Д'Алинте. Бродячий город

       Не успел Тейт выйти из своей комнаты, как чуть не столкнулся с Косэем, тот поставил львиные уши, улыбнулся, однако как-то странно, от этого на первый взгляд дружелюбного выражения лица мороз пробегал по коже, Тейту казалось, будто Косэй схватил за глотку, хотя он даже не подходил, смотрел почти безмятежно, и от этого становилось ещё страшнее. — Тейт, хочу поговорить с тобой наедине, — мурлыкнул Косэй, встал полубоком, вместе с тем расправляя крылья. — Лети за мной.        Что-то в Тейте кричало об угрозе, которая исходила от Косэя, как бы старательно он её ни прятал, она сочилась наружу, будто яд, что капал на каждое пёрышко, проникал в каждую клетку тела. Отправляться с Косэем в одиночку — самоубийство, а потому Тейт едва сделал шаг обратно в своё убежище. — Сейчас, мне нужно… — Тебе ничего не нужно, поверь, — голос Косэя прозвучал мягко, почти убаюкивающе, однако из глубин доносились отзвуки приказа. Косэй не спрашивал мнения, и, похоже, догадывался, почему Тейт так хотел зайти в свою комнату.        Пришлось подчиниться, Тейт направился за Косэем, заставившем потолок пещеры открыться, вылетел наружу, а Тейт следом, ещё раз он обернулся, видел, что все собирались, сворачивали палатки, засыпали костры, и этим ситуация всё сильнее нагнетала. Тейт понятия не имел, что происходит, куда лагерь Косэя намеревался уходить и по какой причине, а главное, почему в это время они летели чёрт знает куда. «Чёрт знает» не потому, что Тейт не имел ни малейшего представления о конечной цели, а потому, что вёл Косэй над горами, пустошами, песчаным берегом, а затем и через беспокойную воду. Косэй так ничего и не говорил, как не оборачивался на Тейта, ведь чувствовал каждый взмах его крыльев, и от того становилось всё тревожнее, Тейт готовился к худшему, вряд ли надумывал, всё его нутро стенало, предупреждало ждать беды, бороться за свою жизнь. Что-то пошло не так, Тейт понимал это, как прописную истину, однако не спешил хватиться за меч, сперва наблюдал, к чему пойдёт весь этот разговор, что Косэй намеревался сказать наедине так далеко ото всех.        Они летели над бушующим морем под грозовыми тучами, надвигалась буря, однако она не пугала ни Косэя, ни Тейта, куда больше он опасался своего спутника, вслед за ним опустился на крохотный клочок земли, окружённый водой. Косэй сложил крылья, отряхнулся, взмахнул хвостом, с которого упали капли. Ни на мгновение Тейт не отвлекался от спины сфинкса, чувствовал его эмоции, их с таким трудом подчинялись, злость и растерянность, а ещё тоску, кажется, Косэй горевал о чём-то. Он наполнил лёгкие воздухом, диким, холодным, пропитанным солью и грозой, медленно выдохнул, наконец обернулся к Тейту, и теперь не позволял прочесть свои эмоции ни в глазах, ни в жестах, ни в линии губ. — Тейт, буду с тобой откровенным и надеюсь на взаимность. — Хорошо, — проронил Тейт, глядя в янтарного цвета глаза, но по-прежнему ничего в них не видел.        Косэй обернулся на море, выглядел почти мечтательным, а может огорчённым, теперь Тейт едва ли мог определить, будто потерял эту способность, нет, Косэй попросту запретил считывать свои эмоции. — Я знаю, зачем ты пришёл, — начал Косэй, сотрясая нутро Тейта, — и не имел ничего против, надеялся, ты поймёшь, увидишь всё своими глазами и разделишь мою точку зрения, поумнеешь, но, похоже, нет, — теперь Косэй возвратил внимание Тейту, смотрел на него холодно, как на врага. — Ты ведь к Арону бегал?        Как Тейт и обещал, он не стал скрывать правду, но раз Косэй и так в курсе, говорил твёрдо, давая понять, что не жалеет ни о чём из того, что сделал. — Да. — Вот же, — почти горько усмехнулся Косэй, замотал головой. — Умеет он мозги промывать, — прежде, чем Тейт сумел возразить, Косэй обжёг его взглядом, заговорил более пылко, не понимая лишь одного. — Неужели после всей боли, что люди причинили тебе, ты не хочешь уничтожить их? Ты действительно готов их простить?        Этот вопрос Тейт не задавал себе прежде, по крайней мере настолько откровенно, сейчас прислушался к себе, вспомнил каждый раз, когда видел людей, тех, что стреляли в Стефана, тех, что выпускали ракеты, тех, что уничтожили Асгард, но также людей, безмятежно гуляющих по улицам, не желающих другим зла, напуганных и полных нежности. Тейт понимал, если бы нашёл тех, кто уничтожил его дом, незамедлительно бы стёр их с лица земли, и глазом бы не повёл, солдат или просто людей, не важно, убил бы каждого, кто угрожал чужой жизни, но только их, а не обычных представителей человеческого вида. Поэтому Тейт замотал головой, правда, в глубине души сожалел о своём ответе. — Я ненавижу тех, кто убил мою маму и разрушил мой дом, — заговорил Тейт и заметил, как Косэй воодушевился, но лишь до следующих слов. — Но это сделали не все люди, они не заслуживают уничтожения.        Уголки губ Косэя опустились, взгляд потяжелел, донёсся вздох сожаления. — Это твоё окончательное решение? — Да.        Как только Тейт сказал это, из-под земли вырвались каменные столбы, а вместе с цепи, они обвили руки и ноги, опоясали грудь, крылья не сдавили, но вились вокруг, позволяя понять, что при любом неосторожном движении сожмут и, вероятнее всего, сломают их. Тейт ударился спиной, когда цепи дёрнули, прижали к плите из твёрдой чёрной земли. — Я не отдам тебе меч Рагнарёка! — рявкнул Тейт, почувствовал, как защекотало кожу, когда линии из шершавого камня задели шею.        Каждая клеточка Тейта горела огнём, он скалился, испепелял Косэя глазами, а тот выглядел не то равнодушным, не то печальным, он подошёл, сперва провёл по щеке Тейта, а затем взял его за подбородок, заставил поднять голову. Странно, Тейта сжигала злость, но в тот же миг что-то холодело в сердце, чем дольше он смотрел в глаза Косэя, тем больше видел в них сожаления, и блеклую надежду где-то там, в глубине, но не понимал, надежду на что. — Мне очень жаль… Меньше всего я хочу причинять тебе боль, но ты не оставляешь мне выбора.        Тейт снова прошипел. — Делай что хочешь, я не отдам меч.        Слегка наклонившись, Косэй пристально поглядел в глаза Тейта, всё разглядывал его, словно пытаясь отыскать что-то давно потерянное. — Рагнарёк — предел моих мечтаний, однако он — не единственный способ разрушить мир, — плавно Косэй отстранился, отошёл от Тейта, обратил взгляд на тучи, хмурые, чёрные, однако не грозные. — Я был свидетелем того, как небеса разверзлись и в этот мир пришёл летающий остров, я видел того, кого называют Одином, и слышал, как он поклялся уничтожить всё, едва услышит крик последней из своих дочерей, — Косэй обернулся на Тейта, смотрел так холодно и без всякой решительности, он словно сожалел о том, как поступал, Тейту казалось, Косэй принуждал себя делать и говорить всё это. — Я заставлю тебя закричать.        Когда-то Тейт слышал легенду, о том, как сам бог из другого мира прибыл на Землю, нашёл её достойным пристанищем для валькирий, поручил им присматривать за людьми, провожать храбрых и благородных из них в небесный чертог, и поклялся отомстить, если человечество пойдёт против них. Всё это Тейт считал не больше, чем красивой сказкой о происхождении валькирий и Асгарда, последней искрой надежды, даже если её совсем не останется, но Косэй утверждал, что собственными глазами видел этот момент, и почему-то Тейт не считал слова ложью.        Цепи из камня начали стягиваться, царапать кожу, давить на вены и мышцы, только горло не трогали, лишь придерживали. Тейт оскалился, дёрнулся, но не смог освободиться, мог бы использовать крылья, вот только знал, что случится, если хотя бы шевельнёт ими, Косэй мог убить при малейшем признаке опасности, при любом неверном движении, ему даже не требовалось смотреть на Тейта, к нему сфинкс так и стоял спиной. Медленно, будто через силу камни двигались, сперва доставляли дискомфорт, но постепенно стали делать больно, а Тейт понимал, нельзя проронить ни звука, если Один в самом деле явится сюда, никто не останется в живых, ни люди, ни Д’Алинте, ни сама планета. Тейт не мог шевелиться, прорычал, чтобы хоть как-то заглушить себя, смотрел на спину Косэя, то, как беспорядочно он двигал хвостом, как держал уши прижатыми к голове и дрожал, он будто разделял то, что чувствовал Тейт, каждое прикосновение, ощущал на себе любую мелкую царапину. Дышал Тейт учащённо, рвано, глотал воздух, шипел от боли и видел, как начали клубиться, закручиваться тучи, в них сверкала молния, однако она не ударяла в землю, так и била в облака, напитывая их энергией, и Тейт понимал, это не просто удивительное явление природы, это — предзнаменование.        Тейту не нравилось, что происходило, не нравилось, что Косэй пытался сделать ему больно, как и то, что единственный крик мог положить конец этому миру. Нужно придумать что-то, и быстро, пока небеса не разверзлись, пока бог иного мира не испепелил всех и каждого. Выбраться Тейт имел возможность, это не проблема, но что делать дальше, вот вопрос. Тейт зажмурился, ощутил, как по щеке скатилась слеза, сжал зубы изо всех сил, сдавленно прошипел, когда острые края камней начали разрезать кожу, медленно, словно с издёвкой, давили на кости, слегка задевали крылья. Нельзя проигрывать боли, ни в коем случае… Необходимо выбраться, выкроить себе хотя бы немного времени. И почему в первую очередь к Тейту пришла идея разжалобить Косэя? Что за бред…        Снова камни сжались, стало практически невыносимо, кожа покраснела, появилось ещё несколько мелких царапин, но некоторые каменные шипы глубоко вошли в кожу, проткнули мышцы, начали прорезать их. В небесах раздался грохот, казалось, они вот-вот упадут, Тейт глядел на них испуганно, понимал, что долго так не протянет, обратил взгляд на Косэя, как он впился ногтями в ладонь, как не переставал двигать хвостом, и вдруг позади Тейт заметил кое-что. Привиделось? Пришлось постараться, чтобы суметь присмотреться — перед глазами плыло, — но это оказалась правда, среди черноты небес Тейт различил крохотные бордовые линии, они слегка сияли, вряд ли их удалось бы заметить на полотне туч, однако Тейт не имел права рисковать. Он собрал силы, чтобы прошипеть единственное слово: — Стой…        Камни немедленно зашевелились, начали отступать, однако Тейта не выпускали, лишь перестали давить на его рёбра, сжимать руки, царапать перья. По его коже медленно стекала кровь, ран много, однако они не слишком опасны, и всё равно не следовало их оставлять. Тейт едва верил, что находился в здравом уме, ведь не мог Косэй смотреть на него с таким волнением, страхом и состраданием, он вдруг протянул руку, однако не дотронулся до Тейта, будто обжёгся, из-за этого издал глухое урчание. Косэй не торопил, предоставил Тейту возможность отдышаться, не отвлекался от него и едва ли мог устоять на месте, словно готовился подхватить, если Тейт вдруг потеряет сознание, и не важно, что его по-прежнему держали цепи. Пока делал вид, будто пробовал сфокусироваться, Тейт снова бросил беглый взгляд за спину Косэя, пытался поверить, что не бредил, на черноте неба продолжали двигаться крохотные огоньки; и восстановиться не будет лишним. — Если… если отдам тебе меч, обещаешь не трогать Д’Алинте?        Косэй немного наклонился, чтобы заглянуть в глаза Тейта. — Даю слово, — дотронуться до него Косэй наконец сумел, дрогнул, будто этот жест причинил ему боль. — Однако я всё ещё надеюсь, что ты передумаешь, я бы не хотел, чтобы всё закончилось так.        Только что в тело Тейта впивались острия камней, раздирали кожу до крови, а глотку едва не передавливали цепи, однако от слов Косэя стало намного больнее, они вонзились не в тело, сразу в душу, и вытащить их не представлялось возможным. Говорил ли он искренне? Почему так хотел, чтобы Тейт разделил его точку зрения? Что на самом деле Косэй чувствовал сейчас? Тейт успел разве что задаться этими вопросами прежде, чем Сяоминь подлетела достаточно близко, из свечи, которую она держала пальцами, вырвался огненный змей, он проглотил и Тейта, и Косэя, и саму Сяоминь, но доставил их в разные места: Тейта и её Вейлин сбросил на балконе к Стефану, а вот Косэя вышвырнул на крыше, уже давно ставшей ареной для двоих исключительных бойцов.        Как и полагалось представителю кошачьих, Косэй приземлился мягко и бесшумно, поднялся с колена, взмахнул крыльями, а затем с вызовом поглядел на Арона, будто заранее знал, что тот встанет напротив, намеренный защитить своего ученика и друга. Когда встретился со сфинксом глазами, Арон вынул саблю, направил её остриё на противника, а тот хищно улыбнулся. — Я знал, что однажды нам придётся сразиться, но считал, каждый будет биться за своё виденье идеального мира, а не за потомка валькирии, — Косэй сказал это, и коснулся каменных плит, вырвал из них клинок, взял его в левую руку. — Если убью тебя, заберу Тейта. — Тебе не придётся рассматривать такой вариант.        Косэй и Арон кинулись друг на друга. Оба владели магией, один подчинял землю, второй мог сотворить что угодно, однако оба знали, что не будут использовать её, никаких уловок и грязных приёмов, только мечи. Разве есть более подходящий вариант в битве за сердце валькирии?        Сам Тейт в это время лежал на коленях Стефана, который внимательно и торопливо осматривал друга, как и Сяоминь, она перевязывала, обрабатывала раны, всё ждала, когда Тейт откроет глаза, но почему-то этого не происходило. Неужели раны оказались намного серьёзнее? Это из-за потери крови? Или Тейт ударился головой? Сяоминь резко обернулась на Вейлина, из-за чего тот отлетел немного назад. — Ты что с ним сделал?! — Да это не я! — возмутился в ответ эллилдан. Его словам кивнул Стефан. — Он прав. Это сложно объяснить, но я ощущал подобное от Тейта. Не уверен, что это, но сейчас мы можем только ждать.        С тяжестью Сяоминь кивнула, продолжала заботиться о Тейте в то время как он очнулся, однако в совершенно другом месте, не в том, котором должен был или мог.        Для начала Тейт осмотрелся, не понимал, почему вдруг оказался среди небес, однако не летел, вокруг плыли облака, а под ногами простиралось что-то твёрдое, возможно, холодное, напоминало воду, создавало отражения и рябь, но в неё Тейт не падал. Он огляделся снова, не мог вспомнить такого места даже из рассказов, однако оно не пугало, наоборот, навевало спокойствие и уверенность во всём, в каждом мгновении, здесь никто не причинит вреда, это Тейт понимал, а потому не спешил искать выход, и боли от множества порезов он не ощущал, хотя они никуда не делись. Тейту стало не важно, как он оказался здесь, что это за место, сон или какая-то частичка реальности, когда его коснулось ощущение, заставившее всё нутро содрогнуться, а сердце замереть, как и каждую клеточку, как все мысли в голове. Ещё прежде, чем обернулся, Тейт знал, кого увидит, слёзы сами по себе покатились по щекам ещё до того, как Тейт увидел её, позволил себе плакать без всякого смущения, ведь сейчас оно не имело никакой власти. Тейт проронил единственное слово: — Мама…        Не приходилось сомневаться, это не видение, не иллюзия, это чувство ничто не могло подделать, никакая магия не способна создать копию этих волос, глаз, крыльев, широких, белоснежных, и дивную, полную нежности и доброты улыбку на тонких губах. Рандгрид протянула руки, и Тейт бросился в объятия мамы, обхватил её изо всех сил, позволяя себе плакать, и чувствовал, как мама тоже дрожала, тёплая, мягкая, без сомнений настоящая. Но как она могла остаться в живых?.. Не важно, Тейт весь трясся от светлых чувств, едва верил, что ощущал прикосновения мамы, такие же, как раньше, как до падения Асгарда, как каждый миг прежде, и хотел остаться здесь навсегда, если они будут вместе. — Мама, — повторил Тейт, не в силах сказать ничего больше, всхлипнул, когда услышал её мягкий смех, не пытался остановить слёзы, которые ручейками катились по щекам. — Да, Тейт, это я… Я так много хочу сказать тебе, однако, боюсь, у нас не так много времени.        Прежде, чем заговорить снова, Рандгрид крепче притянула Тейта к груди, ласково гладила его волосы, касалась губами лба, провела по лицу, чтобы наконец заглянуть в глаза сына. В них читалось так много боли, но ничуть не меньше мудрости, которую Тейт обрёл за это время, его взгляд стал совсем другим, таким, как у валькирии, Рандгрид жалела лишь о том, что не увидела этого дивного преображения, не стала её причиной, однако разлука была неизбежной, людей не удалось бы остановить. Прежде, чем Рандгрид заговорила вновь, Тейт сделал это вместо неё, произнося единственные несколько слов, без сомнения жестокие, однако нужные сейчас, от них зависело всё: — Ты ведь погибла… — Об этом сложно сказать, — Рандгрид ласково касалась лица сына, погладила, мягко соприкоснулась с ним лбами. — Валькирии пришли из другого мира, мы не погибли здесь, лишь вернулись домой. — То есть, я могу открыть портал и прийти к вам?! — перебил Тейт, чьё сердце сорвалось с цепи. — Если я использую Рагнарёк, я могу вернуться домой?!        Рандгрид не прекращала улыбаться с нежностью и бесконечной добротой, вновь провела по волосам сына и всё любовалась его глазами, удивительными, самые прекрасными из всех, теперь они источали силу не только тела, но и духа. — Да, мой мальчик.        Дыхание Тейта участилось, он распахнул глаза, едва верил в то, что мама сказала. Получается, валькирии не погибли, они лишь вернулись в мир, откуда их привёл Один, и теперь Тейт мог встретить их всех, снова обрести свой дом. Тейт резко прижался к маме, себя и её укрыл крыльями, согревая, чувствуя, как часто билось сердце в груди, и его, и её. Спустя мгновение Тейт взял маму за ладонь, до сих пор не верил, что всё так случилось, что видел её, чувствовал, но понимал, что не находился в коме, не потерял сознание, и не магия повлияла на рассудок, каждая секунда здесь настоящая. Это место напоминало Асгард… неужели Биврёст? — Тогда прошу, подожди, я получу признание Рагнарёка, спасу Д’Алинте, отправлю его в безопасный мир, а затем, — горячо говорил Тейт, не замечая, как постепенно изменилось лицо мамы, стало чуть печальным, — открою врата в Асгард… Мам… что-то не так? — Всё не так просто… Мечом Рагнарёка можно открыть врата в любой мир, однако это нельзя делать когда захочется, каждая валькирия способна воспользоваться мечом Рагнарёка лишь когда он позволит, — Рандгрид не прекращала прикасаться к волосам сына, гладила его по голове и крыльям с нежностью, не желая упустить ни единой секунды. — Это может произойти раз в десятки лет, а может и спустя тысячелетия.        Даже на миг отворачиваться от мамы Тейт не желал, однако и не мог смотреть на неё сейчас, отводил взгляд и тут же поднимал снова, так надеялся, что она скажет ещё хоть что-нибудь, что меч можно задобрить или обмануть, или создать Биврёст между нескольких миров, но нет. Тейт тряхнул головой, поделился надеждой: — Но… тогда я могу открыть врата, а затем отдать меч тебе. — Нет, — дала самый ожидаемый ответ Рандгрид, старалась сохранить надежду, но глаза выдавали истинные чувства, бесконечную материнскую любовь, смешанную с сожалением, — сейчас Рагнарёк принадлежит тебе, он выбрал тебя. — Я могу прийти к тебе, но придётся оставить город скитаться по земле в надежде найти безопасное место, — рассуждал вслух Тейт, в голосе его не звучало даже крупицы уверенности, и если сам он находился на грани отчаяния, то Рандгрид улыбнулась искреннее, с гордостью за решение, которое Тейт уже принял, даже если ещё не осознал этого.        Может и так, но озвучить его оказалось совсем непросто, Тейт попытался, однако не смог, в горле будто осколки застряли, так больно, до крика, но всё существо Тейта считало, что это решение — единственное верное, и Рандгрид поддержала его. Напоследок она крепко обняла Тейта, даруя теплоту и заботу, провела по крыльям, ставшим другими, сильными, мощными, такими величественными, Тейт в самом деле вырос, стал достоин звания валькирии. Мама Тейта прошептала ему, пока облака вокруг таяли, а небеса трескались вместе с тем, как граница между мирами стиралась: — Я горжусь тобой, Тейт. Ты поступил правильно, даже не сомневайся, — Рандгрид плавно отстранилась от Тейта, напоследок поцеловала его в лоб, вкладывая в жест всю любовь и нежность, а затем взяла одно из своих перьев, вложила в него силы, и передала Тейту, оно затерялось на его правом крыле. — Когда будешь готов, я бы хотела, чтобы моя дочь родилась из чувств к тому, кто помог тебе стать таким… Не плачь, я буду ждать вас столько, сколько потребуется.        Небо вокруг осыпалось, как стекло, облака растворялись, а поверхность под ногами перестала быть твёрдой, в неё Тейт начал проваливаться, крепче обнял маму, пока имелась такая возможность, однако не пытался остаться с ней до последнего, лишь взглянул на неё, чтобы запомнить на годы, а может сотни лет. Как хорошо, что она улыбалась.        Как упоминала Сяоминь, клинком Косэй владел крайне посредственно, если не сказать хуже, а может просто Арону помогало нечто незримое, что сделало его сильнее, быстрее и, что скрывать, жёстче. Слишком многое стояло на кону, не только безопасность Тейта, судьба не только города, а человеческого рода, всего мира, при таких ставкам Арон не мог проиграть, даже если это будет последнее, что он сделает. Как давно Арон не испытывал злости, причём настолько жгучей, практически неконтролируемой. Возможно поэтому рука Арона дрогнула, из-под лезвия брызнула кровь, а Косэй, зажав рану ладонью, упал на колено, оскалился. На него Арон смотрел сверху вниз, впервые холодно, без сострадания и доброты, для Косэя её не имелось. Его шеи Арон коснулся лезвием меча, ставя точку в дуэли. — Вейлин, проводи его, — не попросил, велел Арон, и Косэя огненный змей оставил где-то снаружи, где-то далеко от города.        Что же, битва завершилась, теперь Тейту ничего не угрожало, однако в этом Арон предпочёл убедиться лично, пока на это ещё имелось время.        Тейт открыл глаза резко, первым увидел обеспокоенную Сяоминь, неизменное лицо Стефана, как туда-сюда вился Вейлин, и Алистар оказался совсем рядом, но Тейт смотрел через них, не слышал слов, ведь всё вокруг, любые звуки и ощущения заглушило нечто внутри, удивительное, невероятное, ни с чем не сравнимое, будто вся свобода и воля мира вдруг оказалась в руках Тейта. Он так ничего и не говорил, поднялся, не обратил внимания на то, что Стефан помог, как Вейлин упорхнул птицей, а вернулся уже с Ароном, тот немедленно подошёл к Тейту, взял его за лицо так бережно, словно мог порезать, и поймал взгляд голубых глаз, сейчас совсем других. Дышал Тейт учащённо, однако глубоко, глядел внимательно, но исключительно на Арона, с надеждой, воодушевлением и волнением, с отголоском боли от того, что оставил маму, но Тейт просто не мог иначе, он чувствовал, что должен поступить именно так. Вдруг Тейт на шаг отступил, сделал то, чего никто не ожидал — плавно опустился на колено, складывая крылья, склоняя перед Ароном голову, а затем коснулся груди, взялся за рукоять клинка, который вынул из Арсенала, и, содрогаясь каждой клеточкой, протянул его Арону, не видел, как тот разомкнул губы, он единственный понимал, что происходило на самом деле. Плавным жестом Арон попросил Сяоминь промолчать, слышал, как безмятежно дыхание Тейта, как спокойно держались его крылья, ощущал, как энергия текла через него к клинку. — Арон Фицджеральд, вы тот, чьё сердце не осквернено жестокостью или жадностью, тот, чьей доброты достоин каждый, кто посвятил свою жизнь тому, чтобы обезопасить жизни других, — голос Тейта не дрожал, звучал мягко, однако решительно, так говорили все валькирии, только так Тейт мог говорить сейчас. Он выдержал краткую паузу, чтобы набрать в лёгкие воздух. — От имени всех валькирий я прошу вас решить судьбу этого мира.        Что Стефан, что Сяоминь, затаившая дыхание, что Вейлин уставились на не менее растерянного происходящим Арона. Он не сказал ни слова, сперва мог только смотреть на меч, выкованный из тысяч осколков, не сразу протянул к нему руку, а когда дотронулся, Тейт и сам дрогнул, на мгновение будто разделил чувства Арона, его мысли, его состояние, всю пережитую когда-то боль потерь, но куда более яркую надежду, и нечто ещё. Арон не в порядке. С ним происходило что-то, вряд ли волнение, дело в другом, оно лишь коснулось, не позволило определить себя, но Тейт уловил, как много жестокости в этом чувстве, и теперь Тейту оставалось наблюдать за Ароном, за последствием своего решения. В руках Арона меч смотрелся изящно и будто по-другому, не оружием, способным уничтожить весь мир, а ключом к свободе, к чистоте, к безопасности, Арон ощущал клинок, его голос, тысячи дверей, что вели в самые невероятные, фантастические вселенные, такие, какие только можно вообразить: те, где обитали чудовища, те, что были созданы из стекла или стали, миры, в которых остались самые удивительные существа, и планеты, на которых никто не обитал, а ведь они так напоминали Землю, их раскрашивали океаны, зелень, а под небом летали птицы, почти неотличимые от привычных. Именно такой мир Арон искал, звал единственный из миллионов, и тот без сомнения ответил.        Меч вспыхнул, один из осколков на нём начал расширяться, перекрашивая, поглощая другие, от него Тейт резко перевёл взгляд на Арона, который продолжал казаться потерянным, однако в тот же момент воодушевлённым, и не прекращал дрожать. За ним последовали стены города. Казалось, пещера застонала от боли, этот глухой гул пронёсся по всему Д’Алинте, волнуя и пугая, существа выходили на улицы, озирались, пусть своды дрожали, не осыпались и не трескались, по крайней мере сейчас. — Арон, — позвал Тейт, но тот словно не слышал, глядел только на выход из города.        Тот остановился и широко раскрыл пасть, пропуская внутрь рассветное солнце, а Вейлин перенёс Арона вместе с Тейтом и Алистаром на самый конец призрачного моста. С тяжестью, словно тело не желало подчиняться, пыталось обратиться камнем, Арон поднял меч, совсем не так, как это делал Тейт, без гнева, резкости или других горячих эмоций, совершил движение плавно, снизу вверх, а снаружи перед городом задребезжала линия света, и каждый чувствовал энергию, которая исходила из неё. Это — сила валькирий, это — сила иного мира, это — путь в совершенно незнакомую реальность, где, однако, не найдётся места тревогам и бедам, ведь людей там не будет, их не существовало в том мире, туда они не попадут, какие бы фантастические машины ни придумали.        Вновь тяжёлый стон прошёлся по всему городу, а стены затряслись сильнее, Вейлин метался по Д’Алинте, уверяя всех в безопасности, что ситуация под контролем, Арон Фицджеральд никому не позволит пострадать. Линия света резко расширилась, затем снова и снова, открывая проход между мирами, он чувствовал, кто двинулся к нему, ещё несколько раз дёрнулся, увеличиваясь в размерах, и Д’Алинте почти уверенно направился в него. Город трясся всё сильнее, как внутри, так и снаружи, он едва выдерживал собственный вес, суставы не надламывались, но будто могли сделать это, Арон же в тот момент смотрел только вперёд, туда, где каждый будет в безопасности, где люди больше не придут с огнём и металлом, где никто не убьёт из-за страха перед неизвестностью. Как спокойно стало на душе…        Д’Алинте пересёк границу между мирами, вошёл в новый, никто не ощутил этого кроме Арона, что держал меч Рагнарёка, кроме Тейта, сердце которого не находило покоя. Что-то не так. Что-то случилось. Неужели Рагнарёк сработал неправильно? Нет, он не мог. Тогда в чём дело? Город продолжал содрогаться вслед за каждым тяжёлым шагом скелета-кота, тот шевелил челюстью, то опускал, то приподнимал, словно ему стало трудно дышать и он пытался проглотить ещё один клубок воздуха, каменный купол не прекращал трястись, но Арон знал, никто больше не пострадает. Он распахнул глаза, когда увидел простирающиеся до горизонта поля, леса под чистым небом, силуэты гор где-то вдалеке, и ничто не намекало на то, что здесь обитали люди, не виднелось уродливых построек или линий проводов, и ни одного метра дороги не имелось вокруг, только чистый воздух и первозданная природа, а главное, никакой опасности. Разве можно придумать конец прекраснее?        Клинок Рагнарёка выполнил своё дело, когда хвост Д’Алинте вошёл в новый мир, портал за ним стал закрываться, а лезвие — рассыпаться на осколки, что таяли, не успев упасть, за ними последовала рукоять. С уходом меча Тейт не испытал тоски или растерянности, точно знал, что поступил правильно, передав эту возможность Арону, он открыл врата в удивительное место, здесь существам никто не станет угрожать, но сам Арон… Рагнарёк питался силами валькирии, Тейт чувствовал это, но Арон выглядел так, будто именно он стал источником энергии меча. Такое ведь невозможно?.. Тейт среагировал первым, бросился к Арону, не позволяя ему упасть, только теперь встретился с ним глазами, и в тот миг сердце дрогнуло, а ведь Арон улыбался, впервые так радостно и спокойно, он как будто… как будто его страдания подошли к концу. — Вейлин, я бы хотел посмотреть на город… Можешь перенести нас куда-нибудь повыше, в тень?        Вейлин появился перед Ароном, едва услышав собственное имя, вот только не исполнил просьбу немедленно, впервые смотрел так, настолько растерянно, с таким непониманием, он тоже чувствовал неладное, но сам того не осознавая. Чуть погодя Вейлин исполнил просьбу, оставил Арона и Тейта с Алистаром на холме, что находился неподалёку, на нём росло одинокое дерево, раскинувшее широкие ветви, густая тень не позволяла местной звезде причинить Алистару вред. Впрочем, он бы вряд ли почувствовал ожоги от ультрафиолетового излучения сейчас, помогал Арону стоять на ногах, пока тот не отрывал взгляда от города. Тейт тоже делал это, и не хотел соглашаться с увиденным, резко выдохнул от того, свидетелем чего невольно стал — Бейлис весь дрожал, медленно опускаясь на землю, его кости трескались, из рёбер потекла вода, из пасти начала сыпаться земля, затем треснул позвоночник и разошёлся в стороны, выпуская Д’Алинте на свободу, позволяя ему занять своё новое место под реальным небом. Стены и потолок пещеры распадались на осколки, однако камни растворялись, словно ненастоящие, земля и деревья, постройки и реки оставались нетронуты, ведь не являлись порождением магии, только улей, в котором обитал Вейлин, тоже сломался, но к этому Арон готовился — пепел и магма, вещи, что Вейлин трепетно собирал на протяжении десятков лет, опустились на одну из площадок замка, самую высокую, на неё не вели лестницы или двери, это лежбище давно ожидало Вейлина.        Как красиво, а воздух — чистый, свежий, им Арон наполнил лёгкие, трепеща всем нутром, вбирал его каждой клеточкой, в последний раз вдыхал такую воздух пятьдесят лет назад, как же быстро они прошли. Так странно, внешне Бейлис почти не изменился, глаза оставались пустыми, но когда он окончательно лёг на землю, наклонил голову на бок, будто потух, продолжал трескаться и рассыпаться, выпуская город, стирая климатические кольца, обнажая чистое небо, многие существа поднимали на него головы, кто мог, уже взмыл в воздух, чтобы прочувствовать свободу в полной мере. Арон же в тот момент тяжело опустился, опираясь на ствол дерева спиной, улыбался самой искренней, самой счастливой улыбкой, хотя едва не задыхался, а Тейт встал на колено, не мог проронить ни звука, только смотреть на Арона, и слышать шёпот клинка из Арсенала. Как больно стало внутри.        Сперва Арон встретился глазами с Алистаром, смотрел на него сквозь ресницы, даже веки держал поднятыми из последних сил, дышать едва мог, но помимо этого пришлось заговорить. — Ал, прости за то, что из-за меня вы с Шанкарой потеряли столько времени… Зато теперь сможете наверстать всё, что потеряли, — превозмогая себя, боль и дрожь во всём теле, тяжесть в груди, Арон достал из внутреннего кармана бархатный пакетик, не смог положить в ладонь Алистара, уронил на неё. — Жаль я не увижу вашу свадьбу…        Алистар с болезненной улыбкой принял подарок, прижал к груди, а затем легонько соприкоснулся с Ароном лбами, отстранился, позволяя ему перевести взгляд на Тейта, и как только это случилось, он затаил дыхание. Этого не должно было произойти… Тейт едва заметил, как Арон приподнял руку, немедленно взял его ладонь в свои, прикладывал все усилия, чтобы не поддаться эмоциям, уже начинающим скапливаться в уголках глаз. — Тейт, — едва позвал Арон, а тот стиснул зубы, зажмурился, пытаясь справиться со слезами, но они оказались сильнее, — прости, что оставляю тебя так рано и возлагаю на тебя ответственность за город… Спасибо, что не позволил моей жизни стать напрасной, возможно, я слишком много взял на себя, но это уже не имеет значения, — каждое слово Арона отрывало от него последние крупицы сил, они закончились давно, ещё несколько дней назад, но Арон сделал всё, нарушил законы природы, чтобы продержаться ещё немного. Больше Арон не мог, он закрыл глаза, откинул голову назад, позволил улыбке сиять на губах. — Я всегда буду частью Д’Алинте.        Эти слова Арона стали последними, и Тейт слышал, что произойдёт дальше, клинок Асгарда продолжал шептать, и Тейт не мог позволить такой участи постигнуть Арона, того, кто отдал жизнь во имя других, кто стал жертвой во имя спокойствия и безопасности тысяч существ. Тейту не пришлось спрашивать, он чувствовал одобрение клинка Асгарда, возможно, с самого первого дня, когда попал в Д’Алинте. Тейт вынул из груди меч, что провожал павших в бою воинов, слёзы текли по щекам, Тейт не мог произнести ни слова, ощущал, как ломалось внутри, но не мог медлить, а потому коснулся лезвием Арона, и того начало окутывать холодное белое пламя, уносило его мысли, его деяния, его чувства и всё, что Арон Фицджеральд сделал за свою жизнь, без сомнения удивительную, но она не должна была оборваться так. Вместе с тем, как огонь Вальхаллы забирал душу Арона, его тело исчезало вслед за Д’Алинте, освобождая город и этих двоих от страданий последних дней.        Существа ликовали, многие уже спешили изучить новый мир, пролететь под его небесами, ощутить прикосновение нетронутой природы и ветра, и лишь некоторые ждали, пока вернётся Арон, ведь его необходимо отблагодарить, услышать, как действовать дальше, позволить ему повести всех в новое будущее. Герцог первым осознал, что этого не случится — над холмом, куда не так давно улетел Вейлин, показалась лента белого пламени, оно двигалось неспешно, словно исполняло танец, провожало того, кто погиб во имя других, пусть не на поле боя. Прежде это пламя уже видели практически все жители Д’Алинте и понимали, откуда оно появилось, за кем пришло. Задрав голову, Герцог завыл, так громко, так протяжно и жалобно, что каждый в городе услышал эту прощальную песнь, лишь тогда Сяоминь поняла, что произошло, что Арон так и не спустится, закрыла рот ладонью, мгновенно проиграв слезам, прижалась к стоящему рядом Стефану, а тот смотрел на холм без всяких эмоций. Что же, Арона больше нет, Стефан подозревал, но, на самом деле, не хотел оказаться правым, понимал, что спрашивать нельзя, теперь же получил ответы на многие вопросы. Жаль, что больше не удастся прийти к Арону и угоститься чаем, он больше не смоет кровь и не проявит излишнюю заботу после битвы, но об этом Стефан не будет горевать.        Тейт обратил взгляд на остатки души Арона, что растворялась в пламени Асгарда, покидала этот мир, возможно, удалось проводить Арона в Вальхаллу, он достоин вечного пира и покоя, он заслужил отдохнуть, это — лучший исход, но Тейт бы многое отдал за то, чтобы Арон сделал это при жизни, он ведь наконец исполнил свою мечту. Почему-то боль сменилась злостью, Тейт не смотрел на Алистара, но сказал ему: — Ты знал, что он умрёт, но не провёл с ним… — Потому, что я не мог!        Как странно оказалось слышать крик вампира, не яростный, не жестокий, а полный отчаяния, во что Тейт и вовсе не мог поверить — Алистар плакал. Он сжал пальцы на переносице, видимо, так пытался остановить слёзы, зубы стиснул, сквозь них прозвучало шипение, и Тейта это ранило, вместе с тем вызывало нежность. Ещё некоторое время потребовалось Алистару, чтобы суметь заговорить, он не стал прятать чувства, впервые посмотрел на Тейта честно и не пытался утереть слёзы. — Я просто не мог смотреть, как Арон умирает, — Алистар помолчал, чтобы возвратить власть над голосом. — Мы провели бок о бок половину века, почти всю мою и его жизни… Я просто не смог вынести этого, так долго видеть, как его время подходит к концу ради других, как он отдаёт свою жизнь ради тех, кто скоро не вспомнит его имени. — Но почему… почему он не сказал? Мы ведь могли, — чуть более пылко начал Тейт, но Алистар перебил его. — Именно поэтому: Арон не хотел, чтобы вы впустую тратили время, пытаясь спасти его. Как только ритуал исполнен, срок отмерен, хранителю не избежать своей участи даже в другом мире… он и так прожил пару лишних дней.        Больше говорить Алистар не смог, отвернулся, а Тейт пытался понять, нет, услышать, как поступить. В последний миг он испытывал чувства, что владели Ароном, он не солгал, он в самом деле покинул этот мир, преисполненный тихим счастьем, смирением со своей судьбой, и не жалел о том, что сделал, а значит и Тейту не следовало горевать… как валькирии, но человеческая его часть оплакивала потерю. Так тяжело стало в груди, так пусто, Тейт хотел спрятаться в крыльях и никого не видеть, но понимал, так станет только хуже, что ещё важнее, не он один переживал потерю. К Алистару Тейт подошёл не без сомнения, едва потянул за белоснежный рукав, а когда Алистар обернулся, Тейт уткнулся в его грудь макушкой. Кажется, Алистар ухмыльнулся, а затем с удивительной мягкостью обнял Тейта, погладил по голове.        Тейт слышал, как прощались с Ароном оборотни, как рычали драконы и выли звери, не каждое из существ видело Арона, не каждое знало его имя, но все без исключения понимали, кому обязаны лучшим миром, своей свободой, своими жизнями. Себя Арон принёс в жертву ради других, с этим оставалось только смириться, но Тейт понимал, как много времени потребуется, чтобы сделать это. Он плавно отстранился, утёр слёзы и обернулся на Д’Алинте, теперь он в самом деле простирался на километры, удивительный, разноцветный, неповторимый, ставший пристанищем для тысяч существ, уже не бродячий город, он нашёл своё место. — Я хотел создать мир, в котором больше никто не потеряет маму, — вполголоса заговорил Тейт, — и хотел увидеть мир, который создаст Арон, — Тейт заставил себя улыбнуться, когда встретился взглядами с Алистаром, кажется, обескуражил его этим выражением. — Лидером я никогда не был, поэтому мне понадобится помощь… Я могу рассчитывать на вас?        Теперь Алистар улыбнулся, в этот раз честно, затем плавно кивнул, выражая своё согласие. — Безусловно. Уверен, с тобой Д’Алинте ждёт светлое будущее.        Сквозь слёзы Тейт сохранял улыбку, старался думать лишь о том, что ждёт дальше, даже если теперь будущее станет совсем другим без мамы, без Арона, но возможно с новым дорогим сердцу человеком, точнее наполовину валькирии, а на вторую, без сомнений, колдуну. Однажды так и случится, но пока тот момент не настал, Тейту следовало готовиться примерить на себя роль лидера, и краем сознания он поблагодарил того, кто помог сделать это, словно знал, что всё так обернётся, что однажды Тейту предстоит вести за собой Д’Алинте.