Солнце Не Встанет, Луна Не Взойдет

Приближается суровый конец декабря; за окном уже вовсю стоят морозы, — каждое утро мамке с папкой приходится, вставая, откапывать снег за дверью, чтобы хоть как-то пройти к скотине, да и вообще — выйти из засыпанной хаты, — а река за полем и то застыла так, что по ней и остается, что кататься да, спотыкаясь, скользить. Приближается суровый конец декабря, а значит, что школы уже распущены на недельку каникул, а Рождество и Новый год совсем не за горами. — Держи, Нинка, два рублика, да острожное, не смей потерять! Накупите себе, чего захотите в городе, да поскорее возвращайтесь домой — за елкой, — мамка треплет Нинку за теплую шапку и поправляет шарф, окликая стоявшего за окном и глядящего на семейную идиллию Фанаса. — Давайте! — она устало подталкивает улыбающуюся во все зубы девчонку к выходу. Фанас быстро отходит от окна, встречая сестру на улице и вопросительно поднимая бровки, на что та лишь урывком из кармана достает рублики, быстро пряча назад. Мальчик подпрыгивает от радости и, перескакивая через большой сугроб, направляется бегом к калитке, оборачиваясь на хату. Нинка старается вести себя по-взрослому, ей всегда казалось это важным, поэтому она, несильно стараясь показывать бурную радость, следует за братом, и через несколько минут непрерывной беготни все же оказываются на полевой дороге, ведущей в ближайший город. Вот и прямой путь — осталось лишь три часа туда, да столько же обратно. Морозное солнце слепит глаза, переливая снежинки под ногами всеми столь яркими цветами, что и перечислить нельзя. Подуставший Фанас плетется чуть поодаль сестры, периодически что-то грозно бубня себе под нос, но та не обращает внимания, не собираясь портить праздничное настроение дурацким скулежом. Нинка останавливается, дожидаясь, пока нудящий мальчонка дойдет до нее, и хватает его за руку, таща за собой чуть быстрее, чем сама шла. Хныч внизу усиливается, но скоро и от него Фанас устает, замолкая и покорно следуя по протоптанной тропе вперед. До города уже — рукой подать! Шумный городской базар не изменился за год от слова совсем — все те же лица, стоящие у прилавков, розовощекие тучные женщины, зазывающие купить свои игрушки или пряники. А леденцы на том базаре… Фанас выпучивает глаза, пытаясь вырваться из цепкой хватки, — как же в том году полюбил он золотых петушков, — но, видя нахмуренную сестру, спрашивающую ценники, осекается и мирно прекращает дергаться. Обидно до жути, но игрушек на елочку хочется больше, и любимой сестре, стоящей пред выбором, и ему самому. — Трицц’ть копеёк, дзивчинка, — тянет мужик по ту сторону, хлюпая носом. — Брать будешь? — он еще раз смотрит на красивейший шарик в детских руках, хмуря брови, не слыша быстрого ответа. — Ну… — Буду-буду, — вздыхая, девочка отпускает руку брата и тянет ее в карман, доставая оставшийся рублик. — Вот, — получив несколько копеек в ответ, она вновь сует их в карман, перекладывая шарик в авоську и закидывая ее на плечо. Озираясь по сторонам, она находит брата стоящим у палатки с пряниками и облизывающимся, смотря на девочку жалобными глазами. Внутри что-то сжимается. Она стискивает монетки в кармашке, подходя к нему под хруст снега, и, прикусывая губу в раздумье, гладит мальчика по головке, обращаясь к женщине, и через пару секунд пихает тому в руки вкусно пахнущий, особенно на морозе, пряник, театрально обиженно разворачиваясь в другую сторону. Пересчитав оставшиеся копеечки, Нинка вновь берет брата за руку, — неожиданно, тот быстро покоряется и сам протягивает вверх, — и глядит на смеркающееся небо, думая, что же с ней будет. Сглотнув нервный ком, она склоняется над Фанасом, отводя их в сторону от бешеных городских покупателей, и нахально откусывает кусочек пряника, смотря брату прямо в глаза. Дорога назад кажется быстрее, когда идешь с красивыми шариками из города в деревню. Все тот же холм, пашня и леса уже не нагнетают, а лишь прелестно переливаются под светом поднимающейся луны. Снег хрустит под ногами, а уставший в край мальчик жмется и виснет на сестре, за что периодически получает по лбу. Вот уже виднеется родимый дом, где горят керосиновые лампы и за окном виден матушкин силуэт. Сильнее стискивая авоську с небольшим количеством игрушек в руке, Нинка думает, как бы это оправдать. Сказать, что понравились лишь это — бред, попросят вернуть остаток, а остаток — всего пара копеек. Потеряли по дороге? Вообще не дадут ходить в город самим… Девочка нервно кусает губы, шмыгая носом, и подходит к своей хате. Отошедший от дремы брат радостно несется к двери, толкая и врываясь в сени с бешеным визгом, на который выходит даже глухонемой отец, отвлекшись от дел, и Нинка следует за ним, пряча авоську за спиной. На шум детей выходит мама с ведром в руках, осматривает их с ног до головы и молча кивает, чтобы те вошли внутрь и не запускали холодных воздух. Первым на этот жест отзывается отец, приподнимая один уголок губ на девочку, и, развернувшись, бежит забрать у матери ношу из рук. — Ну, показывайте, — вытирая руки подолом юбки, лепечет та, сквозь уставшие глаза пытаясь мило смотреть на детей. — Что принесли? В доме пахнет свежесрубленной елкой, видимо, отец не дождался да сам съездил в лес. Нинка вытряхивает все игрушки на стол, нервно пытаясь улыбаться, не подавая виду. Мама начинает рассматривать вес пристально, слегка шарахаясь, ощущая руку отца на своем плече. Тот, окинув груду шариков и сосулек взором, недоуменно мычит, всплескивая руками вверх. Началось. — Это все? Я ведь давала… — но тут ее прерывает Фанас, прыжками забежавший в в теплую комнату, прижав что-то в руках к груди. — Что такое? — он останавливается напротив стола, поодаль от сестры и напротив родителей, и, от улыбки аж зажмурив глазки, протягивает им половину большого пряника, ставшего еще тверже от мороза. Девочка округляет глаза, подбегая к нему и пытаясь выхватить то из рук, но, отвернувшись, Фанас подходит к столу, несмотря на повисшую на нем сестру, и кладет подарок на стол, пододвигая его к родителям. Матушка странно осматривает сначала преподношение, затем чуть ли не дерущихся детей, и под унылый, понимающий вздох сверху закрывает глаза, веля украшать елку и перестать наконец дурачиться.