Д'Алинте. Бродячий город

       Сегодня Тейту предстояло выполнить особое поручение, как и всем, кого Косэй задействовал в ещё одной попытке спровоцировать людей на войну или по крайней мере возделать почву для неё. Каждому Косэй дал конкретную задачу, парочку простых в понимании команд, и пусть чем больше лиц участвовало в операции, тем выше шанс, что один из них ошибётся, в этих лицах Косэй не сомневался, они сделают всё идеально, не посмеют вернуться к своему вожаку с поражением. За процессом Косэй наблюдал с холма, ожидал, когда загрохочут выстрелы, когда зазвучат и смолкнут крики, это должно произойти скоро. Косэй дёрнул ухом, когда уловил звуки, однако не те, что ожидал, к тому же слишком рано, и понял причину — над пансионатом, избранным жертвой, завился дым, среди крон задребезжали жёлтые и красные огоньки, будто игривым зверем пламя помчалась по стенам и крыше деревянного здания, а люди торопливо выбегали на улицу, бежали к машинам, кто с вещами, кто — без, некоторые даже успели записать возникший из ниоткуда пожар на видео. Сквозь зубы Косэй прорычал, хвостом принялся бить, видя, как почти две сотни человек торопились прочь от огня, срывая план, однако не это стало причиной злости, а нечто другое — факт того, что пламя не могло вспыхнуть именно в этот момент, по крайней мере по своей воле.        Если бы Косэй прожил на пару сотен лет меньше, наверное, заставил бы землю стать волной и накрыть тех, кто там подло сбегал, превратить их воедино с костьми, плотью, грязью и металлом, однако не стал. Пусть бегут, уже ничего не изменить. Сейчас все, кто был должен участвовать в задании, возвращались на изначальные позиции, кто растерянный, кто — разозлённый, и один огорчённый, ведь кровопролитие не состоялось, лишь Косэй подлетел к пансионату, охваченному огнём, опустился на колено, чтобы коснуться земли, закрыл глаза. Он чувствовал шаги всех, кто находился здесь, корни каждого дерева, то, как копошились в почве муравьи и черви, и словно со дна заставил подняться ощущение того, кто проходил здесь совсем недавно, кто наверняка устроил пожар, и ответ не пришёлся Косэю по душе, он бы предпочёл, чтобы его осушался кто угодно другой, но только не он. Косэй прошипел, взмахивая хвостом, поднялся на ноги. Кто бы сомневался… впрочем, Косэй очень хотел надеяться, что они с Тейтом поняли друг друга ещё в прошлый раз, но как оказалось — нет, теперь всё зависело от его поведения, смилуется Косэй или же покажет, что при всём своём добродушии непослушания он не прощал.        Все ждали Косэя в условленном месте, переглядывались, перешёптывались, по крайней мере лидеры отрядов, делились теориями о том, что вдруг случилось, Рей единственный стоял возмущённый, сложивший руки на груди, будто требовал объяснений, почему ему не дали пострелять из новенького автомата, Виола же трепета в ожидании реакции Косэя. Тот приземлился резко, поднимая пыль, перевёл взгляд на Виолу, затем на Рея, он явно ожидал разрешения добить тех, кто сумел сбежать. — Виола, возвращайтесь, — попросил Косэй, а та кивнула, и вдруг он обратился к Тейту. — За мной.        Спрашивать Тейт не стал, молча полетел за Косэем, прекрасно понимая, о чём они будут говорить, догадывался об угрозе, однако нутром не чувствовал её, почему-то не считал, что Косэй сделает больно. Никто другой не ослушался бы его, никто не сумел бы вызвать столь сильное пламя всего за несколько секунд, причина пожара оставалась очевидной, и Тейт понимал, что придётся понести наказание, и всё равно не считал, что зря рискнул. Тейт и Косэй спустились не слишком далеко где-то среди лугов, там, где никто не увидит, не услышит, где никто не помешает разговору. Сперва Косэй стоял спиной, но затем обернулся, заглянул в глаза Тейта и ему казалось, выжег его душу, или по крайней мере пытался сделать это, невольно Тейт захотел отшагнуть, однако подавил импульс, смотрел на Косэя, скрывая странное ощущение, что клубилось внутри, надеялся, оно не слишком ярко горело. — Зачем ты это сделал, Тейт?        Того бросило в жар. Тейт видел, как Косэй отвёл руку, она рассыпалась на камни, что приняли кружить рядом, то поднимались, то опускались, иногда пролетали почти перед лицом Тейта, однако не задевали его. Что же, Косэй узнал быстрее, чем Тейт предполагал, он глупо надеялся, у него будет больше времени, его хватит, чтобы сочинить нечто правдоподобное, но раз всё так вышло… Тейт расправил крылья, чего Косэй точно не ожидал, однако он не разозлился, наоборот, улыбнулся почти горделиво, стал слушать, повернув уши в сторону Тейта. — Я сделал то, что посчитал нужным. Там были женщины и дети, старики, как их можно расстрелять?        Косэй не отводил от Тейта взгляд даже на мгновение, смотрел спокойно и крайне внимательно, будто по кусочкам разбирал и изучал каждый, чтоб понять, что конкретно Тейт испытывал в тот момент, когда принял решение, что именно заставило его так поступить. Злость, боль, отчаяние, крик такой силы, что мог пробить небеса, Тейт помнил день, когда лишился матери, всю тяжесть понесённый утраты, и не мог позволить хоть кому-то ощутить тоже самое, даже человеку. Очаровательно, вот только не сейчас. Когда Косэй начал подходить, Тейт не опустил крылья, не отвёл глаза, продолжал смотреть на него практически с вызовом. Косэй приблизился, и вот тогда стало несколько тревожно, Тейт всё глядел в глаза сфинкса, видел, как тот разозлён от очередной выходки Тейта, но только не на него самого. Почему? Косэй встал так близко, что его дыхание Тейт ощущал на лице, слышал глухое урчание, видел, как кончик львиного хвоста показывался то с одной, то с другой стороны, и всё равно Косэй не внушал угрозы, по крайней мере Тейт не видел желания причинить ему вред. — Тейт, ты помнишь, что я намерен сделать? Думаешь, среди тех, кто погибнет, не будет детей и женщин?        Говорил Косэй негромко, без агрессии или угрозы, однако каждое его слово заставляло Тейта содрогаться, он боялся хоть на миг отвернуться и упустить момент нападения. Косэй подошёл совсем близко, сперва только глядел на Тейта, слушал его дыхание, улавливал эмоции, а затем вдруг взял за заднюю сторону шеи, грубо, резко, каменной рукой, заставив приблизиться. Теперь Тейт в самом деле начал переживать за себя, сомневался, что мог вынуть клинок, находясь практически вплотную к Косэю, чей взгляд так и не выражал угрозы, и голос оставался почти умиротворён. Только теперь Тейт начал подозревать, что Косэй вовсе не отнёсся с состраданием, дело в другом — он настолько искусно владел эмоциями, что их не удавалось считать. — Ты ведь понимаешь, как много жертв подразумевает мой план? — удостоверился Косэй, продолжая держать Тейта рядом с собой, иногда ощущал, как тот вздрагивал, проверяя, сумеет ли вырваться. — Да, люди должны уничтожить друг друга, но прежде их придётся спровоцировать. Мне не важно, как ты относишься к людям, если хочешь, убивай их без разбора или спасай, если посчитаешь достойными, но я хочу, чтобы ты верил мне, доверял моим решениям. Как я и говорил, отношения нельзя строить без доверия, — Косэй надавил ещё немного на шею и плечи Тейта, вынуждая почти прильнуть, прошептал ему на ухо, обжигая выдохом, урчанием в голосе заставляя каждую клеточку Тейта дрожать. — Больше я не потерплю подобного.        Эти слова как будто разбудили Тейта, он резко, болезненно вспомнил о двух вещах: о том, для чего пришёл сюда, не чтобы помешать Косэю, а чтобы выяснить, как именно он собирался уничтожить людей, и о том, кто лишил Тейта семьи, дома, кто отобрал у него всё. Это сделал не Косэй, это сделали люди, а Тейт собственными руками спас их, позволил им сбежать, хотя именно люди срубили здесь деревья и распугали животных, чтобы построить свой дом отдыха, а Косэй говорил, как старательно ловил момент для этой операции: найти оружие людей, место, близкое к границе, капитана из соседней страны, которого уже обвиняли в убийстве, но доказать ничего не смогли. Обстоятельства сложились идеально, а Тейт помешал. Снова. И ради чего? Чтобы кучка разжиревших за счёт других людей сбежала. Тейт обречённо склонил голову, уткнулся лбом в плечо Косэя и тот не отпрянул, наоборот, убрал каменную руку, перестал давить на шею. — Прости… я не знаю, что со мной… я сам себя не понимаю. — Ты ведь валькирия, благородство, честь и желание защитить слабых у тебя в крови, — произнёс Косэй, кладя живую ладонь на затылок Тейта, провёл по его волосам. — Но вспомни, кого на самом деле ты должен защищать… Возвращаемся.        Тейт не любил тишину, особенно после подобных разговоров, однако сейчас нуждался в возможности подумать обо всём, хорошенько и хотя бы раз честно, правда, в логове Косэя сделать этого бы не удалось. Как только вернулся, Тейт попросил об отдыхе, и Косэй не отказал, отпустил Тейта в его комнату, а там он мог уйти в Арсенал, туда, где никто не побеспокоит, никто не будет мешать, а главное, не услышит. Впервые с момента, когда оказался здесь, Тейт дал волю эмоциям, взял самый простой из клинков, чтобы им разрезать лёд, ударить о него, снести ледяную колонну, скульптуру, которую создал Арсенал, вырастил стену, её Тейт спустя мгновение разрушил мощным взмахом крыльев-щитов. Тейта испепеляла ярость, она выступала слезами на глазах, он не понимал, ничего не понимал в себе, в людях, в том, кто прав, а кто заблуждался, как поступить, чего хотел Косэй и нужно ли поддержать его, ведь он говорил правильные вещи, но война… однако если избавиться от людей, если они исчезнут, существа будут в безопасности, никто не станет угрожать им, и Д’Алинте продолжит мирно бродить по всей планете, чтобы больше никто не потерял своих близких, родных и друзей. Разве такое будущее не прекрасно? Да, ради него придётся многое сломать, уничтожить, стереть в пыль, но нельзя создать мир, не спалив дотла старый.        Тейт бессильно опустил меч, вслед за ним крылья, резким движением стёр слёзы и обратил взгляд на чистое мирное небо, видел безмятежную заснеженную гору, что возвышалась над полем, клинки Иггдрасиля парили невысокого над его землёй, многие закованные в лёд, другие свободные. Арсенал — не просто место, в котором хранилось оружие, Арсенал — не обыкновенный зал для тренировок и развития, Арсенал имел тесную связь с каждой из валькирий, перенимал их чувства, желания и мысли, знал абсолютно всё, что испытывала каждая отдельная валькирия, в том числе Тейт. Сейчас он нуждался в помощи, в совете, не стал скрывать своих чувств от Арсенала, позволил ветру и снегу перенимать их, вбирать, впитывать все до единой. — Скажи, что мне делать?! Как мне поступить?!        Однако небо осталось чистым, с него не упала ни одна снежинка, и гора не шептала ветром, заставляя Тейта склонил голову, защитить себя крыльями, вот только от этой угрозы они не могли спрятать. — Я должен сам решить, да? — проронил Тейт, вздохнул почти обречённо, голос его дрожал от подступающих слёз. — Ты ведь понимаешь, я не могу.        Однако и сейчас Арсенал остался глух к мольбам последней валькирии, прямо как Рагнарёк. Они оба сговорились? Ладно, пусть так, пусть эти гордецы молчат, Тейт знал, к кому обратиться за помощью, кто подскажет, что делать, кто утрёт слёзы, кто поддержит, кто поможет, кто укроет от тревог, и к нему Тейт немедленно отправился, выйдя из Арсенала и позвав Вейлина, а тот поспешил перенести туда, где Тейта всегда рады видеть.        Наверное, впервые в жизни Тейт говорил с кем-то откровенно, не утаил от Арона ничего: ни своих сомнений, ни растерянности, признался, что спасал людей, что убивал их, что ненавидел, но почему-то стремился защитить, даже если не знал их. Самое странное, Тейт не чувствовал, будто заставлял себя, он искренне признавался во всём, что испытывал, что понятия не имел, как поступить, не желал мешать Косэю, ведь то, что он говорил, что делал, как видел этот мир и его будущее… разве без людей мир станет только лучше? И всё это время Арон держал руку Тейта в своих ладонях, мягко гладил и внимал каждому слову, а как трепетно глядел в глаза своими, такими нежными, встревоженными, он будто впускал в себя каждую крупицу эмоций Тейта, и слушал не из вежливости, не потому, что поклялся оберегать, Арон в самом деле хотел помочь Тейту, в этом он не сомневался, это он чувствовал. Замолчал Тейт резко, выдохнул и наконец встретился с Ароном взглядами, и первым делом тот стёр слезу с уголка глаза Тейта, поддержал его самой нежной улыбкой и в то же время обеспокоенной, так и не разорвал прикосновения, мягко гладил Тейта по щеке. — Тейт, я знаю, что ты чувствуешь, и понимаю, почему ты потерян. Я сам знаю эту боль, Тейт, — Арон вдруг выдохнул, замотал головой, но заговорил не сразу, как будто собирался с силами, и это так странно, ведь Арон никогда прежде не искал слова. — Однажды я убил человека, — так резко произнёс Арон, что Тейт содрогнулся, перестал замечать хоть что-то, кроме этих лавандовых глаз, совсем не привык в них боль далёкого прошлого. — Я убил того, кто лишил маму жизни, но, знаешь, это ничего не изменило, мне стало лишь хуже, когда я увидел, как много боли это причинило его родным… Я не могу сказать тебе, как поступить, но хочу, чтобы ты знал, я приму любое твоё решение.        Не давая растерянности Тейта набрать силу, не позволяя ощущению беспомощности в нём разрастись, Арон прижал Тейта к себе, так ласково и нежно, с бесконечной родительской любовью, более того, коснулся губами его лба. Вновь последовала встреча взглядами, но теперь Тейт совершенно не понимал, что испытывал. — Тейт, люди — всего лишь люди, и солдаты тоже — обыкновенные люди, которые хотят защитить свой дом, так же как ты или я, — ещё раз Арон провёл большим пальцем по щеке Тейта, утирая его слезу. — Люди — не звери и не монстры, они развиваются в своём темпе, сперва они не считали равными себе людей с тёмной кожей и женщин, у них прежде не имелось прав, но теперь они равны, — с нежностью и прежней добротой Арон поглядел на Тейта, стал гладить по голове медленно, ласково, вкладывая так много любви в каждое прикосновение. — Нельзя ведь сразу сказать ребёнку обо всём, он должен сам познать мир, совершая ошибки, ощущая боль, только так и должно происходить, иначе опыт не будет иметь ценности, иначе решения не станут иметь силу.        К себе Арон прижал Тейта, продолжал гладить как прежде никто этого не делал, Арон не осуждал Тейта, принимал каждое из его решений, как бы жестоким или глупым оно ни являлось, а Тейт ластился, уткнулся в плечо, стискивая одежду Арона, плача в его грудь от бессилия. Вот почему Арон не давал ответ… Как он мог быть таким? Как мог с такой добротой относиться к созданиям, что убивали других, в том числе его маму? Как он мог не злиться на Тейта, которому дал укрытие, которого оберегал и учил, который так легко поддался соблазну пойти по дороге уничтожения. Ответ оказался таким простым — Арон считал равными их всех, каждого, и не важно, существо или человека, невинного ребёнка или солдата, Тейта или Косэя, жизнь любого создания в мире Арон считал одинаково ценной, а любой опыт — необходимым. Тейт бы никогда не смог так, и не хотел относиться так к каждому, слишком слаб, слишком зол для этого, но понимал, наконец-то понимал, чего желал в глубине души. Тейт всё жался к Арону, к единственному, чему мог доверять в этом мире, пусть считал Стефана своим другом, пусть любил проводить время с Линосом, им Тейт ни за что не рассказал бы о сомнениях, только Арон слышал их по-настоящему, лишь он понимал, как много тяжести несло в себе каждое слово Тейта. — Я чуть не стал таким, как Косэй… Я хотел… я правда захотел помочь ему.        Снова единственным движением Арон сумел прогнать из Тейта боль, всего лишь одним прикосновением губами ко лбу, и для этого не потребовалось магии, только трепетные чувства, которые Арон передавал без всякого сомнения. — А чего ты хочешь теперь, Тейт? — задал единственный важный вопрос Арон, и Тейт, удивительно, знал на него ответ, впервые в своей жизни он по-настоящему понимал, чего хотел. — Создать мир, в котором никто не потеряет маму.        Арон шумно выдохнул от очарования, потёрся о голову Тейта, оставил поцелуй на его лбу, нежно погладил крылья. — Это прекрасное желание, Тейт, лучшее из всех, что можно представить, и я сделаю всё возможное, чтобы наша с тобой мечта осуществилась, — почти дрожащим от чувств голосом проронил Арон на ухо Тейта, без конца дарил ему своё тепло и заботу, словно они являли собой неиссякаемый источник. — Я верю, что это будет правильно… и если ты посчитаешь нужным вернуться прямо сейчас… — Нет, — Тейт плавно отстранился, отвернулся ненадолго, пока не совладал с эмоциями, постепенно отдышался, вытер щёку ладонью прежде, чем вновь обернуться к Арону. — Я доведу дело до конца, я так и не узнал, что придумал Косэй, развязать войну — лишь один из способов, но мне кажется, не основной. — Как скажешь, Тейт, я верю в тебя.        В глубине души Тейт бы хотел остаться, попить чай вместе с Ароном, послушать о нём, возможно, узнать наконец о его семье, кто же такой Киллиан Фицджеральд, может, спросить, вдруг Арон поделится парой воспоминаний о своей маме, какая она, какие моменты успела разделить со своим сыном, однако, Тейту следовало возвращаться. Он предупредил Косэя о том, что хотел отдохнуть, но если случилось что-то важное, будет подозрительно не прийти сию секунду.        Когда пламя Вейлина исчезло, Тейт остался наедине с собой, с бурей мыслей — может, свою цель Тейт в самом деле определил, а поддержка Арона вдохновляла, однако один вопрос так и получил ответа, очень важный вопрос. Как поступить с Косэем? Что Тейту делать? В бессилии он упал на постель, накрылся крыльями с головой. Почему всё так сложно? Как же гадко внутри, как холодно и сыро. Кто же люди на самом деле? Монстры или простые создания, ничем не отличимые от существ? Разве Тейт мог найти ответ самостоятельно? Можно ли убивать их, выполняя приказы Косэя, или следовало попытаться защитить их от жестокости сфинкса? Тейт боялся никогда не понять, и никто не мог дать совет, прямо как меч Рагнарёка, прямо как Арсенал и Арон, но даже если бы любой из них дал подсказку, неясно сумел бы принять ответ Тейт или нет. Он допускал, что ещё не до конца определил, как именно намеревался создать «новый мир».        Тейт сам не заметил, как задремал, сваленный раздумьями и усталостью, прошлой ночью долго не мог заснуть, но и сейчас отдохнуть не позволили — низкий прерывистый вой прозвучал под всем куполом пещеры, и Тейту пришлось вскочить на ноги, поспешить к Косэю, как оказалось, на очередную вылазку. Как быстро представился шанс оправдаться в его глазах… или нет?        В этот раз они отправились втроём, Косэй, Тейт и Виола, и до места не собирались лететь, а тем более идти. Когда вышли наружу, Косэй соприкоснулся правой лапой с почвой, и тогда она укрыла шаром, застучали камни, задребезжали, Тейт не видел ничего, но ему казалось, будто они двигались куда-то прямо под землёй. Косэй и на такое способен? Так быстро, как с помощью Вейлина они не перенеслись, прошло некоторое время прежде, чем каменный кокон выбрался на поверхность и осыпался, однако всё равно удалось быстро добраться до нужного, притом незаметно. Тейт спрятал глаза от солнца, огляделся на возвышенности, почти сразу обратил внимание на небольшой город совсем рядом, уютные невысокие домики, людей, которые возились в своих садах, гуляли, общались или играли с детьми. Прежде, чем хоть что-то успело произойти, Тейт догадался, зачем они пришли, не за конкретной целью, не чтобы спровоцировать солдат, это проверка для Тейта, и ему придётся отвечать за прошлые поступки. Что же, Тейт сам подписал себе этот приговор, и будет верен ему до конца.        Резким движением Косэй заставил руку-колонну вонзиться в землю, совсем скоро почва под зданиями задрожала, заборы начали накреняться, идеально-ровный асфальт пошёл трещинами, люди принялись забегать в дома, потом выбегать из них, спасаясь от землетрясения, однако это не помогло, ведь вовсе не природное явление настигло их. Огромная каменная лапа отбросила тень прежде, чем накрыть с десяток зданий, раздавила всех и всё, смяла машины и людей, домашних животных и стены, однако ещё множество человек и домом остались нетронуты, что, конечно, не такой результат требовался Косэю. — Тейт, — позвал Косэй, и на него тот перевёл чуть напряжённый взгляд, — убей их всех, только не огнём.        Не огнём… понятно. Без лишних слов или жестов Тейт вырвал клинок Хельхейма, несколько раз прорубил им воздух, создавая линии, а затем, не моргнув, не дрогнув ни единой мышцей лица, отправил их вперёд. Всего несколько секунд, и машины, люди, здания, всё оказалось разрезано, некоторым снесло головы, других разрубило пополам, кому-то повезло меньше, они остались без ног или стоп, и тех, кто ещё шевелился, Тейт добил ещё несколькими узорами, в этот раз более аккуратными. Вот оно, то, чего хотел Косэй, до чего довёл Тейт своими решениями, а если бы не мешал, удалось бы обойтись… — Виола, найди ключ. Скорее всего цель — мужчина, примерно за сорок, учтивая, с чем ему пришлось столкнуться, наверняка с сединой.        Не испытывая даже намёка на негатив, Виола кивнула, обратилась волчицей и побежала с холма, чтобы среди мёртвых тел и разрушенных зданий найти что-то, а камни, что образовывали лапу, стали возвращаться в землю. Так Косэй сделал это не для того, чтобы наказать Тейта? Они пришли сюда по делу? А он уже посчитал, что Косэй просто хотел проучить его за неповиновение… Как будто услышав эти мысли, Косэй повернулся к Тейту, посмотрел на него с гордостью, уверенно и почти радостно, кивнул, одобряя то, что Тейт сделал, а он… на самом деле он не испытывал жалости ко всем тем, кого убил, женщин, мужчин, стариков и детей, которых совсем недавно так рьяно защищал. Почему? Вчерашняя ситуация так походила на эту, но прежде Тейт был готов подставить себя под удар ради спасения людей, а теперь даже не усомнился в своих действиях. Неужели потому, что понимал, сейчас выбора не имелось? Вряд ли, дело наверняка в другом, вот только Тейту никак не удавалось определить, в чём именно.        Косэй сделал шаг к Тейту, заставил его сердце замереть прикосновением к щеке, неощутимо провёл по ней, разнося по коже трепет. — Почти три тысячи лет я наблюдал за миром, я видел, как горы становились песком, как высыхали океаны, как таяли вековые льды, и только люди оставались неизменны. — Но ведь есть и хорошие, — без всякой уверенности в голосе попытался возразить Тейта, и Косэй, глядя на него, с умилением улыбнулся. — Безусловно. И если бы эти хорошие люди объединились, уже давно бы изменили мир, но они боятся гнева своих королей, — прежде, чем Тейт сумел так же робко возразить, Косэй перебил его. — Скажи, ты правда думаешь, что люди, которые не принимают представителей своего вида, но другого пола, своего вида, но другого возраста, своего вида, но другой веры, примут нас?        На это у Тейта не нашлось даже самого жалкого ответа, удалось только отвести глаза, почувствовать, как стало холодно, когда Косэй опустил руку. Странно, минуту назад он убил несколько десятков человек и глазом не повёл, а сейчас прикасался так бережно, заставлял думать, что у него в самом деле две личности, которые переключались между собой по мере необходимости. Впрочем, Тейт начинал подозревать у себя схожие симптомы, иначе не мог объяснить своё поведение, настолько отличающееся в одних и тех же ситуациях.        Тейт стоял рядом с Косэем, тоже ждал, когда вернётся Виола, пусть никто не знал, как много времени потребуется ей, чтобы среди этой груды тел и осколков зданий найти ключи. Интересно, от чего? Зачем он Косэю? Наверняка как-то связан с планом по истреблению людей. Сколько же у него ещё вариантов? Возможно, Тейт мог бы попытаться аккуратно разузнать об этом, однако не стал, уж точно не после того, как всего несколько часов назад ослушался Косэя, и Тейта до сих пор бросало в дрожь от ощущения, когда Косэй схватил за шею, казалось, вот-вот сломает. Но Косэй не сделал этого, он уж слишком много прощал. Скорее всего потому, что рассчитывал заполучить меч Рагнарёка, однако даже не заикался о нём, не говоря уже о том, как откровенно угрожал Тейта совсем недавно… что же с ними со всеми происходило?        Прошло не меньше часа, его Тейт с Косэем так и провели, стоя, наблюдая за разрушенным городком, о котором скоро узнают, и тогда придут люди. Прежде, чем это случилось, прежде, чем зазвучали сирены и началось расследование, возвратилась Виола, дышала она часто, виляла хвостом, а в пасти держала связку ключей, уронила их в протянутую ладонь Косэя. — Хорошая работа.        Снова Косэй совершил жест рукой, и земля поднялась, окутала, зашуршала, задрожала, унося его, Тейта и Виолу прочь от места, куда скоро нагрянут люди и попытаются спасти хоть кого-нибудь, разобраться в том, что случилось, но не смогут сделать ни того, ни другого. Косэй заставлял почву слушаться, переносить кокон из камня к пещере, а сам, пока Тейт не замечал того, наблюдал за ним, за прижатыми крыльями, опущенным взглядом, слушал дыхание, казалось, спокойное, но порой Тейт резко вдыхал. За множество веков Косэй многому научился, многое понял, первым стало терпение, а вторым — наблюдательность, Косэй следил за всем, видел всё и знал, подмечал каждую деталь, безошибочно определял, о чём она говорила, даже если собеседник идеально скрывал это во всём остальном. Все боги мира свидетели, Косэй хотел верить Тейту, не сомневался, что люди нанесли ему достаточно глубокую рану, рану, которую могла зашить лишь месть, однако что-то помешало, не позволило горю превратиться в ярость, и Косэй догадывался, в чём, а точнее, в ком именно причина. Но как между уничтожением людей и их спасением Тейт мог выбрать второй вариант?.. Об этом Косэй тоже подозревал.        Они возвратились в лагерь, и ничто не выдавало истинные мысли, настоящие эмоции Косэя, внешне он оставался таким же, как обычно, ни глаза, ни хвост не давали заподозрить разочарование, смешанное со злостью. Косэй отправил Тейта отдыхать, не забыл похвалить напоследок, а затем, в своих покоях положил правую руку на стену, стал слушать, чувствовать всё, что происходило под горой, каждый шаг, выдох, энергию всего, что находилось поблизости, но сосредоточился исключительно на Тейте. Как бы Косэй хотел верить, что ошибся, что хотя бы раз за свою жизнь поспешил с выводами, переоценил себя, но сомневался, что такое вообще возможно. Тейт в своей комнате, взволнован, сердце так часто стучит, Косэй ощущал это, будто держал ладонь на его груди. Пришлось подождать, но Косэй умел это делать, не пожалел ни минут, ни половины часа, и зарычал, когда возле Тейта появилась чужая энергия, мощная, дикая, она очень быстро исчезла, и Тейт тоже пропал, он не стоял на полу, не лежал на каменной кровати, Косэй бы почувствовал, Тейт в самом деле исчез куда-то или… ушёл, только в Арсенал валькирии уходили лишь в духовном смысле, никак не в физическом, а Тейт перестал находиться в комнате. Косэй громче зашипел, ударил хвостом. Как Косэй надеялся, что Тейт созрел, что он — идеален, само совершенство внутри и снаружи, безупречное создание, которому не имелось равных, но нет, кто-то помешал, кто-то испортил Тейта своим дурным влиянием, вбил ему в голову ненужное сострадание, глупости о том, что человечество необходимо защитить, опорочил безукоризненную валькирию. А Косэй так желал владеть им… Возможно, время бы помогло исправить этот изъян в Тейте, однако с каждым днём угроза людей горела ярче, и пока Тейт будет находиться под дурным влиянием, не сможет быть верен, не подчинится, не поймёт, что имелся лишь один правильный путь. Какой печальный исход событий.        Преисполненный терпением, Косэй дождался, когда Тейт возвратится, он сделал это так же неожиданно и резко, как исчез, вместе с прежней энергией, как будто потусторонней, и тогда Косэй покинул свои покои. Он чувствовал, где находился Рей, пошёл прямиком к нему, и его ухмылка стала хищной, правда, зря, если и придётся пустить кровь, то это сделает сам Косэй, никто больше не имел права причинить Тейту вред. — Рей, уводи всех в западный лагерь. — А ты? — напрягся Рей, особенно учитывая, как серьёзно заговорил Косэй, давно его голос не звучал в настолько жёсткой безжизненной интонации. — У меня намечается приватный разговор.