У Му Цина есть сердце

Му Цин чувствует боль. В почти бессознательном состоянии логическая, – или не совсем, – цепочка в его голове выстраивается до ужаса хреново. Фэн Синь вёл себя странно с самого начала, и гора Юйцзюнь была той самой отправной точкой. Он знал, что Лань Чан с этим демоническим ребёнком там? Он хотел просто вернуться к ней в конце концов? Это он и скрывал? Он поцеловал его после его заявления, что демоница ему всё рассказала. Она знала, что он его использует? Это то, что она могла ему рассказать? И, чёрт подери, если этого грёбаного поцелуя было недостаточно, чтобы Му Цин повёлся. Всё это время Фэн Синь просто пудрил ему мозги. Всё это время Фэн Синь знал о его чувствах и использовал их против него?.. Всё это было ложью? Он буквально вручил своему сопернику прямо в руки возможность и все необходимые средства для того, чтобы от него избавиться. Он вручил ему своё сердце. И Фэн Синь втоптал его в грязь. О, благородный великий генерал Наньян, заступившийся за даму своего сердца перед самими Небесами, тогда как его постоянного соперника, подлого Сюаньчжэня низвергнут в мир смертных за нечестное вознесение и жестокое убийство его беременной невесты, – это красивая картинка для верующих. Они легко в это поверят. Что ж, Фэн Синь может подавиться Юго-Западом, потому что даже если каким-то образом его подстава не сработает, Му Цин просто низвергнет самого себя. И сожжёт все, мать их, Южные храмы. И свои, и этого ублюдка тоже. Боги, Му Цин не уверен, что сможет когда-нибудь с этим справиться. Он не может даже вдохнуть полной грудью. Он чувствует тепло. Он испытывает некоторое сожаление по этому поводу, пряча в неопознанном тепле своё лицо. Он хотел бы в этой жизни не чувствовать больше ничего, кроме ледяного холода, который мог бы сопровождать его до конца его вечности, пока он будет погребён и спрятан от любого живого существа под толщей не тающего снега. Тепло в его планы совсем не входило. Особенно, если у этого тепла имеется сердцебиение, которое он поначалу принял за собственное. Он дёргается прочь, распахивая глаза и обнаруживая перед собой лицо, которое он хотел бы видеть в самую последнюю очередь. Особенно, так близко к его! Снова! Вся тысяча эмоций сливается в одну простую и понятную ярость не более, чем за мгновение при виде «Нань Фэна» в полутьме. Он без сознания и это отчего-то злит сильнее и вызывает облегчение одновременно. Что-то тянет его обратно, прижимая к тёплому лучнику, и он с криком выставляет перед собой руки, точно зная, что ударит прямо в это глупое лицо. О, он может сказать, что его сейчас правда ненавидит. – Какого?! – возмущается Фэн Синь, приходя в себя и отводя пострадавшее лицо в сторону. – Ты мне скажи, – шипит Му Цин, и убийственная ци немного искрит на кончиках его пальцев, когда он с силой пытается отпихнуть его от себя. В следующий момент белая лента, которую на секунду можно было бы спутать с Жое, обхватывает его руки. – Чёрт возьми, что это такое? – кричит Фэн Синь, не понимая, что происходит и где они оказались, но ясно осознавая, что какая-то чертовщина, пытающаяся связать их вместе по рукам и ногам, явно не представляет из себя ничего хорошего. – Ну почему ты не мог просто умереть вместо того, чтобы снова открыть свои идиотские глаза?! – Му Цину удаётся вырваться из хватки непонятной паутины, но лишь для того, чтобы, пока он размахивает руками в попытке избежать липкой нити, снова попасть Фэн Синю по лицу. – Твою мать, серьёзно?? – бесится тот, хватая его за запястье, и паутина использует это в своих интересах, связывая их друг с другом. Нет. Му Цин не может находиться с ним в этой дерьмовой близости. Нет, нет и ещё раз нет. – Ну и какого хрена ты натворил?! – обвиняет он, довольно истерично пытаясь отодрать свою руку от чужой. Паутина в ответ перехватывает их обоих, стягивая свои путы и прижимая друг к другу, – Блять, Фэн Синь! Он кричит так, как будто это его вина. Фэн Синь паникует не меньше, кажется, замечая за собой страх замкнутых пространств впервые за всю свою долгую жизнь. Его голос звучит совсем высоко, когда он возмущается: – Я-то тут причем?! – Просто сделай что-нибудь, пока я тебя не убил, – рычит Му Цин на него, дёргаясь как умалишённый и пиная Фэн Синя по ногам. Это оказывается очередной его ошибкой, потому что паутина хватает его бедро в процессе пинка и связывает с ногой Фэн Синя, заставляя действительно прижиматься. Его глаза расширяются ещё больше, и лучник начинает переживать, что они скоро просто вывалятся из орбит. Он сжимает челюсть, понимая, что нога Му Цина теперь в ловушке между его ног, и это.. слишком близко. – Ты уже достаточно наделал! – уверяет он, принимая стратегическое решение вообще не шевелиться во избежание ужасных неловкостей. – Ты придурок?! Эта дрянь нас здесь похоронит к чертям собачим, хочешь просто позволить этому случиться?? – кричит на него Му Цин, чувствуя, что совсем не может пошевелить ногами, но прекращать усердные попытки он не намерен. Фэн Синь старается не обращать внимания на всё это трение и на близость побледневшего лица перед собой. – Ну я точно не хочу сделать, блять, хуже, – раздражённо говорит он, задирая голову, когда паутина угрожает запутаться на его лице и, вероятно, задушить. Отцепись, дорогая, Фэн Синь и сам со своим дыханием совладать не может, он вполне себе справится с задачей умереть в этой яме самостоятельно. Или Му Цин возьмёт эту честь совершить убийство во благо на себя, если не перестанет, мать его, двигаться. – Что, теперь тебе это так ненавистно? – ядовито огрызается Му Цин, ставя большое злющее ударение на слово «это» и пытаясь оттолкнуться от груди Фэн Синя, к которой его рука так надёжно прижата. Это работает ровно до тех пор, пока паутина не сталкивает их друг с другом сильнее, едва не заставляя грубо столкнуться лбами. О, Му Цин нихрена не перестанет двигаться. Он роет здесь могилу для Фэн Синя прямо, чёрт возьми, сейчас. – Я вообще хоть слово об «этом» сказал?! – возмущается Фэн Синь, желая высвободить свои руки из плена, чтобы причинить неугомонному гадёнышу какой-нибудь вред, – Хоть слово?? Этот придурок не прекращает елозить, хотя они уже так надёжно переплетены друг с другом, что это, по мнению Фэн Синя, полная катастрофа. Он старается дышать через рот. – Можешь вообще ничего не говорить, мне, блять, уже всё понятно, – заявляет Му Цин, и Фэн Синь очень нервно смеётся ему в лицо. Да если бы Му Цин хоть каплю понимал, что с ним сейчас творится! Обвиняет его ещё, видите ли. А главное в чём! Ха! – Нихрена тебе не понятно, – злостно усмехается Фэн Синь, чувствуя, что это, к сожалению, ненадолго. Му Цин набирает в лёгкие воздуха и собирается ответить ему какое-нибудь дерьмо, но в этот момент паутина прочно затыкает ему рот широкой лентой. Он выглядит невероятно разъярённым тем, что она себе позволяет. Фэн Синь удовлетворённо ухмыляется, а тот впивается ногтями в его грудь, продолжая отстаивать свою позицию и мыча ему то, что ясно можно разобрать как «пошёл нахуй». После непродолжительной борьбы с лентой, а так же нескольких ругательств, рот «Нань Фэна» тоже оказывается довольно плотно зажат. Он шумно дышит через нос, продолжая чувствовать оставляющие царапины даже сквозь одежду ногти на груди, и видит чистое мстительное злорадство в блестящих в темноте глазах напротив. Он отказывается смотреть в них дольше секунды, но это никак не спасает его здравомыслия из-за того, что вытворяет рука Му Цина. Про то, что он по-прежнему касается кожи запястья второй его руки, он старается не вспоминать. Одно неловкое движение этой ублюдской паутины, и ему уже не помочь. Они замирают на целых несколько минут, пытаясь отдышаться, сообразить в этом коконе слабые места и набраться сил, чтобы прорваться через них. Ну, Му Цин этим и занимается, да. Фэн Синь просто глубоко дышит в надежде, что это исправит ситуацию, но вдыхает только запах Му Цина, и его ещё сильнее ведёт. Он сомневается в том, что у него есть шанс выбраться отсюда живым. Говорят молния не попадает в одно дерево дважды, так вот слушайте – это чушь собачья, потому что Фэн Синь сегодня сраное дерево, и молния прямо сейчас прошибает его сумасшедшим разрядом во второй раз за этот грёбаный день. Он чувствует, как наэлектризовано всё пространство вокруг, и задаётся вопросом, ощущает ли всё это напряжение Му Цин. Фэн Синь глядит на него, а тот недовольно смотрит в ответ. Ну попал.. Он закрывает глаза, устраивая молнии бойкот, но это не облегчает ситуацию, заставляя другие органы чувств работать интенсивнее вместо потерянного товарища. Он слышит сбитое дыхание Му Цина, снова давится его запахом и чувствует его тело на себе повсюду. Каждый кусочек его кожи горит от соприкосновения, и он сильно жмурится, безуспешно пытаясь это игнорировать. Что окончательно доводит Му Цина до белого каления. Он хочет и лучника вывести из себя в отместку, так что прикладывает некоторые усилия и пытается пнуть его, в ту же секунду вынуждая свои зрачки расшириться до максимально возможного и забывая сделать вдох. Фэн Синь в свою очередь вдыхает в себя воздух так, что его лёгкие, наверное, могут разорваться, и отказывается открывать глаза. Он не собирается смотреть смерти в лицо. …Му Цин точно чувствует, что с ним происходит. И все его тупые выводы, полагает Фэн Синь, он может запихать себе туда, куда лучник не позволяет своему воображению направится, потому что, ну.. теперь эти выводы официально опровергнуты. А Фэн Синь официально облажался. Он знает, что должен немедленно начать сочинять достойную речь для объяснений и извинений, но таких речей он задолжал уже целую кучу, да и, как назло, все его мысли решили остановиться где-то в районе бедра Му Цина, которое прямо сейчас прижимается к его возбуждению. Паутина скользит по его боку, реагируя на движение грубым стягиванием. Фэн Синь понятия не имеет, куда ещё ближе, и собирается прямо сейчас умереть каким-нибудь способом типа божественного инфаркта, потому что его член дёргается, теперь действительно зажатый между их телами, и любой вздох заставляет его чувствовать даже самое минимальное трение, чего слишком много и крайне недостаточно одновременно. Вздохов со стороны Му Цина не ощущается. Его пальцы дрожат на его груди. Он не уверен, хочет ли проверять, дышит ли Му Цин на самом деле и какими дикими глазами смотрит на него сейчас. Страх трезвит. Лучник делает размеренные и аккуратные вдохи и выдохи, стараясь не утонуть в своем желании с долей некоторой паники с головой. Му Цин смотрит на это и медленно понимает, что он идиот. Он сам, то есть, – в этот раз не Фэн Синь. Святые небеса. О, кажется, он ошибся. Очевидная и совсем не двусмысленная реакция Фэн Синя на его близость спешит напомнить ему о том, что лучник – совсем не тот, кто продумывает хитрые планы и ведёт двойную игру. Фэн Синь прямой и откровенный во всей своей правде и в каждом действии, и то, что Му Цин находит способы интерпретировать слова иначе, чем они были сказаны – это то, что всегда разбивается о скалы искренности эмоций этого человека. Если Фэн Синь злится – он без единой мысли будет ругаться всеми известными миру матами и полезет драться. Если Фэн Синь веселится – он не постесняется смеяться во весь голос даже в разгар важного собрания во дворце Шэньу. Если Фэн Синь возбуждён… Что ж, Му Цин видит, как безуспешно он пытается это скрыть. Фэн Синь абсолютно не умеет ничего скрывать. Му Цин наконец подаёт признаки жизни, однако способ, которым он это делает, сбивает весь прогресс лучника к чертям. Он хочет сбить его сильнее, – думается. Он царапается, и Фэн Синь мотает головой, теряя контроль над дыханием, и надеется, что Му Цин поймёт намёк и не будет делать этого снова. Однако тот будет. Он только сильнее впитается ногтями в грудь, чего-то от него требуя. Фэн Синь не знает, он же не дурак открывать глаза. Тогда Му Цин совсем невесомо двигает ногой, и это чистая угроза, Фэн Синь чувствует это так, пока лёгкая волна удовольствия проносится мимо. Возможно, он вполне себе знает, чего Му Цин требует, но он понятия не имеет, как он должен сейчас взять и посмотреть ему в глаза. Это почти заставляет его молиться о смерти каждому известному ему богу на Небесах. Сюаньчжэнь, вероятно, понимает, что он собирается упрямствовать до конца, и претворяет свою угрозу в жизнь. Он давит на его пах сильнее, вынуждая всё-таки изумлённо распахнуть глаза и прикусить щёку во избежание желающих сорваться с его зажатых губ звуков, которые абсолютно точно не помогут ситуации. Он предупреждал, в конце концов. Фэн Синя мелко трясёт. Он смотрит в глаза, которые показывают ему только внимательное наблюдение, и это проясняет не больше, чем абсолютно нихрена, заставляя холодок пробежать по спине и возбудиться сильнее одновременно. Му Цин щурит глаза, когда чувствует полное возбуждение «Нань Фэна». Не то, чтобы тот сильно старался над этим обликом, он мало что изменил. Ему остаётся только надеяться, что гадёныш со своими внимательными глазами не пытается прикинуть размеры, чтобы потом продолжить распускать слухи с ещё большим энтузиазмом, чем прежде. Фэн Синь не может понять, что происходит в чужой голове, но может потерять рассудок, продолжая балансировать на этой непонятной грани, где ему ничего не ясно. Теперь, когда он смотрит, он едва может заставить себя моргать. Му Цин взгляд не отводит тоже. Фэн Синь вдруг с поразительной ясностью понимает, что его бёдра достаточно свободны, чтобы он мог запросто прижаться ближе, хоть потираясь. Он этого не сделает. Вместо этого он сжимает пальцы на запястье Му Цина и старается вдолбить себе в голову мысль, что это всё, что он может иметь. – Здесь кто-то есть? – раздаётся сверху, и ужас накатывает самой разрушительной волной в его жизни, сметая остатки гордости прочь. Это Его Высочество. Это, блять, Его Высочество прямо наверху. Му Цин даёт ему только секунду перед тем как громко замычать, привлекая внимание Се Ляня и пытаясь перегрызть паутину, чтобы вернуть себе возможность говорить. Он начинает дёргаться, провоцируя их ловушку сопротивляться и Фэн Синя сдерживать стоны, бормоча предупреждающее его нечленораздельное «блять». Тот снова бросает на него взгляд и мгновенно останавливает свои попытки двигать чем-либо, кроме своих зубов. Он выглядит очень нервным, а ещё утомлённым глупостью Фэн Синя, когда кивает ему на рот, заставляя на автомате подчиниться и повторять за ним, избавляясь от собственного кляпа. – Это Фу Яо? Что с тобой стряслось?.. Нань Фэн с тобой? «Нань Фэн» не собирается проронить ни единого грёбаного звука, даже если Се Лянь сочтёт это странным. Это лучше, чем то, каким может прозвучать его голос, если он сейчас откроет рот. – Он здесь, – наконец удаётся произнести «Фу Яо», когда паутина обиженно отлетает от его лица, потревоженная, и он наконец пытается разглядеть что-нибудь наверху, – Поторопись и вытащи нас отсюда! Фэн Синь, возможно, никогда раньше не слышал, чтобы этот голос звучал так неестественно. Он не может распознать ни единой эмоции в этом и вообще сомневается в том, что живые люди взаправду могут так звучать. – Вы не можете выбраться? Там настолько глубоко? Что там такое, на дне? – растерянно доносится извне. Фэн Синь разумно полагает, что Его Высочество на самом деле не хочет знать, что здесь на дне такое происходит. – Чушь собачья! Если бы мы могли, сразу бы выбрались! Ваше Высочество, ты что, сам не видишь? Се Лянь списывает чересчур громкий крик «Фу Яо» на то, что тот, должно быть, находится немного на взводе из-за непрекращающихся перепалок с «Нань Фэном». Что ж, «Нань Фэн» знает лучше, облегчённо выдыхая, когда чужой голос срывается на привычное раздражение. — Мне ничего не видно, у вас ещё остались магические силы? – прищуривается Се Лянь, наклоняясь над чернющей ямой, – Может, зажжёте пламя-на-ладони, чтобы я осмотрел дно? Если нет, то я сам скину вам огня... Однако, не успевает он закончить фразу, как они хором кричат ему не делать этого. И чудом избегают перспективы сгореть заживо. Здесь итак невыносимо жарко. Они оба рады, что осветить их сейчас невозможно, потому что их достаточно компрометирующее положение в пространстве и красные лица – это не достояние общественности. Хотя Фэн Синь, говоря за себя, сомневается, что хоть капля крови прилила к его лицу, чтобы оно вспыхнуло, потому что вся его кровь находится сейчас немного в другом месте. Он прочищает горло, понимая, что крик действительно стоило бы сдержать. Даже если их ни черта не видно, звучало это абсолютно не солидно даже для младшего чиновника Средних Небес. – Ни в коем случае не разводи огонь! – убеждает Му Цин. Се Лянь задумывается наверху, и они облегчённо выдыхают. Спустя пару мгновений становится не до облегчения однако, – бабочка Собирателя цветов под кровавым дождём взлетает над ними, тускло освещая пространство. Фэн Синь проклинает Хуа Чена и всё его существование, пока морщится от неожиданного света. Его Высочество сверху округляет глаза. Лучник быстро оглядывает их положение, мысленно радуясь, что они прижаты друг к другу достаточно плотно, чтобы хотя бы Се Ляню не видеть его затруднительного положения. Зато он, вероятно, видит их лица-помидоры, но, опять же, слава небесам, списывает на последствия драки вместе с синяками. – Что это такое? – спрашивает он, обращая большее внимание на их ловушку, нежели на них самих, – Паутина? Гнездо паучьего оборотня? – Понятия не имею, но из неё никак не выбраться, – явно желая сделать это как можно скорее, говорит Му Цин, отвечая в их яме за них обоих. – И ты лучше пока не спускайся. Нити очень прочные, только дотронешься до них, и больше не отпустят, пока не задушат к чёртовой матери, – решается пробубнить Фэн Синь с выражением крайней обречённости на лице. Се Лянь задумывается над этим, а «Фу Яо» как-то странно хмыкает, как будто знает что-то ещё. «Нань Фэн» отводит своё лицо как можно дальше от его, насколько только позволяют путы. — Я не стану спускаться, – отвечает Его Высочество, с интересом наблюдая за тем, как «Фу Яо» выгибает на чужое действие бровь. Он выпускает Жое с мечом на связанном конце вниз в яму, чтобы посмотреть, что из этого получится, но паутина реагирует быстрее, чем он рассчитывал, хватая ленту и утаскивая его вниз. – Как ты умудрился тоже сюда свалиться?! – дёргается от неожиданности Му Цин, вытаращиваясь на принца, когда нити связывают его поодаль, параллельно на всякий случай накидывая на их с Фэн Синем кокон ещё один крепкий стежок, чтобы неповадно было. Ему шумно выдыхают прямо в ухо, обжигая кожу горячим дыханием, и Му Цин снова начинает дёргаться, покрываясь румянцем и мурашками от непрекращающейся близости, – Ну всё, замечательно! Теперь мы все вместе здесь умрём! Просто потрясающе! – Какого чёрта ты опять начинаешь? – упрекает Фэн Синь сквозь зубы. Ситуация становится ещё хуже, хотя он думал, что он уже находится на дне. Во всех смыслах, действительно. А Се Лянь начинает вдруг смеяться где-то сбоку, заставляя их обоих непонимающе уставиться на него. – Ты что, ударился головой? – осторожно предполагает «Фу Яо», – Разума лишился? Фэн Синь думает, что это он здесь разума лишился. Се Лянь продолжает смеяться, извиваясь под лентой, которая, должно быть, вместо удушения пробует на новом пленнике чёртову щекотку! – А почему это нас связало так крепко, а тебя как попало?! Эта хрень даже не пытается, – Му Цин негодует, глядя на него. – Возможно вы оказывали слишком бурное сопротивление, – тот пытается отдышаться, чтобы бросить свою догадку. – А я говорил, что это усугубляет положение, но кто бы меня послушал? – ворчит Фэн Синь, получая в отместку очередные следы-полумесяцы от ногтей Му Цина на груди. Тот, должно быть, чувствует, как в ответ на это буквально все мышцы его тела напрягаются. – Да ты даже не это имел в виду, умник, – Му Цин опускает взгляд вниз и снова возвращает ему, строя не верящее нисколечко лицо. Фэн Синь прячет глаза путём их закатывания куда подальше. Се Лянь пропускает перепалку мимо ушей, пытаясь справиться с путами на своих запястьях, но после неудачи откидывается на спину, решая набраться сил. – Так как вы двое здесь оказались? – спрашивает он, чтобы скоротать немного времени и наблюдает, как «Фу Яо» переводит на него взгляд, тогда как «Нань Фэн» отводит свой в совершенно другую сторону. – Сошла лавина, и очнулись мы уже здесь, – умудряется пожать плечами «Фу Яо». – Нет-нет, я спрашиваю о том, почему вы появились на горе Тунлу? – уточняет Его Высочество свой вопрос. Предсказуемо отвечает на него лишь «Фу Яо», заводясь с полуоборота: – Меня привела сюда погоня за Лань Чан и её нерождённым демонёнком! Зачем этот за мной увязался, да кто его знает? «Нань Фэн» резко поворачивает голову в сторону Се Ляня и запинается в ответе, когда пытается: – Я!.. Я тоже гнался за ними.. – что обращает на него внимание «Фу Яо». К его огромному сожалению. Он стискивает зубы и жалеет, что не мог просто промолчать. – Ну так и гнался бы за ними! Что-то я не вижу, как ты прилагаешь хоть какие-то усилия, кроме того, чтобы просто гнаться за мной, – вздёргивает нос он, – Тем более сейчас! Фэн Синь рад, что краску на его лице сможет замаскировать под злость тон его голоса. Хотя бы для глаз Его Высочества. Тот старается успокоить их и свою надвигающуюся головную боль: – Хорошо, я понял, не ссорьтесь. Только что от ваших криков чуть гора не рухнула, не могли бы вы хоть ненадолго прерваться? Послушайте, давайте лучше подумаем, как отсюда выбираться… Но его, конечно же, никто не слушает. – Как, по-твоему, я могу сделать хоть что-то, будучи связанным в этой чёртовой дыре?! Я не по собственному желанию оказался в этом положении здесь с тобой! – стоило бы лучше подбирать слова, понимает лучник, когда слышит смешок на слове «желание», – Если бы ты не начал кричать и бросаться на меня со своей дуэлью, мы бы здесь вообще не оказались! И я говорил тебе не двигаться, мать твою! Но разве ты слушаешь, что я тебе говорю?! – Зачем мне слушать тебя, если я и так знаю что, что бы ты не произнёс – это будет что-то тупое? – обороняется Му Цин в ответ. – О, и это я говорю что-то тупое? – Фэн Синь на секунду забывает о своём ужасном положении с возвращением к их привычным спорам и сверкает упрямством во взгляде, направленном прямо на «Фу Яо», – А как насчет того, что сказал ты, когда даже гора охренела от твоих умозаключений?! Вот что было по-настоящему тупо! – Что из того, что я сказал, а? – с вызовом спрашивает тот, желая выпытать из него какие-то конкретные слова. – Да абсолютно всё! Начиная с того, что я.. мой генерал, по-твоему, обвиняет т-твоего в дерьме с Цзянь.. Лань Чан и заканчивая тем.. Ты знаешь, чем! – запинается Фэн Синь, пытаясь ясно выразить свою мысль, но вся эта маскировка, слова Му Цина, которые он хочет оспорить, но о которых Его Высочеству знать не стоит, и его чёртово неуместное возбуждение совсем не облегчают ему задачу. В конце концов, он может найти себе оправдание в том, что в его мозг сейчас поступает недостаточное количество кислорода. Если бы он мог просто заставить Му Цина заткнуться и не маячить перед глазами, он смог бы взять себя в руки, но сейчас даже присутствие Его Высочества в противоположном углу готово уйти на второй, третий, четвёртый план и забыться в порыве непонятной кучи эмоций, которые вызывает в нём его невозможный собеседник. – Так теперь ты заявляешь, что моего генерала нужно оправдать? – с сарказмом заявляет тот, как будто пытается поймать его заминку в ответе и обернуть против него, но Фэн Синь нисколько не сомневается в своих словах, выкрикивая их ему в лицо ещё яростнее: – Да я с самого начала это и сказал, идиот! Ещё раз! Это не имеет никакого смысла!! Зачем мне делать те вещи иначе?! Зачем.. Зачем мой генерал нарушил указ Владыки, если бы он не был на твоей стороне?? Каким-то образом эти слова всё равно заставляют «Фу Яо» выглядеть оскорблённым. – Откуда мне знать, если ты пытаешься от меня что-то скрывать?! – Он приближает своё лицо, предъявляя, – Ты же всегда обвинял меня прежде, чем даже слушать! – А я скрываю сейчас?! – беспомощно восклицает лучник в ответ, напрягаясь от близости, – Да я весь как на ладони, чёрт возьми, ты поймёшь или нет? Чтобы до тебя, сука, что-то дошло, это что, нужно вбить тебе в голову силой?! – Ты можешь попытаться, и ты пожалеешь, – слышит он шипение в ответ. Му Цин вцепляется в ткань одежд на его груди и сжимает так, что Фэн Синь всерьёз боится, что может задохнуться, если не от физических и естественных причин, то, что ж.. от того, что этот придурок творит с его эмоциональным состоянием прямо сейчас. Будет благословением Небес и небывалой удачей, если он каким-то образом сможет выбраться из этой паутины в здравом уме и стабильном психическом состоянии. – Да прекрати ты, мать твою, двигаться, я не могу с тобой спорить! – рычит он, дёргаясь назад, и чёртовы путы вместе с рукой на одеяниях тянут его обратно. Это буквально вдавливает его в «Фу Яо», и он по неосторожности выпускает из лёгких весь воздух, поспешно стараясь замаскировать всё это дело кашлем. Хотя бы для Его Высочества. Какой позор. – Ты думаешь я могу, когда ты..!! – вскрикивает Му Цин, а потом практически пищит, когда Фэн Синь бъётся лбом о его плечо и кое-чем пониже о его бедро, – Фэн Синь! Он сжимает его ворот в кулаке сильнее, жмуря глаза, и только через секунду заставляет их открыться обратно и взглянуть в сторону вместе с тем, как «Нань Фэн» тоже резко отрывает лоб от его плеча. Они оба задерживают дыхание, пока их сердца бьются быстро-быстро перебивая друг друга так близко, и в ужасе смотрят на Его Высочество. Тот медленно переворачивается к ним спиной, перекатываясь по полу. Фэн Синь неосознанно сжимает чужое запястье и, кажется, даже не моргает. – Ну.. я ничего не видел. То есть, не слышал, – произносит Се Лянь, и это заставляет Южных богов действительно впасть в тихий ужас. Что он видел? Что он слышал? Что он понял?! Тишина в яме вдруг оглушает, и им, вероятно, не стоит так прижиматься в порыве желания спрятаться друг за другом или, может, схлопнуться и исчезнуть наконец с этого позорного света. – Вы и дальше будете ссориться? – разрывает молчание мягкий голос Его Высочества, – Давайте лучше придумаем, как нам всем отсюда выбраться, а поговорить можно и после.. – Так ты знал, что это мы? – заключает Му Цин, собираясь перенести весь этот разговор в раскрытие их маскировки. Се Лянь выдыхает неловкое «да», и он не может поверить своим ушам, – Как ты понял? Когда? Фэн Синь предпочитает оставить это ему, медленно возвращаясь к уже привычным дыхательным упражнениям. Стыд и откровенный ужас, впрочем, сыграли большую роль в том, чтобы он мог избавиться от остатков возбуждения без особого труда. Он зацикливается на парящей в воздухе серебряной бабочке, пока Му Цин под боком снова на что-то злится, и задумывается, почему он не сделал этого раньше. Призрачное насекомое наталкивает его на логичную мысль, что Хуа Чен где-то поблизости. Его Высочество пришёл с ним? Он морщит лицо. Се Лянь ловит его взгляд. – Му Цин, ты сможешь немного перевернуться? – быстро спрашивает он, подползая к «Фу Яо», и Фэн Синь следит за его действиями, – Раз паутина рвётся зубами, может я смогу высвободить тебе руки? Лучник тут же вспоминает, где находятся руки Му Цина. Тот, вероятно, тоже, если судить по тому, как пальцы на его груди слабо дёргаются от вопроса. – Не нужно, – отвечает он, придавая своему лицу такое безразличие, какое только может. – Но я ведь правда хочу помочь, – пытается Се Лянь снова, но Фэн Синь уже понимает, что шансов у него совсем нет. Однако он не понимает, почему Му Цин начал выделываться прямо сейчас. Он так хотел выбраться из этой паутины и от него подальше, а сейчас вдруг – нет? В чём, чёрт возьми, его проблема? – Боюсь, мне не по карману помощь Вашего Высочества, слишком высока цена, – поднимает он подбородок, и Фэн Синь корчит лицо на его гордую браваду. – Мать твою, он хочет помочь, а ещё уговаривать тебя должен? – Да кому нужна его помощь! – вскидывается на него Му Цин, – Се Лянь! Почему ты всегда должен появиться именно в такой момент?! Мозг Фэн Синя зависает на добрую минуту. Кто знает, что бы случилось, если бы Се Лянь не появился в этот момент.. Что Му Цин хочет этим сказать? – А что плохого в том, чтобы появляться в такие моменты? – спрашивает Его Высочество, пока Му Цин упрямо задирает лицо, чтобы не столкнуться взглядом ни с одним из них, а Фэн Синь старается напрячь то, что совсем недавно носило гордое название «мозговые извилины», а теперь больше напоминает кашу. – Забудь, – говорит Сюаньчжэнь прямо и твёрдо, сбивая все его попытки, – Мне не нужна твоя помощь. «Нань Фэн» вздыхает, мотая бесполезной головой: – Не обращай на него внимания, Ваше Высочество. Его по-прежнему невозможно понять, – подчёркивает он скорей для себя, чем для наследного принца, – Небось думает, что если примет твою помощь, то позора не оберётся. – Зато ты у нас «как на ладони», – едко парирует «Фу Яо». – Так чего бы тебе не принять помощь Его Высочества? – искренне задаётся вопросом лучник, и Му Цин снова возводит глаза к потолку вместе со всем своим грёбаным лицом. – Прекратите ссору! Если кто-нибудь увидит, тогда точно позора не оберетесь, – и, ну, в этом он прав даже не зная всех деталей, – Скоро нас отсюда спасут. Му Цин возвращает взгляд к Се Ляню, а Фэн Синь – к бабочке над потолком. Собиратель цветов действительно здесь. Отвратительно. Он снова морщит лицо. По мере рассказа Се Ляня о красной нити, соединяющей их невидимой связью, и.. прочем становится ещё хуже с каждым словом, а к моменту, когда он слышит громкое «Гэгэ» наверху, он начинает переживать, как бы его не скрутило. По лицу Му Цина он может понять, что тот разделяет его мнение, и он действительно благодарит судьбу за то, что его генерал Юго-Запада таким выражением не награждал. Возможно, ещё не вечер, а может, Му Цин предпочитает забыть о том, что он вообще когда-либо оказывался в этой яме с Фэн Синем как страшный сон в тот же миг, как только сможет отсюда сбежать. Лучнику не остаётся ничего, кроме как терпеливо ждать приговора, который тот в конце концов обязательно вынесет ему за эту выходку. Чего, по какой-то причине, не происходит сразу после того, как они выбираются из проклятой ямы. И даже когда полностью выпутываются из паутины. Му Цин лишь бросает пару оскорбительных замечаний по пустякам, заставляя поддержать небольшую перепалку, и это, по правде говоря, совсем не то, чего он ожидал. Даже не говоря об этой ужасно-жутко-чертовски смущающей ситуации, разве Му Цин не пытался сбросить Фэн Синя с горы ещё до неё?.. Он растерянно хмурится, ожидая подвоха, но они продвигаются вперёд по пещере, и внимание Му Цина полностью обращается к статуям. И ни одной кровожадной попытки его убить. Фэн Синь не может этого понять. Он был уверен… А как же граница.. Ход его мыслей прерывает цепкая рука на предплечье, которая тянет его назад от Его Высочества и подозрительного демона рядом с ним. Ну вот и конец, – мелькает в его голове прежде, чем Му Цин заговаривает. – Нам надо убираться отсюда, – произносит тот тихо на ухо и смотрит пронзительным взглядом, заставляя Фэн Синя вновь растеряться. К следующим словам он снова возвращает звучание своего голоса к нормальному и язвительному, – Ты вообще понимаешь, что я тебе говорю, или планируешь тупить до конца дня? Фэн Синь не понимает. Му Цин закатывает глаза, а потом настойчиво поднимает брови, склоняя свою голову, и лучнику требуется время, чтобы расшифровать в этом призыв подыграть. Он необдуманно позволяет озарению отразиться на его лице в виде буквы «о», в которую превращается его рот. Сюаньчжэнь как будто хочет ударить его прямо по губам, и он спешит исправиться, звуча при этом слишком громко и нервно: – Я думал, мы уже выяснили, что тупой из нас двоих не я, – а потом бросает вопросительный взгляд на Собирателя цветов под кровавым дождём и заслуживает отмену угрозы во взгляде и утвердительный кивок. – И ты действительно в это веришь? – хмыкает Му Цин, сжимая его предплечье сильнее, обращая внимание, – Лично я верю в то, что вместо того, чтобы думать самостоятельно, ты лучше схватываешь чужие указания, типа «апорт».. – тянет задумчиво, – Жаль, что даже вместо того, чтобы выполнить столь простое действие, ты скорей начнёшь размахивать кулаками или что-нибудь в этом роде. Фэн Синь чувствует вспышку раздражения, но понимает суть. Он не такой, чёрт возьми, тупой. Хотя, если умственные способности измеряются в степени понимания того, почему Му Цин вдруг не пытается отрезать ему член, тогда он действительно очень слаб умом. – Если ты попытаешься бросать мне команды как какому-то псу, именно так я и поступлю, мудак, – огрызается-заверяет он. – Это только подтвердит мою мысль, если ты ещё и умудришься обвалить эту пещеру к чертям, будучи таким идиотом, – с усмешкой заканчивает Сюаньчжэнь, отпуская его руку. – Испытай меня, – бросает вызовом Фэн Синь и ждёт чёртовых указаний. Возможно, сейчас любая ошибка с его стороны будет стоить ему его драгоценной жизни. – Куда нам следует повернуть теперь? – доносится голос Его Высочества спереди. Фэн Синь пристально наблюдает за тем, как Хуа Чен, не задумываясь, отвечает: – Сюда. – Почему именно в эту сторону? – спрашивает Му Цин, складывая руки на груди. Се Лянь оправдывает демона простым «выбрал наугад», и оба Южных бога хмурят брови в полном недоверии. – Как можно выбирать направление наугад? План хорош, только если в него входит снова попасть в очередную яму, – негодует лучник, и получает в ответ фальшь в улыбке и вежливом тоне ядовитей, чем даже у Му Цина: – Даже если попадём, Его Высочеству со мной не о чем волноваться. Мне без разницы, в каком направлении пойдёте вы, но выручать вас снова я желанием гореть не буду, честное слово. Фэн Синь натягивает стрелу на свой лук всего лишь мгновение спустя. Ядовитые улыбки Му Цина по-крайней мере никогда не вызывали у него такого отвращения. Когда Его Высочество соглашается с красным ублюдком, а тот гаденько смеётся и произносит следующие слова, он действительно собирается спустить стрелу с тетивы. – Страшно-страшно, – говорит ублюдок, – Кажется, мне нужно держаться от него подальше. И Фэн Синь почти выпускает стрелу. Его останавливает лишь мимолётный взгляд Му Цина, брошенный через плечо, когда тот проходит мимо него к Его Высочеству и загораживает ему цель в виде головы непревзойдённого в своей способности выбесить демона. Он опускает Фэншэнь с раздражённым вздохом. – В чём дело, Му Цин? – спрашивает Се Лянь, когда Му Цин удерживает его за запястье и вдруг быстро отдаёт команду, которую Фэн Синь ждал. – Давай! – выкрикивает он, срываясь с места в противоположную от выбранной Хуа Ченом сторону, и Наньян размахивает своими кулаками, как и обещал, ударяя стену пещеры и рассыпая с высокого потолка крупные камни, чтобы завалить проход. Му Цину действительно стоит его похвалить, думает он, помогая тому накладывать на груду камней сдерживающие талисманы. Возможно, после того, как он его всё-таки убьёт. Было бы неплохо, если бы он устроил ему надлежащие похороны после, хотя бы за старания… Или он скорей плюнет на его могильный камень. Они бегут куда глаза глядят, таща возмущающегося Се Ляня за собой, и, когда вместо пещерных тоннелей они оказываются в каком-то просторном зале, то наконец позволяют себе передышку. Фэн Синь упирается ладонями в колени в попытке отдышаться. Он вытирает пот со лба и слушает всю кучу вопросов, которые Его Высочество обращает то Му Цину, то ему. Да он и сам не знает, почему они развели всю эту суматоху, но даже без всех умозаключений Му Цина, он считает, что от Собирателя цветов точно надо было бежать. – Пусть он.. объяснит, – бросает он жест рукой, поворачиваясь на Сюаньчжэня и пытаясь восстановить дыхание. – Бусина! – отвечает тот, так же запыхавшись, что не даёт никому кроме него никакого объяснения ситуации, и вздыхает с раздражением, – Твои серёжки на Празднике Фонарей! Ты потерял одну, а потом вы двое обвинили меня в её пропаже, разве не припоминаете? – Всё-таки восемь столетий, – смущённо чешет затылок Его Высочество, пытаясь вспомнить. – Какого?! Никто тебя не обвинял, ты со своими выводами..! – вскидывается лучник в возмущении. Му Цин смотрит на него с недоверием и уже открывает рот, чтобы снова начать спорить, но Се Лянь примиряюще переводит разговор к сути, и он резво отворачивает голову, сжимая челюсти. – Она у Хуа Чена, – заявляет он, – Прямо в волосах! Ты что, действительно не заметил?! – Ты уверен, что не ошибся? Му Цин со злостью шагает к ближайшей статуе и срывает вуаль, покрывающую лицо божества. Он даже не смотрит в сторону статуи, наблюдая, как двое перед ним распахивают глаза: – Думаешь, я ошибся? Фэн Синь в ужасе глядит на лицо Его Высочества, высеченное на камне. И на следующем, и на, мать его, каждом камне в этой проклятой пещере извращённого поклонения! Когда они добираются до фресок, он уже не думает, что может быть хуже. Ну.. Вплоть до того момента, пока Му Цин не открывает миру картину очень-очень сомнительного характера. Он дёргается назад с громкими ругательствами на устах и врезается спиной в Фэн Синя, который мгновенно хватает его и отскакивает прочь вместе с ним: – Это что за..?!! Они отталкиваются друг от друга в рекордные сроки, отказываясь смотреть на товарища по панике и, собственно, на порнографическое искусство, нарисованное на стене. – Что там такое? – доносится голос Его Высочества, и Фэн Синь разворачивается, хватая и его, чтобы развернуть и оттащить оттуда подальше. – Мать твою!.. Не смотри! – восклицает он и буксиром тащит Се Ляня в самом противоположном от фрески направлении. – Что?.. Что там? – Там не на что смотреть, – подхватывает Му Цин его под левую руку, пока Его Высочество всё пытается обернуться, – Нам нужно убираться отсюда к чёртовой матери. Но не то чтобы у них был шанс, когда Его Высочество так хватается за красную нитку на своём пальце и отказывается её снимать. Они оба знают, что провал был обеспечен, когда снова чувствуют нити паутины на себе. На этот раз их тянет к стене, а не друг к другу, и они могут это пережить, грызя путы и переругиваясь по поводу того, кто в этом виноват. – Я даже не удивлён, что ты снова был тем, из-за кого мы оказались связаны этой дрянью! – возмущается Фэн Синь, на этот раз, однако, позволяя себе дёргаться как умалишённый. – Я?! Ну конечно, по-твоему, я всегда виноват в любой беде, скажи уже что-нибудь новое! – выплёвывает ему Му Цин в ответ. Фэн Синь открывает рот, но замолкает в ту же секунду. Если так посудить, это отличный момент попытаться выпросить себе помилование. Во всей этой паутине Му Цин не сможет ни заставить его заткнуться, ни ударить, ни убежать прочь, ему точно придётся выслушать! Он принимает решительный вид и выкрикивает: – Ты хочешь услышать чего-нибудь новое? Отлично! Я приношу свои извинения, придурок! И теперь очередь Сюаньчжэня замирать с открытым ртом. Паутина мгновенно пользуется этим и обвязывает его челюсть, что провоцирует его давиться в сторону Фэн Синя вопросительными звуками, прогрызая путь к свободе слова заново. Тот терпеливо молчит, ожидая ответа и наотрез отказываясь смотреть в его сторону. – Что ты сказал? – неприкрытым удивлением звучит голос Му Цина. Извинения в их дуэте не совсем частое явление, на самом деле, ни один из них никогда не признаёт свою вину перед другим. Он не уверен, чем ещё этот день грозит его удивить. Рак на горе свистнет? Что ещё? За что именно он извиняется? Му Цин не уверен, что готов к тому, чтобы ответ на этот вопрос прозвучал вслух. – Ты слышал, чёрт возьми, что я сказал! – и несдержанность в каждом движении и слове Фэн Синя ясно даёт ему все ответы ещё до того, как он задаёт вопрос. Он спрашивает всё равно: – И на кой хрен мне твои извинения? Фэн Синь лишь на короткий миг сталкивается с ним взглядом и заметно раздражается. – Да потому что так делают люди, когда о чём-то сожалеют, они извиняются! – утверждает он, но Му Цину этого недостаточно. – И о чём это ты сожалеешь? – щурит глаза он, готовый превратить всю свою защиту в нападение в любой момент. Лучник очень выразительно краснеет, но заставляет себя произнести нужные слова: – Я полагаю, что я мог переступить черту дозволенного, и я за это извиняюсь! Боги, Му Цин, почему с тобой постоянно должно быть так чертовски сложно?! Да, Му Цин действительно не хотел ничего об этом слышать. Но ему нужно было услышать. Он чувствует в себе полное противоречие и на каждую свою эмоцию находит такую же противоположную. – Ты.. – пытается он, но кончает попытку естественным рефлексом поспорить, – Знаешь что, не тебе здесь жаловаться! – Знаю! – восклицает Фэн Синь и делает своим согласием ещё хуже. – Я не какая-нибудь хрупкая девица! – отрицает вдруг он, потому что оба утверждения каким-то образом верны и противоречивы в его голове. Фэн Синь действительно не имеет права жаловаться. Но Му Цин тоже не собирается. Он думает, какого чёрта из всех вещей Фэн Синь решил вдруг извиняться за то, что даже не вызывает в нём злости? Он понятия не имеет как принимать извинения. Особенно, когда они нихрена ему не нужны. – Знаю, – только повторяет Фэн Синь. – Тогда ты знаешь, что мне не нужны твои извинения! – наконец озвучивает свои мысли Му Цин, а потом дополняет их капелькой оправданий, глупых даже по его мнению, – Я могу пережить чёртов чужой стояк! Ты должен благодарить меня, что это удалось тебе! – Ну, кто знает, не рано ли для благодарностей, может ты и правда сбросишь меня с горы, когда мы выберемся из этой извращённой пещеры! Он не может заметить, как меняется выражение лица Му Цина, если не смотрит: – Так дело в пещере?! Извращённая аура этого места каким-то образом заставляет тебя чувствовать это, Цзюйян? – и ему вдруг внезапно хочется по-настоящему начать выбираться из этой паутины. Однако Фэн Синь отрицает его навязчивые мысли в стиле самых худших вариантов и не оставляет ему ничего, кроме единственного верного. – От этой пещеры я чувствую только то, что меня сейчас стошнит! И от этого титула тоже! – возмущается он, и Му Цину очевидна искренность этого заявления. – А в чём я не прав? – спрашивает он с невинным выражением лица, желая поязвить в отместку за неспособность лучника правильно формулировать свои слова с первого раза. Тогда, может, Му Цину и не пришлось бы додумывать всё за этого идиота. Наньян по-прежнему с очень агрессивным видом смотрит в пол, и Сюаньчжэнь готов поклясться, что даже сквозь кокон паутины видит, как крепко сжаты чужие кулаки. – В том, что это нихрена не смешно, – и кулаки, должно быть, сжимаются сильнее прежнего. – Да? – позволяет себе легкую насмешку он, – А я нахожу это забавным.. – Не то, чтобы постоянное напоминание было бы милосерднее, чем смерть! – взрывается Фэн Синь, крича и дёргаясь в плену белых нитей. И наконец-то смотрит со злостью в своих глазах. Что, к сожалению, только подстрекает Му Цина продолжать говорить: – О, ну прости, но это большое дело, чтобы так быстро о нём забыть, – потому что Фэн Синь ничего ему не сделает, будучи связанным в метрах от него, – Полагаю, слушки пошли не из ниоткуда.. – Да ты эти слухи и распускаешь, мать твою! – перебивает Фэн Синь, умудряясь вырвать из кокона руку, только лишь для того, чтобы угрожающе тыкать в его сторону пальцем. Му Цин находит это зрелище забавным. – Ну, очевидно, не я был первоисточником, – и усмешка в полной мере украшает его губы. – Это была ошибка! – рычит на него лучник. В памяти мелькает момент соприкосновения, и Сюаньчжэнь сквозь смущение одаривает его лукавым, сладким тоном голоса, о существовании которого и сам не подозревал. – Никакой ошибки там нет, генерал.. – Хватит, не смей продолжать! И Му Цин больше не может сдержать смешка. Он хихикает со своего места, и Фэн Синь хмурится, желая провалиться под землю. А потом глупо моргает, когда доходит запоздалое понимание, что это не звучит издевательством. Никакой попытки унижения в этом нет, Му Цин просто.. просто смеётся, уворачивая голову от назойливой паутины. Не злится. Му Цин вообще на него не злится… – Ты и правда находишь это забавным, – приходит он к поражающему выводу. Му Цин правда в хорошем расположении духа. Фэн Синь сбит с толку больше, чем когда-либо в своей долгой жизни. – Я так и сказал, – подтверждает Му Цин и в следующее мгновение снова забывает избегать попадания паутины в рот, когда из тоннеля к ним выходит наследный принц. А за ним чудовище в красных одеяниях, и Се Лянь берёт его за руку, пока они с Фэн Синем с ужасом в глазах падают на землю, вдруг отпущенные паутиной. Му Цин пытается пристыдить себя за вспышку разочарования от вредной привычки Его Высочества появляться абсолютно не вовремя. А потом тот говорит, что Безликий Бай вернулся, и Южные боги держатся ближе друг к другу, замолкая. Му Цин бросает на Фэн Синя быстрый взгляд, когда тот сосредоточенно, но в хмурой задумчивости бежит по тёмным тоннелям. Он понимает это чувство свалившихся вдруг из ниоткуда мрачных воспоминаний и не пытается открывать рта. Это чувство предвещает то, что скоро мир планирует перевернуться с ног на голову, отбросив их так далеко в прошлое… Он боится и злится, но возможно впервые не хочет выпускать эмоции в драке. Он хочет мягкого, но крепкого в своей уверенности прикосновения лучника, чтобы заверить его, что, пускай прошлое вернулось к ним, они не вернутся к нему, они останутся настоящими. Останутся рядом. Он сжимает пальцы в кулаках, чтобы не потянуться к подвеске на груди и почти ударяет Фэн Синя, когда тот настаивает на том, чтобы остаться в пещерах, пока Му Цин будет выбираться отсюда один. К его облегчению, Его Высочество тоже не позволяет этому случиться. Фэн Синь следует за ним, когда серебряная бабочка ведёт их на поверхность, но Му Цин не позволяет своим кулакам разжаться. Когда снег отражает небо, а яркий свет слепит глаза на поверхности, Фэн Синь поверить не может, что выбирается из этой проклятой пещеры живым. Му Цин прямо перед ним, прогоняет серебряную бабочку прочь, когда она выводит их наружу. Он задерживает на раздражённом лице взгляд, а в голове так пусто, что это становится неловко. Он действительно растерян больше, чем когда-либо в своей жизни, и для бога, имеющего за плечами достаточно насыщенные восемьсот с лишним лет, это по праву считается громким заявлением. Фэн Синь может прокричать это во всеуслышание, так громко, как он это чувствует, вот только опасается того, куда занесёт их новая снежная лавина, если он откроет рот, поэтому он просто позволяет Му Цину в быстром темпе вести себя вниз с горы и пытается связаться с Небесами по духовной сети. Все усилия оказываются лишь пустой попыткой бесполезно потратить время и силы. В напряжённой тишине заснеженной горы им завладевает тревога и целая куча неприятных воспоминаний из прошлого, а ближе к лесной чаще он вдруг ловит себя на мысли, что чувствует себя самым бесполезным телохранителем в мире. И дело в том, что он был рад, что Его Высочество сказал ему уйти в этот раз. Если быть точнее, он был рад уйти с Му Цином. Он не уверен, чувствует ли он за это вину в этот раз. Возможно, спустя столько лет он всё же научился жить своей жизнью, в конце концов. У него есть собственные приоритеты и желания и, кажется, в какой-то неосознанный момент цель его существования из соперничества превратилась в простое желание быть рядом с Му Цином. Когда эта мысль проносится в голове, он прекращает бег и тормозит так резко, что по инерции чуть не валится лицом на тонкий слой освежающей белоснежной прохлады снежинок под ногами. Ему нужно, чтобы эта мысль повторилась, и на этот раз медленнее. Святые боги, это же так очевидно. Все его действия преследуют только эту одну простую, но очень важную цель. Возможно, осознание своих чувств не ощущалось как то, что пазлы в его голове наконец-то сложились, но это ощущается именно так. И если это действительно так очевидно, никто не может винить Фэн Синя в том, что он никогда раньше и не задумывался в этом направлении, если он никому не скажет. Чёрт возьми, он только недавно узнал, что влюблён, как он смог бы решиться на эту мысль прежде? Она всё равно не привела бы его к ответу раньше. Му Цин замечает, что за ним не следуют, и останавливается тоже: – В чём дело? – спрашивает он, как будто всё дело не в нём. Фэн Синь думает – это всё о нём. И всегда было. Он понятия не имеет, как он сможет когда-либо выразить это словами, но они настойчиво вертятся на языке, желая вырваться наружу. Он открывает рот, но не может выдавить ни звука по этому поводу. И закрывает его под чужим ожидающим взглядом. Пэй Мин говорил, что сперва он должен подготовить, так сказать, почву. Му Цин всё равно не поверит ни слову из тех трёх важных, которые он мог бы произнести, и Фэн Синь только облажается. Он мотает головой, пока Сюаньчжэнь подходит ближе. Хотя, ещё Пэй Мин советовал ему бросать вежливость и приличия и показать Му Цину своё «большое искреннее желание», так что слушать этого бесполезного бога любви… Секундочку. Секунду, минуту, блять..? Он ведь… А он ведь и показал. О пресвятые небеса, он показал же, и это… Это привело к тому, что Му Цин перестал пытаться его убить. Это привело к тому, что Му Цин говорил таким тоном, что он чуть не лишился души, пока слушал. И о чём он говорил?! О его члене! Тонкие брови перед ним хмурятся, пока их обладатель не получает ответа на свой вопрос и наблюдает за тем, как лицо Фэн Синя из озадаченного превращается в поражённое, потом смущённое, шокированное и обратно по кругу. – Фэн Синь? Шестерёнки в его голове практически скрипят от напряжения и ломаются к чертям собачим, неспособные принять ответ. Ему стоит отбросить эту мысль сейчас же. Му Цин всё ещё стоит перед ним и ждёт.. Чего он ждёт? Он задал какой-то вопрос? – А? – хрипло вырывается у Фэн Синя. – О чём ты думаешь? – спрашивают его уже без злости, что могла бы поджечь даже гору Тунлу, но не вспыхнула. Он не может сказать пока. Но, в конце концов, он мог бы выразить это окольными путями. Он прочищает горло: – Нам нужна третья сторона. – Чего? – непонимающе звучит вопрос. – Ну.. вариант, что я подтвержу твои слова перед Владыкой, слишком ненадёжен. Привести Цзянь Лань на Небеса, а потом устроить новый побег тоже рискованно, – быстро бормочет объяснения Фэн Синь, пока теребит красную ткань на своём плече, – Что, если мы и не будем её туда вести, просто найдём человека, который станет незаинтересованной стороной? Му Цин смотрит на него чуть ли не с открытым ртом. Фэн Синь надеется, что это не плохой знак, потому что в случае с Му Цином нельзя знать ничего наверняка. – Ты.. Это твой план?.. – произносит тот как-то потерянно. Фэн Синь действительно придумал план, чтобы оправдать Му Цина. Он над этим думал. Очевидно, старался. Боги, Му Цин такой идиот. – Вот только не придирайся! – хмурится Фэн Синь, заметно начиная нервничать, – Критикуешь – предлагай! – Ну, гениальной идеей это, конечно, не назовёшь, – начинает Му Цин, наблюдая, как сжимается в чужом кулаке накидка, – Но я и на такую от тебя не рассчитывал. Я имею в виду, мы можем с этим работать! В любом случае, это лучше, чем ничего. Он пытается подобрать слова прямо в момент, когда они уже льются из его рта, тоже почему-то нервный или смущённый. – Я же сказал, что найду способ, а ты ожидал от меня «ничего»? – цепляется, повышая голос, Фэн Синь, и Му Цин шикает на него. – Не ори, идиот! Хочешь ещё одну лавину? – Прошлую вызвал ты! – и напомнить об этом кажется необходимым, – И кстати об этом!.. Он понятия не имеет, зачем опять открывает свой рот. – Здесь не о чем говорить! Лучше сообрази, кто может сыграть эту твою третью сторону, раз уж ты сегодня способен на мысли! – вскидывается Му Цин в ответ, безусловно, согласный с тем, что он немедленно должен закрыть рот обратно. Но он уже открыл, и, наверное, об этом пожалеет, когда не сможет связать и пары слов, не признаясь при этом в любви. – Что значит «не о чем говорить»?! Нет уж, давай поговорим! Ты заявил… И благословение Небес снисходит для его жалкой душонки в виде божества, которое с яростно-смущённым блеском в глазах срывается с места и затыкает ему рот своей ладонью, толкая к ближайшему дереву и не позволяя ему говорить о любви. Потом понимает, что натворило и пытается удержать себя от растерянного скольжения собственного взгляда вниз к чужому зажатому рту. Когда его прекрасное божество проигрывает эту внутреннюю борьбу с самом собой, Фэн Синь резко вдыхает воздух, не пытаясь сопротивляться. Му Цин сглатывает. Он думает, что было бы довольно просто прямо сейчас поддаться вперёд и снова, как чуть ли не тысячелетие назад, коснуться собственной ладони губами. Может быть, это бы даже заставило Фэн Синя заткнуться и понять, почему же та ссора перед лавиной больше не имеет никакого значения. Он думает, что это скорей заставило бы его болтать ещё больше и ещё настойчивей требовать слов, сказанных через рот. Но у него есть один козырь в рукаве… Он делает шаг вперёд и поражается тому, как легко ему это даётся. – Мы договорились, что поговорим, когда всё это закончится, – тихо звучит он, снова задерживая взгляд на своей ладони, – Не раньше. Лучник под его рукой абсолютно бездвижен, словно статуя совершенному Владыке Наньяну в одном из Юго-Восточных храмов, только ветер колышет каштановую прядь волос, выпущенную из причёски. Он замирает, будто любое его движение может спугнуть медленное приближение Му Цина. И он прав. Му Цин в любой момент готов отскочить на сотню ли назад, но сейчас он так близко, что их разделяет лишь пара жалких цуней. И, конечно, его ладонь. Когда он поднимает глаза, Фэн Синь снова может наблюдать этот внимательный взгляд из-под ресниц, какой видел, запутавшись в паутине и потеряв контроль, и проглядел рано утром, занятый любованием его губами, опять же бессильный против этого. Он понятия не имеет, что этот взгляд должен для него означать, но может догадаться по тому, как он сменяется решительностью, за мгновение перед тем, как… – …стало быть, вы теперь проводите своё время в Городе-Призраке? И как там с девушками среди демонов? – совсем близко за деревьями звучит знакомый им нахальный голос. И Му Цин всё-таки отскакивает прочь. Фэн Синь не лучше, буквально подпрыгивает от неожиданности прямо, мать его, вверх. Они в шоке пялятся друг на друга. – Эм-м, Я не.. Прошу прощения, я не совсем понимаю вашего.. вопроса… – растерянно звучит второй голос, словно тоже смутно знакомый, будто они слышали его раньше. Фэн Синь не может ничего поделать с разочарованным вздохом, слетающим с его губ, и Му Цин буквально прослеживает его глазами. Сопровождающий это смешок Пэй Мина заставляет его буквально насильно оторвать взгляд и быстро устремить его в сторону звука. Хорошо. Это не из-за них. За деревьями никого не видно, а следовательно, и их тоже… Это отлично. Он медленно выпускает воздух из лёгких и не может вспомнить, с какого момента он вообще перестал дышать. – Этого скромного Пэя интересует – славятся ли призрачные девы своей красотой? Му Цину и видеть не нужно, чтобы почувствовать, что Фэн Синь готовится громко закричать. Он слышит шум с его стороны и боковым зрением замечает, как раскрывается его грудная клетка, и он знаком с этим зрелищем так долго, что мог бы распознать, что последует дальше даже в полусне и с закрытыми глазами. Лучник восклицает со всем своим негодованием: – О, этот блядский скромный Пэй! И вызывает у Му Цина несдержанный смешок. – Это что, голос Наньяна здесь в кустах? – кричит Пэй Мин, пока Му Цин, осознавая себя, прикрывает рот рукой. Остаётся ещё осознать, что эта же ладонь лежала на губах Фэн Синя, чтобы оторвать её от лица под ошарашенным взглядом того. Му Цин не знает, что им движет, когда произносит в манере своей обычной дразнящей насмешки: – Он чему-то помешал, генерал? – и спешит ретироваться с места происшествия в сторону их неожиданных спутников. Лучник издаёт какой-то неподдающийся переводу на человеческий язык звук позади и пытается заставить свои конечности работать. Если его божество и имеет сердце, оно точно не имеет и капли милосердия в нём, – думается ему. Справедливости ради, Му Цин тоже понятия не имеет, что он сейчас натворил. Он никогда не дразнил Фэн Синя ТАК. Это новая территория. И считается ли это вообще? Поддразнивание должно цеплять, а это… – Ты.. Ты это.. Я… – запинается на каждом слоге Фэн Синь. Это его зацепило. Ого. Теперь Му Цин хочет изучить и выучить наизусть каждый чжан этой неизвестной ранее территории. И, что ж, вряд ли Фэн Синь дождётся от него какого-либо милосердия. Но это позже. А пока они выходят на тропу, обегая взглядом собравшихся на ней – это ожидаемый Пэй Мин и какой-то неприметный человек позади. – Наньян, дружище! – восклицает первый, – Я думал ты хотя бы попрощаешься, когда будешь убегать от меня по зову сердца! Му Цин мгновенно мрачнеет, припоминая весь вред, что когда-либо причинил ему Пэй Мин. – Тебе лучше держаться подальше, – слабой угрозой бросает он, пока большая часть его мозга сфокусирована на идее оттянуть ветку, что загораживала ему проход, чтобы в конце концов она прилетела Фэн Синю по лицу. Просто чтобы не расслаблялся. – Ай, мать твою! – возмущается тот, пропустив этот коварный удар, – Это вообще за что?! Лучник толкает его в ответ, но в этом нет никакой попытки причинить вред, и, почти не пошатнувшись, Му Цин гордо вздёргивает нос, ничего не отвечая. – Эй, я, признаться, ожидал большей благодарности, за то, что оставил без внимания то, как чиновники Наньяна путают следы и ведут отряд по вашей поимке по ложному пути, – притворно-обидчивым тоном воркует генерал северных земель, – Было бы здорово получить что-нибудь приятное взамен.. – Ты!.. – восклицает Му Цин с выражением чистейшего отвращения и раздражения на лице. – Ты ничего не докажешь, – твёрдо выступает Фэн Синь, потирая скулу, – Даже не пытайся устроить здесь нелепую сцену шантажа! – Да разве я собирался? Всего лишь хотел поведать нашему дорогому генералу Сюаньчжэню о благородстве его спутника, – Пэй Мин игриво подмигивает ему, как будто он полный идиот, и Фэн Синь не говорил ему о том, как Му Цин реагирует на подобные жесты заботы. Лучник сжимает кулаки с угрожающим лицом, а тот всё продолжает, – Может и не я, но генерал Наньян здесь точно заслуживает нежных слов благодарности. – Это мне решать, чего заслуживает благородный генерал Наньян, – язвит Му Цин и резко взмахивает хвостом при повороте головы, когда толкает Фэн Синя в спину, уводя от небожителя в сторону, – Тебя это не касается. – Если ты сейчас начнёшь возмущаться, что я вмешался, я начну драться, – ворчливо предупреждает Фэн Синь, пытаясь предсказать его поведение. Жаль только, что в последнее время оно абсолютно непредсказуемо. – Просто заткнись и прими чёртовы «нежные слова благодарности», идиот, – толкает он настойчивей, когда они достаточно отходят за пределы слышимости, чтобы можно было бормотать сквозь зубы. Фэн Синь шокировано поворачивает голову, чуть не сворачивая её в этом движении, и успевает мельком разглядеть, как чужие глаза не поднимаются на него, в то время как брови сведены у переносицы, а лицо в крайней степени неудовольствия заливается краской, перед тем как руки Му Цина снова сильно толкают его вперёд, заставляя чуть не навернуться и обратить внимание на камни под ногами, – Я говорю спасибо. Фэн Синь изумлённо охает, но знает, что если он сейчас снова попробует обернуться – добром это не кончится, так что вместо этого пялится на Пэй Мина, который по его лицу даже без контекста что-то понимает и энергично вскидывает большие пальцы вверх в стороне. Лучник прочищает горло и пытается придумать что угодно, чтобы сказать: – Я думал ты считаешь советы Пэй Мина отстоем, – вот что выдаёт жалкое желе, в которое превратился мозг в его голове. – Я буду всё отрицать, – заявляет Сюаньчжэнь в ответ уверенно. Фэн Синь не сомневается. Фэн Синь ужасно хочет его поцеловать. У него чуть ли не чешутся губы. – Генерал Наньян, генерал Сюаньчжэнь, – кивает совсем рядом человек, которого они каким-то образом даже не заметили. Они отрываются друг от друга как магниты с противоположными полюсами, и тот факт, что это, наверное, десятый раз за сегодня, мог бы заставить задуматься о том, какого чёрта они постоянно притягиваются для начала. – Инь Юй, – представляется человек, не ожидая, что его узнают самостоятельно. – Инь Юй – Его Высочество Инь Юй? Бывший бог войны Запада? – уточняет Му Цин, поправляя одежды, как будто пытается занять свои чёртовы руки чем-то, помимо Фэн Синя. – Верно, он самый! – подлетает к ним Пэй Мин, в дружеской манере опираясь на плечо Посланнику убывающей луны, – Теперь он служитель Призрачного города, так что я решил расспросить его… – Мы слышали, о чём ты хотел его расспросить, ради небес, не продолжай, – морщится Фэн Синь, складывая свои руки на груди с той же целью, что и Му Цин, – Куда важнее, что вы здесь делаете вдвоём? – О, здесь не только мы! Позвольте, – Пэй Мин делает жест следовать за ним и выводит их на опушку, где отдыхают ещё несколько человек. И вот наступает время для вывода: ставший подручным демоном, бывший бог войны Запада, Пэй Мин, Повелительница Дождя, низвергнутый Пэй Су, девчонка Бань Юэ и маленький ребёнок с зелёной неваляшкой казались странной компанией в лесах горы Тунлу. Южные генералы переглядываются в замешательстве. Когда им вкратце пересказывают историю последних дней, становится чуть менее странно, и они пересказывают свою, привирая местами, перебивая друг друга и немного толкаясь, пока не приходят к мрачно-серьёзному заключению о возвращении Безликого Бая. – Нам нужно выбраться и доложить на Небеса, – хмуро заключает генерал северных земель, вызывая у юга общее раздражение. А чем они, по его мнению, собирались заняться?! …нет, не стоит задавать подобный вопрос этому богу любви. Никто не хочет слышать ответ.