Солнечный корт

Жан

За день до того, как Пальметто и Эдгар Аллан должны были столкнуться друг с другом в финале, Эбби принесла Жану его ужин и неожиданную проблему: – Я бы не хотела оставлять тебя одного дома завтра, но все, кому я доверяю посидеть с тобой, будут в Западной Вирджинии с нами. То, что Лисы брали с собой свою мозгоправку, удивило, но Жан решил, что для нее там найдется работа, когда Вороны их уничтожат. Его не волновало, зачем она едет, главное, что она была не здесь. Она приходила почти каждый вечер с тех пор, как ему пришла коробка от Воронов. Ей нечего было ему сказать помимо теплого приветствия, и она, кажется, готова была просто сидеть рядом с ним на кровати, но он не доверял ей и не хотел комфорта от ее спокойной компании. – Я подумала перестраховаться и переместить тебя в Лисью Башню, – сказала Эбби, и через секунду вспомнила, что он не понимает, – Это общежитие спортсменов, так что там много других людей, чтобы помочь тебе. Если мы наложим немного бинтов на твое тату, ты можешь скрыться с радаров достаточно надолго, чтобы переночевать в пустых комнатах Лисов. Помимо того одного выхода с Добсон, Жан провел последние шесть недель, перемещаясь между своей спальней и туалетом. Он бы хотел вернуться на стадион, но не думал, что сможет справиться один. А заполненное людьми общежитие для спортсменов звучало как самое близкое к чему-то нормальному. – Я пойду туда. – У меня нет карточки для доступа в здание, но я посмотрю, кто может зайти за тобой завтра утром, – сказала она, – Если я правильно помню, все собираются на корте в девять тридцать, чтобы мы могли выезжать в десять. Может быть, он бы сопротивлялся этой идее немного больше, если бы знал, кто придет забрать его. Логика настаивала на том, чтобы это был Кевин, но Жан ходил аккуратными кругами по спальне, когда Натаниэль зашел в дом следующим утром. Дверь в комнату Жана была открыта, так что он увидел, как его нежеланный гость шел к нему по коридору. Жан нахмурился и продолжил аккуратно шагать. Его колено все еще было немного нестабильно, с болью, которая могла быть от травмы, а могла и от неиспользования. Ему не терпелось вернуться к тренировкам, но Эбби давала его ребрам еще шесть недель, чтобы перестраховаться. Натаниэль остановился в дверном проеме, чтобы подождать его, и Жан вздохнул, когда сделал последний круг и встал перед более низким парнем. – Конечно это именно ты, утомительный мятежник. – И тебе доброе утро, – Натаниэль держал в руке большой пластырь. На секунду Жан думал отказаться от этого. Его номер был знаком гордости, доказательством его важности и места в рейтинге будущего экси. Это не было чем-то, что надо прятать, чтобы он скрывался, как вор. Но скрываться было лучше, чем рисковать показаться в прессе, так что Жан взял пластырь и снял с него защитный слой. Он точно знал, где был его номер, как следствие того, сколько он пялился на него все эти годы и обводил его линии пальцами. Он прижал пластырь к этому месту и бросил смятый мусор Натаниэлю. Натаниэль был достаточно порядочным, чтобы не отреагировать на это, но жестом указал ему идти за ним и пошел обратно по коридору. Следовать за ним было легко, и каждый медленный шаг, который Жан делал за Натаниэлем, облегчал немного пустоты у него в груди. Вороны не должны были быть одни, и с Натаниэлем здесь и сейчас он мог почувствовать, каким уставшим он был, несмотря на попытки Лисов всегда держать кого-то в доме с ним. Натаниэль был другим; и он всегда будет. Он не Ворон, но он им был, так же как Жан. Он был навсегда потерянным партнером Жана, несбывшимся обещанием, в которое Жан перестал верить много лет назад. На дороге стояло две машины, а третья была припаркована на обочине. Она была той, к которой пошел Натаниэль. Он разблокировал двери, кликнув на ключи, и открыл дверь на пассажирское сиденье для Жана. Садиться было больно, но он крепко держался за верх двери и подголовник, устраиваясь поудобнее. Натаниэль подождал, пока его длинные конечности не окажутся внутри, прежде чем закрыл дверь и обошел машину, чтобы сесть на место водителя. Жан больше никого не увидел в машине, когда сел в нее, но все равно отогнул солнцезащитный козырек и проверил задние сидения в зеркале. Жан думал, что, может, они доедут до кампуса без слов, но конечно Натаниэлю надо было открыть свой рот, как только они выехали на дорогу: – Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты присматривал за мной в Эверморе. – Я такого не делал, – сказал Жан. – Кевин знал, что ты будешь. Я просто не разглядел вовремя, что он пытался мне сказать. – Ты сейчас здесь только потому, что ты отвратительный таракан, – сказал Жан, потому что он не мог, не будет зацикливаться на этом. Он закрыл глаза против воспоминаний об отслаивающейся коже Натаниэля, тонкой, как марля, под ножами Рико. Жан чувствовал в одинаковой степени и ужас, и облегчение, будучи свидетелем этого: уничтоженный тем, как легко было принять на себя роль наблюдателя Кевина, но благодарный, что хоть в этот раз энергия и воображение Рико были направлены на кого-то другого. Он был не в том положении, чтобы останавливать руку Рико; все, что он мог сделать – это подлатать его потом. Шов за швом, пластырь и бинт, Жан делал все, что мог, чтобы сохранить этого своенравного ребенка в состоянии двигаться. Беспомощная злость – какого хуя он попался – перекрывалась более глупой мыслью – что, если он останется, что, если у Жана наконец-то будет постоянный партнер и кто-то, с кем он будет страдать вместе. Конечно, Натаниэль уехал, но все равно получил номер по пути оттуда. Жан был оставлен с ужасным потрясением разрушенных обещаний. На секунду он будто ослеп и почувствовал руки в своих волосах и жесткие простыни на своем лице; на секунду он услышал, как скрипнули пружины кровати Зейна, когда он повернулся спиной к насилию, которое сам же и пригласил к ним в комнату. Жан вцепился ногтями в свои руки и заставил себя открыть глаза, поскольку ему нужно было увидеть утренний кампус вместо его затененной комнаты в Гнезде. Зейн потом дорого заплатил за это предательство, но Жану не приносили никакого удовольствия жестокие игры Рико. – Жан, – сказал Натаниэль, – Эндрю научил меня, как важно брать и давать и отдавать долги, так что я дам тебе кое-что взамен за то, что ты сохранял мне жизнь достаточно долго, чтобы я вернулся домой. Мы победим Рико сегодня. – Ложь никому не поможет, – сказал Жан, – У вас нет шансов. – Обещай, что посмотришь матч. – Мне придется посмотреть, но я знаю, что я там увижу. Натаниэль принял это без возражений. Через несколько минут он выехал на извилистую дорогу вверх по холму. Жан изучил Лисью Башню из своего окна, пока Натаниэль ездил по забитой парковке, расположенной на заднем дворе. Единственные свободные места были в последних рядах, так что Натаниэль высадил Жана на обочине перед тем, как припарковаться. Жан вылез из машины так же, как залезал, но вставать было больнее, чем садиться, и его колено скрипнуло, когда он поднимался. Жан отвернулся от машины, чтобы Натаниэль не видел, какое лицо он сделал. Натаниэль присоединился к нему, как только припарковался, и впустил их внутрь, приложив свой кошелек к сенсору на двери. Еще несколько дверей привели их в главный холл общежития. Лифт быстро приехал, и из него вышли полдюжины студентов, как только двери открылись. Большинство из них прошли мимо, будучи в пути на свои утренние занятия, но один остановился, чтобы показать Натаниэлю кулак в восторженной поддержке. – Надерите им задницы! – сказал он. – В этом и план, – сказал Натаниэль, впуская Жана в лифт перед собой. Третий этаж был пуст, когда они вышли. Колено Жана уже начинало бороться с ним, но Натаниэль не вел его слишком далеко. Он впустил их в слегка украшенную спальню. Два человека уже ждали их, но Жан едва ли успел опознать их как Эндрю и Кевина, прежде чем выбежал из комнаты быстрее, чем его тело хотело бы. Натаниэль сразу бросился за ним, схватив его прежде, чем он мог вернуться к лифтам. – Нет, – сказал Жан. Он попытался вырваться и почти потерял точку опоры, когда его ребра заорали на него, – Нет. Он уперся ногами, когда Натаниэль потянул его на себя, и его колено почти перестало его держать. Натаниэль увидел, что его нога начала подгибаться, и сменил тактику, вместо этого прислоняя его к стене, чтобы он мог на что-то опереться. Это тоже было больно, но не настолько, как если бы он упал. Как только Натаниэль убедился, что он вернул себе баланс, он встал рядом с Жаном так, чтобы его можно было использовать как костыль, и вернул его в спальню. – Что ты сделал? – требовательно спросил Жан на французском, прежде чем Натаниэль успел закрыть за ним дверь, – Ты… ты суицидник… Слова подвели его, потому что какие слова могли быть достаточно сильными для этого? Тату Кевина больше не было, оно было скрыто за символом, который Жан сначала принял за замочную скважину. Понимание было недостижимо, но Жан не хотел и не нуждался в том, чтобы знать, что это должно было быть. Все, что имело значение – Кевин убрал номер со своего лица. Это было чище, чем то, что Веснински сделали с Натаниэлем, но, по крайней мере, у Натаниэля не было выбора, когда он потерял свой. Это было намеренное стирание от человека, который пошел на это осознанно. – Ты увидишь его сегодня, – сказал Жан, пытаясь выдавить из себя связные мысли, – Вот так? Ты сошел с ума? – Нет, я злюсь, – сказал Кевин. Жан пытался найти ложь в его беззаботном отношении, но Кевин был слишком хорошим актером, чтобы выдать себя, – Я устал, что меня называют вторым, хотя я знаю, что я лучше, чем он когда-либо будет. Сегодня они увидят, как они ошибались по поводу нас. – Мы можем избавиться и от твоего тоже, – Натаниэль подошел к нему быстрее, чем он успел это предотвратить, и отклеил пластырь от его лица. – Я убью вас и себя, если попробуете. – Уходим, – сказал Эндрю на английском. Он потушил сигарету о подоконник и соскользнул со стола, который он использовал как стул. Он и Кевин взяли свои сумки по пути к двери. Натаниэль протянул Кевину пластырь, когда он подошел, и Кевин приклеил его к своему лицу, чтобы спрятать свою новую метку. Сюрприз, который он не хотел портить слишком рано, подумал Жан, и затем Кевин и Эндрю ушли. Натаниэль закрыл дверь за ними. Он должен был почувствовать, как Жан взглядом просверливает дырки в его лице, но он не осознавал этого. Вместо этого он указал на самые важные и базовые вещи о комнате, в которой Жану предстояло жить сегодня. – Туалет за углом, аптечка под раковиной. Бери все, что нужно, из холодильника. Пульт, наверное, около дивана, и на телевизоре уже настроен нужный канал, – он задумался на секунду, и снова указал, – Кевин думает, что ты проведешь день, смотря игры Университета Южной Калифорнии. Его ноутбук на его столе, и он временно убрал с него пароль. У него должны быть нарезки на рабочем столе в папке справа. – Что ты сделал? – требовательно спросил Жан. – Я к этому не причастен. Он не говорил никому из нас, что планирует сделать; он просто вернулся в общагу вот так, – улыбка, в которой изогнулись губы Натаниэля, была медленной, голодной и полной ненависти. Она чуть дрогнула, когда Натаниэль попытался подавить ее, но в итоге ему пришлось смахнуть ее тыльной стороной ладони. Взгляд, который он направил на Жана, был почти безмятежным, но Жан все еще видел безумие в его глазах, – Нужно что-то еще? Если нет, то мне надо идти. – Я должен был дать ему убить тебя, – сказал Жан. – Возможно, – согласился Натаниэль, – Но ты не дал, так что уже как есть. Тренер не оставит нас там на ночь, так что мы вернемся где-то перед рассветом. Он вышел и закрыл за собой дверь. Жан постоял на том же месте еще несколько минут: отчасти для того, чтобы пульсация в колене стихла, отчасти для того, чтобы стук в его голове уменьшился, и он мог ясно видеть. Дошло до того, что стоять было больнее, чем двигаться, так что Жан, прихрамывая, пошел через комнату. Он взял ноутбук Кевина, прежде чем опуститься на диван, будучи неуверенным, когда снова сможет стоять, но он смотрел на закрытую крышку ноутбука со страхом, просверливающим дыры в его сердце. Он лениво подумал о том, что стоило попрощаться с Кевином, потому что Рико ни за что не позволил бы ему уйти. Рико убьет Кевина, хозяин убьет Рико, и вот так идеальный корт развалится. Может, хотя бы Натаниэль и Эндрю выживут. Вместе с Жаном их будет трое, а троих будет достаточно, чтобы все восстановить. Он невольно дотронулся до своего лица, обводя свое тату дрожащими подушечками пальцев.

–

Жан выключил звук на телевизоре в перерыве. Он не мог выключить игру, но он не хотел слышать то, что кто-либо говорил о происходящем на корте. У Жана вызывало отвращение то, как легко они изображали разочарование в исполнении Лисов в первом тайме, и настолько же он был раздражен тем, как быстро они напомнили людям о том, что игра может закончиться только одним результатом. Жан не мог объяснить этот беспокойный гнев, потому что, конечно, Лисы проиграют. Ни за что во вселенной они смогут победить Воронов в честной игре. Вместо того, чтобы разбираться в этом раздражении, он провел перерыв, исследуя общежитие с беззастенчивым интересом. В спальне было четыре кровати, расположенных друг напротив друга как две пары коек. Комоды, битком забитые одеждой, едва помещались в оставшемся пространстве, и два скомканных кресла-мешка ненадежно балансировали на них сверху. Жан предположил, что оставшаяся кровать принадлежала близнецу Эндрю, но помимо его выдающегося дела об убийстве, в этом Лисе не было ничего интересного. Кухня была любопытной вещью, и Жан уделил время тому, чтобы обшарить ящики. В Гнезде была мини-кухня, но кроме холодильника и кофеварки там больше не было никакой техники. Утвержденные для Воронов блюда и снеки все доставлялись к ним: отчасти для того, чтобы отслеживать то, что они продолжают поддерживать свой режим питания, но по большей части потому, что у команды не было времени готовить себе еду самим. У Лисов была плита с двумя конфорками, тостер и микроволновка. Жан не видел микроволновок много лет. Приготовить себе что-то на ужин было половиной проблемы: вторая половина заключалась в том, чтобы понять, было ли там что-то, что стоило есть. Морозилка была катастрофой, наполненная сэндвичами и круассанами на завтрак, какими-то блюдами в стиле кальцоне, в которых было неприличное количество жира, и готовая паста из обработанных ингредиентов. Холодильник был ненамного лучше, учитывая, что молоко, сок и водка занимали целую полку, а коробки с едой навынос были беспорядочно разложены на другой. Был целый ящик, посвященный сыру. Как Кевин открывал холодильник и при этом не получал аневризму, Жан не знал. Перед тем, как смириться с тем, что он останется голодным, он нашел пластиковую упаковку салата за водкой и контейнер с курицей, которая еще не пахла так, будто испортилась. Понадобилось три попытки, чтобы найти ящик со столовыми приборами, и Жан уставился на него неверящим взглядом. Половина ящика была забита шоколадными батончиками. Он выкинул их все в мусорку, прежде чем взял вилку и закрыл ящик. Со своим салатом с курицей он вернулся на диван всего за минуту до начала. Ужин стоял на достаточном расстоянии от него, чтобы он снова мог поставить ноутбук Кевина себе на колени, и Жан включил свежую игру Университета Южной Калифорнии. Он не мог не смотреть матч Лисов и Воронов, но было бы хорошо, если бы после этого его ждал настоящий матч, чтобы очистить послевкусие. Размытое оранжевое пятно заставило его поднять глаза, чтобы убедиться, что Лисы были в дверях на корт. Жан снова посмотрел вниз на экран ноутбука, чтобы посмотреть, закончилась ли буферизация игры, но тут его мозг соединился с глазами. Он отодвинул ноутбук в сторону с небрежной срочностью. Нахуй Университет Южной Калифорнии и все их прошлые и настоящие игры. Кевин Дэй бежал по корту Эвермора со своей клюшкой в левой руке. Жан вскочил с дивана и двинулся к кофейному столику, чтобы посмотреть поближе. – Нет, – сказал он телевизору, – Ты не можешь. Он не мог, но он это делал. Вороны смотрели на медленное и безжалостное возвращение Кевина в экси, и у них было полно времени изучить, как он был вынужден играть, используя свою менее доминирующую руку. В процессе они все забыли, каким он был раньше. Жан подумал о словах Кевина этим утром, Я устал, что меня называют вторым, хотя я знаю, что я лучше, чем он когда-либо будет, и кровь застучала у него в ушах как статический шум, когда Кевин одурачил всю линию защиты Воронов. Он был в ярости на них за то, что они так провалились, и еще злее на тренеров за то, что они поставили Грэйсона и Зейна вместе. Они были лучшими защитниками после Жана, но они ненавидели друг друга с самого первого курса Жана. После того, что Рико сделал с ними в январе, они едва ли могли находиться в одном помещении. То, что их одурачил Кевин, только подлило масла в огонь. Было неизбежно, что они первые сломаются, и неудивительно, что это Зейн был тем, кто начал раскачиваться. Кевин никогда не скромничал со своим мнением, если это касалось экси, и даже сейчас, при том, как много было на кону, он, скорее всего, выкрикивал Зейну еще одно замечание по поводу того, как он проебался. Зейн побежал за Кевином со всех ног, и понадобились обе команды, чтобы оттащить его. Его увели с красной карточкой, и Эбби позволили быстро осмотреть Кевина. Он отмахнулся от ее заботы как от чего-то ненужного и смог забить на штрафном броске. Конечно, Кевина было недостаточно. Один человек не мог тянуть на себе всю команду. Но дальше Вороны совершили критическую ошибку, напав на самого Эндрю Миньярда, и Натаниэль пересек корт в рекордное время чтобы сбить Брейдена с ног. Хозяин воспользовался преимуществом этой грязной игры, чтобы отправить свежих игроков, но Натаниэль и Бойд стояли рядом с Эндрю, пока Вороны занимали свои места. Возвращение Рико на корт было неизбежно: Король должен был перерезать горло своей Королеве и наконец закончить этот фарс. В ответ Эндрю отправил Бойда с корта. Жан заметил хромоту в шагах высокого защитника, когда он шел к двери, но ему на замену никто не пришел. Вместо этого капитанша Лисов пересекла корт, чтобы встать рядом с Кевином. Натаниэль, в свою очередь, двинулся на защиту против Рико. – Это безумие, – сказал Жан, – Даже вы не такие идиоты. Кевин клялся, что принял в команду Натаниэля Веснински случайно, побежденный его отчаянной приверженностью делу и анонимностью, которая нужна была Лисам. Жан никогда по-настоящему ему не верил, особенно когда увидел исполнение Натаниэля на корте. Октябрь был тяжелым, но декабрь был ужасным. Он выглядел намного лучше на матче с Университетом Южной Калифорнии на той неделе, но он играл в нападении. У Натаниэля не было достаточно опыта, чтобы защищаться от Рико на корте, и учитывая, как много было на кону, это было нелепо, что он вообще пытался. Матч снова начался, и постепенно Жан стал понимать, что Лисы опирались не на его навыки. Минута за минутой матча проходили; минута за минутой самый быстрый нападающий первого класса экси уводил Рико от ворот Эндрю. Он не был лучше как игрок, но ему это и не нужно было. Ему просто нужно было держать Рико на поводке как можно крепче. И он справлялся, отслеживая Рико с такой яростью, что мурашки побежали по коже Жана в полном сочувствия раздражении даже на расстоянии стольких миль оттуда. Кевин забил, затем снова забил. С Рико в наморднике и Кевином, который мог делать, что хочет, Лисы перевернули всю игру. Уэйн смог продвинуть Воронов вперед через десять минут, но Кевин сравнял счет в течение пяти минут. Они были обречены на перестрелку. Жан не мог видеть лица Воронов за их шлемами, но в их движениях были сбивающие с толку рывки, которые показывали, что они едва ли были в сознании из-за усталости и смеси болей от жестокой игры. Они загнутся в перестрелке, но то, что они дотянули до этого момента, было впечатляюще. За десять секунд до конца матча Жан подумал, что, может быть, он извинится перед Натаниэлем за то, что назвал Лисов бесполезными мешками мусора. За пять секунд Жан подумал, что он даже признает, что Лисы сыграли лучше, чем он считал возможным. За две секунды Кевин забил. Гол засветился красным, спортивные комментаторы вскочили со своих мест с криками, и финальный гудок прозвенел с победой Лисов. Натаниэль был на грани срыва, держа линию защиты, и он камнем упал на четвереньки. Эндрю стоял сзади на своих воротах, но остальные Лисы, крича, побежали к Кевину через весь корт. Вороны превратились в статуи, подняв головы на табло и невероятные цифры на нем. Жан не заострил на них внимания. Никто из них не имел значения, кроме ошеломленного Короля, который стоял над упавшим Натаниэлем. Жар, охвативший Жана, был таким яростным и голодным, что у него на секунду потемнело в глазах. Натаниэль с явным усилием снял свой шлем и проследил за взглядом Рико. Этого движения было достаточно, чтобы привлечь внимание Рико, и Рико перевел взгляд на нападающего Лисов. Губы Натаниэля двигались, потому что, конечно, он должен был открыть рот, даже несмотря на то, что был измучен до костей. Жан знал, что никто из игроков не носил микрофонов, но он хотел заткнуть комментаторов, которые практически орали в камеру о своем неверии. Ему нужно было знать, что Натаниэль сказал ему в этот исторический момент. Он передумал всего через мгновение, потому что выражение лица Рико было страшным. Рико поднял свою клюшку с намерением убийства, и Жан подбежал к экрану, как будто он мог каким-то образом оттащить Натаниэля. Раздался резкий взволнованный звук от комментаторов, которые слишком поздно осознали, что Натаниэль сейчас будет убит в прямом эфире на телевидении. Все Лисы были далеко рядом с воротами Воронов, и ни один Ворон не посмел бы остановить руку Рико. Единственным, у кого был хоть какой-то шанс, был Эндрю, который рванул туда от своих ворот так, что пятки сверкали. Беги, подумал Жан. Он не знал, думает ли он это про Эндрю или про Натаниэля. Беги. Клюшка Рико полетела вниз, и Эндрю появился рядом. Сила его увеличенной вратарской клюшки, ударившей по руке Рико, отбросила клюшку Рико в одну сторону и самого Рико – в другую. Жан пересек комнату в одно мгновение, чтобы швырнуть телевизор в стену за ним. В один момент стадион и комментаторы погрузились в мертвую тишину, и единственный звук, который было слышно на трансляции – крик Рико. Он был искажен из-за стен корта, но все еще достаточно громкий, чтобы быть ужасающим. Все снова заговорили. Жан услышал ужас и панику в их голосах, пока они переговаривались между собой, но он не мог распознать их слова через рев в своих ушах. Он смотрел на Рико, туда, где он упал, наблюдая за тем, как тренера и медсестры Воронов столпились вокруг него, чтобы скрыть его от глаз людей. Лисы нашли в себе силы сделать то же самое для Натаниэля, сформировав яростный барьер вокруг упавшего товарища. Камеры перемещались между боковыми линиями, сначала туда, где судья едва сдерживал Ваймака и Эбби от того, чтобы они ворвались на корт прямо с гостевых трибун, и затем туда, где хозяин стоял, застыв вместе со своими Воронами на домашней стороне. Было неизбежно, что все дойдет до насилия, но с большинством судей и персонала Воронов, перехватить воющих Воронов было легкой работой. Лисы быстро поняли намек, и потащили друг друга, чтобы, спотыкаясь, покинуть корт вместе. Жан не смотрел, как они шли. Он не мог отвернуться от Рико, который сидел, побежденный и сломанный, рядом с Джозайей. Через мгновение камера переключилась на комментаторов, сидящих за столом, и некоторые из их слов наконец-то долетели до него: – …посоветовали нам не показывать повтор, – сказала бледная женщина слева. Она разговаривала с камерой, но она и ее партнер оба смотрели на что-то за кадром. Жан знал, что они смотрели на то, что им запрещено было показывать в эфире, судя по тому, как она внезапно хлопнула рукой по своему рту, а ее партнер вздрогнул. Было отчетливо слышно, как она задыхалась, пытаясь найти слова, – Если вы только подключились… Жан сбросил телевизор с его стойки, беспечный от этой раскаленной боли, пронзившей его грудь от этого жестокого движения. Он закрыл глаза и у себя в голове пересматривал снова и снова то, что они отказались ему давать. Он только хотел замедлить свое воспоминание, чтобы лучше рассмотреть это: то, как неестественно выгнулось предплечье Рико, образовав букву V, то, как его раздробленная кость проткнула дыры в его руке под воздействием силы удара, то, как он орал. Жан опустился на землю и склонился в сторону, чтобы переместить вес со своего больного колена. Он оперся руками на развлекательный центр и посмотрел на телевизор, который был повернут вбок и наполовину отодвинут от него. Он не был в состоянии отбросить его далеко, и его шнур был достаточно длинным, чтобы он все еще был чудесным образом включен в розетку. Рико был выведен с корта между Джозайей и Мириам, и, хотя тренера Воронов пытались отодвинуть операторов в сторону, кто-то смог снять на камеру отрешенный взгляд Рико и слезы агонии, все еще стекавшие по его щекам. Жан смеялся так сильно, что почувствовал слабость. Неудивительно, что КРЭ решили пока что воздержаться от стандартной церемонии чемпионата. Жан часами смотрел новости, иногда переключаясь на другие каналы, чтобы увидеть, были ли еще какие-то репортажи. Без каких-то новостей он все еще слышал одни и те же слова и фразы на повторе, и невероятная победа Лисов потерялась на фоне этого жестокого промаха в конце. Слышать об угрозе благополучию Рико было тошнотворно, но, когда трансляция переключилась на команду из четырех человек в студии, разговор принял более практическую направленность. Вскоре мужчина справа вернул акцент на жестокие намерения Рико. – Он мог умереть сегодня, – настаивал он перед своими компаньонами, – Мы все видели… Один из компаньонов поспешил вмешаться: – Стой, стой, Джо, это все сейчас слухи, и… Джо не сдерживался, даже когда другой продолжал говорить: – …как он был близок. Если бы Эндрю замедлился хоть на полсекунды… – …не можем просто выдвигать такие дикие обвинения, основанные на конспирологии, а не на фактах… – Где Жан? – спросила единственная женщина слева, и это было так неожиданно, что ее компаньоны пораженно замолчали. Она бегала кончиками пальцев по задней части своей левой руки, пока смотрела вниз на стол, – Всего пару недель назад Кевин намекнул на тайну его собственной травмы. Никто не видел Жана больше месяца, хотя по официальной версии у него было просто растяжение. Что они делают с идеальным кортом? – Это очень смелые заявления, Дэнис, – сказал мужчина рядом с ней. За этим выговором стояло негласное предупреждение: было слишком рано для кого-либо из них выдвигать такие обвинения, неважно, что они видели. Жан предполагал, что они пытались избежать судебного процесса с Эдгаром Алланом. После нескольких напряженных секунд молчания они либо путем молчаливого голосования, либо с помощью сигналов в наушниках решили сменить тему на саму игру. Жан пополз по ковру ближе к телевизору. Он не мог поднять его обратно на стойку, но с помощью нескольких сдавленных ругательств он смог наконец поставить его на ножку. Он смотрел, как звездные игры пересказывали и хвалили. Жесткий стиль Воронов наконец был упомянут, на два часа позже, чем это могло бы кому-то помочь, а рискованное перемещение Натаниэля на линию защиты они восхваляли как гениальное. – У нас было мало доступа к Лисам после финального звонка, по причине… – Джо помахал рукой, чтобы указать на очевидное, но не позволить себе отвлекаться на то, чтобы снова говорить об этом, – Но как мы слышали от Тренера Ваймака, эта идея пришла от Эндрю. Не тот, до кого мы бы догадались, думаю, так можно говорить? Он посмотрел на команду в ожидании их понимающих кивков. – За последние годы, он ясно дал понять, что не увлечен этим, но он поразительно продвинулся этой весной. То, что он может точно видеть, что нужно его команде в таком важном матче, и то, что он доверил им осуществить это, многое говорит и о том, как далеко он продвинулся, и о том, какое уважение его команда испытывает к нему. Лично я буду более чем в восторге видеть, как он продолжит расти с этого момента. – Он будет в Корте, – сказал им Жан, но они безразлично продолжили болтать. Жан смотрел и ждал, уверенный, что им все-таки дадут взять интервью у Лисов или Воронов, и надеясь на какие-то новости по поводу здоровья Рико. Время тянулось без каких-либо новостей, и Жан снова взял ноутбук. Он на всякий случай оставил телевизор на фоне и закрыл игру Университета Южной Калифорнии, чтобы пересмотреть сегодняшнюю игру с видом сверху. Через пять минут телефон Жана зазвенел от сообщения от Рене: «Теперь ты веришь в чудеса?» «Это было не чудо,» – напечатал Жан, – «Это были Лисы». «То, что ты это признал – уже чудо для меня,» – был ее нахальный ответ. Вскоре последовало предупреждение: «Похоже, мы все-таки останемся тут на ночь, чтобы забрать трофей утром. Тренер пытается найти нам отель, но они все равно не дадут нам покинуть стадион. Ты будешь в порядке?» Жан оглянулся через комнату, проверив, закрыта ли дверь. «Да». «Отдохни» – отправила она. Жан вздохнул и отложил телефон. По телевизору теперь листали список выпускников этого года из команд экси, которые подписали контракт с крупными и профессиональными командами. Жан посмотрел на секцию Воронов, молча отметив для себя контракт Зейна с Крестьянами Монтаны, и заставил себя вернуть внимание на ноутбук. Раздражение заставило его снова поставить на паузу и перемотать обратно в начало перед тем, как отправиться искать ручку и бумажку. Вставая, он почувствовал острую боль у себя в колене, которая напомнила ему, что оно едва ли выздоровело, но он проигнорировал ее, чтобы пойти обыскивать столы. Он нашел то, что ему было нужно, вернулся на свое место на полу и начал делать заметки по поводу каждого раза, когда над Кевином и Натаниэлем издевались защитники Воронов. Он периодически переключался на французский, из-за того, как он был взбудоражен и как быстро ему надо было сформулировать мысли, но он доверял им в том, чтобы разобрать его писанину. Когда он закончил, у него было почти четыре страницы едких комментариев, и он так устал, что в глазах расплывалось. Пол убил его копчик, так что он поднялся на диван. Комната была достаточно теплой, так что он решил, что может обойтись без одеяла, и он уснул с жужжанием телевизора на фоне.