Secret baby

Саймон молчит. Он должен быть сосредоточен. Он должен прокручивать в голове план, оптику, снова и снова, пока все не запомнит. Он должен быть Гоустом, но он зациклился на Саймоне. У Саймона есть ребенок и ты. Теперь у него есть семья. Семья, которой он будет нужен. И он нужен тебе. Ты не говорила об этом прямо. Ты вообще ни о чем не просила. Ты лишь спросила, чего он хочет, насколько онхочет быть вовлеченным, что он хочет делать. Ты сказала ему, что он может участвовать в жизни Ориона, как угодно часто или редко, и пообещала, что вы можете продолжать жить и без него, если он так решит. Ты говорила о жизни ребенка, об опеке, об обмене и обо всем остальном, а он кивал, наблюдая за тем, как солнце преломляется в твоих глазах, как оно переливается на твоей коже. Ты еще не понимаешь, но поймешь. Ты и ребенок, теперь вы — это все. Вы — единственные, кто имеет значение. Ты — его. — Все в порядке, ЛТ? — кричит Джонни над ревом самолета, и Саймон может только кивнуть, все еще теряясь в растянувшихся до раннего полудня утренних воспоминаниях, которые он так отчаянно пытается зарубцевать в своем мозгу. Они мимолетны и коротки, и он держится за надежду, что у него будет больше таких воспоминаний, больше моментов, больше времени. Раздается зуммер. Загорается зеленый свет. Он делает глубокий вдох, разводит плечи. и встает в позу Гоуста. Он терпеливо ждет у твоей двери. Его кости болят, он все еще восстанавливается после последних двух недель, разум и тело пытаются медленно переключиться с режима борьбы или бегства на что-то другое, что-то новое и непостоянное. В то, чтобы быть… этим, чем бы это ни было. Незнакомцем для своего ребенка и будущей жены. По дороге к твоей квартире он трижды проверяет свой телефон, убеждаясь, что соблюдает план, время встречи, приглашение. Приходи на поздний завтрак, может, прогуляемся? Ты можешь прийти к нему в любое время, и мы сможем поболтать. Тревога ползет по горлу и возвращается вниз, оседая в желудке, как раскаленные камни, опрокидывая его из стороны в сторону, едва не заставляя шататься на ногах. Он снова и снова спотыкается о свои сомнения, свой страх, свое беспокойство, наморщив брови, пытаясь выкинуть все это из головы. Как он может оставить вас двоих здесь? Как он убедится, что вы в безопасности? Ему нужно будет перевезти вас в надежный дом, скорее всего, куда-нибудь за город. В маленький городок, где… — Саймон, привет, — Дверь распахивается, и вот ты уже стоишь, Орион у тебя на бедре, мягкая рука поддерживает стык его головы и шеи. Он вырос за те две короткие недели, что Саймон был в отъезде, и это лишь одно болезненное напоминание о том, как много он пропустил. — Доброе утро, — хрипло произносит он, и ты застенчиво улыбаешься. — Рада тебя видеть. — Я тоже. «Я тоже» — это еще не все, — язвительно думает он. Это не отражает всей глубины эмоций, которые он сейчас испытывает, весь навязчивый круг мыслей, которые крутятся вокруг тебя и ребенка, его семьи. Просто стоять перед тобой, видеть вас двоих целиком — это успокаивает боль в его сердце, кровоточащую дыру от раны, которую могла исцелить только ты. Это слишком много и недостаточно. — Заходи. Я приготовлю чай.