В омут с головой

      Вскоре после визита Герми, ожидая, когда отыщут нужный омут, Эмити решила попытать судьбу и нанести визит уже сама, к Герми нынешнему. Советы, что дал ей юный демон, она пока приберегла, да и цель визита заключалась не в соблазнении. Натянув капюшон поплотнее, чтобы её не узнали, Эмити пробиралась к аудитории сто один.       Внутри был только профессор – весь его класс разбежался по школе на большую перемену. Шагнув в класс и нахально заблокировав вход заклинанием, чтобы никто не вошёл, Эмити сделала пару шагов вперёд. Профессор не заметил её, сидя за столом и записывая что-то в блокнот, но спустя секунду ощутил применение её магии и резко обернулся. Карандаш в его руке пальцах переломился пополам.       Ещё никогда Эмити не испытывала на себе столь враждебного взгляда, и лишь сильней ощутила глубокое чувство вины. Он её больше не любил, это очевидно. Справился ли своими силами, а может, его успели исцелить, юная ведьма пока не знала.       - Зайду в другой раз, - струсила она – и наткнулась спиной на невидимую преграду. Она же только что сняла своё заклинание, почему ей не выйти?       - Стоять. На. Месте, - высекая каждое слово, процедил профессор, словно представляя, что уже сечёт провинившуюся плёткой.       - Мне очень стыдно, поверьте! – зачастила юная ведьма. - Знаю, что не заслуживаю прощения, но…       - Да ты хоть понимаешь, какой позор, какой кошмар я испытал?! – взорвался профессор, ударив кулаком по столу. Эмити с трудом могла представить, какой, и это лишь усилило чувство вины.       - Сожалею. И всё же простите меня, я скоро всё исправлю, и вас больше не будут терзать эти воспоминания.       Профессор тяжело дышал, стиснув клыки. Вот-вот последует новый взрыв ярости. Или того хуже – ей придётся отразить его магическую атаку.       Ни того, ни другого не последовало. Не без опаски открыв глаза, зажмуренные от страха, Эмити обнаружила, что профессор на неё даже не смотрит. Он сидел, сжав ладонями виски, и едва заметно мотал головой, будто всё ещё не в силах поверить.       - Как ты могла… так поступить… именно ты, - отрывисто шептал он. – Разве я недостаточно натерпелся в жизни? Любовь – это страдание! – резко обернулся он, едва не плача. – Поэтому я никогда никого не любил, и вдруг ты вторглась в моё прошлое и причинила мне боль! И какую! Пролила чёртово зелье и смылась, как ни в чём не бывало. За что? Уж от тебя-то, Эмити Блайт…       - Меня толкнули, - осмелилась возразить Эмити, судорожно перебирая костяшки пальцев. – Это случайность. Оно предназначалось не для вас.       - И то, что ты залезла именно в то время, тоже случайность? – заметил профессор. Эмити промолчала. – Просить прощения явилась? Ты его не заслуживаешь! И никогда не заслужишь! Убирайся!       Просто рана ещё слишком свежа и не затянулась. Юная ведьма лишь сейчас это поняла. Столь ранний визит к нему оказался ошибкой. Да и вообще не стоило приходить, пока прошлое не исправлено.       - Так зелье больше не действует на вас? – решив слегка сменить тему разговора, Эмити молила о том, чтобы он сменил гнев на милость. А может, станет лишь хуже. Через силу, но она улыбнулась, чтобы показать, как рада тому, что профессор вернулся в строй и больше не страдает от ненавистной любви.       К очевидному «ответу» она была готова, и не посмела сопротивляться тому, кто превосходил её опытом – ничем хорошим такой поединок бы не закончился.       - Я тебя насквозь вижу, - угрожающе-медленно произнёс профессор, сжимая Эмити в тисках своей мерзости, что, растянув руку, обернула её вокруг пояса жертвы, подняла к потолку и стиснула, но не до боли. Если она и испугалась, то не настолько, чтобы поверить, что ей причинят вред. – Ты преподнесла мне то, чего я всю жизнь избегал, Эмити Блайт, потому что вы, женщины, заставляете нас страдать. Тебе ни капли не жаль, и даже магия не нужна, чтобы это понять!       - Так вы… ответите на мой вопрос? – с наивной улыбкой спросила Эмити. Сейчас ей отчего-то стало гораздо легче изображать добродушие. Из головы всё не шло то воспоминание, и, едва уловив, что хватка мерзости чуть ослабла, высвободила руку и вытащила из памяти фотовоспоминание. – Разве это похоже на страдания? А если я скажу, что вот таким вы мне нравились больше?       Идя на страшный риск довести его до белого каления, Эмити понимала, что, скорее всего, провокации дадут обратный эффект. Фото мигом вспыхнуло и сгорело в его магии, но и путы мерзости ослабли настолько, что она могла без труда выбраться, если б захотела.       - Так отправляйся в прошлое и оставайся там, - холодно произнёс профессор, отпуская её. – Отменив случившееся, ты лишь убедишься, что я тот же, что и теперь.       - В таком случае нет нужды там оставаться, верно? – развела руками Эмити, и профессор кивнул с обманчиво-спокойным видом. – Да мне никто и не разрешит осесть в прошлом.       Он молчал, она тоже. Чувствуя, как краснеет из-за неловкой паузы, Эмити собралась с духом, собираясь озвучить всё то, чего профессор так избегал, и от чего, по всей вероятности, его успели исцелить.       - Мне стыдно в этом признаваться, но совсем недавно я поняла, что вы… что вы мне небезразличны, профессор. Вы нравитесь мне. Зелья я не принимала – это подлинные чувства.       Взгляд профессора стал тем же, как и в тот момент, когда капавшее с юного демона зелье начало действовать. Широко открыв глаза, он склонил голову, словно в попытке расслышать.       - Повтори, что сказала.       Неужели он ещё не понял, что давно выдал себя с потрохами заметными лишь женщинам деталями? В интонации, в атаках – словесных и магических? Эмити слишком хорошо знала его, чтобы понять: профессор уже не тот, он изменился, и дело вовсе не в зелье. В нём постепенно возникала симпатия, настоящая, добровольная, не вызванная ничьей магией. Когда это случилось? Может, после освобождения от чар зелья, или выхода из тюрьмы, когда он узнал, чем ради него пожертвовала бывшая ученица? Да, он очень зол на неё, но в глубине души любить не перестал. Да и исключение из Хексайда было идеей Эмити – директор придумал бы наказание помягче. То, что профессор так злился – вполне естественно, и пока эта ненависть полностью затмевает любовь, он не поймёт, что на самом деле любит её. Когда злоба схлынет и он разберётся в себе и своих чувствах, она будет рядом, усмирив добытыми ключами к его сердцу, что юный Герми ей даровал. И, если нужно, проберётся в школу ещё множество раз, чтобы завоевать эту победу. Весьма странное чувство и слегка тревожное, но Эмити точно знала: она влюбилась не в юного профессора, не в его фотокарточку. Прошлое опасно, ей нет туда хода, как и нет разрешения полюбить его там, кардинально изменив настоящее, в котором её уже не будет. Эмити хотела жить здесь, любить, пусть и тайно, того, кого выбрало сердце, несмотря на возраст, несмотря ни на что. Ожидая ответа профессора, она была уверена, что он ответит взаимностью. Даже отрицание станет согласием, даже молчание. Он УЖЕ признался в этой любви.       - Я люблю вас, - сказала Эмити.       Если он и собирался что-то на это ответить, то быстро передумал и не подал виду, что это признание хоть немного задело его, заставило или вспыхнуть пламенем ярости, или, напротив признаться в ответ. Какие бы эмоции его ни охватили, профессор успешно их подавил, выдав лишь неистинные, и на совсем иную тему. С издёвкой закивав головой, он бесстрастно произнёс:       - Отвечаю на твой вопрос. Я больше не под действием зелья, оно нейтрализовано титаническими усилиями целителей. Поэтому сама угадай, что я должен сказать на эти три слова, если всё уже сказано.       Ничего иного Эмити не ждала, но профессор успокоился, и это радовало. Ошибиться она не могла, пусть не имея опыта практического, зато помогли умные книжки и женское природное чутьё. Не хочет признаваться? Не принял всерьёз? Пускай. Отныне уже она в роли соблазнителя. Только бы не влюбиться в него юного, когда придётся снова лезть в прошлое под бдительным оком Лилит. И отчего-то Эмити знала: нет, не влюбится. В сердце женщины есть место лишь для одного, даже если второй – тот же самый, только моложе. Будучи из тех, кто всегда жил и живёт настоящим, Эмити Блайт выбирала настоящее.       В день, когда нужный омут времени был найден, Эмити пришлось лететь на палисмане довольно далеко – почти на край Кипящих островов. Там её уже ждала Лилит и несколько стражей императорского ковена. Один из них должен был пойти туда вместе с юной ведьмой, проконтролировав исправление ошибки.       Едва попав вновь в те года, Эмити странно себя ощущала. Помимо чувства дежавю, было и ещё одно. Ну конечно, она опять опасалась, что, увидев юного профессора, захочет, как минимум, с ним поболтать, как тогда, в библиотеке. Влюбляться она не собиралась, - похоже, дело совершенно в другом. Эмити нравились криппи, этот образ особенно подходил профессору. Подумывая, не отрастить ли ей волосы по возвращении (мать придёт в ярость), Эмити в сопровождении стража не заметила, как добралась до Хексайда.       Всё, что от неё требовалось – найти ту девчонку с зельем, и когда та попросит помочь, отказаться. Она сделала так, как просили. Страж наблюдал, как девчонка нашла другую «жертву», и та благополучно отнесла стакан парочке.       Пока страж на них пялился, Эмити удалось заметить молодого профессора, сидевшего за тем же столиком в одиночестве. Если б было можно, она бы составила ему компанию и снова познакомилась. Невыносимое чувство сожаления испытала юная ведьма. Вот когда ей стоило родиться и с кем дружить! Может, тогда жизнь профессора стала бы гораздо ярче. Они схожи в увлечениях: оба любят учёбу, порядок, победы, светлые стремления к чему-то лучшему… Герми уже не побывает в собственном будущем, раз всё исправлено, не будет помнить её советов, и, получается, останется прежним до старости – разве что покинет ковен оракулов не по причине своего с Бампом озорства. Как жаль, что нельзя подойти и изменить его будущее тем же разговором, что и тогда, в библиотеке…       Не замечая, как на глаза набежали слёзы, и что страж уже давно молча глядит на неё, Эмити смотрела в окно на тот столик, пока Герми, почувствовав взгляд, не повернул голову.       - Ну всё, миссия выполнена, идём, - недовольно бросил страж, протягивая руку, чтобы помочь прячущейся Эмити подняться с корточек под окном.       Вернувшись домой, юная ведьма обнаружила, что больше не может выудить ни одного воспоминания о молодом профессоре, - даже те, сегодняшние. Слегка расстроившись, она начала гадать, что за школу ей выбрать и насколько далеко придётся летать на занятия.       Вечером отец принёс неожиданную весть: её собираются вернуть в Хексайд. И, кажется, Эмити знала, кто этому поспособствовал.       Он любит её, действительно любит! Возможно, пока не совсем в том смысле, в каком она его, но всё познаётся со временем. Больше не придётся тайком пробираться в Хексайд на рискованные встречи, разве что друзей у неё стало меньше, но Эмити была готова пожертвовать и большим, лишь бы поменьше оставалось тех, кто недолюбливал её профессора, не вырисовывал из безобидного преподавателя чудище, виновное во всех их неудачах – лени, безалаберности, личной неприязни… И пока не беспокоила его своим вниманием, играя привычную роль прилежной ученицы. Всё вернулось на свои места до её путешествия в прошлое, профессор больше не сердился и не помнил недавней ссоры, которая навсегда стёрлась из настоящего.       Ждать ей пришлось долго: он не давал к себе подступиться, словно память сохранила всю боль от её проступка, но и вёл себя с Эмити так, словно ничего не случилось, поэтому она перестала беспокоиться за то, что не смогла исправить содеянное. Её сердце замирало каждый раз при виде его, и чувства эти всё хуже удавалось контролировать. Уловки и советы от юного Герми она пока приберегала на потом, желая, вопреки своему обещанию, чтобы первый шаг сделал профессор. И хоть влюблённость никак не отражалась на учёбе, Эмити начинала подумывать, а не стать ли ей плохишом. Такой, как она, было сложно не выучить уроки – руки и голова сами творили идеальную работу почти без усилий, и заставить их работать на разрушение Эмити не могла. И подвести профессора не могла. Он обязательно спросит, не заболела ли она, всё ли в порядке дома. Даже не рассердится, а напротив, обеспокоится. Да и ей самой станет стыдно, ведь совсем недавно юную ведьму вернули в школу, а Эмити не помнила, кого ещё когда-либо восстанавливали, прощали.       Ей так хотелось любви от него, что понемногу это чувство становилось сильнее, невыносимее. Иногда Эмити замечала в его взгляде то, что принимала за благодушие и готовность принять её в свой мир, но каждый такой момент завершался ничем. Если профессор и вправду так боится того, что чувствует сам и в чём она призналась ему, им никогда не быть вместе.       «Может, мне кажется, что я влюблена?» - иногда размышляла Эмити. Да и в шестнадцать не рано ли думать об этом? Мать утверждала, что рано. Они с отцом оба убьют её (благо есть ещё дети), если узнают, с кем дочь собирается встречаться. Поэтому юная ведьма твёрдо решила, что сбежит из дома, если дождётся взаимности, если удача ей улыбнётся. Пока улыбался лишь профессор, и вскоре Эмити начала замечать его частые взгляды в свою сторону. К другим ученикам он стал мягче, но лишь настолько, насколько позволял характер, а именно – чуть-чуть. Неужели он менялся, и ей можно на что-то надеяться, воспряла духом Эмити.       И всё же учебный год тянулся слишком медленно, чтобы сосредоточиться на занятиях и отложить прочее на потом. Спустя несколько недель Эмити набралась смелости, чтобы воспользоваться советами Герми из прошлого. Понаблюдав за профессором, она сделала некоторые выводы. Раз он так смотрит на неё безо всякого повода, значит, время настало.       - Только бы твои советы сработали, - пожелала Эмити в ожидании дня решительных действий.