Когда солнце встанет на западе

Чувство растерянности задерживает Фэн Синя в Небесной столице и не позволяет сразу приступить к заданию ещё на протяжении нескольких часов. Он бестолково, чувствуя себя абсолютно неприкаянным, возвращается в свой дворец, трижды обходит тренировочную зону, несколько раз срывается на служащих, протирает и так сверкающий чистотой Хунцзин. Но все эти ненужные действия не приближают его к ответу на вопрос: а что же делать? Фэн Синь не представляет, как это — выполнять с Му Цином одно задание по отдельности. За прошедшие более чем восемьсот лет им бесчисленное множество раз приходилось работать вместе. И пусть они всё время возмущались, спорили, кричали друг другу: «Это в последний раз! Больше никогда не возьмусь за дело совместно с тобой!»; Фэн Синь, на самом деле, никогда не думал и не хотел, чтобы этот последний раз действительно произошёл. Фэн Синь привык работать с Му Цином вместе. И, признавая в мыслях, он даже не хотел представлять, каково это — потерять единственное, что их связывает, не считая дружбы с Се Лянем. Лишиться совместных заданий. Фэн Синь никогда не задумывался, что он чувствует по поводу их извечных споров. Не размышлял, почему, стоит словесно сцепиться с Му Цином, в противовес искажённому злостью лицу, испытывает восторг из-за бегущего по венам огня. Но что он открыто признаёт: их споры определённо стали частью его жизни, стали привычными. Необходимыми. Он даже не подозревал, что от их противостояния действительно можно устать. Что Му Цин устанет. И захочет на самом деле от них отказаться. Отказаться от раздражающего Фэн Синя. Предпочесть кого-то другого. Проверяя крепление лука во второй раз, Фэн Синь, не прекращая хмуриться и думать о Му Цине, наконец-то чувствует, как к горлу подступает долгожданный гнев, помогающий вырваться из вязкого болота размышлений. А, собственно, с какой стати он должен подстраиваться под что-то там решившего Му Цина? Это, в конце концов, и его территории. Его последователи молились ему о решении проблемы. Он не будет сидеть в стороне и смотреть, как его заменяют на недавно вознёсшегося, ещё толком ничего не повидавшего Повелителя Земли! Если Му Цин хочет работать отдельно — ну, что же, пусть попытается! А Фэн Синь будет выполнять свой долг. В конце концов, ему не следует уподобляться небесным чиновникам, что тратят слишком много времени на размышления о чужих действиях. И нужда разобраться, какого чёрта Му Цин вдруг сблизился с кем-то там, не имеет никакого отношения к необычному состоянию растерянности Фэн Синя. «Да, — повторяет про себя Фэн Синь, спешно покидая дворец, — всё дело только в долге и чувстве ответственности». Удачно спрыгнуть с Небес в нужное место получается без особых стараний. Фэн Синь, сэкономив силы без использования Сжатия тысячи ли, небрежным взмахом руки преображает свои одежды в более простые, неброские одеяния бродячего заклинателя-отшельника и быстрым шагом устремляется к виднеющейся деревушке. Благодаря настойчивым молитвам последователей и данным, собранным дворцом Линвэнь, информации о задании более, чем достаточно. Пропажи молодых мужчин начались в поселении на юго-востоке, находящемся под единоличным покровительством Фэн Синя, несмотря на близкое расположение к землям Генерала Сюаньчжэня. Сначала молитвы были негромкими и редкими, но Фэн Синь всё равно послал разобраться своего подчинённого со Средних Небес. Этой меры оказалось недостаточно. Буквально за несколько дней дворец Фэн Синя наводнили жалобы и мольбы, а служащий, заикаясь, доложил о своем провале — из деревни бесследно, по одному пропали все юноши и мужи от семнадцати до двадцати трёх лет. А информации, кто нападавший и каковы его мотивы, так и не прибавилось. Единственное, что смогли рассказать родственники пропавших — незадолго до исчезновения все молодые люди познали прекрасное чувство влюблённости. По мнению Фэн Синя, ничего сложного быть не должно. Демон наверняка даже не свирепый, а всего лишь разгулявшийся жестокий. Основная сложность заключается в том, что сразу, как в первом поселении закончились подходящие под описание мужи, пропажи начались в новом месте — в деревне по соседству, расположенной ровно на границе земель, которым покровительствуют Генерал Наньян и Генерал Сюаньчжэнь, куда сейчас и держит путь Фэн Синь. Деревня раскинулась в поистине приятном месте: негустой лес обнимает её с одной стороны, а с другой распростёрлось холмистое поле вскопанной земли, добротно обработанное селянами. Склоняющееся к горизонту солнце окрашивает всё оранжевым цветом, и Фэн Синь только сейчас вспоминает — началась осень… Проходя по основной улочке, он внимательно присматривается к спешащим домой к ужину людям, оглядывает жилища и с первого взгляда понимает: если бы не настигшая местных жителей проблема в виде демона, это было бы поистине райское место для жизни. Да если бы он сам вдруг стал смертным, предпочёл бы осесть именно здесь: занимался бы себе сельским хозяйством или ходил на охоту в лес, а дома по вечерам его ждал бы близкий человек, даже зимой одним своим присутствием наполняющий их дом — сердце Фэн Синя — теплом. Фэн Синь резко отмахивается от неуместных мыслей, пока внутренним взором не успел рассмотреть черты лица того, с кем был бы не против разделить подобную жизнь. Любую жизнь. Но даже утёкшие не в то русло размышления не дают ему не заметить неудобную деталь: в этой деревне нет ни одного храма — ни его, ни Сюаньчжэня. А местные, напуганные ненастью, видимо, толпами ходили в соседние поселения, чтобы попросить своих Богов о помощи. Для Фэн Синя это означает, что ночевать придётся либо на постоялом дворе, либо проделывать тот же путь, что и молящиеся. Искомое место, где наверняка можно собрать информацию из первых уст, находится быстро. Не заметить самое презентабельное здание постоялого двора, выделяющееся среди прочих новизной, где на первом этаже через окна проглядывается чайная, совершенно невозможно. — Ещё один? — слышит шепоток Фэн Синь, стоит ему переступить порог и оглянуться в поисках свободного стола. — Тц, нынче молодёжь совсем дурная пошла. Люди наоборот думают, как бы переехать отсюда подальше, лишь бы избежать участи соседней деревни, а этим, не местным, видимо, совсем жизнь не мила. А жаль, молодые ещё, совсем зелёные… Услышав чужие слова, Фэн Синь сразу принимается искать глазами не просто свободное место, а довольно конкретное — занятое другими, такими же, как и он, не местными. Догадаться, кого нелёгкая могла занести сюда с ним в один день, просто. Почти все взгляды посетителей чайной заинтересовано устремлены на Фэн Синя, но самый тяжёлый из них, прожигающий насквозь, ощущается физически. Этот взгляд он на протяжении столетий чувствовал на себе, и ему даже не нужно искать, откуда на него смотрят, чтобы безошибочно сразу пойти в ту сторону. За уютным столиком в углу, разумеется, расположился Му Цин, почти не изменивший внешность, лишь укоротивший волосы до плеч и сменивший одежды на довольно неброские, и Тэнг Фэй в своём истинном обличии, но вырядившийся как… слуга? Стоит Фэн Синю встретиться взглядом с Му Цином, как последний, демонстрируя явное недовольство, но не выказывая и доли удивления из-за появления недруга, закатывает глаза и, вздохнув, щёлкает языком. — Господин, это тоже ваш?.. И как Фэн Синь сразу не обратил внимание, что за столом сидит третий человек? Довольно приятная девушка, которую Мингуан наверняка описал бы одним словом: «Богиня». — Да, это тоже мой слуга, — легко отмахивается Му Цин, отпивая из чаши и не сводя глаз с Фэн Синя — явно наслаждаясь реакцией разозлившегося, но не смеющего рушить конспирацию Бога Войны. Фэн Синь с трудом умалчивает, что довольство, с которым произнесено слово «слуга», как раз и может стать тем, что выдаст их с потрохами. — Нань Синь. Но можете не запоминать его имя — Нань Синь, к сожалению, обделён умом и почти не умеет разговаривать. Фэн Синь прикладывает все свои силы, чтобы от злости и невозможности вцепиться пальцами в ворот и встряхнуть Му Цина не слетела маскировка одежды и божественного сияния. Хитрый подлец! С самого начала Му Цин наверняка знал, что Фэн Синь не останется в стороне и тоже придёт выполнять свой долг. А посему с удовольствием подготовил почву — первый примелькался и завёл беседу с местными, чтобы самому управлять легендой, кто они и что здесь делают, не оставляя Фэн Синю и шанса что-то решать самому, если он не хочет испортить всё задание. — Правда? Какая жалость, — искренне сочувствует девушка, но Фэн Синь, раз уж его уже окрестили человеком недалёкого ума, позволяет себе даже не смотреть в её сторону. И по этой же причине присаживается за стол, чего без разрешение господина настоящий слуга себе бы никогда не позволил. — Будь вежливее, Нань Синь, с тобой говорит хозяйка этого постоялого двора — Ло Юнхуа, — почти не скрываясь, нагло усмехается Му Цин, буквально заставляя Фэн Синя со скрипом склонить голову в приветствии и помечтать о тех временах, когда они оба ещё позволяли себе драки. — Ох, господин, я совсем не подумала, что у вас может быть столько слуг! — восклицает Ло Юнхуа, и Фэн Синь невольно хмурится: какое ей вообще дело? — Семья у вас ведь тоже наверняка большая: жена, дети… Простите мою дерзость, но мне нужно уточнить, чтобы помочь вам выбрать дом в этом прекрасном месте и вы могли окончательно переехать как можно скорее! Нань Синь же тоже будет жить с вами? А кто ещё? — Если не получится от него избавиться, — слишком многозначительно отвечает Му Цин, бросая взгляд на Фэн Синя. — Но это всё. Ни жены, ни детей. Так что и дом на первое время нужен не самый большой. Фэнь Синь старательно молчит, скрипя зубами и не зная, куда бросить взгляд, чтобы не усугубить головную боль, разыгравшуюся от с каждым мгновением усиливающегося негодования. Эта Ло Юнхуа слишком уж дружелюбна даже для хозяйки постоялого двора. Будто боится, что Му Цин передумает тут жить. Даже если она и рассчитывает на дополнительную прибыль, Фэн Синь не видит причин так сильно стараться. Практически не обращая внимания ни на него самого, ни на притихшего Тэнг Фэя, она полностью сосредоточилась на Му Цине: то рукой прикоснётся к его предплечью, то чай подольёт, то засмеётся над несмешной шуткой; осталось только станцевать да на руки забраться! Проведя так больше часа, Фэн Синь с нетерпением поднимается и, стараясь не сорваться на бег, замыкая их тройку, направляется на второй этаж. Но прежде, чем ступить на лестницу, он замечает ещё кое-что, цепляющее взгляд: на покинутом ими столе остался стоять наиболее дорого украшенный среди прочих в этом заведении чайник. Раскланявшись с хозяйкой, все трое чинно входят в комнаты, но у Фэн Синя мириться с этим фарсом не осталось ни сил, ни даже малейшего терпения. Избавившись от общества свидетелей, он ногой неприлично громко захлопывает дверь и молниеносно вжимает своим телом Му Цина в стену, до треска стискивая ворот его рубахи в кулаках — именно так, как чесались сделать руки весь день. — Какого чёрта?! — склонившись к лицу, рычит Фэн Синь. — Генерал Наньян, вам стоит успокоиться… — слышится где-то сзади, но звук доносится будто сквозь толщу воды — ничего, помимо Му Цина, Фэн Синь не видит и не слышит. В груди растекается удовлетворение: наконец всё внимание Му Цина обращено только к нему одному. — Я лишь для легенды сказал, что ты недоумок, — криво усмехается Му Цин, одаривая презрением в глазах. — Но, видимо, это то немногое, о чём я не солгал. — Фэн Синь встряхивает Му Цина за грудки, ненароком прикладывая того затылком о стену с глухим стуком. — Это мои слова: какого чёрта?! У тебя же были свои планы, геройские намерения эвакуировать отсюда людей. Чего притащился? — Чего же тогда сказал, что я твой слуга?! И почему решил, что имеешь единоличное право расспрашивать местных, заявив, что я почти немой?! Твоими же стараниями я теперь не могу заниматься делом отдельно! — Ты всегда можешь сменить внешность и начать собственное расследование, — едко отвечает Му Цин, выдыхая слова прямо Фэн Синю в лицо, и последний только сейчас осознаёт, как близко находятся их лица — он буквально может пересчитать все длинные ресницы, не способные скрыть блеск обсидиановых глаз напротив. — Начать сначала и потерять время? Не ты ли говорил, что бессмысленная трата времени недопустима? — разглядывая вблизи чужое лицо, Фэн Синь не замечает, как успокаивается — только глубокая морщина между бровей оставляет след гнева на его лице. Он, бегло пробежавшись взглядом по глазам, по скулам, окрашенным румянцем злости, по тонким губам, вдруг резко отстраняется. Сделав несколько шагов к противоположной стене и отвернув голову, чтобы ни при каких обстоятельствах не показать своего смущения, говорит: — Придётся тебе рассказать, что ты узнал от местных, и смириться, что выполнять одно задание отдельно — расточительство Небесных ресурсов. — С удовольствием поделюсь информацией, которую я собрал. — Даже не оборачиваясь, Фэн Синь готов поклясться, что на лице Му Цина расцветает самодовольная усмешка. Сбоку слышится выдох облегчения Повелителя Земли, не привыкшего к обычным выяснениям отношений двух Богов Войны. — Но с условием, что ты не будешь мешать моим планам. Ничего, кроме как согласиться, Фэн Синю не остаётся. Он присаживается на подушки у низкого чайного столика и, готовясь слушать рассказ Му Цина, впервые окидывает взглядом помещение, что будет служить им пристанищем на ближайшее время. Как и подобает, в комнате за ширмой расположилась добротная кровать — рассчитанная на господ. А в основном помещении как раз лежат две циновки для слуг — Фэн Синь сдерживается, чтобы не повторить любимый жест Му Цина и не закатить глаза, — чайный столик, место для письма и полки для вещей или оружия. Без излишеств, но самое то, что могло бы стать уютным временным жильём. Могло бы, если бы компания у Фэн Синя была немного другой. Оставшись стоять, подперев спиной стену там, куда Фэн Синь пытался его вдавить, Му Цин, скрестив на груди руки, неспешно и почти скучающе начинает недолгий рассказ. В этой деревне пропажи молодых мужей начались всего четыре дня назад, но, наслушавшись неутешительных известий из соседнего поселения, местные после первой же пропажи ринулись молиться Богам о защите себя и своих близких. К счастью, расспросив родственников двух уже пропавших, удалось выяснить, что в этом деле оказалось намного больше общих примет, что связывают жертв: помимо пола, возраста и испытываемого ими чувства влюблённости, всех их перед исчезновением видели именно здесь — на постоялом дворе. Словно мухи, слетевшиеся на мёд, оба мужчины проводили в чайной на первом этаже всё своё свободное, а иногда и не очень, время, но на расспросы близких, кто же стала избранницей сердца, они упорно молчали, словно воды в рот набрали, и в смущении отводили глаза. — Поэтому нам и пришлось остановиться здесь, — подводит итог Му Цин. — Если бы не этот прискорбный факт, я бы предпочёл каждый раз тратить по три палочки благовоний, чтобы добраться к ближайшему храму. Жаль, что не получится туда попасть в этот раз — это один из моих любимых. — Что, скульптор удовлетворил тебя своей работой? — со смешком спрашивает Фэн Синь. — Пора запомнить, что не всем чуждо чувство прекрасного, — со вздохом, словно жалеет Фэн Синя, закатывает глаза Му Цин. — С чувством прекрасного в одном комплекте идёт самовлюблённость? По крайней мере, я не воспеваю оды собственной красоте. — Я говорю про статую и мастерство её творца, тупица. — Остаётся только радоваться, что Му Цин не обратил внимания, что своими словами Фэн Синь буквально подтвердил, что считает его безусловно красивым. — Та статуя, она словно живая. Каждая линия настолько точная, что создаётся ощущение, что ещё мгновение, стоит подуть ветру — и волосы и одежды статуи заколышутся. Помню, когда впервые её увидел, на мгновение не поверил, что это действительно я — Бог, а не она. Мастер так постарался, что даже не пришлось к нему являться во снах и требовать что-то исправить. Великий талант. Фэн Синь всегда был далёк от искусства, но, смотря на то, как Му Цин рассуждает о статуе, каким задумчивым и одухотворённым становится его лицо, чувствует зарождающееся желание увидеть её. Хотя он и уверен, что оригинал ей не превзойти. — Я рад, что тебе понравилось. Сначала Фэн Синь не понимает, что услышал. Слова кажутся лишёнными смысла. Он недоумённо оглядывается и замечает возле окна притихшего Повелителя Земли, голос которого только что прозвучал и о присутствии которого он напрочь забыл, пока слушал Му Цина. Повелитель Земли несмело улыбается, а покрасневшие уши выдают его с головой. Но о чём он говорит? Догадка, почему тому не всё равно, что Му Цин думает о статуе, крутится совсем рядом, но Фэн Синь упорно гонит её прочь. Нет. Ну не может этого быть. — Но если бы я знал, что в случае плохой работы ты появишься, чтобы отчитать, непременно допустил бы пару оплошностей. Фэн Синю кажется, что его сейчас стошнит ранее выпитым чаем. Только вернувшееся спокойствие вновь утекает прочь. Желание увидеть статую пропадает, будто его и не было. Образ ошеломлённого Му Цина, у которого покраснели скулы — вовсе не от злости, не так, как при их стычках — хочется одновременно запомнить навсегда и в то же время вычеркнуть из памяти. Ведь Му Цин с неприкрытой доверчивостью, во все глаза смотрит на с теплотой улыбающегося Повелителя Земли. Му Цин никогда так не смотрел на него, на Фэн Синя. И знание, что тот вообще способен на подобный взгляд — обращённый к кому-то другому, — острой иглой впивается в сердце. — Это… твоя работа? — почти шёпотом спрашивает Му Цин, будто это не стало очевидно несколько мгновений назад. Будто ему сложно поверить, но очень хочется. Фэн Синю хочется ударить по столу, наделать шума, выйти прочь, хлопнув дверью — сделать хоть что-нибудь, лишь бы разрушить этот момент, невольным свидетелем которого он становится. Но когда он почти решается хотя бы открыть рот и сказать что-то, что выведет Му Цина из себя, вдруг останавливается, рассмотрев в его лице… незнакомую хрупкость. — Да, одна из лучших. Но есть другая, которой я безмерно доволен, последняя, что я успел высечь перед своим вознесением. Надеюсь, однажды я смогу тебе её показать. — И много ты создал… моих статуй? — Все мои статуи изображают Генерала Сюаньчжэня. Я же раньше упоминал, что был твоим последователем, забыл? — Я помню. Но не каждый последователь самолично высекает статуи своего… Бога, — запнувшись на последнем слове, Му Цин неуверенно опускает ресницы, а уголки его губ слегка дёргаются, словно он пытается подавить улыбку. Тэнг Фэй ничего не отвечает, но продолжает смотреть на Му Цина таким взглядом, словно тот самолично каждый день зажигает солнце на небосклоне. Взглядом, который Фэн Синь уже видел ранее, но у другого человека. Так Собиратель Цветов под Кровавым Дождём смотрит на Его Высочество. Фэн Синь уверен, что в случае Повелителя Земли говорить, что он был последователем Генерала Сюаньчжэня — неверно. Не «был». А всё ещё им остаётся и после собственного вознесения. — Пойду попрошу принести ещё чая, — довольно ловко справившись со своими эмоциями и скрыв их от посторонних, Му Цин подходит к двери с явным намерением сбежать от неловкости, но перед тем, как уйти, обменивается долгими взглядами с Тэнг Фэем. То, что они общаются по духовной сети, довольно очевидно. Фэн Синь это прекрасно знает. Потому что раньше на заданиях именно он был тем, с кем Му Цин так обсуждал дела… Опустившаяся за окном ночь и повисшая в комнате тишина никак не располагают к общению с Повелителем Земли, поэтому Фэн Синь и сам не замечает, как вязнет в круговороте однотипных мыслей, выдавая свой ступор за медитацию. За всё крайне долгое время знакомства с Му Цином Фэн Синь на пальцах одной руки может сосчитать моменты, когда тот позволял своим чувствам просвечивать сквозь маску, которую носит с ранней юности. Маску, что одновременно защищает его сердце, но также и не даёт никому подобраться к нему ближе, не даёт другим использовать против него его же чувства. И все разы, когда Фэн Синь видел Му Цина с распахнутой душой, краснеющим и смущающимся, до боли искренним — все те разы он не был тому причиной. Это всегда был только Се Лянь. А теперь, оказывается, появился ещё один человек, способный парой фраз достучаться до души Му Цина и породить в ней тепло. Человек, от которого Му Цин не ждёт предательства или осуждения. Которому хочет улыбнуться, но пока ещё — что только вопрос времени — не решается. Но почему?.. Почему у Повелителя Земли за два года с момента вознесения получилось подобрать ключи, а у Фэн Синя за более чем восемьсот — нет? Раньше Фэн Синь думал, что всё дело лишь в том, что это Му Цин такой человек — замкнутый и не умеющий доверять. Но потом случился тот переломный откровенный разговор на горе Тунлу. И всё равно Фэн Синь продолжал утешать себя, что это же Се Лянь — исключение из правил. Но сейчас, оказывается, что Му Цин умеет доверять другим, чужакам, и даже не против подпустить их ближе. Так почему же?.. Но если дело не только в сложном характере Му Цина, значит, это он сам, Фэн Синь, виноват? Он сам обрубил возможность стать кем-то бо́льшим, чем просто вынужденной компанией при исполнении общих миссий? С чувством, будто ему под нос ткнули собственной ненужностью, указали, что он лишний, Фэн Синь переводит пустой взгляд за окно. Он почти не использовал сегодня духовные силы, но те словно покинули его. Желая вернуться в реальность и отвлечься, он подмечает: попросить чай в комнату не может занять так много времени, сколько уже отсутствует Му Цин. «Му Цин?» — пробует дозваться по духовной сети Фэн Синь, но ответа ожидаемо не получает. Но это даже радует — пойти на поиски лучше, чем сидеть и глохнуть от слишком громких мыслей. Он встаёт с насиженного места, но успевает сделать всего несколько шагов по направлению к двери, как ему на предплечье опускается широкая тёплая рука. — Генерал Наньян, оставайтесь в комнате, Генерал Сюаньчжэнь просил ждать и не мешать его плану. Резко развернувшись к говорившему, Фэн Синь на мгновение даже сожалеет, что испытывает к Тэнг Фэю столько ненависти — ведь за всего один день тот показал себя как довольно неплохой человек. Вот только ни обстоятельства, ни настроение Фэн Синя не особо располагают к дружбе. — Так какого рожна он лично не сообщил, что за план?! Мы же буквально только что согласились работать сообща! И снова какие-то тайны?! Он не хотел срываться на Повелителе Земли, ибо, если быть честным, тот ни в чём не повинен. Но весь этот день истончил и без того тонкое терпение Фэн Синя, и он не смог сдержать внутри всё своё негодование. Негодование, целями которого являются только два человека: Му Цин и он сам. Удивлённый внезапной вспышке, Тэнг Фэй отступает на один шаг от «кипящего» Бога Войны и непонимающе моргает. — Я думал, что спустя столько лет знакомства с Генералом Сюаньчжэнем вы будете ему чуть больше доверять. Ощущение такое, будто Фэн Синя бьют мечом в солнечное сплетение и проворачивают лезвие. Да с чего этот божок вообще решил, что Фэн Синь не доверяет Му Цину?! Кем себя возомнил, раз думает, что знает хоть что-то о самом Фэн Сине и его чувствах?! Если он не улыбается и не говорит приятных слов при каждом случае, ещё не значит, что он плохо относится к Сюаньчжэню! Он физически чувствует, как на лбу вздувается вена, а руки сжимаются в кулаки. Но сквозь завесу злости Фэн Синю удаётся разглядеть, что на лице Тэнг Фэя нет ни капли насмешки и желания его задеть — лишь недоумение и… сочувствие? К Фэн Синю вдруг приходит отчётливое понимание. И как он мог забыть? Это не Тэнг Фэй так решил. Это вполне логичный вывод самого Му Цина. Сколько раз Фэн Синь кричал ему о недоверии? Разумеется, вполне логично, что недоверие между ними стало обоюдным. Точнее, так думает Му Цин. А Фэн Синь так и не смог разубедить его в обратном. Даже не пытался. Точно. Он собственными руками создал их нынешние отношения. Возможно, не так уж и не прав был Му Цин, когда ранее говорил, что Фэн Синь не блещет умом. Лучше бы он и правда почти не разговаривал… От попытки вцепиться руками в собственные волосы и проклясть себя всеми известными ругательствами Фэн Синя останавливает открывшаяся дверь. Войдя в комнату, Му Цин окидывает не особо заинтересованным взглядом замерших посреди помещения побледневшего Фэн Синя и неловко поправляющего рукава мантии Тэнг Фэя, вскидывает одну бровь, но вопросов не задаёт. — Всё прошло, как и задумывалось, — не дожидаясь интереса от других, оповещает Му Цин. — Завтра иду на совместное чаепитие с Ло Юнхуа. Удивление бьёт по затылку, но, помня о собственных мыслях, о словах, что только что прозвучали в комнате, Фэн Синь сдерживает череду желающих вырваться изо рта фраз, озвучивая лишь одну: — Что ты задумал? — Ты разве забыл? Все жертвы перед пропажей были влюблены. Значит, мне нужно влюбиться и всячески это демонстрировать, чтобы демон поверил и захотел меня похитить. Влюблены? Фэн Синь хочет задать несколько важных вопросов, но не находит в себе сил произнести даже слова. Жертва должна влюбиться в самого похитителя? Или достаточно сыграть влюблённость? Или должна просто испытывать это чувство, а демон как-то это почувствует? Тогда не лучше ли выбрать на роль приманки кого-то уже взаправду влюблённого? Тэнг Фэя, например, или…