О мраке и белогрудой птице

pov Алина

      За ранним завтраком перед приездом в столицу Женя не перестаёт объяснять ожидания, которые хранит капитолийская публика перед Третьей квартальной бойней. Слушать полагается особенно внимательно, чтобы не упустить внимание и расположение спонсоров. Алина едва не начинает пилить ножом тарелку, когда замечает, что Мал, накладывая себе еду, не уделяет внимание словам, словно в работе над своим выступлением теперь нет никакого смысла. И девушка в том обнаруживает правду более жуткую, чем его намерение умереть. Капитолий использует Мала против неё, чтобы извести победительницу Двенадцатого на этой Арене. Но даже сейчас Алина не думает, что сможет отдать его, пусть и распорядители приложат все усилия к тому, чтобы его отобрать. Встряхивая головой над своей тарелкой, девушка вспоминает то, как Мал напивается пред днём Жатвы со своими друзьями. До сих пор она не ищет тому причины, а сейчас обнаруживает их в решении, которое парень принимает сам для себя. – Вам следует забыть всё то, что вам известно о прошедших Играх, – давно отставляя отпитую кружку с кофе на стол и явно мучаясь головной болью после бессонной ночи, Хеймитч включает для них сокращённую запись прошедшей Жатвы. Он останавливает видео на изображении трибутов из Одиннадцатого. – Последний год будет детской игрой в сравнении с тем, что Капитолий надеется получить в этом сезоне. Каждому, – выделяет мужчина, – из этих трибутов уже приходилось убивать. Многие из них знают друг друга годами. Я знаю этих людей, – держа в руках пульт, ментор поворачивает его на себя. – Если вы пойдёте по одному или решите разделиться, как только у Рога прозвучит гонг, первым их шагом будет выследить вас обоих и убить. Придётся обзавестись союзниками, – оборачивая голос напускной любезностью, Хеймитч обращается к Малу. – Есть предложения? – Давид, – не уделяя секунды раздумьям, предлагает Алина. – Девушка из его дистрикта тоже. – Хорошо, – убирая волосы со лба, ментор слегка закатывает глаза, так что не получается разобрать, нравится ли ему выбор, или он лишь раздумывает, как много пользы будет в их альянсе с победителями из Третьего. – Может быть, что-то посерьёзнее, солнышко? Или я зря провёл последние несколько месяцев за звонками в Первый, Четвёртый, Седьмой, Одиннадцатый и сам Капитолий? – Профессионалы не захотят союзников на Арене, – Мал вытягивается за столом, быстро исключая трибутов, с поддержкой которых они могли бы начать Игры. Алина почти вздрагивает от того, как громко Хеймитч вздыхает. – Каждый из них будет сражаться за себя. Или они заключат альянс, чтобы перебить нас всех, а потом разобраться друг с другом. – Я могла бы встретиться с кем-то из них, – предлагает Алина, не понимая, где находит страх взглянуть на Оретцева. Они начнут эти игры вместе. Но парень расценивает идею смотреть в сторону профессионалов подлинно нелепой. – Когда получу лук. – Как только прозвучит гонг, они бросятся к Рогу изобилия, – судит Хеймитч. – Это будет мясорубка, и даже если ты, солнышко, схватишься за лук первой, она не будет вам по зубам. Дистрикт-2 будет осторожничать, – рука мужчины обращается к записи Жатвы. – Они будут ожидать, что брат с сестрой сойдутся с Александром, и тогда они останутся в меньшинстве. Следует ожидать, что все постараются убраться от Рога как можно скорее. Давайте-ка прежде, чем принимать решение, – с нажатием кнопки ментор легко запускает трансляцию. – Посмотрим на соперников.

•

«Не являются угрозой». Так говорится о трибутах, которые легко погибнут от стараний своих соперников или рук распорядителей. Лежащие на кружке чая пальцы не перестают подрагивать от мысли о том, что все эти трибуты будут мертвы уже в следующие недели. Жизни далёких для Алины людей не перестают проноситься перед глазами. Мужчины и женщины из Одиннадцатого, Десятого, Девятого, Восьмого... И в безволии победительница думает, что не располагает и малой страстью к тому, чтобы сближаться с этими победителями, что будут умирать в Бойне один за другим. Достаточно тех, что удостаивают её своей заботой и дружбой в уходящие месяцы. И до сих пор Алина не спрашивает у них, найдётся ли для общества победителей хоть что-то значимое в своих противниках на Арене. Изображение на экране сменяется, показывая изученную в прошедшую ночь запись, и Алина садится ровнее, чтобы вновь посмотреть на будущего соперника. Хеймитч покачивается с пультом в руке, нервно сыпля ругательствами. Каким бы радушием победители ни осыпали друг друга в Двенадцатом, видится, даже оно находит свой предел. Но девушка наклоняется ближе к репортажу, гадая, расскажет ли ментор больше, чем им уже известно. – Александр Морозов. Дистрикт семь. Его короновали в четырнадцать, семь лет назад. Самый юный победитель Голодных игр за всю историю. Смертоносен и решителен в рукопашном бою. Свернёт другому трибуту шею, вы и моргнуть не успеете, – Хеймитч встряхивает рукой слегка, словно факт чужой беспощадности является для него чем-то незначительным и мало достойным впечатления. – Хорошо управляется с мечом, топором и всем, что способно пронзать, рубить и резать. Нападает преимущественно ночью. Он быстр, тих и нечеловечески вынослив. В тренировочном центре он никак себя не проявлял и исчез у Рога изобилия в первый день Игр. Его не успели начать осыпать подарками, а он уже задушил одного трибута во сне, – перечисляет мужчина. Они всё это знают, изучают сквозь записи Игр, но даже Мал не пытается отмахнуться от предупреждений. Любое напоминание о том, на что способны их соперники, может оказаться решающим. – В шестнадцать – в день Жатвы, он вызвался добровольцем, оставив за собой победу в двух играх. В Капитолии его обожают. – Мы в этом убедились, – добавляет Оретцев поверх слов Хеймитча. Месяцы, проведённые за визитами в столицу, не рассказывают им иное. – Хорошо, парень, – наклоняясь к столу, одобряет ментор, – значит я могу ожидать, что ты будешь достаточно мил, чтобы не искать с ним вражды, когда вас поднимут на Арену? – усмешка Жени прокатывается по столу, заставляя обоих победителей вывернуть к ней головы. Но женщина мгновенно возвращает серьёзность своему лицу, а Мал долгие мгновения не удостаивает спрос Хеймитча ответом. – Я так и подумал. Он их живая легенда и самый большой любимец всех времён. Люди буквально исходят по нему слюной, этот парень пользуется большой популярностью и никогда не обделён поклонниками. Если вы хотите пережить первую ночь и найти себе союзников, я бы начал с него. – Слабости у него есть? – Алина предполагает, будет последней глупостью пытаться избежать встреч с профессионалами на Арене. Теперь она знает их. Ей известны привычки этих победителей и их предпочтения. И они знают её. Это положение сколь выгодно, столь же и губительно сполна. – О, для вас целых две, – лицо Хеймитча светлеет. Он поднимает палец вверх, будто впервые одобряет подход, который выбирают его победители. Ментор останавливает запись на моменте, когда камера вместе запечатлевает победителей из дистрикта-7. Довольная ухмылка не покидает лицо мужчины, когда он встаёт под изображением одной из женщин. – Первая – Багра Морозова. Его мать. После выигранного сезона в Капитолии её тоже никогда не обделяли вниманием, но через три года после триумфа появился Александр, и её перестали приглашать даже на Игры. Она пошла добровольцем за Люду. Невеста Александра. Они должны были пожениться в этом году. – Планы изменились, – гнушается Мал. Легко удаётся приметить, как даже Женя хмуро сводит брови, дёргаясь к замечанию Оретцева. Не избери он быть добровольцем, их планы бы были глубоко схожи на те, которые Капитолий забирает у Люды и Александра. – И что вторая? – не отступает Алина, не желая растрачивать время на ругань.       Хеймитч нервно вертит пультом в руке, перематывая репортаж к своему концу. На экране появляется изображение златовласого красавца, дружелюбие которого окружающим зачастую свойственно переоценивать. До сих пор девушка не смотрит на их с Александром близость как на ту, что могла бы заставить их встать плечом к плечу на Арене. – Вторая слабость. Николай Ланцов. Дистрикт-1. Он победил после первых Игр Александра. С их встречей годом позже в Капитолии они неразлучны. Меня однажды почти стошнило, – гротескно описывает Хеймитч, заставляя Алину рассмеяться, – пока их спрашивали друг о друге во время одной из ежегодных встреч. За ними бегают толпы. Александр один уже вполне смертоносен, но вдвоём, пока будут прикрывать друг другу спины, они станут безжалостной машиной для убийств. Многие ставки будут сделаны на них. Если в правительстве желают, чтобы кто-то определённый остался в конце Игр, то это будут Николай и Александр. Алина быстро догадывается, что люди хотят посмотреть, как один убивает другого. – Но я сомневаюсь, что это случится, – убеждает Хеймитч. Победительница осаждает причины сомневаться в его убеждении. Он знает этих трибутов с того времени, когда они были только мальчишками, пусть и никто не будет достаточно смел, чтобы утвердить, как сильно их меняют юношеские годы. – Николай зовёт этого парнишку своим младшим братом чаще, чем в лесу поют птицы. И даже с его нестерпимым нравом, полагаю, он позволит убить себя раньше, чем Арена поставит его против Александра. Из всех трибутов у профи из Второго лучшие шансы расправиться с парнем за вас, – Хеймитч присматривается к запечатлевающему победителей видео так, будто взаправду рассуждает о том, кто бы мог уничтожить победителя из дистрикта-7 перед тем, как он убьёт их. – В этих Играх всё будет иначе, потому что это Третья квартальная бойня, – складывая руки за спиной и направляясь к экрану, Женя поднимается из-за стола вслед за Хеймитчем. Несколько нажатий на прозрачный экран переносят изображение с её планшета на голограмму, представленную победителям. – На данный момент телевизионное собрание Капитолия регистрирует наибольший интерес к Играм за всю историю их существования. К вашему приезду в Тренировочном центре подготовили новые комнаты для трибутов, залы для подготовки и представительские помещения. Других победителей в Капитолии знают дольше, они давно имеют своё обожание. Проведи вы весь этот год в дистрикте-12, вы бы были чужими, – Женя улыбается с уважением и вычурной благосклонностью к тому, чего её победителям удаётся достичь за прошедшее время. – Но вы проделали большую работу за последние месяцы. Я горжусь тем, чего мы смогли достигнуть. Вы сделали большой шаг и завели друзей. Вас знают и вас ждут. Насколько мне известно, к вашим Играм готовят особенную Арену, – лёгкий взмах над устройством являет взглядам победителей статьи государственной прессы, где различные критики спекулируют о том, что в этом году для трибутов готовят что-то особенное. Отличаться может что угодно: количество оружия, Рог изобилия... Мы не можем ожидать излишне суровые условия, иначе Игры закончатся слишком быстро. Мы рассчитываем, что всё в новой Арене вместе с тактикой распорядителей будет нацелено на... – То, чтобы мы сами убивали друг друга, – завершает Алина речь жени, чем на секунду погружает вагон-ресторан в молчание. Но Хеймитч, не отрываясь от своего кофе, прихлопывает в ладони, указывает немо – его победительница не ошибается.

•

      В центре преображения Алину отмывают на прохладном столе. Пока над телом работают капитолийцы, никто не утруждает себя необходимостью хотя бы накрыть девушку простынёй. Когда с каждого кусочка кожи удаляют последний волосок, Алину натирают лосьоном, а после покрывают светлой блестящей пудрой. Над лицом в это время тоже работают несколько рук. Ресницы искусственно удлиняют и придают им холодный белый цвет, чтобы воссоединить неестественный образ. В глазах собираются слёзы, когда по губам проходятся множеством тонких иголочек, делая их яркими, припухшими и полными. Процедура настолько неприятная, что Алина вцепляется зубами в рукав одного из стилистов и заставляет того отскочить.       Капитолийцы вокруг неё в последние часы не перестают ронять слёзы и роптать о том, каким удовольствием и успехом было для получить возможность работать с ней. Приходится представить, их скорбь будет только разрастаться с грядущими днями, но ёжась от множества сожалений, девушка не может избавиться от чувства, что они не горюют о её смерти, а всего лишь оплакивают любимый выходящий из моды предмет. Вместе с Алиной многие в команде подготовки теряют пропуск на разные крупные светские вечеринки и престижные закрытые мероприятия, отчего их горе вполне выглядит искренним.       Как и в прошедший сезон, девушку отправляют к обеду с Цинной в халате, но за столом ей мгновенно становится спокойнее. Он хотя бы своим видом не пытается напомнить о том, что ей через неделю полагается умереть. Пока Алина опускает кусочек птичьего мяса в апельсиновый соус, мужчина кладёт на стол подаренный им самим альбом, который ему передаёт Женя с их прибытием в город. – Пока забудь об Открытии, – просит Цинна, пока девушка не перестаёт пытаться выспросить, какие образы он готовит к Третьей квартальной бойне. Возможно, им полагается быть последним, что стилист закажет для неё, а значит, победительница не ошибается, когда ожидает от них редкую исключительную красоту. – Давай-ка лучше поговорим о том, что ты сотворила за ушедшие месяцы.       Легко отворачивая тяжёлую обложку, Цинна открывает страницу, на которой они останавливаются в последнюю встречу. За последние полгода мужчина знакомится с многими её творениями, и несколько раз Алине даже удаётся посетить его мастерскую в Капитолии. Пожалуй, встречи с ним являются одной из её любимейших частей расписания, что сопровождало визиты в столицу. Вскоре рука мужчины останавливается на том рисунке, что целиком выполнен карандашом. Неясный образ человека стоит пред несколькими скульптурами, заключёнными в очертания великолепных залов, которые Алине однажды удаётся посетить. – Я пробовала рисовать людей с визитами в Капитолий, – подцепляя на вилку зелёный горошек и отставляя тарелку, объясняет победительница, когда Цинна всматривается в картину. Возможно, он узнаёт место, которое она изображает. – Александр в начале весны купил для меня доступ в галерею до-современного искусства. – Наше творчество тебе не по сердцу, – кивает мужчина. Ему известно о том, что новейшее искусство в Капитолии вызывает у Алины одну простейшую скуку. Впрочем, для победителя Седьмого то является только догадкой, пусть и безошибочной. – Он тоже так предположил, – поднося к губам чашку с горячим шоколадом, девушка ожидает, что даже за ней Цинна легко мог бы рассмотреть её улыбку. От тепла напитка горячеют щёки, она не впервые вспоминает о той ночи. – Мал в тот день находился в Центре преображения, чтобы убрать шрамы со спины. Мне не позволили присутствовать, и Александр посчитал, что за прогулкой время пройдёт быстрее.       Делая глоток, Алина моргает часто, когда Цинна единственный раз поднимает на неё взгляд, точно оценивая времяпрепровождение, которое она для себя избирает. Уступая робкому волнению, девушка вспоминает поздний час, в который она возвращается в Тренировочный центр с Александром. В Двенадцатом она привыкает ложиться в постель рано и неизбежно засыпает в автомобиле на пути в Тренировочный центр. Может быть, от сразившей её в тот день усталости победительница заурядно не помнит, как поднимается на двенадцатый этаж. Но она знает, что придерживая на плечах тёплую куртку, кладёт голову на прохладное стекло машины, а просыпается уже к утру в кровати своих апартаментов, обнаруживая, что в проходящую ночь даже не находит в себе силу сменить неудобные вечерние тряпки. – Это глупость. – Нет ничего глупого в том, чтобы хорошо провести время, – ладонь стилиста обводит рисунок, переходя к следующей странице. – По крайней мере эта галерея тебе понравилась больше, чем любая ночь, к которой мне довелось тебя готовить. – Это не так! – возражает Алина, неминуемо заставляя Цинну рассмеяться. – Я обещаю не обижаться, если ты это признаешь, – мужчина неспешно поднимается из-за стола, подхватывая альбом в руки и пряча тот у своего бока. – Давай теперь поработаем над тем, чтобы они тебя никогда не забыли.

•

– Похоже на переливы металла, – замечает девушка, стоит Цинне поправить передние полотна одежд, которые он называет кафтаном.       Он отходит сперва, просит её покрутиться в небольшой круглой комнате, наполненной зеркалами. Сперва плотная ткань видится ей тёмно-синей, почти чёрной. Но сейчас, когда стилист включает дополнительное освящение, материал начинает ярко переливаться от серебристого к насыщенному алому и пурпурному, точно кусок разбитого зеркала, брошенного на солнце. Образ строг вполне и, хочется предположить, в точности повторяет тот, что предназначается Малу. К нему даже волосы полностью убирают наверх в закрытую причёску. Ничто в отражении не походит на вечерние платья и модные наряды, которые предназначаются Алине до этого дня. – Раскалённая сталь, – соглашается Цинна, подтверждая догадку. – В естественном свете на площади будешь сиять ещё ярче. – А те, кто протянут руку, не обожгутся? – вопрос точно исполнен детской хитростью, расчётом на то, что забаву поддержат, когда стилист подаёт своей победительнице руку, помогая спуститься с небольшого подиума. – Сходи к своим друзьям и узнаешь.

•

      Под здание комплекса Тренировочного центра отвозит лифт. Как и в прошедший сезон, достаточно только нажать кнопку. В этом году Цинна не спускается вместе с ней, и Алина гадает, отпускает ли команда подготовки Мала раньше неё. Сегодня Цинна сам работает над её макияжем. Он использует и золотую подводку, что выглядит особенно выразительной над её белыми ресницами. Но крадя размытое отражение, двери лифта беззвучно разъезжаются, пропуская её на один из нижних этажей, который впору обозвать ангаром или возведёнными в камне конюшнями. Воздух прохладен, когда Алина проходит внутрь к выставленному строю колесниц. Первая стоит ближе всех к воротам, Двенадцатая в конце. Победители постепенно собираются подле колоны, вокруг многих всё ещё бегают их стилисты. Кружа взглядом у последней запряжённой двойки, девушка надеется разыскать Мала, но отведённое им место всё ещё пустует. Раньше, чем Алина может к нему направиться, под высокими потолками эхом проносится не то радостный визг, не то возглас. И она едва делает шаг к колесницам, когда Линнея почти сбивает её с ног, крепко обнимая.       Высокий рост девушки заставляет запрокинуть голову, чтобы не размазать грим по её одежде. Она никогда не утрачивает способность шумно радоваться окружающим вещам, и Алина расслабляет руки, позволяя тем лечь на спину Ланцовой. Она не хочет напоминать о том, что они являются соперницами. Она вообще не желает смотреть на кого-либо из людей вокруг, как на соперника, которого предстоит убить. Сейчас даже насыщенный и острый запах чужого парфюма предстаёт Алине давно знакомым, как привычна и манера, с которой Линнея берёт её под локоть, направляя их обеих к началу процессии. Не переставая слушать рассказ Ланцовой о том, что случается в Капитолии в отсутствие Старковой, она позволяет себе рассмотреть победительницу. Её наряд откровенен и лёгок, от взгляда на что Алине мгновенно становится зябко. Лоскуты золотистого шёлка крестом закрывают грудь Линнеи, тот же материал являет узкий покрой юбки, пояс которой лежит низко под животом девушки. С её шеи свисают тонкие золотые цепочки, каждый сантиметр которых поддерживает небольшой сверкающий бриллиант. В некоторых сезонах на парад пред открытием Голодных игр пару трибутов вообще выпускали голыми, но Алина предполагает даже такому обилию открытой кожи полагается быть неудобным. Нет ничего удивительного в том, что колесница дистрикта-1 тоже является золотой, но у Старковой глаза округляются, когда на другой стороне запряжённой двойки она обнаруживает Николая и Александра, что дают лошадям сахарные кубики. – Почему вы оба раздеты?! – щедро обескураживая обоих победителей и в изумлении накрывая губы ладонью, Алина наигранно театрально наваливается на предплечье Линнеи, словно не способна устоять на ногах. – Если ты хочешь мне одолжить свою чудесную мантию, – Николай широким шагом обходит морды фырчащих лошадей, – я с удовольствием украду у тебя её в лучший день.       Он распахивает руки широко, но сейчас девушка не бежит. Теперь, когда от Арены их отделяет всего единицы дней, внутри себя не получается отыскать и малую причину торопиться. Алину окутывает тёплым ароматом, когда она подходит к Ланцову с объятием. Ему, приходится видеть, приходится хуже всех. На груди не доводится обнаружить и малый кусочек ткани, а шёлк его штанов настолько лёгок, что ярко обнажает каждый рисунок тела. Схожие цепочки, которые позволяют приметить на Линнее, пущены по его поясу, а на голову возложен золотой венок.       Ведя ладонью по высокой спине лошади, Александр подходит к ним. Его губы приподняты в мирной, почти незаметной улыбке, которую он носит в спокойные часы. Алина думает, смотреть на него должно быть тяжело. С ним Капитолию полагается отобрать её шанс выиграть и выжить. Но победительница не видит в нём ничего, что могла бы не знать. Важность и уникальность опасна. Но она полагает, даже Александр Морозов способен недооценить то, как Капитолий решит с ней поступать. Кто-то другой выйдет с Арены с двумя победами в Играх, но его образ уже никогда не будет возвышен или неуязвим после того, как первый фаворит Капитолия умрёт с остальными. – Кажется, уникальность опасна для нас обоих. – И теперь люди не поставят только на мою победу, – не возражает Александр. Алина не оборачивается, но легко замечает, как победители Первого переглядываются. Они не знают о разговорах, которые слышат стены в дистрикте-12. – Глядя на вас, мне хочется снять с себя даже эти верёвки, – легко заставляя девушек развернуться, обращается к ним Зоя, направляясь вдоль колонны.       Её не награждают лучшим выбором. Подобие рыболовной сети завязано узлом за её спиной и на одном из бёдер. Образуя короткую юбку, под переплетённые верёвочки подложена пурпурная ткань, но грудь полностью открытка взглядам окружающих. Шаг Зои не посечён скромностью или смущением, но подхватывая руку девушки, Линнея заявляет, что непременно уговорит стилистов найти для неё что-то другое, так что между победительницами быстро разгорается спор. Уже поздно что-либо менять, так говорит Назяленская. Не желая стоять под рукой, Алина отходит на шаг, позволяя себе рассмотреть и Александра. На его плечи возложены два узких полотна, что легко достигают его щиколоток. Ткань наделена жемчужно-белым цветом и явно изображает бумагу, которую с лёгкостью поднимет ветер, когда колесницы выедут на городскую площадь. Материал специальным клеем закреплён на лопатках юноши и под его ключицами, но нисколько не прикрывает спину и нагую грудь. «Чем больше плоти, тем выгоднее», – так судят некоторые стилисты, когда готовят своих трибутов к церемониям.       Неудобство того рассмотреть легко. Сложенные на груди руки прытко рассказывают о дискомфорте. Не отступая от Александра, Алина вытаскивает из своей причёски шпильку, надкусывая её металлический кончик. Держа ту в зубах, она жестом указывает победителю встать ровно, чем заставляет Николая заглянуть ей под руку. Перебирая под пальцами тепло чужого тела и подхватывая край ткани у одного из его боков, девушка прокалывает тот шпилькой и подтягивает к центру, соединяя со вторым. Сведённые друг к другу они достойно закрывают живот и низкий пояс свободных брюк. Приходится запомнить, именно так Цинна своими иголочками скрепляет несколько кусков материала вместе, пока творит новые образы. – Думаешь, немного цвета польстило бы этим полотнам? – наклоняя к ней голову в благодарности, интересуется Александр, пока Алина хитро любуется сотворённой задумкой. Он спрашивает верно, не желает ли она принести краску и кисти для того, что на его теле вдохновлено бумагой? – Я бы нашла применение каждому пустующему месту.       Девушка предполагает, возьмись она вместо ткани расписывать ровные выразительные мышцы с их идеально очерченными линиями, задумка особенно сильно пришлась бы по вкусу капитолийцам. Они обожают придавать своей коже самые яркие цвета. Но она обнаруживает немалое вдохновение в идее, что позволила бы ей перенести рисунки на одежду Александра, создать множество уникальных дизайнов. Алине нравится задумка, и не будь они обделены временем, она бы желала её осуществить. Представляя сочетания красок на ткани, девушка не сразу замечает, как победитель выпрямляется, кивая кому-то позади неё. – Мальен, – разворачиваясь с обращением Александра, победительница находит взглядом Мала, что направляется из-под руки Николая. Ланцов похлопывает его по спине в приветственной мере, и Алина быстро протягивает ему ладонь. – Церемония скоро начнётся, нам следует идти к колеснице. – Мы встретимся в Тренировочном центре, – соглашается Александр, направляясь вокруг запряжённых лошадей раньше, чем Мал говорит вновь.       Линнея машет им рукой, когда Старкова позволяет парню себя увести и направиться к концу колонны. Почти каждая двойка соперников оборачивается на них, все желают присмотреться. Алина не отвечает им опущенной головой, некоторых даже приветствует, сторонясь только Брута и Энобарии. Мужчина легко возвышается над Алиной на полторы головы, а позолоченные острые зубы девушки для Старковой являются настолько жуткими, что она едва не вжимается в бок Мала, обходя победительницу Второго. Давид и Марджери всё ещё не спускаются. Рассмотреть легко, Джеспера – парня из дистрикта Зои, не удостаивают более скромным одеянием, нежели её саму. У Седьмой колесницы приходится обнаружить, несмотря на зрелый возраст одеяние Багры не уступает в открытости тому, что носит на себе её сын. Правда, полотна ткани плотно прилегают к груди, их поддерживает широкий белый пояс. Чёрный цвет длинных волос особенно ярок, когда небольшие пряди ложатся на ткань. Женщина не теряет с годами крепкий и сильный образ плеч, а мышцы её всё ещё выглядят тяжёлыми и ярко выраженными под кожей, пока она похлопывает переднюю ногу лошади. Алине и Малу полагается пройти мимо, но девушка останавливается, быстро обнаруживая на себе строгость и холодность взгляда. – Вы вызвались за Люду, это было... – Прошу, избавь меня от своих сопережевающих речей, девочка, – окутывая повелительным тоном, поучает её Багра. – И никогда не жалей людей, которых не знаешь, – глаза женщины быстро Старкову оставляют. Представление о Люде в неё уместить невозможно, и точно не для неё остаётся изречённым. – Девочка едва на ногах стоять может, ветром сдувает – жалкое зрелище для кровавой Арены.       Перед тем, как наступает час взойти на свои колесницы, Алина успевает поприветствовать только трибутов из дистрикта-11, с которыми её и Мала знакомит Хеймитч. До сих пор она надеется, в грядущие дни у неё будет шанс сблизиться с ними и представителями Восьмого, чтобы получить возможность узнать, живы ли их восстания. Скоро в амбарах звучит сигнал, всем следует приготовиться. Пред строем колесниц разъезжаются массивные двери. Лошадей пускают вперёд вместе с первыми аккордами музыки, и Алина отчётливо помнит, что от её оглушительной громкости на площади захочется заткнуть уши. Даже окна окружающих главную улицу и площадь домов заполнены зрителями Капитолия. Лица трибутов показывают на больших экранах, а каждую колесницу снимают отдельно. На располагающихся по обеим сторонам площади бульварах возведены трибуны, каждый уголок которых заполнен людьми. Повсюду находятся пёстрые толпы. Пред ними процессия проедет центральную улицу, а после сделает круг у президентского дворца пред тем, как всех трибутов направят в Тренировочный центр.       Капитолий встречает их тёплым воздухом и чистым небом, лишённым всякого облачка. Только поворачиваясь к Малу, Алина способна в полной мере оценить, насколько уникальна ткань, из которой изготовлена их одежда. Она не только переливается подобно редкой горячей стали, но и отражает солнечный свет, так что создаётся иллюзия того, что свечение исходит именно от них. Девушка легко может сказать, что Цинна снова превосходит сам себя. Она вспоминает каждый совет данный ей сопровождающей из Капитолия в прошедшем сезоне. Необходимо улыбаться и быть приветливой, уже сейчас располагать публику к себе. Но сейчас Алина не позволяет им видеть бедных напуганных детей, нуждающихся в каждом огрызке их внимания, чтобы выжить. Они с Малом выступают высоко и отстранённо, недосягаемо для кричащих и взбудораженных толп. Может быть, Бойне полагается иметь в этом году редкий размах, но ничто для победителей не выглядит иным. Ряженых трибутов всё ещё везут на убой подобно дорогой скотине, а за голосами людей и громом торжественной музыки Алина почти не слышит топот копыт. Объезжая главную площадь, кареты выстраиваются в полукруг к моменту, когда президент Сноу выходит на центральный балкон дворца, чтобы поприветствовать трибутов и объявить новый особенный сезон Голодных игр открытым. Возлагая руку на бортик колесницы, со звучанием гимна Алина кружит взглядом по кольцу победителей и не ошибается, когда возносит голову. Президент Сноу смотрит на них подобно змее, что вьётся вокруг гнезда. Ей полагается сожрать птенцов целиком.

•

      Ко времени, когда победителям позволяют направиться в Торговый центр, все начинают толпиться у дверей лифтов. Многих встречают менторы и главные стилисты. Возвращаясь к ангарам последними, Алина находит Хеймитча, только когда тот направляется к колеснице. Он уже переодевается в один из своих отведённых чужому празднику костюмов. Пока о первом выступлении говорить нечего, и они втроём заурядно направляются к очереди. Но скоро обе руки ментора ложатся на спины победителей, и он направляет их в сторону от небольшой толпы. Алина вертит головой, не понимая, есть ли нужда в том, чтобы спешить подняться на двенадцатый этаж. Но они не подходят к лифтам, останавливаются подле представителей Седьмого. Девушка не может перестать посмеиваться, когда замечает нечто, что на лице Александра никогда не доводилось увидеть. И пожалуй, ещё многие секунды она продолжает рассматривать, как он закатывает глаза слегка и смотрит на Хеймитча из-под опущенных бровей, когда обнаруживает его за спиной своей матери. Располагая удивительным чувством окружающего, Багра оборачивается на него почти сразу. Надменности в её взгляде полагается уколоть, но та не сечёт ухмылку на лице Хеймитча, только делает её шире. Алина гадает вдруг, сколько в действительно лет проходит с их последней встречи? Года отсчитывают уже второе десятилетие. – Ты постарел, пьяный гад, – незлобно указывает Багра, подходя ближе. Мужчина наклоняется слегка, чтобы поцеловать её в обе щеки. Мал скверно понимает причину забавы, пока Алина не перестаёт улыбаться, наблюдая, как Александр не сводит взгляд с Хеймитча. – А ты, как и всегда, выглядишь великолепно, – закладывая руку в карман брюк, угождает Хеймитч. Старкова уверена, не льстит. Она не способна представить человека, что иначе взглянет на Багру. Зрелость её только красит. – И нашли же они способ снова до тебя добраться. – Они никогда не переставали пытаться, – складывая руки на груди, Багра слегка возводит голову. Удивление горячо в том, как она говорит с Хеймитчем. Спокойный тон направляет её голос, ничто не уличает мужчину в глупости или неопытности. – Но мы ещё сыграем.

•

      Первому дню тренировок полагается быть простым, но Алина верит, нет ничего лёгкого в том, чтобы смотреть в глаза людям и знать, что их жизням полагается оборваться в грядущие недели. Хеймитч за завтраком в банкетном зале не перестаёт говорить о том, что им с Малом полагается не покидать сторону приятелей или попытаться обзавестись новыми, если они не хотят придерживаться профи на Арене. Им необходимы союзники, и никто не пытается это оспорить, хоть и идея того, что они не желают заключать альянс с собственными друзьями, совсем не нравится Жене. Её неодобрение вонзается под кожу, и Алине впервые следует ожидать, что Сафина сочтёт все проделанные усилия напрасными. Но изредка посматривая на Мала и ворча себе под нос, девушка не решается озвучить противную правду. В этом сезоне они ничем не отличаются от профи. Правда того гола, когда двери лифта в лофте апартаментов открываются, а Николай, полностью облачаясь в костюм для тренировок, буквально вываливается на их порог из-под рук Линнеи. Они приезжают за победителями вместе с Александром, чтобы вместе спуститься к залам. Для упражнений выдают знакомый чёрный рашгард со знаком Капитолия, лёгкие штаны и удобную обувь, которую не удастся повредить на полосах препятствий. Пред началом тренировок Атала – главный тренер, проводит инструктаж, пока победители выстраиваются вокруг неё полукругом. – Уже в течение двух следующих недель двадцать три из вас могут быть мертвы, – объясняет женщина, заготавливая знакомую с прошлого года речь. – Лишь один из вас будет жить. «Кто» – зависит только от того, насколько тщательно вы будете уделять внимание подготовке в следующие четыре дня. – Да-да-да, – перебивая, несколько раз повторяет Николай, взмахивая ладонью. Не понимая, где юноша собирает наглость, Алина вздыхает, отмечая, что Малу противоположно выходка приходится по сердцу, и он прыскает в кулак. – А может быть, мы пропустим эту часть? Кажется, каждый из нас её уже слышал. – Первое правило – всем вам известно, – не выражая заявлению Ланцова внимания, Атала подзывает победителей. – Никаких драк с трибутами в этих залах, у вас будет предостаточно времени для этого на Арене. Ошибётесь и будете исключены из таблицы финальных просмотров, что может повлиять на ваши шансы выжить.       Порядок понять нетрудно. Нет оценок распорядителей – нет спонсоров, а значит, нет и поддержки, что могла бы помочь им выжить. Когда тренера просят трибутов разойтись к упражнениям, Алина не спешит к оружию или тренажёрам, она рассматривает соперников. Марджери – женщина из Третьего, оказывается милой радушной женщиной, а Лай – старик из Восьмого, давно теряет слух и чёткость речи. Девушка легко понимает, что узнать у него что-либо о положении дистрикта не получится, а к Сесилии подходить боится в страхе, что президент Сноу мог бы легко наказать кого-то из её детей, если женщина скажет лишнее. Несмотря на молодой возраст, Алина замечает быстро, что уступает многим соперникам в комплекции тела. Пусть в последние месяцы она учится бросать Александра и Николая на спину, подпускать кого-то из них к себе будет глупостью. Тренировочные залы разделены на множество секций, и Мал мгновенно выбирает для себя бойцовские приёмы, пока Алина направляется к тренеру по навыкам выживания. Многие инструкторы встречают её с теплом, всё ещё помня с предыдущего года.       Распорядители появляются только к полудню. Их с Третьей квартальной бойней становится больше, Алина насчитывает почти тридцать мужчин и женщин в пурпурных одеяниях. Кто-то одет в костюмы, другие несут на себе накидки или блестящие мантии. Они напоминают Старковой учёных или докторов. Но она помнит отчётливо: ходить возле стен залов, делать заметки, наблюдать за трибутами и работать распорядители будут только в первые часы дня. После они окажутся украдены ломящимися от закусок и алкоголя столами. Сейчас же они рассаживаются на скамьи и кресла, расставленные вокруг главной секции с оружием. Во время тренировок они будут наблюдать, что-то записывать и советоваться с инструкторами. В их разговоры никто не постарается вслушиваться. Широкую роскошную хранящую меховой воротник мантию Плутарха Хевенсби быстро удаётся различить среди прочих. Мужчина ничуть не меняется в своём образе с их встречи в Доме президента, но теперь его желтоватые волосы коротко подстрижены и уложены ровно. Рядом с ним идёт и Урсула. На ней костюм-тройка с косой двухцветной жилеткой, что сочетает в себе яркий пурпурный и белый цвета, в точности сходит на тот, что носил Сенека Крейн. Стоя на высоких каблуках, девушка почти не уступает в росте Плутарху, а смоляное полотно её волос послушно лежит на одном плече. От распорядителей Алину отвлекает грохот, что исходит из секции, где Багра поднимает один из топоров со стойки. Второй подобный лежит у неё под ногами. В последние часы девушка совсем не видит её подле сына. Александр почти всегда окружён профессионалами или ходит к Давиду и Марджери в отделение, где учат разводить костры.       Время обеда наступает стремительно. На том же этаже для него отведён специальный зал, где ряды небольших столов составлены ровно, а их окружает множество тележек с едой, запахи которой простираются через двери столовой. Алина уже намеревается пойти за Малом к подносу, когда по залу прокатывается скребущий звук. Подзывая к себе других победителей, Николай начинает двигать столы, так что скоро в центре помещения собирается один большой, за который сообща смогут усесться все победители. Девушка собирается занять место рядом с Давидом, когда между ними появляется Линнея, едва не бросая поднос на стол, чтобы сидеть рядом со Старковой вместо победителя. Пожалуй, больше всего это не устраивает самого Костюка, что едва не сваливается со стула, когда рядом с ним грохочет посуда. Никого не оставляют в стороне, и скоро за обедом не находится и минута тишины, пока победители шутят и приносят с тележек еду. Даже старик Лай хоть и говорит с трудом, но не перестаёт вертеть головой, нередко смеясь над тем, о чём рассказывают. Первой уходит Багра, заставляя обратить внимание на то, что если младшие трибуты её попросту не замечают, то старшие видно сторонятся. За всё время, что они сидят рядом, женщина из Одиннадцатого только продолжает отодвигаться от неё, точно боится соприкоснуться с победительницей локтями. Впрочем, некоторые удостаивают тем же отношением и Александра, но Алина находит причину в репутации. Профи из Второго не водят с ним приятельство, а трибуты из дистриктов победнее компанию не предпочитают. Один мужчина из Девятого уже в первую половину дня заставляет каждого коситься на него. Он не перестаёт напоминать о том, что тех, кто уже не молод, убить будет легче всего. Слыша на чужих губах имя Багры, Алина дёргается к Александру, что в те минуты говорит с Зоей и Николаем. Его голова повёрнута к ним, а руки сложены пред пустыми тарелками, но девушка не сомневается, он тоже слушает.       С вечерней частью тренировок Алина направляется к матам и тактикам рукопашного боя и не сомневается, когда восходит на тот, что занят Александром. Упустить не получается, несколько голов в секции с оружием оборачиваются к ним. Они завлекают и Мала, что до того стоит у стола с ножами. Девушка думает, это хорошо. Другие трибуты должны знать, что она не станет для них лёгкой мишенью и лишь одной из тех, кого можно прихлопнуть подобно назойливой мухе. Их впечатление будет только расти, когда они увидят, что даже Александр нуждается в немалом усердии, чтобы сбить её с ног. Многим ли вокруг он показывает, как сражаться с ним или противостоять силе рук, легко способных переломить другому шею? Алина не ищет достижения в скудном умении сбивать кулаки, которое ей могут предложить и ребята в Двенадцатом. Но ей нравится упражняться с Александром, и даже поражения никогда не вгоняют её в тоску. Сначала девушка находит причину в том, что она совершенно не боится разбить ему нос или оставить очередной синяк на теле. Юноша, точно созданный из стали кажется ей неуязвимым пред слабыми ушибами. Но истина удовольствия принадлежит ему самому. Тому, как заворожённо он способен наблюдать за её победами, красота чего всегда заставляет её желать больше от силы, ловкости и крепости в теле. И даже сейчас он не смотрит на них и саму Алину, как на угрозу, которой должно представлять для него опасность. Она видит в отражении его глаз признание и редкие столь очаровательные и желанные мазки восхищения, которые явлены в девушке перед Александром. Не находи она в себе желание отвергнуть представление, Старкова способна счесть, что он смотрит на нечто подобное себе, таковым и хочет назвать. И сам победитель не боится того, что она сможет превзойти его в упражнении, уязвить его неодолимый образ пред другими трибутами.       В следующий час умывая лицо водой из бутылки и сидя на полу зала, Алина оказывается привлечённой тем, как Николай растягивает слова, кружа на мате неподалёку. Он отходит в один из противоположных углов, когда на небольшую площадку восходит Багра. Юноша верно больше играется, его лицо красно, а волосы тяжелы от пота, но представляясь джентльменом, он смеет заявить, что не находит никакого удовольствия в том, чтобы избивать женщин. Правда, бравада Ланцова коротка – женщина легко ударяет его в живот, едва не заставляя победителя согнуться пополам. Под прокатывающиеся вокруг смешки Алина запрокидывает голову, на несколько секунд прикрывая глаза. Но она заостряет взгляд почти мгновенно. За ними наблюдают. Распорядители в поздний час занимают балконы над ними, а Урсула Крейн стоит впереди. На её губах лежит усмешка, пока она рассматривает то, как Николаю приходится прикладывать последние силы для того, чтобы уворачиваться от ударов Багры. Воздух вокруг распорядительницы мерцает слегка, Давид указывает на то после обеда. Теперь учредителей Игр отделяют от трибутов силовым полем, и благодарить за то следует никого, кроме Алины.       Секцию с оружием она избирает последней, давно привыкая к весу луков, которые для них подготавливают. Мал учит её обращаться с ножом на случай, если девушке не достанется ничто иное. Но скоро она возлагает ладонь на хорошо изученную стойку, видя пред собой лук и набор стальных стрел с безупречно ровным оперением. Они извечно предстают Алине настоящим смертоносным оружием, а не средством добыть себе пропитание. Если деревянное древко пронзит человека, его можно переломить – рана останется ровной и заживёт быстро. Но металл под руку не дастся и вытащить его можно будет только с наконечником. Он предназначен для того, чтобы убивать. Выдыхая глубоко, девушка не оборачивается и знает, что несколько человек идут за ней, когда проходя полосы препятствий, Алина направляется в симулятор. Линнея предупреждает её о том, что многие захотят взглянуть. Закрытая комната пустует сперва, но после пред девушкой загораются две голограммы, рисующие силуэты соперников. Им не полагается награждать её милыми словами или утешать, они попытаются её убить.

•

      После ужина с Хеймитчем, Малом и Женей лифт привозит её под стеклянный купол на последнем этаже Тренировочного центра, за которым располагается выход на крышу. Внизу за её границей переливается то же электрическое поле, которое защищало распорядителей в тренировочных залах. То, что под ногами, как рассказывает Хеймитч, отбросит обратно и переломает парочку рёбер, но не позволит трибуту броситься с крыши к своей смерти. Вокруг кабины лифта рядками составлены клумбы с цветами, деревья посажены в каменные горшки. На их ветви одна за другой повешены музыкальные подвески, которые играют с очередным порывом ветра. Алина привыкает приходить сюда со своими первыми Голодными играми. К удивлению, несмотря на прекрасный вид ночного Капитолия и чудесные разливающиеся вокруг звуки, крыша уже второй год не востребована трибутами. Девушка посещает её после разговора, с которым Хеймитч не отпускает их с Малом из-за стола. Он не доверяет каждому часу спокойствия, которое его победители не проводят в ругани. И чего ментор ждёт? Кто-то бросится умолять, и их крики не будут услышаны среди тысяч других. Если им предназначается всего пара дней друг с другом, то Алина больше всего боится провести их в ненависти. Мала это тоже устраивает. Пусть и в редкие минуты девушка надеется найти его на той же крыше с признанием собственной глупости. Эта вера глупа, но она не перестаёт думать о том, что всё ещё можно изменить.       Яркое свечение Тренировочного центра даже с наступлением темноты не обделяет колени Алины светом. Приставленный к ней Безгласый приносит для неё покрывало и тёплую одежду. Пусть проходит уже год, но она не пытается отучить себя слуг Капитолия благодарить, хоть они и не могут ей ответить. И пожалуй, даже сами трибуты отличаются от них мало. Все они молчат. Все прислуживают. И никто из них в Капитолии не считается человеком. Алина не переживает это раздумье одна. Каждый из победителей знает, что она редко выбирает оставаться в стенах отведённых им апартаментов. Во время её визитов в Капитолий они приходят снова и снова, чтобы звать её к стилистам или подготовленному ужину. Но изредка Александр решает задержаться и делает это до сих пор.       Сперва девушке кажется это жутко скучным – даже дети или сам Мал никогда не были наделены терпением проводить с ней часы в мастерских. Но сейчас поворачивая голову слегка, она верит, Александру нравится здесь находиться. Иногда Алина может ожидать, что по прошествии часа она посмотрит вокруг и обнаружит юношу рядом с собой подобно молчаливой тени или поддельному рисунку голограммы. Он никогда не пытается найти для них более шумное занятие и редко перестаёт смотреть Старковой под руку, пока она переносит рисунок в свой карманный альбом. Победители видят их все, но Александр знает, как на бумаге рождается каждый из них. Алине даже удаётся узнать об воистину чудном предпочтении – наброскам юноша предпочитает покрытые цветом картины. До сих пор находится множество заурядных вещей, о которых победительница может его спросить. И теперь ни одна из них не имеет значения, если выжить из них может только один.       Сидя на крыше Тренировочного центра, Алина ведёт пальцами по шершавой бумаге, рассматривая в блокноте рисунок домишки, что является в Двенадцатом приютом для сирот. Чёрно-белый, потому что в родном дистрикте один только уголь да рыхлый серый камень пригодны для рисования. Александр наклоняется вперёд, в мерцании огней его тень скрывает собой набросок, обрекая поднять голову. Полный небосвод звёзд обрамляет в этот час лик победителя. Это должно быть глупо сидеть ногой к ноге с трибутом, что способен броситься убивать своих соперников у с первыми минутами Игр. Но пока они не встретятся на Арене, Александр представляет для неё скудную опасность. Многие дни Алина думает, он быстро разлюбит слушать о красках и растениях, что способны их давать. Но чему свидетельствуют и записи с минувших Игр — он терпелив. Взгляд серых глаз обращён к её рукам и небольшой желтоватой странице альбома. — Какой твой любимый цвет? — заглядывая юноше в глаза, спрашивает девушка, надеясь смутить. А может, юноша сочтёт вопрос глупым и поспешит в свои апартаменты, отметив, что девчонка более не нуждается в дорогом ему времени. Но он только садится прямее и уводит взгляд вперёд, где открывается роскошный вид на неспящий Капитолий. — У меня его нет, – смотря пред собой, признаёт Александр. Алине кажется, так не бывает. Какой ребёнок не спорит о любимой краске, играя на улицах? Но прогоняя немое удивление, она заглядывает в лицо победителю. Жест извечно заставляет его взглянуть на неё первым. – Они все по-своему красивы. – Но разумеется, – усмешка скатывается с губ, когда девушка подхватывает со своего плеча длинную прядь, наделённую холодным неживым цветом, – нет ничего красивого в отсутствии цвета. – Белый тоже красив, – пальцы Алины вздрагивают приметно для Александра, замирают под его собственной ладонью, когда он подхватывает злостно оттягиваемые ею волосы. Стоит отпустить тепло его руки, и одним невесомым движением победитель закладывает их за спину. – Это, наверное, подлинная нелепость, – уступая вредности и горькой разлитой по горлу досаде, девушка вздыхает, собирая в ладонь тройку карандашей у своего бедра, – плакать о причёсках, когда уже через несколько дней меня, вероятно, убьют. А если не меня, то человека, жизнь без которого я не знаю. – Они отрастут, – неожиданно заверяет Александр, слова его походят на обещание. И только поворачиваясь резко, заставляя прядки осыпаться с его пальцев, Алина понимает, что он всё ещё придерживает их. – Выиграешь, и они отрастут, – уточняет неизбежно, напоминая о том, что их ждёт за стенами Тренировочного центра. – Прекраснее и здоровее. Но жизнь человека не вернёшь, – признаёт юноша, до сих пор не позволяя думать, что хотя бы одна из них является для него значительной. – Этот комплекс точно многих не вернёт. – Николай, кажется, – складывая руки на коленях и пряча раскрытый альбом у живота, Алина вспоминает об их разговоре в поезде, – не боится умереть. – Он боится остаться один. Это страшнее, чем умереть. – А ты? – девушка немногим хмурит брови, видя, как Александр прищуривается. Соперникам не полагается говорить о слабостях и ковырять их тоже не полагается. Но она не способна противиться себе в желании. – Чего ты вообще боишься? – Не успеть, – плечи юноши вздымаются и замирают, но признание получается лёгким, окутывает Алину изумлением. Он всё ещё смотрит на неё, когда одаривает полным ответом. – Не успеть увидеть то, чего хочу достичь, и прикоснуться к тому, чего желаю.       Девушка неизбежно находит среди чужих слов странное незнакомое понимание. Она спрашивает немо и не позволяет себе вновь обратиться к Александру. Чего желает достичь победитель в Третьей квартальной бойне, много лет зная победу в Голодных играх?

•

      Расписание следующих двух дней тренировок в точности повторяет предыдущее. Хеймитч говорит после того, как Алина себя проявляет в залах, почти каждый трибут желает её в свои союзницы. Ни она, ни Мал не выбирают себе победителей для альянса. Мясорубка у Рога изобилия может легко разбросать их по Арене, и тогда ни один союз не будет иметь значение. Уже со вторым днём направляющих работу Тренировочного центра капитолийцев начинает раздражать связь между трибутами. Они не думают о Голодных играх, пока вместе обедают и собираются на этажах друг друга. Внимание распорядителей в этом году тоже особенно пристально. Многие из них не покидают лавки тренировочных залов даже после обеда, другие наблюдают за процессом подготовки с мест тренеров. Алина хорошо запоминает то, как топор Александр отскакивает от мишени, прокатываясь по полу и останавливаясь прямо под мысками распорядителей. Некоторые победители едва не катаются по полу от смеха над тем, как несколько неприкосновенных учредителей Игр с визгом разбегаются в стороны. Приходится гадать, не сочтут ли то нападением на первых капитолийских особ, но не ища для себя замечание, Александр сам направляется за излюбленным оружием, поднимая то из-под ног Урсулы, что одна из немногих не двигается с места с происшествием.       Вторую половину четвёртого дня отводят для демонстраций. После обеда пятнадцать минут каждому трибуту отводится на то, чтобы поразить распорядителей Голодных игр своими умениями. Линнея не перестаёт хихикать над её плечом, когда Алина замечает, что с присутствием представительницы семьи Крейн не ожидает хорошие оценки. Плутарха Хевенсби в их единственную встречу победительницу одаривает иным отношением, но в действительности ли много может значить вежливость главного распорядителя, задачей которого является сотворить для всего Панема зрелищное шоу? Собираясь в обеденном зале, трибуты один за другим направляются на показы, начиная от Первого дистрикта. – В этом году по ним даже не выстрелить, – шутит Алина себе под нос, когда первые пять пар уже уходят для того, чтобы продемонстрировать свои умения.       Несколько голов поворачиваются к ней, старшие трибуты смотрят с недоумением. Но Александр начинает тихо смеяться, чем заслуживает неодобряющий взгляд своей матери. Девушка думает, это хорошо. У них не остаётся много времени для забав. Она предугадывает, нет в этом году того, что могло бы заслужить впечатление распорядителей, пусть и даже лучшим из лучших полагается желать превзойти друг друга в способностях, которые они готовы показать на Арене. Но настроения трибутов разнятся, а Мал, собирая воодушевлённые возгласы окружающих, и вовсе заявляет, что собирается показать худшее представление, что видели в стенах этих залов.       Когда главный тренер вызывает Алину, комнаты для обеда уже пустуют, а большинство победителей расходится на свои этажи. Встречающий её зал выглядит пустым. В дальней стороне располагаются мишени и манекены, а столы являют только самое отличительное оружие. Как и в прошлый год, многие распорядители уже давно теряют интерес к демонстрациям трибутов и рассаживаются за своими столами, щедро заставленными различными блюдами и напитками. Алина даже может слышать их смех. Интересно, легко ли им всё ещё искать в этой работе развлечение после того, как Сенеку Крейна казнят за допущенную в прошлом сезоне оплошность? Спрос предназначается его дочери, но нет дорожки, что позволила бы девочке из дистрикта-12 говорить с важной представительней капитолийского общества. Но добраться до неё она всё ещё способна. Снимая с крюков лук, Алина берёт всего одну стрелу. Остальные ей не понадобятся. Прямые углы колон совсем непригодны для того, чтобы за них можно было ухватиться, но для опоры они сгодятся. Забрасывая лук себе за спину, девушка разбегается с другой стороны зала. Попытке должно выглядеть жалкой, когда она перебирает ногами по каменному уступу, пока одной рукой не зацепляется за нижнюю перекладину перил, принадлежащих балконам на втором уровне залов. Следует перед показами уточнить у Александра, как ему это удаётся в мальчишечьем теле. Но забрасывая вторую руку и повисая над тренировочным залом, Алина легко подтягивается наверх, скоро закидывая на балкон и ногу. Интересно, а начали бы распорядители уже разбегаться, если бы их не защитили силовым полем? Находя в ногах опору, она садится на балки металлических перил. Оценкам в этом сезоне должно менять малое, но не оборачиваясь на поднявшийся переполох среди учредителей и тяжело дыша, Алина вкладывает стрелу в лук, находя один из стоящих вдалеке манекенов. В прошлом году её выстрел проносится рядом с Сенекой Крейном, и теперь он мёртв. Но теперь пронзая пластмассовую грудь, стрела подбирается к распорядителям особенно близко. Позволяя себе обернуться и обходя взглядом стоящего у силового поля Плутарха, победительница легко находит её – девушку, что расслабленно сидит в одном из кресел, обжигая враждебностью своего взгляда. Представление о силе высокой и непоколебимой принадлежит ей. Но разменивая страх, Алина ей улыбается, как могла бы и обещать скорую встречу по разные стороны Арены прежде, чем сама спрыгивает вниз.

•

– Нет-нет, повтори ещё раз, как они на тебя смотрели? – не унимается Хеймитч, пока они занимают один из диванов в холле апартаментов, ожидая результаты пред большим экраном, на котором горит герб Капитолия.       Последнюю половину часа они ожидают оценки вместе с Цинной и Женей, что не перестаёт пытаться подсчитать, кому отведут самые высокие баллы. Мал спрашивает неотвратимо, и как выходка победительницы отразится на их результатах в этом году? Но с поддержкой спонсоров и небольшим кругом почитателей Старкова мало заботится о цифрах, она лишь желает показать распорядителям то, что они никогда не забудут, даже если им удастся её убить.       После объявления оценок Алина и Мал направятся на седьмой этаж, чтобы вместе с другими победителями подготовиться к интервью. Редкой Бойне полагается особенный вечер наедине с публикой. Женя пойдёт вместе с ними, последние несколько ночей проводя в работе над сценариями. Но Старкова не сомневается и в том, как сильно ей хочется увидеть там Давила, а она сама наконец рассчитывает больше времени провести с Людой. Девушка не покидает седьмой этаж, и даже в Тренировочном центре Алина почти не находит шансы видеть её чаще, запоминая очаровательной и милой. В день открытия Люда не таит, что однажды желала узнать победительницу из дистрикта-12 при лучших обстоятельствах. Мужчина-трибут из Девятого зовёт её «долбанутой». Но до сих пор Алина не находит и малую причину для такой жестокости в выражениях. Разумеется, девушка нездорова душой, но ответственность за то лежит в руках Капитолия. И видя, какую заботу Люда знает от профессионалов, Старкова не гадает о том, почему даже после того, что случается на её Арене, девушка избирает это общество победителей. Смотря на неё, Алина знает, что не хотела бы жалеть о встрече с ними.

•

      Стрелка часов уже указывает за полночь, когда заваливаясь на спину Александра, Николай первым указывает, что им всем следует выспаться пред завтрашним днём. Правда, в тот час Давида уже давно сваливает сон, и в стороне от остальных он дремлет на плече Жени. Она в одно из скромных мгновений снимает его очки и продолжает держать в руках, повторяя с победителями сценарий завтрашних выступлений. Мал и вовсе несколькими часами ранее уходит первым, решая, что не хочет заучивать для Капитолия слова. Костюка приходится оставить в холле седьмого этажа, когда трибуты Первого вместе с Алиной отправляются на представительскую часть Тренировочного центра, чтобы проводить Женю к машине. Видя, что её ожидают, девушка позволяет противоречию хлёстко себя отрезвить. Ни Цинна, ни собственная сопровождающая не принадлежат судьбе, которая будет ждать трибутов на Арене. Но Алине сердечно хочется верить, что жизни трибутов для них являются чем-то большим, нежели развлечением для Капитолия. Быть может, она совсем не понимает людей. Но теперь, когда их с Бойней разделяет всего день, победительница не предпочтёт знать иное.       В фойе ей вновь становится душно, так что заходя в лифт, Алина легко нажимает кнопку, что поднимет её на крышу. К часу, когда она сможет сходить в душ и подойти к кровати, ей полагается упасть от усталости. Летний ветер поднимает лёгкую ткань её юбки, когда стеклянные двери открываются вновь. Небольшие камушки хрустят под ногами, а девушка направляется к перилам, возлагая руки на прохладный металл и глубоко вдыхая. Она чувствует, как грусть не перестаёт копиться в груди и намеревается расплескаться. Завтра они с Малом в последний раз возьмут телефон, чтобы позвонить в дистрикт-12. Завтра Алина в последний раз взглянет на людей, что хотели бы дружить с девочкой-сиротой из беднейшего уголка Панема. Завтра может провести к последней ночи, которую ей доведётся встретить. Склоняя голову, девушка вспоминает о том, что через несколько недель ей должно исполниться девятнадцать.       Они с Малом никогда не уповали на блага, которыми их мог наделить Капитолий. И долгие минуты Алина мечтает о жизни, в которой Голодных игр для них никогда не было. Они вместе с собой забирают память о громком смехе Николая и нежных руках Линнеи. Девушка никогда не получает шанс знать стальную несокрушимость и стойкость нрава, заключённые в Жене, и не узнаёт чувство того, что способна навестить дом Хеймитча, чтобы найти совет у родительского порога, которого у неё никогда не было. Старкова не рассматривает, что кроется за дерзким характером девушки-профи из Четвёртого. И сам Александр Морозов не является в её жизни, пуская по ней рябь противоречий и борьбы, о которой они не просили. Предложи девушке кто-то сказочный шанс всё изменить, она возьмёт его и не станет раздумывать. Она выберет и революцию, если это будет значить, что никому больше не придётся умирать на той Арене. Но жалеет ли Алина о том, как проживает последние месяцы? – Нет, – выдыхает она для себя самой.       Улыбке в эти минуты должно быть робкой. Многие недели Старкова оплакивает их с Малом жизнь, которую они знали до Голодных игр и Тура победителей. И если кто-то наделит её временем, она оплачет и ту, что принадлежит ей в последние полгода. Но сейчас нога едва не подламывается, когда Алина разворачивается резко, слыша хруст камешков за спиной. Взгляд бегло обводит лифт и останавливается на Александре, выходящем из-под цветочной арки. Музыкальные подвески играют с поднявшимся ветром. Складывая ругательство одними губами, девушка не позволяет себе его обронить. Он приходит на крышу первым, а она только не желает его замечать. Складывая руки за спиной, Александр наблюдает за ней, пытается верно предугадать, что она решит делать или говорить. В простой чёрной футболке и широких шортах он выглядит скромно, так что Алина могла бы утвердить, что смотрит на любого другого парнишку из дистриктов. Но ничто в нём не обзовёшь словами о заурядности. Подражая манере и пряча руки за поясницей, девушка направляется вокруг сада, чувствуя ясно, как взор Александра крадётся за ней. – Ты не перестаёшь следовать за мной, – не ища совестное настроение, обманывает Старкова. Лгать не полагается, и впору утвердить, только она следует за ним. Но сейчас руки пусты от серых разводов карандаша, и бумага вокруг тоже не найдётся. – Я могу уйти. – Я бы не хотела, чтобы ты уходил, – Алина спешно исправляет себя, почти теряясь и не ожидая, что Александр предложит. Им обоим следует вернуться в свои комнаты и хорошо отдохнуть, но ни один из них не ищет сон. Но раньше, чем девушка может подозвать победителя, чтобы они могли вместе прогуляться по крыше, он протягивает руку к стоящему позади него саду, аккуратный жест пальцев обводит зелёный остров. – Ты можешь себе представить, что в Тренировочном центре, построенном до этого, на крыше были представлены бассейны вместо открытого сада? – не позволяя предсказать вопрос, интересуется юноша. Сперва девушка могла бы расценить, он не серьёзен. – Предполагаю, от роскоши пришлось отказаться после того, как кто-то попытался в нём утопиться? – хмыкает Алина, дожидаясь Александра у края крыши. Его смех тих, совсем не слышен для неё, но она ожидает каждый очередной шаг, что делает светлое звучание более ярким и благозвучным. – Я всё ещё злюсь на тебя, ты знаешь? – они идут подле перил, когда девушка задирает высоко голову. Она едва не раскусывает губы от осознания того, что Капитолий их обоих выставляет глупцами. Девочка-преступница и мальчик-фаворит. Как бы Бойня ни распорядила их судьбы, каждый сценарий о них принадлежит телевиденью. – Особенно сильно на то, что ты не лгал. Я столько... не успела сделать. Хотела бы я знать, в каких людей вырастут Миша и Нина, или хотя бы быть убеждённой в том, что им никогда не придётся участвовать в Голодных играх, – жест получается неровным, но Алина пожимает плечами. Ей не зябко, но окружающая прохлада делает каждое меланхоличное чувство острым, вынуждает обнять себя руками. Иногда победительнице чудится, она узнаёт мальчика, с которым была знакома Женя. Александр умелый собеседник и слушатель талантливый вполне. – Что ты будешь делать, если победишь? – Выживать, – слово являет неприглядное значение, но с ним окружающие их огни Капитолия забирают себе внимание юноши. Свечение города подобно блеску рассыпанных на небе звёзд отражается в его глазах. – Мы с тобой представляем победу одинаково, Алина. И мы оба её хотим. – Я хочу этот лук, – не находя для сердечной правды упрямство, девушка кивает. Она не упускает полуулыбку, которую являют губы Александра. Дивное лукавое выражение, открывающее правду того, как сильно ему нравится, когда она признаёт, что оружие на Арене для них всех одинаково привлекательно. – Я не могу быть очередным куском мяса для их Игр, никто не должен. И я хочу вернуться к детям. Мал прав, я не могу их бросить, что бы ни решил он сам. Хоть и теперь приятное соседство можно не ожидать, – выговаривает Алина истинно нервно, окутывая горячим отчаянием. Её голос обретает чуждую для спокойной ночи громкость, и она почти не замечает, как Александр придерживает её за плечо, точно зовя остановиться. – Это странно всё ещё хотеть эту победу?       И теперь ей не перестаёт казаться, она вновь могла бы спасти их с Малом — обоих. Но никто не даст им этот шанс. Мольбы нет в её взгляде, когда девушка взывает к победителю, останавливаясь пред его грудью. Она требует, желает, чтобы он ответил, объяснил ей эту истину. – Странно ли хотеть жить? – победитель склоняет голову сначала на один бок, после на другой. Ничто в его тоне не выражает тяжесть слов. – Или странно ли убить за то, что этого хочешь? – Я бы не хотела и твою смерть, если бы у меня был шанс её предотвратить, – не ища лесть или притворство, Алина вытягивается пред Александром. Она будто боится, что её убеждение будет для него недостаточно. Но юноша каждое из них пропускает через себя, каждое перенимает на рассмотрение, даже если справедливость не есть то, что они могут позволить себе на Арене. Когда-то и первый фаворит Капитолия является только мальчиком, что мог бы уповать на чьё-то сострадание. – Ты ведь не ждёшь от меня милосердие, когда прозвучит выстрел пушки? – Я всего лишь надеюсь, – выделяет Алина, уступая дерзкому выражению, – что не лгу себе, когда думаю, что эти люди значат для тебя больше, чем ты когда-либо позволил Капитолию узнать, – она не сразу понимает жест, стоит Александру приложить указательный палец к губам, прошипеть тихо. Тайны не полагается голосить посреди города-столицы. Девушка смеётся выразительно, находя забаву в собственной неосторожности. Нечто заставляет её вспомнить о выставленной в таблице цифре «11». – Чем ты смог вновь удивить распорядителей? – Я не удивлял, – не позволяя вопросу себя обескуражить, юноша не делает свой индивидуальный показ для неё меньшей загадкой. – Я дал им то, что они хотели увидеть. А как ты получила свои баллы? – Скажем, распорядители непременно обнаружили, что я вдохновлялась выступлениями их фаворита, – нехитрым жестом обводя фигуру юноши целиком, не таит правду Алина. Она не сомневается, он легко поймёт, какую часть его выступления она решает повторить. – Жаль только, в этом году поставили силовое поле. Возможно, они подумали, что я собиралась пристрелить Урсулу Крейн, – довольствуется девушка, ожидая, что замыслу должно прийтись по вкусу. На мгновение она способно предположить, Александр рассматривает её: проходится взглядом по всё ещё влажному полотну волос и раскрасневшимся в прохладе щекам. – Как Иван заключит для тебя контракты со спонсорами? – напоминает девушка о человеке, что в последние месяцы не перестаёт угрюмо ворчать и напоминать ей о непозволительном поведении вокруг высокого капитолийского общества. – Не похоже, что он приветлив или хотя бы разговорчив. – Он знает свою работу и знает людей, которые будут готовы заплатить. Ты заботишься о том, что со мной будет, Алина? – Мне не всё равно, – она не боится о том сказать, покачиваясь вместе с переливом музыкальных подвесок.       Девушка не ожидает миг, который накрывает её щёки теплом ладоней, слегка привлекая голову к себе. Александр целует её неожиданно, отчего Алина замирает безвольно на мгновения, не понимая случающееся. Прикосновение его губ к её собственным совсем невесомо. Века дрожат от того, насколько тяжёлой представляется необходимость вновь открыть глаза. Возможно, ветер играет с её воображением. Но жар придерживающих её лицо ладоней становится легко осязаем, растекается и играет под кожей, забирая крепость ног. Столь же внезапно Александр отстраняется, замирая над её ликом, точно крадя тот для себя одного. Удивление на его лице оказывается в точности схоже с тем, что чувствует Алина, а движение порывисто вполне. Едва находя твёрдость в путающихся руках, она надеется возложить их на предплечья Александра, придержать его ладони, но он их убирает, отступая несущественно. Девушка всё ещё ощущает близость его тела: его тепло и силу. Александр надеется отойти в сторону, когда её руки опускаются на ткань его футболки, слегка тянут на себя, заставляя победителя вновь повернуться к ней. И объясниться он не смеет. Его голова дёргается вниз, уследить за движением он едва не успевает. Подходя ближе, Алина протягивает ему ладонь, заводя ту под голову и заключая меж пальцами мягкие прядки волос. Выражение юноши меняется упоенно, стоит ей едва потянуть к себе, привлечь.       Когда она поднимается на мыски, он вновь накрывает её губы своими, делая их прикосновение настоящим, живым и полным. Кончиками пальцев пробегая по линии позвонков, его предплечье ложится ей на спину, подводит ближе, пока его грудь от её собственной не отделяет только лежащая поверх ладонь Алины. Прохлада пускает по её телу дрожь, делая каждое ощущение горячим и пьянящим, привлекательным вполне, когда она улыбается над устами Александра, нетерпеливо отвечая на поцелуй. Её пальцы не перестают играть на его затылке и пропускать рассыпающиеся волосы. Обнажённое под кожей победителя марево рассказывает ей о том, насколько приятным оказывается щекочущее чувство. Ноги слабеют в трепете. Обнимая лицо девушки ладонью, он слегка подводит его выше. Она приоткрывает губы несильно, стоит ему прильнуть ближе и взять их глубже, делая всякое танцующее под кожей ощущение масленым и сладострастным. Алина способна растерять мысли того, о чём они говорят на крыше. Крепкая обнимающая близость забирает окружающий их шум города и переливчатый музыкальный звон. Но мера не становится откровенной. Точно в игре несильно толкая её нос своим, Александр отстраняется вновь. Его пальцы аккуратно убирают упавшие на лицо девушки волосы, и смотря на него снизу вверх, она думает, что он тоже отчаян. Его глаза походят на осколки горящего кварца, блуждая по ней и собирая себе во владение яркость блестящих губ и явленный на щеках багрянец. С теми же победитель на неё смотрит, его собранный вид красит образ взъерошенных волос. Ничто из этого Алина не увидит завтра, а откровение покажется ей мороком редких снов, мятежность которых таится в рьяно бьющемся сердце. Она не ожидает эту меру, не надеется однажды, что Александр мог бы желать её поцеловать. Но когда он пропускает её первой к дверям лифта, ей хочется о том прокричать.

•

      Подготовку к вечеру-интервью начинают уже после полудня следующего дня. Алину и Мала разделяют стилисты, говоря о том, что к этой ночи следует потрудиться над ними особенно филигранно, чтобы не оставить никакой изъян на рассмотрение публики. Когда девушку отпускают к Цинне, её выставляют к рукам стилиста в одном простом халате. Её волосы уложены в плавные завитки, а поверх них точно венец возложена искусственная коса, сверкающая в отражении жемчугом, золотом шпилек и небольшими жёлтыми камешками. Алине видится в зеркале, макияж ей совершенно не подходит. Торжество цветов и их тёмные оттенки должны предназначаться зрелой даме, что могла бы являть собой первую девушку любого светского собрания. Пока они с Цинной направляются в гардеробные, она не перестаёт пытаться расспросить о том, какой наряд полагается такому образу. Но стилист не рассказывает ей, дожидается, пока они не проходят в небольшую комнату, где над представленным манекеном включается свет, а у Алины глаза загораются глаза от восторга. Она полагает, это самое красивое платье, что когда-либо доводится видеть в жизни. Целиком оно выполнено из нежного белого шёлка и тонкого являющего рисунок лепестков кружева. Рукава отделены, к горлу поднимаются тонкие верёвочки с нанизанными на них жемчужинами, а вырез глубок. Располагай Алина более объёмной грудью, её часть непременно была бы оголена. Она присматривается к плотному корсажу и длинной прозрачной вуали, что спускается на пол. Традиция выбирать для торжества белый цвет принадлежит Капитолию, но узнать в наряде свадебное платье не является трудным. – Пришло распоряжение, – объясняет Цинна прежде, чем предлагает его примерить. – Президент Сноу хочет, чтобы ты надела его. Я думал, идея тебе не понравится. – Оно красиво, – вертит Алина головой, не переставая ходить вокруг платья и пытаться протянуть руку к каждой небольшой детали. Оно уникально, она в этом не сомневается. Цинна непременно делает его таким. – И разве кому-то есть дело до того, что свадьбе не бывать? – Всё так плохо? – подхватывая вместе со своей победительницей невесомую ткань вуали, мужчина спрашивает будто невзначай, неизбежно зовя её рассмеяться.       Несмотря на пристрастие капитолийцев к сплетням, Алина не привыкает обсуждать с кем-то из них свои сердечные муки. Их и нет вовсе. Со второй половиной зимы вещи занимают те положения, которые она для них представляет, взрастая в приюте. В их доме есть только они с Малом и дети, которым они решают помочь. Девицы за Оретцевым почти не бегают, видимо, обливаясь слезами перед очередной государственной передачей, а он сам часто прогуливается с друзьями, которые, может, от глупости и обзовут Алину плоскодонкой, но никогда не упустят шанс её облапать от пьяной головы. – Всё стало намного проще, когда мы перестали притворяться.

•

      Пока они едут в лифте, Цинна продолжает поправлять платье, уступая стремлению явить свою работу идеальной. Вместе с ним Хеймитч не перестаёт давать советы о том, что следует показать в этот вечер. Капитолийцам не важно, кем она является. Значительно только то, кем они её видят. Эти выступления являются их единственным и последним шансом остановить Третью квартальную бойню, пусть и никто не тешит себя надеждами, что ради них протесты начнутся в столице. Публика не знает преступления Алины, но одно платье является для неё издёвкой и унижением, посланным ей президентом Сноу. Пока они вновь проговаривают слова, Женя держит свою победительницу за руку, не позволяя ей стоять на одном месте и помогая привыкнуть ходить в новом платье. – И не забудь покрутиться, – наделяя лицо девушки улыбкой, напоминает Цинна. – Покажи им, как способна сиять.       Когда они спускаются к представительскому этажу, другие победители со своими стилистами и сопровождающими уже начинают собираться у главных дверей, скрываясь за широким размахом крыльев поставленного в центре холла планолёта. Вокруг присутствуют и капитолийцы, Алина быстро их отличает. Следует полагать, они делятся ожиданиями от грядущей ночи и последующей Бойни. Девушка не оборачивается на скошенные в её сторону взгляды, когда обнаруживает среди людей Николая и Линнею. Серебро костюма, отведённого юноше, искрится в вечернем свете. Его пиджак на одну пуговицу застёгнут на нагой груди. Девушка же поддерживает струящийся подол парного платья. На её плечи возложена мантия из воздушных белых пёрышек. Алине кажется, её глаза начинают слезиться, когда она видит Старкову, отчего команда подготовки мгновенно начинает размахивать пред Ланцовой с кисточками и разлетающейся пудрой. Мал провожает Алину под руку, когда брату и сестре позволяют подойти к ним. – Ты была бы очаровательной невестой, ты знаешь об этом, солнышко? – говорит Николай, пока Линнея не перестаёт кружить подле победителей из Двенадцатого, чтобы рассмотреть каждую часть платья. Широко улыбаясь, Старкова не ищет для него ответ. – А ты, женишок, многое упускаешь. – Не лезь в это, Николай, – заставляя Ланцова цыкнуть и театрально отдёрнуть руку, рубит Мал, обрекая вздохнуть и покачать головой. Может быть, парни и уступают друг другу несколько лет возраста и богатую долю жизни, но они оба сейчас напоминают Алине гордых мальчишек с улицы. – Кто-то же должен делать мученице комплименты, – доносится из-за спины голос Зои, что со знакомым высокомерием проходится взглядом по свадебному образу.       Не теряясь под вниманием победительницы, Старкова ждёт, хочет знать, как она его осудит. Но девушка не выказывает ей колючее слово и скоро проходит к другим профессионалам. Шлейф тёмного синего атласа тянется за ней, нашитые на него бриллианты создают образ гребешка, что мог бы рождаться на волнах. Алина едва не дёргается назад себя, когда свист Николая рябит в холле. Он обходит её первым, чтобы встретить Александра в сопровождении Люды и Багру. Оба представителя дистрикта-7 одеты в чёрное. Их образы предстают девушке знакомыми, и находя среди других стилистов Цинну, она вспоминает о том, где видит их впервые. Эти дизайны просты, но работа тоже принадлежит ему. Юбка у платья Багры хранит два выреза с обеих сторон, так что ткань расходится чуть выше колена с каждым её шагом. Александр же держит в руках бархатный пиджак, пока его грудь остаётся закрыта водолазкой из полупрозрачной ткани. Эти образы не вычурны в мере, которая в обыкновение полагается ряженым трибутам. Алина легко могла бы спутать этих победителей с важными представителями Капитолия, которым полагается наблюдать за ними с закрытых балконов. Ярко выделяя девушку рядом с ними, для Люды избирают бронзовый костюм с тёмно-зелёными манжетами. Старкова ясно слышит за своей спиной, как Зоя завидует, что кому-то позволяют в этот вечер надеть удобные штаны. Приветствуя победителей, Николай целует каждого из них в щёку, позволяя рассмотреть и себя самого. – А Морозов не может на нас наглядеться, – уязвляет чужое внимание Зоя, заставляя повернуться к картине того, как Ланцов надеется услужить Багре хотя бы в комплиментах.       Попытка предстаёт жалкой, но не рассчитывая до того убедиться в словах Назяленской, Алина находит на себе взгляд Александра. Сперва напряжение ложится в её плечи вместе со страхом того, что он может сказать. Но запечатлевая для себя свадебный образ и стоя поодаль, юноша кивает для неё приветственно прежде, чем оборачивается к Ивану, стоящему позади него. Девушка предполагает, здесь и говорить не о чем. Сколько значительного может принадлежать парочке поцелуев? Алина знает откровенные настроения Капитолия, для народа столицы такие связи, наверное, и вовсе не представляют никакую серьёзность или важность. Может быть, Николай или хотя бы Люда знают те же, но Алине так сильно хочется спросить, что о них думает Александр. Она не забывает о том, как чувствует себя, когда он её целует. Ласка губ делает незначительными грядущие Игры и смотрящий на них Капитолий. Страх того, что эта близость тоже может быть запечатлена камерами, сперва норовит разодрать сердце, но после девушка надеется, что сам президент Сноу удавится слюной, если ему на стол положат эту запись. После Бойни не останется того, что он мог бы у неё забрать, а страданиями любимых мёртвую извести не получится. Если правительство изберёт видеть, как их обожаемый мальчишка возлагает руки на мятежную девчонку, она надеется, они убедятся вновь, насколько их система и сам порядок Капитолия уязвимы пред простыми людьми.       Транслируемая в холле команда приготовиться заставляет Алину вздрогнуть. Представители Капитолия начинают покидать здание, а победители выстраиваются пред входом. Стилисты тоже уходят, некоторые наставники задерживаются, чтобы попрощаться или дать последние наставления. Цинна оставляет свою победительницу последним, когда она прислушивается к обрывкам слов, находя то, как Люда обнимает Александра, кладя голову на его плечо. Глаза девушки красны от слёз. – Будь рядом с Хеймитчем, – просит он её, заставляя Алину непонятливо оглянуться. Жест щедро удивляет Мала, но не внимая чужим словам, он не выказывает им любое впечатление. – Не покидай его. – Ты знала, солнышко, – проходя позади победителей Двенадцатого, Николай несильно постукивает девушку по плечу прежде, чем наклоняется к ней, когда Оретцев уходит вперёд, чтобы занять для них место в конце цепочки трибутов. – Пурпурный, что принадлежит распорядителям, никогда не был цветом дома Крейн, – делая недоумение острым и неприглядным, юноша выпрямляется, уже делая шаг к дверям Центра. Он подмигивает ей вольно, зовя прищуриться. – Чёрный был. – О чём он говорил? – спрашивает Мал, когда победительница догоняет его в дальней стороне строя. «Ни о чём значительном», – так полагается ответить. И Алина не знает, если солжёт.       За время, которое она знает Капитолий, она изучает только то, что каждая главная денежная сфера принадлежит той или иной фамилии. Так например, доля отдыха и развлечений целиком удерживается представителями семьи Крейн, из-за чего девушка никогда не перестаёт о них слышать. Чёрный. Именно в нём Алина однажды встречает старшую женщину и представительницу фамилии. Тот же цвет и Сенека Крейн носит во время завершения предыдущих Голодных игр, когда Капитолий празднует их с Малом победу. Но что Алина способна найти в этой правде? Она забывает о ней быстро, когда за стенами Тренировочного центра начинает играть торжественная музыка, а её громкое простирающееся на главную улицу Капитолия звучание пускает под ноги вибрации. Запись происходящего на сцене транслируют на экран над открывающимися дверьми. Многие сопровождающие остаются со своими трибутами, и Женя всё ещё стоит рядом и, вероятно, даже перед выходом она пожелает удостовериться, что её победители верно понимают важность этого выступления.       Для особых и важных гостей перед Тренировочным центром возведён амфитеатр с составленными в полукруглые ряды креслами. Ведущий – Цезарь Фликермен, выступает на сцене Капитолия уже много десятков лет, пусть и, вероятно, даже самые старшие трибуты утвердят, его необыкновенно яркий образ меняется редко. Голос мужчины высок, кожа покрыта белым гримом, строгий костюм избранного модой цвета сияет подобно лампочке, а туфлям придана самая кривая и некрасивая в глазах Алины форма. Из-за любви публики к своим победителям, каждый в этом году даёт интервью десять минут вместо положенных трёх. – Добро пожаловать на ежегодный вечер, посвящённый преддверию семьдесят пятых Голодных игр и Третьей квартальной Бойне! – объявляет Цезарь, заставляя собирающуюся в центре города публику кричать и восторженно ликовать. Сейчас ведущего слышат во всём Капитолии и каждом уголке Панема. – И теперь мы должны быть готовы попрощаться с каждым, – намеренно выделяет Фликермен, давая собравшимся прислушаться, – кроме одного. Какая ночь, – поддерживает он драматичный гул среди людских голосов. – Так давайте же послушаем их!       Линнея и Николай выходят первыми. Их вызывают вместе, словно две части драгоценного, с чем Капитолию предстоит расстаться. Алина с трудом способна представить чувства их родителей. Они в этот день смотрят на своих детей с трибун, и победительница совсем не удивляется тому, что Цезарь прямо со сцены даёт им слово. Капитолийцы едва не начинают вскакивать со своих мест, когда славных профи из Первого парами лиц запечатлевают на главных экранах города. – Линнея, – толпы смолкают, когда Цезарь обращается к девушке. – Мы встретили тебя первее, нежели твоего брата. И за то время, когда он пришёл к нам, вы продолжили дело своих родителей и сделали этот вечер семейным шоу, – наигранный сентиментальный тон речи заставляет Алину поморщиться. Мал не отвечает ей иным, а Зоя в первой половине строя едва не плюётся. Другая женщина впереди упоминает что-то о том, что за двадцать лет меняется малое. – Вы стали братом и сестрой для каждого. Я не представляю, как мы сможем вас отпустить. – Ты знаешь, Цезарь, – речь Николая пробивается сквозь воющий доносящийся с площади гомон. Девушка предполагает, если программа позволит прозвучать каждому задуманному интервью, то к наступлению ночи под их ногами покатятся ручьи из слёз капитолийцев. Одна очаровательная улыбка Ланцова едва не заставляет кого-то пытаться сброситься за ограждения. – Мы не уходим по собственному желанию. Весь Капитолий является нашей семьёй. – Я не могла бы представить, чья любовь могла бы быть больше той, что мы знаем здесь, – поддерживает своего брата Линнея. Едва с её глаз начинают падать первые слёзы, Алина предполагает, всему Капитолию следует броситься утешать их любимую победительницу. Цезарь даже отдаёт ей небольшой платок из кармана своего пиджака.       Старкова не перестаёт рассматривать тот, насколько сильно отличается реакция капитолийцев на разлуку с победителями вместо незнакомых детей. Она помнит, будь перед ними голодные сироты и оторванные от семей дети, которых в Капитолий десятками каждый год привозят на убой, никто из столичных зрителей не расщедрился бы и на малую грусть. И сейчас победители являют им то, как радикально разгневаны, разочарованы, обмануты, обижены они сами. Но как бы велика ни была на то надежда, сами капитолийцы не злы. Почти каждый трибут, даже многие профессионалы соглашаются придерживаться задуманной стратегии. Транслируемые в дистрикты и сам Капитолий речи нацелены на то, чтобы ранить решение правительства и разубедить публику в необходимости проводить эти Голодные игры. От храбрости и отваги, которую показывает каждый, у Алины внутренности чувством восторга охватывает. Мал не позволяет её рукам похолодеть от дурноты, которую вызывает представление о занимающей площадь публике.       Пока Цезарь нелепо потакает скорбящим настроениям зрителей в вопросе о том, чего Капитолию будет не хватать больше – самого победителя или его мозга, Давид осведомляется о том, законна ли эта квартальная бойня и проводилась ли какая-нибудь юридическая экспертиза касательно того, почему теперь власть может требовать вновь видеть неприкосновенных победителей на Арене. Зоя выходит на сцену следующей. Пред полюбившимся ей решением подарить капитолийскому телевиденью пару дрянных слов девушка отводит взволнованные чувства собравшихся к предположению о том, что обратить решение о Бойне непременно возможно, раз связь между публикой и победителями столь крепка. Трибуты-морфлингисты из дистрикта-6 почти не говорят, и к часу, когда очередь достигает Багру, напряжение среди смотрящих оказывается предельно раскалено. Но несмотря на то, что женщина является для них редкой воодушевляющей удачей в этом сезоне, Алина знает, что они ожидают не её. Им не терпится спустя пять лет увидеть своего любимого мальчика-победителя. Но выход его матери не меньше будоражит всю капитолийскую площадь. – Ты не изменился ни на день с нашей последней встречи, Цезарь, – замечает она, приветствуя ведущего точно старого знакомого. Присматриваясь к трансляции на экране, Старкова надеется угадать. Если Фликермен уже является первым голосом телевиденья в года, победы которых принадлежат Багре и Хеймитчу, знает ли он, за что Капитолий наказывает победительницу из дистрикта-7? Ничто не указывает на то в его в восторженной речи. – Я разделяю сантименты, посмотрите на неё! Багра, мы не видели тебя очень долго, – забавляя толпу, замечает Цезарь, когда гомон на первых улицах города немного стихает. – Но мы никогда не позволяли себе о тебе забывать. Так ведь?! – он поворачивается к людям, вновь заставляя толпу взреветь. Багра выступает пред ними так, словно ни одно среди десятков тысяч капитолийских лиц не способ возобладать над ней. – Всё-таки последние семь лет напоминание о тебе всегда находится с нами, – делая тон театрально таинственным, определяет Фликермен, ожидая, что люди сами подхватят мысль о том, кого в эту ночь желает видеть, наверное, каждая душа в столице. – Мы обязаны тебе большой благодарностью за сына, мы все его полюбили, не так ли?! – не слушая очередной ропот и толкая Мала в бок, пока он обругивает восхваление, Алина находит Александра в начале колонны. Его сосредоточенное внимание не покидает трансляцию. – Я не могу позволить себе не спросить, какого это вырастить победителя? – Что ж, Цезарь, там, где Капитолий смотрит на своего победителя, я вижу своего сына. А каждому известно, как это бывает с детьми, – секунды Старковой слышится, чьё-то рыдание достигает стены Тренировочного центра. – Ты даёшь им еду, дом, защиту и средства, чтобы они могли найти для себя лучшую жизнь. И потом они уходят. Я дала своему ребёнку всё, чтобы он мог иметь достояние, которое до сих пор ему удаётся построить. И я не собираюсь позволять то забрать. – Мне нравится это, – шепчет Цезарь для Багры, чтобы после подарить те же слова публике. – Мне нравится это! Ты всё-таки являешься одной из старших трибутов, – выступая рядом с Алиной, Женя прыскает себе в ладонь, когда Багра указывает ведущему никогда не говорить с женщиной о её возрасте. Так полагается наставлять капитолийке, и победительница Седьмого до сих пор знает эту Игру лучше прочих. – Какого это быть окружённой этими молодыми резвыми мужчинами и нашими прекрасными дамами? – Ты знаешь, как говорят. Чем они юнее, тем они порывистее и самонадеяннее. Я даже не вижу справедливым играть против детей. Нет никакого удовольствия в очевидных победах... – Хеймитч сейчас, наверное, пьян без бутылки, – кивая выражениям Багры, предполагает Женя, ожидая, что Алина эту мысль разделит. Взгляд сопровождающей её не покидает, точно она взаправду надеется услышать, что девушка рассудит о её словах. То есть простая сплетня, последнее проявление дурного тона. – Думаешь, Багра интересна ему? – победительница позволяет себе улыбнуться робко и не предполагает большее. – Я думаю, они ближе, чем желают казаться, – едва последнее звучит с уст Сафины, она сдержанно закатывает глаза и, являя строгую манеру, складывает руки на груди, в полную меру отступая от строя, чтобы обратиться к его началу. — Тебе полагается готовиться к выходу, а не смотреть в нашу сторону.       Накрывая лицо ладонью, Алина не может сдержать смех, не сразу замечая, что взор Александра покидает запись и перемещается на них. Он недоволен, и в явлении этом победитель походит на мальчишку больше, чем когда-либо. Но его вызывают следующим, и некоторые в представительском зале впервые дёргаются в нужде закрыть уши, когда юноша выходит к ступенькам сцены. Камера переносит на экран изображение того, как целые ряды людей рвутся встать. Кто-то даже рисует на лице цифру «7». Их рёв на площади должен быть невыносим, но поднимаясь к ведущему, Александр остаётся непоколебим. Чёрная переливающаяся ткань его пиджака мирно лежит на плечах победителя. Он не пытается махать рукой толпе или стоять в их крутом горячем обожании. – Кажется, мы видели тебя здесь совсем недавно, – выдыхает Цезарь, стоит победителю занять кресло рядом с ним. Он не перестаёт повторять перед зрителями о том, как быстро юноша меняется на их глазах. – И теперь ты вырос в исключительного мужчину. Александр, – обращение ведущего погружает Капитолий в тишину. Элегантность, с которой парень пред ним выступает пред толпами, должна полагаться самым высоким положениям, а не мальчишке на побегушках у правительства. Он остаётся не потревожен, возлагая ногу на ногу и опуская руки на подлокотники. – Какого это выйти на эту сцену в третий раз? – Менее волнующе, чем во второй. Но мы с тобой не могли бы представить более увлекательные Игры, – насупливаясь вредно, Алина качает головой, как могла бы и высмеять беззлобно. Причины всеобщего пристрастия ощупать в чужой речи легко, пусть и девушка не понимает, как в Капитолии терпят манеру, с которой Александр преподносит себя, точно одного из них. – В этом году я не обделён достойными соперниками. – Говоря о соперниках, – разворачиваясь в кресле, Цезарь продолжительное мгновение сосредотачивает волнение толп на сидящих позади него победителях, уже завершающих свои выступления. Тон ведущего неожиданно приобретает трагичные нотки. Интервью не должно являть людям сердечные диалоги, сцена вовсе не терпит искренность, но именно к тому Фликермен склоняет Александра, отводя для него новую уникальность. – Всё-таки ты находишься в редком положении с этими Играми. За нашими спинами стоят твоя мать, твой дорогой друг... В прошлом году мы уже видели то, как юная пылкая любовь растопила щедрые сердца распорядителей, когда наши влюблённые из дистрикта-12 заняли пьедестал, – Алина едва не замирает с открытым ртом, когда одно упоминание её и Мала заставляет зрителей волноваться. Ничто до сих пор не заставляет её привыкнуть к убеждению, веру в которое поселяет в них Женя. Публика ждёт их. Капитолий желает их видеть. – Что ты думаешь об этом, как человек, который встретит своих любимых завтра на Арене? – Голодные игры не богаты на правила, не так ли? – жест лёгок, когда Александр склоняет голову сначала на одну сторону, после на другую. Он взвешивает это рассуждение для публики, а она ожидает только то, что способно угодить. Этому победитель приучает их сам. – Но они одинаковы для всех. Пусть любовь остаётся в сердцах наших зрителей. Завтра мы будем творить новую историю. – Мы любим тебя здесь, ты знаешь это, – смахивая несуществующую слезу и встречая поддержку толпы, заявляет Цезарь. Его настроение меняется стремительно, увлекает вновь. Мужчина наклоняется ближе к Александру. – Я обязан спросить. Наша милейшая победительница, твоя дорогая невеста – мы все по ней очень скучаем. Как Люда? – Ты всё ещё зовёшь мою жену невестой, Цезарь, – подлинный гул сотрясает Тренировочный центр, когда победитель предоставляет Капитолию первую волнующую ложь. Алина находит нечто удовлетворительное в торжестве того, какое влияние на столичное общество знают заурядные несущественные слова. Власти должно беспокоиться об этом, даже если трибутам не удастся остановить Игры. – Не говори, что мы пропустили твою свадьбу. – Почему бы вам не спросить о ней лично Люду? – направляя руку к амфитеатру, предлагает Александр, заставляя взгляд Цезаря распахнуться от будоражащего волнения, передаваемого зрителям. – Ты позволишь? – спрашивает ведущий прежде, чем камеры направляют на ряды смотрящих. – Где же она?! Покажите её скорее! Охо-хо! Вот она!       Когда бледный лик Люды переносят на каждый экран страны, Алина обнаруживает это единственным ужасающим действом, которое рождает вечер интервью. Победительница выглядит болезненной, и Старкова не знает, откуда она черпает силу для того, чтобы говорить, пока Цезарь не перестаёт расспрашивать её о проведённом в дистрикте-7 праздновании. Трансляция обрывчато показывает бок Хеймитча, даря только крупицы спокойствия. Алина могла бы ожидать, что он попытается забрать себе микрофон. Она желает выдохнуть, когда не остаётся детали, которой Люда могла бы пренебречь в рассказе о прекрасной свадьбе. Но они готовят эти выступления вместе, и Старкова знает, что для представителей Седьмого всё ещё не каждая ложь рассказана. И Цезарь не мешкает пред жгучим интересом, живущим в головах людей последнюю половину года. – Расскажи нам, дорогая Люда, где ты провела все эти месяцы? – Что ж, – переживанию полагается разлить краску по щекам девушки, но капитолийцы скоро сочтут её глубоко смущённой, – мы с Александром встречали событие, которое полностью перевернуло наши жизни. И мы очень хотим к нему скорее вернуться, – недоумевающее настроение публики становится густым. Цезарь оборачивается театрально, точно надеясь разыскать вокруг подсказку очередной ошеломительной догадке, каждая из которых сотрясает площадь. – Мальчику недавно исполнилась всего пара недель, – решая не измываться над своими почитателями, рассказывает ведущему Александр.       Вот так легко человек в глазах людей становится отцом. Капитолий не знает совестливые настроения, но Алина надеется, хотя бы один из этих малодушных людей не сможет спать в мысли, что эта Бойня оставит сиротой ребёнка, рождённого от их первого фаворита. И несколько минут не успевает минуть после признания, когда кто-то уже обзывает ни в чём невинного малыша следующим победителем Голодных игр. Алине стремительно становится тошно. – Думаю, мы все хотим, чтобы ты вернулся к сыну, – торжественно заключает Цезарь прежде, чем отпускает Александра к остальным победителям. – Обязательно возвращайся к нам. – Кто-то в это верит? – спрашивает Мал у Жени непонятливо. Пожалуй, они видят уличные спектакли правдоподобнее. – Вообще-то все, – сосредоточенно на продолжении церемонии заверяет Сафина. – Люди легко верят своим кумирам и строят ожидания для тех, кого не знают.       Скоро мужчина-трибут из дистрикта-9 вновь заставляет всех вздыхать и махать руками, когда заявляет, что многие из его соперников будут так же пустоголовы, как и в каждых проводящихся Играх. Сидер рассуждает о том, что в дистрикте-11 президента Сноу считают всемогущим, а такому человеку наверняка по руке и силе было бы переменить условия бойни. Её поддерживает Рубака, заявляя о том, что президент бы так и сделал, если бы понимал, как это значимо для победителей, Капитолия и всего Панема. Настроения публики меняются существенно. Кто-то бьётся в истерике, кто-то падает без чувств, другие требуют изменить идею ежегодных Игр. Некоторые даже настигают первые и важные лица Капитолия, чтобы настаивать об ином порядке проведения Бойни. После того как Александр объявляет, что его дома ждёт маленький ребёнок, на большой государственной площади едва не разворачиваются полные душевных страданий мятежи, а к появлению Алины всеобщая трагедия обретает тот размах, который заставляет её желать закрыть уши.       Свадебное платье производит одно из наиболее ярких впечатлений. Оно принадлежит Капитолию – его желаниям, воздыханиям и надеждам. Сердца победителей из Двенадцатого не являются их частью, но сотрясаемая их чувствами и пылом голосов девушка слышит, как сильно они любят эту идею. Так почему же они позволяют её забрать? От поднимающегося в груди волнения Алина едва не закрывает платье руками, когда поднимается к Цезарю. Повернуться к толпе она себе не позволяет и задирает подбородок выше, подавая руку ведущему, что представляет её публике. Женя считает, в её положении может быть хорошо не позволять себе смотреть на зрителей. Это приносит впечатлению каплю необходимой дерзости и уверенности пред выходом на Арену. Едва позволяя занять мягкое кресло, Фликермен спрашивает Алину о последнем праздновании, где её, Мала и других победителей видят вместе. – Боюсь, ты так и не посмотришь нашу свадьбу, Цезарь, – девушка не забывает о необходимости надавить на горестные настроения зрителей и подыграть ведущему. Она находит нечто прелестное в словах, которые не приходится выдумывать. И она отвечает представителю Капитолия той же издёвкой, которой её награждает президент Сноу, когда присылает заказ на платье. – Александр уже разбил мне сердце, прошу, не продолжай вонзать в него клинки. Или лучше сказать «стрелы»? – смеётся Цезарь. – Быть может, ты хочешь рассказать нам об этом роскошном платье, которое на тебе сегодня надето? – Оно тебе нравится? – воодушевлённо спрашивает Алина, как могла бы делать каждая очарованная необыкновенной работой девочка. – Хочешь рассмотреть лучше?       Тон голосов становится зазывающим, так что девушка могла бы представить, как целые трибуны людей подговаривают её подойти ближе, чтобы рассмотреть лучше свадебный наряд. Все центральный камеры сейчас принадлежат ей. И её видит каждый дистрикт Панема. Президент Сноу, вероятно, тоже смотрит на неё – смотрит на девочку, смеющую взволновать целую страну. Прихватывая пальцами нежную ткань вуали, она занимает центр сцены, начиная кружиться. Цинна подсказывает ей раньше, в верное мгновение ей следует только вскинуть руки к небу. Алина едва не оступается от того, как ярко светится и переливается её платье, рождая воодушевлённые и зачарованные возгласы и вздохи. Кто-то не перестаёт аплодировать, когда ткань меняет свой образ от белого к тёплому золотистому цвету. Верёвочки на шее распускаются, ниспадая на корсаж рисунком плавных линий, являющих собой лучи. Надеясь удержаться на ногах и останавливаясь перед восторгающейся публикой, Алина вскидывает руки, зная, что вуаль очертит ровный круг за её спиной, а телевизионщики не упустят мерцающий образ. Алина теряет брошь – маленькое светило, рождённое в стали. Но Цинна превращает её в живое солнце. Грудь вздымается высоко, когда Цезарь обращается к стилисту, занимающему место в одном из первых пред сценой рядов. – Поклонись, – просит ведущий, стоит Цинне предстать пред собравшимися. – Он превзошёл сам себя в этот раз! – уже скоро Фликермен вновь подводит девушку к одному из предложенных кресел, продолжая интервью. – Что ж, присядь. Какой была для тебя отрада семейной жизни в эти полгода? – Мы с Малом были счастливы и благодарны каждому моменту, который нам подарили здесь. Нам не требовались никакие свадебные церемонии, мы уже были связаны. – Могу представить, как разбиты были ваши сердца, – поддельное сочувствие едва не заставляет Алину скривиться, – когда пришлось узнать, что придётся вернуться сюда. – О, Цезарь, ты знаешь, мы всегда рады видеть тебя и вернуться в Капитолий. Вы многое нам дали. Мы победили, и мы улыбались вместе, – протягивая руку мужчине в доверительном жесте, убеждает Старкова, заставляя Цезаря в чудной манере растрогаться.       Алина прислушивается к настроениям на площади, когда ведущий отпускает её к дальней части сцены. Два ряда кресел отведены победителям и тот, что принадлежит ей, начинается от Багры и Александра. Публика перед ними заливается выкриками о несправедливости, варварстве и недопустимости грядущей Бойни. Оказывается, даже бесчеловечные кровожадные зрители Капитолия способны разразиться сочувствием и расположением к безутешным и обманутым. Рассчитывает ли на это президент Сноу? Даже на закрытых балконах первых домов разражается переполох. Мал, как и в прошедший сезон, свободно выходит к Цезарю, так что Алине дышать становится легче, когда на сцену приглашают его, а внимание густо окружает парня, чья любовь навсегда меняет историю Игр. – Что ж, Мал. Теперь, когда вы с твоей прекрасной невестой вновь стоите здесь, и мы все, – серьёзность в тоне ведущего способна объединить под единственным словом весь Панем, – видели твою доблесть в день Жатвы, скажи, что ты чувствовал, когда принял это душераздирающее решение? – Что бы ни случилось с нами, я чувствовал, что принимаю верное решение, – не ища для себя смущение, Алина незаметно для жадного внимания репортёров вертит головой. Мал никогда не позволяет сомневаться, что оно кажется ему таковым. – Я буду защищать девочку, которую я однажды спас в стенах детского дома. Я буду там для девушки, которую знаю всю жизнь, пока она нуждается во мне. Я не желаю комфорт, если ей придётся сражаться за право вернуться домой. И для меня нет большей победы, чем то, что я когда-то встретил её. Я не хотел рисковать жизнью без неё... – Женишок делает это для себя самого, – усмехается Николай. Алину достигают только обрывчатые куски унизительного замечания, но она заставляет себя слушать только то, как Цезарь говорит с Капитолием о трогательности чужих признаний. Победительница спрашивает себя, разве она может позволить им забрать одного из немногих родственных ей людей?       Она не тянется к чужому подлокотнику, стоит Малу приблизиться к отведённому ему креслу. Беря его за ладонь, девушка встаёт вместе с остальными победителями, когда Цезарь начинает завершающую речь. После традиционного включения гимна им полагается уйти, но как только на главной улице Капитолия звучат первые аккорды музыки, каждый трибут протягивает другому руку, и они поднимают их вверх. Пусть трансляцию остановят, но Панем успеет увидеть первый знак единения между дистриктами после Тёмных времён. Это тоже протест – маленькое восстание, поддержанное первыми фаворитами Капитолия. Они все умрут в следующие две недели, запись бесследно удалят, но показанное сегодня на экранах никогда не забудут.

•

– Посмотрите на них, – нажатие кнопки выключает запись, когда двадцать четыре трибута являют себя Капитолию. Президент Сноу обращается к Плутарху. – Они держатся за руки. Я хочу, чтобы они были мертвы.

– Терпение. Они держатся за руки сейчас, но как только на Арене прозвучит пушка, это будет кровавая баня. И вся идея о революции будет потеряна.

– А что насчёт идеи о ней? – рука президента поднимается к изображению победительницы из дистрикта-12. – Идея о символе? Надежде?

– Чем больше союзников она предаст, чем больше друзей она убьёт, тем больше она раскроет настоящую себя. Наш друг, – усмехается Плутарх, – Александр, проделал чудесную работу. Взгляните, как они смотрят на неё. Как на одну из нас. Как на нашу союзницу. Голодные игры достойно завершат это дело. На мой взгляд парень достоин немалой награды.

– Эти Игры должны закончиться с её портретом в небе и выстрелом пушки.

– Но для начала мы должны увидеть, как она испачкает свои руки в крови.

(президент Сноу и Плутарх Хевенсби, приватные комнаты в Штабе Голодных игр)