Чудеса под запретом

Оно его не сильно впечатлило. Чем ниже солнце опускалось, раздражённое и красное, как грейпфрутовая мякоть, тем сильнее погружался мир вокруг в сумрак. Это печалило. Клод всё чаще поглядывал на Маринетт. Она брякнулась прямо на траву, подставляя ветру острые плечи, кусаемые узлами завязанных лямок сарафана. На её лице вспыхивала в тон гаснущим лучам печальная улыбка. Клод почувствовал жадное и робкое разом желание залезть ей в голову. Прекратив подпирать собой дерево, он шагнул ближе и уселся рядом. — О чём задумалась? — он никому не задавал этот вопрос. И резкое чувство новизны плеснулось внутри. Маринетт не обернулась, она опустила руки в траву, тонкими пальцами пробежалась по жёлтым цветам. Посмотришь на эти руки, и с трудом можно вообразить, что они спицу превращали в нож... — Старалась смотреть на закат твоими глазами, — выдала наконец она, и развернувшись к нему, продолжила. — Ты заставил меня вспомнить, как это красиво… Я зачем-то представила, что больше никогда его не увижу. Она вздохнула, обрывая зрительный контакт и вновь вперила взгляд вдаль. Клод почувствовал странную ревность. — Какой мрачный настой, — усмехнулся он, ковыряя в голове её последнюю реплику. Маринетт кивнула и обхватила себя за плечи. Только заметив это, маркиз тут же снял с себя плащ и небрежно набросил на неё. Ему стало неловко: в его жизни подобный жест расценивался, как приглашение забрать даму в более приватное место. Маринетт уставилась на него растерянно. — Изнемог слушать клацанье твоих зубов, — пожал Клод плечами. — Спасибо, — неуверенно протянула Маринетт, продолжая сверлить его взглядом. Клод тут же отвернулся, явственно показывая, что тема исчерпана. Среди деревьев клубился мрак, и угольные тени деревьев росли с каждой секундой. Солнце провалилось вниз, оставив лишь зияющую рану и окрашенные в малиновый облака. Клод резво поднялся и принялся усердно отряхивать одежду. Маринетт смешливо фыркнула, глядя на него снизу вверх. Возмущённо подняв брови, он поправил сбившиеся манжеты. Нашла повод для веселья! Он протянул ей ладонь, вспоминая ненароком их первую встречу. — Ох уж эти манеры, — проворчала Маринетт, качнув головой. И с лёгкой заминкой уступила его галантности. Клод задержал на ней взгляд, всё никак не решаясь отпустить её ладонь. — Дело вовсе не в них. Ресницы Маринетт затрепетали, будто крылья крохотных птиц. — А в чём? Клод придвинулся ближе, якобы только для того, чтобы защёлкнуть застёжку на плаще. И невзначай, разумеется, он задел пальцами её подбородок. — Забавляет видеть твоё смущение, — с явным опозданием ответил он. Немного покривил душой, но какая разница? — Я никогда не смущаюсь! Маринетт тут же отпрянула, приняв воинственный и гордый облик. Клод на неё засмотрелся, и только дышащая им в спины темнота напомнила, что кому-то явно пора домой. — Я провожу тебя? — Если нетрудно, — оттаяла Маринетт. Спускаясь с холма она схватилась за его локоть. Клод спрятал улыбку. Рядом с загадочной швеёй он чувствовал доселе и неведомое спокойствие.

*

— Как думаешь, какова вероятность выжить после сопротивления акуме? – спросил ни с того ни с сего Лука. До этого он хранил свойственную ему молчаливость. Пришлось вынырнуть из приятных воспоминаний о проведённом вечере. Лёгкая ухмылка на губах медленно растаяла. Клод оглянулся: главная улица, выбеленная пятнами горящих фонарей, почти пустовала. Прогремел колёсами заехавший за угол экипаж. Клод покосился на Луку, не спеша вымещать подозрения. — У Маюры с Ван Фу ничего не получилось, – напомнил он неуверенным тоном и нашарил в кармане коробку папирос. — Спички есть? — спросил он, зажав сигарету между губ. Лука скользнул по нему каким-то слишком проницательным взглядом, протягивая коробок. — Где твой плащ? Вот чёрт. — Забыл в притоне. Лука недоверчиво хмыкнул. На мостовую высыпался оранжевыми пятнами свет из знакомого переулка. Но стоило Клоду сделать шаг, как его потянули обратно. — Ты чего? — удивлённо воскликнул он. Лука нахмурился. — Мы идём во дворец. По спине Буржуа пробежал озноб, и он всё свалил на ночной воздух. — Не поздновато ли для концертов? — в усмешку он спрятал непонятное волнение. Странное поведение друга вызвало смятение, и противоречиво потревожило любопытство. Особенно то окрепло, когда они проникли в дворец через какой-то заброшенный флигель. Клод никогда не видел стен, покрытых мхом. Его это неожиданно позабавило. — Куда мы? — без особого интереса спросил он. — Я не сказал? — удивлённо насупил брови Лука, но от тут же его лицо посветлело. — В архив. Клод испуганно отшатнулся, когда с оконного проёма слетела какая-то птица. Он никогда не был в архиве. Скучнее места не придумать! — А зачем... Перед ними сверкнули ступени винтовой лестницы. Из тени выступил чей-то силуэт, обрывая реплику Клода. — А, вот и ты, — ничуть не удивился Лука. Силуэт приобрёл знакомые очертания, оказавшись на свету, и Клод выдохнул. — Адриан? — Кто же ещё, — буркнул принц, всем видом показывая недовольство. Он схватил Луку за край зелёного плаща, когда тот уже начал подниматься. — Это немного тянет на преступление, — тихо процедил принц. Лука вскинул на него невозмутимый взгляд и приподнял брови. — Правда? Какой кошмар. Осторожно освободив кусок ткани из пальцев Агреста, оцепеневшего от возмущения, он продолжил путь. Его голос через мгновение донёсся сверху: — Здесь никого нет... Клод и Адриан тревожно переглянулись. Они оба часто оставались в раздражённом недоумении, сталкиваясь с проявлениями чудаковатости Куффена. Объяснить что-то на словах? Нет, это точно не про него. И всё-таки интерес пересилил. Возможно, всё дело в тишине оставленного позади флигеля, где через разбитые окна влезал ветер и гонял по коридорам оборванные куски старых плакатов и газет. Или в залитой светом лампы лестнице, которая обещала что-то способное захватить дух. Или в пресловутой невозмутимости Луки. — Ты делаешь это не впервые, — протянул Адриан, следуя за другом, скользящим между высоченных стеллажей. Лука вдруг остановился, на его губах мелькнул призрак улыбки. — Всегда было интересно, кто мой отец. Клод прислонился плечом к полке, бегло оглядывая корешки каких-то папок. Он утомился. Загадочное поведение Куффена порядком истрепало нервы. Лука вскарабкался на стремянку и продолжил: — Он оказался попавшим под немилость короля дворянином, — он открыл какой-то альбом и тут же его захлопнул, осыпав воздух пылью. — Поэтому и смылся куда подальше на корабле моей матери. Она вернулась сюда, а отец остался где-то за морем. Нашёл! Он спрыгнул, каким-то чудесным образом сделав это совсем бесшумно. Увитые серебряными кольцами пальцы огладили лиловый переплёт. — Что это? — насупился Адриан, заглядывая музыканту за плечо. — Ведомость обо всех новорождённых. — И зачем это нам? — протянул Клод. — Забыл чей-то день рождения? — Не поверишь, но да, — подозрительно хмыкнул Лука, раскрывая теснёные страницы, и пролистывая их всё дальше. — А спрашивать у Адриана показалось мне нехорошей идеей. — Болван, — усмехнулся Клод. — Пятое октября. — Да неужели? — Лука передал ему книгу. — Вот оно. Клод проверил год, и несколько раз пробежался по списку. Агреста среди прочих не оказалось. — Ошибка? — неуверенно обронил он, передавая документ помрачневшему принцу. Лука глянул на Буржуа снисходительно. — Магия не ошибается. Адриан захлопнул книгу. — И что это означает? — он деланно усмехнулся. — Меня не существует? Клод отвёл взгляд в сторону, принявшись считать листья узора на полу. Он начинал понимать. В ведомость не попадали, рождённые на свет неестественным путём. — Невыносимое создание! — пронёсся в голове крик Одри, которая терпеть не могла принца. Особенно, когда он вызволял Клода из заточения тёмной комнаты, наполненной каменными людьми. — Ты не человек, — выдавил Клод, продолжая жевать взглядом пол. — То есть, человек, но… — Но? — голос Адриана острой леской пронёсся по книжным полкам. Вставшую на дыбы тишину нарушил Лука, он заговорил мягким, успокаивающим тоном: — Ты никогда не рождался. Тебя создали. «Значит, Одри всё это время была в курсе», — осознал наконец Клод. Он посмотрел на друга, лицо которого из взволнованного стало неожиданно совсем беспечным. Он вдруг расхохотался, да так что появились серьёзные опасения насчёт сохранности его рассудка. Клод испуганно оглянулся. Не хватало им ещё так глупо попасться… Адриан неожиданно замолк и бросив книгу Луке, заявил привычным бодрым тоном: — Предлагаю пойти куда-нибудь и напиться. За мой счёт! Ночь выдалась странной. Клод запомнил, как алкогольный дурман смешался с дымом, и опасные речи о том, что необходимо свергнуть короля.

*

Разбитый всем произошедшим, потерявшийся в огнях ночных переулков, мыслями застрявший где-то в окружении жёлтых цветов — Клод не помнил, как добрался до поместья. Его встретил камердинер. Лицо его охватывало смятение. Клод глянул в зеркало и ужаснулся: кто-то нацепил ему на шею бусы. Он сдёрнул их и уже было попросил приготовить ванну, как услышал жуткий вой из дальнего зала. — Жена Матиаса с детьми пожаловала, — уведомил управляющий и замялся. — Она давно не получала от супруга писем. — Что ещё за Матиас? — звенящим от напряжения голосом поинтересовался Клод. — Прошлый садовник, мсье — напомнил отчего-то шёпотом камердинер. Его усы смешно дёрнулись. Клод вспомнил улыбчивого мужчину. Кажется, он высадил немного не тот сорт роз. Их лепестки вместо нежно-кремовых оказались белыми… Раздался глухой треск, и звонкий цокот: лопнувшие в руках Клода бусы загарцевали по блестящему паркету. — Я поговорю с ними, — решился он, отдавая остатки растерзанного украшения камердинеру. Каждый шаг казался липким, в спину гудел взволнованный взгляд. Клод до боли закусил губу, грубо застыв перед приоткрытыми дверями зала. Чужие рыдания впивались маленькими зубьями в мозг, превращая мысли в кровавую кашу. Стоило ему пересечь порог, как со всех сторон налетела тишина. Только дети продолжали всхлипывать. Они хватали отца за каменные ладони, растерянно опущенные вдоль тела. Сидевшая на коленях женщина рваным движением поднялась. — Вы! Она сделала шаг навстречу. Её палец обвиняюще взметнулся в его сторону. Клод уставился на аккуратно подстриженный ноготь, стыдясь поднять взгляд выше и посмотреть в глаза. Их и без того казалось слишком много – испуганных и холодных, под застывшими веками. — Вы… — она задыхалась. — Взгляните на него! Она вдруг метнулась ближе и схватила его за руку, пытаясь сдвинуть с места. Клод поддался, растерянный и опустошённый. Он не понимал, что должен делать. Он даже не мог наскрести слов, приемлемых в данном случае. — Посиди здесь и подумай о том, что случается с плохими людьми! — Клода окунули в детство. Каменные глаза садовника отражали ужас. — Нравится вам?! Клод мотнул головой, чувствуя подступающую тошноту. Ему чудился укор в неживых глазах. — Нет? — женщина впилась ногтями ему в ладонь. — Тогда почему вы ничего не сделали? Почему не остановили это безумие раньше? Руку обдало болезненным холодом, когда хватка исчезла. Жена садовника рухнула на пол, пряча лицо в ладонях. Клод попятился. Каменные губы Маттиаса едва заметно шевельнулись. Невозможно… — Жалкий трус! — донеслось в спину, когда маркиз выбежал прочь. Тяжёлое чувство вины мешалось с беспомощностью. Мысли терзали вспышки детских воспоминаниях. Тишина, оживающая далёкими ударами десятков сердец. Мёртвая темнота, в которой казалось, что чем дольше Клод в ней находится, тем ближе его облепляют обездвиженные серые силуэты. Трясущимися руками он налил себе первую попавшуюся в спальне выпивку, проливая добрую часть на письменный стол. Жалкий трус! — продолжал греметь в голове разъяренный и полный горечи голос женщины. Алкоголь не помог. Стало душно, горло будто сдавили каменные пальцы. Клод доплёлся до окна, и распахнул звякнувшие створки. Его взгляд бессмысленно принялся блуждать по неизменному пейзажу, цепляясь за искусственные фонари, и далёкий полог красного тумана. Он попятился. — Чёрт! К нему приближалась акума. Клод запнулся о ножки кресла, продолжая уходить всё глубже в комнату, не осознавая, как добровольно впутывается в силки.