В омут с головой

      Её сердце ждало, что профессор придёт навестить, но являлись лишь родители, брат с сестрой и одноклассники, и все, как один, отмалчивались на вопрос о Герми. Из этого Эмити сделала вывод, что профессора наказали и запретили ему приближаться к ней, хотя в случившемся виноват не он. Эмити пыталась втолковать это родителям и просила помочь – прийти к директору и рассказать всё, как было. И с ужасом узнала, что отец с матерью оказались первыми и самыми ярыми сторонниками наказания высшей степени, и что директор уже принял какие-то меры.       «Только бы не уволили», - опасалась Эмити, отчаянно желая вернуться в Хексайд как можно скорее. Позднее она поймёт, что увольнение – самое безобидное из того, чем его могли наказать, и вместе с тем нежелательное: профессор не захотел покидать свой пост, выбрав нечто похуже.       - Милая, - говорил отец в день выписки дочери. – Даже если вина на тебе, он ответственен за ваши жизни и поступки. Поэтому вина прежде всего лежит на нём. Что касается тебя, ты подвела его, Эмити. Нашего общего, надо сказать, учителя.       Сжавшись в комок, юная ведьма обхватила руками голову. Никогда, больше никогда ноги её не будет в этом чёртовом лесу! Жуткий стыд сжигал её изнутри, и хоть по цветам и подарку она понимала, что зла профессор не держит, как теперь смотреть ему в глаза? И сколько раз извиниться за свой проступок?       В день возвращения в школу Эмити, несмотря на чувство вины и стыда, летела туда, насколько позволяла скорость посоха. Бедняга Призрак так и остался с половиной передней лапы – отколотый кусочек затерялся где-то в лесу, и Эмити ощущала вину ещё и перед ним. Так и не решив, какие слова подойдут для извинений, которых она не достойна, Эмити вбежала в класс.       Звонок ещё не прозвенел, и профессор отсутствовал. К удивлению Эмити, её возвращение восприняли с поразительным единодушием и теплотой, хотя она мало с кем дружила. Когда поток приветствий и всеобщей радости поутих, она убрала натянутую улыбку и прислушалась к тому, о чём они болтали между собой. Она всегда так делала, чтобы включиться в беседу, если говорят о чём-то, что ей близко – как вдруг уловила едкие насмешки в адрес профессора.       - Эй, вы что себе позволяете? – развернулась Эмити к соседней парте. – Думаете, я не расскажу, когда он придёт, о чём шепчут ваши гадкие языки?       К её потрясению, весь класс взорвался злорадным смехом. Вертя головой, Эмити не понимала, в чём дело, и с трудом заставила себя закрыть рот.       - Ой, мы и забыли, что ты ничего не знаешь, - с издёвкой произнёс один. – Он уже не придёт.       - Да! – выкрикнула другая – та девочка, что была в том походе. – Больше ты не лучшая, Эмити Блайт! Ничья не любимица!       Этого не может быть! Нет-нет-нет, только не это! Только не снова!       - О чём ты, ненормальная? – взорвалась гневом Эмити, с трудом держа себя в руках и заслоняя этой злостью слабость и отчаяние, что уже нарастали внутри.       - Мы правда благодарны тебе, - сказала та с лёгким сожалением, - правда, считали, что ты уже забыла того мелкого тирана, от которого избавила нас. Его сослали в лес к василискам вчера утром. Трёх дней он точно не выдержит, да мы его и не ждём, пусть только попробует выжить!       Вдобавок ко всему весь класс начал скандировать пожелание смерти «мелкому тирану». А Эмити сидела, ни жива, ни мертва. Чувство дежавю больно кололо разум, она будто вернулась в тот день, когда, испортив прошлое Герми, увидела, что в настоящем его уволили. И лишь вошедший в класс замещающий учитель не позволил ей вскочить и мчаться к директору. С трудом высидев урок и думая только о несчастном профессоре, Эмити ворвалась к Бампу.       - Как вы могли поступить так со своим другом? – с порога выкрикнула юная ведьма, горя гневом. Директор уставился на неё весьма и весьма удивлённо.       - Откуда ты знаешь? Впрочем, неважно. – И тут Эмити вспомнила: у всех, кроме неё, стёрлась память об инциденте с прошлым, как только она всё исправила. – Ты читала свод правил школы, Эмити Блайт? Самое суровое наказание ждёт преподавателя за то, что он подверг риску жизни учеников – одного, или нескольких. Но есть альтернатива: увольнение, которое он не принял. Всё просто.       - Но…       - Личные симпатии директора, или кого-то иного – недопустимы и никак не влияют на вынесение решения.       Заметив позади директора посох с палисманом профессора, Эмити побледнела.       - И вы сослали его на три дня в тот самый лес, отобрав альтернативную магии защиту от василиска? Какого…       - Эмити, ты же примерная ведьма, - улыбнулся директор. – Не выражайся и выйди. У меня много дел.       - Он же погибнет! – уже не сдерживаясь, вскричала Эмити с надрывом, на что Бамп резко поднял голову от бумаг и с мрачным видом очертил кольцо. Её дёрнуло за порог, и дверь захлопнулась.       Профессора отправили на верную смерть, лишили даже слабой защиты от василиска, его ненавидят и над ним насмехаются ученики – это что, кошмарный сон? Бредя по коридору, Эмити лихорадочно соображала, как быть. Ей казалось, что инцидент с прошлым – это самое худшее, что можно натворить. Эдрик с Эмирой наверняка ею гордятся. Подумав о брате с сестрой, Эмити осенило, и она решилась на отчаянный шаг. Да и сколько себя ни проклинай, этим профессору не поможешь.       Под предлогом совершить шалость она попросила Эдрика сделать иллюзию посоха Герми, сильно рискуя, но надеясь, что брат сохранит их союзничество в тайне.       - Надеюсь, у тебя на уме грандиозная проделка столетия, и никак не меньше, иначе иллюзия не стоит свеч, - усмехнулся он, толкнув её локтем.       К несчастью, Бамп мог зачем-нибудь взять тот посох в руки, и просто иллюзию создавать рискованно, она должна быть осязаемой, и Эмити пожертвовала свой посох и палисман, на которые Эдрик и наложил чары.       Дождавшись, когда директор выйдет по делам, она подменила посох и выбежала из школы. Не только тревога, но и ненависть распирали Эмити, кулаки её жутко чесались накостылять каждому, из чьего рта вылетали обидные для профессора слова. Сосредоточившись на своей миссии, Эмити пробудила чужой палисман, прячась в кустах.       Рогатая птица-мерзость угрожающе раскрыла крылья, уставившись на неё, и Эмити объяснила, что хочет сделать. Палисман с радостью подчинился и понёс Эмити сперва к ней домой, где юная ведьма засунула в рюкзак побольше еды и тёплых вещей. Шёл второй день ссылки, и если не василиск, то холод и голод терзают там профессора. Домчавшись до злополучного леса за каких-нибудь двадцать минут, Эмити остановила посох.       Вокруг леса выставили охрану из стражей Императорского ковена, чтобы профессор честно отбывал наказание. Понимая, что её заметят с воздуха, Эмити приземлилась, чтобы подумать, как ей пройти, если по воздуху и по земле нельзя. К тому же, лес по периметру окутали чарами – она ощущала их.       Решение нашлось довольно быстро. Здесь, перед той злополучной ночью, профессор обучал их извлекать из земли и моментально смешивать ингредиенты мерзости. Готового состава, что она взяла с собой, не хватило бы на то, что Эмити собиралась попробовать.       Держась подальше от кромки леса, она нашла укромное место в низине и приступила к поискам. Прощупав землю, Эмити довольно скоро обнаружила то, что нужно. Смешавшись ещё под землёй, мощная волна мерзости пробила почву, обхватила юную ведьму, оставив лишь нос для дыхания, и нырнула с ней обратно, пробивая путь в толще земли подобно кроту, держа путь в чащу леса.       Её выбросило наружу возле небольшого ручья, у которого Эмити заметила чьи-то следы. На водопой приходило явно не чудище, и её сердце радостно забилось. Профессор должен быть где-то здесь.       - Не знаю, как тебя зовут, - сказала она палисману. – Пусть будет Герми-младший. Так вот, Герми-младший, ищи своего хозяина, Герми-старшего!       Снявшись с посоха, палисман взлетел и устремился в чащу. Эмити со всех ног мчалась следом, стараясь не шуметь и постоянно оглядываясь. Так же, как и профессор, она была беззащитна перед василиском, а остальных чудищ леса уже не считала за опасных, ведь для защиты профессора она сделает всё, чтобы те не смели и надеяться откусить от него хоть кусочек. В этом чудища были схожи с неблагодарными учениками профессора. А ведь раньше Эмити считала, что его любят все, даже Уиллоу, которая вряд ли понимала, какая ранимая натура скрывается за внешней строгостью, и как болезненно профессор переживает потерю каждого, даже если ученику лучше на другом ковене.       Спустя несколько минут блужданий по лесу палисман задержался у одного из деревьев, дожидаясь, пока Эмити подбежит. И вдруг взлетел резко вверх. Подняв взгляд, юная ведьма расплылась в улыбке, а сердцем ощутила, как тревога отпускает её.       Из дупла, облокотившись на его край, выглядывал профессор, видимо, прикидываясь обычной совой. Сейчас, увидев свой палисман, что ласкался, бегая по нему и хлопая крыльями, он выглядел озадаченным и не сразу глянул вниз. А когда глянул…       - Эмити Блайт, во имя Титана, я когда-нибудь избавлюсь от твоих навязчивых желаний без конца избавлять меня от бед?       В дупле оказалось тесновато, и Эмити не представляла, как тут переночевать бок о бок с профессором. Тот уже успокоился, устав возмущаться из-за её поступка, и больше не гнал её прочь от себя, на самом деле радуясь, что она тут, и излечилась от травм. Выглядел профессор бодро, но в глазах читалась истина. Не особо он надеялся тут выжить, даже с её помощью и палисманом. Изорванную одежду свою он сменил на шерстяной свитер, принесённый Эмити – единственное, что отчасти подошло по размеру, но, разумеется, профессор в нём утопал. Может, он и мог о себе позаботиться, Эмити понимала: впереди ещё один день и одна ночь, и, может статься, она пришла как раз вовремя, чтоб защитить его. Ночью он беззащитен больше, чем днём, сюда на запах добычи мог прийти кто угодно из монстров.       Кажется, он принял её помощь в марафоне выживания, и молча, с жадностью поглощал предложенную еду. Эмити улыбалась, обхватив колени руками, и вглядывалась в наступающий сумрак. Навряд ли сегодня она уснёт – по двум причинам. В тесном дупле им придётся спать чуть ли не в обнимку, плюс кто-то должен сторожить его сон до утра, предупреждая опасность.       - Никогда не знал тебя с этой стороны, - признался профессор. – Выкрасть мой посох, пробраться сюда, использовав недавно усвоенные знания, поклясться остаться рядом до конца наказания… - Он пробежал по ней взглядом. – А это точно та самая Эмити Блайт, которую я помню, или василиск в её облике?       - А вы точно тот самый профессор, который меня учит? – улыбнувшись, вторила Эмити, расстегнув куртку и показав красивую брошь в виде серебристой кошки, обрамлённой лиловыми цветами. Вещица не из дешёвых, она сверкала на левой стороне туники даже в безлунные сумерки.       - Ты носишь её в школе? – изумился он.       - Конечно, - кивнула Эмити. – Это же ваш подарок.       Он отвернулся и промолчал, очевидно, охваченный эмоциями. Вряд ли когда-нибудь и от кого-нибудь он ожидал такой заботы о себе и не знал, как на это реагировать. Помимо этого, в сердце профессора росла и тревога за предстоящую ночь, полной опасностей, а также то, как неловко им будет спать в стеснённых условиях. Признаваться в любви, чтобы стало легче, он не собирался, ведь Эмити слишком юна, а её забота о нём не выходит за рамки чистой и невинной любви – такой, какая есть между родителем и ребёнком. Если он полезет к ней со своею любовью, Эмити больше никогда не захочет его видеть, и уж тем более оберегать так, как сейчас. Возможность утратить это драгоценность страшила его сильнее, чем риск повстречать василиска, и профессор молчал, не рискуя даже обнять её в благодарность и даже не догадываясь, что на самом деле чувствует к нему Эмити. А она боялась почти из-за того же, из-за проклятого дупла и мысли, что её посчитают распущенной и неразборчивой в отношениях, если скажет ему о том, насколько плохо тот скрывал свои чувства в день, когда она сунулась в Хексайд. Советы Герми из прошлого совершенно точно стали ненужными – они просто не подходили тому, кто, вопреки убеждению самого себя в юности, явно менялся под её влиянием. Иначе до сих пор бы орал на неё с призывом убираться. Ей казалось, что лучшая забота – та, что идёт от сердца. Сегодня она приняла решение и осуществила его. И вот они вместе против всех, кто осудил бы подобное. Если когда-нибудь они и вправду станут парой, то, что скажут родители, друзья, школа, будет уже неважно. Это её выбор и выбор профессора, и ради этого она готова идти на любые потери и жертвы.       После того, как Эмити перекусила, экономя припасы, она устроила себе и профессору мягкую постель из тёплых пледов – до её прилёта тот спал в дупле на горстке листьев. Они долго пытались устроиться так, чтобы не мешать и не касаться друг дружки, но ничего не вышло. С трудом скрывая смущение, оба решили смириться и под предлогом согреться легли так, что могли при желании обняться. Эмити лежала на боку, накрывшись пледом и поджав ноги, а профессор устроился спиной к ней, упираясь в ученицу чуть ниже груди. Протянув руку, он мог достать до края дупла – настолько мало осталось места. Зато оба видели всё, что происходит снаружи. А ещё профессор уговорил Эмити поспать, и пробудил палисман, что будет охранять их сон. Рогатая птица вылетела наружу и села на ветку, зорко глядя глазами-огоньками в наступившую мглу.       Засыпая каждый под своим пледом, они оставались одним целым, готовыми защищать жизнь другого, как свою. К несчастью, вторая ночь профессора, в отличие от первой, не стала спокойной, и знакомый им монстр уже приближался, ведомый запахом редчайшего деликатеса, не встречавшегося в лесу, где не обитали ни ведьмы, ни демоны, лишь монстры без магии, и такие, как он, Великие василиски.