Those who shine brightest often burn fastest

      Экко резко открыл глаза, словно по сигналу, когда телефон, лежащий на тумбочке, завибрировал от поставленного будильника, прогоняя остатки сна, как назойливых мух. Он привычным движением руки потянулся к телефону, нащупал кнопку выключения, и тишина вновь вернулась в комнату, нарушаемая лишь тихим дыханием и размеренным тиканьем часов на стене. Он зевнул, потянулся, и его тело, словно тяжелый якорь, медленно поднялось с большой и мягкой кровати, которая была слишком роскошной для его образа жизни. Но, заметив какое-то копошение на другой стороне кровати, он тут же вспомнил все события вчерашнего дня, словно просматривал старую киноленту, прокручивая в памяти все детали: вечеринку, громкую музыку, танцы, и, конечно же, её – очередную девушку, с которой он познакомился, имя которой уже начинало ускользать из его памяти.       А девушка тем временем, медленно и сонно разлепив веки, лениво повернула голову в его сторону, сонно глядя на него сквозь густые ресницы. Её глаза, словно два темных пятна, были все еще полны остатков сна, и она, кажется, только начинала осознавать, где она находится и что происходит. Экко почувствовал, как в его груди поднимается лёгкое раздражение, знакомое чувство, которое всегда появлялось, когда он понимал, что очередная попытка найти хоть кого-то интересного снова провалилась. Он не был в восторге от таких спонтанных ситуаций, обычно его жизнь была расписана по минутам и не оставляла места для подобных сюрпризов. Экко слегка скривился, стараясь скрыть свое раздражение за дежурной улыбкой. Она казалась такой же скучной, как и все остальные, кого он встречал в последнее время.       — Роуз, — с трудом вспомнил он ее имя, которое с трудом всплыло в его памяти, словно старая монета, которую он давно не держал в руках, — Давай я тебе что-нибудь приготовлю, какой-нибудь завтрак, а потом вызову такси, а то, боюсь, на работу пора, хорошо? — добавил он, стараясь придать своему голосу нотку вежливости, хотя в душе он уже отсчитывал минуты до того момента, когда она покинет его квартиру. Он делал это не из-за какой-то симпатии, а скорее из вежливости, словно был запрограммирован на правильное поведение, хотя ни капельки этого не желал. Он хотел закончить эту ситуацию и побыстрее вернуться к своим делам.       Роуз, словно запрограммированная кукла, улыбнулась в ответ, и от ее улыбки ничего в комнате, кажется, не изменилось. Затем, соблазнительно потянувшись, словно кошка, которая играет роль, но не испытывает удовольствия, и сбросив с себя остатки покрывала, она, грациозно поднявшись с кровати, приблизилась к нему, оставив легкий поцелуй на его щеке, который его нисколько не тронул, и, не говоря ни слова, продефилировала в ванную, оставив его наедине со своим равнодушием. Она была лишь еще одной в длинном списке тех, кто казался ему скучным и однотипным, и Экко, с нетерпением, ждал, когда она исчезнет из его жизни. Только из-за закрытой двери, уже когда Экко подумал, что она просто ушла, раздался ее звонкий голос: "Идет!", словно подтверждая свое согласие на его предложение, а он вздохнул.       Комната, словно оживая после долгой ночи, медленно наполнялась мягким, рассеянным утренним светом, который проникал сквозь неплотно закрытые жалюзи, отбрасывая на стены и пол причудливые тени. Свет скользил по предметам, придавая им легкий золотистый оттенок и освещая его квартиру, которая, хотя и не была шикарной, всё-таки производила приятное впечатление. Это была не просто квартира, это было его личное пространство, отражение его характера и его образа жизни. Она была достаточно просторной, с высокими потолками и большими окнами, которые пропускали много света, и в ней чувствовался его порядок и дисциплинированность.       Здесь не было ничего лишнего, ничего, что не имело бы практической пользы. Все вещи были аккуратно расставлены по своим местам, словно солдаты на параде, создавая впечатление гармонии и порядка. На книжных полках, которые занимали почти всю одну стену, стояли книги по инженерии, психологии, программированию и квантовой физике, а на рабочем столе аккуратно лежали ноутбук, блокнот для записей и несколько различных гаджетов, которые он постоянно совершенствовал. На стенах висели несколько абстрактных картин, которые он сам же и нарисовал, в попытках уйти от вечной работы. Его квартира не была похожа на жилище обычного человека, она была скорее похожа на лабораторию, где он проводил свои бесконечные эксперименты, как в науке, так и в жизни. Здесь каждая вещь была на своем месте, и здесь не было ничего, что отвлекало бы его от работы, ничего, что отвлекало бы его от самосовершенствования.       Экко, привычными движениями, которые он отточил до автоматизма, принялся готовить завтрак для себя и для своей гостьи. Он открыл холодильник, который, как всегда, был заполнен полезной и здоровой пищей, и достал оттуда яйца, овощи и немного сыра. Он ловко нарезал ингредиенты, разогрел сковороду и, с легким шипением, вылил на нее яйца. Его движения были точными и выверенными, словно он выполнял какой-то сложный алгоритм, и его лицо, как всегда, оставалось спокойным и невозмутимым. Одновременно с этим, он включил кофемашину, которая с тихим жужжанием начала готовить его любимый крепкий кофе. Он был любителем порядка и качественной техники.       Пока он занимался приготовлением завтрака, из ванной комнаты доносилось фальшивое пение какой-то идиотской попсовой песни, которую с удовольствием напевала его гостья, видимо, пытаясь разбудить себя окончательно. Голос девушки, как и песня, казались ему совершенно бессмысленными, и он невольно поморщился, понимая, что его интуиция в очередной раз подвела его. Она, как и все остальные, казалась ему пустой и скучной.       Когда Роуз, словно бабочка, выпорхнула из ванной комнаты, её волосы, еще влажные после душа, были небрежно раскиданы по плечам, а на лице сияла свежая, как утренний цветок, улыбка, яичница и кофе уже стояли на столе, словно верные солдаты, ожидая, когда их поглотят. Экко, с грацией отточенных движений, словно зная, что так нужно поступить, отодвинул для неё стул, приглашая ее сесть, как истинный джентльмен, хотя в душе он не чувствовал ни малейшего интереса к этой церемонии. Он сделал это скорее по привычке, чем по велению сердца.       Сам же опустился на стул напротив, его движения были спокойными и размеренными, словно он выполнял какой-то заранее написанный алгоритм. Он взял вилку и, с деланным спокойствием, принялся за свой завтрак, стараясь не смотреть на девушку, которая, как ему казалось, слишком громко чавкала, и от этого неловкого звука, на душе становилось немного хуже. Он не понимал, почему эта девушка так его раздражает.       — Послушай, — начал он, делая небольшой глоток ароматного кофе, который, к сожалению, не помог ему проснуться, — Мне нужно с тобой поговорить.       — Да, Экко? — она произнесла его имя с какой-то странной интонацией, как будто оно ей не нравилось, и из ее уст оно казалось каким-то чужим и не таким, каким оно было на самом деле. Он поморщился, как будто почувствовал что-то кислое на языке.       — То, что вчера случилось, — он сглотнул, и его горло почему-то пересохло. Как бы она его ни раздражала, как бы она ни была ему неприятна, но обижать ни в чем не повинную девушку, которая вчера, кажется, весь вечер пыталась ему понравиться, ему не хотелось. Она не виновата в том, что ему никто не нравился. — А как ты определяешь, что тебе кто-то нравится? — внезапно спросил он, бросив на нее неожиданный взгляд, пытаясь понять, в чем же был секрет её привязанности к нему. Он хотел понять, почему все вокруг так легко находят себе пару, а он оставался одиноким.       Роуз на мгновение задумалась, опустив взгляд на свою тарелку, словно рассматривая узор на ней, а затем, подняв глаза, полные какой-то наивной искренности, ответила, и ее голос звучал немного мягче, чем прежде.       — Ну, наверное, когда есть искра, — она медленно произнесла эти слова, словно нащупывая их смысл в своей памяти, — Вот, видишь человека и прямо тянет к нему, как магнитом, словно какая-то сила тянет тебя, как вот меня к тебе, — и, не говоря больше ни слова, она протянула к нему свою руку, нежно и ласково сжала его ладонь, словно надеясь передать ему частичку своих чувств, словно надеясь зажечь в нём эту самую искру, о которой говорила.       Экко, почувствовав ее прикосновение, тихо и почти незаметно отодвинул ее руку, словно она обжигала его огнём. Он не хотел причинять ей боль, но в то же время не мог позволить ей обманываться, не мог позволить ей верить в то, чего не было. Он набрал в грудь воздуха, словно собираясь прыгнуть в ледяную воду, и, собравшись с последними силами, все таки решился ее отшить, стараясь при этом быть максимально честным и тактичным, насколько это было возможно.       — Понимаешь, Роуз, — начал он, и его голос звучал немного тише, чем обычно, — Нет у меня этой искры. У меня просто не возникает ничего подобного. Ты замечательная, правда, — он искренне произнес эти слова, потому что считал, что это так, она была милой и красивой, — Мне понравилось проводить с тобой время, вчера было неплохо, но вот, нет этих бабочек в животе, нет никакого волнения, ничего, как вы, девочки, говорите, — он нервно усмехнулся, стараясь показать, что он не какой-то бездушный робот, — Нет той самой искры, о которой ты говорила. — Он закончил свою фразу и посмотрел на притихшую Роуз, и его сердце немного сжалось от жалости. — Не обижайся на меня, пожалуйста. Я ни в коем случае не хотел тобой пользоваться или еще что-то подобное, но я знаю, что этот огонёк появляется сразу, он не приходит со временем, по крайней мере у меня так происходит. Думаю, что сразу это стоит сказать.       Роуз, словно сломанная игрушка, ничего не ответила на его слова, лишь тихо кивнула, опустив голову и уставившись в свою тарелку, словно надеясь найти там ответ на свои вопросы. Она молча доела свой завтрак, ее движения были медленными и какими-то скованными, словно ее душа была наполнена тяжестью обиды и разочарования. Она не смотрела на Экко, и он чувствовал, как в комнате витает неловкое напряжение, словно в воздухе повисли невысказанные слова и неразделенные чувства.       Они быстро и молча принялись собираться, словно пытаясь как можно быстрее закончить этот неловкий момент. Экко надел свою повседневную одежду, состоящую из темных джинсов, простой футболки и кожаной куртки, и, словно из вежливости, вызвавший для нее такси, он, наконец, проводил ее восвояси, и его душа словно освободилась от тяжелого груза. Он вздохнул с облегчением, когда увидел, как машина отъехала от его дома, и его квартира, наконец, снова осталась в его полном распоряжении.       Сев в свою машину, которая была его вторым домом, он включил радио, переключая станции в поисках чего-то интересного, пока, наконец, не нашел сочетание последних новостей и спокойной, умиротворяющей музыки. Он всегда предпочитал слушать радио, а не собственные мысли, и в этот раз он надеялся отвлечься от того неприятного разговора, который только что произошел. Доехав до центра психологической помощи, который располагался в самом центре города, он быстро припарковался и, выключив двигатель, направился в офис, где его уже ждали коллеги.       Он вошел в просторное помещение, заполненное звуками разговоров, шелестом бумаг и тихим гудением компьютеров, и, здороваясь с коллегами, которые приветствовали его доброжелательными улыбками, направился в свой кабинет. Работа психотерапевтом была для него своего рода отдушиной, своего рода спасением от его собственных демонов и от серой повседневности. Ему действительно нравилось помогать другим людям, разбираться в их проблемах, давать им советы и помогать им найти выход из трудных ситуаций. В отличие от своих собственных проблем, проблемы других людей, казались ему более понятными и разрешимыми, и в этот момент он чувствовал себя нужным и важным.       Экко вошел в свой кабинет, который был оформлен в спокойных тонах, создавая атмосферу доверия и уюта. На стенах висели абстрактные картины и несколько книжных полок, заполненных книгами по психологии, философии и нейробиологии. Его рабочий стол был аккуратно организован, с ноутбуком, блокнотом и несколькими ручками. Он поставил на стол свою кружку с кофе, и, устроившись в удобном кресле, вздохнул, стараясь отбросить все посторонние мысли и сосредоточиться на предстоящей работе.       Его день начинался с просмотра записей о пациентах, которых он должен был принять сегодня. Он читал их истории, стараясь понять их проблемы и подготовиться к предстоящим сеансам. Он всегда относился к своей работе очень серьезно, стараясь вникнуть в каждую деталь, в каждое слово, в каждую эмоцию своих пациентов. Он считал, что каждый человек уникален, и каждый заслуживает индивидуального подхода.       Первым его пациентом была молодая девушка по имени Лили, которая страдала от тревожности и панических атак. Экко терпеливо слушал ее рассказы о своих страхах и переживаниях, стараясь понять корень ее проблем. Он задавал ей вопросы, помогая ей самой разобраться в своих чувствах, и вместе с ней искал способы справиться с ее тревогой. Он был терпелив и спокоен, и его присутствие действовало на нее умиротворяюще. Он использовал различные техники, от когнитивно-поведенческой терапии до медитации, чтобы помочь ей.       Затем к нему пришел мужчина средних лет по имени Марк, который переживал кризис среднего возраста и страдал от депрессии. Он был замкнут и неразговорчив, и Экко пришлось приложить немало усилий, чтобы разговорить его. Он использовал эмпатию, стараясь поставить себя на его место, и с помощью открытых вопросов помогал ему выговориться и выпустить свои эмоции наружу. Он слушал его, не перебивая и не осуждая, и постепенно, Марк стал ему доверять.       В перерыве между сеансами Экко зашел в комнату отдыха, где его уже ждали коллеги. Они обсуждали сложные случаи, обменивались опытом и поддерживали друг друга. Его коллеги были его друзьями, его семьей, и он ценил их поддержку и товарищество. Он всегда был готов помочь им, выслушать их проблемы, и вместе они искали пути решения.       После обеда у него был еще один сеанс с подростком, который испытывал проблемы в школе и в семье, а затем он провел групповую терапию для людей, страдающих от зависимостей. Каждый сеанс был уникальным, и каждый требовал от него полной отдачи и внимания. Он всегда старался быть искренним и открытым со своими пациентами, стараясь создать атмосферу доверия и взаимопонимания.       К концу дня он чувствовал себя вымотанным, но в то же время удовлетворенным. Он понимал, что его работа очень важна, что он помогает людям менять свою жизнь к лучшему. Он смотрел на своих пациентов не как на проблему, а как на личностей, достойных уважения и сочувствия. И даже, несмотря на свои собственные проблемы, он продолжал работать, продолжал помогать другим, продолжал бороться. Его работа была не только его призванием, но и его спасением, его способом обрести хоть какой-то смысл в жизни, и он отдавал ей всего себя. Он был врачом, исцеляющим души, и он был готов продолжать эту нелегкую, но важную работу, пока у него хватало сил.       Закончив свой рабочий день, Экко, усталый, но удовлетворенный, сидел в своем кабинете, перебирая записи о пациентах. Его мысли, однако, все время возвращались к утреннему разговору с Роуз и ее наивному вопросу об искре. Он никак не мог понять, что именно она имела в виду, и почему все вокруг так легко находят себе пару, а он до сих пор остается один, словно одинокий странник, бредущий по пустыне. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и потер виски, пытаясь прогнать навязчивые мысли.       Внезапно, словно молния, его сознание пронзил флэшбек, который привел его в прошлое, в то время, когда он был еще маленьким мальчиком, живущим в Зауне, рядом с Паудер. Он вспомнил один из вечеров, когда они вместе играли в тайном убежище, которое они построили из старых коробок и обломков металла. Это было их место, их личный мир, где они могли быть самими собой.       В тот день Паудер была очень расстроена, она сидела в углу, обхватив колени руками и тихо плакала. Экко, увидев ее слезы, подошел к ней и сел рядом. Он не спрашивал, что случилось, он просто обнял ее и прижал к себе, и она почувствовала его тепло и поддержку. Они сидели так какое-то время, в тишине, которая была наполнена сочувствием и пониманием.       Затем Паудер подняла на него глаза, ее лицо было мокрым от слез, и прошептала:       — Я чувствую себя так странно, Экко, как будто я не могу быть такой, как все остальные. Как будто внутри меня что-то не так.       Экко, хоть и был совсем маленьким, все же понимал, что она говорит о какой-то очень важной вещи. Он не знал, как ей помочь, но он очень хотел, чтобы она не чувствовала себя так плохо.       Он подумал немного и вдруг воскликнул:       — Паудер, а давай сделаем что-нибудь крутое! Что-нибудь такое, что покажет всем, какая ты на самом деле! — И ее глаза, все еще полные слез, загорелись маленькими искорками надежды.       И в тот день они вместе создали свой первый гаджет – это был фонарик, собранный из обломков проводов и лампочек. Джинкс полностью продумала дизайн устройства и помогала Экко его собрать. Это было простое устройство, но оно работало, и когда Паудер включила его, ее лицо озарилось улыбкой, словно солнце выглянуло из-за туч.       И в этот момент Экко впервые в жизни, почувствовал эту "искру", о которой говорила Роуз, он почувствовал это необъяснимое чувство, когда тебе хочется быть рядом с другим человеком, когда тебе хочется делать что-то для него, когда тебя тянет к нему, словно магнитом. Он почувствовал тогда, что он тоже, как и Паудер, может быть нужным и важным для кого-то.       Этот флэшбек был таким ярким и четким, словно это произошло только вчера, и Экко понял, почему он вспомнил его именно сейчас. Он вспомнил, как он чувствовал себя тогда, рядом с Паудер, и это чувство было таким сильным и таким настоящим, что он вдруг понял, что он всю жизнь искал именно это, он искал ту самую искру, которую он испытал в детстве рядом с ней. Он не может найти эту "искру" в других людях, потому что она существует только в его воспоминаниях о Паудер.       Вечером, вернувшись домой и переодевшись в удобную домашнюю одежду, Экко сидел за своим рабочим ноутбуком, свет от экрана освещал его лицо, которое было напряженным и задумчивым. Его пальцы, словно танцоры, бегали по клавиатуре, вводя поисковые запросы, пытаясь найти хоть какие-то следы Паудер в бескрайнем пространстве социальных сетей. Он вводил ее имя, ее детские прозвища, ее старые ники, но все его попытки были тщетны, все поиски заканчивались ничем. Он помнил, почему они больше не общались, почему они потеряли друг друга из виду, но упорно отодвигал эти болезненные мысли подальше, стараясь не погружаться в пучину сожалений и разочарований. Он не хотел думать о прошлом, он хотел сосредоточиться на настоящем, он хотел найти свою Паудер и узнать, что с ней стало.       Все странички, которые он находил, были заброшены, словно затерянные во времени, словно их владельцы давно исчезли из этого мира. На них были старые фотографии, детские рисунки и записи, которые напоминали ему о счастливых днях их детства, но ничего свежего, ничего, что могло бы дать ему хоть какую-то надежду, ему найти не удавалось. Он просматривал старые профили в социальных сетях, которые она когда-то вела, и чувствовал, как в груди поднимается грусть. Он видел детские фотографии, на которых они были вместе, счастливые и беззаботные, и его сердце сжималось от тоски. Он вспоминал их тайное убежище, их гаджеты, их игры, и его душа наполнялась ностальгией. Он понял, что эта "искра", это странное чувство, которое он испытал в детстве, никуда не исчезло, оно просто затаилось где-то в глубине его души, ожидая своего часа.       Экко с разочарованием закрыл ноутбук и откинулся на спинку кресла, чувствуя себя обессиленным и разбитым. Его глаза были уставшими, а голова была полна навязчивых мыслей. Он понял, что сегодня он уже не сможет найти ее, что все его поиски были напрасными. Он решил, что попытается сделать это завтра, что завтра он снова начнет свои поиски, и что он не сдастся, пока не найдет ее. А пока сон - это лучшее, на что он был способен, и он, уставший и разочарованный, отправился в спальню, где его уже ждала тишина и покой, словно старые друзья, которые всегда были готовы его утешить. Он надеялся, что сон поможет ему отвлечься от всех проблем, и что завтра его поиски, наконец, принесут свои плоды.