Твой личный Монстр

Они с Поттером сидели на сдвинутых матрасах и весело играли в дурацкую магловскую игру, которой его научил гриффиндорец. Игра называлась «Камень, ножницы, бумага», суть игры заключалась в том, чтобы на счёт три выбросить руку, показывая либо камень (сжатый кулак), либо ножницы (раздвинутые указательный и средний пальцы) или бумагу (раскрытая ладонь). Камень точит ножницы, бумага закрывает камень, а ножницы разрезают бумагу. Выигрывал тот, чей предмет оставался цел. Скоро игра наскучила Поттеру, потому что Драко всегда знал какой из трех предметов показать, чтобы выиграть. — Как ты постоянно угадываешь? — проиграв в очередной раз, Поттер огорчённо откинулся спиной на стену. — У тебя, Поттер, всё на лице написано. — Драко усмехнулся и уселся скрестив ноги, ему тоже надоела игра. Гарри потерял счёт времени уже давно. Сколько они провели здесь дней? От Нарциссы ни слуху ни духу. Периодически одного из них забирали на допросы. С Гарри обходились более щадяще, его пытались запугать, угрожали, накладывали на него Империус, с которым он, пускай и с трудом, но смог справиться. Круциатуса он по прежнему не чувствовал. Беллатриса пыталась залезть к нему в голову с помощью легилименции, но она явно была в этом не сильна, потому что слабый щит Гарри выдержал её напор. А может быть он преуспел в окклюменции. Малфой, обеспокоившись тем, что Гарри не умеет закрывать своё сознание, принялся его учить это делать, хотя бы в теории. Волан-де-Морт не появлялся. И это очень настораживало Поттера. Чем настолько важным он был занят, что не находил время, чтобы просмотреть воспоминания Гарри? Еда появлялась сама по себе в определённое время. Гарри съедал сразу всё, а вот с Малфоем что-то творилось. Если он и ел, то либо он тут же бежал к ведру и оставлял всё съеденное там, либо по долгу лежал скрючившись, руками обхватив живот. Он очень похудел, был бледнее, чем обычно, под глазами залегли тёмные круги. И Гарри в всерьёз беспокоился. Однажды он решился всё-таки спросить Малфоя, что у него за проблемы с едой, на что получил раздражённый ответ: — Твоё-то какое дело? Но Гарри не унимался, и тогда слизеринец с неохотой сказал: — У меня есть некоторые проблемы с желудком. — Давно? — с любопытством спросил Поттер, вспоминая, что Малфой также нездорово выглядел и на шестом курсе. — Не так давно. — А к колдомедикам обращался? Драко мотнул головой, отчего грязная, светлая челка, заглаженная назад, рассыпалась по лицу. — Северус мне давал какое-то зелье, от которого становилось лучше. Но на этом странности Малфоя не заканчивались. Он вёл себя совершенно не по Малфоевски. От каменной маски, которая раньше менялась только на злую и саркастичную, не осталось и следа. Перед Поттером сидел, весёлый, артистичный, харизматичный и умный Драко. Он общался с Гарри тепло и дружелюбно, не было обидных подколов и шуток. Если Малфой и говорит что-то саркастичное, то по доброму и это не задевало Гарри. А ещё оказалось, что Драко очень приятный собеседник. Он многое знал, был более начитан, чем Гермиона. Очень здраво рассуждал и иногда приходил к таким умозаключениям, к которым Гарри никогда не смог бы прийти. При этом, он умел очень интересно рассказывать, с долей юмора и сарказма, с кучей добавленных из других источников фактов. Гермиона тоже была умной и начитанной, но когда она начинала менторским тоном пересказывать учебник, Гарри с Роном сразу же клонило в сон. Но даже скучнейший рассказ из уст Драко был интересным и смешным. А ещё, Малфой заботился о нём, что было вообще за гранью понимания. Он всегда, прежде чем выпить воду, спрашивал Гарри, пил ли он сегодня. Однажды Поттеру приснился кошмар и он не мог понять, это просто страшный сон, или реальность взятая из головы Волан-де-Морта. Его друзей действительно всех убили, или же это просто иллюзия. Его долго трусило и тошнило, а Малфой, придвинув матрас, сидел рядом, сочувственно слушая сбивчивый рассказ. А когда Гарри совсем расклеился и заревел, Малфой молча его обнял и подставил свое плечо. Потом Поттеру было неловко, но Драко сказал: — У меня никогда не было таких друзей, как у тебя. Но у меня тоже есть люди, которых я люблю. Я понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже очень переживаю за маму, Северуса и… — вдруг он запнулся и, нерешительно посмотрев на Гарри, с тусклой улыбкой закончил: — и надеюсь, что если мне понадобиться жилетка, ты тоже подставишь плечо. Гарри показалось, что Малфой хотел сказать имя ещё одно человека, за которого переживает, но он почему-то одёрнул себя. В общем, Малфой оказался совсем не тем придурком, который постоянно раньше задирал золотое трио, строил им козни и провоцировал драки. Драко заставлял Гарри каждый день медитировать, чтобы научиться очищать свое сознание. Садясь рядом, он скрещивал ноги, складывал руки себе на колени, и выпрямившись, закрывал глаза. Тихим голосом подсказывал, как нужно дышать, на чём сконцентрироваться, как ощущать своё тело, чувствовать сердцебиение и расслабляться. Его мягкий баритон, с лёгкой хрипотцой действовал успокаивающе, и Гарри без труда проникал в своё сознание. Дальше работа была сложнее. — Поставь щит, это может быть всё что угодно: стена, вода, дверь, сейф. Не важно, как будет выглядеть щит. Важно на сколько он будет прочным. Для этого нужна максимальная концентрация. Как только щит будет готов, начинай прятать за него те воспоминания и образы, которые ты не хочешь показывать. А перед щитом выставляй то, что ты можешь показать. Что-то неважное, незначительное. Покажи, как вы жили в палатке, как прятались от егерей, в конце концов, как Грейнджер мне нос расквасила, на третьем курсе. — Драко усмехнулся, но спустя секунду серьёзным тоном продолжил: — Воспоминания, которые ты подсовываешь через щит, должны быть достаточно объемными, чтобы легилимент под ними не почувствовал щита. Гарри старался. Очень старался. Понимая, что от этого зависит слишком многое. — Самое приятное, что в легилименции и окклюменции не важна сила мага. Важно умение концентрироваться и умение управлять своим мозгом. Контроль. Ты должен контролировать работу мозга так, чтобы ненужные воспоминания оставались под щитом. Для Гарри это было непросто. Он всегда слишком много думал, и постоянно разные непрошенные образы всплывали в его голове. Как, например, сейчас, когда Малфой сказал про разбитый нос. Гарри тут же вспомнил, как Драко вернул этот должок. На шестом курсе. — Как ты узнал, что я подслушивал ваш разговор в поезде? — Почувствовал твою магию. Она у тебя запоминающаяся. — Обязательно было тогда мне нос ломать? — Гарри вспомнил, как Малфой нагнувшись над ним, что-то злобно прошипел, а затем удар ботинка в лицо. — А обязательно было подслушивать? Надо сказать, ты меня на шестом курсе изрядно достал! Всюду таскался за мной, шпионил и мешал. — Ты привёл Пожирателей в Хогвартс! — Гарри начал закипать. — Если бы я этого не сделал, они бы убили мать и меня. Как ты думаешь, чья жизнь мне важнее? Матери или старого интригана, который даже не потрудился спасти себя сам! И уйдя в закат, под почести, взвалил весь груз войны на тебя! — завёлся в ответ Малфой, он крайне не любил вспоминать этот момент из своей бурной биографии, но Поттер то и дело напоминал ему, что он виновен в смерти старика. — Поттер, он сам просил убить его. Он схлопотал проклятие, вспомни его руку. Ему жить оставалось пару месяцев. Он это спланировал ещё до начала учебного года. И… спас меня и мать. От участи гораздо страшнее, чем смерть. — Я не знал… — промямлил Гарри. — Ты и не должен был это знать. А теперь, постарайся этот разговор спрятать под щит. Потому что если Тёмный лорд узнает об этом, с меня сдерут шкуру. И я не преувеличиваю. — Как ты почувствовал мою магию в поезде? Я не знал, что это возможно. — Что ты слышал про магическое ядро? — задумчиво потерев аристократичный нос, спросил слизеринец. — Ничего, вроде бы. — попытался припомнить Гарри. — Гермиона как-то вскользь упоминала, что это очень мало изученная отрасль магии. — Да, но научиться видеть ауру, магический след и ядро можно. — Что такое магическое ядро? Драко развалился на матрасе, закинул руку за голову и принялся объяснять: — Понимаешь, Поттер. Большинство среднестатистических волшебников даже не понимают откуда у них есть магия и чем они отличаются от маглов. Вся суть в ядре. Ядро — это часть нашего организма, внутри него находиться магия, которой ты пользуешься для заклинаний. Увидеть его на магловсих приборах, например УЗИ, невозможно, потому что ядро не орган, а… часть души. У маглов его нет вообще. У сквибов ядро есть, но оно атрофировано — в него нельзя залить магию, оно не рабочее. Есть волшебники, у кого ядра очень маленькие и слабые настолько, что их даже в школу не берут, смысла нет. Маглы их называют экстрасенсами. Мощь мага зависит от размера ядра и его способностей поглощать и удерживать магию. Тут уж как повезёт. С каким ядром родишься, с таким и придётся жить. Расширить его невозможно. Бывает так, что ядро мощное, но магии почему-то мало. А бывает наоборот, ядро маленькое и слабое, но магии много, что достаточно редко случается. Как правило, у большинства волшебников всё весьма посредственно, но есть и гиганты: Дамблдор, Тёмный лорд, Каркаров, Северус, Гриндевальд. У них очень мощные ядра с кучей магии. Гарри слушал внимательно и удивлялся, сколько же он всего не знает о магическом мире. — Это магия души. Её в школах вскользь касаются только на седьмом курсе. Эта дисциплина необходима только колдомедикам. И частично аврорам. — А откуда ты тогда знаешь про это? — До всего этого пиздеца я хотел быть колдомедиком. — А я думал, что ты либо займёшься семейным бизнесом, либо будешь зельеваром, как Снейп. — Мммм, не как Северус. Я бы хотел открыть свою аптеку. И поставлять лечебные зелья в больницы. Но это на тот случай, если я захочу тишины и покоя. А так, да. До четвёртого курса, я хотел работать колдмедиком. И Малфой принялся учить Гарри, для начала видеть и чувствовать ауру. — Это тоже необходимо, особенно если собираешься стать аврором, потому что любая совершённая магия оставляет свой след. И по этому следу можно определить, кто произносил заклинание. Есть маги вроде меня, чья родовая способность, это чувствовать ауру и след от неё. На уровне того, как простой магл чувствует запах и вкус. — Родовая способность? — Да. Чистокровные маги в семнадцать лет, в ходе определённых ритуалов, получают родовую способность. У каждого по разному. К примеру Астория и Дафна прирождённые анимаги и ещё у них большой потенциал к трансфигурации. У Блейза это легилименция и чары исцеления. У Теодора окклюменция и магия огня. У матери окклюменция и патронус. А у отца высоко развитые способности к тёмной магии и трансфигурации, он анимаг. — А у тебя что? — У меня окклюменция и способность видеть ауры, чувствовать их, ощущать след, и магию. У каждого мага она по разному ощущается. Это как…прикосновения, ощущения, запах, вкус. Я чувствую магию человека ещё до того, как он войдёт в комнату. В большинстве случаев. — Какая магия у меня? — Гарри не понимал почему Дамблдор ему всё это не объяснил, почему, зная, что он избранный, Дамблдор не пытался научить Гарри большему и не дал этих знаний. Малфой задумчиво посмотрел на Гарри. Его взгляд был грустным и болезненным. — Как огонь. Тех, кого ты любишь, она согревает. Как… Как огонь от камина. Я буквально видел, как языки пламени касаются Уизли, Грейнджер, девчонку Уизли. — Видел? — заинтересованно спросил Гарри. — Да, часто. В большом зале. В Хогвартце. А вот тех, кто тебе не нравиться, твоя магия обжигает. Северуса, Захарию Смита, иногда Симуса и... меня. — неловко закончил Драко. — Я тебя обжигал? — хохотнул Гарри. — Да. Слушай, это сложно объяснить, для тех, кто не Чувствует и не умеет Видеть. Когда я к тебе приближался, буквально чувствовал, как языки огня обжигают кожу. — Малфой потёр лоб, не зная как можно объяснить то, что никто другой видеть не мог. — Это не было больно. Просто осознавалось на уровне восприятия, что я тебе не нравлюсь. Не нравлюсь твоей магии. — А сейчас? Сейчас моя магия тебя обжигает? — Нет. Это прекратилось на четвёртом курсе. — Как ты чувствуешь ЕГО магию? — во взгляде Поттера проскользнула ненависть, а лицо исказилось в гримасе брезгливости. — Она подавляет. Давит, заставляя склонить голову. Я чувствую власть, злость…и смерть. Это тёмная магия. Она как наркотик. От неё чувствуешь эйфорию, возбуждение. Она может ласкать, а может причинить боль. Но при этом, если один раз попробуешь, снова тянешься к ней. — Тебе нравиться тёмная магия? — Знаешь, если я скажу «нет», то ты мне все равно не поверишь. — усмехнулся Малфой. — Если честно, то да. И я сейчас не про Тёмного лорда и непростительные заклинания. Я про ощущения, которые возникают при соприкосновении с ней. Есть масса тёмных заклинаний, не относящихся к боли и пыткам. Например, управление погодой, выращивание органов, анимагия, магия души. Все это относится к тёмным дисциплинам. И когда накладываешь тёмное заклинание… Это как… Оргазм. — смущенно закончил Малфой, его глаза в этот момент, пока он пытался объяснить, возбуждено горели. — Вспомни свои ощущения. И не ври, что не понравилось. — Я не пользовался тёмной магией. — возмутился Гарри. — Пользовался. Вспомни Сектумсемпру, в туалете на втором этаже. — при этих словах Драко прикоснулся к своей груди, где остался шрам, навсегда. — Круцио в министерстве магии на пятом курсе. Ты хотел проклясть Беллатрису, когда она ранила Сириуса. Гарри вспомнил. Когда его Круцио настигло Лейстрендж. Как приятная дрожь возбуждения прошлась по всему телу. Он помнил, как тогда почувствовал удовольствие и ему хотелось ещё. Он вспомнил свою улыбку и наслаждение в тот момент. — Я не испытывал удовольствие, когда использовал Сектумсемпру, наоборот, я испугался, не ожидал. Я же даже не знал, что это за заклинание, Малфой, правда. Я не знал этого. Я застыл, не знал как помочь. И тогда не было приятно. — А в министерстве? — с улыбкой, словно читая мысли спросил Драко. — Тогда, да. Я хотел причинить ей боль. Я чуть крестного тогда не потерял. И мне было приятно. И хотелось повторить… Откуда ты знаешь про министерство? У Малфоя на долю секунды округлились глаза, поняв, что он сболтнул лишнее. Драко прикусил губу и сказал: — Отец с тёткой рассказали. — А как ты светлую магию чувствуешь? — Это как прикосновение чего-то лёгко, невесомого. Как бабочки в животе… как любовь… — Малфой сегодня был поразительно разговорчив и открыт, и Гарри старался не упускать возможности заваливать его вопросами. — И какое из ощущений тебе нравиться больше? Любовь или… Оргазм? — Поттер явно был смущен, задавая этот вопрос. — Свет или тьма. Извечный вопрос. Ты знаешь, Поттер… Без света, не было бы тени, без тьмы не было бы света. Без любви не было бы оргазма. Это две взаимосвязанные стихии. Мне подходит и то и другое. Я беру всё и сразу. — при этих словах, глаза Драко сверкнули так, как-будто он рассказывал о любимой девушке. — Ты любишь магию? — улыбнулся Гарри, понимая, что вопрос был абсурдным. — Да, я люблю магию. В любом её проявлении. С самого детства во всём, что я касался была магия. Магия во мне. Я и есть магия. Понимаешь? Мне жаль маглов и в особенности сквибов, которые не могут это почувствовать. Магия, как стихия живёт во всем. В воздухе, что ты дышишь, в воде, что ты пьёшь, в земле, по которой ты ходишь, в растениях, в животных, в людях. Она, как кислород, без неё не было бы жизни. И мне нравиться её чувствовать. Другой жизни я не представляю. Лучше сдохнуть, чем лишиться возможности это ощущать. Гарри ненароком залюбовался Малфоем, который сидел с блаженным видом, мечтательно уставившись перед собой. Поттер как-будто бы даже увидел, как его окружило нежно голубое полупрозрачное марево. Оно ласкало своего обладателя, прикасаясь к его лицу и телу прозрачными щупальцами густого воздуха. Малфой действительно словно состоял из магии, дышал ею, жил ею. Гарри встряхнул головой сбрасывая с себя наваждение от чарующе тихого, с приятной хрипотцой голоса. Видение погасло, а к Малфою вернулось привычное выражение лица. — Я хотел быть аврором. — ни с того ни с сего сменил тему Гарри. — У тебя бы получилось. — мягко улыбнулся Малфой. — Этому учат в аврорате, уже после школы. Так что ты нечего не пропустил. Драко лёгким движением сел, подобрал ноги под себя и ближе подвинувшись к Гарри, принялся учить: — Увидеть в первый раз сложнее всего, дальше будет легче, а затем уже будешь разглядывать всех подряд, не задумываясь. — А ты видешь мою ауру? — вдруг задумался Гарри. — Да — Какая она? Малфой посмотрел на Поттера сквозь опущенные ресницы — Светлая, очень светлая с бурными красными пятнами, что говорит о храбрости, силе духа и… — Драко задумался, как объяснить. — похожа на поток лавы, бурная и кипящая, что говорит о неукротимом нраве. — слизеринец открыл глаза и посмотрел в изумрудные глаза напротив. — Иногда, она бывает обжигающе горячей и опасной, но чаще всего спокойная и согревающая. Поэтому люди к тебе и тянуться. Даже те, кто не умеет Видеть. Они интуитивно чувствуют, что ты согреешь их своим теплом. Также как твоя магия, опасная, но без неё не было бы жизни. Драко слегка смутился. Гарри тоже, особенно от того, каким тоном это было произнесено. — След… Как тебе объяснить… Это отпечаток ауры, его увидеть нельзя, но можно почувствовать. Так-как у нас нет предназначенных органов для этого, как у некоторых магических существ, мы чувствуем его запах, вкус, ощущение. У тебя это, — Драко слегка зарделся, провел языком по губам и сказал. — у тебя это запах огня, дерева, как костёр. Это сложно объяснить и вкус такой же, паленый, жаркий, как картошка запечённая в углях. Вероятнее всего, у тебя в палочки перо феникса. Потому что ты весь, буквально, состоишь из огня. Гарри смотрел на Драко округлившимися глазами. То, что он говорил и КАК он это говорил, словно о чём-то дорогом и любимом, было поразительно для Гарри. Он посмотрел на слизеринца совсем другими глазами. В очередной раз удивившись этим метаморфозам. Гарри никогда не думал, что в том самом Малфое, который его постоянно задирал и провоцировал в школе, была такая глубина, такие обширные знания магии. И то, с каким теплом в голосе он описывал ауру, магию и След Гарри... было удивительно. Ведь Поттер привык слышать от Малфоя только оскорбления и сарказм. Гарри до безумия интересно было посмотреть на ауру Малфоя, узнать какого она цвета, и какой у неё вкус. — Научи меня. — Гарри жадно подался вперёд, усаживаясь напротив слизеринца настолько близко, что их колени соприкасались. Они сидели в одинаковой позе, скрестив поджатые ноги и смотрели друг другу в глаза. Гарри никогда не замечал, что у Малфоя глаза меняют цвет. Чаще всего они металлического серого оттенка, с вкраплением серебра, как цвет зимнего неба. Но иногда, Поттер мог поклясться, что видел тонкую голубую радужку. В некоторые моменты, и без того крупные зрачки расширялись так, что практически полностью закрывали радужку и глаза казались чёрными. Так было и сейчас. Бездонный омут, лишь слегка обрамлённый серебряной линией. — Тебе нужно сосредоточиться на том человеке, которого ты хочешь считать. Почувствовать его. — Как почувствовать? — Ну… — смутился Драко. — Это эмпатия. Ты же когда находишься с человеком чувствуешь его — как с ним разговаривать, в каком он сейчас настроении. Обрати внимание на свои эмоции, которые у тебя вызывает этот человек. Ощути его присутствие, попытайся уловить его запах, угадать о чём он думает. В общем, почувствуй меня. — последнюю фразу Драко проговорил смущённо опуская взгляд. Гарри кивнул и прикрыл глаза. Итак, Малфой, что мы имеем? Крайне не однозначный персонаж. Пытается казаться аристократом в надцатом колене, держать надменную маску. Но стоит только узнать его получше, он оказывается очень чутким, интересным, заботливым, мягким, надёжным. Гарри посмотрел на него сквозь ресницы. Тот сидел неподвижно, внимательно разглядывая лицо Поттера. Прямая спина, идеальная осанка. Прямые широкие плечи, высокий рост, волосы цвета спелой пшеницы. Странно, но Гарри точно помнил, что раньше у волос Драко был оттенок платины, а сейчас стал более тёплый, может из-за освещения в камере, вернее его отсутствия. Так, ладно, не отвлекаемся. Черты лица тонкие, само лицо немного вытянутое, высокий лоб, острые скулы, острая линия челюсти и немного острый подбородок. Сейчас, из-за расширенного зрачка, глаза казались тёмными и глубокими. Едва заметные морщинки уже пролегли на лбу и между бровей. Тонкий, прямой, с едва заметной горбинкой, после перелома, нос. Чувственные, слегка розоватые губы, уголки которых были немного направлены вниз. Они контрастировали с бледной, тонкой кожей. Длинная шея, на которой был чётко обозначен острый кадык. Из ворота чёрной рубашки выглядывали ключицы. Фигура была изящная, гибкая, но при этом, не смотря на худобу, рельефная. Запах… Солёный, горьковатый и прохладный, освежающий, похоже на запах после дождя, но более солёный как… Наверное, так должно пахнуть море или океан. Гарри приоткрыл рот и облизнул пересохшие губы, на которых отчётливо почувствовал вкус соли, воды и озона. Он немного приоткрыл глаза и Увидел! Серая аура, дымкой опутывала Малфоя, хотя не совсем серая, скорее чёрно-бело-серая. Основной цвет всё же был серый, но встречались дымные, более плотные пятна тяжёлого чёрного, а также мягкие белые облака. — Море или океан! Я чувствую соль на языке и свежесть, как после дождя! Вкус водорослей и тины. Свежесть и прохладу. И силу. Она спит. Но в любой момент может взорваться бурными волнами, разбивающимися о скалы. Аура серая, с чёрно-белыми пятнами. — отчитался Гарри, снова проводя языком по губам и ощущая этот освежающе солоноватый вкус. Малфой тепло улыбнулся и кивнул. — Молодец Поттер, даже не ожидал, что получиться так быстро. В следующий раз будем тренироваться видеть ядро.

***

Четвёртый курс. Хогвартс. — Миневра, разрешите забрать мистера Малфоя. — Северус, стоя на пороге, заглянул в кабинет трансфигурации. Макгонагалл лишь кивнула, не отвлекаясь от лекции. Драко собрал учебник и пергамент в сумку и, недоумевая что случилось, поплелся на выход из класса. — Северус, что случилось? — обеспокоенно спросил слизеринец. — Пошли в мой кабинет. — декан Слизерина был молчалив, задумчив и взволнован. Драко последовал за крёстным, который шёл не оглядываясь назад, в развивающейся чёрной мантии. Они спустились в холл, прошли мимо Большого зала, и направились ко входу в подземелье. Скрипнула дверь, Снейп отошёл в сторону, пропуская Малфоя вперёд. — Заходи, садись. — произнёс он, закрывая дверь на щеколду, а затем подумав, наставил палочку на дверь и произнёс: — Оглохни. Драко начал беспокоиться из-за таких предосторожностей. Крёстный нервно прошёлся по кабинету, после чего встал за спинкой кресла, на котором сидел Малфой и, положив ему руки на плечи, сказал: — Драко, ты же знаешь что можешь мне доверять! Парень кивнул, а Снейп продолжил: — Я всегда тебя поддержу, чтобы не случилось. Драко, я всегда буду на твоей стороне. Без вопросов, без осуждения, чтобы ты не сделал, я всегда буду тебя защищать. Малфой в шоке обернулся на зельевара. — Северус, я очень ценю это. Ты знаешь, что ты мне заменил отца. Что-то случилось? Снейп кивнул и отошёл от кресла Драко. Он задумчиво постучал пальцами о полированную поверхность стола. Прошёл к своему креслу, но садиться не стал. — Случилось. Но об это позже поговорим. Сперва я хочу кое-что выяснить. — Да, хорошо. — кивнул Малфой. — Что тебя интересует? — Твоё отношение к Поттеру. — без виляний, в лоб, произнёс Снейп. — Моё… Что??? — опешил Драко. — Как ты относишься к Поттеру? — вздохнув, повторил Снейп. — Никак я к нему не отношусь. Бесит он меня, выскочка гриффиндорская. — Драко, — мягко, но с нажимом произнёс Снейп, ставя на стол флакончик с прозрачной, как слеза, жидкостью. — либо ты рассказываешь мне всё, как есть на самом деле, либо я вынужден буду настаивать на том, чтобы ты выпил сыворотку правды. В глазах слизеринца загорелся огонёк бешенства. Он вскочил с кресла, положив руки на стол, и зло процедил: — Какого чёрта ты творишь?! Снейп всё-таки сел в кресло. — Где ваше самообладание мистер Малфой? Возьмите себя в руки. Мне нет дела до ваших детских сентиментальных переживаний! И если бы не угроза жизни всех находящихся в Хогвартсе, то я бы и не лез в это дело! Малфой закрыл глаза, мысленно спрятал все чувства под ледяной купол равнодушия, и снова опустился в кресло, с ледяным спокойствием обращаясь к крёстному: — Профессор Снейп, я не понимаю о чём вы. Ей богу, Северусу было бы гораздо проще заставить несносного мальчишку выпить сыворотку и задать все интересующие его вопросы. Но он любил крестника и не хотел бы терять его доверие. Поэтому нужно постараться разговорить парня. — Драко, у тебя есть девушка? В серых, стальных глазах промелькнуло удивление. — Нет. — А тебе вообще нравятся девушки? Бледное лицо слизеринца вспыхнуло розовым румянцем, челюсть упрямо сжалась, а выбившаяся из чёлки прядь упавшая ему на глаза, зло задрожала. Снейп буквально кожей почувствовал, как воздух между ними завибрировал, а вокруг фигуры слизеринца заплясало прозрачное марево уплотнившегося воздуха. Северус понял, что ещё чуть-чуть и произойдёт неконтролируемый выброс магии. И что безопаснее всё-таки было бы допросить крестника с помощью сыворотки правды. Но как же ему не хотелось этого делать! И тут стакан, стоявший на столе возле графина с водой, лопнул, тем самым заставив передумать зельевара. — Успокойся. — вставая с кресла, сказал Снейп. — Он протянул флакон с сывороткой Малфою. Тот с сомнением посмотрел на него. — Бери и пей. Нету времени на хождения вокруг да около. Сам не замечаешь насколько ты стал сильным? Любая эмоция может спровоцировать выброс магии, который может сравнять весь замок с землёй. Если ты не можешь признаться мне сам, ты сделаешь это под сывороткой. И мы закончим с неприятным для нас обоих разговором. Надо подумать о том, как спасти тебе жизнь. А заодно и всем, кто находиться в Хогвартсе. Драко зло сверкнув глазами из-под длинной чёлки, взял в руки флакон с прозрачной жидкостью. Покрутив его между пальцами, хрипло сказал: — Я и сам себе признаться не могу… Он резко и решительно выпил одним глотком зелье. Северус удовлетворённо кивнул и снова сел в кресло, откинувшись на спинку, скрестил руки на груди. — Подождём. Драко кивнул. Он и сам хотел бы знать, что за безумная буря эмоций овладела им ещё на третьем курсе. Драко не был дураком и отдавал себе отчёт что то, что он чувствует к Поттеру, это точно не ненависть. Но признаться себе же в своих чувствах он не мог. Поэтому, без особых колебаний, он выпил сыворотку правды. Прошло минут пять, когда Малфой начал чувствовать эффект зелья. Он кивнул Снейпу: — Начинай. Снейп, поёрзав в кресле и глядя на крестника, спросил: — Что ты чувствуешь к Гарри Поттеру? Признаться честно, он до последнего надеялся услышать, что слизеринец его ненавидит. — Я люблю его. — отчуждённо произнёс Малфой. Приехали… Северус беспокойно потеребил края мантии и продолжил задавать вопросы. — Как давно? — Я не знаю, как-то всё постепенно появлялось. — Когда именно ты понял, что чувствуешь к нему. — Этим летом. Я понял, что скучаю и мне его не хватает. — Кто-то об этом знает? — Нет. — Почему тогда ты его задираешь? — Сам не знаю. Это происходит неосознанно. Иногда мне кажется, что я одновременно и люблю и ненавижу, то хочу убить, то быть рядом. — Тебе вообще никогда не нравились девушки? — Нет. — А какие-нибудь парни тебе ещё нравились, помимо Поттера? — Нет, только он. — Что планируешь делать? — Я хочу попросить отца о переводе в Дурмстранг, чтобы не видеть его, забыть. — Ты поэтому увлекся психологией? — вдруг вспомнил Северус, что Драко действительно всё лето очень подробно изучал психологию, зарывшись с головой в библиотеке Малфой мэнора. — Да, я пытался разобраться в себе. Понять, что со мной не так, почему я сломанный. Почему я чувствую такое к нему. Он же парень. Искал заклинания, которые помогут это исправить. Сломанный… Драко рассуждает о себе, как о какой-то вещи, которая вдруг перестала работать как надо… — Ты не можешь принять свою ориентацию? — догадался Снейп. — Да. Это тревожит больше всего. Если узнает отец — я труп. Если узнает Поттер — я труп. Если узнают слизеринцы — я тоже труп. Раньше, в семьях чистокровных волшебников гомосексуализм не был чем-то запретным, и не считался чем-то аморальным и постыдным. Но с приходом маглорождённых, отношение к нестандартной сексуальности изменилось. И если в большинстве старых чистокровных домов до сих пор на гомосексуализм смотрят нормально, то род Малфоев это порицает, из-за вырождения. По какой-то причине, в семье стало рождаться очень мало детей. Кто-то говорил, что это проклятие, кто-то считал что это из-за того, что в их роду были вейлы. Драко являлся последним прямым наследником и Люциус уже обручил его с Панси Паркинсон, уповая, что тот продолжит древний род. Поэтому, если он узнает об ориентации сына, Драко прав, он — труп. Среди слизеринцев гомосексуализм тоже не считался чем-то аморальным или ненормальным, также как и бисексуальность. Многие слизеринцы даже не считали нужным скрывать свою ориентацию. Например Теодор Нотт, которого Северус не раз ловил целующегося с очередным парнем. Но если ребята узнают, что их предводитель, принц, как они его окрестили, влюблён в ненавистного всеми слизеринцами Поттера. Драко просто загнобят в школе. И страшно подумать, что сделают с ним гриффиндорцы, если узнают что сам Драко Малфой, влюблён в их Льва — Гарри Поттера. Нужно было торопиться, у Северуса остались ещё вопросы, а действие сыворотки уже заканчивалось. — Ты чувствуешь, как возросла твоя сила? — Да, я читал, что после семнадцатилетия волшебник становиться более сильным. Но не ожидал, что настолько. Иногда мне сложно контролировать это. Бывает больно, я чувствую, как магия хочет вырваться из меня. И ещё я начинаю бояться колдовать, иногда заклинания получаются через чур мощными. — Почему ты мне ничего не говорил? — Я думал, что справлюсь сам. — Справиться он… — проворчал Снейп. — Он думал… Драко, вот ты вроде не глупый парень, а ведёшь себя, как Поттер. — Да пошёл ты к чёрту, Снейп! — резко и зло вскрикнул слизеринец, подрываясь с кресла. — Всё узнал, что хотел? Доволен? Драко вылетел из кабинета, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. На душе у Северуса скребли оборотни. Он понимал, что перешёл черту, что прошёлся по больному месту крестника. Драко бежал, не видя и не понимая куда, со всех ног, лишь бы подальше отсюда. Подальше от себя, от этой жизни, от своих чувств… от Поттера. Выше, ещё выше, на самый верх. Астрономическая башня. Самая высокая из всех. Что он хотел сделать? Он сам не понимал зачем пришёл сюда. Он сел на пол, обхватив руками согнутые в коленях ноги. Хотелось кричать, рыдать, боль внутри его рвалась наружу, она требовала высвобождения. — Чёртов Поттер! Ненавижу, ненавижу! — срывающимся голосом прокричал Драко. Он спрятал лицо в колянях, схватившись руками за голову. Плечи мелко подрагивали, а срывающийся на всхлипы голос тихо повторял: — Не хочу, не хочу, не хочу… Не хочу быть таким. Не хочу чувствовать это. Не хочу… — Ах, эта молодость, приватности любви… — раздался голос со стороны лестницы. Драко резко вскинул голову и увидел заходящего на смотровую площадку Дамблдора. — Извините, профессор. — сказал Драко, вставая и пытаясь незаметно вытереть лицо от слёз. — За что? — улыбнувшись, спросил старый маг. — Мальчик мой, это я должен извиняться пред тобой за то, что нарушил твоё уединение. Драко не знал что сказать, поэтому начал подбирать с пола выпавшие вещи из сумки, которую он швырнул от злости на пол. Чернильница, перья, учебник по ЗОТИ, золотой снитч, с которым Драко любил играть на переменах. Дамблдор нагнувшись, поднял снитч и, покрутив его в старческих руках, спросил: — Где ты его взял Драко? Малфой смутился, не зная что придумать, но директор не стал настаивать на ответе. — Я помню, в юности, о Мерлин, как же это было давно... Я тоже хранил одну вещь, которая мне напоминала о любимом человеке. Эта была безделушка, небольшой серебряный кулон, я носил его всюду, куда бы не пошёл… Но воровать, Драко, всё равно не хорошо. Я был бы рад, если бы ты купил бы новый снитч и отдал бы его мадам Трюк. А этот оставил бы себе. — Хорошо профессор. — Драко протянул руку за снитчем и Дамблодор опустил золотой шарик на протянутую ладонь. — А это ведь первый его пойманный снитч? Я прав, Драко? — хитрые голубые глаза, смотрели на слизеринца из-под очков полумесяцев. — Что? Вы о чём? — Драко сделал вид, что не понимает. — Я о любви, мой мальчик, о любви, о величайшей силе, которая способна создавать и разрушать миры. Драко, а что для тебя значит слово любовь? — Что такое любовь? — Малфоя уже переполняла злость. Какого чёрта все считают, что имеют право лезть к нему в душу?! — Это когда может быть охренеть как очень, слишком, больно! Вот, что для меня любовь! — последние слова он проорал в лицо директору школы. Но тот лишь улыбнулся и положил горячую ладонь ему на плечо. — Но ты же этого не боишься? — Мне к боли не привыкать. — ответил Драко, опуская голову. — К тому же любовь, это далеко не всегда больно. Эх, Драко, мой мальчик, — профессор глубоко вздохнул и с искренней печалью в голосе произнёс: — ты хотя бы можешь каждый день видеть объект своей любви, разговаривать с ним, а возможно даже дружить. — на последних словах, Дамблодор подмигнул Малфою. — Я… я пойду профессор. — сказал парень, желая как можно быстрее смыться от этого хитрого взгляда, голубых, не по возрасту, ярких глаз. — Да, пожалуй, Драко, действительно будет лучше продолжить наш разговор в тепле моего кабинета за кружечкой сливочного пива. — Дамблдор положил руку на плечо слезиринца направляя его к лестничному пролёту. — Вообще-то профессор, я хотел бы сходить на урок. У нас сейчас будут заклинания. — сделал попытку Малфой. — О, ничего страшного. Я договорюсь с профессором Флитвиком. Нам действительно есть о чём поговорить, Драко. Путь от астрономической башни до кабинета директора школы прошёл в тишине. Возле горгульи Дамблдор остановился и назвал пароль: яблочные леденцы. Горгулья отъехала в сторону и они зашли в кабинет. Дамблдор, сразу сев за стол, взмахнул палочкой, отчего перед ним появились две больших кружки тёплого сливочного пива. Драко сел за стол напротив директора, взял кружку, отхлебнул. Он не очень любил сливочное пиво, слишком сладкое, приторное, но тёплое. Стоя на башне в одной тонкой рубашке в ноябре месяце, он, естественно, замёрз. — Драко, вы умный молодой человек. Скажите мне, пожалуйста, почему же вы вместо того, чтобы завязать хотя бы дружеские отношения с мистером Поттером, продолжаете его задирать и оскорблять? — Эм, я… я не знаю, профессор. — Драко удивлённо посмотрел на директора. — Гарри добрый, хороший мальчик. Если бы вы попытались наладить с ним связь, я думаю, что из этого могло бы что-то получиться. — Простите профессор, но почему вы со мной об этом говорите? — Потому что в вас есть кое-что, что вам мешает и даже угрожает опасностью вам и всем, кто вас окружает. А вот Гарри, это очень бы даже пригодилось. — Дамблдор отхлебнул сливочного пива, не отрывая взгляда от Малфоя. — И возможно даже спасло бы ему жизнь. — Что это? — ничего не понимая, спросил Драко. — Ты же в курсе про магические ядра? И умеешь их видеть? — Дамбдлор наконец-то перешёл к делу. — Да, умею. — Потрясающе! Просто великолепно, тебе только семнадцать лет, а ты уже столько знаешь и умеешь. — восхитился директор. — Мне пятнадцать, профессор. — неуверенно произнёс Драко, надеясь что это была старческая оговорка. Но Дамблдор засмеялся и сказал: — Мой мальчик, я знаю обо всём, что происходит в школе. И конечно же, я в курсе о том в каком возрасте вы пошли в школу. Не волнуйтесь, это наш с вами секрет. — он подмигнул за стёклами очков половинок. — Но давай перейдём к сути нашего разговора. Я чувствую, что надвигается что-то плохое, что-то что потрясёт весь магический мир. И что-то мне подсказывает, что Гарри уготована одна из главных ролей. Я знаю о ваших чувствах к этому мальчику. И думаю, что у вас у самого было бы желание помочь и защитить его. Я прав? Драко лишь опустил голову вниз, ничего не говоря. Все мысли и чувства путались. Он сам не знал чего он хочет. Да, безусловно, он не желал Гарри зла, но он пока что даже сам себе не мог в этом признаться. — У него есть друзья, которые ему помогут. А что я-то могу сделать? Мы с ним не дружим и не общаемся. — Да, это так. Должен сказать, что вы поступаете крайне неверно. Я думаю, что если бы вы перестали его задирать и попытались с ним подружиться, то и вам самому стало бы проще жить. В любом случае, помочь вы можете. Всё дело в том, что у Гарри мощное ядро, но в нём не хватает магии. Это не было бы так критично, если бы он прилежно изучал дисциплины, но увы. У вас же, явный перебор с магической энергией и ваше ядро с этим не справляется. Вы наверняка тоже это чувствуете. — Я понимаю, о чём вы говорите. Вы хотите часть моей магии перелить в Поттера. Но я никогда не слышал о переливании магической энергии. — До этого дня, такого и не случалось, но, Драко, всё всегда происходит в первый раз. Не так ли? К тому же, рано или поздно Гарри узнает, что вы совершили ради него. И я думаю, что это поспособствует развитию ваших отношений, хотя бы дружеских. — Что нужно делать? Шанс, вот что нужно было Драко. Малюсенький шанс, возможность сломать эту стену между ним и Поттером, которую он сам же и выстроил. И для этого он был готов на всё. — Вам пока ничего не нужно делать. Подготовкой займёмся мы с Северусом. Работы много. Нужно будет изучить всё, что известно о ядрах. Сконструировать новое заклинание, или даже создать обряд. На всё это нужно время. Ваша же задача, пытаться держать под контролем ваши чувства, эмоции и магию. Столько, сколько потребуется. Ну это Драко умел делать хорошо. *** Да, чёрт его дери! Малфою было хреново. Они с Поттером оказались запреты в одной камере, в замкнутом пространстве. Драко боялся. Боялся за него. Что его будут пытать, что ему причинят боль, что убьют. Это всё было грёбаной шуткой! Ебать. Оказаться запертым в одном маленьком помещении рядом с Поттером под конец жизни. Разговаривать с ним. Нормально, без желания уязвить или сделать больно. В отместку за свою боль. Открыться перед ним. Снять наконец-то ту маску, которую он носил годами, чтобы никто ничего не заподозрил. Сломать эту стену. Иметь возможность каждый день постоянно видеть его до невозможности прекрасные глаза. Слышать голос без ненависти, пропитанный усталостью и грустью. Иметь возможность коснуться его, и в заботе выразить свою любовь… И всё это случилось с ним под конец жизни… Ёбаная шутка! Он промотал в голове тысячи возможных вариантов дальнейшего развития событий и всё было печально. На себя Малфою было плевать. В голове отчаянно билась мысль, что Поттер должен выжить. Даже хрен с ним, с планом Дамблдора, даже если Гарри не успеет его обезоружить, он просто должен выжить. Даже ценой жизни Драко. Они довольно-таки сблизились сидя в камере. Всё это время Драко старался снимать свою надменную маску при общении с Поттером, чтобы Гарри наконец узнал, какой он настоящий. А ещё, он был рад, что на последок можно было насмотреться на Поттера вдоволь. За пол года, что Драко не видел Гарри, надо признать, он очень соскучился. И он разглядывал его из-под тени, упавшей на глаза светлой чёлки, пытаясь запечатлеть в памяти каждую чёрточку его лица. Блеск зелёных глаз, в тускло освещенном подземелье. Каждую эмоцию, улыбку и взгляд брошенный на него. Каждое прикосновение давалось тяжело, тяжело было контролировать себя и заставлять во время убирать руку, отодвигаться и держать дистанцию, которую было принято держать двум мужчинам. Тогда как сам Драко, до дрожи в поджилках, наоборот хотел подвинуться ближе, провести пальцами по его, заросшей щетиной, щеке. Когда они сидели рядом, Драко невольно бросал взгляд на губы Гарри, видел каждую морщинку и гадал, какие они на вкус, на ощупь. Всё это было, конечно, неправильным. Но таким желанным. Хорошо, что Драко преуспел в самоконтроле и не позволял себе лишнего. Ни видом, ни поведением не выдавал своих истинных чувств к Поттеру.