Солнце, дружба и любовь

      Жизнь вдали от дома была куда сложнее, чем ожидалось. Конечно, путешествовать в погоне за знаниями тяжело, но дело даже далеко не в этом. Спустя месяцы странствий, Лукас нашёл где остановиться. После долгих поисков, он нашёл мудрых наставников, представителей Ордена, которые приютили юношу, признав его прирождённый талант в алхимии. Не только глубокие знания в этой сфере, которые он перенял у Лаврентия и Беатрис, сыграли свою роль. Но и опыт работы с Макулой сыграл на руку. Приходилось много врать. И ни в коем случае не упоминать фамилию де Рун. Как бы то ни было, но доверия… его просто не было ни к кому. Но первый шаг был сделан. Он продолжает обучение.       Однако вместе с этим душу травило чувство тоски и одиночества, которое усиливалось с каждым днём. Он скучал, безумно скучал, из-за чего подолгу погружался в книги и учебники, чтобы отвлечься, старался побольше разговаривать с наставниками, вёл себя максимально дотошно, когда пытался разузнать как можно больше о древнем проклятии. Некоторые напоминали ему Водена. Такое же высокомерие, такой же презрительный взгляд. Лукас боялся таких. Поначалу. Но потом он вспоминал маленького Гюго, Амицию… Он возвращается к разработке эликсира, который он делал для Гюго, кажется, целую жизнь назад, и намеревается сделать его более эффективным. Надеясь, что всё же ему не понадобится его использовать.       Легче стало, когда он наконец решает написать первое письмо. Хотел сдержать слово и писать обо всём, что только в голову взбредёт. Но слова шли с трудом. Ему хотелось написать обо всех красотах мира, которые он успел повидать. Вот только события в Красном городе впервые ясно дали понять, что скрывается за красивым фасадом. И он предпочёл бы навсегда забыть об этом, но эти воспоминания и кошмарный опыт делали его сильнее. Поэтому первое, что он пишет — место, куда Амиция может прислать ответ. И он надеется, что она пришлёт.       Он хочет написать о том, что у него всё нормально, что он хорошо справляется, что он выдержит. Но понимает, что не хочет врать. Уж точно не Амиции. Он старается аккуратно подбирать слова, чтобы не написать ничего лишнего. Сперва о чудесных наставниках, но без особых уточнений, умалчивая про Орден (мало ли какими последствиями это может быть чревато); о желании и решимости достичь высот, но также и о тоске и одиночестве, которые сжирали его изнутри день за днём.       Он хочет написать, что думает о ней, гораздо чаще, чем следовало бы, и ничего не может с этим поделать. Думает о том, может ли она нормально спать по ночам; переживает, не становится ли Гюго хуже; боится, не болеют ли они там, ведь уже холодает и зима на носу. И чаще всего его мысли возвращаются к тому моменту, как её губы ощущаются поверх его. Но пишет он только о том, как сильно он скучает по ней, по Гюго и всем остальным. И почти умоляет написать ему в ответ.       Оставалось только ждать. Долго, томительно, засиживаясь подолгу в библиотеке; до поздней ночи изучая книги и учебники в маленькой комнате. Оставалось и дальше гробить своё и без того не самое лучшее зрение. Иногда каменные стены комнаты слишком его теснили, поэтому он закутывался в плащ, накидывал капюшон и тайком пробирался на улицу. Он находил утешение в обычных прогулках, в живых людях, в детском смехе и тихой, мирной жизни. Где-то возле прилавка громко спорят двое торговцев. Где-то из таверны выскакивают пьянчуги, пошатываясь, неистово хохоча и отпуская ужасно неприличные шутки, для понимания которых Лукасу требуется несколько минут. Где-то неподалёку сидит одинокий музыкант с лютней в руках, исполняя красивую мелодию, и Лукас не может пройти мимо, не может не заострить на этом внимание. Этот инструмент почему-то напоминал ему Амицию. Юноша представляет её, увлечённо играющую для… него? Было бы здорово. Она хотела научиться, но время было не подходящее. Она сама так говорила, и Лукас почему-то это запомнил. Так может теперь у неё есть шанс? Лукас пообещал себе подумать об этом. И что-то сделать.

***

      Нет, Амиция не может спать спокойно. Не после того, как Лукас ушёл. Несмотря на относительно спокойную и мирную жизнь, её не покидали воспоминания об ужасах паршивого прошлого, а каждую ночь во сне к ней приходили сотни жертв, которых ей пришлось убить собственными руками. Но вместе с этим, ей снились те, кто отдал за неё свою жизнь. Она видела последнюю улыбку Артура, слышала последний крик Родрика, в голове эхом звучали последние слова Беатрис…       Проснулась она тихо, без криков. Вот только дыхание перехватило, а лицо было полностью мокрым от слёз. Но это пустяки, думает она, главное, что Гюго этого не видит и не переживает. С остальным как-то можно справиться. Она пытается. Она готовит зелье для сна по рецепту Лукаса, который тот оставил ей напоследок. И вроде бы всё получилось, но не хватает одного единственного и самого главного ингредиента. Ингредиента, которым являлся сам Лукас. Его тихий голос, его такие невинные, но приятные прикосновения, которые волшебным образом успокаивали Амицию. Само присутствие Лукаса уже для неё значило многое.       Юная де Рун пыталась справляться. Дворянка с воинским сердцем училась жить и полностью отдавалась домашнему быту. Она охотилась, училась готовить, убиралась в хижине и старалась воспитывать младшего брата. Гюго понемногу учился читать и писать с помощью книг, которые Арно иногда приносил из города. Но также не забывал про свой гербарий. Иногда он уходил на прогулку под присмотром здоровяка, когда Амиция с головой погружалась в работу, а возвращался с каким-то цветком в руках, которого Амиция никогда раньше не видела. Видимо, вот так дарить сестре цветы уже вошло в привычку мальчика, а Амиция в свою очередь находила в этом для себя утешение.       И не только в этом, но и в самом Гюго. В его жизнерадости, в любви ко всему миру, в его смехе. За всего лишь последний год с лишним мальчишка стал для неё всем, и Беатрис была права. Между ними действительно была настолько сильная связь, которую никто не в силах был понять.       Но после тяжёлого, продуктивного рабочего дня, перед сном её мысли снова возвращались к Лукасу. Она вспоминала светлые глаза, тихий смех и порой занудные алхимические россказни, словно боясь забыть. Она часто думала о том, насколько изменится Лукас к их следующей встрече. Узнает ли она его, сохранится ли в нём та доброта и преданность, которой он всегда обладал, или станет холодным, какой была Беатрис, или чёрствым и жестоким, каким был Воден. Она так боялась, что жизнь вдали от дома изменит мальчика до неузнаваемости, а то и вовсе… отберёт его навсегда, и он передумает, не вернётся, или с ним что-то случится, что-то очень плохое, ведь от этого никто не застрахован…       Бурный поток мыслей всегда останавливало светлое воспоминание их тёплого прощания, которое давало ей надежду и веру в то, что он вернётся всё тем же добрым Лукасом. Только в разы мудрее и взрослее. Засыпает Амиция с улыбкой, чтобы в очередной раз проснуться под раннее утро в слезах.

***

      — Эй, будь поаккуратнее с солью.       Амиция, вздрогнула, отойдя на шаг от похлёбки, и заметила у выхода Софию, с которой не виделась уже порядочное количество времени. Насколько девушка помнила, бывшая контрабандиста решила заняться честной торговлей, из-за чего она надолго пропадала, чтобы побольше заработать. Она тут же сократила расстояние, заключая женщину в объятия. Откуда-то из улицы слышался звонкий смех Гюго, который шутливо боролся с Арно, и Амиция в который раз осознаёт, что всё в их жизни хорошо… Относительно того, как было раньше.       — Спасибо, что решила наведаться, — с улыбкой говорит Амиция, отстраняясь. — Мне казалось тебя не будет ещё пару месяцев.       — У меня были причины вернуться скорее, — София небрежно дёрнула плечом, её глаза были полны любопытства. — Но, кажется, сейчас не до этого. Ты мужикам едва еду не пересолила.       Амиция попыталась отмахнуться, но София не отступала:       — О чём задумалась? Или вернее будет спросить «о ком»?       — Просто не выспалась…       Жалкое банальное оправдание вызвало у женщины ухмылку:       — Уж не о нашем ли красивом алхимике? Или…       Амиция фыркнула, перед тем как София продолжила:       — Или ты нашла себе кого-то из местных, пока тётя София путешествовала?       Девушку едва не передёрнуло от неприятного ощущения при подобной мысли. Почему-то она не могла даже представить это. Себя с кем-то… другим, ещё не знакомым ей.       — Нет! И… ничего он не красивый… — нелепо выпалила она, и поняв, какую глупую ложь продолжает нести, смутилась и отвела взгляд.       София хрипло расхохоталась, уперев руки в бока, но спорить не стала. Просто ответила, спустя мгновение:       — Хорошо. Я так ему и передам, когда встречу его в следующий раз.       Амиция резко встрепенулась, устремив свой взгляд в женщину.       — Ты с ним виделась?!       Самодовольно улыбаясь, София полезла руками в дорожную сумку:       — Более того…       Она извлекла оттуда слегка помятое из-за долгой дороги письмо. То самое письмо, которое Амиция так долго и томительно ждала. Девушка тут же выхватила его, отошла на шаг. Её первым порывом было сразу же развернуть и прочитать, но она замерла на полпути, словно испугавшись чего-то. Она нервно потеребила его в руках, затем снова подняла взгляд на Софию.       — Скажи, как… как у него дела? Какой он? Он изменился?       — Если и изменился, то я не заметила, — мягко ответила София, заметив внутренние тревоги девушки. — Читай. Тебе нечего бояться.       Амиция неуверенно кивнула и направилась к столу, разворачивая на ходу письмо. За спиной она услышала насмешливое:       — Пф, не выспалась она, конечно… Эй, где там наш король?       София исчезла за дверью, оставив девушку наедине с письмом.       Амиция старалась читать медленно, впитывая каждое предложение, каждое слово, букву, словно в её жизни нет ничего важнее. И ведь правда, в этом письме был тот самый Лукас, которого она так боится потерять. Даже в письме он заботливо спрашивал о том, как они живут, не болеет ли Гюго, вносил правки в рецепт сонного зелья для лучшей эффективности. Каждая строчка была наполнена чувством, которого Амиция так жаждала от Лукаса, но так боялась. И вместе с этим её душа наполнялась чувством ужасной тоски. Она никогда не думала, что Лукас станет настолько важной и неотъемлемой частью её жизни. Она чувствует, как её глаза наполняются непрошеными слезами, и тут же старается их смахнуть. Но придти в себя получается не сразу. Она бережно складывает письмо, смахивая стекающие по щекам слёзы, и надёжно прячет, желая сохранить, хотя бы до возвращения Лукаса.       К остальным она выходит с красными глазами, но она даже не беспокоится об этом. Письмо Лукаса хоть и тронуло её, вызвав чувство тоски и, в каком-то смысле, одиночества, но вместе с этим душа её обрела покой и умиротворение, так как девушка точно знала, что с Лукасом всё в порядке.       — Амиция?       Гюго увидел, в каком состоянии была старшая сестра, небольшой деревянный меч выпал из его рук и упал на землю. Мальчик тут же подбежал к ней.       — Амиция, что с тобой? Почему ты…       Амиция не сдержала улыбки и провела ладонью по щекам, будто убеждаясь, что слёз больше нет.       — Всё хорошо, Гюго. Лучше, чем тебе кажется, — девушка опустилась на колени перед ним. — Это от радости. Пришло письмо от Лукаса.       Мальчик тут же засиял, словно солнышко, широко улыбнувшись, и радостно запрыгал вокруг сестры:       — Ура! Ура! Амиция, ты ведь прочтёшь мне его? — он снова остановился перед ней, сложив руки на груди от предвкушения.       — Знаешь, ты вполне в состоянии сам это сделать, — ответила девушка, поддразнивая, и поднялась на ноги. — Но у меня есть идея получше. Как насчёт того, чтобы мы вместе написали ему ответ?       — Мы сделаем это прямо сейчас?       — Ну… как пожелаете, ваше величество…       Улыбка с лица мальчишки медленно спала, из-за чего Амиция насторожились. Она внимательно проследила за тем, как Гюго отошёл, опустил взгляд на валяющийся у его ног деревянный меч.       — Знаешь… Я, наверное, больше не хочу быть королём, — задумчиво проговорил он. — После всего, мне кажется, что все короли плохие.       Девушка с удивлением наблюдает за мальчиком. И вскоре она начинает понимать, что он имеет в виду. Она с ужасом вспоминает всех, кто был наделён властью: графа Виктора, Красный город, район Мясников; она с ужасом вспоминает самое страшное, что ей довелось повидать — поле боя и сотни, тысячи трупов солдат как Франции, так и Англии, по которым им пришлось пройти по пути в Шато д’Омбраж. Везде только кровь, трупы и запах смерти. И она бы многое отдала, чтобы Гюго не имел никакого отношения к подобным вещам. Даже если ему придётся отказаться от мечты стать королём. Но он имеет. Мальчик со светлой душой и осквернённым древним проклятием телом.       — Я хочу научиться защищать тебя, — с улыбкой говорит Гюго. — Я хочу быть рыцарем, как Арно. И как наш папа. Мне кажется, это то, чего я хочу.       — Ох, Гюго, — Амиция растроганно притягивает малыша к себе.       Она с изумлением подмечает, насколько быстро Гюго повзрослел, даже его детские мечты и хотелки переросли в нечто более серьёзное и взрослое.       — Я научусь, вот увидишь! — с энтузиазмом отвечает Гюго. — И тебе больше не придётся волноваться за меня, потому что я буду сильным и храбрым!       — Мой герой… — отвечает с улыбкой девушка, поглаживая мальчика по волосам.

***

      Прошло две зимы, когда Лукас решил вернуться в Марсель. Вроде бы две, но тянулись они будто целую вечность… За учёбой и путешествием он давно потерял счёт времени. Но теперь, когда наступил момент вернуться домой, его переполняли предвкушение и страх чего-то. Чего-то, неизвестного ему. Он много раз представлял этот день у себя в голове, и каждый из них имел свой сценарий. Этот не очень, а вот этот получше. А этот идеальный, но, увы, невозможный, потому что кого-то давно в живых нету. Но в целом, прогноз событий был вполне приятным.       Впрочем, когда парнишка ступил на твёрдую землю, его заботило только одно…       — Да сколько можно… — вымученно пробормотал он, едва держась на ватных ногах и прикрывая рот ладонью.       — Ну, тебя никто на борт силой не загонял, — хмыкнула ступившая на землю следом за ним София. — И через какие только тернии ты не готов пройти, чтобы вернуться сюда, верно? Я даже немного завидую Амиции.       Она не глядя игриво ткнула его локтем и неожиданно для самой себя попала в бок, а не в руку, из-за чего юноша издал тихий, но устрашающий звук, будто его сейчас вырвет.       — Не... делай так…       — Ох, прости, дорогой, — извиняющимся тоном проговорила София, поглаживая его плечо, однако весёлая улыбка не сходила с её лица.       Она тихо и устало вздохнула, глядя на оживлённый город, и позволила себе немного переместить вес на плечо Лукаса:       — Отвыкла я от таких дальних плаваний. Слишком выматывает.       — Стареешь?       Улыбка вмиг стёрлась с лица женщины, она шлёпнула костяшками по руке алхимика, из-за чего тот издав комичное «А-ау!», скривил лицо и потёр пострадавшее предплечье.       — Иди давай.       И Лукас с озадаченным видом и на нетвёрдых ногах пошёл, особо не замечая того, что происходит вокруг. Он изо всех сил пытался понять, что же он такого плохого сказал. Ведь все люди с каждым годом стареют и некоторые навыки со временем теряются. И это нормально. Не совсем нормально то, что он в свои шестнадцать умудрился зрение себе испоганить, но даже это его не особо заботило… пока что.       — Вот болван… — услышал юноша краем уха, когда случайно зацепил плечом какого-то портового рабочего.       В его памяти всплывали моменты из прошлого. Однажды Гюго с детской невинностью заявил Амиции, что та «очень тяжёлая», из-за чего девушка притворно на несколько мгновений обижалась на мальчика. И тут юный и гениальный ум такого неопытного в общении с девушками алхимика наконец-то допёр. Лукас смачно шлёпнул себя ладонью по лбу и досадно воскликнул самому себе:       — Вот болван!       Развернувшись, и теперь уже сгорая от стыда, тут же поспешил обратно.       — О, Господи… София! Я же не то имел в виду!       Когда вернулся, понял, что допустил две ошибки. Ляпнул, не подумав, а после этого ещё и поддался на элементарную манипуляцию. Потому что, как оказалось, София вовсе не обиделась.       — Забавно вышло. Но не вздумай сказать нечто подобное кое-кому… другому, — бывшая контрабандистка бросила многозначительный взгляд на алхимика. — Обидится. И ты не такой уж и маленький мальчик…       — Я… если честно, даже не знаю, что сказать ей при встрече, — оборвал её юноша, обречённо вздохнув.       И женщина невольно умилилась его расстерянности. Ну до чего же он был всё-таки невинным! И она не могла отправить его домой, как есть. Не могла не помочь. Приобняла за плечо…       — Не забегай наперёд. Первое: тебе нельзя идти к ней с пустыми руками.       Теперь уже вместе они неспеша двинулись вглубь города.       — Ты имеешь в виду…       — Подарок.       — О, а я даже не подумал об этом… — Лукас задумчиво почесал подбородок. — Я привык оказывать внимание какими-то… ну, делами, знаешь ли.       — Я заметила, — хмыкнула София. — Но, сам как думаешь, она в восторге от того, что ей приходиться пить твоё снотворное? Причём, это не самая приятная вещь на вкус…       — Главное, что помогает, разве нет?       — Подари безделушку. Поверь мне, может сработать лучше всякого зелья.       Лукас неловко дёрнул плечом и отвёл взгляд, не зная даже, что ответить. Лучше уж дарить что-то достойное, что-то значимое. Он готов дарить Амиции целый мир, лишь бы это чего-то стоило.       Они продвигались всё дальше и дальше, приближаясь к рынку, и Лукас подметил, что за время его отсутствия, тут мало что поменялось. Наверное, это было хорошо. Приятно вновь прогуляться по знакомым местам. С необъяснимыми эмоциями Лукас вспоминал, как после эпидемии часто приходил на помощь больным людям. Тогда он умел не шибко-то много. Но снять боль и облегчить мучения был в состоянии, а это уже что-то. Остальное было только в руках опытных лекарей. Интересно, хоть кто-нибудь, кому он смог помочь, помнит его?       — Эй, как насчёт цветов?       Голос Софии вывел алхимика из раздумий. Они стояли у скромного прилавка, усеянного различными цветами. Стоявшая за ними зрелая женщина лучезарно улыбнулась:       — Выбирайте! Будьте уверены, что-нибудь найдётся для вашей прекрасной дамы сердца. Что скажете, молодой человек?       Лукас немного смутился такому обращению, бросил растерянный взгляд на Софию и неуверенно ответил:       — Мне кажется, цветами её уже никак не удивить.       — М-да, об этом я как-то не подумала… — задумчиво пробормотала София, невольно вспомнив, что дарить Амиции цветы — исключительно прерогатива её младшего брата. Поэтому она подтолкнула юношу. — Пошли дальше.       Они продвигались вглубь рынка и Лукасу эта затея казалась всё менее привлекательной, пустой тратой времени. В основном здесь торговали едой: мясом, овощами, фруктами… Всем, что вполне возможно было добыть самому. Нет, это всё не то. И Лукас уже почти расстроился, как вдруг почувствовал, что рука Софии крепко сжала его плечо, заставив юношу застыть на месте.       — Гляди.       Женщина указала на прилавок, стоявший в нескольких шагах от них. Лукас прищурился, пытаясь рассмотреть то, на что указывала ему его спутница. А вернее будет сказать «на кого». Его размытый взгляд подслеповатых глаз зацепился за знакомую красную ленту, вплетённую в небольшую косу русых волос. Сердце ёкнуло, дыхание перехватило. Он не готов, совершенно не готов к этой встрече.       Спустя пару секунд удалось себя переубедить. Это просто совпадение. Это не она. С ней должен быть Гюго, а его нет. Просто показалось. Зрение подводит, причём, не впервые уже. Мысленно кивнув своим мыслям, Лукас перевёл свой хмурый взгляд на соседний прилавок. Он тут же прозрел, наконец всё осознав. Ну точно же! София указывала именно туда!       — Сладости! Ну конечно!