себе смешка, предпочитая незамедлительно ударить со всей дури по руке Му Цина, дрожащей у виска, и прыгает снова, перехватывая тонкую талию и прижимая к себе. И чёрта с два он отпустит. Му Цин дёргается от неожиданности, напрягаясь весь, и Фэн Синь чувствует, как его крупно трясёт. Он не уверен, передаётся ли ему эта дрожь, или это и его собственная реакция тоже. Он каким-то чудом умудряется схватиться за конец белой ленты, что свисает с обрыва моста и очень надеется, что тот выдержит нагрузку сразу двоих, помимо Се Ляня. – Фэн Синь! – восклицает Его Высочество со всем возможным облегчением и радостью. Какие-то твари внизу снова подплывают и плюются негодованием за то, что лучник не позволил забрать в свои лапы уже готового распрощаться с жизнью бога войны. Они бросаются огненными шарами, собираясь заставить их сорваться вниз, и Фэн Синь сжимает челюсть. Не дождутся, ублюдки. Хрен им, а не Му Цин. – Держись крепче, – требует он, сжимая руку на чужой пояснице сильнее, прежде чем убедиться, что Му Цин слушается, хватаясь за плечи и обвивая обожжённые руки вокруг его шеи. Он на пробу ослабляет хватку, и, когда его ноша соединяет свои руки в замок и цепляет лодыжками в обхват торса, наконец может позволить себе освободить ладонь, чтобы перехватить лук. Фэн Синь использует собранные по пути ветки вместо стрел и, за неимением лучшего варианта, цепляет тетиву зубами, выпрямляя локоть, чтобы прицелиться. Он чувствует, как Му Цин отстраняет лицо от собственного плеча, чтобы посмотреть за его действиями, и уголок губ в насмешливой манере тянется вверх, прежде чем отпущенная тетива ожогом оставляет растёртый след на верхней губе. Ветки, подпитанные духовной энергией, с фонтанами искр ударяются о поверхность лавы, распугивая озлобленных духов, и Фэн Синь с мстительным удовлетворением кричит им о том, что он имел всё их семейство и проклинает сразу семь поколений предков, потомков и всех их домашних животных. Се Лянь забавляется его словами сверху, сматывая Жое, а Му Цин стирает неповреждённой костяшкой алую каплю с его губ, пока Фэн Синь переживает вспышку ликования и благодарности великой удаче, что оказалась на его стороне, и перехватывает того снова, зацепив лук тетивой висеть на запястье. В нём столько адреналина, он чувствует себя так легко и радостно, что ему едва удаётся держать своё тело под контролем, чтобы не целовать костяшки и ни в коем случае не сорваться к чужим губам. – Показушник, – хрипло замечает Сюаньчжэнь, весь краснющий и по-прежнему не отошедший от потрясения. Когда его пальцы пропадают с губ, Фэн Синь необдуманно проходится по ним языком, и хватка на шее вдруг становится крепче. Следующей вспышкой его эмоционального потрясения наружу выходит наконец всё накопленное беспокойство, и он выпускает это, стукаясь с Му Цином головами. – Мудак. Прекращай пытаться умереть, – бросает и прикрывает глаза, чтобы точно прочувствовать, насколько живой и разгорячённый Му Цин елозит в его руках. Он так же чувствует, как огонь, незатушенный на полах верхних одеяний Му Цина, перекидывается на его пояс, но это пустяки. На это так наплевать. – Как ты здесь оказался? – спрашивает Се Лянь, когда Фэн Синь оказывается ногами на устойчивой плоскости, отпуская Жое из ладони, чтобы вторую руку так же можно было занять Му Цином. Он похлопывает его по пояснице и скользит к бокам, чтобы помочь опуститься на землю. Му Цин едва соображает, чего он от него хочет, а лучник загорается возмущением: – Вы все спрыгнули в лаву, что я должен был делать?! Да я чуть, блять, умом не тронулся, вашу ж мать! Повезло, что вы здесь решили потрепаться и я вас услышал! Вы что устроили?! Прыгнули в лаву! Совсем с ума посходили?? И крики на ухо наконец возвращают Му Цина к реальности. Он носками осторожно ступает на землю, стараясь не тревожить обожжённые стопы и всё ещё держится за плечи Фэн Синя. – Меня вообще-то сдёрнули лентой! – спорит он, и Фэн Синь счастлив слышать этот голос даже сквозь призму его постоянного недовольства. – Ты вообще отдельный разговор! – хмурится он, отстраняя лицо, чтобы взглянуть в тёмные глаза, – Решил сделать это дважды! Ты рассудок потерял?! Задвинул прощальную речь и что это было, мать твою?!! Ты нахрена прыгал, если знал, что обратно не подняться?? Что ты вообще пытался этой рукой..!! Тупица, а если бы меня не было рядом?! – Тебя и не должно было быть рядом! – заявляет Му Цин, дёргая головой в сторону, чтобы показательно не оставаться с ним лицом к лицу. Фэн Синь не собирается ему позволять – хватает пальцами за подбородок и поворачивает его обратно к себе, чтобы снова столкнуться взглядами. – Ещё раз так сделаешь, и я сам тебя в этой лаве утоплю! – уверяет он. Му Цин хмурит на него брови и фыркает, закатывая глаза, вынуждая подавлять желание поцеловать его под самую линию длинных нижних ресниц, слипшихся от жара, пота или слёз. Фэн Синь хотел бы узнать, смог бы он распознать причину влаги по вкусу или нет. – Мог бы просто оставить меня там! – грубо обрывают его маленькие фантазии, и лучник не выдерживает, сжимает его бок и пальцами метит между ребёр, чтобы заткнулся. Му Цин охает, от неожиданности покачнувшись, и чуть не сваливается от резанувшей в ногах боли. – Чёрт, ты не можешь идти, – спохватывается Наньян, перехватывая его под спину, чтобы удержать, – Ваше Высочество, помоги его поднять. – Куда это ты собрался меня поднимать? – возмущается Му Цин, пока Се Лянь берёт его под мышки, чтобы ноги не касались земли, и Фэн Синь быстро разворачивается. Сюаньчжэнь не успевает задуматься о том, что его руки пропали с талии, потому что тут же обнаруживает их на задней части своих бёдер, когда его тянут вверх. Он издаёт возмущённый звук и обхватывает смуглую шею руками, избегая неосторожных касаний ранеными ладонями, когда его подхватывают поудобнее, а горячие пальцы находят себе место под коленками. Он сразу же прячет горящее лицо в ткань на чужом плече. Он не хрустальный. Пережил бы, если бы пришлось постоять, это только его проблема! Какого хрена они… о нём заботятся?.. И, о боги. Фэн Синь сказал, что слышал их разговор. Как много он слышал? Как будто он сказал это вслух, тот тут же начинает это припоминать, как только они стартуют прочь от обрыва моста. – Ты что, возглавляешь гарем обиженных наложниц? Никогда не понять, какие ты там выводы сделал и как выбить это дерьмо из твоей башки, – восклицает он, заставляя Му Цина жалеть, что он всё-таки не утонул в лаве. Конечно, Фэн Синь не позволит ему просто умереть, когда есть перспектива издеваться над ним всю жизнь. Се Лянь, кажется, пытается остановить его от развития этой темы, но Фэн Синь непреклонен: – Ты мог бы сказать прямо, если хотел быть Его Высочеству другом! Нечего было ждать смертельной опасности для этого! Надумал себе, что тебя все презирают, и поэтому надо было целыми днями плеваться ядом и выводить Его Высочество из себя, продолжая думать, что он не захочет с тобой дружить? Это в каком вообще мире может иметь смысл?! – Он никогда не любил говорить о своих чувствах, давай не будем, видишь, он уже весь покраснел… – хихикает Его Высочество, пытаясь незаметно поглядывать в его сторону. Му Цин прячет голову в плечах и отсчитывает секунды до того момента, когда начнёт свистеть, как вскипевший чайник. Фэн Синь заставляет его пересмотреть возможности его выдержки и перевести счёт на миллисекунды одним своим предположением: – Погоди, со мной-то ты тоже так поступал, даже хуже! Это ты так о дружбе просил? – спрашивает он, умудряясь одновременно и нахмуриться и вскинуть брови вверх, когда пытается вывернуть голову в его сторону.  Это заставляет его выглядеть глупо. Му Цин его ненавидит. Му Цин пресекает попытку тёплого чувства заставить его умиляться этим выражением чужого лица на корню, вырывает его из груди и швыряет в это самое лицо в виде истеричного возмущения: – Сука, вы двое что, не можете просто заткнуться?! И, о, он чувствует, что сейчас воспламенится и сам станет вулканом, чтобы взорваться потоками горячей лавы. – Это были твои слова о д-дружбе! – передразнивает Фэн Синь со смешком. Он перехватывает его ноги одной рукой, чтобы освободить вторую и пустить её в чёрные волосы, путая пряди на макушке, перед тем, как вернуться в первоначальное положение, – Значит, будем с тобой д-д-дружить. Му Цин злобно шипит ему на ухо, вызывая довольный смех. А потом мстительно кусает плечо, потому что не может ударить ладонями без боли для себя. – Ай, ай, твою же! – Фэн Синь дёргает плечом, пытаясь вырвать его из сжимающихся зубов, – Это так ты проявляешь свои дружеские намерения?! – Иди нахрен со своей дружбой! – приходится разжать зубы, чтобы огрызнуться. Фэн Синь то ли стонет от разочарования, то ли ворчит от раздражения. – Ну ты же можешь говорить, как нормальный человек! Прекрати вести себя как мудак, а то я снова начну материть тебя! – Кого ты пытаешься этим напугать? Ты материшь меня уже сотни лет, идиот, – парирует Му Цин, закатывая глаза. Его Высочество журит его за недостойный бога жест, так что он подставляет и Фэн Синя заодно, – Да ладно, этот вон вообще ведёт себя, как сапожник, а не бог, только и слышу, что постоянную и непрекращающуюся брань! – Это только твоя вина, что ты постоянно на неё напрашиваешься! – спорит Фэн Синь, сжимая пальцы на задней стороне его бедёр. – О, вот только не надо вину за свой дерьмовый словарный запас на меня спихивать! – язвит Му Цин в ответ, пихая его локтём, куда может дотянуться. И так они продолжают движение вперёд, пререкаясь друг с другом и заставляя Его Высочество иногда вздыхать, а иногда хихикать от нелепости заявлений, но по мере их продвижения, Се Лянь неотвратимо становится всё более и более беспокойным. Собиратель цветов и правда так мил его сердцу? Му Цин вздыхает. В конце концов, самый сомнительный и не вызывающий доверия из всех людей, – существ, – на свете Собиратель цветов? Возможно, Му Цину ещё повезло, вляпался в чувства всего-то к Фэн Синю. Он бросает аккуратный взгляд на лучника, слишком состредоточенного и мужественного с этой своей складкой между густых бровей, и это правда слишком для его здравомыслия. Му Цин запросто мог бы забыть, что Фэн Синь тащит на своей спине целого бога войны, если бы не был той самой ношей, потому что ничего в нём не выдаёт приложенных для этого усилий. Он вообще прикладывает усилия? Му Цин в задумчивости склоняет голову, сводя брови вместе, и упускает момент, когда по неосторожности обращает на себя внимание Фэн Синя. Тому приходится немного запрокинуть голову, чтобы поймать его взгляд. Ох, чёрт. Срочное желание отвернуться от него и огрызнуться теряется в самой глубине золотого блеска глаз, смотрящих на него с недоумением. Почему в этих глазах только недоумение? Поведение Фэн Синя очевидно изменилось после недавних событий. Почему он не пытается снова устроить драку? Куда делась его злость? Му Цин полагает, что он осознал серьёзность ситуации и решил отложить это на потом в пользу того, чтобы разобраться с более важными вещами. В конце концов, им предстоит каким-то образом сразиться с великим Бедствием, победить и умудриться не умереть в процессе. Или хотя бы до начала битвы. Фэн Синь, должно быть, сообразил, что нельзя терять в количестве сейчас, потому он и спас его, верно? Но Фэн Синь всегда идёт на поводу своих эмоций в первую очередь, а потом уже думает о ситуациях, последствиях и принятии объективных решений. Так почему же Фэн Синь не злится? – Я могу понести Му Цина, если тебе нужна передышка, Фэн Синь, – вырывает его из мыслей голос Его Высочества впереди. Му Цин внезапно понимает, что они всё ещё пялятся друг на друга, и Фэн Синь значительно замедлился, чтобы иметь для этого возможность. Тот отрывается от него, чтобы ответить: – Нет нужды, – и снова поворачивает голову, чтобы мельком взглянуть. Му Цин недовольно бодает его подбородком в лоб, чтобы отвернулся и смотрел на дорогу под своими ногами, и говорит первое, что приходит в голову, чтобы сместить фокус внимания: высказывает свои сомнения в том, что Хуа Чену повезло не плюхнуться в лаву при падении с обрыва так же, как им. Фэн Синь неожиданно резко реагирует на это, даже если Му Цин сказал это намного мягче, чем звучало в его голове. Он ругает его так, как будто лично заинтересован в том, чтобы Собиратель цветов был цел и невредим. Возможно, он переживает за чувства Се Ляня, а возможно, здесь есть что-то ещё, но Му Цин не успевает задуматься, когда до них начинает доноситься звон клинков. – Вы слышите? – взволнованно спрашивает Его Высочество и бросается на шум, почти что спотыкаясь. – Лучше бы это быть Собирателю цветов, иначе он свихнётся прямо здесь и сейчас, – комментирует Фэн Синь, ясно представляя то, что сейчас, должно быть, чувствует наследный принц. В конце концов, он сам был на волосок от того, чтобы наконец поседеть в свои восемьсот пятнадцать или около того лет уже дважды с момента пробуждения в оружейной по похожим причинам, он знает, о чём говорит. – Давай за ним, будет ужасно неловко, если он навернётся на бегу прямо перед своим этим, – фыркает Му Цин, поторапливая. На краю небесного моста сражаются два Бедствия. Его Высочество испускает слишком громкий по всем правилам приличия вздох. Фэн Синь может это понять. Му Цин неохотно признаёт, что такой же вздох он сам испускал несколько часов назад после того, как попробовал себя в роли ищейки, и потому не имеет права насмехаться. Двое со своими глупо-романтичными красными нитками на безымянных пальцах откровенно флиртуют, каким-то образом забывая о присутствии Безликого Бая. Хуа Чен даже не останавливает битву, продолжая кокетничать, и Му Цин чувствует себя достаточно неловко, чтобы наконец стукнуть Фэн Синя по руке, выражая желание отказаться от непосредственной близости и встать на свои собственные ноги. Се Лянь присоединяется к схватке, пока они остаются в стороне, слушая разговоры Мэй Няньцина и присматривая за ходом дела. Му Цин всё равно вряд ли сможет помочь в своём-то состоянии, так что копит силы, чтобы вмешаться, если всё станет ужасно, а Фэн Синь просто следует за ним по пятам, вынуждая хмурить брови. Он всё ещё думает, что Му Цин предатель, не так ли? Му Цин сжимает кулаки. И сразу же вспоминает о своих ранениях, когда они острой болью отзываются на грубую силу. Он шипит, делаясь ещё более недовольным. Всё из-за Фэн Синя! Он аккуратно разжимает пальцы и пытается сдержать дрожь отвращения, желающую пробежать по позвоночнику, от того, что видит перед собой, когда в поле его зрения вдруг оказывается другая рука, имеющая явное намерение осторожно поддержать под тыльной стороной ладоней. Му Цин вскидывает голову и видит, как Фэн Синь свободной рукой шарит за пазухой, выуживая оттуда какую-то баночку. Поднимая взгляд выше, он наблюдает за хмурым выражением лица и тем, как пробка зажимается между зубами, прежде чем выскальзывает из сосуда и обхватывается губами за мгновение до того, как отлететь в сторону. Ему кажется, что эта картина будет преследовать его каждый раз, когда он попытается закрыть глаза вплоть до самого конца жизни. В связи с происходящим на фоне, возможно, это не будет так уж долго. Он чувствует травянистый запах и морщит нос. – Что ты делаешь? – спрашивает с подозрением. – Это не залечит, но хотя бы облегчит боль, – отвечает Фэн Синь, отказываясь встречаться с ним взглядом. Он окунает пальцы в мазь и, возможно, это тоже может задержаться в голове Му Цина дольше приличного, пока он не разовьёт эту мысль до полного непотребства. Он смаргивает наваждение и ворчит, отрывая руки от ладони Фэн Синя, где они и не удерживались вовсе, – зачем вообще тогда было это прикосновение? Он не задумывается, раздражаясь, в его голове итак достаточно дерьма. – Я могу сделать это сам, – твёрдо заявляет он, вставая в позу, вместо этого. Фэн Синь вздыхает, наконец поднимая глаза: – Просто дай сюда, – таким же тоном требует. На любого вид Му Цина сейчас нагнал бы страху, да отпугнул. Любой бы согласился, что утверждение не подлежит возражениям. Фэн Синь, однако, не любой, встречает его гордый и оскорблённый взгляд своим прямым и упрямым. Мэй Няньцин откашливается в сторонке, наблюдая почти видимые человеческому глазу молнии между ними. – Почему? – с вызовом спрашивает Му Цин и видит, как Фэн Синь хмурится, открывает рот, набирает воздуха в лёгкие, чтобы повестись на него, но в последний момент просто выдыхает весь воздух обратно, мотает головой и молча хватает за запястье, чтобы притянуть руку к себе и нанести мазь, – Эй! – Потому что я так хочу, я ясно выражаюсь? – грубо звучит голос лучника, пока он быстрыми мазками пытается обработать ожоги до того, как Му Цин успеет вырвать руку из хватки. – Почему? – настойчиво повторяет тот, недовольный и немного шокированный тем, что Фэн Синь не повёлся на провокацию, выбивая их из привычной рутины перебранок. Он тут же жалеет об этом, когда снова оказывается на траектории чужого взгляда, от которого теряет всё желание продолжать спор. Фэн Синь смотрит на него так, как будто спрашивает, действительно ли Му Цин хочет это начинать. Под «этим» он понимает многое. Буквально, всё. Поднятая бровь очевидно поясняет ему, что если он зацепится за эту торчащую нитку, он прямо сейчас распустит весь узел, и он оставляет нитку в покое, отводя глаза и прячась обратно за всеми этими грёбаными красными нитями, спутанными между ним во всей недосказанности веков. Лучник хмыкает, принимая этот ответ в их немом диалоге, и перехватывает вторую руку, чтобы нанести мазь. Мэй Няньцин думает, что был уверен – духовная сеть точно больше не работает, но эти двое перед ним, кажется, нашли способ это обойти. Он снова прочищает горло и обращает их внимание на то, что битва приобретает опасный поворот. Се Лянь кричит что-то безумное позади, и хватка Фэн Синя дрожит, рассказывая Му Цину всё о том, что лучник сейчас же сорвётся на помощь. Грёбаный самоубийца, чёрт его подери. Му Цин на пробу сжимает пальцы, убеждаясь, что холод обезболивающего на ожогах не заставляет его хотеть кричать от боли, и пользуется тем, что Фэн Синь собирается его отпустить, срываясь в сторону за мгновение до него, выхватывая саблю из ножен и опережая его на долю секунды, чтобы принять удар Безликого Бая на себя за атаку. Фэн Синю приходится сжимать зубы позади, понимая, что накричать на Му Цина – равно выдать его противнику, и он выхватывает из колчана целую кучу стрел-веток, чтобы натянуть их на тетиву. Он наблюдает за тем, как в одно мгновение Му Цин оказывается за спиной Белого Бедствия и обрушивает на него удар одновременно с саблей Хуа Чена, отрубающей запястье руки, которой тот удерживает Его Высочество. Собиратель цветов забирает его не из его рук, но вместе с одной из них, чтобы с отвращением отбросить её хозяину обратно сразу после. Фэн Синь ждёт. Цзюнь У медленно поворачивается к Му Цину, пока возвращает кисть на место. Фэн Синь отпускает тетиву. Но в этот момент он, кажется, исчерпывает всё везение, которым наградила его судьба, потому что теперь всё идёт наперекосяк. К чёрту всю его божественность, если в конце концов, он может полагаться только на то, что удача захочет ему улыбнуться. Му Цин роняет саблю из дрожащих рук, а стрелы так и не долетают до получателя, меняя траекторию, чтобы вонзиться в его собственную грудь. Он шатается на месте, со вздохом понимая, что восемь стрел – это не так уж много, чтобы получить их за Му Цина. Но тот почему-то выглядит так, как будто они торчат из его груди. Он бледнеет и сжимает запястье, опасно накреняясь в сторону, когда оборачивается, чтобы взглянуть на него. Сердце Фэн Синя пропускает удар, когда он осознаёт, что происходит. Сердце Му Цина так же сбивается с ритма. Они оба падают на колени от тяжести увечий и, чёрт возьми, они слишком далеко! Безликий Бай теряет к ним всякий интерес, обращая своё внимание к Его Высочеству в объятиях Хуа Чена, пока они пытаются взглядом определить серьёзность ранений друг друга. Му Цин валится на землю, упираясь обожжёнными ладонями в острые камни и смаргивает слёзы от болевого шока, пока канга сжимается на его запястье и пытается его убить. В этот раз по-настоящему, думается. Фэн Синь до звёзд перед глазами жмурится, вырывая стрелы из своего тела и не позволяя слишком громким звукам вырваться изо рта. Он чувствует себя смертным человеком. Он осознаёт свою смертность. Он осознаёт смертность Му Цина в первую очередь. Ему кажется, что он может умереть в любой момент, и дело не в его собственных ранениях. Они лишь натолкнули на мысль, и теперь Фэн Синь не может от неё избавиться. Он полностью понимает, что происходит и что он не может это остановить. Он думает, что его сердце сейчас остановится вместо этого. Он плюет на оставшиеся в груди стрелы и просто обламывает их, желая, чтобы боль перестала ослеплять его своей интенсивностью. Он едва чувствует свои конечности и всё равно дерёт штаны о камень, двигаясь вперёд. Через весь шум лавы и свой собственный шум в ушах он умудряется услышать срывающийся на всхлип голос Му Цина. Он понятия не имеет, куда бросил лук. Он подбирается достаточно близко, чтобы положить голову Му Цина на свои колени, и его больше не интересует ни где его грёбаный лук, ни Безликий Бай, ни что там происходит вокруг. Он что-то шепчет в растрёпанную макушку, поглаживая по волосам, но и сам не знает, что срывается с языка без его контроля, да это и не важно ни черта, когда для него существует только то, что Му Цин вжимается лбом в его бедро. – Больно, – одними губами шепчет тот в пыль на поверхности моста. Ему больно.  Он не может даже пошевелиться, не может кричать, не может думать. Его захлестывает паника. Он не может даже вспомнить ни одного способа успокоиться, и сомневается, что вообще может дышать. Му Цину страшно и чертовски больно. Он не осознаёт себя и то, откуда взялась мысль, но он думает, что не сможет справиться в этот раз. А потом он чувствует руки в волосах. Они дрожат и спешат, путаются в узелках его волос, но продолжают ритмично поглаживать, твёрдо, целенаправленно и утешающе. Му Цин не знает, почему это позволяет ему наконец сделать вдох, не знает, почему это успокаивает, но он знает, что в этом его спасение, так что он прилагает все свои силы к тому, чтобы сконцентрировать внимание только на этих руках. Боль медленно стихает и меркнет на фоне прикосновений. Его глупая привычка успокаиваться, представляя в голове эту сцену, выработала в нём рефлекс или что-то вроде того? Он делал это десятки раз, но настоящее касание выводит его из-под толщи страхов на поверхность за долю секунды.  Уверенный голос ведёт его вместе с этим, показывая дорогу обратно: – Всё хорошо, я держу тебя, я держу, Му Цин, клянусь, больше ни о чём не переживай, – шепчут ему на ухо, и он узнаёт голос, – Всё будет хорошо, только дыши, ладно? Давай, Му Цин, это пройдёт, я обещаю, я не дам тебе умереть. Я тебя не отпущу. Не отпущу так просто, слышишь? Он рвано вздыхает. Фэн Синь. Фэн Синь говорит всю эту чушь и гладит его по волосам. Му Цин не удерживает смешка, в ответ на который лучник умудряется каким-то образом впихнуть в своё фырканье облегчение. – Ты надо мной смеешься, засранец? – спрашивает он, заправляя его тёмную чёлку за ухо и скользя под подбородок и к плечу второй рукой, – Ты чувствуешь себя лучше? Можешь подняться? Му Цин стирает непрошенную влагу на ресницах посредством его штанины, прежде чем поднять глаза, опираясь на локти. Возможно, расстояние от канги до Цзюнь У ослабляет её смертоносное действие, а возможно, дело в том, что Фэн Синь не прекращает вливать в него свою духовную силу с каждым касанием, но он чувствует, что может двигаться, несмотря на боль и увеличивающуюся слабость. Он позволяет Фэн Синю поднять его в сидячее положение и сразу же поймать за чистое запястье, проверяя меридианы и запасы ци. – Ты будешь в порядке, – с уверенностью, граничащей с требованием, заявляет он в конце концов, что заставляет Му Цина насмешливо поднять бровь. Неважно, что она всё ещё подёргивается от перенапряжения каждой мышцы в его теле после пережитого срыва. – По-крайней мере одну палочку благовоний, – с лёгкой язвительностью отвечает он и решает поэкономить силы на плече Фэн Синя. Он не собирается тратить свои последние минуты на то, чтобы этого не делать. И думать о том, что это его последние минуты тоже. – Я сказал, что не отпущу тебя, ты слушал, что я тебе говорю? – возмущается Фэн Синь ему в висок, возвращая руки к волосам. – Я же предатель, а? – мычит Му Цин. Он честно собирался вложить в это побольше яда, но потерпел неудачу оттого, что слова заглушились и потеряли свой запал, когда он столкнулся носом с шеей, блестящей и отливающей бронзой в свете жидкого огня лавы, отражающегося от стен. – Мне плевать, – прямо заявляет Фэн Синь. Он может поклясться, что чувствует кожей взмах ресниц от недоумевающего моргания Му Цина в ответ на это, – Я имею в виду, я нихрена этому не верю. Му Цин поднимает голову с такой скоростью, что она начинает кружиться. – Что?.. – тупо переспрашивает он. Фэн Синь собирается повторить, но так и замирает с открытым ртом, глядя куда-то мимо него. Му Цин в замешательстве оборачивается и распахивает глаза, полностью теряя весь смысл происходящего. Он умер и это то, что его лихорадочный мозг решил подкинуть ему на прощание? Перед его глазами, перед глазами Фэн Синя и перед глазами Белого Бедствия в первую очередь Се Лянь и Хуа Чен целуются как в последний раз. Собиратель цветов отдаёт Его Высочеству духовную энергию и, что заставляет его ещё шире раскрыть глаза, а потом прищуриться и проморгаться, чтобы удостовериться, канга на шее последнего просто берёт и взрывается чёрнильными пятнами, открывая взору чистую кожу. Собиратель цветов только что сломал кангу грёбаным поцелуем! Когда Му Цин поворачивается, чтобы встретиться с Фэн Синем взглядами и убедиться, что он тоже это видел, он обнаруживает взгляд лучника на своём запястье и сразу же понимает, в каком направлении движутся чужие мысли. Ему не нужен последующий взгляд, брошенный к губам, чтобы убедиться, но он случается, так что он спешит образумить безумца: – Мы не будем этого делать, – строго заявляет он, радуясь тому факту, что от жары его лицо уже красное, так что он не сможет покраснеть дважды. Когда Фэн Синь зачем-то, – чёрт бы его побрал, обязательно было это делать?! – облизывает пересохшие губы и распахивает их, чтобы то ли возмутиться, то ли ещё что, Му Цин жалеет, что его руки не в лучшем состоянии, чтобы заткнуть ему рот ладонью. – У тебя не хватит сил, чтобы сломать проклятую кангу, идиот, – перебивает он на полуслове. – Ты этого не знаешь! – спорит Фэн Синь, и Му Цин почти шутит о том, что он так сильно хочет поцеловать его, что выглядит глупо. Он держит эту шутку на языке, потому что она звучит приятно и дразняще, но не осмеливается её произнести, а секунду спустя уже становится не до этого. В конце концов, они на поле боя. Фансинь со звоном проезжается по мосту рядом с ними. Они откладывают вопрос о поцелуях, чтобы переглянуться и принять решение перехватить меч, но стоит им только двинуться с места, как мост обваливается от удара Цзюнь У. Прямо под ними. Фэн Синь незамедлительно хватает Му Цина за лодыжку, хотя ему самому, по правде, не за что зацепиться, чтобы не упасть. В последний момент его успевает поймать советник, возмущаясь о том, что он слишком стар для этого дерьма. Фэн Синь понятия не имеет, откуда он взялся и как долго был рядом с ними, но чертовски благодарен, хотя выпускает из своего рта только маты. Му Цин кричит о том, что его следует немедленно поднять оттуда, и он с этим полностью согласен, когда дёргает головой и видит, насколько низко он висит над лавой. Итак, он пытается придумать выход из очередной смертельной ситуации, когда Му Цин кричит о том, что его надо вдруг не поднять, а отпустить. – Ты с ума сошёл?! Какого хрена?? Я сказал, что не собираюсь тебя отпускать, блядские небеса, ты рехнулся? – кричит Фэн Синь во всю мощь своих лёгких, очень несвоевременно обнаруживая, что парочка стрел до сих пор занимают некоторое место в его груди, вызывая острую боль от крика и сомнительного положения в воздухе с грузом в придачу. – Да нет же, вниз посмотри! – объясняет Му Цин, – Меч! Совсем чуть-чуть не хватает, отпусти пониже! – Он пытается вытянуть руку, чтобы ухватиться за рукоять Фансиня, но не достаёт. Советник продолжает бубнёж про старость, но в следующее мгновение они оказываются чуть ниже над огненным бассейном, и Фэн Синь сжимает тонкую лодыжку сильнее. Он с ужасом наблюдает за тем, как чёрный хвост окунается в лаву и огонь безжалостно крадётся вверх по шелковистым волосам. Тогда он решает, что ему глубоко плевать на меч. – Твою мать, Му Цин, твои волосы! – орёт он, полагая, что прямо сейчас он наконец сорвёт голос после всех этих криков.  Тому удаётся схватиться за Фансинь и с предупреждающим криком вышвырнуть его на мост, прикрываясь рукой от раскалённых брызг. – Всё, всё! – убеждает он, и Фэн Синь рычит от того, что это заняло так долго. – Сколько можно! – выражает он своё мнение и сразу же, несмотря на боль, напрягает руку, чтобы одним рывком выбросить Му Цина на мост, в чёртову, – относительную, – безопасность. Как по команде, из лавы выскакивает с десяток озлобленных духов, чтобы, вероятно, отомстить Фэн Синю за его прошлые слова про их предков, заставляя его отбиваться одними голыми руками. Он не особо осознаёт момент, когда оказывается чёртовски близок к лаве, но вполне себе понимает, что всю эту кучу духов, которые цепляются за него, намереваясь утащить на дно раскалённого водоёма, ему не сбросить. Главное, что Му Цин в безопасности, – вздыхает он. – Просто отпустите! – озвучивает, но Му Цин кричит ему заткнуться ещё до того, как он успевает закончить хотя бы первое слово. Следующее возмущение даже не успевает вылететь из его рта, когда духи вдруг отпускают, а его вытягивают обратно на мост. – Ты думаешь только о себе, да?! – кричит на него Му Цин, забавно отпихивая советника с пути, чтобы схватить Фэн Синя за ханьфу и оттащить подальше от обрыва, – А что я говорил тебе? Что я говорил тебе на Небесах, а, придурок?! По-твоему, это работает только в одну сторону?? Думаешь, я бы отпустил?! Фэн Синь стонет от того, что Му Цину взбредает в голову начать его трясти, как какую-то чёртову погремушку, и он перехватывает чужие предплечья, в попытке это остановить. – И ты говоришь, что не думаешь, что я предатель! – шипит тот, отрывая руки. – Так и есть! – хватается за грудь Фэн Синь, пытаясь облегчить боль. Он вырывает из неё оставшиеся стрелы одним грубым рывком и наконец задумывается о том, где он, блять, оставил свой лук. Он узнаёт в своём спасении от озлобленных духов Цоцо и пускает в нападающих обломки острых веток, снова проклиная ублюдков и их предков за бесчеловечное нападение толпой на ребёнка, – его ребёнка, между прочим! Цоцо наконец теплеет к нему, благодаря этому сближающему моменту, и без попыток отгрызть ему плечо, злорадствует над духами на нём. Фэн Синь надеется, что Му Цин тоже может смягчиться. Он не забывает кивком выразить советнику благодарность за помощь и переводит взгляд на Сюаньчжэня, всё ещё сидящего на земле, с напускным равнодушием, трещащим по швам от усталости, оглядывающего на этот раз удачное семейное воссоединение. Лучник приседает к нему, позволяя духу нерождённого, – своему сыну, напоминает он себе, – слететь с его плеча, и тянется к рукам Му Цина. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает, снова проверяя ци. Му Цин неопределённо кивает, потому что Фэн Синь и сам это выяснит. И, конечно, ненавидя показывать свои слабости, огрызается: – Какое тебе дело? Ты же.. Фэн Синь прекрасно знает, что этот злопамятный и, вероятно, немного глуховатый к хорошим словам мужчина хочет ему предъявить, так что обрывает на полуслове: – А ещё я согласился с тобой дружить! – перебивает он, – Так что прекрати это! Почему ты слышишь только то, к чему можешь прицепиться? И смею напомнить, я сказал тебе прекратить пытаться умереть! – Ты думаешь я специально?! – вскидывается Му Цин в ответ, тут же застывая с таким выражением лица, как будто его мозг только что перестал работать. – Видишь, опять! – раздражается лучник, – Что я сказал первым?! Му Цин быстро пробегается взглядом по его лицу, пытаясь найти на нём ответ. Он хмурит брови, а потом вдруг перестаёт, а потом снова хмурит, что-то для себя решая. – Ты… – начинает он тихо и неуверенно. – Ну? – требует Фэн Синь, настойчиво проводя большим пальцем по предплечью, едва скрытому подпалённым рукавом. – Ты согласился быть моим другом?.. – почти шепчет Му Цин. Он продолжает недоверчиво хмуриться, но Фэн Синь и так знал, что некоторые вещи нужно повторить триста раз, чтобы вбить в чужую голову, осталось всего-то каких-то жалких двести девяносто восемь. Пустяки. – Да, – согласно кивает он, ещё пару раз мазнув касанием для подтверждения, и тянется рукой за его плечо, чтобы перехватить пряди пальцами и оценить масштаб катастрофы, случившейся с любимыми волосами Му Цина.  Он, наверное, убит горем, – думается, когда он видит, что прекрасный хвост сгорел на целую треть и заканчивается неровными подпалёнными прядями в его ладони. Фэн Синь вот убит. – Ты мог бы быть предателем или нет, но я уже принял решение, – произносит он, обращаясь по большей части к его волосам, – Даже если так. Пускай. Я не позволю тебе здесь умереть. Я не оставлю тебя, блять, я тебе говорил. Ты не можешь от меня избавиться, даже если попытаешься, помнишь? – с тихой усмешкой спрашивает, – Даже если так. Мне плевать, сколько раз ты попытаешься уйти. Я больше не собираюсь тебя отпускать. Даже если это звучит так, как будто в меня вселился Собиратель цветов, – бросает он ещё одну усмешку, – Но я верю, что ты не такой. Я знаю это. И я тебя не отпущу. Му Цин смотрит на него, не говоря ни слова, две уверенных и чертовски длинных, по мнению Фэн Синя, минуты, так что ему приходится попытаться осторожно поднять глаза, чтобы разведать обстановку. Обстановка… кажется, в порядке, если под порядком можно подразумевать тот факт, что Му Цин даже не моргает. Фэн Синь неловко отпускает его волосы из рук и сглатывает, мягко поднимая брови, задаваясь вопросом – собирается ли Му Цин хоть что-нибудь говорить? Он его сломал? Нужно дать ему время? Повторить ещё раз? Му Цин тихо шепчет его имя, и он едва ли понял бы, что ему не послышалось, если бы не видел, как двигаются его губы, привлекая к себе всё внимание. Дружба, ха-ха. Ну, это хорошее начало, верно? Он был бы счастлив даже дружбе, в любом случае. – Услышал ли ты хоть слово из этого? – позволяет он улыбке с надеждой расцвести на своём лице. – Иди ты, – Му Цин в ответ смущённо закатывает глаза, и это только заставляет его губы растянуться ещё шире. – Я говорю серьёзно, – произносит он, наблюдая, как тот принимает эстафету и теперь сам с преувеличенным интересом рассматривает свои волосы. – Я бы сбросил тебя обратно в лаву, если бы ты шутил, – абсолютно серьёзно заявляет тот, пытаясь расчесать пряди пальцами. Фэн Синь продолжает улыбаться, как влюблённый дурак, коим он, впрочем, и является, когда перехватывает чужие повреждённые руки и заменяет их своими. – Знаю, – кивает он, оглядываясь на то, что, как он может сказать, выглядит как победа Его Высочества над Безликим Баем.