Принцесса и Кайзер

      Флари Харт стояла в конце причала в толпе грифонов и смотрела, как старое судно с трудом заходит в гавань Уэтера. Коричневый летный костюм натирал ей крылья, но она не отрывала взгляда от борющегося с природой судна. Оно было перегружено и сильно кренилось на левый борт. Это была огромная прогулочная яхта, явно непредназначенная для путешествий через океан, даже через узкий пролив между континентами. Наверное, грифоны украли ее.       Грифоны собрались на палубе, и некоторые из них уже взлетали, чтобы попытаться перебраться на сушу. Однако ополченцы Кемерская перехватывали их и заставляли вернуться на корабль. Над водой раздался выстрел - грифон в коричневом обмундировании разрядил в воздух ружье. Грифина, несущая совсем маленького птенца, неуклюже повернулась и полетела обратно к лодке, выкрикивая оскорбления на герцландском. Она была одето в голубое платье. Кроме нее, лишь немногие на лодке могли похвастаться одеждой, пока большинство было раздето. Флари предположила, что они буквально продавали одежду с себя, чтобы позволить себе проезд.       Флари посмотрела на доки, в которых стояло множество других кораблей, брошенных после путешествия через океан в Нова Грифонию. Они стояли вдоль всех пирсов и причалов; ни у кого не было времени, чтобы отбуксировать их и освободить место, и ни один грифон не предъявил права собственности ни на одну из переоборудованных рыбацких лодок, личных прогулочных яхт, а в одном случае и на небольшой грузовой корабль. Экипажи бежали из Рейха вместе с пассажирами, отчаянно требуя убежища и статуса беженца.       — Будто бы Великая война началась заново. — пробормотал один из грифонов в толпе.       — По крайней мере, пони пришли по суше. — проворчал в ответ какой-то моряк. — Эти идиоты едва умеют плавать. — он указал когтем на приближающуюся лодку.       Флари увидела, как яхта еще больше накренилась на левый бок, а грифоны столпились на палубе, пытаясь освободить себе места, чтобы в случае чего взлететь. Очевидно, что в таких условиях на палубе вскоре началась потасовка. Аликорн слышала крики, но корабль все еще был слишком далеко, чтобы разобрать слова. Капитан, если он вообще был там, направил корабль на причал, где стояла Флари.       — Очистите чертов док! — закричал кто-то по-аквелийски. — Шевелитесь, Маар вас побери!       Флари обернулась, чтобы проследить за ситуацией на берегу. Группа грифонов в синем, вооруженная дубинками и ломами, направилась к причалу. Они замахивались своим импровизированным оружием на зевак и выкрикивали оскорбления. Портовые грузчики и матросы начали взлетать, и на низком полете перебираться на другой причал, чтобы продолжить наблюдение. Флари осталась стоять. Ее рог торчал над головами большинства грифонов.       — Малышка Флари! — воскликнул Жак. — Что ты делаешь в нашем доке? — за грифоном шли семь вооруженных помощников, но его глаза светились дружелюбием. Он сменил свою почтовую форму на синий плащ ополченца, резко контрастирующий с его светло желтым телом и коричневыми перьями. Грифоны, стоявшие за его спиной, расслабились и вскинули свое тупое оружие на плечи.       — Летная практика была отменена, — пожала плечами Флари. — Свифтвинг хочет, чтобы опытные пилоты патрулировали воздух на случай, если Рейх попытается поднять бомбардировщики и потопить корабли.       — Уверен, вашим пони было бы гораздо комфортнее, если бы вы направились в их часть порта, — отметил Жак.       — Мы уже переполнены, — ответила Флари, указывая крылом на гавань. — Осталось всего несколько доков, где есть свободные места.       — Полагаю, вы не могли бы телепортировать корабли куда-нибудь подальше отсюда? — предложил грифон.       — Могу, — рассмеялась Флари. — но я не думаю, что это будет положительно оценено. На разборке большинства из них можно неплохо заработать. Я не хочу начинать очередной конфликт.       — Тебе и не нужно ничего начинать. — закатил глаза Жак. — Республиканцы уже нападают на беженцев и грабят их. — он сплюнул на причал. — Они верили, что смогут освободить Герцланд от Рейха, но вот как они относятся к грифонам оттуда. Эти грифоны с радостью поприветствовали бы республиканцев, если бы те победили.       Флари замолчала и уставилась на яхту.       

***

      Две недели назад, по достижении шестнадцати лет и совершеннолетия, Гровер VI был коронован. Радио передавало его обращение из Грифенхейма, расположенного в самом сердце Империи Грифонов. Флари впервые за много лет услышала его голос.       — Мои грифоны, — сказал Гровер по радио; Торакс переводил для Флари. — Мы долго страдали и сражались, чтобы вернуть большую часть нашей земли и нашего неба. Войны дорого обошлись нам, но они были необходимы для обеспечения мира во всей Грифонии. — его голос все еще был немного писклявым. — Однако мне очевидно, что Рейх не может существовать в прежнем виде; он должен приспособиться к этому меняющемуся миру. Я, ваш кайзер по воле наших предков и по милости Троицы, обещаю вам, что сегодня над нашим народом поднимется новый рассвет.       На следующий день стало известно, что архонт Эрос умер от инсульта в возрасте 102 лет. Флари вспомнила слова Бронзтейла о том, что старый грифон умрет на службе у кайзера. Конспирологи предполагали, что он умер задолго до коронации, но Флари верила в то, что Эрос собрал всю свою силу, чтобы продержаться до триумфа своего подопечного. Во время его похорон в Грифенхейме вспыхнули протесты, основу которых составляли студенты Герцланда. Еще больше протестов началось в Клаудбьюри на севере, затем недовольство распространилось в Аквелию, а затем и в Вингбардию.       Некоторых из них допустили на радио. — Мой отец был призван в армию и погиб в его тупых войнах! — кричала в эфире одна молодая грифина. — Наше поколение провело всю жизнь в школе и университете, стараясь поддерживать достаточно высокие оценки, чтобы избежать призыва, но иногда даже этого было недостаточно. Мой брат был лучшим в классе, но его утащили воевать в долину Эви. Он вернулся пьяницей, ежедневно напивающимся, чтобы забыть боль от того, что там произошло. Архонт сказал, что Борей простит нас, но в войне нет ничего праведного!       Насколько могла судить Флари, у них не было никаких четких требований, только жалобная мольба о переменах. Чтобы успокоить протестующих, Гровер начал ежедневно обращаться к нации по радио, шаг, на который его предки никогда бы не пошли. Флари не успевала следить за всеми сообщениями. Кайзер отменил многие из законов, которые принял архонт Эрос, будучи регентом. Он легализовал местные языки и несколько десятков религий по всему Рейху. Были введены некоторые ограничения на воинскую повинность и прекращена обязательная работа на фабриках. Власть других архонтов была ограничена.       Вместе с этим протесты только продолжали нарастать. Несколько сотен студентов ворвались в гробницу архонта в Храме Борея в Грифенхейме и разгромили ее. По радио сообщили, что несколько стражников были убиты. — Мы требуем, чтобы кайзер был подотчетен нам, его подданным! — кричал другой студент. — Мы требуем представительства. Ни дворянство, ни Гровер не представляют интересы простогрифов!       Гровер разрешил местные выборы, похожие на крестьянские марши времен начала Рейха. Но этого все равно было недостаточно. По радио он пригласил несколько представителей оппозиции во дворец в Грифенхейме, чтобы обсудить дальнейшие уступки, открыто пообещав, что хочет услышать волю простых грифонов. Дюжина грифонов прилетела в столицу, предполагая, что их расстреляют, но кайзер лично приветствовал их, допуская журналистов на мероприятие. Флари увидел фотографии в газетах.       Гровер набрал вес; он уже не был тем неуклюжим, тощим грифоном, которого она встретила в Аквелии. Он все еще был худощав, но уже носил красную императорскую ленту и парадный мундир с широкими эполетами. Он широко улыбался и даже обнимал некоторых прибывших перед камерой. Тяжелая корона действительно еле помещалась на его голове.       В течение нескольких дней протесты на площади перед дворцом едва не переросли в беспорядки, пока Императорская армия оставалась на месте по личному приказу кайзера. Спустя несколько дней ректор Йельского университета Микусян, один из представителей оппозиции, наконец, появился и объявил, что компромисс не был достигнут. Он призвал грифонов сохранять спокойствие, пока они обсуждают все вопросы лично с кайзером. Группа студентов сожгла желто-оранжевый флаг Рейха у дворца. В тот вечер Гровер не выходил на радио.       На следующее утро на площадь перед дворцом прибыл батальон тяжелых танков и проехал по протестующим.       Передачи из Грифенхейма прекратились. Несколько радиостанций на севере Рейха внезапно отключились после сообщений о подобных репрессиях со стороны армии и тайной полиции. Ходили слухи, что дворец снова штурмовали и Гровер убит.       Флари сосредоточилась на своих тренировках, игнорируя попытки Торакса завязать разговор по поводу происходящего в Империи. Не было никакого смысла обсуждать слухи. Нова Грифония находилась в состоянии повышенной готовности. Кемерскай смог пробраться на радио Уэтер и выступить с предложением наступать на Рейх, пока тот слаб. Ему пришлось покинуть Уэтер и бежать на север, в прочно удерживаемые республиканцами города, чтобы избежать ордера на арест за его действия.       Гровер вновь выступил на радио через три дня; Флари скучала по нему. Вернувшись домой после тренировки, она потребовала, чтобы Торакс включил запись и перевел. — Мои грифоны, я пришел к вам униженный событиями последних дней. Я говорил о переменах, и я знал, что перемены могут быть жестокими».       Гровер вздохнул. — Поэтому я позволил разграбить мои города и изуродовать памятники во имя перемен. Я позволил бунтовщикам и террористам выйти на улицы и нападать на хороших, честных граждан. Это были не протесты, а начало еще одной республиканской революции, той революции, которая разорвала нас на части и убила миллионы грифонов. Я могу лишь принести свои извинения за то, что позволял этому безумию продолжаться так долго. Теперь оно закончилось.       Флари на мгновение замолчала, осмысливая сказанное. — Он все еще у власти?       — Похоже на то, — вздохнул Торакс. — у меня не так много контактов в Рейхе, но они передают, что тайная полиция повсеместно репрессирует протестующих.       — Бунтовщиков. — поправила его Флари.       Торакс не стал с ней спорить.       Засыпая, Флари прижалась к своей короне.       «Это должно было быть сделано».       Первый корабль, набитый перепуганными беженцами, прибыл на следующий день. Они бежали от массовых арестов и вновь открывшихся лагерей перевоспитания. Гровер закрыл их и освободил большинство политических заключенных всего две недели назад, но после того, как его танки прокатились по всему континенту, он снова открыл их.       Флари отправилась в доки, чтобы посмотреть на судно. Это был груженый рыболовный траулер, переполненный грифонами. Это были не закоренелые республиканцы, а семьи и молодые студенты, отдавшие контрабандистам все, что у них было за возможность сбежать. С ними было лишь несколько ветеранов, опасавшихся, что их давние контакты с коммунистическим подпольем будут раскрыты.       Беженцы на угнанных кораблях прибывали по всему побережью, в считанные часы переполняя иммиграционный отдел Нова Грифонии. Некоторым пришлось бросать корабли на мели или в пустынных частях береговой линии и долетать оставшееся до городов расстояние. Беженцы рассказывали о ночных рейдах тайной полиции, одетой во все черное, и последующих пытках с требованиями назвать имена сообщников. Они говорили, что некоторые грифоны пытались лететь самостоятельно и падали в океан, лишаясь сил или проигрывая в борьбе со штормами.       Большинство беженцев были выходцами из Герцланда, из самого ядра Рейха. Местные ненавидели их и считали избалованными элитариями, наконец-то пониженными до их уровня. Республиканцы не хотели их принимать; Кемерскай высмеивал их, называя монархистами, справедливо вознагражденными за верность. Аквелийцам, в основном, было все равно.       Ее пони вздохнули с облегчением. Наконец-то появился класс грифонов, который стоял ниже, чем они.       Однажды вечером Флари вернулась домой и стала ждать Торакса. Он пришел уже после наступления темноты и удивился, увидев ее за кухонным столом с кофе, но принял кружку с холодным кофе и выпил ее одним глотком. Флари все еще была в своей форме, как и Торакс. Он работал в две смены, расшифровывая вероятные секретные сообщения.       — Что будет с герцландцами? — спросила она.       — Ты спрашиваешь об официальной позиции Блэкпика?       — Нет, о том, что произойдет на самом деле.       — Гетто, лагеря, бездомные грифоны, жестокость и насилие. — перечислял Торакс. — Все, с чем нам приходилось иметь дело, только гораздо хуже. — Он присел на табурет и зажужжал крыльями.       Флари уставилась на свою пустую кружку. — Спайк все еще на границе, верно? Как там новые поселения?       Пони расселились по всему фронтиру, нелегальные беженцы из Эквестрии использовали старые тропы и забытые долины, укрываясь от взора из Уэтера. С годами вокруг смешанной группы пограничных грифонов и пони-ветеранов образовались новые поселения, которых не было ни на одной карте.       — Там все хорошо, — отметил Торакс. — но Дасти знает больше.       — Я уже спрашивала ее о них. У них есть место для дальнейшего роста и расширения.       Торакс молчал.       — Многие из прибывших грифонов – студенты. — продолжила Флари. — Они могли бы помочь с инженерией, образованием и строительством. Они бы нам очень пригодились.       Торакс пододвинул к себе кофейник, чтобы налить кофе, не обращая внимания на то, что он давно остыл. — Возможно, они не захотят принять твою помощь. Они знают, что ты близка к Гроверу.       — Они знают официальную версию. — сказала Флари. — Они знают, что я спорила с ним по поводу его политики.       — Этого может быть недостаточно, чтобы убедить их.       — Куда еще они смогут пойти? Кто захочет принять их?       — Тебе понадобится моя помощь, чтобы обойти иммиграционную службу и перевезти такое количество грифонов на фронтир. — вздохнул Торакс.       — Сколько из них на самом деле сталкиваются с чиновниками? — рассмеялась Флари. — Они просто прилетают на побережье. Так что, ты сможешь помочь?       — Конечно, — ответил Торакс, — однако пони могут быть не очень приветливы к ним. У нас нет лишних пайков.       — Передай всемпони, что принцесса Флари Харт рассчитывает на то, что мы сможем помочь другим беженцам. И я верю, что наши новые сады уже приносят плоды.       Торакс хихикнул и сделал еще один глоток кофе. Флари рассмеялась, глядя на него.       — Кемерскай не оставит это в стороне. — предупредил Торакс, смотря на нее с искренней улыбкой.       — Он уже считает нас монархическими подонками, — пожала плечами Флари. — Я пойду помогать принимать беженцев на пристань.       — Если его изберут, он использует нас в качестве козла отпущения, — продолжил Торакс. — Он уже спланировал это.       — Только если дело дойдет до выборов. — поправила Флари.       — Думаешь, что они не состоятся? — спросил Торакс, затем его глаза расширились от осознания. — Ты рассчитываешь на вторжение Гровера, на то, что он начнет войну, чтобы сдержать данное тебе обещание?       — Да.       Крылья Торакса жужжали, пока он размышлял. — Ладно, но неужели ты думаешь, что ему понравится, что ты укрываешь его врагов?       Флари закусила губу и отвела взгляд. — Нет, но мы отдадим ему некоторых из них.       Крылья Торакса замерли, и он откинулся назад, широко раскрывая глаза.       — Только важных, — поправила Флари. — Если они вообще поселятся у нас на фронтире. Возможно, это не имеет значения; он позволил кораблям покинуть Грифонию. Возможно, ему все равно.       Торакс сглотнул и обнажил клыки. — Ты хочешь протянуть копыто отчаявшимся беженцам, а потом, когда тебе будет удобно, просто раздавить их? — прошипел он. — Таков твой план?       Флари накрыла непроницаемым щитом стол и их двоих. — А в чем, по-твоему, заключается мой план? — прошипела она в ответ.       — Я думал, что ты хотела помочь! — Торакс взмахнул копытом, случайно скидывая кружку со стола.       — Я хочу! — крикнула Флари. — Нам в любом случае понадобится их помощь. Я просто хочу помочь своим пони!       — И ради этого ты готова предать тысячи грифонов?       — А ты бы не предал?       — Мы говорим не про меня. — возразил Торакс. — Это чудовищно.       — Возможно, такой проблемы даже не возникнет. — пожала плечами Флари.       — А если кайзер поднимет этот вопрос, ты хочешь приказать пони пойти против своих соседей? Ты хочешь предать и аквелийцев?       — Они ненавидят жителей Герцланда почти так же, как и республиканцы. — отмахнулась Флари. — Я могу попросить о снисхождении, — она сделала паузу. — если мы хорошо проявим себя в войне против Нова Грифонии.       Торакс моргнул. — Ты планировала это.       — Да. — подтвердила Флари. — Когда Гровер нападет, мы атакуем с фронтира. Мы прижмем ополченцев к побережью и расчистим место для высадки Рейха. Нова Грифония падет за несколько дней, и тогда мы сможем вместе двинуться на Кризалис.       — Ты хочешь, чтобы пони убивали своих друзей ради тебя и Гровера.       — О каких друзьях ты говоришь? Местные грифоны? Или республиканцы Кемерская? Ты про всех тех, кто плюет на нас, недоплачивает нам, смеется над нами и заставляет нас ютиться в гетто? Они нам не друзья. — злобно рассмеялась Флари.       — Нет, — сказал Торакс, складывая копыта. — Я не буду тебе помогать. Не в этом.       — Ох, как же это замечательно! — Флари закатила глаза. — Чейнджлинга начинает мучить совесть после того, как он замучил черт знает сколько грифонов ради расширения своей преступной империи.       — Дело не во мне. — продолжил настаивать Торакс, хотя его голос слегка ослабел.       — Дядя, сколько? — спросила Флари, наклонившись вперед.       Торакс подавил рычание и сложил крылья. Он отвернулся, но Флари продолжала смотреть на него.       — Скажи мне, сколько. — приказала она.       Торакс не издавал ни звука. Флари фыркнула.       — Из тебя получился бы отличный чейнджлинг. — пробормотал Торакс. Флари поняла, что это оскорбление.       — Нам придется с ними сражаться, так что я приму это за комплимент. — сказала она. — Если он не нападет к выборам, мы придумаем что-нибудь, но я верю в него. — Флари развеяла щит и встала.       — А если он нарушит свое обещание?       — Не нарушит, — уверенно ответила Флари.       — Но все же?       — Нет. — решительно повторила она, открывая дверь и направляясь в свою комнату. — Нам нужна помощь, чтобы вернуть наш дом, — обратилась она через плечо. — Мы не можем выбирать, от кого она будет исходить.       

***

      Спустя несколько дней Флари снова находилась на пристани, наблюдая за приближающейся яхтой. Жак стоял рядом с ней и клацал клювом от вида этого зрелища. Пока яхта, не сбавляя скорости, направлялась прямо в причал, грифоны на палубе затеяли драку.       — Она либо сейчас перевернется, либо врежется в нас. — заметил Жак.       Флари продолжала ждать. Неожиданно яхта дернулась в сторону, вероятно, кто-то понял, что иначе их ждет столкновение. Резкое движение всполошило грифонов на борту.       Яхта начала заваливаться на бок, что заставило грифонов на палубе в панике побежать к левому борту. Несколько десятков взлетели в воздух. Одного резко дернули вниз, когда другой грифон попытался использовать чужую лапу как рычаг для взлета. Толпа была слишком плотной; грифоны теснились, не давая друг другу взлететь. По всей пристани разносились удивленные крики грифонов, наблюдавших за происходящим.       Флари топнула передними копытами и зажгла свой рог. Яхта засветилась голубым светом и вернулась в устойчивое положение. Аликорн наклонила голову и приподняла яхту, чтобы остановить ее движение. Винт бесполезно вращался на высоте нескольких копыт над водой. Крики на борту не прекратились, а стали только громче и беспорядочнее. Флари закатила глаза и стала искать место, куда можно опустить лодку, вскоре заметив подходящее место справа от ее дока.       — Заглушите двигатель, — прокричала она по-эквестрийски. Жак вздрогнул от громкости ее голоса.       — Сомневаюсь, что они знают эквестрийский. — усмехнулся Жак.       — Выключите двигатель. — попробовала Флари на аквелийском. Винт все еще вращался.       — Хорошая попытка, — пробормотал Жак, — но такую фразу мог бы прокричать и я.       — Пожалуйста, остановите двигатель. — потребовала кобыла на пранцузском, в основном, чтобы подразнить Жака.       Он клацнул клювом, услышав ее фразу. — Малышка Флари, ты ужасна. — он посмотрел на яхту. — Там в основном герцландцы, — предположил он. — Как твой герцландский?       — Я не знаю, как будет “двигатель”, — пробурчала Флари.       — Кто-нибудь из республиканцев мог бы перевести, — предложил Жак. — О, вот и они, вероятно, пришли для дружеской беседы. — язвительно сказала он, махая крылом в их сторону.       Флари оглянулась через плечо на отряд из четырех разъяренных вооруженных грифонов-ополченцев, летевших прямо над причалом, прямо к ней и яхте.       — Поможешь? — спросила Флари у Жака. — Я могла бы остановить их, но сейчас я сосредоточена на яхте. Это будет грязно.       Жак рассмеялся и взмахнул крыльями. Он свистнул, подзывая других аквелийцев в доке. — Давайте помешаем нашим милым республиканским друзьям приставать к малышке Флари. — крикнул он по-аквелийски и взлетел в воздух. Остальные грифоны схватились за ломы и взлетели, чтобы наброситься на грифонов-ополченцев.       Республиканцы почувствовали, что их задавят числом, и трое из них шарахнулись назад, но один отстегнул дробовик и прицелился в первого приближающегося грифона. Флари рискнула использовать маленький лазер, чтобы спасти ситуацию. Заклинание прошло между двумя аквелийцам и ударило прямо в ствол, плавя его. Грифон взвизгнул от боли и схватился за правый коготь, когда бесполезный кусок металла, бывший дробовиком, упал на причал. Мгновение спустя один из аквелийцев ударил его ломом по голове. Он свалился в док, где его тут же окружили и избили.       Флари обернулась к кораблю. Винт все еще вращался, но большинство грифонов с палубы уже взлетели и теперь пытались куда-то приземлиться. Ни один грифон не пытался приземлиться рядом с ней или ее доком.       «Интересно, кто их пугает: я или грифон, которого избивают до полусмерти позади меня», усмехнулась про себя Флари.       Флари оторвала винт от яхты прежде чем опустить ее обратно в воду. Она поставила ее на свободное место, где та мягко покачивалась на волнах, легко ударяясь об причал. Флари фыркнула и протерла под носом. Ее копыто вернулось чистым, вызывая у нее улыбку. Теперь, когда яхта оказалась в устойчивом положении, на палубу вылезли еще несколько грифонов. Они уставились на аликорна широко раскрыв глаза и распахнув клювы, но их шок продлился недолго, и они улетели вслед за остальными.       Флари Харт взмахнула крыльями и взлетела, собираясь отправиться домой. Жак и аквелийцы смогут справиться с дальнейшей ситуацией сами, а ее присутствие только подтолкнет республиканцев к еще большему насилию.       — Спасибо! Огромное спасибо! — прокричала грифина, вылезая на палубу. Флари посмотрела вниз и приземлилась на почти пустую палубу. На всякий случай она применила заклинание обнаружения. Несколько грифонов испугались заклинания и снова скрылись под палубой.       Грифина, которая кричала на нее, вздрогнула, но осталась стоять на палубе. На ней было огромное голубое пальто и бескозырка в несколько раз больше ее головы. У нее были темно-красные крылья и светло-красный клюв. Она несколько раз моргнула своими золотистыми глазами, когда Флари приблизилась. Она была, должно быть, моложе аликорна.       — Огромное спасибо, принцесса! — сказала она, взмахивая крыльями в поклоне. Она резко выпрямилась и провела когтями по кругу, изображая кручение воображаемого штурвала. — Много трудов, — неловко хихикнула она.       — Очень трудно, — поправила Флари по-эквестрийски. — Какое твое имя? — спросила она на ломаном герцландском.       Грифина вздохнула и подняла когти к клюву. — Знаете герцландский? — спросила она по-эквестрийски.       Флари кивнула.       — Много хорошего! Много хорошего! —захлопала грифина. — Кэтрин Катерин. — заявила она, стукая себя когтем по груди.       — Благородная? — спросила Флари.       Грифина покраснела и отрицательно махнула когтем. — Нет, нет. Кэтрин из Катерины. Читала книги. Говорю, как пони.       Катеринское Княжество было провинцией Герцланда без выхода к морю. Флари оглядела яхту. — Почему ты управляла кораблем? — спросила она.       Кэтрин моргнула и наклонила голову.       — Почему ты? — спросила Флари по-герцландски. Она уселась на круп и замахала копытами, изображая поворот штурвала. Грифина ахнула, осознавая вопрос.       Она задрала рукав слишком большого пиджака и просунула когти в дырку. — Бах! — крикнула она. — Кайзер умер. Сказала – я кайзер. Умею читать.       — Кайзер? — спросила Флари.       Кэтрин постучала когтем по своей капитанской шляпе.       — Капитан. — предложила Флари по-эквестрийски.       — Ка-пи-тан. — попробовала новое слово Кэтрин. — Да, да! Много хорошего!       — Почему она назначила тебя капитаном? — спросила Флари.       Кэтрин начала быстро говорить на герцландском, а затем направилась к кокпиту. Флари настороженно проследовала за энергичной грифиной. Кэтрин захлопала крыльями и пролетела над лестницей, вместо того, чтобы идти по ней. Флари последовала за ней пешком и огляделась. Внутри было много ступенек и низкий для корабля грифонов потолок.       Грифина махнула крыльями в сторону штурвала и контрольной панели. Отметки на нем были сделаны на эквестрийском, а не на герцландском. Флари заглянула за штурвал и увидела регистрацию в Нью Мейрленде, а также регистрацию в Речной Федерации. Рядом с компасом было изображение пары земных пони.       — Лодка пони. — сказала она по-герцландски.       — Да! — ответила Кэтрин. — Лодка пони. Грифон на лодке говорил много битсов. Пони на лодке говорил не надо битсов. Легко. — Кэтрин выглядела грустной. — Грифон обезумел, когда пони капитан сказала не надо битсов.       Она скрестила когти. — Пони победил. Грифон умер. Пони умер. Кайзер лодки. — Она снова постучала когтем по своей шляпе. Флари не разбиралась в одежде, но куртка была слишком коротка в ее ногах и спине, а крылья грифины в ней выглядели нелепо. Это была одежда для пони.       «Капитан был пони. Контрабандист», она догадалась. «Они поспорили о том, сколько брать денег с беженцев и дело дошло до насилия».       Кэтрин уставилась на компас и постукивала по нему когтем. — Умею читать, умею считать. Капитан. — улыбнулась она.       — Где пони? — спросила Флари.       — Мертв. —ответила Кэтрин и издала звук, похожий на плеск воды.       «Плыть через океан с одним полуграмотным грифоном на борту», подумала Флари. «Тут должен быть кто-то еще, чтобы помочь».       Пока Флари и Кэтрин находились в кабине, на палубе появилось еще несколько грифонов и начали улетать. Грифоны были голыми и растрепанными. Оглянувшись, Флари увидела, как из люка вылезла семья из шести грифонов.       — Подождите! — окликнула их Флари. Она вышла из кабины и бросилась вниз по лестнице.       Грифоны переглянулись, и двое взрослых быстро скомандовали своим птенцам подниматься в воздух, жестами показывая в сторону доков. Одного из птенцов нужно было нести.       — Я не буду вредить вам! — крикнула Флари.       Самец пронзительно закричал что-то на герцландском языке и взвился в воздух, обнажив когти. Флари остановилась, скорее удивленная, чем напуганная этим зрелищем.       — Я не наврежу, — пообещала Флари на герцландском, сложив крылья и махая копытом.       Грифон на мгновение растерялся, но затем повернулся и, спрыгнув с борта лодки, полетел за своей семьей. Флари прошла мимо открытого люка и заглянула в трюм.       Там было полно грифонов. Они смотрели на нее с явным ужасом и пытались отодвинуться, переваливаясь друг через друга.       Флари быстро отступила назад и столкнулась с Кэтрин, сбив ее с ног.       — Извините! Извините! Извините! — пропищала Кэтрин. Она склонилась в покорном поклоне и изогнула крылья. Ее шляпа упала.       — Нет, все в порядке, вставай. — призвала Флари. Ее крылья нервно подергивались.       — Простите меня, милорд. — ответила Кэтрин на герцландском и отступила, опустив клюв.       Флари моргнула. «Она была служанкой или крестьянкой. Какую угрозу она представляла? Почему она здесь?» Она посмотрела в сторону люка и ее хвост завилял. — Кэтрин, — твердо сказала Флари. Грифина перестала отступать и слегка покачнулась. — Почему ты здесь? — спросила Флари на герцландском.       Кэтрин продолжала дрожать и повторять. — Простите меня, милорд.       — Ты не студентка и не профессор. — сказала Флари. —Почему ты здесь? — повторила она герцландском, показывая крылом в сторону пристани.       Кэтрин прочертила на деревянном настиле две параллельные линии, используя свой коготь.       — Эквалистка, — догадалась Флари. — или коммунистка? Ты хоть знаешь, что это такое?       Кэтрин начала рыдать и бормотать извинения. Она сцепила когти, моля Флари о милости.       У Флари свело живот, и она покачала головой. — Нет, нет, — замахала она крыльями. — Я не наврежу. Не наврежу. Помогаю. — Флари пролеветировала капитанскую бескозырку и надела ее на голову Кэтрин.       — Помогаю. — повторила Флари.       Кэтрин сквозь слезы посмотрела на аликорна. — Помощь? — спросила она по-эвестрийски.       Флари решительно кивнула.       Кэтрин фыркнула и прыгнула к ней.       Флари едва не схватила ее своей магией и не размозжила ей голову, но худая грифина двигалась слишком быстро.       Маленькая грифина обняла аликорна и зарыдала у нее на плече. Несколько грифонов рискнули выглянуть в открытый люк, чтобы посмотреть на реакцию Флари.       Она не обнимала ее в ответ. Она стояла, не шевелясь, с поднятыми крыльями, и позволяла грифине прижиматься к ней.       Флари Харт сглотнула подступившую к горлу желчь.