Солнечный корт

Жан

Неделя прошла как в тумане. Жан пытался придерживаться расписания Воронов, зная, что перестроиться будет адом, когда Ваймак наконец-то переместит его на север, но без занятий и тренировок, которые могли бы его занять, он был выведен из строя. Он спал, когда не должен был, дольше, чем должен был, накачанный лекарствами Эбби и уставший от того, что ему надо было восстанавливаться после стольких травм. Он часто просыпался от кошмаров, оставляющих его задыхаться в агонии, пока он бездумно срывался. Жан проверял свои карманы и простыни на наличие своего телефона на случай, если Ваймак сжалится над ним, но каждая попытка встречала его с молчаливым отказом. Даже пообещав, что Ваймак может за ним присмотреть, он все равно не мог заставить себя подчиниться старшему мужчине, и Жан едва ли мог сдерживать желание кинуть свои подушки Ваймаку в лицо. Он искал кровать Зейна каждый раз, когда приподнимался на кровати, но в комнате был только он один. Они были соседями по комнате три года и партнерами в команде почти два: не друзья, но жестокие союзники, по крайней мере, пока Натаниэль все не разрушил. Январь был ночным кошмаром, после которого ни один из них не мог оправиться и двигаться дальше, и насколько тревожно было для Жана быть одному, настолько же отчаянное облегчение он чувствовал, будучи свободным от того, кого едва выносил. Терпеть отсутствие Рико было значительно хуже. Жана повысили до партнера Рико, когда Кевин сбежал, что означало, что он провел весь последний год, вынужденный оставаться в одной-двух комнатах от Короля. Это был более длинный поводок, чем когда-либо был у Кевина, поскольку Рико сильно раздражало, когда Моро везде ходил за ним по пятам, но все еще достаточно короткий, чтобы задушить Жана. Его короткое переназначение Натаниэля во время рождественских каникул было очень нужным бальзамом для его рассудка. Вместо Рико и Зейна у него были Ваймак, Эбби и Рене, прибегающие проведать его так часто, как позволяли их забитые расписания. Они водили его в туалет и обратно тогда, когда ему было надо, приносили ему легкую еду, которую было просто есть, и приносили книги, которые он отказывался читать. Раз в день – через день? Жан уже не знал – Эбби запирала дверь, чтобы помыть его и проверить его травмы. Жан постепенно осознал всю степень того, что Рико с ним сделал. Худшим из этого были три сломанных ребра, вместе с растянутой связкой и подвернутой лодыжкой. Синяки, которые покрывали большую часть его тела, были разных оттенков, но слишком многие из них все еще некомфортно темные. Не все порезы были достаточно ужасными, чтобы потребовались швы, а сломанному носу Жана нужна была еще пара недель. Его волосы были тем, о чем он не мог не думать, хоть и отказался зацикливаться на чем-то еще. Он был достаточно тщеславным, чтобы расстроиться из-за того, как много Рико вырвал, но недостаточно отчаянным, чтобы спросить у Эбби, как скоро они отрастут снова. Его угрюмые мысли были прерваны настойчивым стуком в дверь. Никто из его похитителей не был таким подозрительным, посещая его. Жан не побеспокоился о том, чтобы сесть, так что он мог повернуть голову в ту сторону и посмотреть, как новый гость проскальзывает в комнату. Первый взгляд на темные волосы и зеленые глаза заставил Жана сесть быстрее, чем ему стоило. Он с неудовольствием прошипел со стиснутыми зубами и прислонился спиной к спинке кровати. К тому моменту, как он устроился поудобнее, Кевин сидел у него на кровати рядом с коленями, одну длинную ногу поджав под себя, а вторую свесив с кровати. Жан был так уверен, что Ваймак солгал ему несколько дней назад, но Кевин Дэй загорел. – Ты уехал от корта, – сказал он, будучи слишком недоверчивым к этому, чтобы успеть остановиться, – Чтобы поехать в горы? Ты? Мы на середине чемпионата. – Я поехал под дулом пистолета, – сказал Кевин, некомфортно пожав одним плечом. Взгляд Кевина медленно прошелся по Жану, оценивая его травмы. Жан знал, что лучше не искать злость в его взгляде; лучшим, что у Кевина могло получиться, было бездонное чувство вины. Кевин видел вещи и похуже раньше. Иногда Рико позволял Кевину остаться с ним после этого; чаще у Кевина не было выбора, кроме как отвлекать Воронов от мучений Жана, ведя себя как невыносимая сука. К счастью для них обоих, в последнем Кевин был мастером. – До июня, – сказал Кевин не в тему. – Да, – сказал Жан. Он посмотрел на закрытую дверь и переключился на тихий, но напряженный французский, – Твой тренер звонил хозяину. – Чтобы умолять его оставить тебя в живых? – Разрешение, чтобы я остался на пару недель, – сказал Жан. Он наклонил голову в одну сторону и проницательно посмотрел на Кевина, – Твой тренер утверждает, что знает их секреты. Он сказал, что ты им все рассказал. Все про Гнездо, или все про… – даже здесь он не смел сказать это вслух, но он доверял Кевину в том, чтобы заполнить пропуск. Тогда Кевин отвернулся вместо ответа. Жан втянул резкий вдох, не веря в это, – Ты идиот. О чем ты думал? – Я не думал, – признал Кевин, – Я боялся, что он отправит меня обратно в Эвермор. Мне не жаль. Нет, – настоял он, хмурясь под скептическим взглядом Жана, – Они заслуживали знать, во что они ввязываются, приютив меня. – Они заслуживали знать, – повторил за ним Жан с резким презрением, – Я тысячу раз видел, как ты врал. Тебе не обязательно было говорить им правду. Кевин не стал тратить силы на то, чтобы отрицать свою тупость, но сказал: – Я не должен был оставлять тебя. Я знал, что он сделает с тобой, когда поймет, что я уехал. Но я… – …в любом случае сделал меня частью этого, – напомнил ему Жан, когда Кевин запнулся. У Кевина хватило такта вздрогнуть. Жан почувствовал, как в нем зашевелились ростки той старой и уродливой ярости, и вцепился рукой, покрытой синяками, в простыни, как будто мог удержать ее одной силой мысли. – Это был мой единственный шанс, – сказал Кевин, – Я знал, что ты не поедешь со мной. – Мое место в Эверморе, – согласился Жан, – Но ты мог бы и не перерезать мне горло на пути к выходу. Когда-то он бы сделал что угодно для этого глупого парня, и Кевин знал это. В конце концов он использовал это против Жана, умоляя Жана отвлечь Рико, пока он оплакивал свою сломанную руку. Кевин покинул Эвермор, как только на горизонте было чисто, и понадобились недели, чтобы убедить Рико и хозяина, что Жан был невиновен и ничего не знал. Ему пришлось заменить весь комплект защиты до конца января. Никто не мог видеть, как много крови впитывал черный наполнитель, но Вороны могли почувствовать запах. Это не должно было занять столько времени, чтобы заслужить их прощение после стольких лет склонения головы и принятия любого наказания, которое Рико считал подходящим для него, но Кевин запорол все для них обоих. Кевин умолял Рико на японском и английском перестать бить его, и когда на Рико это не повлияло, запаниковал и обратился к Жану за помощью на французском. Они скрывали это так долго, и Кевин испортил все в одно мгновение. Учитывая оценку Кевина от КРЭ и это наглое непослушание, Рико совсем слетел с катушек. Кевин потерял руку, а Жан – годы доверия. – Прости, – тихо сказал Кевин. Он протянул руку. Жан сердито посмотрел на него секунду, но Кевин был готов подождать его. Наконец-то, Жан расслабил хватку и положил свою руку в руку Кевина ладонью вверх. Кевин нежно обвил ее пальцами, чтобы он мог повернуть руку Жана в одну сторону и в другую. Жан не хотел снова смотреть на эти синяки и струпья, так что он направил свой взгляд за Кевина на темный экран телевизора. Кевин нажал на пальцы Жана в молчаливой команде, и Жан в ответ сжал их в кулак. Это было адски больно, но он мог сделать это. Кевин вздохнул, от усталости или облегчения, и спросил: – Что, если нет? Жан отправил ему пустой взгляд. – Что? Губы Кевина сильно дрогнули, как будто он пожалел о том, что заговорил. Ему потребовалась минута, чтобы набраться смелости снова заговорить, и его слова заставили Жана вырвать свою руку из его слабой хватки: – Что, если бы твое место было не Эверморе? – Неделя вдали от корта повредила твои отбитые мячом мозги? – запротестовал Жан, – Я Ворон. Когда ты утверждаешь обратное, это так же оскорбительно, как и невежественно. – Что, если Эдгар Аллан тебя отпустит? – спросил Кевин, – Твое место на корте, но это не обязательно должен быть их корт. Если это поможет остановить Андрича от того, чтобы вмешиваться в дела Гнезда, то хозяин может согласиться на перевод. Неважно, куда ты пойдешь; в конце концов ты все равно окажешься там, где тебе место, – Кевин жестом указал на собственное лицо, и Жан знал, что он имеет в виду идеальный корт, – Этого могло бы быть достаточно. – Могло бы, – выплюнул в него Жан, – Возможно. Ты безответственный ребенок. Ты забылся. – Скажи, что я не прав, – настоял Кевин. – Хозяин сначала увидит меня мертвым, прежде чем отпустит меня, – сказал Жан и взмахнул рукой в воздухе, как будто озвучивал заголовок, – «Жан Моро убил себя после того, как его отстранили на неопределенное время из-за травм» выиграет нам сочувствие прессы и дополнительное преимущество на оставшихся играх. Кевин обдумал это, прежде чем согласиться: – Это встряхнет матчи Большой Тройки. Пенсильванский Университет не упустит золотую возможность, но Университет Южной Калифорнии будет сдерживаться из уважения к скорбящей команде. Лучше бы они этого не делали, – немного сердито сказал он, – Думаю, у них есть реальный шанс в этом году. – Твоя слепая преданность этим клоунам утомительна. – Тебе нравятся некоторые из них, – напомнил Кевин. – Не смей, – невесело предупредил его Жан. Кевин слегка пожал одним плечом, не раскаиваясь в своих словах. Жан чудом сдержал желание столкнуть его с кровати, – То, как ты виляешь перед ними хвостом, неподобающе. – Их доброта имеет значение, – сказал Кевин, – Если кто-то скажет, что Вороны выиграли только потому, что Университет Южной Калифорнии сдерживался, репутация Эдгара Аллана будет иметь меньший вес. Ты знаешь, что хозяин этого не позволит. Вот почему ты здесь сейчас и почему он оставит тебя в живых по крайней мере до финала. – Я Моро, – сказал Жан, слишком резко, – Я знаю свое место, даже если ты забыл свое. – Андрич… – …не мой хозяин. Он может говорить все что хочет. Я буду умолять его передумать, если это понадобится. Кевин затих так надолго, что Жан думал, что выиграл. Его нервировало то, что ему вообще приходилось настаивать на своем. Тот Кевин Дэй, с которым он провел четыре года, живя вместе, никогда бы не заблуждался настолько, чтобы предложить Жану пойти против семьи Морияма. Даже от мысли об этом сердце Жана сжималось, так что он сконцентрировался на более легкой обиде – покинуть команду, первую в рейтинге. Ни одна другая команда в стране не заслуживала его навыки. – Ты Моро, – наконец согласился Кевин. Жан на секунду подумал, что Кевин пришел в себя и вспомнил, кто он, но дальше Кевин сказал, – А он… был Веснински. Он все равно сбежал. Он сказал нам, что он отказался подписать документы о переводе. Настала очередь Жана отвернуться. Он честно не ожидал, что Натаниэль переживет последствия этого ужасного неповиновения. Если бы не слабость Жана, возможно, Рико действительно убил бы его той ночью. Держать Натаниэля, пока Рико пытал его водой, означало, что он не может закрыть уши и не слышать звуки, которые издавал Натаниэль, и Жан чуть не прокусил собственное плечо, чтобы сдержаться и не закричать. Когда Жан начал слишком сильно выходить из-под контроля, Рико пришлось отступить. Рико не простил его за такое малодушие, не учитывая свое участие в создании такой травмы. – Жан. Жан. Ногти впились в его запястье, возвращая его в настоящий момент. Жан слишком поздно осознал, что его рука сжимала его собственное горло. Он сделал ошибку, посмотрев на Кевина, и бледное лицо нападающего показало, что он точно знал, в ловушку каких воспоминаний попался Жан. Жан не мог дышать, но заставить свои пальцы разжаться было практически невозможно. Кевину пришлось содрать корку с его раны и ткнуть в сырую кожу под ней, прежде чем Жан смог успокоиться. Он втянул неистовый, отчаянный вдох, когда наконец позволил Кевину оттащить его руку. – Он не… – прошептал Кевин, – Жан… Жан почти не слышал его через барабанную дробь у себя в сердце. Тонул, он тонул, он… пожалуйста стоп пожалуйста стоп пожалуйста – Мы сделали это, – сказал он, или думал, что сказал. Его губы плотно сжались от воспоминаний о мокрой одежде, – А потом Рико заставил меня покрасить ему волосы и отправить домой. Он мог жить с нами или умереть с ними, – Жан рефлекторно снова потянулся к своему горлу, но Кевин удержал его руку на одеяле. Жан дрожал, когда пытался вернуть эти воспоминания на свое место на задворках сознания. Цепи казались ужасно слабыми, когда он пытался удерживать эту коробку закрытой. Он бросал взгляды во все стороны в поисках чего-то, что спасет его, и зацепился за любопытную фразу Кевина: – Был Веснински? – Он отказался от защиты ФБР, – сказал Кевин, – Они узаконили его новое имя. – Так просто, – сказал Жан, и его мысли были слишком пусты, чтобы он знал, как реагировать. – Жан. – Если ты скажешь мне последовать его пути, я перегрызу тебе горло, – сказал Жан, – Уходи и не возвращайся. Он наполовину ожидал спора, но Кевин сделал, как ему сказали, и вышел. Жан смотрел, как за ним закрывается дверь. Молчание, наступившее в спальне, должно было быть облегчением после тех невежественных вещей, которые Кевин сказал ему, но сердце Жана слишком громко стучало у него в ушах, так что он хотел расцарапать себе грудь. Вместо этого он накрыл уши руками и сжимал, пока не стало больно, но рев в его ушах звучал как голос Кевина: уходи, уходи, уходи. Лисы не позволят ему уйти еще несколько недель. Он знал это так же хорошо, как он знал свое имя. Хозяин позвонит, когда пройдет достаточно времени, чтобы Жан рискнул поехать, и Ваймак будет спорить с этим. Он будет бороться за то, чтобы Жан оставался здесь как минимум до начала летних тренировок, и хозяин сделает вид, что согласен, чтобы не вызывать подозрений. Ваймак обещал, что сожжет дом, прежде чем позволит Воронам вернуть себе Жана, но, возможно, хозяин его опередит. Жан уже обжигался раньше, но только спичками. Эти крошечные ожоги болели гораздо сильнее, чем имели право. Он мог лишь представить, как будет ощущаться реальный огонь, если коснется его. – Как много времени на это потребуется? – спросил он у Ваймака через несколько часов, когда тренер принес ужин ему в комнату, – На то, чтобы сгореть заживо. Как много времени понадобится, чтобы умереть? Ваймак смотрел на него бесконечную минуту. – Я счастлив сказать, что не знаю ответа на этот вопрос. Мне нужно проверить тебя на наличие зажигалки? – Нет, – сказал Жан, – Я просто хочу, чтобы вы помнили, что вы сделали это со мной. Ваймак в любом случае проверил комнату, поднимая подушки и одеяла, вытряхивая карманы позаимствованной Жаном одежды и обыскивая тумбочку. Он послал Жану долгий взгляд, когда ничего не нашел, и Жан наградил его спокойным выражением лица, которое, он знал, вообще не было убедительным. Ваймак не стал тратить силы на то, чтобы просить ответы, которые они оба знали, что он не получит, и он оставил Жана поесть в покое. Ваймак сегодня не уснет, но Жан мог бы немного отдохнуть между своими кошмарами, так что это все равно ощущалось как победа.

–

Победа продлилась недолго, поскольку Кевин вернулся на следующий день. В этот раз он привел с собой Натаниэля и своего ручного вратаря. Натаниэль сел на край матраса рядом с коленом Жана, чтобы изучить травмы Жана серьезным взглядом. Кевин подошел с другой стороны кровати, и его руки были так крепко скрещены на груди, что он выглядел так, будто он хотел перестать существовать. Жан знал, как выглядел каждый оттенок страха на лице Кевина, или он так думал. Эта мертвенная бледность была чем-то новым, и Жан был абсолютно уверен, что он не хотел знать, из-за чего она появилась. Смотреть на Кевина было все равно проще, чем столкнуться лицом к лицу с Натаниэлем, потому что там, где должен был быть номер Натаниэля, были ожоги. После всего, что это ебаное тату стоило Жану… он почувствовал онемение, потом холод, а потом его живот скрутило так сильно, что он был уверен, что там все внутри разорвалось на части. Желание разодрать Натаниэлю лицо было таким яростным, что он едва мог дышать. – Привет, Жан, – сказал Натаниэль. – Уходи, – сказал Жан голосом, который он едва узнавал, – Мне нечего тебе сказать. – Но ты послушаешь, потому что я только что сказал Ичиро, где ты. Он ослышался. Он должен был ослышаться. Ни в одной вселенной Ичиро Морияма не снизойдет до того, чтобы поговорить с одним из них. Но Кевин опустился, чтобы сесть на матрас рядом с его бедром, и выражение лица Натаниэля было угрюмым, но полным решимости, когда он оглянулся на апатичное лицо Эндрю. Удовлетворенный, что они все обратили на него внимание, он обернулся обратно на Жана. – Мой отец выбрался из тюрьмы только для того, чтобы его сразу убили, – сказал Натаниэль, – Я провел целые выходные, запертый в ФБР, пытаясь связать воедино все его преступления и контакты, связанные с ними. Ичиро уважает имя моей семьи достаточно, чтобы в итоге прийти ко мне за ответами. Он сказал, что рассчитывал ценность нашего существования, так что я дал ему ту правду, которая стоила наших жизней. – Я сказал ему, что Рико – риск для стабильности его новой империи, и как его безрассудная жестокость против всех в этой комнате оставила слишком много следов. Спортсмен не должен так напрягаться, и, если кто-то начнет соединять воедино все наши трагедии, возникнет слишком много опасных вопросов. Это подвергнет опасности семью Морияма, и, конечно, Веснински не может союзничать с таким человеком. Я попросил Ичиро взять меня обратно под свое начало. Челюсть Кевина упала, но Натаниэль продолжил, не став ждать, пока он начнет с ним спорить: – Я сказал ему, что мы прекрасно понимаем, что мы – инвестиция семьи Морияма, и что мы готовы так существовать, – Нил так холодно улыбнулся, что Жан подумал, что температура в комнате упала на несколько градусов. Прилив адреналина от того, что он выжил, от трюка, который он провернул со слишком могущественным человеком, ударил ему в голову. Это было то же самое высокомерие, которое заставляло его пренебрегать Рико раз за разом, даже зная, чем это обернется для него и его команды. – Мы поговорили о цифрах: чего стоил Кевин до и после своей травмы, сколько денег принесет наша поддержка, сколько в среднем зарабатывают профессиональные спортсмены… – Натаниэль небрежно махнул рукой, обозначая суть сделки, – Поскольку мы попали под влияние Тренера Мориямы, деньги изначально шли ему на финансирование его проектов. Я предложил, чтобы вместо этого мы выплачивали это Ичиро. – Ему это нужно, – добавил он, в то время как Кевин выглядел так, будто собирался встать с кровати и выбежать из комнаты, – Даже я полностью не понимаю возможности своего отца, но все, что у него было, сейчас рушится, пока ФБР роется в обломках. Даже если Ичиро заключит союз с моим дядей для большего доступа в Европу, он потеряет много денег. Деньги, которые мы будем счастливы ему отдать, если он нас подождет. – Он согласился, – сказал Натаниэль, – На восемьдесят процентов от наших доходов с момента, когда мы станем профессионалами и до… пенсии? Я не спрашивал, – подтвердил он, – Я уже достаточно попытал удачу и не хотел намекать на то, что у этой сделки будет окончание. Что важно – это соглашение касается всех троих из нас. Я согласился, что обсужу это с тобой, и что в этом не будет проблемы. Ее же нет, правда? – Это не помилование и совсем не свобода, но это защита, – сказал Натаниэль, – Теперь мы принадлежим основной семье. Король потерял всю свою свиту и ничего не может поделать с этим, не переходя дорогу своему брату. Мы в безопасности… навсегда. Он сказал это так легко, как будто действительно в это верил. Жан закрыл лицо руками и впился ногтями в виски. Это был ночной кошмар; это должен был быть ночной кошмар. Ни в одной реальности Ичиро Морияма не встретился бы с таким незначительным сопляком, как Натаниэль Веснински, и не попал бы под влияние его чувства собственной важности, которое Рико так старательно из него выбивал. Было за гранью разумного думать, что Ичиро действительно собирался украсть игрушки у своего брата. Жан отказывался в это верить, потому что если бы он хотя бы задумался о том, что это означало… Закрытие двери прозвучало бы очень убедительно, но вес сбоку остался. Кевин дотронулся до локтя Жана и сказал: – Посмотри на меня. – Нет, – сказал Жан, – Я Моро. Я Ворон. Я знаю свое место. Я не соглашусь на это. – Все уже сделано, – сказал Кевин, – У тебя нет права голоса. – Ты сделал это с нами, – обвинил его Жан, как только Кевин наконец-то убрал руки от его лица, – Ты должен был выбить из него всю эту дикость, как только узнал его имя. – Я не мог, – последовал утомленный ответ, – Все, кто пытался его приручить, провалились. Жан протяжно и тихо выругался на французском и вырвался из хватки Кевина. Если бы он остался в Эверморе, он бы не был втянут в эту сделку. Он проклял себя в январе, сбившего первую костяшку домино тем, что ответил Рене. Как уместно, как в его характере, что красивое лицо снова его наебало. Жану стоило выколоть себе глаза, чтобы его больше никогда не соблазнили, но без глаз он не сможет играть, а если он не сможет играть… – Рико не пойдет против Ичиро, – сказал ему Кевин, тихо и настойчиво, – Хозяин убьет его, если хотя бы заподозрит, что он может. Никто из них больше не сможет навредить тебе, не испортив собственность Ичиро. Ты понимаешь? – Сделка в том, что я буду играть, – выстрелил в ответ Жан, – Не сказано, за кого. Если Рико хочет… Его рука поднялась слишком поздно, чтобы он мог выхватить эти слова из воздуха. Он застыл со своими пальцами на своих губах, уставившись на Кевина и сквозь него, молясь, что Кевин пропустит это мимо ушей. Пристальный взгляд Кевина показывал, что он не был так удачлив, и Жан сильно ударил кулаком в свой собственный бок. Яркая вспышка боли отогнала все остальные безрассудные слова, которые он мог сказать, оставив его задыхаться, даже когда Кевин прижал его плечи к спинке кровати. – Не надо, – предупредил его Кевин, – Ты не можешь врать мне, Жан. Остановись. Он не мог врать, но ему все равно приходилось. Это был единственный способ остаться в живых. Они оба знали, кто причинял боль Жану, и Кевин был рядом во время слишком многого из этого, но прошли годы, прежде чем Жан признал это. Было проще склонить голову и принять это. То, что происходило с ним от месяца к месяцу, от года к году было просто ценой за то, что он был Моро. Возлагать вину на кого-то значило только порождать обиду, а обида его только сломает. У него не было выхода, он мог только пройти через это. – Я Моро, – сказал Жан. – Да, – согласился Кевин, – Но ты не Ворон. – Мое место в Эверморе, – сказал Жан, – Мне приказали играть профессионально и отдавать мою зарплату. Нигде не сказано, что я должен покинуть Эдгара Аллана. Я не покину. Не покину. – Мы оба знаем, что Рико сделает с тобой, если ты вернешься, – сказал Кевин, – Он убьет тебя прежде, чем ему придется отдать тебя Ичиро. Если он не сделает это сам, то заставит брата тем, что покалечит тебя на корте. Ты знаешь, что это правда, даже если ты это не скажешь. Кевин встряхнул его, но Жан смотрел мимо него и отказывался признать его слова. Кевин безошибочно уронил свою руку на травмированное колено Жана и сильно сжал его. Он даже не дрогнул, когда Жан набросился на него, и Жан, наконец, угрюмо встретил его взгляд. Кевин подождал, когда Жан обратит на него внимание, прежде чем сказать: – Ты Моро. Ты принадлежишь семье Морияма. Но не им, больше нет. – Прекрати, – предупредил его Жан, – Не говори мне таких вещей. Кевин это проигнорировал. – У тебя новый хозяин, и он приказал тебе играть для него. Если ты вернешься в Эдгара Аллана, ты ослушаешься этих приказов. Ты не имеешь права отказаться от чего-либо, что твой хозяин от тебя просит. Верь в это, если ты больше ни во что не веришь. Это единственное, что оставит тебя в живых, – Кевин дал ему секунду, чтобы посмотреть, будет ли он с этим спорить, прежде чем сказал: – Ты проведешь эту весну, выздоравливая, а потом мы найдем тебе новую команду, за которую ты будешь играть. Ты больше никогда не будешь Вороном. Я Ворон. Если я не Ворон, то кто я? Жан почувствовал, будто его грудь разодрали. В какой-то момент весь воздух пропал из комнаты. Он вцепился в свою футболку, думая, как что-то настолько свободное может его душить. Кевин схватил его лицо обеими руками, заставляя Жана посмотреть на него, когда Жан пытался отвернуться. – Дыши, – сказал Кевин, будучи за тысячу миль отсюда. Жан Моро я Жан Моро я Жан Моро я – Меня сейчас стошнит. Кевину пришлось отпустить его, чтобы он свесился с кровати, но он сунул мусорное ведро в покрытые синяками руки Жана прежде, чем Жан проиграл свою борьбу с желудком. Его рвало так сильно, что он чувствовал, будто ослеп от этого. Кевин ничего не сказал о запахе или звуках, но забрал ведро, когда Жан закончил плеваться в него от кислого привкуса во рту. Похитители Жана всегда следили за тем, чтобы у него всегда была вода на тумбочке, так что Кевин передал ее ему. Жан отпил, морщась от того, как она сделала вкус еще хуже. Жан в общих чертах знал, на что была способна основная семья, но Ичиро всегда был призрачной историей: молодой мужчина, предназначенный, чтобы унаследовать чертову империю, которая покрывала восточную часть Соединенных Штатов и имела полдюжины связей с Европой. Насколько все знали, ему было наплевать на экси. Он был более пугающим хозяином в теории, но, может быть, он готов сидеть на своем троне и собирать дань на расстоянии. Может быть, Жан больше никогда лично не увидит никого из семьи Морияма. Моро – подумал Жан, рефлекторно напомнив себе то, что слишком много раз за последние пять лет помогало ему не сойти с ума. Я Моро. Я принадлежу семье Морияма. Я вытерплю. Но это и была точка преткновения, не так ли? Его семья была должна Кенго. Хозяин вмешался и выплатил этот долг, когда увидел талант Жана на корте, но Жан был единственным, что он хотел от них. Моро все еще отвечали основной семье. Жан, как и Натаниэль, просто возвращался на свое изначальное место в этой иерархии Мориям. – Ты же не ожидаешь, что я позволю, чтобы моя жизнь зависела от какой-то лазейки. – Ты сам это с собой сделал, – сказал Кевин, – Твой отказ когда-либо называть Рико хозяином значит, что ты не можешь положиться на свою мантру, чтобы она спасла тебе жизнь. – Я просто ненавижу тебя, – сказал Жан. Кевин пожал плечами, не тронутый этой очевидной ложью, – Я не доверяю этому. Подвох обнаружится рано или поздно. Неважно, как много времени это займет. Пока есть путь, который не оставит за собой след, я пойду по нему. – Возможно, – сказал Кевин, – Но у тебя нет выбора, кроме как довести дело до конца. – У тебя есть выбор, – настоял Жан, – Убить меня и позволить мне покончить с этим. Выражение лица Кевина было грозным. – Ты мне обещал. – Иди нахуй. У тебя нет права заставлять меня. – Но я буду, – Кевин уставился на него, и Жан ненавидел, ненавидел то, что он был первым, кто отвернулся. По крайней мере, Кевину хватило такта не упоминать об этом, и вместо этого он соскользнул на край кровати, – Мне пора возвращаться в кампус. Если я опоздаю на следующее занятие, они подадут жалобу Тренеру. Он оставил Жана с его непростыми мыслями, и остаток дня тянулся со скоростью улитки. Жан не был уверен, кто сказал Эбби и Ваймаку о том, что сделал Натаниэль, но он мог видеть, что они знают, когда они бегали туда-сюда через его комнату в тот день и вечер с новыми силами. Ваймак даже принес ему ноутбук и базовый телефон, который он не узнавал. Жан переводил взгляд с одного на другое, когда Ваймак поставил их на матрас у него под рукой. – Я говорил с Андричем, который говорил с твоими учителями, – сказал Ваймак, – Они разрешили тебе закончить семестр дистанционно. Тебе придется установить нужные программы самому; я едва ли могу проверить почту без желания выстрелить в свой компьютер. Это временный, чтобы заменить твой, – сказал он, указывая пальцем на телефон, – Я понял, что тебе нужно быть на связи с твоими профессорами, но тебе не нужен легкий доступ к ублюдкам, от которых ты ушел. Когда пыль уляжется и ты будешь в более стабильном состоянии, мы вернемся к этому вопросу. Жан включил телефон. Там были сохранены только пять номеров, и один из них Жан не узнал, – Б. Добсон, – прочитал он вслух. – Психиатр кампуса, сохраняет моих детей в рабочем состоянии, – сказал Ваймак. – Не удивлен, что Лисам нужен мозгоправ, – сказал Жан. – Не отказывайся, пока не попробуешь, – сказал Ваймак, – Ужин немного задерживается, но Эбби закончит с ним через пятнадцать минут или типа того. Тебе еще что-нибудь нужно? Причина поверить в то, что сделка Натаниэля не обернется чем-то плохим и не уничтожит их всех, мог бы сказать Жан, но остановился на более простом: – Нет. Ваймак кивнул и вышел, и Жан столкнул и компьютер, и телефон с кровати. То, что он снова ходил на занятия, принесло такую нужную каплю стабильности в его жизнь, даже если они также напоминали Жану о тех ее частях, которых не хватало. Вороны всегда ходили на занятия с другими Воронами. У него был один урок с Грэйсоном и Жасмин, другой с Льюисом, Кэмероном и Майклом, и еще два с Зейном и Колин. Он знал, что они все еще ходили на те же уроки, но он был так далеко, что это сбивало с толку. Он скачал планы занятий и сканы учебников через электронную почту и почувствовал себя очень одиноким. Он задумался, что делал Рико в его отсутствие. Жану пришлось сидеть на его занятиях после того, как Кевин сбежал, но кто теперь занял место Жана? Уэйн Бергер, должно быть, поскольку Уэйн теперь был партнером Рико на корте. Жану стоило написать Рико на почту, чтобы проверить, как он, но Жан до ужаса боялся исхода. Конечно, Рико уже слышал новости. Если он прикажет Жану все равно возвращаться домой, что Жан сможет сказать? Даже при том, что Ичиро был замешан, у Жана не было права сказать Рико нет. Жан не хотел когда-либо еще разговаривать с Зейном, но больше не было никого, с кем он мог бы связаться. Он дождался одного из их общих уроков, прежде чем отправил ему пустое письмо, но от ответа, который он получил через пару минут, его живот скрутило: «Джонни, блять, где ты? Хозяин хорошенько надрал зад Королю и угрожает выкинуть его из состава. Все шарахаются от теней». У Жана ушло много времени, чтобы придумать ответ, и наконец-то он остановился на: «Далеко, по приказу хозяина». Технически, это не было ложью, просто осторожная версия правды. Он ничего не мог сказать по поводу всего остального. Ни за что на свете хозяин не отстранит Рико на самом деле, так ведь? Рико стоил хозяину двух самых дорогих игроков, но Рико был Королем. Может быть, это была просто угроза, чтобы держать его в узде. Максимум это могла бы быть временная мера, чтобы пристыдить его и заставить слушаться. Если хозяин действительно пойдет на это, то они все будут мертвы. Рико не примет такое оскорбление так просто. Зейн не ответил, так что Жан удалил письмо и снова посмотрел на несуществующую вторую кровать. Вечером пятницы и Ваймак, и Эбби были не дома, а на матче-реванше Лисов против Бингемтонских Красных панд. Жан наконец-то встретился с Добсон, которая играла роль няньки, чтобы он не был один в доме. Жан возненавидел ее сразу, даже при том, что она просто остановилась в его комнате достаточно надолго, чтобы представиться. Что-то в ней заставляло кожу Жана хотеть сползти с его костей. Он сказал ей не возвращаться, и она послушно сохраняла дистанцию весь остаток вечера. Жану нужно было прочитать еще как минимум шестьдесят страниц, но он вытащил пульт от телевизора из ящика тумбочки. На кабельном телевидении Эбби была дюжина с лишним спортивных каналов, и три их них концентрировались на командных играх. Найти матч Лисов было вопросом проб и ошибок, и Жан откинулся к изголовью кровати, чтобы посмотреть шоу перед игрой. Жан уже смотрел интервью Натаниэля в среду, поэтому знал, что этого мелкого ублюдка не будет на корте сегодня. Но он все равно искал его глазами там, где Лисы разминались. Ведущие вечера болтали со скоростью миля в минуту на переднем плане, тратя слишком много времени на то, чтобы говорить о личной жизни Натаниэля и недостаточно об игре, которая должна была начаться через несколько минут. Жан знал, что они никак не могли знать о сделке, которую Нил заключил с Ичиро, но он слушал каждое слово с колотящимся сердцем. Когда предупреждающий гудок прозвучал, сигнализируя, что осталось пять минут до первой подачи, Жан почти выпрыгнул из своей кожи. Жан не ждал, что матч будет хорошим. Он смотрел несколько игр Лисов с предыдущих лет, когда хозяин хотел, чтобы его Вороны изучили каждую из команд в их новом регионе. Он играл с ними прошлой осенью и видел их никчемность вблизи. Красные панды, с которыми сегодня столкнулись Лисы, не были лучшими, но у них были свои моменты и огромный состав, чтобы меняться. Лисы развалятся еще до перерыва. Так он думал, но эта бессвязная команда удерживала позиции. Раз за разом Красные панды играли с ними грязно. Иногда судьи пропускали это; в другие моменты Красные панды принимали свои карточки и пожимали плечами на это, как на незначительную неудачу. Лисы держали удар, каждый раз снося насилие, и полностью сконцентрировались на том, чтобы играть так хорошо, как только могли. Защита валилась чаще, чем стоило, как из-за усталости, так и из-за разницы в навыках, но ручной монстр Кевина компенсировал их слабину за их спинами. Жан вспомнил, как Кевин первый раз показал файл Эндрю Миньярда Рико. Жан до сих пор не знал, как он на него наткнулся, но Кевин выглядел почти хищным, когда упрашивал за него. – Он нам нужен, – говорил он снова и снова, пока Рико не согласился отвезти его на юг для встречи. Они вернулись в тот же вечер, с Кевином в поразительно плохом настроении. Рико издевался над ним большую часть года из-за этой неудачной попытки, но Кевин следил за результатами Лисов с черной злостью, которая на две трети состояла из обиды. Жан не понимал до октября. Эндрю не справился с тем, чтобы не дать Воронам забить ему гол, но можно было сказать что-то о человеке, который довел себя до изнеможения, пытаясь их удержать. Пошло несколько лет, прежде чем Эндрю действительно стал стоить зависимости Кевина от него, но смотря на него этим вечером, Жан успокоился. Идеальному корту ужасно не хватало вратаря. Однако будь он проклят, если доставит Кевину удовольствие своим одобрением; Кевин был несносным в хороший день и абсолютно невыносимым, когда он был прав в чем-то. Жан почти выключил игру в перерыве, потому что был всего один вариант того, как матч может закончиться. Они были командой из девяти человек, которая сегодня могла отправить на поле только восьмерых, и Рене была вынуждена покинуть свое привычное место и играть в защите. Вторая половина была для них медленной смертью без малейшего намека на облегчение. В конце концов он решился это посмотреть, только чтобы оценить Рене как товарища по защите. Через двадцать минут Лисы все еще как-то держались. Когда оставалось пятнадцать минут, Кевин забил и вывел Лисов на лидирующую позицию со счетом шесть-пять. Через десять минут он снова забил, образовав отрыв в два очка. – Это не происходит, – сказал Жан, но вокруг не было никого, кто мог бы ему ответить. Лисы никак не могли выиграть этот матч, но они выиграли, выкинув Бингемтон из чемпионата и добившись того, что через две недели они встретятся с Большой Тройкой. Жан смотрел, как они тащили друг друга с корта, чтобы отпраздновать в стороне. Ведущие снова болтали из-за кадра, комментируя игру и беспрецедентный успех Лисов, но у Жана в одно ухо влетало, а из другого вылетало. Лисы будут уничтожены в полуфинале, но они заслужили право столкнуться с Университетом Южной Калифорнии и Эвермором. Жан выключил телевизор, потом обратно включил. Сцена перед его глазами осталась той же. Он снова выключил его, досчитал до двадцати, и включил его, чтобы увидеть, что кто-то поднес микрофон к лицу Кевина. – …снова сыграть с Университетом Южной Калифорнии, – сказал Кевин, – Я не разговаривал с Джереми и Тренером Реманном с тех пор, как перевелся, но их команда всегда была удивительной. Их сезон был почти безупречным в этом году. Мы можем многому у них научиться. – Ради всего святого, – сказал Жан, хотя спортивная журналистка засмеялась. – Все еще их самый большой фанат, – сказала она, – Вы также сыграете против Эдгара Аллана на самом большом матче-реванше в этом сезоне. Мысли? – Я не хочу больше говорить о Воронах, – сказал Кевин, – С тех самых пор, как умерла моя мать, это были Вороны то и Вороны се. Я больше не Ворон. И больше никогда не буду. Честно говоря, мне вообще не стоило когда-то им быть. Я должен был пойти к Тренеру Ваймаку в тот день, когда я узнал, что он мой отец и попроситься на первый курс в Университете Пальметто. – Ты бы скорее умер, чем был в этой команде, – сказал Жан телевизору. Никто из них не мог его слышать, конечно. Женщина выглядела так, будто подавилась чем-то. – В тот день… Ты только что сказал, что Тренер Ваймак твой отец? – Да. Я узнал еще в старшей школе, но не сказал ему, потому что думал, что хочу остаться в Эдгаре Аллане. Тогда я думал, что единственный способ быть чемпионом – быть Вороном. Я купился на их ложь, что они сделают меня лучшим игроком на корте. Я не должен был в это верить; я носил этот номер достаточно долго, чтобы знать, что это не то, чего они хотели для меня. – Все знают, что Вороны – это про то, чтобы быть лучшими, – сказал Кевин, – Лучшая пара, лучший состав, лучшая команда. Они вбивают тебе это в голову день за днем, заставляют поверить в это, заставляя забыть, что в конечном итоге «лучший» значит «один». Жан был в тысяче миль от Эвермора, но слушая, как Кевин говорит такие смелые слова, он отклонился к изголовью кровати и проверил, нет ли в тени Воронов. Когда они узнают, как Кевин отзывался о них в прямом эфире на телевидении, будто его ничего в этом мире не заботило, они… Жан закрыл уши, как будто так он мог заглушить свои собственные мысли. Он думал о Натаниэле и Кевине и Ичиро. Прошло четыре дня с того момента, как Натаниэль пришел рассказать о том, как он заключил договор с Ичиро, и Зейн все еще был единственным Вороном, с которым он поговорил. Он ожидал от них мерзких сообщений или допросов после того, как они узнают, что у него есть доступ к его студенческому аккаунту, но, видимо, Зейн им не сказал. Жан убрал руки от ушей как раз вовремя, чтобы услышать, как Кевин сказал: – …никогда не катался на лыжах? Но я хотел бы однажды попробовать. Мужество Жана покинуло его. Он выключил телевизор и бросил пульт через комнату, туда, где он его не достанет. Прошло больше часа, прежде чем Ваймак и Эбби вернулись домой, и они вместе пришли его проведать. Эбби посмотрела на его взгляд и сказала: – О, значит, ты видел. Ты голоден? Она оставила ему фрукты и ужин, который не надо было разогревать, перед тем, как отправилась на стадион, так что Жан покачал головой. Эбби молча приняла это и принесла ему его пузырек с таблетками. Ваймак последовал за ней и поднял руки. В одной был пустой стакан; в другой бутылка виски. – Не с его лекарствами, – отчитала его Эбби. – Может, сейчас это помогло бы лучше, – сказал Ваймак, не извиняясь. – Воронам нельзя пить, – сказал Жан. – Неактуально, учитывая нынешние обстоятельства. Но как хочешь. Я просто подумал, что лучше предложу до того, как выпью все, – он подождал, когда Жан снова покачает головой, принял отказ легким кивком и залил напиток в себя. Простота, с которой он опустошал его, была отвратительной, но не настолько тревожной, как вид того, как он сразу же снова наполнял стакан. Жан изучал его выражение лица, пытаясь разглядеть за намеками на напряжение какие-либо следы шока. – Он наконец-то сказал вам, – догадался он, когда не нашел, – Вы знали еще до сегодняшнего дня. – Он признался пару недель назад, – сказал Ваймак, – К слову, ты был тем, кто показал Нилу, где было спрятано письмо. Он привез его с собой в декабре. – Он хотел знать, почему Кевин сбежал, а я нет, – сказал Жан, проглотив свои таблетки вместе с водой. Он должен был оставить все как есть, но Жан все крутил и крутил стакан в своих руках, – Отец Рико бросил его, как только он родился, не заинтересованный во втором сыне. Мой не колебался в том, чтобы продать меня, если это значило, что его долги будут закрыты. Несмотря на это, Кевин ни разу не усомнился, что вы его примете. Он не был достаточно глуп, чтобы сказать это там, где его мог слышать Рико, но он сказал это мне. Я посмеялся над ним. Я бы никогда не принял его за мечтателя. Эбби послала Ваймаку мягкий взгляд, но Ваймак направил взгляд на дальнюю стену и спросил только: – Тебе еще что-нибудь нужно? Жан жестом указал на таймер на тумбочке, и они оставили его со своими мыслями.

–

Жан не особо удивился, когда Кевин зашел к нему утром, но он абсолютно не ожидал ту девушку, которая пришла с ним. Жан не видел Теодору Мулдани со своего первого курса, поскольку она уже была на пятом, когда он наконец-то попал в состав Воронов. Он уже знал ее пару лет до этого по той причине, что рано переехал в Эвермор, но он не думал, что снова увидит ее, пока не попадет в профессиональную команду и не столкнется с ней на корте. – Тея, – сказал он, пораженный, – Почему ты здесь? – Она увидела мое интервью после игры, – сказал Кевин, отходя, чтобы Тея могла подойти к Жану в одиночку. Он поднял свою левую руку и сказал, – Она пришла за ответами. Тея пригрозила Кевину пальцем. – Подожди снаружи. Я не доверяю тебе в том, чтобы не подсказывать ему, что сказать, – Кевин нахмурился, но Тея сверлила его взглядом, пока он не издал обиженный вздох и не вышел. Тея подождала пару секунд после того, как дверь за ним закрылась, как будто думала, что он вернется, потом скрестила руки на груди и перевела слишком тяжелый взгляд на Жана, – Доброе утро, Париж. Было бы слишком наивно надеяться, что она перерастет это прозвище. Жан нахмурился: – В сотый раз говорю, Марсель. – Выглядишь ужасно, – сказала Тея, ловко проигнорировав исправление, как и все прошлые разы, – Кев сказал, что ты был отстранен на несколько месяцев. Что с тобой случилось? – Плохая тренировочная игра, – сказал Жан, – Защита была плохо закреплена. – Вчера я могла бы в это поверить, – сказала Тея, – Но он клянется, что это что-то другое. Попробуй еще раз, только не ври мне в лицо. Не ври, сказала она, как будто это вообще было возможно. Вороны привыкли терпеть тяжелый кулак тренера, и они сами не колеблясь жестоко издевались друг над другом, когда видели, что кто-то слишком сильно выходил за рамки дозволенного, но Рико был сущим пустяком в том, что касалось команды. Они знали, что в его сердце была жестокость, и они больше одного раза видели, как она вырывалась наружу, но Жан и Кевин из кожи вон лезли, чтобы скрыть истинную степень его садизма от команды. Это было не ради Рико, конечно: Вороны могли и последовали бы за тираном прямо в ад, если бы это было тем, что от них требовали. Рико был Королем, бьющимся сердцем, вокруг которого был построен замок Эвермор. Возможно, это была гордость, или безрассудное чувство самосохранения. Кевин не хотел, чтобы Вороны видели, как он подчиняется, а Жана и так достаточно презирали. Он не мог сказать им Я Моро, это то, чего я заслуживаю, потому что они даже не знали, кем действительно были семьи Моро и Морияма. – Тебе не стоило сюда приходить, – сказал Жан. Это было пустой тратой сил – пытаться выгнать ее. Тея села на кровать и указала на его лицо: – Посмотри на меня сейчас же. Как бы он ни старался, он не мог игнорировать этот тон. Он провел два года, смотря, как она играет, с трибун Воронов, очарованный тем, как тщательно она доминировала на линии защиты. Ночь за ночью своего первого курса он боролся за то, чтобы провести время с ней наедине, вырвавшись из хватки Рико, пока его отвлекал Кевин, чтобы он мог попросить у нее совета. Ее маленький парижский утенок, шутила она, игнорируя все жалобные требования выучить правильный город. У него никогда не было хорошей защиты против Теи, и Кевин это знал. Жан убил бы его за то, что он привел ее сюда. Пока что он беспомощно смотрел на нее. – Не спрашивай меня. – Я не спрашиваю, – сказала она, – Скажи мне, что случилось. – С рукой Кевина? – У тебя двадцать одно здоровое ребро, – сказала Тея, – Пока что. Был пятидесятипроцентный шанс, что она блефовала, но Жан в любом случае наклонился в ее сторону и сказал: – Значит, сделай это. Это будет несложно, мы все знаем, что у меня хрупкие кости. Он слышал укусы в своих словах, но он не мог это остановить. Это было настолько же обвинение, насколько насмешка. Вороны говорили так о нем все годы, зная, что за этим кроется нечто большее, но предпочитая держаться в стороне от этого. Его склонность появляться на корте со швами было сложно игнорировать. Вороны четыре раза находили его у подножия лестницы стадиона, и он приносил на корт шесть сломанных пальцев за эти три коротких года. Было безопаснее сказать, что он был невероятно хрупким, чем привлекать нежелательное внимание из-за их любопытства. – Король мудак и задира, но он бы никогда не зашел так далеко, – сказала Тея, – Не со своим кортом. Не во время чемпионата. Отрицание было автоматическим и яростным: – Он не делал этого со мной. Тея обдумала это пару секунд, прежде чем спросила: – Хозяин, значит? Боже, Жан. Не говори, что ты снова взялся за свои старые трюки. Ей не нужно было объяснять, когда ее усталый тон говорил сам за себя. Воспоминания заставили его сердце треснуть, как развивающееся стекло. Вороны знали, что он трахался с большей частью линии защиты во время своего первого курса; это был открытый секрет, который отказывался умирать даже после того, как большая часть тех, кто был в это вовлечен, выпустились из Эдгара Аллана. Поскольку никто из этих пятерых не предал бы Рико, сказав, что это он их заставил, они высмеивали это как цену, уплаченную за номер на его лице. Терпеть эти насмешки и презрение было ужасно нечестно, но это было лучше, чем сказать правду. Даже Кевин не знал историю целиком, только зазубренную полуложь, которой Рико кормил его. Жан все еще помнил имена и номера. Двое из них пытались показать ему немного терпения, улавливая тревогу в его дрожащих руках и списывая это на нервы. Другие трое не тратили времени на притворства. Вороны были злым, созависимым сборищем, запертым вместе в Гнезде почти каждый час своего дня. Было неизбежно, что они трахались так же часто, как и дрались. Жан вызвал переполох только из-за своего возраста и из-за того, как быстро он переходил от одного партнера к другому. Четыре раза Жан умолял Рико не отправлять его в их комнаты. Четыре раза он молил о его прощении и пощаде, зная, что Рико не способен ни на что из этого. В последний раз он заткнулся и пошел туда, куда ему сказали, и Рико наградил его за это безжизненное подчинение, перейдя к новым мучениям на следующей неделе. Хозяин не был таким прощающим. Как только он выяснил, что его дорогая инвестиция создал себе репутацию шлюхи, он избил Жана до полусмерти. – Я делал ошибки, – тихо сказал Жан, чувствуя себя так далеко от своего тела, что он даже не чувствовал простынь под своими руками, – Но это не была одна из них. Это просто… Было сложно найти слова; становилось сложно дышать, когда Тея смотрела на него так пристально. Жану нужно было, чтобы она ушла от него, из этой комнаты, из его жизни снова, пока он не сможет перестроить стены. Он схватился за единственную вещь, которая могла отвлечь ее от него и сказал: – Рука Кевина не была несчастным случаем. Когда он скажет тебе, что случилось, поверь ему. Ты не захочешь, но ты должна. Но не спрашивай меня – ни об этом, ни о чем-то еще. – Париж, – сказала она. – Уходи, Тея. – Марсель, – слишком запоздалое предложение мира. – Уходи и не возвращайся, – сказал Жан, – Пожалуйста. Тея колебалась еще секунду, затем встала на ноги и потрепала его волосы. Если она и хотела сказать что-то на прощание, то передумала и оставила его со своими печальными мыслями, не оглянувшись. Жан все еще лежал, когда она дошла до двери. Как только она ушла, он натянул одеяло на голову и приказал своему несговорчивому телу дать ему поспать. Он все еще не спал, когда Эбби заглянула проведать его через несколько часов, и он не позволял ей уйти, пока она не дала ему что-то, что могло бы его вырубить. Его ждали кошмары, как и всегда до этого и как они всегда будут, но по крайней мере Жан мог проснуться и сбежать от них.