У Му Цина есть сердце

Можно было сказать, что их ослепило счастьем. Что сказать теперь никто не знал. Говорить-то хотелось, однако в головах было так много всего, что оно разрывало внимание на части, заставляя от нервозности чуть ли не на стену лезть. Мысли путались, словно предзнаменованием бури, сломя голову носились, как вороны, крича и врезаясь друг в друга, среди всего этого хаоса. Практически физически ощущается всё тяжелеющая атмосфера в воздухе, в земле, во взглядах и словах, будто электризуя само пространство. Тучи, подгоняемые восточным ветром, быстро закрывают всё небо целиком, рядом остаётся лишь сумеречная тревожная темнота. Страх, злость, бессилие, отчаяние, неприятие и нежелание принимать: дороги назад больше нет. Ничего больше нет и как раньше уже не будет. Это заставляет сердце ныть в груди. Что вчера было обыкновенностью – сегодня стало ностальгией. Но кое-что, конечно, оставалось неизменным. – Засунь себе эти стрелы знаешь куда?! – шипит Му Цин, сжимая одну в кулаке. Пожалуй, это единственное. – Нехер подкрадываться ко мне со спины среди леса, – мрачно бросает Фэн Синь в ответ. Паршивый-паршивый день. Му Цин понимает. Ему на минуту кажется, что Фэн Синю даже тяжелее, чем ему самому. Он-то давно и быстро принял – у них нет шансов. А Фэн Синю только предстоит это понять. Возможно, он уже начинает замечать, как часто отгоняет от себя подобные мысли. У них больше нет шанса вернуться назад, всё исправить, остановить войну, успокоить сердца. Му Цин знает – не было с самого начала. Несправедливо, но он давно понял, что так устроен мир, и с этим ничего не сделаешь. Даже будучи богом. Не то чтобы это понимание спасало от чувства обиды за себя и за то, что было дорого. Таков мир, но это злит немерено. Почему он должен быть таким? Му Цин знал всю свою жизнь – у него изначально не было шанса. И все же он упрямо идёт вперёд и ищет его, надо будет – вгрызётся в землю зубами, чтобы не сбили с пути, и сам себе этот шанс предоставит. Но здесь такое не сработает. Что толку, когда любое действие несёт за собой лишь потери, жертвы и ни единой капли смысла? Му Цин понимает, что есть две вещи, что заставляют его чувствовать себя так, словно опускаются руки – война и любовь. Обе считает отвратительными и необратимыми. Обе расталкивают его сердце так, чтобы не забывало – глупая маска безразличия на лице ничего не меняет. Думается, надо говорить: «Черт с ним, с прошлым, будущее бы сохранить», но Му Цин точно знает – даже победа покажется поражением. А как иначе? Они были наивны и дурны, оставались детьми, в самом деле, не знали настоящих бед и не были готовы узнать, ничего особо не смыслили, – и теперь их вырвало из зоны комфорта и привычной жизни прямо на передовую в войне за собственную родину против.. неё же. Из-за их же наивной веры в свою всесильную божественность и затмившего реальность глупого благородства. Розовые очки сбило с лица силой. Всё ребяческое и невинное в душе пропало с первым выпадом на настоящего врага на настоящем поле битвы, но это не значит, что они вдруг повзрослели и обрели понимание тех вещей, о которых не смыслили раньше. Теперь они, напуганные и бесполезные, такие же люди, что и смертные, за одним лишь исключением: всё зависит от них. Как будто они бабочки, чей взмах крыла способен повлиять на ситуацию. Вот только приносить хорошее эти крылья почему-то не могут. Му Цин и выкинул бы их за ненадобностью в таком случае, но преданность его Высочеству и.. и Сяньлэ, чёрт возьми, не позволит. Му Цину не привыкать к неимению шансов, однако. Поэтому и молчит, и делает, что говорят. Сами поймут, а он просто будет стоять рядом, когда осознание таки пришибёт, чтобы придержать под локоть. И уж он-то знает лучше всех, какой локоть нужен Фэн Синю, чтобы устоять на ногах: – А что ты забыл посреди леса спиной ко мне, позволь узнать? – язвит он. – Не твое дело. Что ты здесь забыл? – Фэн Синь вырывает стрелу из его пальцев и возвращает в колчан, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. Му Цин видит – его и злить не надо, он уже злой до чёртиков, но предложения подраться, чтобы выпустить пар, у них никогда не звучали вслух. Они знают, что делают, когда начинают пустые ссоры, по чужим глазам и дёрганым движениям видят. – Собираюсь устроить здесь встречу с врагом за чашечкой чая, ты уйдешь с дороги или мне искать другое место? – с абсолютно ядовитой ухмылкой спрашивает Му Цин и сразу ждёт удара. Не ошибается и успевает словить чужой кулак, отталкивает руку и сам целит в лицо. И впервые за день отпускает себя. Рычит, кричит, матерится, бьёт кулаками в грудь и больше не держит на лице маску свою, позволяя ей слететь в траву Фэн Синю в ноги. Ему слишком много позволено, кажется. Он видит Му Цина настоящего, его эмоции и всё, что он не говорит, всё, что надумывает. Хоть Фэн Синю и не понять никогда, что в его психованной голове придумывается, но допёр, допёр на удивление быстро, что ерунда полная там надумывается. Он не отстаёт, так же покрывая благим матом, и бьёт по рёбрам, орёт, как он его не выносит. Вот только не выносит он совсем не его. И сам поймет после драки, что Му Цин лишь капельку дожал, чтобы Фэн Синь сорвался. Весь остальной негатив, что по горло уже, не от него. Они бьют друг другом клёны и сбивают листья. Те прямо над землёй кружит и поднимает тревожный ветер, разнося по сторонам и ввысь. Му Цин едва ли замечает яркие бордовые пятна перед глазами, он и движения противника с трудом может углядеть из-за развевающейся перед лицом тёмной чёлки и выпавших из растрёпанного хвоста длинных прядей. Распалённую дракой кожу вместе со жгучими ударами чужих горячих рук контрастно холодят первые капли дождя. Фэн Синь собирается снова хорошенько приложить его об дерево, хватает, но на половине пути вдруг как-то осознанно слишком распахивает глаза и резко отталкивает в сторону, врезаясь ладонями в ствол с торчащим на уровне пояса острым концом сломанной широкой ветки. Она почти касается его живота. Му Цин валится на грязную землю, и желание сорваться с неё и пуще прежнего пуститься в бой вспыхивает огнём, чтобы.. вдруг погаснуть, когда он понимает. Он так и остаётся полулежать на локтях и моргать глазами, а потом откидывается на землю, чтобы отдышаться, позволяя намокшим прядям липнуть к щекам. Драться больше не хочется. Ветер шумит в ушах, идеально дополняя композицию его бешеного сердцебиения. Фэн Синь так и стоит и смотрит сквозь дерево, пытаясь обработать, что только что произошло. Это случилось как-то неосознанно. Он в порыве драки почувствовал опасность и на автомате оттолкнул Му Цина от неё. Нелепица какая-то. Нет, он рад, что среагировал так, но это просто... совсем странная ситуация. В конце концов, если что, – подчёркнуто на случай, когда, – не если, – Му Цин начнет язвить на эту тему, – то даже младшему служащему Нижних Небес с дырой подобного характера пришлось бы полежать денёк в лазарете. Если что, Его Высочество не оценил бы. Он мотает головой и предпочитает не задумываться о том, что сам в итоге спокойно себе летел навстречу этой «опасности» вместо «спасённого» Му Цина. Не убила бы его эта ветка, конечно, но было бы больно, окажись она у него в кишках. – Ну ты больной, – лениво звучит с земли. А вот и случай. – Не хотелось потом тащить тебя отсюда на руках, – хмыкает Фэн Синь, отталкиваясь от дерева. – Да? А мне показалось, это у тебя так инстинкты сработали, – приподнимает голову Му Цин, – Причём, совсем не самосохранения. Вот идиот. – Заткнись, придурок, – сверкает глазами Фэн Синь. Вот же мелкий мерзавец. Опять его выводит. Да он же только успокоился, – Его Высочество не был бы рад, если бы по моей вине ты пропустил завтрашнее сражение, – мстительно переворачивает абсолютно всё Фэн Синь. Ленивый и расслабленный взгляд Му Цина резко холодеет, кажется, даже ветер на его стороне – пробирается мурашками под взмокшую ткань верхнего одеяния. Он встаёт с травы и снова выглядит напряжённым. – Пошёл к чёрту, – говорит он чётко. – Чем на этот раз недоволен? – лучник насмешливо скрещивает руки на груди, чувствуя себя чуточку более удовлетворённым. Му Цин нарочито медленным шагом подходит вплотную, чтобы едва ли грудью не коснуться предплечий Фэн Синя и шипит совсем смертоносно: – Пошёл к чёрту. «Фэн Синь? Му Цин? Вы где? – слышится по духовной сети, – Я жду вас у главных ворот». Секунд двадцать они сверлят друг друга взглядами, пока Муцинов новоявленный союзник ветер бьёт Фэн Синю его волосами по губам. Они заставляют себя остыть, прежде чем ответить: «Скоро будем». А потом демон в белом, потом поветрие ликов, потом бунт среди заболевших, потом… Потом Фэн Синь ломается. Понимает – шансов нет. Му Цин рядом и придерживает под локоть, как и обещал бессловно. На всеобщее удивление – буквально. Они занимают выигрышные позиции в сегодняшней битве, но Фэн Синь чувствует себя… да он вообще не чувствует себя. Все катится в тартарары. У них нет никаких шансов. Как это называется, когда ты чувствуешь все эмоции разом? Люди называют это перегрузкой системы – Фэн Синь читал когда-то в монастыре Хуанцзи. Писали: «Это может полностью сокрушить вас». Он тогда фыркнул, решив, что такое невозможно, но сейчас он по-настоящему впадает в оцепенение, не имея способности справиться с таким количеством вещей сразу, справиться хоть с чем-то. В мозгу случается короткое замыкание, и он вообще ничего не обрабатывает. Не слышит и не видит ни черта, застыв прямо во время сражения. Он отключился. Кажется, тогда Фэн Синь случайно прочитал вместо «Это не похоже ни на что» – «Это похоже на ничто», и госпожа случайность оказалась права даже больше автора древнего свитка. Му Цин замечает неладное почти сразу. Он окрикивает его, ругает даже, но ответа не получает. Хмурится. А потом Фэн Синь не отбивает чужой клинок. Ему вонзают меч под рёбра, а он и не дёргается. Му Цин совсем холодеет. И не на шутку перепугивается, чего греха таить. В секунду оказывается рядом, чтобы прикончить ублюдка, что смог Фэн Синю навредить. Оборачивается на лучника, а тот так и стоит, немигающий взгляд пытается на нём фокусировать. – Блять, Фэн Синь, – только и может просипеть Му Цин. Он вытаскивает чужой меч из его бока и понимает, что не смертельно. Вернее, заставляет себя понять. Сердце упрямо паникует. Мозг не лучше. Руки трясутся, словно у прокажённого. Фэн Синь падает перед ним на колени. Совсем-совсем всё плохо. – Придурок… – срывается с губ вместо проклятий и требований прийти в себя. Фэн Синь снова смотрит в никуда. Враги, завидев, что они дают слабину, налетают толпой. Му Цин самыми резкими выпадами разрезает саблей каждого, кто смеет приблизиться, скачет вокруг Фэн Синя как сумасшедший и никому не позволяет подойти слишком близко. Кричит, зовёт его по имени и трясётся весь, вырывая саблю из очередного трупа. Наконец-то кроет его проклятиями, а он так и сидит, не шелохнувшись. Когда между ними и противниками появляется целый бастион изрезанных чжаньмадао тел, враги благоразумно отступают. Му Цина освещает пламя пожаров и поддерживает чёрным янтарем попутный ветер, что несёт за собой запах гари и смерти. Со стелющейся по воздуху убийственной аурой вокруг него, словно загнанный зверь, он тяжело и резко дышит ртом, вгоняя в лёгкие кислород, и не может надышаться. Весь в чужой крови с головы до пят оглядывается по сторонам. Глаза говорят – только посмейте. С прилипшей ко лбу чёлки алым стекает по щекам. Он утробно рычит. И никто не смеет. Небо над ним цветущей вишней горит. – Сукин сын, приди в себя! Не тупи, мы на поле боя! Слышишь, Фэн Синь?! – подходя, всё так же не теряя бдительности, кричит Му Цин. Обходит лучника, чтобы лицом к нему оказаться, ещё раз оглядывается назад на всякий случай и залепляет ему такую затрещину, что Фэн Синь падает в грязь. Это приводит его в чувства. Слава небесам, это приводит его в чувства. Му Цин сам от облегчения на колени чуть не валится. – Что..? Фэн Синь пытается подняться на руке и кривится от давшей о себе знать боли. Ранение глубокое, кровь стекает по одеждам, но до Муцинова красного, словно свадебного, наряда ему как до луны. – Ты! Кретина кусок! – позволяет себе кричать от нервов Му Цин, – Потерялся на поле боя, как ребёнок тупой! – поднимает его за локоть и отправляет саблю за спину рассекать воздух, чтобы неизвестному смельчаку горло перерезать. Фэн Синь моргает, морщится, но оглядывается наконец по сторонам. Что.. здесь произошло? Ну и подставил он Му Цина со своим нервным срывом. – Урод! Драться можешь? – через каждое хоть каплю наделённое смыслом предложение материт Му Цин, – Чёрт бы тебя побрал! – Да, – хрипло говорит Фэн Синь, соображая для себя: пусть в этом и нет никакого смысла, но Му Цина здесь одного... даже несмотря на то, что, вероятно, он и соорудил им такой устрашающий заслон из мёртвых противников, он не оставит. Когда битва заканчивается их победой, – отчасти благодаря Муциновой лютой защищающей ярости, – он Фэн Синя вперёд всех утаскивает оттуда под руку. Чтобы появилось наконец ощущение, что всё закончилось, но едва ли. Фэн Синь покорно поддаётся и снова теряется в мыслях. Потом он ничего не вспомнит, а живых свидетелей тому не останется ни в коем случае. Му Цин будет хранить эту маленькую тайну в своём содрогающемся сердце веками. Будет просыпаться от кошмаров по ночам и дёргаться, вспоминая. – У нас никогда не было шанса, да? – почти неслышно спросит Фэн Синь, когда он отпустит его локоть, чтобы передать раненого лекарю, и Му Цин всё поймет. – Не забивай свою дурную голову, – скажет, а Фэн Синь кивнет на автомате, чтобы потом подумать, что он имел в виду. Однако же голову забивать будет. Будет ощущать, как рёбра давят на лёгкие, как сдавливает горло и как нехотя кислород попадает внутрь. Его так мало и много одновременно, что хочется поскорей задохнуться. Фэн Синь внешне ведёт себя так же, Его Высочество не замечает, как уже второй из их трио теряет надежду. Они дерутся всё чаще, иногда Му Цин вынимает саблю из ножен, якобы сильно разъярённый. На деле же, ему легче дышится, если в голове присутствует знание, что Фэн Синь точно в этом деле не сдал назад. Он начинает надумывать, что это снова повторится, и перед каждым назначенным сражением лезет с саблей проверять. Ничего в поведении Фэн Синя не меняется, но Му Цин его видит и знает каждое слишком резкое движение, кажется, наизусть. Фэн Синь сжимает кулаки практически постоянно. Сейчас он едва сдерживается чтобы не бить морды тем, кто не следует приказу не паниковать и успокоиться, в лагере для заболевших поветрием на самом краю поселения. Да он сам ощущает себя не лучше, но показать нельзя. Пока он пытается заставить людей расступиться, руки трясутся от всего сразу. Будто навалился на плечи целый мир и сейчас находится в ожидании, когда уже бравые воины падут на колени. Нельзя. Нужно держать спину ровно. – Отступили! Без паники, Его Высочество со всем разберётся! – один из заражённых вдруг толкает его в ответ, и Фэн Синь вспыхивает, сжимает зубы, – Я сказал тишина, вашу мать! Нельзя. Нельзя срываться сейчас. Нельзя допускать ещё одного бунта, как будто мятежников Юнани было мало! Нельзя. Нельзя бить смертных, в конце концов! Крик срабатывает, люди неохотно отступают, а Фэн Синь благодарит своё упрямство за то, что не позволит ему отступить самому. Кажется, что злость от бессилия сожжёт его изнутри и оставит лишь горстку пепла на выпачканной кровью земле. Слишком много чувств. Надо выпустить пар и остыть, чёрт возьми. Лучник слегка поворачивает голову, чтобы взглянуть на Му Цина, тоже сжимающего кулаки с противоположной стороны. Му Цин отвечает ярким, горящим раздражением взглядом, точно таким же, какой он нашёл бы у собственного отражения в треснувшем зеркале. Несколько секунд они не отводят глаза и уже знают, что сорвутся друг на друге. И, честно говоря, испытывают облегчение от того, что они могут. Фэн Синь не знает, как он продолжал бы жить и справляться, если бы не было рядом такого вот Му Цина, с которым действительно можно выпустить пар, получая и оставляя синяки и не сдерживаясь никогда. Он бы побоялся, что однажды такими темпами они друг друга убьют, но они на равных абсолютно. Ни одна их драка не заканчивалась чьей-либо победой, только ничьи. Они выдыхались и отступались, валясь на землю – это и означало окончание битвы. Сегодняшний день их добил. Первым сорвался Му Цин, прямо на Его Высочество начал кричать, нельзя, мол, упускать возможность прекратить войну, даже если жестоко, даже если белый чёрт этого и добивается. Нужно наслать проклятие в ответ. – Мучился в поиске решения, а когда его положили прямо перед тобой, не хочешь принимать. Ну что ты за человек… Фэн Синь вскипает с каждым новым словом. Нечего говорить, это лёгкий путь и, возможно даже, единственный, но это слишком. Это неправильно. Он не хочет думать, что согласен с Му Цином, толкает это поглубже и давится. – Может, хватит уже? Строишь из себя невесть что. Тошно. На твоих последователей свалилось невезение, которое и за восемь жизней кровью не искупить! – взрывается Му Цин. Действительно. Хватит. Наслушался, как этот дурень о Его Высочестве высказывается. Вот тебе и вся преданность. Он резко замахивается и отвешивает придурку пощёчину с криком: – Может, это тебе уже хватит?! Му Цин от удара отшатывается на пару шагов назад, моргая. В глазах дольше обычного задерживается почему-то изумление, прежде чем перемениться яростью. Его верный спутник ветер яростно бьёт лучника по лицу будто бы в отместку, заставляя нахмуриться сильнее из-за чувствительности глаз. Фэн Синь предпочитает реакцию Му Цина не заметить. Или же сделать вид. Он не хочет думать ещё и об этом. К чёрту. Он выскажет всё, что думает и, если повезёт, даже подерётся с Му Цином. – Фэн Синь? – поражённо зовет Се Лянь. Нет, Ваше Высочество. Сейчас он не послушает. Сейчас он теряет контроль. – Ваше Высочество, не останавливай меня! – бросает он и начинает, – Чего ты взъелся? От чего тебе там, мать твою, тошно? Я больше не собираюсь терпеть, как же я тебя не выношу! Какое право ты имеешь?! Ведёшь себя так после того, как тебе протянули руку и подняли наверх! Ты должен быть благодарен Его Высочеству за всё, что он для тебя сделал! Фэн Синь подходит всё ближе, и Му Цин рывком разрывает оставшееся расстояние, чтобы яростно смотреть глаза в глаза совсем близко, чтобы не упустить ни единого слова. Се Лянь хватает Фэн Синя за локоть в попытке оттащить от Му Цина, что смотрит провокационно и поднимает брови, мол, что ещё? Продолжай. Говори. И Фэн Синь говорит. – Он только и ждал момента как этот, чтобы можно было тебя отчитывать, – с чувством говорит Фэн Синь Се Ляню, неотрывно глядя в ледяной обсидиан напротив. Не двигается ни на чи назад, будто к земле рядом с Му Цином просто напросто прирос, – Этот подонок никогда ни о ком не думает, эгоист! Вечно ставит себя выше других, и не исключено, что ещё и выше тебя, Ваше Высочество! – Фэн Синь, успокойся! Не может. Фэн Синь, чёрт возьми, не может успокоиться. – Нет, чёрт бы его побрал! Я слишком долго это терпел, я много чего терпел, но этот ублюдок совсем забыл, что он чертов слуга, так я напомню! Ты не имеешь права высказываться подобным образом! Почаще вспоминай, кто, мать твою, ты такой! – Всё сказал? Как-то маловато у тебя претензий к такому, как я. Ты подумай побольше, может ещё что придёт в твой крохотный мозг! – шипит наконец Му Цин в ответ, – Благородный, сука, то, о чём молчишь ты – говорю я! И это не даёт тебе право считать подлецом только меня! Взгляни и подумай! Ты знаешь, что я прав! – Да нихрена подобного! Я в отличие от тебя уважаю Его Высочество, а от тебя только и жди дерьма! – Да что ты знаешь?! – Му Цин дёргается вперёд, собираясь ударить. Слова закончились. Слова смысла не имеют. – А ну, заткнитесь оба! – вдруг кричит Се Лянь, – Закройте рты!!! И они замирают в шоке. Фэн Синь остаётся сжимать ворот чужого ханьфу в руках, а кулак Му Цина в последний момент меняет траекторию, пролетая мимо уха. Если бы они не повернули головы к Его Высочеству, вероятно, врезались бы друг в друга лбами. Надо же. Они довели и Се Ляня. Тот прилагает большие усилия, чтобы утихомирить собственный гнев, и это совершенно сбивает с толку. Однако же, заставляет их замолчать. Фэн Синь грубо поправляет Му Цину ворот, прежде чем отпустить, и тот наконец убирает кулак, что так и завис в воздухе над чужим плечом. Они одаривают друг друга хмурыми взглядами, и стоит сделать шаг назад, как земля содрогается. Кажется, что им никогда не видать передышки. Му Цин, покачнувшись, снова валится ему в руки, а Фэн Синь чисто на рефлексах хватает его за плечи. – Что случилось? – встревоженно восклицает Се Лянь, и Фэн Синь соображает первым, выпрямляя руки, чтобы поставить Му Цина на место, и желательно, подальше от него самого. Тот выглядит ещё хмурее, чем было до мягкого столкновения лицом с грудью Фэн Синя. Они драться собирались, а не вот это! – Земля содрогнулась, – понимает Фэн Синь. ...Потом пагода падает. Се Лянь пасть не может.