Гарри Поттер и Святой Грааль

Белизна. Безграничная, обволакивающая, поглощающая. Ни звука, ни запаха, ни ощущения собственного тела. Пустота, в которой растворяется сознание. Затем, словно прокол в этой белой пленке, вспышка. Не Лондон. Не Хогвартс. Фрагмент иной реальности. Гарри парит над землей, бесплотный наблюдатель, затерянный в лабиринте мерцающих коридоров. Голоса, обрывки фраз, шепот — сливаются в нестройную какофонию, эхом отдающуюся в пустоте. Чувство тревоги, непонятной и липкой, словно паутина, опутывает его. Резкая смена декораций. Мрачные своды Хогвартса. Урок зельеварения. Профессор Снейп, с лицом, словно бы высеченном из суровой гранитной породы, и привычной язвительной усмешкой, склоняется над кипящим котлом. Густая, изумрудно-зеленая жидкость бурлит, источая едкий, пряный аромат. — Поттер, — его голос, пропитанный ядовитым сарказмом, рассекает воздух, — осмелитесь ли вы предположить, что произойдет при смешении асфоделевого порошка с настойкой полыни? Не знаете? Как и ожидалось. Ваши мысли, по всей видимости, витают где-то в облаках, в сладких грезах о квиддиче. Гарри пытался ответить, но горло, как казалось сдавил невидимый обруч. Холодный пот струился по спине, предчувствие неминуемой беды запульсировало в висках. Вспышка. Площадь Гриммо, 12. Сумеречные сумерки окутывали окрестности, погружая все вокруг в мягкий, приглушенный полумрак. Сириус, с глазами, сияющими теплом и нежностью, терпеливо наставлял Гарри, обучая его вызывать Патронуса. Рядом стояли его мама и папа, их лица озаряли ласковые, любящие улыбки. — Гарри, — его голос, словно бальзам, согревающий душу, — сконцентрируйся. Вспомни самый счастливый момент своей жизни. Ярко, во всех деталях. И выпусти эту радость, это ликование наружу. Гарри зажмуривает глаза, но вместо желанных, радостных воспоминаний перед его внутренним взором вновь и вновь встает лицо Сириуса, искаженное смертельной агонией, его последние мгновения, полные для Гарри невыносимой боли и отчаяния. Мгновенный переход. Разрушенный, опустошенный Лондон. Апокалиптический, леденящий душу пейзаж. Руины зданий, словно скелеты гигантских чудовищ, вздымались к багровому, зловещему небу. Пожиратели Смерти, черные, зловещие тени среди хаоса и разрухи, шествовали по улицам, сея смерть и безжалостное разрушение. Волдеморт, с лицом, искаженным триумфом и безумным ликованием, воздел к небу золотую чашу Грааля. От нее исходило пульсирующее, зловещее сияние, словно биение черного, порочного сердца. — Наконец-то! — его голос, пропитанный торжеством и ядовитой злобой, разнесся над разрушенным городом. — Власть! Бессмертие! Весь мир у моих ног! Гарри попытался крикнуть, предостеречь, но его голос потерялся в беззвучном, отчаянном крике. Ужас, леденящий и парализующий, сковал его, словно зажав в ледяные тиски. Вспышка. Роскошный, сверкающий Париж. Изысканный ресторан, мерцающий хрустальными люстрами и золотом. Зокен и Волдеморт, словно два хищных, беспощадных зверя, склонились над столом, покрытым изысканными, но нелепыми в этой атмосфере зла блюдами. Зокен, с лицом, напоминающим иссохшую, безжизненную маску, и глазами, блестящими хитростью и жестокостью, постукивал костяшками пальцев по полированной поверхности стола. — Мой дорогой Том, — его голос звучал как сухой, шелестящий шепот осенних листьев, — наши пути сходятся. Мы оба жаждем власти, мы оба стремимся к вечной жизни. Вместе мы непобедимы. Волдеморт, с лицом, белым как мел, и глазами, пылающими холодным, безжалостным огнем, медленно, с леденящим душу спокойствием, кивнул. — Да, Зокен, — его голос напоминал ледяной, режущий сквозняк, — вместе мы перекроим этот мир. И никто не в силах нам помешать. Яркая вспышка озарила мрачную, подземную лабораторию, заливая ее холодным, мерцающим светом. Воздух гудел от работающих приборов, насыщенный резким запахом озона и металла. Окабе, Курису и Сузуха, словно призрачные фигуры, склонились над сложной схемой, исчерченной загадочными символами. На их лицах отражались следы изнурительной усталости и бессонных ночей. Голос Курису, полный тревоги, дрожал, словно натянутая струна: — Окабе, ты абсолютно уверен, что это сработает? Мы рискуем разорвать пространственно-временной континуум! Окабе ответил стальным, непоколебимым тоном: — Курису, я знаю, что делаю. Мы обязаны исправить прошлое, чтобы спасти будущее. Нет другого выхода. В голосе Сузухи звучала едва сдерживаемая паника: — А если мы только ухудшим ситуацию? Если мы создадим еще большую катастрофу? Окабе отрезал, его взгляд горел фанатичным огнем: — Мы не можем себе позволить сомневаться. На кону судьба всего человечества. Мрачная, душная комната, словно зловещая камера пыток, поглощала их своей гнетущей атмосферой. За окном бушевал яростный шторм, ветер выл, подобно раненому зверю. Снейп и Семирамида стояли у окна, окутанные тяжелым, напряженным молчанием, словно перед надвигающейся грозой. Голос Снейпа, хриплый и глухой, словно доносящийся из-под земли, нарушил гнетущую тишину: — Семирамида, вы действительно верите, что это единственный способ? Цена может оказаться непомерной. Медленно повернувшись к нему, Семирамида ответила твердым, решительным тоном, в ее глазах застыл холодный блеск, подобный отблеску стали: — Северус, мы не вправе дать ему победить. Мы должны остановить его, какими бы ни были последствия. Даже ценой собственной жизни. Она коснулась его руки своими длинными, тонкими пальцами. Снейп вздрогнул, но не отстранился. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то похожее на нежность, словно трепетная искра, затаенная за толщей льда. Белоснежная тайга, бескрайняя и безмолвная, простиралась вокруг. Железнодорожные пути уходили в бесконечную даль, словно серебряная нить, теряющаяся в ослепительной белизне. Рицука, Гудако, Гермиона и Рон склонились над неподвижным телом Гарри, их лица исказились отчаянием и страхом. Отчаянный крик Рона разорвал тишину: — Гарри! Очнись, пес тебя побери! Гудако проверяла пульс, ее лицо было бледным, а губы сжаты в тонкую линию. — Он жив, — ее голос едва слышался, — но в критическом состоянии. Нам нужно убираться отсюда. Немедленно. Рицука кивнул, его взгляд был сосредоточен и решителен. — Пожиратели Смерти не заставят себя ждать, — произнес он. — Каждая секунда на счету. Напряжение нарастало, словно грозовые тучи, готовые разразиться в любой момент. Им предстояло совершить отчаянный побег, пока не стало слишком поздно. Уютная комната, залитая мягким, приглушенным светом, создавала атмосферу умиротворения и тепла. Дадли, с непривычной для него серьезностью, тщательно полировал свою метлу, внимательно изучая каждую деталь, каждую царапинку. Коянская с легкой, ободряющей улыбкой наблюдала за ним, словно верная подруга, любующаяся своим избранником. Ее голос, мягкий и обволакивающий, словно теплое молоко, нарушил тишину: — Дадли, ты делаешь невероятные успехи в своих тренировках. Тебя ждет великое будущее. Я верю в тебя. Дадли поднял голову и ответил улыбкой, в его глазах зажегся огонек гордости и решимости. — Спасибо, Коянская, — сказал он твердым голосом. — Я не подведу. Их взгляды встретились, и в этот момент между ними возникло ощущение глубокой связи и взаимопонимания, словно они делили на двоих одну судьбу, одну мечту. Заснеженные вершины Альп, острые пики которых, словно клыки гигантского зверя, вгрызались в небо, создавали величественную, но пугающую картину. На краю бездонной пропасти стояли Волдеморт и Зокен, подобно двум темным божествам, взирающим на мир с высоты своего могущества. Ветер свистел в ушах, разнося обрывки их разговора. Голос Волдеморта был холоден и резок, словно треск ломающегося льда: — Зокен, скоро все это будет лежать у наших ног. Мы будем править миром. Зокен издал хриплый, леденящий душу смешок, от которого по спине бегали мурашки. — Да, мой дорогой Том, — его голос был скрипучим и пронзительным, словно скрежет металла по стеклу, — мир еще не видел такой мощи. Их взгляды встретились, в них отражалось безграничное честолюбие и жажда власти, словно они уже ощущали вкус грядущей победы. Ледяные ветры Альп, казалось, вторили их зловещим замыслам. Скромная больничная палата, пропитанная резким запахом антисептиков, создавала гнетущую, безрадостную атмосферу. На узкой больничной койке лежал Широ Эмия, бледный и истощенный, словно прозрачный призрак. Кирицугу сидел рядом, бережно держа его за руку. В его глазах отражались боль и сострадание. Его голос, теплый и ласковый, словно луч солнца, пробивающийся сквозь тучи, нарушил тишину: — Широ, все будет хорошо. Я с тобой. Ты не один. Кирицугу склонился ближе, его взгляд был полон нежности и решимости защитить этого хрупкого, измученного юношу. Казалось, в этот момент он готов был отдать все, лишь бы вернуть Широ к жизни, вырвать его из цепких объятий болезни. Тишина палаты сгустилась, становясь почти осязаемой, но в ней теперь звучала нотка надежды, словно первые проблески рассвета, пробивающиеся сквозь ночную мглу. Выжженная, безжизненная земля, покрытая серым пеплом, простиралась до самого горизонта. Обломки зданий, словно надгробные памятники, возвышались над этим мрачным, безмолвным ландшафтом. В воздухе витал удушливый запах гари и смерти. Гарри видел разбросанные по земле скелеты, безмолвные свидетели какой-то ужасной катастрофы. Он слышал стон ветра, словно плач погибших душ, эхом разносящийся по этой безжизненной пустоши. Это было будущее, которое ждало их всех, если он не сделает правильный выбор. Гарри содрогнулся, представив, как эта картина разрушения и отчаяния станет реальностью. Он должен был найти в себе силы, чтобы предотвратить эту участь, любой ценой. Ведь на кону стояла судьба всего мира. Тяжесть этого осознания давила на него, словно непосильный груз, но Гарри знал, что отступать некуда. Он должен был найти в себе мужество и решимость, чтобы встретить грядущие испытания лицом к лицу. Мерцающее пространство, наполненное потоками магической энергии, окружало Гарри со всех сторон. В центре этого сияющего вихря возвышался Грааль, излучая ослепительный, завораживающий свет, притягивающий к себе взгляд Гарри. Могущественный, загадочный голос проник в его сознание, заполняя его целиком. — Гарри Поттер, — голос вибрировал в воздухе, словно раскаты грома, — ты видел возможные варианты будущего. Ты знаешь, что произойдет, если ты откажешься от своего предназначения. Выбор за тобой. Измени судьбу мира. Или прими его гибель. Грааль ждет. Гарри ощущал, как этот голос проникает в самую глубину его души, взывая к его решимости и чувству долга. Перед ним открывались две дороги — одна вела к спасению, другая — к катастрофе. Он должен был сделать выбор, от которого зависела судьба всего человечества. Время стремительно утекало сквозь пальцы, и Гарри знал, что медлить больше нельзя. Хрустальный гроб, словно ледяная колыбель, покоился в центре мерцающего пространства. В нем, прекрасная и безжизненная, лежала Айрисфиль. Ее лицо было спокойно, словно она видела прекрасные сны, но Гарри знал, что это лишь маска смерти. И он знал, что эта трагедия — его вина. Сердце Гарри сжималось от невыносимой боли и горечи. Он подошел ближе, глядя на ее умиротворенные черты, и ощущал, как его душу разрывает чувство вины и отчаяние. Как он мог допустить это? Как он мог потерять ее? Гарри опустился на колени, его пальцы нежно коснулись хрустального саркофага, словно пытаясь сквозь ледяную преграду дотянуться до ее холодной руки. Слезы отчаяния застилали ему глаза, но он не мог отвести взгляда от ее прекрасного, неподвижного лица. — Айрисфиль, — прошептал он, его голос дрожал от боли, — прости меня. Я не смог тебя спасти. Я подвел тебя… Тишина, нарушаемая лишь его сдавленными всхлипами, давила на него, словно непосильный груз. Гарри чувствовал, как надежда покидает его, оставляя лишь бесконечное отчаяние. Вспышка. Белизна. Пустота. И тишина, глубокая и бездонная, словно забвение… Японский сад, утопающий в нежном, розовом цвете цветущей сакуры, создавал атмосферу умиротворения и красоты. Легкий ветерок играл с лепестками, кружа их в воздухе, словно розовый, воздушный снег. В центре этой очаровательной картины стоял Том Реддл, в безупречном белом костюме, наблюдая за Сакурой — недавно еще носившей фамилию Мато — которая пыталась управлять своей магией. Ее лицо было сосредоточенным, брови слегка нахмурены, а вокруг нее вились тонкие струйки фиолетовой энергии, пульсируя и искрясь. Голос Тома, ровный и спокойный, лишенный привычной язвительности, нарушил тишину: — Сосредоточься, Сакура. Ты должна чувствовать магию, контролировать ее поток. Не бойся своей силы. Сакура закрыла глаза, сделав глубокий, успокаивающий вдох. Фиолетовые струйки стали ярче, их движения — более плавными и уверенными. На губах Тома появилась легкая, одобряющая улыбка, словно он наблюдал за распускающимся цветком, раскрывающим всю свою красоту. Этот момент казался застывшим во времени, наполненным гармонией и умиротворением, словно само пространство замерло, чтобы не нарушить хрупкое равновесие. Транссибирский экспресс, словно стальной дракон, мчался сквозь бескрайние просторы заснеженной Сибири. За окном проплывали сказочные царства заснеженных лесов, но внутри купе царила атмосфера отчаяния и тревоги. Рицука, Гудако, Гермиона и Рон окружили Гарри, пытаясь привести его в чувство. Их лица были бледны, а движения — нервными и суетливыми. Голос Рона, дрожащий от беспокойства, нарушил тишину: — Нужно что-то делать! Он умирает! Гудако пыталась сохранять спокойствие, хотя в ее глазах читался неприкрытый страх: — Терпение, Рон. Мы делаем все, что в наших силах. Гермиона лихорадочно перелистывала страницы толстого тома по магическому целительству, ее пальцы дрожали: — Здесь должно быть что-то… какое-то заклинание… Рицука, с лицом, искаженным беспокойством, смотрел на Гарри. Он чувствовал, как магическая энергия покидает его друга, словно песок, утекающий сквозь пальцы. Время стремительно утекало, и они должны были найти способ спасти Гарри, пока не стало слишком поздно. Мрачный, незнакомый город, обратившийся в настоящий ад на земле, предстал перед Гарри. Небо было затянуто черным, удушливым дымом, сквозь который пробивались багровые отблески яростного пламени. Воздух был насыщен запахом гари, пыли и смерти. Разрушенные здания, словно выпотрошенные гиганты, изрыгали из себя языки огня. Уцелевшие стекла окон и вывески магазинов, потускневшие и искореженные, бессильно взирали на творящийся внизу хаос. Маглы и волшебники сцепились в ожесточенной, смертельной схватке. Заклинания пронзали воздух, оставляя за собой разноцветные следы пламени. Пули рикошетили от магических щитов, а взрывы сотрясали саму землю. Крики боли и ужаса сливались в непрерывный, леденящий душу стон. Гарри видел, как зеленое пламя Авада Кедавра прорезает толпу, оставляя за собой безжизненные тела. Он видел, как маглы, вооруженные огнеметами и автоматами, беспощадно расстреливают волшебников. Он видел детей, прячущихся в руинах, их лица искажены страхом и отчаянием. В небе сверкали молнии, словно сама природа негодовала на это безумие. Они освещали картину разрушения холодным, безжалостным светом, обнажая весь ужас происходящего. Дождь, смешанный с пеплом, лился с неба, словно слезы по погибшему миру. Это была не просто битва. Это был конец. Конец всего, что ему дорого. Конец мира, каким он его знал. И это будущее, которое он обязан был предотвратить. Любой ценой. Ослепительная вспышка озарила мерцающее пространство. Священный Грааль, словно пульсирующее сердце вселенной, излучал волны могущественной магии, заставляя воздух вокруг вибрировать от энергии. Голос, глубокий и настойчивый, словно гром среди ясного неба, эхом разносился в самые потаенные уголки души Гарри Поттера. — Время неумолимо истекает, Гарри Поттер, — провозгласил голос, отдаваясь в его сознании. — Пришел час сделать свой выбор, принять свою судьбу. Стань Мастером Грааля. Вспышка… Тьма. Ритмичный стук колес транссибирского экспресса, словно сердцебиение самого поезда, отдавался в висках Гарри, одновременно убаюкивая и тревожа. Тесное купе, залитое мерцающим светом лампы, казалось ловушкой, в которой застыло время. Воздух, спертый и тяжелый, был пропитан запахом железа и магических зелий, создавая атмосферу напряжения и тревоги. Лица Рицуки, Гудако, Гермионы и Рона, освещенные призрачным светом, казались восковыми масками, скрывающими бурю эмоций. Напряжение, густое и липкое, словно паутина, нависло в воздухе, сгущаясь с каждой секундой. Рицука, с глубокой морщиной между бровей, словно вырезанной ножом, сосредоточенно всматривался в лицо Гарри. В его глазах читались беспокойство и тень безысходности — он видел слишком много смерти и боли, и сейчас боялся потерять еще одного друга. Гудако, бледная и изможденная, с темными кругами под глазами, напоминавшими синяки, осторожно провела рукой по лбу Гарри. Ее прикосновение было легким и нежным, словно перышко. На ее лице отпечатались следы недавних испытаний: царапины, ссадины, ожоги. Но в ее глазах, несмотря на усталость, горел огонек непоколебимой решимости. Она не сдастся, будет бороться за него до конца. И тут Гарри увидел ее прошлое — обрывки воспоминаний, острые и болезненные, словно осколки разбитого стекла. Безжалостные тренировки, кровавые сражения, горькие потери, оставляющие зияющую пустоту в душе. Он видел, как она, сжавшись в комок на холодном каменном полу, беззвучно плакала, кусая губы до крови, чтобы не выдать своего отчаяния. Но вновь и вновь поднималась, сжимая в руках окровавленный меч, готовая встретить смерть лицом к лицу. Эта хрупкая и нежная, словно цветок, девушка скрывала в себе стальной стержень, несокрушимую волю и невероятную внутреннюю силу, которую сейчас направляла на спасение Гарри Поттера. Ослепительная вспышка промчавшейся мимо осветительной мачты озарила тесное купе, заставив Гермиону вздрогнуть. Бледная и взволнованная, она лихорадочно перелистывала страницы толстой книги, отчаянно пытаясь найти нужное заклинание, способное помочь Гарри. Рон, с лицом, искаженным беспокойством, крепко сжимал руку друга, словно боялся его отпустить. В его глазах читались тревога и решимость — он был готов на все, лишь бы спасти Гарри. Эти двое, верные и преданные, дорожили своим другом больше всего на свете. Они были готовы пожертвовать всем ради его спасения. Напряжение в воздухе было осязаемым, словно электрический ток, пронизывающий каждую клеточку тела. Время, казалось, замерло, оставив их наедине с надвигающейся опасностью. Но Гермиона и Рон не собирались сдаваться — в их глазах горел огонь решимости, готовых встретить любые испытания, лишь бы вырвать Гарри из лап надвигающейся тьмы. Ослепительная вспышка озарила разрушенный, охваченный пламенем мир. Оглушительные раскаты грома сотрясали воздух, перемешиваясь с отчаянными криками и душераздирающими стонами. Повсюду бушевали взрывы, разбрасывая в стороны обломки и пепел, словно демонстрируя безжалостную мощь разрушения. Гарри, стоя посреди этого апокалиптического пейзажа, ощущал леденящий душу ужас и безысходность. Это было то самое будущее, которое он должен был предотвратить любой ценой. Перед ним открывалась картина полного краха и гибели, оставляющая глубокий отпечаток в сердце и сознании. Языки пламени, словно алчные демоны, пожирали все на своем пути, оставляя после себя лишь обугленные руины и пустоту. Воздух был насыщен запахом гари, крови и отчаяния, создавая гнетущую атмосферу, от которой захватывало дух. Гарри понимал, что он должен любой ценой предотвратить это ужасающее будущее, спасти мир от полного уничтожения. Он не имел права на ошибку — от его решений и действий зависела судьба всего сущего. Осознание этой колоссальной ответственности придавало ему сил и решимости, закаляя его волю и подталкивая к решительным шагам. Ночное небо над бескрайней Сибирью простиралось бескрайним куполом из черного обсидиана, усыпанным мириадами мерцающих звезд. Среди этой холодной россыпи одна звезда горела особенно ярко, пульсируя теплым, золотистым светом и оставляя за собой тонкий, едва заметный след, словно кисть невидимого художника проводила по небесному холсту. Но вдруг Гарри понял, что это не звезда. Это была она — принцесса в военной форме, парящая высоко над землей. Ее фигура, очерченная призрачным сиянием, казалась неземной, принадлежащей иному, более возвышенному миру. Ветер играл с ее длинными, серебристыми волосами, развевающимися на ветру, словно флаг. На ее лице, прекрасном и холодном, словно высеченном из мрамора, читались сосредоточенность и тревога. Ее пронзительный, внимательный взгляд был устремлен вниз, на змеящийся по заснеженной тайге поезд. Она протянула руку в сторону поезда, словно пытаясь защитить его от невидимой, но от того не менее реальной опасности. В этом жесте ощущались сила и решимость, готовность встать на защиту тех, кто ей дорог. И хотя Гарри не знал ее имени и не понимал ее мотивов, он чувствовал, что она — их союзник, их последняя надежда в этой сгущающейся тьме. Под безмолвным взором миллиардов звезд, озаряющих бескрайнее ночное небо, Гарри впервые ощутил слабый луч надежды, пробивающийся сквозь окутывающую их тревогу и отчаяние. Вспышка… Тьма.

***

Транссибирский экспресс стремительно рассекал ночную тьму, словно грозный стальной монстр, неумолимо пробивающий себе путь сквозь бескрайнюю заснеженную пустыню. За окном мелькали призрачные, завораживающие пейзажи: заснеженные сосны, темные очертания величественных холмов, мерцающие огоньки далеких деревень. В уютном купе, залитом мягким, приглушенным светом лампы, царила умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь размеренным, ритмичным стуком колес. Жанна д’Арк Альтер стояла у окна, ее взгляд был устремлен в даль, в бесконечную ночную даль. Холодный ночной воздух, проникающий сквозь щели в раме, обжигал ее лицо, но она, казалось, не замечала этого. На ее обычно суровом, словно вылепленном из белоснежного фарфора лице отражалась непривычная, мягкая задумчивость. Легкая, едва заметная улыбка трепетала на ее губах. Ее мысли были поглощены образом Гарри. Перед ее внутренним взором вспыхивали яркие, живые обрывки воспоминаний: их первая встреча в Хогвартсе, ее раздражение и его недоумение, их сражения бок о бок, плечом к плечу, против общего врага, его безрассудная храбрость и ее холодная, непоколебимая решимость, его солнечная, теплая улыбка, словно луч света, пробивающийся сквозь тучи. В ее груди шевелилось что-то незнакомое и тревожное, чувство, которое она не могла определить, не могла облечь в слова. Оно было подобно тлеющему угольку, готовому в любой момент разгореться ярким пламенем. Она нахмурилась, отгоняя эти мысли. Сейчас не время для эмоций, сейчас время для борьбы. За Гарри. За их общее будущее. Жанна сжала кулаки, ее взгляд стал твердым и решительным. Что бы ни случилось, она защитит его. Даже ценой собственной жизни. В этом она была абсолютно уверена.