Потерянная ветка

IV *** Когда-то давно, одной из царских дочерей выпал печальный жребий-влюбиться в Сурью, бога Солнца. Несчастная. Как могла она, простая смертная, надеяться на его внимание? Но такова природа людей — мы всегда тянемся к тому, что нам недоступно, простираем руки к свету, живём в ночи в ожидании яркого светила и даже не задумываемся о том, что в его воле не только обогреть нас, но и сжечь дотла, не придав этому особого значения. Но мы не размышляем о таких “мелочах”, игнорируем очевидные факты в угоду своим ежеминутным желаниям, а после, горько жалеем о совершенных ошибках. Пленённая красотой могущественного бога, девушка просыпалась в ночи лишь для того, чтобы застать начало ежедневного путешествия его огненной колесницы с востока на запад. Когда же последние лучи колесницы исчезали за далёким горизонтом, принцесса долго смотрела ей вслед, в надежде ещё раз увидеть её сияние. Конечно, такое внимание польстило богу Солнца и в одно утро он спустился для того, чтобы встретиться с этой девушкой. Царская дочь смело отдалась в руки Сурье-Деву. Любовь его, подобно свече, горела ярко и девушка, впервые за долгое время, была по-настоящему счастлива. Однако в скором времени от буйного пламени его любви остался лишь жалкий свечной огарок. Он постепенно охладел к своей возлюбленной и однажды, когда его колесница исчезла за тёмным горизонтом, девушка поняла, что он уже не вернётся с небес. Человеческое сердце не выдержало той боли, обиды и разочарования, которые поселились в её душе. Девушка умерла, но до самого последнего вдоха её потухший взгляд был направлен в тёмную даль одинокого горизонта. После смерти тело девушки предали огню, а прах развеяли над бескрайними равнинами. И спустя множество лун, под покровом темноты, когда колесница бога Солнца утянула за собой последние ниточки света, на этих равнинах расцвели прекрасные белые цветы — частички чистой, но несчастной любви. И лишь богиня Ночь могла созерцать хрупкие соцветия ночного жасмина, ведь стоило солнечным лучам коснуться их лепестков, как они тут же осыпались на землю, пряча свою первозданную красоту от ненавистного лика солнца. Так звучала любимая легенда Рэйтана Вайша, которую он очень часто вспоминал, прогуливаясь по ночной Калькутте и вдыхая нежный аромат цветущего никтантеса или, как его ещё принято называть, “дерева слёз”. Мужчина считал эту легенду скорее поучительной, чем грустной, однако, по какой-то странной причине, он каждый раз с замиранием сердца смотрел на эти маленькие беленькие восковые звёздочки, которые, по злому року судьбы, должны были опасть на пыльную землю, так и не почувствовав на себе тепло солнечных лучей. Аккуратно коснувшись пальцами одного из цветочков, Рэйтан всмотрелся в его яркую оранжевую сердцевинку, словно пытаясь понять, как такое простое растение может вызывать у него подобное бурление эмоций. “Искренняя и непорочная любовь... существует ли она в наше время? — улыбнулся своим мыслям Вайш.” Вдохнув полной грудью цветочный аромат, проводник “великолепной четвёрки” двинулся дальше по узкой дорожке одного из садов Калькутты. Вокруг стояла умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь периодическими криками козодоя, прятавшегося в кроне какого-то дерева и редким плесканием рыбы (или крокодилов) в Ганге. Обычно, во время подобных прогулок, мужчина мог полностью погрузиться в свои мысли и часами бродить, наслаждаясь свежестью мягкой ночи. Однако сегодня им овладело какое-то непонятное беспокойство, предчувствие чего-то нехорошего и ноги сами несли его обратно к дому. Рейтан привык слушать свой внутренний голос и находиться в гармонии со своими чувствами. По этой причине, он в последний раз печально посмотрел на густые заросли ночного жасмина, осознавая, что утром он уже не сможет созерцать их хрупкую красоту, и медленно, словно плывя, покинул зелёные объятья сада. *** Амала крепко держалась за штанину Роуза. Сейчас лицо руководителя можно было считать олицетворением полного недовольства, возведённого в квадрат и помноженного на возмущение в четвёртой степени. Индолог была готова поклясться, что, если бы не вся серьёзность ситуации, она бы уже смеялась и каталась по полу от происходящего абсурда. Но реальность была такова, что сейчас она сидела на земле и не могла встать от страха. “Мне бы его выдержку, — пронеслось в голове у Амалы, — я бы на его месте...даже не знаю, как бы я вела себя в данной ситуации. Что же Вы делаете, мистер Роуз, ещё немного, и я начну Вас уважать.” Казалось, что эти мысли посетили не только индолога. — Амала, всё хорошо, — проговорил Лайтвуд, безуспешно пытаясь отцепить её руку от штанины Эммета. Как-то странно покосившись на Киллиана, девушка резко отдёрнула к себе ту руку, которой держалась за руку атташе и с её помощью укрепила свои позиции на штанине несчастного руководителя. Лайтвуд, удивлённо вскинув брови, смотрел на то, как Амала, подобно кошке, прижалась к ноге Эммета и вцепилась в неё мёртвой хваткой своих “когтистых лапок”. “Эта девушка... чёрт знает что, а не девушка,— возмущённо и устало подумал Роуз, — ну что за ходячий комок неприятностей?” — Амала... — спокойно произнёс он, присаживаясь на корточки,- послушайте, Вам больше нечего бояться. Мистер Лайтвуд отведёт вас до дома и проследит за тем, чтобы Вы оставались в полной... — Убийцы... — неожиданно для себя, каким-то хриплым, чужим голосом вдруг произнесла индолог, — были.. И.. они хотели.. — каждое слово , словно снежный ком, давалось всё тяжелее. Девушка вновь замолчала и уставилась в асфальт. Ну, теперь уже, по всем законам жанра, можно было устраивать настоящий конкурс, под названием : “Самое бледное лицо тёмных улиц Калькутты.” Ведь, за какую-то толику секунды, лица всей команды словно потеряли краски, стали какими-то неестественными, блёклыми, будто какой-то художник-самоучка пытался получить телесный цвет, при этом не имея под рукой красного. Однако, длилось это “бледное” замешательство совсем не долго. Первым, ко всеобщему удивлению, из ступора вышел Лайтвуд — Что? — только и смог выдавить из себя атташе, — Где? Амала, не поднимая головы, медленно показала на тёмный проулок за своей спиной. Пару секунд все, за исключением индолога, напряженно вглядывались во тьму, в попытке понять, не смотрит ли эта тьма на них в ответ. Тут Киллиан не выдержал и рванул вглубь переулка. — А ну стоять! — внезапно и как-то слишком громко крикнула Лима, хватая атташе за шиворот и тормозя его всем своим телом. Мужчина обернулся и гневно посмотрел на криминалиста. — Мистер Лайтвуд, — Лима нахмурила брови, — скажите пожалуйста, вы собираетесь уничтожить сразу все улики или только часть? Девушка смотрела на него крайне недовольно, чуть прищурившись и наклонив голову в бок. Пару секунд они молча сверлили друг друга глазами. Мужчина хотел что-то сказать, но запнулся. — Простите, — проговорил он сдержанно, — не подумал. И пока Лима читала Киллиану нотации, Роуз сидел рядом с Амалой и смотрел в жуткую пустоту переулка. “Убийцы...значит я мог.. — быстро подавив порыв паники, мужчина пытался собрать свои мысли воедино, — В то же время, мисс Кхан довольно впечатлительная девушка. Может ей померещилось, или это был какой-то попрошайка? — он неуверенно посмотрел на белое лицо индолога, — Как бы то не было, впадать в панику просто веря ей на слово... неподобающе, да и не время. Нужно всё проверить.” — Мистер Лайтвуд, — наконец договорившись со своим внутренним “я”, произнёс руководитель, — вы проводите мисс Кажан до дома, а мы с мисс Берг дойдём до полицейского участка и... — Не пойдёт, — сухо отрезал Киллиан, — Вы пойдёте с нами. Дом семьи, в которой живёт мисс Кхан, находиться в пятнадцати минутах отсюда. Я сопровожу вас туда, а мисс Берг в это время вызовет полицию. — Не помню, чтобы в ваши полномочия входило осуществление руководства группой, — крайне возмущенно перебил его Роуз. — Учитывая все обстоятельства, а в особенности то, что Вас пытались убить, я вынужден напомнить, что моя основная задача в данной группе - обеспечивать безопасность всего личного состава, — крайне серьёзно и даже как-то безэмоционально отчеканил Лайтвуд, делая акцент на слове “Вас”. — Мистер Роуз, Лайтвуд прав, — подключилась к разговору Лима,- мы не знаем всей серьёзности ситуации и поэтому... Эммет прервал её жестом руки. Все эти обсуждения его несостоявшегося убийства начинали действовать на нервы. “ Если мисс Кхан не перемудрила со всей этой историей, то предложение атташе кажется наиболее разумным, признаю, — он посмотрел сначала на сидящую на дороге Амалу, затем на Киллиана и Лиму,— нам нельзя действовать безрассудно.” — Хорошо, — всё ещё с лёгким недовольством произнёс руководитель, - но как только узнаете что-то - пулей ко мне. Криминолог и атташе кивнули. — Мисс Берг, — обратился он к Лиме, — полицейский участок в трёх минутах отсюда. Мы подождём, когда Вы приведёте полицию и сразу отправимся домой к мисс Кхан. — Принято, — бросила криминалист и уже через минуту исчезла в пыльной дали улицы. Команда осталась ждать. Лима вернулась только спустя десять молчаливых и бесконечно долгих минут. — У нас проблема, — девушка указала на двух полицейских, стоящих за её спиной. Лица их выглядели недовольными и озадаченными, — они знают английский на таком же уровне, на каком я знаю французский...то есть, я бы сказала, что не очень хорошо... Один из полицейских заговорил на непонятном языке. — Кто-нибудь из вас знает хинди? — девушка растерянно посмотрела на Лайтвуда и Роуза, — Не думаю, что Амала в состоянии... — Это не хинди, — вздохнув, ответил Киллиан, — бенгальский. Сейчас я им всё объясню. И пока атташе рассказывал полицейским, о том, что произошло, и что от них требуется, Лима кое-как подняла индолога на ноги. Девушка чувствовала себя намного лучше, но в то же время, ощущала сильную усталость от пережитого стресса. Вскоре с объяснениями было покончено. Полицейские, получив добро у своего начальства, начали оцепление периметра. Как и было оговорено, Лима осталась контролировать их действия и, по возможности, помогать, а Киллиан повёл руководителя и Амалу домой. Он должен был только проводить их и сразу вернуться, но Амала шла, нет, скорее плелась, еле переставляя ноги и казалось, что эти пятнадцать минут пути могут превратиться в двухчасовое путешествие. Спустя какое-то время, атташе не выдержал, резко повернулся и одним быстрым движением взял её к себе на руки. — Так быстрее, — произнёс он, как бы предупреждая все возможные возражения. Амала действительно хотела возмутиться, но, немного поразмыслив, решила, что с её текущей скоростью они дойдут до дома, в лучшем случае, к рассвету, недовольно буркнула что-то себе под нос и замолчала. Роуз только показательно закатил глаза в ответ на действия Киллиана, как бы говоря: “Тоже мне, нашёл время, недоромантик.” Несмотря на то,что реакция руководителя казалось равнодушной, в груди Эммета кольнуло какое-то неприятное чувство. Всё внутри его, по какой-то непонятной причине, ходило ходуном, подобно тёмным волнам в чреве разбушевавшегося моря. И всё это было вызвано...Чем? Он не мог этого понять. Шли молча. Ночную свежесть как-то внезапно сменила духота. Ветер, казалось, переменил своё направление и теперь дул откуда-то с юга, поднимая в воздух и бросая в лица идущим мелкие песчинки и бурую дорожную пыль. Почти все окна в домах погасли и они, подобно древним уродливым великанам, смотрели на дорогу своими пустыми дырами-глазницами. Сейчас, в спокойствии ночи, пока спит крепким сном вся городская суета и пестрота торговых лавок, Калькутта показывает свою нищую и обветшалую сторону. Ту самую сторону, которая существует наравне с живописностью храмов и убранством богатых районов, ту сторону, которую так тщательно стараются игнорировать туристы. И сейчас, когда из-за туч вышла полная луна, свет её словно сбросил с города напускную вуаль праздничности и счастья, оставив лишь жалкие руины домов и земляные дороги, по хвостам которых шла наша троица. Время текло, ленты уличных дорог переплетались и сменяли друг-друга. Как-то незаметно для себя индолог заснула, а у мужчин, казалось, не было особого желания разговаривать, по этой причине они шли молча и каждый, казалось, прокручивал в голове все произошедшие за сегодня события. — Чёрт знает что, а не день, — тихо пробормотал себе под нос Киллиан, пытаясь поудобнее перехватить спящую Амалу. — Это ещё мягко сказано, — буркнул в ответ Роуз. Пауза. — Значит, Вы знаете бенгальский? — Это входит в мои обязанности, — Киллиан старался ответить формально, но уголок его рта предательски дёрнулся вверх. — всё же бенгальский можно назвать основным языком Калькутты. Перед выездом я должен был изучить хотя-бы основы, — насчёт основ мужчина явно утрировал. Та лёгкость, с которой он разговаривал с полицейскими пару минут назад, говорила о том, что бенгальский атташе знал, мягко говоря, не плохо, — К слову о языке, скажите, почему Вы поселили Амалу в семью, которая говорит именно на хинди? Я почему-то уверен, что у Вас был богатый выбор носителей. — Просто при рассмотрении данных о команде, я обнаружил, что наш индолог знает только один конкретный язык, — усмехнулся Эммет. Атташе удивлённо поднял брови. — Да-да...Вообразите мой восторг! — Но, почему Вы просто не поселили её в каком-нибудь другом отеле? Я узнавал, на улице напротив есть пара свободных комнат. Почему в семью? — А вот тут уже каюсь,— Эммет всплеснул руками, — мне стало любопытно. — Любопытно? — Да, захотелось проверить, в действительности ли она знает хинди или это вписали просто ради приличия. — Ну, как вы могли заметить, хинди она в действительности владеет вполне хорошо. Так что, эксперимент увенчался успехом или провалом? — как-то ехидно поинтересовался атташе. Роуз остановился и в упор посмотрел на Киллиана. — Мистер Лайтвуд, вы правда считаете, что мне доставляет какое-то извращённое удовольствие постоянно отчитывать нашу команду, а, в особенности мисс Кхан, за все недочёты и исправлять ваши примитивные ошибки? — руководитель слегка повысил голос, вспомнив тот день, когда ему вручили папки с личными делами по всей команде. Тот самый злополучный день, когда он осознал, что это будет самая сложная командировка за всё время его работы, — Это просто смешно! Будь у меня возможность, я бы тут же отказался от этой поездки, но, увы, мы все с вами в одной лодке. — Да? Вот только почему-то Вы ведёте себя так, будто мы в лодке, а вы на борту круизного лайнера. Меня, к примеру, уведомили о командировке за неделю до отлёта. Я даже должной подготовки толком-то не прошёл, но приказ есть приказ, его сначала исполняют, а потом уже оспаривают, — Киллиан на секунду замолчал, опасаясь, что если он сейчас посмотрит на руководителя, от увидит как у него от негодования валит пар из ушей. Однако, к величайшему изумлению Лайтвуда, Роуз выглядел предельно спокойным и ,казалось, слушал его внимательно, — Вы вот не задумывались, что та же мисс Кхан , не от большого желания торчит здесь? В Лондоне у неё остался младший брат и, как мне кажется, она первая стоит в очереди желающих купить билет в обратную сторону. — Не думаю, что её покровителю в верхушке это бы понравилось. — Не думаю, что она вообще знает об этом покровителе. — С чего такая уверенность? — Роуз взглянул на атташе с каким-то скептицизмом — Она была...весьма удивлена, когда я сказал, что её кандидатуру продвинул кто-то сверху. Возможно, что она такая же жертва обстоятельств, как и мы все, — пожал плечами мужчина. Роуз ничего не ответил, только задумчиво посмотрел куда-то вдаль. " Может ли быть?.. — почему-то , ответ на этот вопрос казался руководителю очень важным и ,можно даже сказать, необходимым для выявления". Дальнейший разговор не клеился. Ещё пару раз они попытались найти точки соприкосновения, то ли от нежелания оставаться наедине со своими мыслями, то ли просто из банального приличия, но в итоге весь их диалог снова скатился к работе и со временем сошёл на "нет". Весь остальной путь прошёл в тишине. По мере приближения к дому семейства Чаухан, маленькие покоцанные домишки постепенно обрастали “ кожей и плотью”. Всё чаще попадались дома с застеклёнными окнами и выкрашенными белой краской, стенами. Страшные, потрескавшиеся от времени здания встречались всё реже и реже, а спустя ещё какое-то время, вокруг не осталось никаких свидетельств бедной жизни. Здесь начинался “богатый” квартал. Вскоре на горизонте показался дом, в котором временно проживала Амала. Мужчины ускорили шаг. “Такой контраст уровня жизни даже вообразить трудно,— подумал Киллиан, поднимаясь к входной двери особняка по широким белым ступеням.” Не смотря на столь поздний час, на первом этаже дома горел свет, изнутри доносились шорохи и перешептывания. Роуз, беря во внимание факт того, что у атташе заняты руки, постучал в дверь. Шуршание и шепот стихли. По ту сторону послышался шаркающий звук шагов, и дверь, одним резким движением, отворилась. На пороге стояла пышная женщина средних лет и обеспокоенно смотрела на своих ночных гостей. Мельком бросив недоверчивый взгляд в сторону Роуза, она приветливо кивнула атташе. Когда же Приянка увидела, лежащую на руках у Киллиана Амалу, лицо её как-то странно вытянулось, и женщина быстро затараторила что-то на хинди, попутно обильно жестикулируя. “Чёрт,-пронеслось в голове у военного,— точно, они же говорят только на хинди. Как объяснить...” Роуз, сделав шаг вперёд, оборвал поток мыслей Лайтвуда. — Простите за столь поздний визит, — обратился он к Приянке, на непонятном для атташе , языке, — меня зовут Эммер Роуз. Я договаривался с Вами по поводу места проживания мисс Кхан , — он учтиво кивнул головой. Лайтвуд ошарашенно посмотрел на руководителя. — Почему Вы не говорили, что знаете хинди? — шёпотом возмутился он. Роуз самодовольно ухмыльнулся. — Да, я вас помню,- ответила Приянка. Недоверие и опаска в её взгляде куда-то улетучились и теперь даже можно было сказать, что она смотрела на руководителя приветливо, —что произошло? Вы все выглядите так, будто побывали на ужине со смертью, а Амала.. — Спешу Вас заверить, с мисс Кхан уже всё хорошо, — быстро отрапортовал Эммет, в мыслях горько усмехнувшись в ответ на высказывание женщины о смерти, — с Вашего позволения, мистер Лайтвуд о ней позаботится. Приянка кивнула, пропуская Киллиана внутрь дома. — У меня есть к Вам просьба, — провожая взглядом широкую спину атташе, обратился к хозяйке дома руководитель, — наша группа столкнулась с некими... трудностями. Мистер Лайтвуд в скором времени будет вынужден уйти, я же, напротив, хотел бы попросить у Вас разрешение остаться в Вашем доме до утра. Это действительно необходимо . Приянка улыбнулась и посмотрела на Роуза так, как обычно родители смотрят на несмышлёных детей. — За эти пару недель Амала стала мне как дочь и, конечно, я не могу оставить её коллег в трудной ситуации. Она всегда очень увлечённо рассказывает мне о своей работе и о коллективе, в котором проводит большую часть своего времени. У нас большой дом , и Вы можете оставаться в нём до тех пор, пока не разрешите все свои трудности. Мы всегда рады помочь. Роуз, по старой привычке всегда готовивший себя к худшему ответу, немного опешил от такого гостеприимства, однако, через пару минут он уже стоял в гостиной дома семейства Чаухан. Приянка, стараясь не разбудить своего мужа, проводила Эммета до комнаты Амалы.