Солнце Не Встанет, Луна Не Взойдет

      — Нинка! Эй, Нинка!       Мальчишки с разбега плюхаются в залитую закатным солнцем реку и начинают барахтаться на поверхности. Ветер тихо колышет водную гладь, подгоняя волнушками прибрежных мальков.       — Нинка, давай к нам! Жара, окунись ты хоть!       Нинка бесстрашной не была; обогнув кусты, она аккуратно спустилась к берегу, разгребая босыми ногами песок, и встала у самого края прозрачной воды.       — Не могу я, мамка зовет, коров пасу завтра…       — Ой, да ладно тебе!       Нинка задумчиво фыркнула и театрально повела головой в противоположную сторону. Голубое небо, далекое, высокое, там, в недоступной глубине своей, так необъятно, звучно и ясно раскинувшееся, заливалось закатным заревом!..       — Лопухи вы…       Фанас, под радостные вопли ребят, вылез из воды и обогнул девочку, встав на расстоянии сзади.       — Ну что, топим?       — Топим, топим, — громко отзывались ребята из реки. Нинка убежать не пыталась; обернулась и оглядела забавно корчившего ей рожицы Афанасия. Ну умора, ну умора, и откуда он, такое чудо юдное, взялся только. Еще пару мгновений полюбовавшись солнечной дорожкой на толще воды, девчонка резво скинула с себя голубенькое платьице и забежала в реку под ярый вопль мальчишек.       — Лишь бы мамка не узнала.       — Говорила мне однажды тетя Любка, как раньше реченька-то широ-окая была, не то, как сейчас. Поросла, поди. Да давно, перед войною, думаю, жили в деревне нашей мальчишки удалые. Рванули раз с разбегу в воду, да и — бух, один о корягу ногой — а назад не пускает. Как задергался, задергался, второй, богатырь, лишь вытянул. Один бы был — все, не было бы парня.       — Да, лихие времена, да что поделаешь. Сейчас же поросла?       — Поросла, поросла. Знаешь, что за юнцы то были?       — Что?       — Мамки Нинкиной братишки, от того и боится она поди.       Лето — лучшая пора в деревне. Нет, конечно, зима в разы лучше, работы в поле нет, да только детворе… Солнце стоит в небе долго-долго, сделал в полудень дела — да отпускает батька играть, а тут и все уже сбегаются. Мерно цыкают цикады, словно самолет военный шумит зелененькая стрекоза. Ну не лучшее ли время?       — Дома тебе не дадут за то, что на речке была?       — А кто знает, дадут, скорее всего. Мамке не нравится это, даже и не знаю отчего.       — Крепись, Нинк, завтра не идешь?       — Не иду, не иду. На выпас!..       Голоса ребят потихоньку умолкают, деревня засыпает. Посмотри кругом: вон-вон далеко мелькнули звездочки: одна, другая, третия, четвертая, пятая… И только неустанные цикады, здешние проказницы, продолжают свою тихую песнь.       Раннее утро отнюдь не пора для сна. Только солнце встало, тут же по деревне проходит пастух, собирая стадо до луга. Каждая хозяйка уже на ногах, стоит у калитки, держа подле себя коровенку. Таким пастухом работал Нинкин батька, да только захворал — дидько б утысся его батькови.       Нинка, почесывая все еще ноющий затылок, погоняет стадо под проселочной дороге вперед, почти неслышно насвистывая песенки. Раннее утро — пора мечтаний. Тихо кругом, только петух где заорет, где пролетит какая птица, где хрустнет что, будто приречный тростник, тронутый воздушными устами ветра. Проселочная дорога быстро заканчивается, и девочка-пастушка выходит на широченный луг. Как подует легкий ветерок, начинает трава на нем перекатываться, ну словно волны, ей Богу! Мало когда еще такую тишину застанешь…       — Нинка!       Девчушка, закатив глаза под небеса, медленно оборачивается. Кто-кто, Фанас белокурый. Да только не один… Рядом с Фанасом, а точнее, настолько от него далеко, насколько веревочки хватит, плетется теленок со «звездой» во лбу.       — Чья?       — Спра-ашиваешь, — Афанасий горделиво отворачивает голову и чешет за ухом. — Моя!       — У кого украл, говорю? Не помню я такую, чтоб с пятном эким… — коровы мерно расходятся по лугу, начиная вкушать васильки.       — Да моя это, говорю, — передразнивает друг. Вновь наносит порыв ветра, врезая в его лицо большую муху. С выкриком отмахивая ее рукой, он продолжает. — В городе я был, ярмарка там, али не помнишь? Бабка послала вчера еще, хотел тебе показать, аки какую нашел! А ты…       Нинка фыркает и подходит ближе к корове, внимательно разглядывая пятнышко. Вся она коричневая, красавица, только оно белым, в форме звездочки, горит во лбу. Корова с непониманием смотрит на таращащихся на нее детей и невозмутимо запрокидывает голову в сторону. Спокойная какая.       — От это да!       — А я о чем! — ловко отвязав от животного веревочку, с которой, видимо, оно и продавалось, ребята отошли чуть в сторону и сели на мягкую траву. Солнце поднималось все выше и выше да начинало греть все теплее и теплее. Стадо, без лишних приключений, неторопливо жевало, потихоньку перемещаясь все ближе к стоящим вдали деревьям. Тишина. Была. Пока по другую сторону луга не показалась женщина с тряпкой в руках и громкими криками…