Гарри Поттер и Святой Грааль

      Кабинет Дамблдора. За окном забрезжил рассвет, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Гарри, сжимая кулаки, стоял перед Дамблдором, его глаза горели отчаянием и гневом.       — Я видел ее, профессор! — голос Гарри дрожал. — В Министерстве! Это был… Слуга?       Дамблдор, сидящий за массивным дубовым столом, мягко улыбнулся. Его голубые глаза за стеклами очков-половинок, обычно искрящиеся весельем, сейчас были полны сочувствия.       — Важно не только это, Гарри, — тихо произнёс он, поправляя серебряную бороду. — Я знал, что сам Том ни за что не явится в Министерство этой ночью. Он слишком труслив для этого. Слишком осторожен. Для того-то и отправил Слугу.       — Но… — Гарри растерянно запнулся, проводя рукой по волосам. — Какой смысл во всем этом? Зачем ему понадобилось отправлять Слугу?       — Все ли ты знаешь, Гарри, о событиях минувшей ночи? — спросил Дамблдор, пристально глядя на него. Затем он перевёл взгляд на Жанну, всё ещё облачённую в сверкающие доспехи. — Вы что-нибудь заметили примечательное в поведении Джека Потрошителя, мисс д’Арк?       Жанна, словно хищник, почуявший добычу, напряглась. Её алые глаза блеснули в полумраке кабинета.       — Был момент, — её голос, низкий и хриплый, резанул тишину. — Когда мы уронили один стеллаж в зале с этими стеклянными шарами. Мне на секунду показалось, что она хочет завладеть одним из них. Тем, что был подписан твоим именем, Поттер.       Дамблдор резко встал, его мантия взметнулась, словно крыло огромной птицы. Он подошёл к Гарри, положив ему руку на плечо.       — Профессор Снейп, — начал Дамблдор, его голос звучал глухо, — обнаружил, что тебе уже не первый месяц снится некая дверь в Отделе тайн. Разумеется, желание услышать касающееся его пророчество преследовало Волдеморта с тех самых пор, как он вернул себе тело. Когда он представлял себе эту дверь, она возникала и в твоих снах. Пророчества в Министерстве магии надежно защищены, Гарри. Взять их с полки и не сойти при этом с ума могут только те, к кому они имеют прямое отношение.       Гарри похолодел. Он вспомнил свои сны, мучительные и непонятные, и теперь всё вставало на свои места.       — Значит, — прошептал он, — Волдеморт хотел, чтобы я…       — Да, — кивнул Дамблдор. — Он должен был либо сам явиться в Министерство магии, рискуя наконец выдать себя, либо заставить тебя взять пророчество для него. Поэтому умение защищаться с помощью окклюменции стало тебе еще более необходимо. Но Волдеморт поступил куда хитрее — он использовал неподверженного магии Слугу в надежде на то, что Джек Потрошитель уж точно добудет пророчество, о котором он так вожделел.       Фуджимару, до этого молча стоявший в тени, тихо присвистнул.       — Из пушки по воробьям, — пробормотал он.       — Простите? — не расслышав его слов, переспросил Гарри.       — Использовать Слугу для такой задачи… — Фуджимару покачал головой. — Он ведь совсем не выбирает средства?       — Скорее, наоборот, — ответил Дамблдор. — С его стороны это был оправданный шаг, ведь Слугу невозможно остановить доступными нам средствами. Так бы оно и получилось, если бы туда не пришли Жанна и Маш.       — Но теперь все пророчества до единого уничтожены, — заметила Жанна, не скрывая удовлетворения.       — Как-то раз я слышал изречение о том, насколько мы слабы духом, чтобы жить, не зная своего будущего, — задумчиво произнес Дамблдор. — Некоторые люди живут, желая исполнить пророчества, другие люди живут ради исполнения желаний…       — Простите, профессор… — вмешалась Маш, перебив директора. Ее голос дрогнул. — Я думала, Жанна Альтер справится с возложенной на нее миссией. Но если верить словам Гарри, теперь его сторонники становятся Мастерами?       Жанна самодовольно ухмыльнулась, её алые глаза опасно сверкнули. Она потёрла руки, словно предвкушая кровавую бойню.       — Понимаешь, — начала она, растягивая слова, — слабые существа недостойны моего внимания. Волдеморт был самым сильным из них, поэтому я выбрала его. Я собираюсь насладиться моментом, когда уничтожу его лично и покажу всем, кто здесь правит. О нём так много всего говорят! Много ли триумфа в убийстве его пешек, когда он самая желанная цель?       С этими словами, Жанна сверкнула глазами и облизнулась с таким удовольствием, словно съела любимое лакомство. Но Маш смотрела во все глаза на Дамблдора.       — Достаточно одолеть Волдеморта, чтобы его сторонники разбрелись в разные стороны, — ответил Дамблдор, пристально глядя на Маш. — Кто-то сдастся по своей воле, кто-то соврет, но все они вернутся к обычной жизни. Кто не сумеет, тех ждет бесславная участь. В конечном итоге, каждый из них обыкновенный человек со своими проблемами и заботами. За годы отсутствия Волдеморта они обзавелись семьями, заняли важные посты в своей карьере. Есть те, кто пойдет за ним до конца, и есть те, кто от него отвернется. Наша задача не рубить с плеча всех подряд, а дождаться, когда поле созреет, и придет пора собирать урожай.       Дамблдор говорил, задумчиво глядя прямо в глаза Маш, а в конце он ей доброжелательно улыбнулся. Затем он взглянул на Жанну.       — Случается, и сильно недооцененный противник резко набирает силу и обзаводится грозными союзниками, — продолжил он, — но что делает нас сильными, это умение адаптироваться к изменениям и приспосабливаться, невзирая на сложности и препятствия. Мы должны быть готовы к любому развитию событий и не терять бдительности, чтобы не стать жертвой подстерегающей нас опасности. Так в чем же состоит секрет победы сильного воина, какими вы обе являетесь, Маш и Жанна?       Жанна, словно пантера перед прыжком, подалась вперёд. Её голос, полный огня и ярости, прозвучал как боевой клич:       — Победа для меня — это блестящая демонстрация превосходства! Если я должна сражаться, я буду драться не только за свою жизнь, но и за уничтожение моего врага. Мне нет дела до того, что мои враги набрали в силе или получили новых союзников — я найду способы их победить любыми средствами. И пусть они дрожат от страха, зная, что я иду за ними!       Маш на секунду задумалась, её взгляд опустился, а слова прозвучали спокойно, но твёрдо, как сталь:       — Для меня секрет победы заключается в том, чтобы быть сильнее и грамотно использовать свои преимущества, в бою сохранять спокойствие и контролировать свои чувства. Только так я могу побеждать даже самых могущественных врагов. Не поддаваться ярости, но и не терять решимости.       Дамблдор кивнул, удовлетворённый ответами. Он перевёл взгляд на Фуджимару, который всё это время молча наблюдал за происходящим, словно собирая воедино кусочки сложной мозаики.       — Похоже, в этот раз все будет немного не так, как обычно? — спросил Дамблдор, в его голосе прозвучала едва уловимая тревога.       — Верно, — ответил Фуджимару, его взгляд был серьёзен и сосредоточен. — Наши противники предпринимают смелые и неожиданные ходы, и мы до сих пор не видим полную расстановку фигур на доске. Когда картина откроется целиком, мы будем вынуждены быстро приспосабливаться. Не знаю, как у нас это получится, однако, я верю в нашу победу.       — Иногда самое неожиданное и в то же время верное решение сложной проблемы — самое очевидное, — многозначительно заметил Дамблдор, слегка прищурившись.       — Что вы хотите сказать, профессор? — Фуджимару нахмурился, пытаясь разгадать очередной ребус Дамблдора.       — Я хочу сказать всем вам, что ваша основная задача сейчас состоит в том, чтобы вы встретились с вашими кроватями, — ответил Дамблдор, глядя на зевающего Рона, который уже откровенно клевал носом, с трудом удерживая равновесие. — Не все из вас это сделают в Хогвартсе, — обратившись к Жанне и Маш, он вновь улыбнулся и сказал. — Думаю, нашим прекрасным дамам стоит принять надлежащий облик, если они не собираются в ближайшем времени променять приключения в сновидениях на приключения в реальности. Идемте, покажу как.       Дамблдор взял в руки закопченный, видавший виды чайник, и поинтересовался.       — Так, все из вас уже пользовались порталом?       Жанна, Гарри и Рон согласно кивнули. Маш и Фуджимару ответили озадаченными взглядами.       — Не бойтесь, ничего страшного не случится, — прокомментировал их взгляды Дамблдор, хитро подмигнув. — На счет «три» коснитесь чайника, и вы окажетесь в нужном месте…       — Подождите, профессор, — внезапно выпалил Гарри, словно его осенило. — Так о чем же было то пророчество? Что оно значит?       Дамблдор замялся, его лицо омрачилось.       — А… — протянул он, — это было всего лишь записью пророчества из архивов Министерства магии. Само же пророчество было сделано в присутствии некоего лица, и это лицо имеет возможность досконально вспомнить все изреченное.       — Кто это был? — спросил Гарри, хотя уже знал ответ.       — Я, — Дамблдор вздохнул. — Это случилось шестнадцать лет назад, холодной промозглой ночью, в комнате над трактиром «Кабанья голова». Я пришел туда, чтобы познакомиться с кандидатом на должность преподавателя прорицаний, хотя в ту пору мне вообще не хотелось сохранять этот предмет в школьной программе. Однако вышеупомянутым кандидатом была праправнучка знаменитой, весьма одаренной провидицы, и я считал, что должен встретиться с нею хотя бы из простой вежливости. Меня ждало разочарование. Мне показалось, что у нее нет и следа тех способностей, которыми обладала ее прапрабабка. Я сказал ей — надеюсь, вежливо, — что не считаю ее пригодной для занятия вакантной должности. И повернулся к двери…       Дамблдор резко поднялся, словно его что-то кольнуло, и быстрыми шагами направился к черному шкафчику, стоящему около насеста Фоукса, который наблюдал за происходящим с немым любопытством. Нагнувшись, Дамблдор отодвинул защелку и достал изнутри неглубокую каменную чашу, украшенную витиеватой резьбой и рунами. Затем, словно фокусник, он вернулся к столу, поставил на него Омут памяти и, не говоря ни слова, коснулся палочкой своего виска. Оттуда, словно тончайшие серебряные змейки, потянулись нити мыслей; Дамблдор, сосредоточенно нахмурившись, извлек несколько прядок и опустил их в чашу, а потом, глубоко вздохнув, легонько ткнул палочкой в серебристое, переливающееся содержимое Омута памяти.       Над чашей, словно призрак из тумана, начала формироваться фигура, закутанная в многочисленные шали. Её глаза за мощными линзами очков казались неестественно огромными, как у совы. Не отрываясь от чаши, фигура начала медленно вращаться, напоминая странный, гипнотический танец. Когда Сивилла Трелони, а это была именно она, открыла рот, в кабинете раздался не ее обычный голос с таинственными, словно бы неземными интонациями, а грубый и хриплый — однажды, в момент настоящего пророчества, Гарри уже слышал, как она говорит таким голосом.       — Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда… рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца… и Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Темного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…       Казалось, сама комната замерла, вслушиваясь в эти слова. Фигура профессора Трелони, продолжая медленно вращаться, словно в трансе, начала погружаться обратно в серебристую массу, пока не исчезла без следа.       В кабинете воцарилась мертвая тишина. Лишь тиканье многочисленных часов, висящих на стенах, нарушало её. Ни Дамблдор, ни Гарри, ни портреты на стенах не проронили ни звука. Даже Фоукс, обычно оживлённый и любопытный, и тот почему-то умолк, уставившись на Омут памяти своими пронзительными, умными глазами.       — Профессор Дамблдор… — наконец очень тихо произнес Гарри, не решаясь нарушить тишину. Дамблдор, не отрывавший взгляда от Омута памяти, казалось, с головой ушел в свои мысли, недоступный для окружающих. — Это… неужели… что это значит?       Дамблдор медленно поднял голову, его взгляд был отсутствующим, словно он все еще находился в глубинах своих воспоминаний.       — Это значит, — его голос был едва слышен, — что единственный человек, способный окончательно победить Темного Лорда, родился в конце июля почти шестнадцать лет назад. И родители его к тому времени уже трижды бросали вызов Волдеморту.       Гарри почувствовал, как у него перехватило дыхание. Словно ледяная рука сжала его сердце, не давая ему биться.       — То есть… это я? — хрипло спросил он, не веря своим ушам.       Дамблдор вздохнул, словно этот разговор давался ему с огромным трудом.       — Самое странное, Гарри, — мягко промолвил он, — что это можешь оказаться вовсе не ты. Пророчество Сивиллы подходит к двум мальчикам из волшебных семей — оба они родились в конце июля того года, у обоих родители были членами Ордена Феникса и трижды чудом избежали гибели от руки Волдеморта. Один из этих мальчиков, конечно, ты. Другой — Невилл Лонгботтом.       — Но тогда… — Гарри лихорадочно пытался осмыслить услышанное. — Тогда почему на пророчестве стояло мое имя, а не его?       — Ярлычок сменили, когда Волдеморт напал на тебя, в то время еще младенца, — пояснил Дамблдор, — Хранитель Зала пророчеств решил, что Волдеморт знал, кого Сивилла имела в виду, и поэтому пытался убить именно тебя.       — Так, может быть… может быть, это все-таки не я? — отчаянно спросил Гарри, хватаясь за эту мысль, как за спасательный круг.       — Боюсь, — Дамблдор выговаривал слова медленно, будто каждое из них причиняло ему боль, — боюсь, что сомнений нет и это все-таки ты, Гарри.       — Но вы сказали… ведь Невилл тоже родился в конце июля… и его мама с папой…       — Ты забываешь следующую часть пророчества, Гарри, — Дамблдор покачал головой, — ту, где дается последняя примета мальчика, способного победить Волдеморта… Сам Волдеморт отметит его как равного себе. И он это сделал, Гарри. Он выбрал тебя, а не Невилла. Он наделил тебя шрамом — этим благословением и проклятием одновременно.       — А вдруг он ошибся? — воскликнул Гарри, не в силах смириться с этой ужасной правдой. — Мог же он отметить не того, кого следовало!       — Он выбрал мальчика, которого считал для себя наиболее опасным, — сказал Дамблдор, — и заметь, не чистокровного волшебника — хотя на прочих, согласно его принципам, вообще не стоит обращать внимание, — но полукровку, как и он сам. Он распознал себя в тебе прежде, чем увидел тебя самого, а благодаря его неудачному покушению на твою жизнь ты обрел силы, которые впоследствии позволили тебе ускользнуть от него не один раз, а целых четыре — между прочим, такое не удавалось ни твоим родителям, ни Невилловым, да и вообще никому на свете.       — Зачем же он тогда это сделал? — Гарри не чувствовал своих рук и ног: их точно сковало холодом. — Зачем он пытался меня убить в тот первый раз? Почему не подождал, пока мы с Невиллом подрастем? Тогда он увидел бы, кто из нас опаснее, и напал на него…       — Возможно, это было бы логичнее, — согласился Дамблдор, — но ты забываешь, что Волдеморт знал лишь примерное содержание пророчества. «Кабанья голова», избранная Сивиллой за дешевизну, давно уже привлекала, мягко говоря, гораздо более разношерстную публику, нежели «Три метлы». В этой гостинице никогда нельзя быть уверенным, что тебя не подслушают. Конечно, отправляясь на встречу с Сивиллой Трелони, я не подозревал, что услышу там что-то ценное. Но мне — вернее, нам — повезло: тот, кто нас подслушивал, был обнаружен почти сразу, и его немедленно вытолкали оттуда взашей.       — Значит, он слышал только…       — Только начало, где говорится о том, что мальчик родится в июле, у людей, трижды бросавших вызов Волдеморту. Таким образом, он не мог предупредить хозяина, что задуманное им нападение связано с риском передать тебе часть своей силы и отметить тебя как равного себе. Волдеморту и в голову не пришло, что нападать на тебя опасно, что умнее было бы подождать и выяснить побольше. Согласно пророчеству, он действительно не знает всей твоей силы…       — Но это неправда! — выдавил из себя Гарри, чувствуя, как отчаяние захлестывает его с головой. — У меня нет силы, о которой он не знает, и я не умею сражаться так, как… да взять хотя бы Жанну!       Жанна, до этого стоявшая неподвижно, словно статуя, слегка вздрогнула, услышав свое имя. На её бледных щеках проступил слабый румянец.       — Я Слуга Святого Грааля, Гарри, — тихо сказала она, — я живу, чтобы сражаться. Это моя суть.       Дамблдор посмотрел на обоих с состраданием, его взгляд был полон нежности и печали.       — Гарри, ты не должен сравнивать себя со своими товарищами, — мягко сказал он, — каждый из вас имеет свои уникальные способности, свою силу и свой путь предназначения. Ты не можешь знать и уметь все, но зато обладаешь другими ценными качествами, которые могут быть не менее важными в нашей борьбе против тьмы. Не забывай об этом.       Но Гарри от их слов нисколько не повеселел. Его взгляд был устремлен в пустоту, он словно не слышал слов Дамблдора.       — В Отделе тайн есть комната, которую всегда держат запертой, — продолжил Дамблдор, его голос звучал тихо, но в нем чувствовалась невероятная сила. — В ней хранится сила, одновременно более чудесная и более ужасная, чем смерть, чем человеческий разум, чем силы природы. Пожалуй, она еще и самая загадочная из всех сокровищ, что там хранятся. Именно этой силой ты обладаешь в достатке, а Волдеморт, наоборот, вовсе ее лишен. Она же уберегает тебя от полного подчинения Волдеморту, поскольку он не может пребывать в теле, где обитает столько силы, глубоко ему ненавистной. В конце концов оказалось неважным даже то, что ты так и не научился изолировать свое сознание. Имя этой спасительной силы — любовь.       Гарри закрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. В голове стучала одна-единственная мысль, не давая покоя.       — А конец пророчества? — хрипло спросил он, не слишком интересуясь ответом. — «Ни один не может жить спокойно…», как там дальше?       — «…пока жив другой», — закончил Дамблдор, его голос был едва слышен.       — И это значит, — Гарри с трудом сглотнул, — это значит, что в конце концов один из нас вынужден будет… убить другого?       — Да, — просто ответил Дамблдор.       Наступила долгая пауза, которую никто не решался нарушить. Где-то далеко за стенами кабинета раздавались еле слышные голоса — наверное, это первые ученики спускались в Большой зал на завтрак. Казалось невероятным, что на свете еще есть люди, которые по-прежнему хотят есть, смеются, не знают, да и не хотят знать, что по миру бродят Слуги Святого Грааля, за право обладания которым скоро разразится полномасштабная война, способная уничтожить всё, что им дорого.       — По-моему, я задолжал тебе еще одно объяснение, Гарри, — помедлив, сказал Дамблдор, нарушая гнетущую тишину. — Возможно, ты удивлялся, отчего я никогда не выбирал тебя старостой. Честно признаться… я считал, что груз ответственности, который тебе приходится нести, и так чересчур велик. А теперь, Гарри, — Дамблдор указал на старый, закопченный чайник, — коснись его. Пора возвращаться.       Гарри, не говоря ни слова, коснулся чайника. Он поднял взгляд на Дамблдора, не зная, что сказать. В последний момент он увидел, как слеза, блеснув в лучах восходящего солнца, скатилась вниз по щеке Дамблдора и затерялась в его длинной серебряной бороде. И в этот момент Гарри почувствовал, как его тело пронзает знакомое, ни с чем не сравнимое чувство перемещения в пространстве. Кабинет Дамблдора, Омут памяти, Жанна и Маш — всё исчезло, словно растворилось в воздухе, оставив после себя лишь щемящее чувство потери и надвигающейся беды, от которой, казалось, уже нигде не скрыться.