Secret baby

Это из-за твоих глаз. Он замечает их первым. Они окидывают тебя взглядом с другого конца комнаты, невероятно коротким. Ты окидываешь взглядом всех сидящих вдоль потертого дерева, каталогизируешь, классифицируешь, прежде чем вернуть внимание к подруге, которая, кажется, находится в середине истории. Как, впрочем, и Джонни. — ЛТ, ты вообще меня слушаешь? , — Саймон кивает, но все еще наблюдает за тобой. Прослеживает твой позвоночник, смотрит на открытую кожу на шее. Он представляет, что от тебя пахнет лавандой или цитрусовыми. Что-то бодрое и мягкое. Он представляет себе, как его большой палец вдавливается в твою нижнюю губу, и удивляется, насколько она мягкая. Ты выглядишь как идеальное маленькое лакомство. А ему как раз такое и нужно. — Она милашка, — Джонни потягивает свое пиво, приподняв бровь, — Нравится то, что ты видишь? — он пожимает плечами. Он уже много лет не брал в постель женщину. Это всегда заканчивается тем, что он чувствует себя как-то неправильно , как-то несвежо. Беспокойство скручивает его нутро, как только одежда срывается с него, тревога трепещет в крови, а шрамы начинают казаться свежими. Разорванными на части. Секс заставляет его чувствовать себя разорванным на части. Разорванным в клочья. Но он не против того, чтобы попробовать еще раз. Только если ты будешь брать его член, как хорошая девочка. В тебе что-то есть. Ты яркая, как маленькая жемчужина, сверкающая на солнце. Кусочек чего-то драгоценного. Слишком золотая, чтобы быть запятнанной, слишком солнечная, чтобы быть омраченной тьмой. Он едва не проглотил язык, когда ты появляешься в конце бара, напротив Джонни. Он думает, что ты ждешь, чтобы заказать еще пива, но ты смотришь на него слишком долго, секунду или две, и это говорит ему все, что ему нужно знать. Он видит это в твоих глазах. — Привет, — твои губы изгибаются вверх с каждой стороны, тайная улыбка, предназначенная только для него. Его сердце трепещет, как у школьника, снова юного и наивного. Его кожа горячая, колючая под одеждой, волосы на затылке встают дыбом. Блядь, ты такая красивая. Ты идеальна. Он смотрит на твои губы, запоминая изящный бантик Купидона, мягкий цвет, который сияет, когда твой язык выныривает, чтобы облизать их. Джонни прочищает горло. Мозг Саймона нагоняет его тело, — При… Здоровенный парень толкает тебя, его плечо почти вдавливает тебя в Джонни. Ты моргаешь, как лань, а затем отступаешь от барной стойки, позволяя ему занять то место, которое ты только что занимала. Саймон стискивает зубы, зрение окрашивается в красный цвет. У котенка нет когтей. Это нормально, думает он. Они бы тебе не понадобились, если бы у тебя был он. Ему интересно, пугает ли тебя насилие. Если он забьет этого огра до кровавой кашицы, убежишь ли ты от него?Он замечает растерянную складку на твоих бровях, широкие, застенчивые глаза и решает применить другую тактику. — Давай, милая, — он хрипло произносит, протягивая руку и отодвигая табурет Джонни каблуком ноги, освобождая тебе место, чтобы ты могла протиснуться между ними. Ты прижимаешься к его бедру, когда занимаешь свое место, наклоняешься вперед, чтобы поговорить с барменом, и когда ты смотришь на него через плечо, маленькая улыбка дергается на твоих губах, он прижимает свою ладонь к твоей спине. — И… две порции виски, пожалуйста. Ты… все. Обнаженная, лежишь на кровати, раздвинув ноги, глаза все еще широкие и сладкие, а он едва может заставить свой рот работать, глядя на тебя. — Саймон, — хнычешь ты в темноте, руки тянутся, ищут, а он целует каждый палец, словно это декадентское лакомство, которого ему никогда не хватит, — пожалуйста. Лунный свет освещает твое лицо, переливается на изгибах твоего тела, и ему приходится моргать несколько раз, чтобы успокоиться, чтобы сохранить равновесие. Твои пальцы не похожи на бритвы. Твой рот — это не пытка. Каждое твое мягкое слово для него — как бальзам. Ты — это все. И он собирается показать тебе, он собирается убедиться, что ты знаешь — ты все. Он собирается трахнуть тебя лицом к лицу. Но сначала ему нужно… Твоя рука обхватывает его запястье, — Я принимаю таблетки», — шепчешь ты в отчаянии, — Я хочу почувствовать тебя… Я чиста, если ты… — доверие, на которое ты намекаешь, — чуждое понятие, и где-то на задворках сознания он беспокоится. Ты позволишь ему трахнуть тебя в чистом виде? Позволишь ему почувствовать сжимание твоей киски без всякой защиты? Ты сошла с ума. Но и он тоже. — Я ни с кем не был уже много лет, — его акцент — хриплый, тяжелый от желания, — И у меня чистая медицинская справка. Это обоюдное согласие. И убеждать его не нужно. — Ты хочешь, чтобы я трахнул эту миленькую киску без резинки, сладкая девочка? Так? — его рот накрывает твой, а затем спускается к шее и проводит пальцами по верхушкам грудей, — Хочешь, чтобы я наполнил тебя? — Да, — его пальцы скользят по твоим складочкам, дразня сверху вниз, кружась вокруг твоего клитора, — блядь, да, я хочу… — У меня много спермы для тебя, милая. Ты уверена, что сможешь выдержать это? — ты сжимаешься вокруг пальца, который он просунул внутрь, и стонешь. — О Боже! — твой позвоночник выгибается дугой, и он держит твои бедра, выравнивая себя, прежде чем толкнуться в твое тело, сливая их обоих почти идеально. Почти, потому что ты настолько чертовски тугая, что словно душишь его. Он долго не протянет. — Расслабься, — пробормотал он, целуя твою челюсть и потирая медленный круг вокруг твоего клитора, — Вот так, это моя девочка, — слова вылетают, но тебе, кажется, все равно. И ему тоже. Сегодня ночью ты его. Ты, твое тело, твое сердце и твоя душа принадлежат ему. Он пометит тебя, словно ты его. Фантазия, желание, далекое от реальности. В другой жизни, возможно, ты будешь принадлежать ему навсегда. По-настоящему. Но в этой жизни он берет то, что может получить, и ты позволяешь ему это. Ты позволяешь ему брать, брать и брать всю ночь напролет, лежа на спине, подставляя ему лицо, словно он — самая яркая звезда, а не тьма, преследующая в снах. Ты целуешь его, словно все по-настоящему, и когда он входит в тебя раз, а потом и два, ты позволяешь ему оставаться там, крепко прижавшись, глядя тебе в глаза. Он поглаживает твою щеку большим пальцем, и ты улыбаешься. Он прижимается лбом к твоему, и ты накрываешь его затылок, осторожно целуя его, бережно, словно знаешь. Словно можешь видеть его. Ты произносишь его имя. Ты стонешь его. Ты выкрикиваешь его. Это никогда не звучало настолько хорошо, и он задается вопросом, вот каково это — иметь и держать. Утром, до восхода солнца, он стоит у изножья твоей кровати и смотрит, как ты спишь. Он хочет, чтобы ты проснулась, хочет, чтобы ты открыла глаза и попросила его остаться, надеется, что ты перевернешься, поймешь, что его нет рядом, и позовешь его по имени… Это все фантазии. То, что никогда не сможет стать чем-то большим, чем было в тот момент, в лунном свете, тайна, хранимая между двумя незнакомцами, первый вздох на рассвете. Он проводит губами по твоему лбу в последний раз, а затем исчезает в коридоре. За дверь. Из твоей жизни.