Солнце, дружба и любовь

      — Всё так плохо?             Арно бросил насмешливый взгляд на юношу, перегнувшегося через борт корабля. Того знатно укачало в открытом море, из-за чего алхимик не отходил далеко, переминаясь с ноги на ногу, чтобы как-то облегчить свои страдания. Впрочем, чего уж издеваться, это дело и правда противное, мягко говоря. Арно сам-то, здоровый мужик, едва на ногах держится. Правда, совсем не из-за этого, а от усталости. Несколько часов назад его буквально сняли с петли, а такое не каждый день такое случается.       Лукас резко выпрямился, рукавом вытерев рот и стыдливо отвернувшись:       — Всяко лучше, чем там…       Кивнул куда-то в сторону открытого моря, но больше не проронил ни слова. Даже эту фразу он проговорил таким голосом, будто его сейчас снова вырвет. Вообще с водой у него связаны не самые приятные воспоминания, от которых ему всё ещё было тяжело избавиться.       — И то верно… — Арно тяжело поднялся, оглядываясь по всем сторонам. Ублюдок, который собирался его казнить некоторое время назад, в погоню не пустился. Это хорошо, иначе обессиленный здоровяк вмиг бы оказался за бортом, вместе со всем немногочисленным экипажем. Но с другой стороны… израненное сердце воина всё ещё требовало возмездия и справедливости.       — Тут ты прав, — заключил он наконец.       Лукас фыркнул, невольно вспомнив Родрика. Он находил нечто общее между этими двумя. Нет, нет, не грубую силу. Что-то ещё… Кажется, оба не упускали случая немного безобидно посмеяться над бедным худощавым юношей.       — О, Господи…       Старый воин рассмеялся, обернувшись к юному алхимику и наблюдая за тем, как тот вновь бросился к борту. Нехило рвёт бедолагу…       Смех прервал отчаянный крик, доносившийся со стороны каюты капитана.

***

      Так вот, какой конец света могут устроить подлые крысы… Оставить после себя лишь руины, руины города, сожжённого чумой, тяжёлый воздух, от смрада которого дышать становится невозможно, и ни одного шанса на выживание. Ни шанса на спасение самого родного… Сон ли это, или реальность… Стаи крыс, которые волнами пересекали руины, выглядят вполне реально. Как и статуи фениксов, как и тёплые объятия Лукаса… Как и беспомощный Гюго, полностью отдавшийся своей болезни, своему проклятию. Маленький брат, который думал, что потерял абсолютно всё на свете. Свою матушку и сестру, сражавшуюся до последнего за его жизнь.       Реальнее всего ощущалась праща в руке, которая выстрелила прямиком в голову Короля Гюго. На этом всё должно было закончиться. Полчища крыс должны отступить, эпидемия должна прекратиться. А вместе с ней — жизнь Гюго. И жизнь Амиции. Но кошмар продолжается. Удаётся даже набрать полную грудь воздуха. Удаётся отчаянно закричать…       — Гюго! Нет!       Всё прекращается только в этот миг. Когда вокруг не руины чёрного города, а лишь деревянные стены капитанской каюты. И мирно сопевший Гюго под боком. Живой.       Осознание происходящего приходит не сразу. Амиция, вся в слезах, тянет дрожащую руку к мальчишке, боясь коснуться, будто от этого она проснётся ещё раз, вновь посреди руин. Замирает, не забывая, что этими же руками несколько секунд назад совершила роковой выстрел в того, кого пыталась всеми силами спасти.       Дверь в каюту с треском распахивается. Всё повторяется, да? Граф со своими солдатами вновь взял корабль на абордаж и вновь похитит Гюго?       Но нет. Для Графа виновник шума слишком низкий, тощий и, самое главное, патлатый! А ещё доспехов на нём нет. Встревоженный взгляд серо-голубых глаз тут же вылавливает девушку, которая машинально вцепилась рукой в плечо младшего брата. С малышом всё в порядке, подметил себе он. Это самое главное.       — Амиция… — Лукас бросается к ней, кладёт руки на плечи и легко встряхивает. — Всё хорошо, успокойся. Дыши. Вдох-выдох. Вдох-выдох.       Вдох. Выдох.       Амиция послушно следовала указаниям юного алхимика, делая вместе с ним глубокие вдохи. Наконец она сумела разжать окаменевшие пальцы и отпустить маленькое плечо Гюго.       — Лукас, это кошмар… — судорожно прошептала девочка, закрыв глаза, пытаясь развидеть всё, что ей приснилось.       — Да, я понял… Я сперва подумал… — начал было юноша, но осёкся, не желая продолжать.       Ему самому не нравилась его мысль о том, что Гюго могло снова стать хуже. Поэтому он просто закончил:       — Неважно.       Амиция устало провела ладонью по лицу.       — Это было так реально… Это был… Наверное это был худший…       Лукас слушал её внимательно, слушал её дрожащий голос, как она сбивчиво пересказывала весь ужас, который ей приснился, не сводя с неё участливого взгляда и… Ему вдруг стало так неловко от того, насколько этот паршивый сон казался детальным и реальным.       Юный алхимик нервно сглотнул, не совсем понимая, что на это сказать. И он корил себя за это. Он всегда, абсолютно всегда находил нужные слова, чтобы поддержать Амицию, вселить в неё надежду, заставить её поверить в себя. Но сейчас… Сейчас даже в горле пересохло.       Благо рука сама потянулась к поясу, к небольшой сумке, где он хранил несколько всяких алхимических штучек первой необходимости. Включая пузырёк с зельем для сна, которым ему частенько приходилось пользоваться, чтобы не сходить с ума каждую ночь от кошмаров после всех пережитых ими ужасов.       Аккуратно выудив его, он нежно вложил пузырёк в ладонь Амиции, задержавшись в таком положении чуть дольше, чем стоило.       — Возьми.       Амиция растерянно похлопала глазами, глядя на их руки, затем подняла взгляд на него:       — Но а как же… а как же ты?..       Лукас мягко улыбнулся, замотав головой и немного сжал её руку:       — Тебе нужнее.       Это был Лукас. Это то, что делало Лукаса Лукасом, как бы странно это не звучало. Тем, кто ставит других выше себя. Тем, кто даже в самом ужасном кошмаре дарит ей поддержку и остаётся рядом до самого конца. Тем, без кого Амиция больше не представляет своей жизни после всего, через что им пришлось вместе пройти. Тем, кто всего парой слов и одним движением смог заставить её забыть о кошмаре, пусть и ненадолго, и переключить всё внимание на него.       Среди её мыслей нашлась одна довольно неловкая и до неприличия личная, которую она никогда ни за что не озвучит… возможно. Мысль о том, насколько этот мальчик был талантливым, красноречивым и до бесконечности милым в её глазах. И она решила сохранить эту мысль, на всякий случай, если вдруг случится чудо и настанет подходящий момент для таких слов.       Но пока она просто слегка сжимает его руку в ответ, слабо улыбнувшись и глядя в его светлые глаза сквозь пелену ещё не высохших слёз:       — Спасибо, Лукас…       Под наблюдением Лукаса, она выпила зелье, честно вернув ему пустую склянку, после чего медленно улеглась обратно рядом с Гюго.       — Отдыхай, Амиция. Я побуду рядом некоторое время.       Голос Лукаса странно успокаивал её. Или это зелье так на неё действовало? В любом случае, она была совсем не против его присутствию. Может быть даже наоборот. Совсем чуть-чуть, самую малость ей хотелось, чтобы он был рядом… всегда.       Из полуоткрытых век она наблюдала за тем, как Лукас опустился прямо на пол, прислонившись спиной к их небольшой кровати. В затухающем сознании возникло едва заметное желание провести пальцами по его вьющимся волосам, но Амиция погрузилась в сон быстрее даже, чем она успела отогнать эту глупую мысль.

***

      Амиция проснулась резко, ощутив пустоту возле себя. Она сонно пошарила рукой по месту, где раньше лежал Гюго, не обратив внимания поначалу на его восторженный возглас снаружи каюты. Только дружный смех Арно и Софии помог ей сообразить ситуацию, отчего она с облегчением вздохнула.       Но расслабилась она ненадолго, ощутив небольшую тяжесть на своей ляжке. Лукас всё также сидел на полу. Только теперь он бесцеремонно дремал, чуть повернувшись и положив голову ей на ногу. Амиция не удержалась от тихой усмешки и поднялась на локтях, чтобы поближе рассмотреть его лицо. Оно было всё ещё таким детским. Пухлые губы, изогнутый нос, уши, торчавшие из-под густых чёрных локон волос. Её взгляд подмечал даже самые мелкие детали. Слегка дрожащие сомкнутые веки, то, как он сквозь дрёму время от времени хмурится, из-за чего между бровями образовывается складка. Едва заметную небольшую россыпь веснушек на носу, две родинки — на правой щеке и возле левого уголка губ.       Амиция протянула руку, едва касаясь подушечкой большого пальца второй родинки, затем тихо проговорила:       — Эй, соня.       Лукас проснулся слишком резко, выпрямившись:       — Я не сплю!       Девушка тихо рассмеялась, не удержавшись и поддразнив его в ответ:       — О да, я уже минут пять наблюдала, как ты отважно охранял мой сон.       Лукас сонно проморгался, немного задержал на ней ошалевший взгляд, после чего заметно смутился, опустил глаза, не найдя ответа на её слова. Особенно смутила мысль о том, что она так долго смотрела на него, когда он спал… дремал… просто прикрыл глаза ненадолго!       Амиция заметила его состояние и ласково потрепала его волосы:       — Ты мне очень помог со своим зельем, Лукас, спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делала.       Такие действия ситуацию не улучшили, но именно этого девушка и добивалась.       — Я просто… Тебе нужно было… и я… — лепетал Лукас, но так ничего связанного сказать не удалось, отчего ему хотелось провалиться сквозь деревянный пол каюты. Радовало одно: его больше не тошнило. А если бы и тошнило, то уж точно не от качки.       Заметив, как щёки Лукаса покраснели, Амиция спустила ноги, обулась, собираясь уходить.       — Ложись на кровать и поспи нормально, ладно? Ты заслужил этого больше всех нас.       С удовлетворённой улыбкой, Амиция покинула каюту, оставив смущённого Лукаса наедине с самим собой. Она ещё совсем не осознавала, какие чувства она вызывает у мальчишки одним своим присутствием в его жизни, иначе не стала бы так его дразнить. Но сейчас она думала только об одном… Он всегда был таким милым?

***

      — Амиция, Лукас ведь вернётся к нам? Когда закончит обучение?       Голос Гюго вывел её из подавленного состояния. Она и сама не знала ответа на его вопрос. Ей крайне не нравилась идея Лукаса уехать на обучение, чтобы стать полноценным алхимиком. Ведь это значило то, что им придётся расстаться. Надолго.       — Я не знаю, милый…       Она нежно погладила младшего брата по голове, а сама в мыслях пребывала где-то совсем далеко. Они получили то, что хотели. Они нашли новый дом, о котором мечтали. Одинокую хижину на окраине леса, возле вершины горы. Тихое место, где смогут жить только они, место, где никто их не побеспокоит и Гюго не станет нервничать, тем самым пробуждая своё древнее проклятие. Когда Макула внутри него, кажется, уснула, всё наладилось и они смогли наконец выдохнуть спокойно. Но Лукас…       Амиция прекрасно помнила его слова. Он уходит не столько из жажды знаний, сколько из чувства долга. Когда наступит момент следующего порога, Гюго может понадобиться профессиональный алхимик, который смог бы ему помочь пережить предстоящий ужас. И Лукас намеревался им стать. Поклялся самому себе сделать всё возможное, чтобы оставшихся членов семейства Де Рун не застала та же участь, что и предыдущего носителя Макулы и его защитницы.       — Почему ты сам у него не спросил? — наконец подала голос Амиция, на что Гюго ответил настолько печально, что у девочки сердце заныло.       — Я так расстроился, что разучился говорить…       И в его голосе звучало столько отчаяния, что Амиция не могла оставить всё, как есть. Когда Лукас прощался с ней, она была в полной растерянности. Она была растеряна с того момента, когда тот заявил пару месяцев назад, что думает уехать на учёбу. И вплоть до этого момента она была словно сама не своя, из-за чего прощание обошлось лишь жалким подобием объятий и парой скудных фраз… Амиция почувствовала себя ужасной. Ужасной сестрой, ужасным другом, ужасной… кем бы там не считал её Лукас.       — Он ещё не успел далеко отойти, — подала голос подошедшая София, ободряюще взъерошив волосы мальчику. — Беги. Я просмотрю за нашим королём.       Повторять дважды не пришлось, девочку словно ветром сдуло. София же опустила взгляд на Гюго, улыбнувшись ему:       — Теперь Лукас точно вернётся. Не волнуйся.       Лукас же… вопреки его ожиданиям, уход был куда тяжелее. Ватные ноги медленно и с трудом несли его по тропинке, пальцы крепко сжимали небольшой мешок с вещами у него на плече. Он отстранённо глядел себе под ноги, раз за разом вспоминая последние минуты в хижине, ставшей за короткое время ему настоящим домом. Его печалили слёзы Гюго, который крепко обнимал Лукаса на прощание и не хотел отпускать. Юноша полюбил мальчика, как младшего брата, и уходить вот так было для него подобием пытки.       Горечь сумели поубавить Арно и София, которые отнеслись к этому с пониманием, хотя Софию настораживал тот факт, что Лукас будет совсем один. Это была тщательно скрываемая забота (юноша даже мог бы назвать её материнской) с её стороны, которую Лукас прекрасно видел и был тронут ею. И она идеально комбинировала с верой и решимостью, которую вселял в него Арно. Он считал, что решение такого юнца, как Лукас, было обоснованным и достаточно взрослым. Да, Лукас был ещё ребёнком. Слишком умным для своих четырнадцати лет. Слишком смышлёным и расчётливым, слишком хладнокровным и находчивым. Он справится.       Однако ничто хорошее не сравнится со скудным прощанием с Амицией. Он понятия не имел, что думала девочка, которую он тайно любил, открыто о ней заботился и поддерживал. Поддержала ли она его решение, или посчитала это предательством, поводом наконец покинуть её, девочку, из-за появления в его жизни которой он потерял абсолютно всё. Своего учителя и свой дом.       Догадывается ли она, что как только он закончит обучение, то сразу же вернётся к ней? Будет ли она его ждать? И дождётся ли? Примет? Прогонит? Этого он прочитать не смог в её поведении, когда прощался с ней. Он просто брёл дальше с тяжёлым сердцем и ощущением, будто он что-то забыл. Что-то сделать, или сказать…       — Подожди!       Крик Амиции позади вывел его из раздумий. Он остановился и обернулся.       — Лукас! Подожди!       Она стремительно приближалась к нему и Лукас с изумлением подметил, что никогда раньше не видел, чтобы она бегала настолько быстро. Он даже начал подозревать, что что-то случилось, однако улыбка на её лица опровергала эти догадки.       Девочка остановилась в двух шагах от него, согнувшись пополам, уперевшись руками в колени и тяжело дыша.       — Ох, не надо, Амиция, мне и так тяжело уходить, — вымученно проговорил Лукас, предположив, что Амиция попытается его отговорить от его затеи.       — Не… — отрицательно мотнула головой Амиция, выпрямляясь. — Просто… дай минуту, ладно?       Лукас в ожидании уставился на неё, пытаясь понять с какой целью она так быстро к нему принеслась. Отдышавшись, Амиция было начала:       — Я просто… не могла… в общем…       Но тут же стала запинаться. Осознание того, что она понятия не имела, что сказать ему на прощание, отняло у неё дар речи. Она даже не понимала, как выразить свою искреннюю поддержку, как дать понять, что будет ужасно скучать и тосковать по нему, с нетерпением будет ждать его возвращения… и как спросить, собирается ли он вернуться к ним сразу же после обучения.       Зато Амиция прекрасно знала одно. Если слова не идут, то надо переходить к действиям. Она сократила между ними расстояние и чуть наклонила голову (она всё ещё была выше его), прижавшись своими губами к его губам. Просто лёгкое, короткое касание, от которого его накрыло волной тепла, а ноги едва не подкосились.       Амиция отстранилась почти сразу же, отошла на шаг, совсем не осознавая, какие новые и невероятные ощущения подарила юному алхимику. Его ведь… никто никогда не целовал. Он не имел представления о таком понятии, как ласка, и даже такое невинное действие, как поцелуй в щеку, было для него чуждым. А тут вот так сразу, да ещё и в губы…       — Просто… возвращайся поскорее, ладно? Возвращайся сразу, к нам. Ко мне.       Амиция прижала дрожащие ладони к груди и подарила Лукасу самую ласковую улыбку, на которую была способна. Её щёки раскраснелись от того, что она сделала, казалось, она сейчас сгорит от смущения, но это… именно это было тем, что ей хотелось сделать на прощание. И она ни разу об этом не жалела.       Лукас смущённо коснулся пальцами своих губ, пытаясь отчаянно сохранить ощущение. Его сердце грозилось выпрыгнуть от переполнявших его волнения и… счастья. Тягостное ощущение исчезло, а на детское лицо выползла глупая, дурацкая улыбка, которая не ускользнула от взгляда Амиции. Он уже готов был ответить, но Амиция его опередила:       — И ещё. Что бы ты там себе не надумал, пока уходил, я… я поддерживаю тебя и твоё решение, и я искренне желаю тебе стать лучшим алхимиком на свете…       Амиция вовремя остепенилась, едва ли не вывалив все свои мысли наружу. Ей хотелось сказать, что он уже являлся для неё лучшим из всех алхимиков, которых она встречала. Она прекрасно помнила Водена, она прекрасно знала свою мать… Но никто из них не помогал ей, не поддерживал её так, как это делал юноша, стоявший перед ней. Она решила промолчать об этом, чтобы ничего не испортить.       — И я буду ждать, наверное, ещё больше, чем Гюго. Буду ждать твоего появления, буду ждать каждое твоё письмо, каждую, хотя бы самую маленькую, весточку. И… буду ждать, когда ты вернёшь мне мой поцелуй.       Лукас, внимательно слушавший всё это, опустив голову и отходя от смущения, тут же поднял на неё удивлённый взгляд, приметив, как после последних слов та застенчиво отвела взгляд. Значило ли это, что каждый из них не просто разделили свой первый поцелуй друг с другом, но и имеют шанс… просто быть вместе?       — Я… я буду тебе писать, — наконец ответил Лукас, его дурацкая улыбка не сходила с его лица. — Обо всём и ни о чём. И я вернусь, обещаю!       Теперь уже он, не удержавшись, сократил расстояние и, бросив свой мешок, обхватил её плечи, заключив её в крепкие, прощальные объятия.       — И я тоже буду по тебе скучать. И по Гюго. И… да простят меня боги, даже по храпу Арно.       Амиция прыснула, обняв Лукаса в ответ, чуть зарывшись в его волосы, впитывая и запоминая ощущения. Запах трав просто обязан запомниться ей на всё время отсутствия мальчика. Она мягко поцеловала его в висок и отстранилась, выглядя абсолютно… счастливо. Подавляющее чувство теперь не терзало её, она понимала, что поддержала Лукаса, своего Лукаса даже больше, чем рассчитывала. И теперь не было никаких сомнений в том, что он вернётся.       — А теперь иди, — говорит она, пытаясь всем своим видом разделить с ним все свои чувства.       Лукас, который светился от счастья не меньше её, кивнул и, подобрав свой мешок, попятился, помахав ей рукой. Уходя прочь, он теперь чувствовал себя чрезвычайно легко. И ощущение того, будто он забыл о чём-то важном, больше не мучило его. Он как никогда верил в себя. И он впервые в жизни, как никогда, чувствовал себя победителем, ведь сама Амиция де Рун, самая прекрасная из всех, подарила ему свой первый поцелуй.