Чудеса под запретом

В маскировке, как скромно считал Клод — ему нет равных. Он три часа выбирал такой наряд, чтобы уж точно избавиться от лоска, выдававшего в нём дворянское сословие. В конце концов просто напялил то, что как ему казалось, давно вышло из моды, вместе с субботней охотой в лесу. Его несуразный образ довершала шляпа, которую он украл одолжил у Луки. Рассвет карабкался винными разводами по краям линялого небосвода. Клод боялся, что никого не застанет. Вдруг и впрямь король настолько запугал этих таинственных учеников? Он сверился с часами: оставалась минута… Если, конечно, Адриан над ним не подшутил. С него станется. Клод осторожно выглянул из-за дерева: скромное, аккуратное надгробие порозовело в лучах восхода. Он вылез сильнее и замер, вцепившись рукой в поля шляпы: кто-то стремительным шагом пересекал поле. Сердце забилось чаще, захлёстываемое в каком-то непонятном чувстве. Человек приблизился… Девушка! Клод ощутил досадное волнение, в расплывчатых чертах таилось что-то знакомое. «Нет! — взмолился он. — только не она» Если бог и существовал, то наверняка лишь глумливо рассмеялся. Клод уже успел различить в лице приближавшейся девицы ту самую швею. Как её там? Маринетт. Да, точно. Маринетт… Она расположилась у надгробия, поставив рядом корзину с нитками… И, маркиз оцепенел от изумления, начала вязать. Он ожидал другого. Чего угодно, право слово! Молитв, жертвоприношений, таинственных и запрещённых в Королевстве — чудес. Чудеса оскверняют душу, — слова учителей впечатались в разум ещё совсем мелкого Клода крепко. Он не совсем тогда понимал, что такое душа, но осквернять её не хотелось. Лишают рассудка. Запугивания тут же показались ему смешными. Им с детства навязывали сомнительные догмы и пугали тем, чего, кажется, не существует. Его мама точно к чудесам не прикасалась. Была ли она рассудительна? Клод горько усмехнулся. О душе и спрашивать нечего... Он наблюдал за Маринетт ещё некоторое время, мысленно подзуживая её совершить что-нибудь эдакое… Но Маринетт продолжала заниматься своим скучным делом, бормоча себе что-то под нос. Спицы то и дело вспыхивали, целуясь с набирающим уверенность солнцем. Разочарование вызвало у Клода промозглую усмешку — она вовсе и не ученица. Обычная, немного чудаковатая швея, что любит посидеть на костях, вывязывая нелепые шарфики… Досадно. А сколько было ожидания, сколько предвкушения! Он рассмеялся, совсем забывшись. Его чёрное веселье окатило деревья, испугав пару птиц. Спицы оглушительно звякнули, запнувшись. Клод резко замолк и впечатался в дерево, затаив дыхание. Его захватило лихорадочное наваждение: от Маринетт повеяло опасностью. Неизведанным. — Кто здесь? — голос её оброс напряжением. — А ну выходи! Совсем рядом заскрипели кусты, и ровный шаг становился всё ближе. — Хочешь поиграть в прятки? — пропела швея, в интонациях почудилось что-то угрожающее. Под ногой надрывисто лопнула ветка. Клод резко ожил и дал дёру. Ликующий возглас позади напомнил ему, как придворные на потеху королю с азартом устремлялись за мелькнувшим в кустах хвостом лисы или серым пятном улепётывающего зайца. Клод никогда не любил охотиться. И представить не мог, что однажды почувствует себя на месте загнанного зверя. Тугие поросли кустов царапали руки, вылезающие из-под земли корни мечтали сбить с ног. Плащ зацепился за корявый сук дерева, и Клод оставил его там, не желая тратить времени. Он оторвался, звук погони не пытал уши. Резко замерев, маркиз прислонился плечом к дереву, шумно вдыхая терпкий воздух. Убежал! Стоило мысли обрести торжественное звучание, как он ощутил давление вокруг щиколотки: вокруг неё обвивалась красная нить. — Что за...? Нить тянулась из чащи, плавно скользя по воздуху между деревьев. Клод вздрогнул, но неожиданно не растерялся: он потянулся к бедру, где висел кинжал. Заточенное лезвие не принесло нитке никакого вреда. Клод вцепился в неё пальцами, пытаясь выпутаться, но та обвилась лишь туже. Настоящая колдовская напасть. — Ну же… Он не заметил, как в этой смехотворной схватке всё ближе подступал к оврагу. Клод дёрнул нить отчаянно, и потерял равновесие — нога ушла назад и нащупала пустоту, от которой сердце упало вниз... Раньше, чем он скатился в яму, заполненную лесным сором. Горячая боль обдала затылок, и глаза усыпало раскалёнными углями. Клод глупо захихикал: нить наконец исчезла. Наверное, Маринетт просто надоело его преследовать и зря тратить силы... Он выдохнул, глядя в высоту, где кусочек персикового неба щекотали извилистые ветви. Ему показалось, что это вовсе не по-настоящему: кто-то наклеил картинку. Воинственный клич раздался сверху, прерывая глупые мысли. Клод не успел ничего сделать — его прижали к земле и приставили к горлу острый, тонкий нож. — Ты! — Маринетт сильнее надавила лезвием. В пылающих синих глазах тревожно метались блики. Клод скользнул взглядом по её разгорячённому лицу и тихо рассмеялся. В очередной раз за это утро. Он терял рассудок. — Собственной персоной, — выдавил он. По его лицу щекоча скользнул кончик алой ленты, выбившейся из растрёпанных кос. Клод прищурился. — Извини, ты не слезешь? — И с чего я должна это делать? — нахмурилась Маринетт, недоверчиво скривив губы. — Это немного неловко, — заметил Клод, многозначительно хмыкнув. От его внимания не укрылось, как Маринетт, поняв о чём речь, зарделась. Она тут же отринула от него, будто от огня. — Спасибо, — бросил Клод, с трудом поднимаясь. — Ты не видела мою шляпу? Выдохнув, Маринетт покачала головой. Нож в её руке лопнул, обратившись спицей. Спрятав её в карман, швея подошла ближе и помрачнела больше прежнего. — У тебя кровь. Клод тут же почувствовал тупую боль в затылке, он было схватился за раненое место, но Маринетт опередила его, настойчиво и мягко сжав запястье. — Могу исправить. Клод усмехнулся от неожиданности. — Не думаю, что всё настолько плохо, чтобы браться за иглу, — в попытке скрыть растерянность, он решил неловко отшутиться. — Помолчи, — у неё стало такое сосредоточенное лицо, что невольно Клод даже задержал дыхание. В руках Маринетт оказался клубок, она подкинула его в воздух, и он — маркиз восхищённо замер — рассыпался на сотню крохотных божьих коровок. Чудо! Облако из насекомых пронеслось по оврагу, обдало ласковым ветром голову, затянуло пространство розовым, опиумным дымом. Клод почувствовал, что его рука свободна и потянулся к затылку. Ничего… Боль исчезла. — Что это было? Маринетт с улыбкой глядела на растворяющихся в небе жуков. Переведя взгляд на Буржуа, она вся напряглась. — Никому не говори об этом. Он лишь заторможенно кивнул. Из кустов вдруг выплыл оставленный плащ, за ним выпрыгнула шляпа. Клод поймал её и улыбнулся, используя все запасы очарования. — Ты не простая швея, — он мягко ступил ближе, заглядывая ей в глаза и прошептал: — Тебе удалось меня поразить, — он отстранился, и выпрыгнув из ямы, бросил язвительно. — Наповал. От его протянутой руки Маринетт демонстративно отказалась и выкарабкалась самостоятельно. — Что ты здесь забыл? — спросила она, великодушно согласившись показать дорогу из лесу. — Зачем вновь вернулся? Маркиз раздражённо фыркнул, очищая с плаща налипшие листики и паутину. Он заставил себя не грубить портнихе, но лишь потому, что та могла оказаться полезной. Клод обогнал её в один шаг и резко развернулся. Они замерли. — Откуда такая враждебность? — спросил он вкрадчиво с напускной мягкостью. — Разве я давал повод? Маринетт в замешательстве опустила взгляд, будто выискивая ответ в опавших иголках. — Я помогу тебе, — продолжил Клод, чувствуя как наполняется щекочущим нервы недовольством. — Всё дело в моей покойной матушке. Не так ли? — Яблоко от яблони… — начала резко Маринетт и осеклась. — Покойной? — в её глазах расплылось смятение. Клод отвернулся и зашагал вперёд. — Я не знала, — она догнала его, тихим голосом оросила шуршащую тишину. — Прости. — Прощаю, — ухмыльнулся маркиз. — Не то чтобы я полон скорби… Маринетт пытливо посмотрела на него. — Она правда была… — Такой невыносимой стервой? — равнодушно подсказал Клод. — Была. Лет до десяти запирала меня одного в зале с окаменелыми людьми. Иногда мне казалось, что я слышу биение их запертых сердец. Деревья поредели, впереди показался жёлтый кусочек холма. Маринетт споткнулась о кочку, неуклюже взмахнув руками. Клод умудрился словить её за руку. — Мне жаль, — выдохнула она ему в лицо, неосознанно придвинувшись. Клод почувствовал запах свежей травы и клубничного варенья. Она не врала. На лице Маринетт застыло диковинное выражение, будто она прижгла себе все пальцы разом. — Мне здесь нравится, — ляпнул он ни с того ни с сего. Маринетт отшатнулась, запоздало высвобождая ладонь. — Что? — растерянно переспросила она. Клод улыбнулся. — Поэтому я и вернулся. Не устоял пред соблазном увидеть ещё раз, — он зачем-то продлил паузу, томно пройдясь взглядом по Маринетт. Его охватило веселье, когда успевшие потухнуть щёки вновь расцвели, напоминая о закатах и восходах. О цветах, не заключённых в стекло. — Увидеть что? — трепещущий голос вывел из задумчивости. — Солнце. Сегодня я впервые увидел рассвет. Дальнейший путь они преодолели в зыбком молчании. Клод ловил себя на том, что от раздражения осталась лишь пыль. Стоило ему развернуться к куполу, как в лопатки ударился взволнованный оклик. — Клод! Он обернулся, застигнутый врасплох. — Солнце заходит в восемь, — бросила Маринетт, и пока Клод осмыслял несуразную на первый взгляд фразу, легко улыбнулась. — Чудно, — выдавил он и зашагал к границе, больше не смея оборачиваться.

*

Над дверью звякнул колокольчик. Она повесила его недавно по совету мамы, заверявшей, что звук собирает чистые вибрации и отгоняет злых духов. Маринетт сидела на корточках, усыпая подол платья булавками. По одному лишь размеренному шагу она угадала посетителя. — Я немного занята, — бросила она, не отрываясь от работы. — Нестрашно. Я подожду. Мадам Шамак возмущённо задохнулась, встрепенувшись, и Маринетт уколола себе палец. — Всё чудесно, милая, — заторопилась женщина, звеня монетами. — Давайте вы доделаете у меня, хорошо? Надья метнулась за ширму, послышался шелест юбок. Маринетт выпрямилась и вперила в Луку недовольный взгляд. — Ты неисправим. — Меня всё устраивает, — он пожал плечами и облокотился о витрину с плутовской улыбкой. — У меня есть вести. Ширма покачнулась. Надья суетливо застёгивала пуговицы на воротнике. Маринетт подала ей шляпку. — Вам неприлично идёт это платье, мадам, — невинным тоном отвесил комплимент Куффен. Шамак зарделась и почти выбежала прочь. Трель колокольчика прозвучала обиженно. — Нахал, — покачала головой Маринетт, сворачивая измерительную ленту. — Что у тебя? Лука наконец оторвал взгляд от дверей и напустил на лицо загадочность. — О тебе кое-кто спрашивал… Маринетт напряжённо застыла. Не перестаралась ли она утром в лесу? Вспомнив о маркизе, она ощутила как сердце по-дурацки запнулось. — Кто? — Мой хороший друг, — Лука опустил взгляд на разноцветные кусочки половиц. — Клод Буржуа. Маринетт невольно глянула на старенькие напольные часы. У неё ещё оставался час. Ажурная стрелка грозно сползла, будто спрашивая: «Неужели ты и впрямь собралась с ним встретиться?». Маринетт тронула себя за лоб и вздохнула. — Что именно его интересовало? — Всё понемногу, — Лука не торопясь поджёг папиросу и посмотрел на Дюпен-Чен. — Главного я не выдал. Она вздрогнула, опустив голову. Это надо ж так оплошать! — Всё хорошо? Маринетт бросила на Куффена быстрый, виноватый взгляд. — Ну… Не совсем, — говорить на чистоту оказалось неожиданно легко. Особенно когда Лука скользнул ближе и положил одну руку на плечо, слегка сжав. — Я… Раскрылась перед ним, — его тонкие, как у кобры, зрачки слегка расширились. — Случайно. Лука не стал ничего уточнять, в его глазах родилось понимание. Маринетт выдохнула, роняя голову ему на грудь. Она чувствует полынь и запах кедра. На душе становится тише. Они давно не те дети, что носились по цветущим полям и часами торчали на берегу реки, лелея мечту построить корабль и уплыть. Но Лука кажется тем самым якорем, что задерживает её в покое детства. — Мне стоит опасаться, что меня утащут поздней ночью? – почти равнодушно осведомилась Маринетт. — Нет, — твёрдо отрезал Лука, обнимая её. — Я поговорю с Клодом. Маринетт отстранилась, благодарно улыбнувшись. Он ответил тем же и рассеянно взглянул на часы. — Тебе пора? Лука кивнул. Лёгкий звон на секунду опередил вопрос. — Ты ведь не принял его силу, да? Чтобы он не хотел тебе даровать?.. Надежда в её голосе надорвалась. Лука обернулся, спокойный и кажущийся таким далёким, словно тающий призрак из прошлого. — Ты бы поняла, будь оно так. Маринетт кивнула, успокаиваясь. Стрелки всё так же укоризненно цокали. Близился закат.