Les Misérables

за 3 года до событий в клубе       — Твою мать, Дазай!       Утро далеко не доброе. И начинается не с кофе. Оно вообще еще не начинается, если верить мигающим «3:48» на электронных часах, одиноко стоящих на прикроватной тумбе.       Чуя подскакивает с постели и озирается по сторонам. В его комнате темно: свет еще даже не начал пробиваться сквозь плотные шторы, темнота покрывает обстановку вокруг, как бы намекая, что вставать еще рано. Еще бы, блять. Чуя очень ценил свой сон, ему вообще чертовски нравилось высыпаться, пусть и получалось это редко, потому что Мори, вопреки всем жизнеутверждающим разговорам, не щадил своих подчиненных. Накахара проводил за тренировками огромную часть времени — просто ужасающую, по его мнению, а когда он был свободен от труда физического, начинался труд другого рода. За всем этим чудовищным распорядком дня сложно было ухватить возможность как следует отоспаться, потому что, даже если к концу дня Чуя готов был упасть без сил, какое-то время ему приходилось уделять на готовку и приведение квартиры в нормальное состояние. Потому что его сожитель не отличался аккуратностью, но, что еще более важно — адекватностью он не отличался тоже.       Именно поэтому Чуя подскочил с кровати, почувствовав во сне инородные вещи рядом с собой на постели. Сон его был крепким и глубоким, но в этот раз, начав ворочаться на своей широкой кровати, Чуя был раздражающе разбужен шуршанием, слишком громким, чтобы быть случайным звуком.       Потрясающе. Чуя сжимает зубы, заставляя себя сохранять спокойствие. Коё часто повторяла ему одну простую истину — не поддавайся на провокации, не уподобляйся Дазаю, не давай ему причин снова устраивать свои глупые проделки. Как оказалось впоследствии, сказать было проще, чем сделать.       Потому что даже в темноте комнаты видно, что все свободное пространство заполнено мешками разных размеров. Большие и маленькие, они покрывают собой всю площадь, что свободна от мебели и вещей, а также кровать, рабочий стол, даже где-то под потолком, на вершине книжных полок, виднеется парочка. Они молчаливо заполняют собой комнату, словно появились здесь по волшебству, и начинают вызывающе отбрасывать блики своими слишком яркими боками, когда Чуя с силой бьет по выключателю, выпуская на волю неяркий свет из настольной лампы.       Конечно, чего-то такого и стоило ожидать от Дазая после того, как Чуя, сдерживая смех, уверенно приказал бродячим собакам «фас!», а затем наблюдал за искривленным неприязнью лицом. Дазай отлично умел скрывать свой страх, но от этого не становилось менее весело постоянно пугать его псами, ведь, насколько Чуе известно, это едва ли не единственное, что действительно может вызвать у Дазая такое привычное обычным людям чувство.       Но сейчас это не так важно, потому что десятки мешков и пакетиков с собачьим кормом буквально захватили комнату, которая им не принадлежит. И где только Дазай успел столько достать? После каждой выходки Чуя не переставал удивляться изобретательности своего напарника и соседа — видит бог, он этого не хотел — по квартире.       Способность Дазая тратить свое время и невесть откуда берущиеся силы на подобного рода штуки просто поразительна. Порой у Накахары складывается ощущение, что этот придурок просто взорвался бы, растворился в воздухе и слился с пылью, если бы хоть несколько дней не выкидывал что-то идиотское в сторону Чуи. И чем только он развлекался до того, как в его жизни появился рыжий напарник, он старался не думать. Многочисленные повязки, покрывающие все худое тело, отчасти отвечали на этот вопрос, но Осаму и по сей день не переставал предпринимать попытки в самые глупые способы убиться.       Чуя раздраженно цыкает и считает до десяти и обратно, приводя в порядок мысли. Старается продумать, как ему лучше реагировать на такой «подарок», хотя уже почти смирился с фактом, что если у Дазая была цель вывести его из себя, то у него это обязательно получится. Чуя мог бесконечно долго тренировать свою выдержку, мог часами слушать лекции от Кое и босса, он мог медитировать и применять различные дыхательные практики, направленные на достижение спокойствия и уравновешенности. Он мог все это делать и делал, но оставалось одно «но» — кроме безусловно великолепной способности Дазая обнулять все остальные способности, у него имелась еще одна. Чертовски, невероятно, немыслимо отвратительная способность раздражать все и всех.       Первое время в организации Чуя несильно срывался на напарника. Его терпение было достаточно хорошо натренировано в таких вещах, в конце концов, он долгое время жил среди кучи детей, которые по умолчанию не могли быть спокойными всегда. Разного рода выходки не вызывали у него такой уж бурной реакции, и он просто надеялся — наивный, ругает он себя теперь, — что этот олух рано или поздно наиграется. Наиграется, перестанет, утомится. Он же не ребенок, когда-нибудь должно прийти осознание, что занимается он откровенной херней. Увы.       Чуя никогда не разочаровывался в людях настолько сильно. В конце концов он переключил свои надежды на Мори-сана, откровенно уговаривая того передумать насчет их совместного проживания и напарничества. Мори представлялся ему человеком далеко не глупым, рассудительным, по-настоящему взрослым и способным предпринять меры тогда, когда это действительно требуется. Чуя ошибся снова, потому что спустя долгие месяцы взаимных ссор, глупых перепалок, нескольких драк и даже сломанной мебели ничего не изменилось. Своего решения босс не изменил, раз за разом аргументируя тем, что они двое превосходно дополняют друг друга, и большего результата смогут достичь лишь работая вместе. На возмущения Чуи по поводу сожительства он отмахивался, в том числе бормоча что-то о взаимопонимании и взаимной полировке характеров. Чуя не понимал, бесился, а Дазаю было все равно, хотя показательные возмущения тот откровенно лил в уши и боссу, и самому Накахаре.       Спустя недели и месяцы Чуя сдерживаться перестал, уяснив наконец, что отвязаться от придурка в бинтах не получится. Решил попробовать другой метод — воспитание, кнут и пряник, обещал Дазаю всякие вкусности за хорошее поведение, за что лишь получил еще больше шуток, и дополнение к ним — статус собаки в чужих глазах, желающей угодить хозяину. Чуя долго смеялся, потому что собаки были единственным страхом Дазая, на что получил презрительное фырканье — «Таких чихуахуа могут бояться только те, кто еще меньше по размеру. Ах да, таких существ не бывает.»       Пряник оказался идеей провальной, так что Чуя перешел к единственному оставшемуся методу — кнут. Регулярные побои превратились в привычку, а Дазай, вопреки своему нытью о том, что боль он терпеть не может, резвился лишь еще больше, доводя напарника до белого каления снова и снова. Игнорирование давалось Чуе слишком тяжело, а нарушение его крепкого сна пробудило внутри столько желания отомстить, что просто невозможно было сопротивляться ему в эту самую секунду.       — Дазай, гребаный ты идиот, Осаму!       Дверь комнаты соседа открывается с ноги и с треском врезается в стену. Огромное количество пройденных тренировок открывало Чуе новые границы его физических возможностей, и он бездарно растрачивал их на периодические крушения мебели и битье раздражающего напарника. Ему не стыдно, разве только слегка, потому что замена мебели — занятие совсем не интересное.       Дазай раскинулся звездой на своей кровати, в полной темноте ожидая прихода разъяренного Чуи. Среди темного постельного белья и скомканных одеял виднеются белоснежные полосы бинтов, не скрытые короткими рукавами футболки.       Чертов бездельник. Он не спит по ночам, обеспечивая утренние мучения не только себе: Накахара тот, кто поднимает его и заставляет тащиться на работу.       — Принцесса сегодня проснулась пораньше? — тянет он невинным тоном, поворачиваясь набок. Уставился своими блестящими во тьме глазами на вошедшего и лежит, тянет свою обычную ухмылку.       — Тебе заняться нечем? — рявкает Чуя, в два шага оказавшись совсем рядом с чужой кроватью.       Дазай спит просто ужасающе мало, по мнению Накахары. Они живут вместе уже практически год, и за все это время он видел напарника спящим едва ли несколько раз. Каждый из них ощущался как глоток свежего воздуха, потому что лицо, не искаженное жуткими усмешками и глупыми ухмылками нравилось Чуе гораздо больше, особенно с учетом того, что во сне Дазай молчал.       — Не понимаю о чем ты, — тот лишь хлопает глазами, так и продолжая лежать в расслабленной позе посреди широкой кровати.       Чуя задыхается от возмущения, активно перебирая в голове все возможные варианты мести. Просто ударить и уйти кажется совсем скучным, таким уже давно не удивить его придурковатого сожителя, да и результат не будет удовлетворительным. Поток нытья и причитаний будет преследовать Чую еще несколько дней в стенах их квартиры, а за ее пределами он снова будет встречен осуждающими взглядами от наставницы, да утомленным покачиванием головы от босса, когда они увидят, что на лице Дазая прибавилось бинтов.       Чуя стремительно вылетает из чужой комнаты, громко топает, мысленно сочувствуя их соседям. Неоднократно они оба получали нагоняи от босса за жалобы, поступающие от других обитателей жилого блока организации. Чуя в такие моменты лишь свирепо косился на горе-соседа, а Дазай пожимал плечами, мол, ни в чем не виноват.       Довольно увесистый мешок собачьего корма поднимается в воздух при помощи способности. Он редко использовал гравитацию в бытовых целях, по-прежнему ощущая некий дискомфорт и уколы страха, до конца не оставившие его с тех пор, как способность стала причиной гибели кучи людей. Но Чуя честно учился, долго преодолевал себя, маленькими шажками приближался к тому, чтобы однажды с чистым сердцем использовать силу во благо. Сейчас это самое благо валялось на своей кровати в соседней комнате и подозрительно молчало, пока Чуя поднимал мешки с кормом в воздух, намереваясь переместить их в другое место.       Канцелярский нож ложится в ладонь, и Чуя, вооруженный мешками с кормом и таким маленьким оружием, направляется обратно, преисполненный желания отомстить придурку. О чистоте квартиры он сейчас думает мало, перед глазами стоит довольное лицо ублюдка, который обязательно пожалеет о своей очередной выходке.       — Чуя ужасный! — Дазай верещит и прячется под одеяло, когда из первого пакета, вскрытого ножом, прямо на него начинает высыпаться его содержимое.       Запах весьма неприятный, от такого количества корма это не удивительно, но Чуя старается не морщить нос, пока сосредоточенно вскрывает один за другим мешки и отправляет их в свободный полет по направлению к кровати Дазая. Тот натянул одеяло, полностью спрятался там, а вокруг бугра, обозначающего его местоположение, уже образовалась приличная куча сухого корма.       Чуя по-идиотски хихикает, но невольно ловит себя на мысли, что в этот момент его смех практически идентичен обычному смеху Дазая, когда тот довольно наблюдает за последствиями своих проделок.       О боги. Чуя предал все наставления Коё одним действием. Он уподобляется Дазаю. Блядство.       — Теперь тебе придется сожрать это, придурок, — бурчит Чуя, когда содержимое пяти самых больших мешков покрывает толстым слоем кровать соседа. Корм ссыпается на пол, покрывает мягкий ворс ковра, соскальзывает с постели от каждого движения Дазая под одеялом.       Чуя очень хочет посмотреть, как тот будет выбираться из этого царства собачьих вкусняшек.       — Я понял, — бурчит голос из-под одеяла достаточно громко, чтобы разозленный Накахара услышал его. — Мог просто сказать, что предпочитаешь другую марку. В следующий раз куплю тебе другой.       — Да ты!..       Чуя возмущенно начинает орать, но сразу осекается, потому что пол под его ногами подрагивает от ощутимых ударов. Ну вот, они снова разбудили соседей и завтра будут выслушивать наставления от босса. Опять.       Ладно. В целом, Накахара доволен своей маленькой местью, и ему наплевать, что по квартире стремительно расползается неприятный запах, что он снова встанет разбитым с утра, что Дазай будет долго причитать ему на ухо, что Мори-сан станет поучать их, как маленьких детей. Со всем этим он сможет разобраться утром, а пока у него есть еще как минимум два часа законного сна. И он собирается использовать их по назначению.       Чуя топает обратно в свою комнату, закрывает дверь на щеколду, мысленно перебирая варианты тех замков, которые Дазай не смог бы открыть. Семь раз он менял замки на двери своей комнаты, и каждый из них был позорно побежден ловкими руками напарника. Он обреченно вздыхает и валится обратно на кровать, предварительно спихнув на пол оставшиеся пакеты с кормом. Уборку он тоже отложит на потом, потому что часы неутешительно показывают начало пятого, а сон определенно ставится в приоритет.       Погружаясь в мягкие объятия сна, он слышит тихий щелчок и раздраженно вздыхает, даже не поворачивая головы. Возможно, рано или поздно он дойдет до того, что просто привяжет Дазая к кровати и оставит там до тех пор, пока тот не признает свои ошибки. К сожалению, скорее всего он так и останется лежать, причитая, что такой способ самоубийства не совсем идеален, но тоже вполне может подойти.       Чуя устал.       — Выметайся, — бурчит он, укутываясь в одеяло и не открывая глаз.       — Чуя лишил меня возможности спать в своей постели, — нудит Дазай, судя по звукам, перешагивая через разбросанные мешки.       — И кто в этом виноват?       — Полагаю, мне стоило сначала узнать твои вкусовые предпочтения?       Чуя выдыхает полный отчаяния стон, когда матрас прогибается под чужим весом.       — Спи на полу, — он пихает локтем куда-то наугад. Судя по ответному шипению, свою цель он настиг. Прекрасно.       — Ну уж нет.       Это полный идиотизм. Дазай может заставить его одновременно дрожать от гнева и недоумевать от того странного доверия, с которым Дазай шелестит одеялом рядом. Это близко. Чертовски близко для того, кто как огня шарахался любого тактильного контакта еще менее года назад.       — Голова-ластик, — в виде оскорбления бросает Чуя наугад название одного из дерьмовых фильмов, что они просмотрели накануне.       Это была одна из списка странных идей Дазая. В какой-то момент ему просто необходимо стало придумать им кодовые названия для миссий, а также что-то вроде кодовых фраз для общения между собой в моменты, когда поблизости чужие люди. Вопреки насмешкам, которыми Накахара сперва закидал напарника, со временем это стало чем-то вроде хобби — отыскивать самые идиотские фильмы с глупыми названиями и использовать их в виде оскорблений.       Хотя идея с кодовыми фразами, на удивление, тоже работала.       — Мерзость, Чуя! Придумай что получше.       Вредность этого человека соизмерима с размерами вселенной, думает Чуя, снова обреченно вздыхая. От Дазая теперь пахнет собачьим кормом, и он, конечно, не стал приносить с собой совершенно точно провонявшее одеяло. Накахара мог бы найти десятки слов, чтобы отправить напарника спать в другое место, мог бы просто спихнуть его с кровати, но этот придурок наверняка заберется обратно и будет нудеть до тех пор, пока он не сдастся, рассудив, что сон дороже перепалок.       Поэтому он молчит, пока к нему под одеяло бессовестно забирается еще одно тело, и гадает, будет ли Дазай вообще спать. Возможно, все эти глупые выходки приносят ему чувство удовлетворения, которое позволяет спокойно проваливаться в сон. Думать об этом долго не выходит: приобретенная на волне раздражения бодрость быстро испаряется, впитывается в мягкость постельного белья и размеренное дыхание другого человека позади.       С этим Чуя тоже разберется позже. Сначала он поспит.

***

      Жилой блок их организации довольно просторен, расположен недалеко от главного здания и включает в себя несколько этажей, заполненных небольшими квартирами для сотрудников, довольно приличными, по мнению Чуи. Для него вообще любая крыша над головой была как предмет роскоши, первое время он часто удивлялся по утрам, ощущая телом мягкость нового матраса и приятную ткань постельного белья. Словом, к комфорту, доступному другим людям постоянно, привыкал он довольно долго. Дазай со смешками учил его пользоваться кофемашиной и прочей бытовой техникой, а сам глупо хихикал, наблюдая за удивленными голубыми глазами. Чуя не считал себя каким-то отсталым или вроде того, он прекрасно знал, для чего нужны те или иные вещи, просто ему никогда не представлялось возможным самостоятельно их использовать.       Одной из лучших штук в современной технике он быстро признал именно кофемашину. С утра пораньше горячий горький кофе помогал собраться с силами для долгого трудного дня.       — Зато у тебя теперь есть еда на несколько месяцев вперед, — тянет Дазай ленивую издевку, сонно смотря в наполовину опустевшую кружку.       Чуя тяжело вздыхает, смотря в свою. Он проснулся таким усталым и разбитым, словно всю ночь не ложился в кровать вовсе. Поднимать Дазая оказалось той еще проблемой, ленивый придурок вообще со своим графиком сна выглядит отстойно. Растрепан, синяки под глазами, кожа бледная и бинты не первой свежести. Чуя хочет отправить его в душ сию секунду, потому что некогда белоснежная марля довольно быстро перестает выглядеть новой, придает своему хозяину еще более потрепанный вид.       Но у них как всегда чертовски мало времени.       — Завались, мумия. Нам выходить пора.       — Я не хочу.       Чуя смотрит на напарника как на последнего идиота. Все, что он обычно слышит от Дазая — нытье, издевки, размышления о суициде. Это занимает девяносто процентов того времени, когда он не молчит.       — Скажи это боссу, — бросает Чуя, поднимаясь из-за стола.       Он не намерен действительно уговаривать Дазая заняться делами. Достаточно того, что он поднял его с кровати, чем занимался практически каждое утро, хотя сам чувствовал себя каждый раз не сильно лучше. Если ад действительно существует, то там наверняка есть специальный котел для тех, кто любит поспать — там каждый час звонит будильник, а ты никогда не чувствуешь себя отдохнувшим.       Вкус крепкого кофе на языке помогает собраться с силами и начать готовиться к выходу из квартиры. Чуя быстро натягивает одежду и расчесывает волосы, которые отрастил уже до плеч. В приюте его стригли девчонки вечно тупыми ножницами, скрипящими жалобно при каждом движении. С тех пор стрижки он совсем не любит, позволял это лишь из соображений гигиены — тогда возможность нормально помыться появлялась довольно редко. Теперь же у него есть собственная ванная, которую он делит лишь с Дазаем, зато с горячей водой и кучей всякий штук для волос и тела, и он пользуется такими элементарными благами с особым удовольствием. Как итог — длинные волосы, которые он отказывается стричь, пока есть возможность как следует за ними ухаживать. Лимит шуток по поводу его прически был исчерпан пару месяцев назад, после особо сильного удара в живот, отчего Дазай пару дней провел в лазарете.       Мори осуждал, Коё негодовала, Чуя ликовал.       Не добившись желаемой яркой реакции на свое нытье, Дазай тоже собирается, быстро накидывает рубашку и брюки. Чуя привычно косится на криво повязанный галстук, на котором неизменные две заколки невидимки сидят так, будто всегда там были и будут. Эта маленькая деталь по каким-то причинам постоянно привлекала внимание Чуи, но он никогда не решался спрашивать. Едва ли он получил бы вразумительный ответ.       Для сборов Дазаю пришлось зайти в свою комнату, и, соответственно, открыть дверь. Запах собачьего корма ударил по ноздрям.       — Фу, блять. Проветри, вечером будешь сам это убирать, — Чуя морщится и отходит поглубже в коридор, натягивает привычные уже перчатки и смотрит в зеркало.       Очевидно, недоволен не он один.       — Кто просыпал, тот и будет убирать, — огрызается Дазай совсем вяло, но окно все равно открывает.       — Нихуя, это не я притащил в квартиру столько этой херни, — возмущение прорывается наружу, зато помогает почувствовать себя более бодро. — Где ты только достал так много?       Дазай хихикает, пока натягивает ботинки.       — Секрет фирмы.       — Ну и хер с тобой.       Всего за десять минут они добираются до небоскреба, ставшего практически вторым домом. Чуя до сих пор чувствовал себя неуютно среди кучи людей, постоянно снующих вокруг и занятых делами. Его постоянно не отпускало ощущение, что десятки пар глаз прожигают в нем дыры, осматривают каждую деталь, в попытке раскусить его, узнать глубже, найти изъяны. Мори-сан провел уже с десяток лекций, где наглядно объяснял, что сотрудники мафии — а именно так они все называли организацию, в которой оказались, — спокойно относятся к одаренным, даже с уважением, и ни в коем случае не посмеют даже слова сказать по поводу способности Накахары. Дазай каждый раз, если вдруг оказывался рядом, глупо хмыкал себе под нос о чем-то вроде девчачьей неуверенности, за что получал укоризненные замечания от босса.       Тем не менее, свыкнуться с новым положением вещей оказалось для Чуи чертовски сложной задачей. Первое время он дергался и готовился убегать, если к нему обращались, иногда принимал боевую стойку, готовясь давать отпор в случае чего. На вопросы старался не отвечать, угрюмо отмалчивался и мотал головой. Куда позднее босс перешел к более жестким мерам воспитания, очевидно, устав от странного поведения нового подопечного. Пригрозил увеличить число тренировок и занятий с Коё, если Чуя не начнет вести себя как нормальный человек, а не как испуганное животное.       Босс был действительно убедителен, а Чуя чрезвычайно измучен и не готов к увеличению нагрузки, так что пришлось начинать новый путь, преградами на котором оставались собственные страхи и подозрения. Никакие физические нагрузки не могли перевесить то, через что он проходил в собственной голове, пока учился общаться с людьми, вести себя в обществе, демонстрировать лицо человеческое, а не звериный оскал, обещающий прогрызть зубами глотки тех, кто рискнет сказать лишнее слово. К слову, где-то в то время он начал понимать, что может испытывать к Дазаю что-то кроме раздражения — то была смутная благодарность, пусть Чуя никогда и не скажет об этом вслух. Признательность за то, что в обществе этого придурка никогда не приходилось напрягаться и вытягивать из себя лишние эмоции и видимость адекватности, что давалось неприятно тяжело. В конце концов, путем длительных тренировок и разговоров, ему удалось расслабиться достаточно для того, чтобы люди вокруг перестали смотреть на него подозрительно. На это потребовался практически год, что не такое уж большое время в сравнении с остальной жизнью, но чертовски напряженное и растянутое на фоне всего происходящего.       Обрести какое-то подобие внутреннего равновесия помогали занятия с Коё. Женщина оказалась первой из тех, кому Чуя смог довериться достаточно, чтобы начать вести себя более менее прилично. Невероятной красоты создание привлекало к себе внимание, но по какой-то причине словно и намекало держаться на дистанции. Слишком интересный человек, чтобы просто игнорировать, слишком сложный, чтобы просто отдалиться. К удивлению парня, взаимная приязнь сформировалась довольно быстро, что позволило их отношениям выйти на новый уровень — куда-то немного дальше, чем просто учитель-ученик. Коё стала первой, кого он мог бы назвать своим другом и наставником, и Накахаре это чрезвычайно нравилось. Нравилось, когда она своим ровным голосом давала нужные советы, нравилось, как изящество сквозит в каждом ее движении. Нравилось, что она не опускалась до личных вопросов раньше, чем он сам не стал готов поведать ей подробности своей жизни. Сам факт того, что наставница не стала для него кем-то вроде изверга, ругающего за каждую провинность, по какой-то причине поразил Чую. За излишним спокойствием босса, за чудаковатостью своего напарника, он как-то не принял к сведению ту деталь, что вокруг него могут оказаться совершенно нормальные люди. Это было той ошибкой, которую он был бы не против совершить снова, потому что так или иначе она привела его к тому, где он сейчас.       — Тяжелая ночь? — летящие рукава великолепного кимоно изящно открывают тонкие руки, пока девушка разливает крепкий зеленый чай. Узкие глаза с тенью заботы следят за еще сонным юношей, опустившимся на подушку на полу минутой ранее.       — Как сказать, — усмехается Чуя, гадая, стоит ли рассказывать об очередной неудачной шутке Дазая. В конце концов решает, что сегодня как никогда есть желание пожаловаться на напарника. — Дазай совсем обнаглел.       Он в красках описывает ночной инцидент, немного раздражаясь на то, как смешинки пляшут в море спокойствия на лице Кое.       — Поразительный полет фантазии, — не может не признать девушка, двигая подопечному маленькую чашечку с чаем.       Чуя только и может, что вздохнуть. Прячет глаза, но признается в итоге, что не лишил себя возможности отомстить вопреки советам.       Самое страшное в том, что в какой-то момент Чуя реально начал признавать — никогда вслух — что некоторые из выходок Дазая действительно смешные. Раздражающие, часто мерзкие, но полные того воодушевления, которое пропадает каждый раз перед тем, как напарник приближается к очередной попытке самоубийства. Всегда неудачной. Всегда внезапной.       — Теперь такая вонь в квартире, — он морщит нос и быстро прячется за чашкой, осознавая, как по-детски звучит вся эта история.       Наставница смеется, наполняя легкостью веселья свой огромный кабинет. Чуе нравится обстановка здесь: высокие потолки, плотные бордовые шторы, редко пропускающие свет в помещение, тяжелая мебель из красного дерева, заполняющая пространство ровно настолько, чтобы создавать впечатление практически жилого помещения, низкий столик для чайных церемоний по центру и мягкие подушки, разложенные словно хаотично, но ему известно, что наставница выкладывает их в каком-то особом, известном лишь ей порядке.       Ежедневные визиты утром к Коё настраивали его на работоспособное настроение. Удивительным образом наставница помогала погрузиться в состояние, подходящее для работы и выполнения своих обязанностей, и Чуя со временем начал немного смущаться этой своей привычки, потому что она тоже выглядела довольно по-детски, словно он недостаточно самостоятелен для работы. Чего никак нельзя было допускать.       Они пьют чай и говорят обо всем и ни о чем, Коё желает ему хорошего дня и они расходятся, договорившись встретиться на занятиях позже. Несколько раз в неделю она продолжает давать Чуе довольно странные уроки, которые по началу жутко его раздражали и, что гораздо более важно, дико смущали. Он никогда не ходил в школу в силу обстоятельств, никогда не учился, не развивал свои таланты, или что там еще делают дети, посещающие обычные образовательные учреждения. Коё словно бы взялась наверстать вместе с ним все и сразу, и, хотя это было приказом босса, Чуе казалось иногда, что она и сама получает от этого определенное удовольствие.       Первые их занятия были недолгими, просто потому, что Чуя много ругался и возражал, мол, ничего из этого не нужно ему на самом деле. Математика? Могу считать, складывать и вычитать, на кой черт более глубокие знания? Литература? В состоянии прочесть книгу, даже люблю это делать, в чем еще могут заключаться знания в литературе, если не в элементарном чтении книг и получении впечатлений от сюжетов? Этикет? Ужасно, стыдно, никогда и никому не пригодится, в каком мы вообще веке? Языки? Допустим, может быть полезно, но зачем сразу три? Вопросов оказалось целое множество, Чуя умело формулировал их в возражения, не стесняясь выставлять десятки доводов против каждого предложенного ему знания. Спустя недели такого нытья Чуя убедился, что с виду хрупкая и добрая женщина оказалась куда сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Наставница разнесла в пух и прах каждое из его возражений, в довольно убедительной форме пояснив, что расширение интеллектуальной базы никогда не будет лишним, а затем заставила сидеть и краснеть от стыда, путем предоставления нескольких несложных тестов, которые Чуе не удалось осилить. И, что стало вишенкой на торте из его разочарований, она пригласила Дазая. Тот любезно согласился продемонстрировать ей свои познания в языках и литературе, чем ввел Чую в совсем уж фрустрационное состояние духа.       Это было довольно жестоко, однако после того раза пришлось уяснить, что капризы и возражения мало волнуют наставницу. И тогда Чуя взялся за дело.       Что поразило впоследствии его самого — учиться оказалось куда интереснее, чем он предполагал. Получение знаний не являлось чем-то скучным и нудным, скорее это был дополнительный способ получить удовольствие, если правильно эти самые знания структурировать. Маленькими шажками определять вехи, по которым собираешься двигаться, и тихо внутренне радоваться при достижении каждой из них. Каждая выученная в идеале фраза на иностранном языке, каждое освоенное новое произведение в литературе, даже идиотские правила этикета, по-прежнему вгоняющие в краску, перестали казаться совсем уж бессмысленными. Что оказалось важнее всего — все то, что развивала в нем Коё, помогало чувствовать себя увереннее и осведомленнее, в какой-то степени помогло справиться со страхом перед другими людьми и обществом в принципе, натолкнуло на путь принятия себя и помогло преодолеть внутренние зажимы.       От чего избавиться оказалось труднее всего — его богатый лексикон, пестрящий извилистыми ругательствами. И если перед наставницей и боссом его удавалось взять под контроль, то с Дазаем… ну, он правда старается.       Спустя какое-то время постоянных и продолжительных занятий умственных, Мори-сан отправил его тренировать и тело. Физические тренировки приносили удовольствия не меньше, позволяли отдохнуть морально после изнурительных уроков по истории, языкам и прочему, оставляли после себя кучу болей в мышцах и стоны по утрам от каждого движения. Спортивный зал в мафии оказался невероятно огромен, с множеством тренажеров и инвентаря, большей частью из которых Чуя даже не знал как пользоваться.       Силовые тренировки стали частью ежедневной его рутины, помогли сформировать выдержку и упорство, за что Чуя не мог не благодарить их. Иногда к нему присоединялся и Дазай, хотя в его физических способностях Накахара сильно сомневался. Худой и длинный, он не выглядел как человек, способный поднять даже что-то отдаленно приближенное к весу больше десяти килограмм. Здесь ошибки и не случилось, Дазай определенно в физическом плане оказался куда слабее Чуи, зато обладал какой-то совсем невероятной выносливостью, часами втыкал в стену на беговой дорожке, после чего предлагал глупые споры, вроде проверки, кто из них дольше сможет продержаться в беге. Чуя раз за разом отказывался, выставляя ультиматум, что тогда им нужно будет посоревноваться и в подъеме тяжестей, на что получал в ответ сморщенный нос и ответ, что для тягания штанг много мозгов не требуется.       В итоге в физических своих способностях посоревноваться им так и не удалось, зато они могли, как ни странно, часами спорить о книгах. Дазаю это явно приносило удовольствие, а Чуе просто нравилось, что в такие моменты они гораздо меньше переходили на личности, ограничиваясь в спорах лишь очевидными фактами и различными теориями, построенными вокруг сюжета той или иной книги. Поражал тот факт, что за всей своей чудаковатостью и явными психологическими проблемами его напарник прятал совсем незаурядный интеллект, позволяющий ему решать кучу проблем в моменты, когда лень не оказывалась сильнее.       Когда Чуя достаточно, по мнению босса, преуспел в своих занятиях и тренировках, Мори-сан позволил тренировать и способность, как обещал изначально. Тренировки были странными и долгими, на каждой из них присутствовал Дазай, следя, чтобы невиданной величины сила не вышла из-под контроля снова. Чуя злился, когда тот делал замечания, но все равно старался, повторяя себе самому, что этот этап — один из самых важных на его пути. Босс присутствовал тоже, как и Коё, давал ему разные задания, для выполнения которых потребуется применение способности. Чуя жутко потел и огрызался, а задания становились все более изощренными, от полетов по четко выверенной траектории и уворотов от летящего оружия — всегда настоящего, кстати говоря, — до легкой левитации предметов разных размеров и форм. Таким образом они выяснили, что его способность не распространяется на жидкости и штуки вроде песка, если предварительно он не коснется каждой песчинки. Он учился постепенно, медленно обретал действительно обширный контроль над собственной способностью, параллельно поражаясь тому, насколько же много он упустил, пока прятался в приюте, отринутый от общества, не имея способности развивать свою силу. Это было действительно невероятно, то, сколько всего можно было провернуть при помощи гравитации — Дазай на самом деле не кривил душой, когда говорил, что Чуя мог бы спокойно обойти целый гарнизон вооруженных солдат, если бы умел как следует управлять своей силой. Он мог поднимать невероятных размеров вещи, мог изменять собственный вес как в большую, так и в меньшую сторону, был в состоянии изменять скорость полета и траекторию всего лишь малейшим движением руки, контролировать одновременно несколько парящих объектов, и много чего еще. Каждый раз, открывая новую грань своей способности, он избавлялся от еще одного кусочка грызущего изнутри страха, заменяя его уверенностью.       Где-то среди всех этих бесконечных тренировок он почти забыл, что, вообще-то, Мори-сан — его босс как работодатель, и когда тот действительно объяснил принцип работы их организации, Чуя просто сел, разинув рот и внимая каждому слову.       — Полагаю, у тебя накопилось множество вопросов по поводу работы в мафии, Чуя-кун. Я долго наблюдал за твоими успехами в обучении и пришел к выводу, что ты достаточно подготовлен для выполнения определенных обязанностей.       Босс тогда вызвал его в свой кабинет в конце дня, Чуя приплелся совершенно вымотанный, усталый, не желающий ничего кроме крепкого сна и хорошего ужина. Но Мори-сан обозначил необходимость серьезного разговора, а у Чуи даже не осталось ресурса для переживаний, так что он на самом деле даже не раздумывал, о чем потребуется говорить. Поэтому когда сказанная фраза в полной мере дошла до гудящего от напряжения разума, он только и смог, что раскрыть рот и глупо кивнуть, с максимально возможной скоростью начав формулировать в голове ответ.       — Я… да. Конечно, — Чуя устроился поудобнее, осознав, что быстро этим вечером отделаться не выйдет.       Мори-сан лишь сухо улыбнулся в ответ, наверняка осознав, что подопечный не совсем в полной мере осознает серьезность предстоящего обсуждения.       — Чуя-кун. Когда я предлагал тебе вступить в организацию, то обещал защиту и крышу над головой, а также возможность обучаться контролю над своей силой. Полагаю, у тебя не найдется возражений, что свою часть обещания я выполняю в полной мере.       — Не найдется, — Чуя утвердительно кивнул, сообразив, что никаких возражений босс в принципе и не примет. Мори-сан действительно сдержал каждое данное ему слово.       Что ж, наверное, пришло время приступить к выполнению своей части.       Воздух в просторном кабинете тогда вдруг показался ужасно жарким, и Чуя в порыве расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, а затем поерзал в кресле еще раз. Вечно удобное, оно в тот вечер словно отвергало сидящего, не позволяя устроиться достаточно комфортно.       — Тогда, надеюсь, что ты помнишь и о своей части, — дождавшись еще одного утвердительного кивка, Мори-сан продолжил. — Я не просто так сделал вас напарниками с Дазай-куном. С самого начала я полагал, что вы неплохо сработаетесь для выполнения разного рода… задач.       — Задач?       — Чуя-кун, как ты думаешь, почему в такой обширной организации такое количество одаренных существует весьма обыденно и не испытывает на себе тех угнетений, которые тебе были так привычны в прошлом? — Мори-сан задал вопрос, очевидно направленный на то, чтобы подтолкнуть потерявшегося в рассуждениях подростка в верное направление.       Это действительно было так. За время своего существования среди сотрудников мафии Чуя не один раз с удивлением узнавал, что тот или иной ее член является одаренным. Босс и наставница Коё были первыми, о ком он узнал подобное, ну еще Дазай, затмивший их обоих. Дальше стало еще удивительнее — старик Хироцу, невероятно сильный для своего возраста и редко встречающийся где-то кроме курилки у входа и спортивного зала, тоже оказался одаренным. Чертовски странный парень Каджи появился куда позже, и о тонкостях его силы Чуя старался не спрашивать просто потому, что видел, как тот замучил разговорами несколько человек, решившихся завести с ним беседу. В конце концов странно тихий друг Дазая по имени Ода Сакуноске тоже являлся одаренным, но с ним Чуя никогда не общался, наблюдая издалека за его взаимодействием с невыносимым напарником. Этот мужчина выглядел воплощением спокойствия и рассудительности, отчего с каждым разом было все удивительнее и удивительнее наблюдать за тем, как тот мягко улыбается на очередное глупое высказывание Дазая или шутку про самоубийство. В конце концов, появился еще один — Акутагава Рюноске, кажется, и вот ему Чуя соболезновал больше всех, просто потому, что тот стал учеником Дазая. Уже не раз они двое спорили по поводу методов обучения, которые выбрал Осаму для тренировок своего нового ученика, потому что у Накахары просто глаза лезли на лоб от всех странностей в их взаимодействии. Тем не менее тот оказался довольно силен, если судить по увиденному на тренировках, да и способность у него была необычная.       Но все они были едины в одном — такие разные, они не испытывали никакого угнетения со стороны общества, оставаясь вполне полноценными его членами, пока прятались среди сотрудников мафии и не разглашали во все стороны сведения о своих способностях.       — Дело в вас, Мори-сан, — самый однозначный ответ, пришедший в голову.       Лицо босса стало на градус теплее, удовлетворение засквозило где-то среди тонких морщин.       — В какой-то мере, Чуя-кун, — босс поднялся с огромного кресла и медленным шагом направился к панорамным окнам, занимающим практически всю стену. Они были открыты лишь тогда, когда снаружи уже опускалась темнота, словно сам факт живого света в кабинете был неприятен его хозяину. — Видишь ли, мафия — довольно старая организация, своими корнями уходящая на долгие годы назад. И не всегда она была на хорошем счету у правительства, особенно первое время после принятия свода законов об эсперах. Тем не менее, прошлый босс плохо старался исправить данное недоразумение. Но, знаешь, если правильно использовать свои карты, то сопернику будет нечего противопоставить тебе в ответ.       — И вы решили использовать карты как следует? — Чуе начало казаться, что он улавливает нить разговора. Туманные фразы начали обретать смысл.       — Именно. Когда я пришел к власти, то сделал одну из самых простых вещей, которые не желал делать прошлый босс. Я ограничил взаимодействие с правительством до минимума, абстрагировал деятельность организации от всех дел, связанных с ним. И знаешь, что произошло? — Мори-сан оглянулся через плечо так, словно озвучил самую интересную загадку во вселенной. — Довольно быстро им пришлось понять, что мафия — единственная организация, способная взять под контроль все темные дела и расправляться с ними так, чтобы репутация властей не оказалась бесповоротно испорчена. А в случае с одаренными это получается гораздо эффективнее и с меньшими трудозатратами. Я называю это оптимизацией.       Чуя задумчиво кивал в ответ, медленно проглатывая каждое слово, произнесенное мужчиной. Все это имело смысл, просто потому что использование одаренных в своих целях — самый логичный вариант в принципе. Чуя никогда не думал, что всех эсперов просто убивают или запирают в подвалах, просто ему никогда не предоставлялось возможности разузнать, где же их могут применять.       И вот он здесь, готовится стать оружием в чужих руках. Конечно, босс не просто так тренировал его, не просто так развивал его силу и остальные способности. И теперь он потребует верности, которую Чуе придется ему пообещать, потому что он уже здесь и получил так много, не отдавая ничего в ответ.       Не то чтобы ему претит мысль об этом. Он довольно глубоко влился в организацию и выстроил какие-никакие отношения с ее членами.       — Тогда почему такое огромное количество одаренных просто погибает на улицах?       Чуя не мог не задать этот вопрос. Конечно не мог, ведь он был среди них слишком долгое время, чтобы не хотеть избавить от такой участи прочих эсперов.       Мори какое-то время молчал, рассматривая что-то за окном. В тот момент Чуя неуловимо почувствовал, что есть в боссе какое-то сходство с Дазаем. Точнее, в его непутевом напарнике присутствует сходство с боссом. Вся эта вуаль задумчивости, только обернутая в разные оболочки. Невольно он задумался, как вообще Дазай оказался в организации и какие отношения сложились между ним и боссом, потому что о прошлом напарника ему было известно решительно и абсолютно ничего.       — Количество одаренных в организации строго регламентировано, Чуя-кун. Как бы сильно мы не были нужны властям, знаешь, у них по-прежнему есть огромное количество сил на то, чтобы разрушить мафию, если они действительно захотят. И им не выгодно образование армии, а не организации. Я не в состоянии помочь всем. Да это и не было никогда моей целью. К тому же, у мафии нет власти вступать в открытую вражду с отловом. Для меня важнее всего — организация и город, Чуя-кун. Когда ты становишься боссом, какое-то время спустя тебе приходится стать одним целым с организацией.       В тот момент Чуе почему-то очень захотелось увидеть лицо босса, но тот так и стоял лицом к окну, словно впитывал кожей ковер из огней, расползающийся под ногами и растекающийся до самого горизонта. Почти неуловимая тень тоски повисла тогда в спертом воздухе кабинета. Красный шарф в полумраке помещения казался почти черным, лишь слегка отличаясь от темноты неба за прочным стеклом.       — И теперь вам необходимо мое участие в жизни организации, — Чуя озвучил очевидную вещь, просто чтобы нарушить гнетущую тишину.       — Именно так.       — Тогда вы можете на меня рассчитывать, босс, — ему не потребовалось много времени на раздумья. В конце концов, это лучшее, что он может сделать в уплату за собственную безопасность.       Только в тот момент босс повернулся, позволив рассеянному свету луны озарить бледную кожу лица. На его губах застыла едва заметная улыбка, которую человек не знающий мог бы принять за недобрый знак. Чуя же в свою очередь слишком устал ждать недобрых знаков, поэтому решил, что хочет интерпретировать это выражение лица как обещание чего-то большего, чем то, что он имеет сейчас. В конце концов собственная квартира и отличное обучение могут быть засчитаны как аванс, верно?       — Я не сомневался в тебе, Чуя-кун, — Мори-сан шагнул обратно к столу, не сводя глаз с нового члена мафии. Теперь — официально. — Надеюсь, что и впредь ты не дашь мне поводов.       Тогда Чуя лишь кивнул, а после вышел из кабинета.       Куда позже на него навалилось в полной мере понимание того, на что он согласился. Когда тебе семнадцать, ты не рассчитываешь на всякие трудности вроде работы или тягостей простой мирской жизни. Чуя натерпелся куда больше за свою жизнь в приюте, а после длительных тренировок ума и тела ему вообще трудно было приниматься за что-то такое размеренное и требующее отдачи без видимого контроля сверху. Просто особого уровня ответственности, который, наверное, ему и вырабатывали специально для новых условий работы.       Теперь он каждый день встает рано, а затем следует к сестрице, если пропустить какое-то время, что он тратит на перепалки с Дазаем. Затем идет работать, разгребая кучу бумаг и погружаясь все глубже и глубже в дебри организации, к которой внезапно оказался причастен.       Сперва Мори-сан определил его как ответственного сотрудника по работе с оборотом драгоценностей в городе. Конечно, незаконным со стороны правительства и общества в принципе. Уроки наставницы неожиданным образом пригодились, потому что после изнурительной работы с бумагами, где требовалась тонна усидчивости и внимательности, начинались длительные переговоры с торговцами. Лично. По телефону. В офисах, в ресторанах, в маленьких ювелирных лавочках, где драгоценные камни и украшения занимали стеллажи и прятались под кассами, ловким движением рук выставлялись на показ только для определенных людей. Чуя столько переживал, ощущая груз ответственности на своих плечах, что через некоторое время был чрезвычайно доволен, когда простые и гладкие переговоры начали прерываться небольшими потасовками. Как раз тогда он почувствовал пользу своих силовых тренировок, потому что раскидать в одиночку несколько крепких мужчин совсем не оказалось проблемой.       В какой-то момент времени он осознал, что использовал способность в пылу драки, и это не обернулось для него чем-то трагичным, он спокойно справился с ней, будто всегда умел. Шок пришел куда позже, уже в квартире, вместе с осознанием того, что вопреки собственным убеждениям, высказываемым боссу, он применил силу. Снес гравитацией толпу неугодных, не моргнув и глазом.       В тот день он испугался так сильно, что пригубил несколько стаканов виски, который Дазай постоянно прятал на кухне. Чуя только шутил над ним, говоря, что никто и не подумает позариться на это пойло, однако сам оказался тем, кто втихую вытащил бутылку из самого верхнего шкафчика. Два стакана принесли облегчение, третий, как ни странно, чуть не скатил его в истерику. Вернувшийся домой напарник застал Чую, всхлипывающим в их общей кухне, пока тот ронял соленую влагу из глаз в стакан с горьким напитком.       Несколько шуток, неудачный обмен колкостями, и вот, гравитация сделала свое дело, пробужденная в ошеломленном сознании, стакан разлетелся в руке эспера на осколки, ранил своими осколками руку Накахары, а самим фактом того, что был разбит из-за очередного срыва — самоуверенность.       Инцидент закончился долгим разговором, состоящим по большей части из ругани Чуи, потому что Дазай не слишком ласково укрывал бинтами кровоточащие царапины на ладони, и из спокойного голоса самого Осаму, убеждающего, что в этом нет ничего страшного, и что они могут провести серию тренировок с участием алкогольного опьянения. Закончилось тем, что на ладонях появились неизменные теперь перчатки, а в голове остались стыдливые воспоминания о случившемся.       Где-то между бесконечной чередой рабочих обязанностей и непрекращающихся тренировок, иногда они находили время на подобие совместного досуга. Чуя так и не сблизился с кем-то достаточно сильно, чтобы вместе проводить время. Был Акутагава, который оказался довольно интересным парнем, и его сестра Гин, но оба оказались чрезвычайно молчаливыми и охотно подавали голос лишь в общем зале для тренировок. Так что если у Чуи появлялась возможность отдохнуть и перевести дух, то рядом, как ни странно, оказывался Дазай.       Почти все их посиделки завязывались на каком-либо споре. Кто больше выпьет, кто выиграет в гонки на приставке, кто разобьет больше бутылок на пустыре метанием ножей, кто быстрее заберется на верхний этаж заброшенной многоэтажки — использовать способность было строго запрещено.       Каким-то образом у них выработался личный азарт, один на двоих, приводящий к самым неожиданным последствиям даже в плане работы. Совместные вылазки на задания от босса оборачивались игрой, кто в кратчайшие сроки убедит соперника сдаться, кто доберется быстрее до локации, с кем согласится вести переговоры ответственный за перевозки оружия. Количество совместных заданий увеличивалось, базировались они не только на обороте драгоценностей, постепенно перерастая во что-то более масштабное, а их тактика, основанная на соревновании, работала кучу раз безотказно. Тем не менее общий дух соперничества неведомым образом отходил в сторону, когда требовались безотлагательные совместные усилия. Каким бы невыносимым Дазай ни был соседом и другом — да, Чуя, скрепя сердце, мог называть его и так, — напарник из него был неплохой. Не без изъяна в виде постоянной потребности отпускать идиотские комментарии, или порываться спрыгнуть с моста в самый неподходящий момент, но Чуя ни разу не оказался в затруднительном положении по его вине.       Было ли это странно? Невероятно.       Но они справлялись, босс был доволен, насколько вообще он может быть доволен, а Чуя постепенно привыкал к своему назначению.