Когда солнце встанет на западе

У Богов нет нужды во сне, и Фэн Синь действительно этому радуется, когда небо занимается рассветом — он так и не сомкнул глаз. Ночь выдалась отвратительно бессонной, но не по причине того, что ему негде было пристроиться. Единственную кровать Му Цин сам не занял, но уступил Тэнг Фэю, объяснив это коротко: «Это даже не твоё задание, так хоть отдохни нормально»; и, разместившись на одной из циновок, погрузился в медитацию, оставив Фэн Синю выбор без выбора — вторую, не занятую никем циновку. Но как бы Фэн Синю это не напоминало времена, когда Сяньлэ только пало и они вдвоём так же ютились на циновках, пока за дверью на кроватях спали Се Лянь и Государь с Государыней, отдаться горько-тёплым ностальгическим воспоминаниям и погрузиться в сон не получалось. Не потому, что вместо Се Ляня за ширмой спал Тэнг Фэй, необъяснимо заставляющий все органы чувств Фэн Синя находиться в состоянии полной боевой готовности. И не потому, что Му Цин вместо сна медитировал. Устроившись на твёрдой циновке, Фэн Синь не успел прикрыть веки, как глаза против воли зацепились за фигуру сидящего в позе лотоса Му Цина. Он честно пытался сразу отвести взгляд, боясь, что Му Цин с мгновения на мгновение словит его на этом разглядывании. Но, безвольно впившись глазами в непривычно расслабленное и умиротворённое лицо, Фэн Синь понял, что останется непойманным: юго-западный Бог Войны погружён в медитацию так глубоко, что даже прикоснись к нему — не заметит. Чувствуя безнаказанность, Фэн Синь признал — отрываться от рассматривания Генерала Сюаньчжэня, сидящего всего лишь в половине чжана от него, не хотелось совсем. Да и подобная возможность крайне редко выпадала — Фэн Синь даже не хотел думать, как бы отреагировал Му Цин, если бы заметил, как беспардонно его разглядывают. И кто именно это делает. В таком случае драки было бы не избежать, хоть они негласно и договорились убрать из их общения рукоприкладство. Горечь сожаления вязко собралась в горле в комок — только так, тайно, он может не отрывать взгляда от нефритовой кожи, от тонких губ, непривычно не сжатых в недовольстве, от стрелок ресниц, от желания прикоснуться к которым покалывает кончики пальцев. Раньше Фэн Синь чувствовал некое удовлетворение от мыслей, что у Му Цина к нему особое отношение. Что он один удостаивается не просто холодного равнодушного взгляда, но целого пламени. Он полагал, что то, что между ними было: драки, извечные споры, неприязнь, ненависть — большее, на что можно надеяться. Если ты не Се Лянь, конечно же. Что это максимум, которого можно добиться от Сюаньчжэня. И его это почти устраивало. Устраивало при свете дня, но подкатывало тянущей пустотой в груди по вечерам, наполненным одиночеством даже в компании других небожителей или собственных служащих. Тянуло каждый раз, когда хотелось прикоснуться к чужому плечу не с намерением причинить боль, а в знаке поддержки. Болело каждый раз, когда хотелось хоть ненадолго увидеть в глазах напротив огонь, но вовсе не ненависти. Но даже это чувство убогой радости от особого отношения прошло, стоило провести один неполный день в наблюдениях за Му Цином и Тэнг Фэем. А Тэнг Фэй — не Се Лянь. С ним Му Цина не объединяет долгая, почти тысячелетняя, история, не связывает сложное плетение чувств, сотканное из дружбы, благодарности или даже обиды от недопонимания. Тэнг Фэй — незнакомец. Незнакомец, который тоже смог добиться особого отношения. Но абсолютно другого. Того, о котором Фэн Синь даже боялся мечтать, чтобы вдруг не сорваться. Наблюдая за Тэнг Фэем, Фэн Синь понял, что больше восьмисот лет был дураком, который лишь из-за острого неосуществимого желания обладать Му Цином ненавидел его. И тем самым всё и разрушил, даже не попытавшись построить что-то другое, здоровое и правильное. Разрушил всё сам, не разобравшись, испугавшись и придумав себе не совсем верный образ Му Цина. Надумав, что тому чужда привязанность и чувства глубже, чем просто натянутая дружба. Но, наблюдая за Тэнг Фэем, Фэн Синь понял, что может быть и иначе. Что Му Цин — не глыба сплошного льда, что он не против… близости. Всё могло бы быть иначе — это Фэн Синь мог быть тем, кто удостаивается дружеских разговоров с Му Цином; он мог быть тем, на кого Му Цин смотрит без раздражения, но с интересом; тем, кто парой фраз окрашивает скулы Му Цина румянцем. Фэн Синь, оказывается, имел шанс. Но очень давно, восемьсот лет назад. Но сам сжёг все мосты своим недоверием и ненавистью. А Тэнг Фэй — живое тому напоминание. Рассвет после бессонной ночи приносит облегчение, ознаменовавшее, что вязким, обжигающим мыслям тоже пришло время отступить на задворки сознания, но также и разочарование, что приходится отвести «приклеившийся» взгляд от Му Цина. Остаётся только надеяться, что расслабленный образ успел отпечататься на обратных сторонах век. — Мне ненадолго необходимо вернуться на Небеса, чтобы разобраться со срочными молитвами, — разрушает тишину нового дня Тэнг Фэй, выходя в общее помещение. Му Цин моментально раскрывает глаза и ясным взглядом смотрит на него, что-то отвечает, но Фэн Синь кроме шума собственной крови в ушах ничего не слышит. То, как быстро отреагировал Му Цин, словно он не был очень глубоко погружён в медитацию, заставляет волосы на затылке шевелиться. А что, если Фэн Синь ошибся? Что, если Му Цин и ночью оставался полностью в сознании? И отлично ощущал на себе чужой взгляд? Ведь не может Бог Войны, находясь в сознании, этого не почувствовать? Му Цин… мог просто притворяться? Терпел навязчивое внимание, просто чтобы избежать очередного выяснения отношений с Фэн Синем? Не хотел лишний раз с ним разговаривать? — Я вернусь как можно быстрее. «Можешь не торопиться», — крутится в голове Фэн Синя. Но он стойко держит язык за зубами, испытывая непристойную для небожителя радость, что его оставили с Му Цином наедине — прямо как раньше. Наедине, как он боялся, последний больше не позволит, утомившись от его общества… По всем законам подлости быстро вспыхнувшая радость быстро тухнет, стоит им спуститься на первый этаж и занять места в ожидании утреннего чая, когда вместе с чайником, опустившимся на стол, рядом на лавку присаживается тонкая фигура. — Господин, моя бестолковая сестра только сегодня сообщила, что нашему постоялому двору посчастливилось стать первым местом в деревне, которое посетил молодой Господин перед тем, как решиться поселиться в этих местах! — бодрый, режущий слух голос проходится по барабанным перепонкам словно лезвие по заточке, но Фэн Синь позволяет себе лишь сильнее нахмуриться. Если бы не прозвучавшие слова о сестре, он бы и не понял, что перед ним не вчерашняя собеседница: девушки поразительно схожи, как две капли воды, а он, по обыкновению, не особо присматривается. — Надеюсь, Юнхуа достойно представила наше поселение — бедняжка совсем не умеет грамотно выстраивать мысли, — с деланным сочувствием качает головой девушка, резво наполняя чаши горячим напитком. — Моё имя Ло Юйхуа, я вторая владелица этого двора! — Ах, значит вы… — Му Цин удивительно быстро преображает своё лицо в маску благожелательности, а от сладости его голоса сводит челюсть. На вкус Фэн Синя, лучше бы тот закатывал глаза и плевался ядом — хотя бы это было бы искренне. — Да, я старшая сестра Юнхуа, пусть и всего на одну палочку благовоний. Поэтому по всем приличиям это мне полагалось вас поприветствовать как будущего соседа. — Ну что вы, что вы, в этом нет ничего страшного, мне всегда для лучшего усвоения информации нужно как минимум дважды повторить. Полагаю, вы простите мне мою наглость, если я попрошу и вас так же познакомить меня с местными красотами? Пытаясь не прислушиваться к диалогу, Фэн Синь делает первый глоток чая и с трудом проглатывает — кажется, будто вода из неочищенных водоёмов Сяньлэ была и того вкуснее. Он и не предполагал, что Му Цин физически способен сказать о себе что-то принижающее и тем более пожаловаться на память — он был единственным живым существом, память которого не могла не восхитить любого, чем сам Му Цин неприкрыто гордился, ставя Фэн Синю это в упрёк. Весь этот постоялый двор с самого начала показался Фэн Синю подозрительным, а доброжелательность вчерашней хозяйки — преувеличенной. Самым логичным было бы предположить, что Ло Юнхуа может быть замешана в пропаже молодых мужчин — то, как навязчиво она буквально вцепилась в только прибывшего молодого господина выступало слишком сильным аргументом. Ну не могла же она просто отчаяться найти себе мужа из местных и лишь поэтому бросилась на Му Цина? Фэн Синь уже намеревался обсудить свои подозрения — Му Цин, с его подозрительностью ко всем и каждому, не мог не думать в подобном ключе, иначе зачем бы он вчера так старался в разговоре с ней? Но сегодня оказалось, что хозяек две. И со второй Му Цин так же любезничает. Зачем? Он уже определился, что для похитителя не важно, в кого именно влюблена жертва, а главное лишь наличие этого чувства? Му Цин теперь просто старается всячески это продемонстрировать? Или все предположения Фэн Синя ложные? Но стоит только Фэн Синю начать мысленно произносить пароль от духовной сети Му Цина, как все его размышления смывает волной кипятка. Всё происходит слишком быстро даже для небожителя, словно само течение времени ускорилось. Фэн Синь всё видит так, будто листает картинки из книг. Первая картина: Ло Юйхуа приподнимается со своего места и молниеносно хватается за чайник. Вторая: в спешной попытке налить чай чайник непонятным образом выскальзывает из её тонких пальцев и под гнётом земного притяжения с грохотом приземляется на стол, разбивая вдребезги маленькую вазочку с фиолетовым цветком в ней. Третья: лежащие на столе руки Му Цина обдаёт кипятком. Зрение словно сужается до одной точки. Фэн Синь не успевает обдумать свои действия — он вскакивает с лавки и в два широких шага оказывается возле Му Цина. Опустившись перед ним на колени, Фэн Синь обхватывает тонкие запястья шипящего от боли Му Цина, склоняется над его руками, внимательно смотрит на моментально покрасневшую кожу, на формирующийся ожог, и чувствует, как начинает шуметь в голове. Этот шум подозрительно напоминает звук, с которым текла лава на Тунлу. Нос забивает призрачный запах пепла. — Что ты творишь? — почти беззвучно, сквозь зубы шипит Му Цин. Только после этого вопроса Фэн Синь понимает, насколько сильно вцепился в его запястья, грозя оставить синяки, и что бездумно принялся вливать свою духовную энергию в и так полного сил Бога. — Отпусти. Но отпустить — это последнее, что готов сделать Фэн Синь. Он и не думал, что вид обожжённого Му Цина так на него повлияет, что буквально вернёт воспоминаниями в тот злосчастный день. Но видя покрасневшую кожу и, пусть ненадолго, но искривившееся от боли лицо, он интуитивно бросился на помощь, даже не подумав, что ничего делать не нужно. Что он бесполезен. — Господин! Какая же я неловкая! Подождите немного, я сейчас же принесу бинты! — восклицает Ло Юйхуа, но её голос лишь раздражает. Му Цин вновь пытается выдернуть кисти из захвата, но Фэн Синь лишь крепче перехватывает его запястья своей рукой, а второй небрежно обрывает полы собственных верхних одежд. Открыв рот, Му Цин снова порывается что-то прошипеть, но замирает и, вскинув брови, неверяще наблюдает за столь непривычной заботой в свою сторону. Хозяйка постоялого двора в удивлении застывает на месте и перестаёт разводить шум, с любопытством глядя на то, как слуга бережно, совсем чуждо для его образа, перевязывает руки своего господина. Вернув себе самообладание, Фэн Синь подсчитывает, что полный сил Му Цин на исцеление подобной травмы потратит не более получаса. Но чтобы позволить своему телу начать исцеление, тому необходимо скрыть от окружающих, что он не простой смертный — нужно скрыть поражённые участки импровизированными бинтами, даже если через час от них совсем не будет смысла, чтобы Ло Юйхуа не догадалась о его принадлежности к небожителям, увидев чересчур быстрое заживление. Только закончив обрабатывать Му Цину руки, Фэн Синь осознаёт, что стоит перед ним на коленях. К щекам и шее приливает жар. Поборов нерешительность, он настойчиво заставляет взгляд подняться к лицу Му Цина, но сразу замирает, боясь пошевелиться и разрушить что-то невидимое. На коленях, так и не выпустив рук Му Цина из своих, находясь непозволительно близко к его лицу, Фэн Синю кажется, что в груди что-то разбухло и готовится взорваться. Это что-то — его сердце — точно не было готово к тому, что он увидит в чертах лица Му Цина такую хрупкость. Застывшим взглядом уставившись на их сцепленные руки, Му Цин, кажется, и сам вернулся в воспоминаниях в день битвы с Цзюнь У. Вернулся к тому, что было после. У Фэн Синя это лучшее, но одновременно и худшее воспоминание: как он нёс на спине Му Цина до временной палатки в импровизированном небожителями поселении, заменяющем Небесную Столицу, хоть тот настойчиво и вырывался, крича, что уже способен и сам идти. Фэн Синь с горечью, но и застывшим сердцем не может почти каждый день не вспоминать, как, спустя непродолжительный, больше формальный спор, он уговорил Му Цина позволить ему обработать от ожогов ступни и руки. Тогда его грубые пальцы впервые старались касаться Му Цина с нежностью и бережностью, и Фэн Синь внутри почти умирал от того, что ему это дозволено, но ненавидел, что эта возможность появилась у него ценой боли Му Цина. Тогда, в тишине и неловкости, Фэн Синю казалось, что он прикасался не только к обгоревшим ступням и ладоням, но и неведомым образом касался чужой души. И сейчас, увидев исказившееся страданием лицо Му Цина, Фэн Синя словно возвратило в тот день — внутри что-то оборвалось от страха, что повторится то прошлое, которого он никогда не хотел. Почему-то после Тунлу Фэн Синь не способен переносить ситуаций, когда Му Цину больно. — У вас очень заботливый слуга, — разрушает повисшую интимность голос девы, и Фэн Синь бестолково, будто пойманный с поличным, резко поднимается на ноги и делает шаг назад. — Кхм, да, — Му Цин чуть хмурит свои тонкие брови и отводит взгляд к окну. — Нань Синь как раз сможет со всей заботливостью приступить к первичному осмотру домов. Намёк прозрачен до невозможности, но Фэн Синь даже рад предоставленной возможности сбежать и остудить пылающее лицо вне поля зрения Му Цина. — Не думаю, что ты узнаешь что-то новое, но пораспрашивать более детально родственников пропавших лишним не будет. Да и местность осмотреть тоже не помешает, — раздаётся в духовной сети голос Му Цина, пока тот делает крайне заинтересованное в разговоре с Ло Юйхуа лицо. Фэн Синь с почтением кивает и уже подходит к двери, чтобы выйти наружу, как его догоняет более тихое: — И, Фэн Синь… — Что? — не дождавшись продолжения, спрашивает Фэн Синь, даже не обратив внимание, что невольно позволил Му Цину стать главным в этом задании. — Нет, ничего. Почему-то Фэн Синю на мгновение показалось, что Му Цин поблагодарит его.

***

Утренняя свежесть, пробираясь прямо под неплотные одежды, приятно остужает кожу. Глубоко вдохнув, Фэн Синь без промедлений отправляется к дому первой жертвы в этой деревне — заняться делом, чтобы избавиться от лишних мыслей, всегда было самым действенным методом. Под предлогом приказа своего господина, ищущего дом, Фэн Синь без проблем начинает разговор с семьями обоих пропавших, а перепуганные люди с удовольствием поддерживают, желая высказаться, когда речь плавно перетекает на их исчезнувших родственников. Единственная сложность, с которой он сталкивается, оказывается тем, что слухи за ночь успели распространиться и все местные уже осведомлены, что Нань Синь недалёкого ума, отчего ему приходится делать неуместные паузы в словах, играя навязанную роль. Именно из-за этого он и тратит половину дня за разговорами, строя из себя немногословного, но любопытного дурака. Но с другой стороны, благодаря этому ни у кого не возникает подозрений, почему второй день подряд кто-то интересуется пропавшими людьми. Отойдя ближе к окраине деревни, граничащей с лесом, Фэн Синь небрежно протирает яблоко, которым поделилась последняя, с кем он говорил, пожилая женщина, об одежду и готовится сделать себе перерыв, чтобы подытожить услышанное. Но стоит ему только откусить кусочек от сочного зелёного фрукта, как со стороны леса слышится треск веток. Как удачно подобрано время, однако. Фэн Синь ничем не выдаёт свою осведомлённость, но незаметно оглядывается по сторонам. Да, всё так, как он и думал: по закону подлости поблизости нет ни одной живой души. Ни одного гипотетического свидетеля. И будь он обычным человеком, нападение на него при таких обстоятельствах можно было бы заранее считать успешным. Продолжая есть яблоко, Фэн Синь решает — убегать он не будет. Позволит себя схватить, чтобы убедиться в личности похитителя, и попытается узнать, что происходит с пропавшими. Единственное, что ему кажется странным — солнцу ещё довольно далеко до заката, а демоны обычно предпочитают более тёмное время суток. Прислушиваясь, он считает: похитителю осталось до него три шага, два шага… Один… На плечо опускается рука, но Фэн Синь, сдерживая рефлексы, не дёргается, не пытается уйти от прикосновения. Он медленно, давая абсолютную фору нападавшему, разворачивается, чтобы столкнуться лицом к лицу с неизвестным. — Прошу прощение за долгое отсутствие, — говорит Тэнг Фэй, совершенно не понимая, почему у Фэн Синя на лице расплылось неподдельное удивление. На мгновение, стоило только увидеть знакомые тёплые глаза, Фэн Синю даже подумалось, что Тэнг Фэй и есть их похититель. Он бы даже хотел этого — хотел, чтобы человек, приблизившийся к Му Цину намного ближе, чем сам Фэн Синь, оказался подлецом. Это позволило бы облегчить совесть и ненавидеть его в открытую. Но последний больше не предпринимает никаких обличающих действий, и Фэн Синю остаётся только кивнуть в приветствии. «Не так уж долго ты и отсутствовал, мог и не спешить», — думает Фэн Синь, но озвучивать не спешит. — Генерал Сюаньчжэнь попросил присоединиться к вам, — абсолютно ровно говорит Тэнг Фэй, будто и не чувствует напряжения между ними. Он становится почти плечом к плечу и так же устремляет свой взор в сторону деревни. — Он как раз принял приглашение отобедать с Ло Юнхуа, и лучше ему не мешать. — Мгм, — выдавливает Фэн Синь, чтобы не ляпнуть лишнего. Неплохо Му Цин устроился: только и делает, что чаи распивает и любезничает с юными девами! И с каких пор ему не тошно брать на себя такую роль? Фэн Синь почему-то думал, что если Му Цин скажет лишнее доброе слово — пусть и не искренне, а лишь в угоду задания, — захлебнётся собственным застоявшимся ядом. А оказывается, он и в этом заблуждался… Лёгкий осенний ветерок треплет выбившиеся из пучка волосы и невольно обращает внимание Фэн Синя на его нежеланную компанию. Тэнг Фэй даже не хмурится. Его лицо остаётся таким же спокойным, как и утром, а поза расслабленной, будто они вовсе и не на задании, а его предмет интереса не распыляет своё внимание — пусть и вынужденно — на юных обольстительниц. Глядя на него, Фэн Синь с неудовольствием отмечает — Тэнг Фэй не мучается поганым чувством ревности или, и того хуже, собственничества, которое ядом растекается по венам. От этого открытия Фэн Синю становится за себя немного стыдно — он не умеет испытывать настолько чистые чувства. Чистые, не требующие ничего для одного себя. — Вы уже успели со всеми побеседовать и осмотреть окрестности? — Да, — стараясь думать только о деле, Фэн Синь принимает серьёзный вид, отбросив в заросли недоеденный огрызок яблока и скрестив на груди руки. — По пропавшим нет ничего нового. Но, хоть нынче на повестке дня исчезновения мужчин, местные всё ещё не отпустили предыдущее серьёзное событие, особенно для такого небольшого поселения, как это. Даже удивительно, как никому не пришло в голову связать исчезновения с недавним появлением здесь сестёр Ло. История и правда любопытная. Постоялый двор, где остановились Фэн Синь и Му Цин с прицепом, изначально принадлежал одинокому, но в рассвете сил мужчине. Хозяин души не чаял в своём детище и все заработанные на постоялом дворе деньги пускал в его же улучшение. Он последние двадцать лет только и занимался тем, что улучшал кров, менял двери, заказывал у мастеров новую мебель каждые несколько лет и каждую весну самолично обновлял краску. И за двадцать лет ни разу не покидал деревню, будто постоялый двор был для него вместо ревнивой жены, требующей внимания каждодневно. Хозяин родился и провёл в деревне всю свою жизнь, и в итоге не оказалось ни одного человека из местных, кто не был бы хорошо знаком с ним. И вот однажды, совершенно недавно, примерно с неделю назад, одним чудесным солнечным утром, стоило открыться чайной на первом этаже, как посетителей встретил не хозяин. Двери распахнули две молодые девушки почти одинаковой наружности. Обе — приветливые и обаятельные — без утаек принялись отвечать на вопросы местных: говорили, что являются племянницами старого хозяина, и когда он попросил их приехать и присмотреть за постоялым двором, пока он осуществляет свою давнюю мечту посетить столицу, сёстры Ло, конечно же, откликнулись. И чёрт бы с ним, уехал да и уехал, но причины, почему местные никак не могут забыть это появление сестёр, заключаются в том, что никто не подозревал, что у хозяина вообще есть братья или сёстры, и тем более никто не слышал о племянницах. Да и мечта эта казалась странной — все скорее бы поверили, что мужчина мечтает заменить посуду на постоялом дворе на золотую. Он согласился бы пожертвовать своими доходами, лишь бы не покидать своего детища ни на день. И, конечно, не нашлось ни одного человека в деревне, кому хозяин хоть словом обмолвился о предстоящей поездке. Всё это — лишь со слов сестёр Ло. — Но в том, что пропажи как-то связаны с историей появления здесь сестёр Ло, убедило меня другое, — продолжает Фэн Синь, сильнее сжимая руками предплечья скрещённых рук. — Семьи обоих исчезнувших были очень любезны и пригласили меня в дом, пока мы говорили. По правде, не только они: многие предпочитали разговаривать не на улице. Но только в домах пропавших я заметил нечто интересное. Маленький фиолетовый цветок в вазе на столе. И точно такие же цветы украшают каждый стол на постоялом дворе. Но больше ни у кого таких цветов не было. — Это может быть просто цветок, — потирая подбородок, задумчиво качает головой Тэнг Фэй, но в его голосе Фэн Синь не слышит явного намерения спорить. — Да, может. Конечно, такая вероятность есть. Сам Фэн Синь бы не обратил никакого внимания будь там хоть целые букеты. Но ему пришлось заметить фиолетовый цветок из-за отпечатавшейся перед глазами сцены с чайником. Но надеяться, что ошибся, Фэн Синь не намерен. Не когда Му Цин весь день проводит наедине с возможными подозреваемыми. — И если они и правда замешаны, где же, в таком случае, они удерживают похищенных? Насколько мне известно, за целые сутки обе сестры в одиночестве не покидали пределов постоялого двора. — Есть только одно место, которое мы не проверили.

***

Мысленно благодаря истинного хозяина постояло двора за бесконечные улучшения, Фэн Синь запрыгивает на крышу здания и с уважением отмечает её устойчивость — кровля настолько крепкая, что даже не будь он небожителем, всё равно бы не создал никакого шума. Методом исключения, подслушивания и просто логики он вместе с Тэнг Фэем вычисляет, какие окна не могут относиться к комнатам гостей. Любопытно то, что те выходят на север, и ни утром, ни днём, ни вечером в них не может попасть ни одного солнечного луча. Выдаёт также и то, что они крепко заколочены. Безмолвно переглянувшись с Тэнг Фэем, Фэн Синь, нахмурившись, принимается медленно вырывать ставни, опасаясь наделась лишнего шума. Ведь они не могут быть уверены, что виновники — сёстры Ло. Фэн Синь надеется, что ошибается, потому что за всё время, пока они прислушивались, пока он пытается создать вход со стороны окна, из комнаты не раздалось ни единого звука. А где есть могильная тишина — нет живых. Есть только два варианта: либо они ошиблись и люди удерживаются в другом месте, либо они ищут уже мёртвых. С лёгким, не вызывающим подозрение, треском, но пылью и щепками, Фэн Синь открывает окна и, не медля, запрыгивает внутрь. — По крайней мере здесь нет явного запаха разложения, — озвучивает общие мысли Тэнг Фэй. Хватает одного взгляда, чтобы Фэн Синь скривился — подобные помещение никогда не вызывали у него особого восторга. Если бы не царившая полутьма, вся обстановка просто кричала бы, что это женское царство. Комната почти повторяет планировку их собственной арендованной, вот только все поверхности и даже стены украшены всевозможными ненужными деталями. Начиная от картин и статуэток, заканчивая драгоценными пёстрыми тканями, множеством подушек, разбросанными косметическими средствами, одеждой и просто кучей мелочей непонятного назначения — всё это вызывает головную боль. А стойкий сладковатый аромат заставляет тошноту подкатить к горлу. Невольно вспоминается Линвэнь и вызывает восхищение — в её дворце Фэн Синю никогда не было дурно. — Предлагаю поскорее здесь закончить и выбираться. Нужно ещё подумать, как починить ставни, — тихо говорит Тэнг Фэй, и, обернувшись, Фэн Синь явно замечает тень неловкости на его лице. Эта мелочь почему-то делает его общество чуть менее неприятным. Не желая проводить в этом месте дольше необходимого, Фэн Синь подходит к ширме — такой же, как в их комнате — и для проформы заглядывает за неё, ожидая увидеть такую же кровать, как ту, которую Тэнг Фэю уступил Му Цин. Мышцы мгновенно напрягаются, а сердечный ритм ускоряется, подготавливая хозяина к моментальному реагированию. Кровать и правда есть. Такая же, как в их комнате. Вот только в этом ворохе одеял и подушек разбросаны человеческие кости, местами ещё не до конца обглоданные. Всё выглядит так, словно в постели каждую ночь спят два человека в обнимку с чьими-то останками. Всё с самого начала оказалось очень просто, но от этого не менее печально. Молодые люди влюблялись в одну из сестёр — теперь уже очевидно, что они обе демоны — и часто наведывались на постоялый двор, желая больше проводить времени со своей любовью. Никто их не похищал. Они просто больше никогда не покидали это место. Но почему этим демонам нужно, чтобы жертва вначале влюбилась? Как появились эти критерии отбора в виде возраста, пола и чувств? Ведь если бы сёстры Ло нападали без разбора, их было бы сложнее вычислить. — Ставни и правда нужно починить, — женский голос пробирает до костей. Фэн Синь резко разворачивается, неосознанно выступая вперёди Тэнг Фэя, прикрывая, и лицом к лицу оказывается с Ло Юйхуа. Как она смогла абсолютно беззвучно зайти через дверь, он не знает. Её, не особо впечатлённой их проникновением на её территорию, почти веселящийся вид раздражает нервы и заставляет сжимать кулаки. — Но вот выбраться, увы, у вас уже не получится. Следующей фразе Фэн Синь не даёт сорваться с накрашенных губ. Он бросается вперёд, готовый нанести удар мощью всей своей духовной силы, но демон, оказывается, не намерена вступать в бой. Юйхуа, хихикнув, распахивает дверь и ныряет в темноту коридора. Обычно такие мелочи не могут остановить Бога Войны. Фэн Синь бежит следом, но… вместо коридора забегает в комнату. В ту самую хозяйскую комнату, откуда только что выбежал, и где на него широко распахнутыми глазами смотрит ошеломлённый Тэнг Фэй. — Какого чёрта?! — Искажения восприятия не было, — сморгнув, отвечает Тэнг Фэй на риторический вопрос. Смех Ло Юйхуа звучит снова, но теперь со стороны открытого окна. Она, поправляя сложную причёску, издевательски смотрит на Фэн Синя, будто он и вправду недоумок, пытающийся решить сложную задачу на потеху публике. Но мнение каких-то демонов его не волнует. Фэн Синь направляет духовную энергию в ступни и молниеносно устремляется к врагу — обезвредить хотя бы одну из демонов необходимо как можно скорее, учитывая, что вторая находится сейчас с Му Цином. Фэн Синь лишь надеется, что, пока он отвлекает всё внимание Юйхуа на себя, Тэнг Фэй передаёт по духовной связи всю выясненную ими информацию Му Цину. Духовная энергия, разумеется, прибавила ему скорости, и Фэн Синь успевает возликовать, когда пальцами ему удаётся коснуться рукава Ло Юйхуа, но та, легко разгадав его намерения её схватить, выпрыгивает в окно. Бросившись за ней, Фэн Синь спешно отмечает, что мир окрасил оранжевый свет заката, но в следующий миг, вместо того, чтобы приземлиться на улице, на полном ходу влетает… в то же окно, через которое выпрыгнул. — Гадство! — ругается Фэн Синь, понимая, что в этой проклятой комнате не получается призвать ни одно духовное оружие, а вступать в открытый бой с ним Ло Юйхуа не намерена. А это значит, что она спешит к своей цели — к Му Цину! — Почему вы нацелились на нашего господина? — видимо, придя к такому же заключению, начинает тянуть время Тэнг Фэй единственным доступным способом — разговорами. Именно в разговорах Фэн Синь никогда не был силён. Возможно, это из-за того, что он — Бог Войны, а не Литературы. Ведь и Му Цин такой же — каждый раз, когда у них были общие задания, ни один из них не стремился подольше поговорить с противником, предпочитая сразу всё решить грубой силой. — А как не обратить внимание на только прибывшего в деревню молодого человека, который к тому же ещё никого толком здесь не знает? И так сильно похож на него… — фыркает Ло Юйхуа. Фэн Синь хмурится. На кого похож? О ком она говорит? — Ты, дорогой, слишком стар для нас. А ты, Нань Синь, был бы бесполезной тратой времени, — с издевательским смешком говорит демон, переведя взгляд на Фэн Синя. — Сегодня утром я в этом убедилась, когда опрокинула чайник. Ты, даже не взглянув и не проверив, всё ли в порядке с хрупкой девушкой, бросился на помощь своему господину. В глаза очень явно бросилось, что это не из-за твоей преданности слуги. Фэн Синь хочет огрызнуться: это себя она считает хрупкой девушкой?! Но язык прилипает к нёбу, когда до него доходит вторая часть её слов. Затылком остро чувствуется любопытствующий взгляд Тэнг Фэя. — Очевидно, что ты не заинтересовался бы ни мной, ни моей сестрой, ведь в твоём сердце больше нет места ни для кого другого. И как он только не заметил? — явно наслаждаясь исказившимся в ярости лицом Фэн Синя, продолжает разглагольствовать демон. Фэн Синь, конечно, хотел её задержать, но никак не рассчитывал, что платой будет раскрытие его чувств другим. — Ах, думаю, это потому, что ты играешь перед ним свою роль недоумка. Но, стоит признать, довольно посредственно. Думаешь, он из-за жалости будет держать тебя подле себя? Поэтому ты скрываешься? И… ты же заклинатель, верно? Ах, столько жертв, столько жертв, а в итоге всё впустую. — Почему ты думаешь, что господин влюблён в тебя? — стараясь перевести разговор в более нужное русло, вновь подаёт голос Тэнг Фэй. Но, даже будучи плохо с ним знакомым, Фэн Синь слышит в его тоне растерянность после услышанного. После того, что Фэн Синь даже не попытался возразить демону. — Много ли нужно мужчине? Он уже полностью очарован. Жаль, конечно, что не получится провести с ним побольше времени перед тем, как он сделает выбор. Посчитав, что говорить с ними больше не о чем, Ло Юйхуа ловко выскальзывает за дверь. Бросившись в погоню, Фэн Синь не удивляется, когда вновь попадает туда же, откуда бежал. Находиться в одном помещении с Тэнг Фэем становится физически тяжело — Фэн Синь буквально чувствует его взгляд, слышит его мысли. От них хочется сбежать почти так же сильно, как и вырваться из ловушки. — Никто не знает, верно? — неловко спрашивает Тэнг Фэй, делая вид, что занят осмотром комнаты и личных вещей сестёр-демонов. — И Генерал Сюаньчжэнь… не догадывается? Почему вы не признались ему за столько лет? — Это не твоё чёртово дело! Предпоследний человек, с кем Фэн Синь готов обсуждать чувства — это, по закону подлости, именно тот, с кем он заперт в ловушке. Последний, разумеется, сам Му Цин. Да и любые слова прозвучали бы жалко. Фэн Синю не нравится, даже как они звучат в его голове, пусть он и думает об этом почти каждый день, сколько себя помнит. Звучит жалко, что он боится потерять то немногое, что имеет. Что не страшится сразиться в одиночку с целой армией, но боится увидеть отвращение на лице Му Цина, после которого тот, несомненно, выстроит ещё одну — последнюю — стену между ними. Как он может открыть рот и озвучить то, что был настолько слеп, что попытки Му Цина защитить свою честь и достоинство принимал за высокомерие? Что неуверенность и неумение открываться Му Цина видел просто проявлением дрянного характера? Что не пытался понять, а сразу отвечал ненавистью сам? Осмелься он — и в лучшем случае получил бы в ответ лишь смех Му Цина над тем, что он наконец сам признаёт скудность своего интеллекта. Может быть, восемьсот лет назад у него и был шанс стать кем-то большим. Но своей недалёкостью он сделал всё, чтобы Му Цин и думать не смел, чтобы подпустить его ближе, чем просто вынужденного союзника. — Ну, теперь я хотя бы понимаю, почему не нравлюсь вам. — И краем глаза заметив непонимающий взгляд Фэн Синя, Тэнг Фэй добавляет: — Да, это сложно было не заметить, даже учитывая, что мы почти не говорили. И вы правы, Генерал Наньян, это не моё дело. Но я думаю, что обязан сообщить, что, несмотря на прозвучавшее в этой комнате, всё равно не намерен отступаться. У вас… уже было достаточно времени и до моего появления в Небесной Столице. Уверенный, что на него искоса поглядывают, Фэн Синь ограничивается кивком головы. При других обстоятельствах такой человек, как Тэнг Фэй, вызвал бы у него лишь чувство уважения. Но сейчас Фэн Синь далёк от этого, переполненный раздражением и удушливой печалью. Тэнг Фэй раздражает своей правильностью. Он будто тот идеал, которым Фэн Синю уже слишком поздно становиться. Такое ощущение, что будь он на месте Фэн Синя с самого начала, ещё во времена Сяньлэ, всё сложилось бы лучше. Что он поступал бы правильно и находил верные слова. Но неужели Тэнг Фэй думает, что Му Цину нужно это? Такого рода чувства? Фэн Синь знает, что дружбу Му Цин способен оценить. Друг… Да, друга он бы принял. Но что насчёт чего-то большего? Фэн Синь без особой надежды ещё раз выходит за дверь и громко выдыхает, когда результат остаётся прежним и он вновь оказывается в комнате. Ждать здесь, пока со всем разберётся Му Цин, он не намерен. Остаётся пробовать прорваться грубой силой. Но сколько бы духовной силы он не вкладывал в удары — ни дверь, ни стены не реагируют. Даже трещины не появляется! — Здесь самая хрупкая древесина, — голос Тэнг Фэя внезапно выдёргивает из бессмысленных попыток проделать выход наружу голыми руками. Он кончиками пальцев поглаживает ровную поверхность недалёко от одной из картин, словно проводит оценку строительных работ. — Это не имеет значения, я пробовал везде. Мы не пробьём защиту в этой комнате. Только если у тебя в рукаве не затерялось духовного оружия, — наверняка зная, что у Бога Земли его нет, Фэн Синь крепче сжимает кулак, собираясь пытаться до тех пор, пока силы его не покинут. — Оружия нет, — подтверждает Тэнг Фэй. — Есть только это. Резко обернувшись, Фэн Синь выхватывает взглядом небольшой молоток, лежащий в широкой руке Тэнг Фэя. Что же, вполне подходящий инструмент для Повелителя Земли. Но даже если это не оружие, Фэн Синь слишком устал бездействовать. Он без спроса хватает молоток. Тэнг Фэй только и успевает открыть рот, чтобы уточнить, что он намерен делать, как Фэн Синь, занеся руку и направив в непривычную рукоять всю свою злость и силу, с размаху бьёт по стене в том месте, на которое указывал Тэнг Фэй как на самое хрупкое. Мощная ударная волна не проделывает в стене дыру — она сносит её напрочь со страшным грохотом. Не тратя время в ожидании, пока уляжется пыль, Фэн Синь свободно спрыгивает со второго этаже на землю и оборачивается, чтобы оценить силу молотка. Бывшему хозяину повезло, что он этого не видит — от подобных разрушений у него точно остановилось бы сердце. А этот инструмент даже не принадлежит Фэн Синю, что же, в таком случае, с ним способен вершить истинный повелитель? Ведь даже в чужих руках небольшой молоточек, напитанный духовной энергией, смог полностью снять демоническую магию, вынести стену, снести кусок крыши и пустить трещины по всему зданию. — Мне уже как-то говорили в Небесной Столице, что Богам Войны двери не особо нужны. Думал, это шутливое выражение, — разглядывая труды Фэн Синя, ошеломлённо выдаёт Тэнг Фэй с долей уважения. — Спасибо, что одолжил, — пропуская чужие слова мимо ушей, говорит Фэн Синь, отдавая инструмент владельцу. На мир опустился вечер, и потревоженные шумом жители деревни со страхом начали выходить из своих домов, в то время как гости постоялого двора с причитаниями и криками высыпали неровной толпой прямо к месту обвала стены. Но что-то кому-то объяснять Фэн Синь и Тэнг Фэй не остаются. Долго гадать, где искать Му Цина, не приходится. Стоит немного отойти от шумящей толпы, собравшейся возле постоялого двора, как явно слышатся звуки треска, с которым обычно ломаются и падают деревья. Так разгуляться может только кто-то с особыми силами, уж точно не простой смертный. Совсем немного пробежав вглубь леса, Фэн Синь обнаруживает только созданную поляну из поваленных деревьев и вытоптанной травы, в центре которой полностью принявший своё истинное обличие Му Цин «танцует», крепко обхватив рукой чжаньмадао. Иначе, чем танцем, его движения у Фэн Синя язык не поворачивается назвать. Длинная и тяжёлая сабля — а Фэн Синь держал её в руках и точно знает, насколько это грозное и привередливое оружие — в опытных руках Му Цина кажется невесомой. Без громоздких доспехов и в чёрных одеждах Му Цин почти играючи уклоняется от атак противника, но Фэн Синь не обманывается изящной стройной фигурой, помня, что не один раз проигрывал в тренировочных боях именно чужой гибкости. Отвлёкшись на Му Цина, Фэн Синь не сразу обращает внимание на того, с кем он сражается. А присмотревшись, негромко ругается и наконец призывает своё незаменимое оружие — лук. Му Цин уже успел расправиться с одной из сестёр, крепко связав её божественными путами и оставив без сознания лежать под одним из накренившихся деревьев — о благополучии девушки, пусть и демона, он явно думал в последнюю очередь. Но Ло Юйхуа, с которой он всё ещё бьётся, далека от проигрыша. Утратив всё своё обаяние и приобретя больше признаков настоящего обезумевшего монстра, она представляет из себя непростого противника, сражаясь не совсем привычным образом, а с помощью волос! Они, словно лозы, извиваются и удлиняются, хлещут ударами, как плетями, но самое малоприятное — режутся только с применением колоссальной духовной силы, вложенной в клинок. Да и результата от этого надолго нет — стоит Му Цину отрубить одну из прядей, слишком близко к нему подобравшуюся, как та за несколько мгновений вновь вырастает. Без помощи Му Цин ещё долго будет возиться. — Зачем же ты сражаешься, господин?! — видимо, отрицая реальность и не желая отказываться от выбранного ею же сценария, кричит Ло Юйхуа. — Моя чёртова сестра больше нам не помешает! Ты же сделал выбор, когда одолел её, верно?! Ты же выбрал меня?! Меня, только меня! Правда?! Не понимая, что она несёт, Фэн Синь всё равно не медлит. Выбрав удачный момент, когда Ло Юйхуа вновь начинает кричать, он выпускает первую стрелу. И вторую. И ещё одну, пока не прибивает её тело к огромному дереву, как пришпиленную бабочку. Но даже невыгодное положение и явное поражение не затыкают ей рот. — Вы не сильно торопились, — одним резким движением струсив с сабли возможную грязь, говорит Му Цин, пряча клинок в ножны. Он подходит к Ло Юйхуа и, не обращая ни малейшего внимания на продолжающие литься из её рта признания вперемешку с ругательствами, достаёт ещё один набор божественных пут и монотонно принимается её связывать. — О чём она говорит? — интересуется Тэнг Фэй, чувствуя себя непривычно на вполне обычном задании Богов Войны. — Это уже не так важно, — отмахивается Му Цин. — Но их история довольно интересная. Как редко можно встретить двух вознёсшихся родственников, так же не часто случается, что и демонами становятся люди из одной семьи, тем более из одного поколения. Сёстры Ло, будучи близнецами, слыли настоящими красавицами при жизни. Но это и стало их проклятием. Ещё совсем юными обе стали жертвами одного из сильнейших чувств — любви. Но, к сожалению, к одному и тому же человеку. Тот юнец не был удручён моральными принципами и с удовольствием продолжал отношения сразу с обеими. Ослеплённые любовью и сладкими речами, обещаниями жениться, заверениями, что вторая сестра для него ничего не значит, сёстры Ло не слушали родных и близких, отказывали другим женихам, пытавшим удачу. И провели в самообмане долгие годы с семнадцати и аж до двадцати трёх лет. А быть незамужней в таком возрасте в обществе считалось дурным тоном. Всё закончилось — или, точнее, началось — в тот день, когда родители молодых дев поставили им условие: они не выйдут из дома и не будут видиться с негодяем, пока не возьмутся за ум. Одурманенные сёстры убили своих родителей. А потом пришли к своему жениху, требуя наконец сделать выбор. И он выбрал: вообще не желая жениться, он отказался от обеих. Сёстры обвиняли одна другую, так завязалась драка, где они в ярости поубивали друг друга. Но покой не обрели, став впоследствии демонами. Человек, обманувший их, умер, и когда они, желая поставить точку, узнали об этом, навсегда погрязли в попытках заменить его кем-то другим. Сёстры начали находить молодых людей в том возрасте, в котором были сами, пока любили того молодого мужчину. Обе пытались вызвать у каждой своей жертвы чувство влюблённости, а потом заставляли сделать выбор: на ком же он женится? Кого выберет? Юйхуа или Юнхуа? Но какой бы выбор ни сделала жертва, правильного не было. Ведь в любом случае одна из сестёр оставалась обиженной. Так и повелось: сёстры Ло выбирали молодого человека, заставляли его делать выбор, а дальше убивали его и съедали, пытаясь заполнить пустоту внутри и думая, что так все их жертвы навсегда останутся с ними. — И много у Богов Войны подобных заданий? — после небольшой паузы спрашивает Тэнг Фэй. Но заметив одинаковые взгляды Му Цина и Фэн Синя, добавляет: — За два года мне ни разу не приходилось бороться ни с одним демоном выше ранга злого. Все молитвы, поступающие в дворец Повелителя Земли, более… мирные. — Надеюсь, ты смог развлечься, — иронично фыркает Му Цин. — В любом случае я благодарен за компанию. — Я был совершенно бесполезен, — смущённо улыбается Тэнг Фэй, пока его скулы окрашиваются лёгким румянцем от внимания его Бога. Фэн Синь чувствует, как возвращается тошнота. — Так я и благодарю только за компанию, — усмехается Му Цин. Это что… дружеская насмешка?! Фэн Синь не успевает обдумать свои следующие слова, но нужда вклиниться в эти любезности гонит его впереди мыслей: — Не припомню, чтобы ты благодарил меня не только за компанию. — Ты хочешь услышать «спасибо» за то, что выполнил свою работу на своей же территории? От того, что логика Му Цина вполне понятна, сводит в солнечном сплетении. И с чего Фэн Синь взял, что Му Цин хоть на мгновение предположит, что он спешил вырваться из ловушки на постоялом дворе, спешил вмешаться в сражение с демоном не по зову долга, а желая его защитить? Ведь Фэн Синь сам сделал всё, чтобы Му Цин думал только так. — Пора возвращаться в Небесную Столицу, — подхватывая Ло Юйхуа за связанные руки, объявляет Му Цин. — Хочу скорее передать их суду и приступить к просьбе Линвэнь помочь с подготовкой к празднику середины осени. Тэнг Фэй закидывает на плечо так и не пришедшую в сознание Ло Юнхуа и, прежде чем последовать за Му Цином, бросает безмолвный и почти сочувствующий взгляд на Фэн Синя. Обычно так и происходит: стоит им закончить с заданием, Фэн Синь и Му Цин расходятся в разные стороны, даже если у обоих путь в одном направлении. Фэн Синь всегда думал, что это их норма. Но сейчас, глядя, как плечом к плечу Му Цин уходит с кем-то другим, он понимает, что просто не сделал ничего, чтобы было по-другому. А сейчас уже поздно. Поздно?