Гарри Поттер и Святой Грааль

      Утренние солнечные лучи пробивались сквозь высокие окна гриффиндорской спальни, осторожно касаясь лица Гарри Поттера тонкими золотистыми полосками. Мальчик зашевелился, просыпаясь от сладостного забытья, и первой его мыслью стало примирение с Роном. Гарри резко сел на кровати, взъерошив непослушные вихры, и окинул взглядом пустующие кровати однокурсников. Рон исчез.       Натянув первую попавшуюся одежду, Гарри поспешил в гостиную, но и там его лучшего друга не оказалось. Неужели Рон все еще дулся на него из-за той дурацкой ссоры? Гарри нахмурился, ощущая укол вины. Надо было помириться с приятелем сразу, не тянуть.       В Большом Зале за завтраком Гарри также с удивлением не обнаружил Жанну. Странно, обычно эта девчонка с легкостью находила его своим цепким взглядом янтарных глаз и начинала донимать едкими шуточками. Жанна была способна высмеять все, от кротовой шубы и бороды Хагрида до новой вычурной прически Драко Малфоя или талантов Трелони. Иногда Гарри даже пугала её наблюдательность, с которой от неё не укрывалось практически ничего. К ее острому язычку Гарри уже успел привыкнуть, и теперь отсутствие знакомой ухмылки на лице девушки за гриффиндорским столом казалось ему странным.       Жанна д’Арк обладала поистине феноменальными способностями к обучению. Любой учебный материал она схватывала на лету, с удивительной легкостью запоминая самые сложные заклинания и зельеварческие рецепты. Поэтому неудивительно, что Гарри и Рон неизменно списывали у нее домашние задания.       Однако девушка была натурой капризной и своенравной. Жанна упивалась своим превосходством, наслаждаясь возможностью подразнить и поиздеваться над друзьями. Она держалась столь непреклонно, что мальчикам порой приходилось буквально вставать перед ней на колени и умолять помочь с очередным эссе. В эти моменты в глазах Жанны вспыхивали лукавые огоньки, словно ей доставляло истинное удовольствие измываться над приятелями.       «Ей это определенно нравится», — часто думал Гарри, заприметив ее самодовольную ухмылку.       Со временем, однако, девушка остепенилась, утомленная собственными играми с людьми. Она стала охотнее делиться знаниями, избавляясь от прежней строптивости. Изменились и её манеры общения с окружающими — Жанна явно выбрала для себя в Хогвартсе группу фаворитов, с которыми позволяла себе быть более раскованной.       В этой девушке причудливо переплелись противоречивые качества. Она сочетала в себе благородную, почти дворянскую утонченность с низменной грубостью, глубокую начитанность с резвостью порывов. Жанна могла вести затейливые интеллектуальные беседы на любые темы, блистая эрудицией и находчивостью. Но также без зазрения совести подкрадывалась к Драко Малфою, хватала того за резинку трусов и резким движением натягивала их на самое лицо слизеринца под хохот окружающих.       Эта девушка была способна написать великолепное эссе, заработав для Гриффиндора десятки баллов. Но тут же могла безрассудно промотать их, проникнув ночью в Запретную Секцию в поисках новых знаний. Жанна неизменно вызывала у всех смешанные чувства — восхищение ее талантами и дарованиями смешивалось с отвращением от язвительных колкостей, что так и сыпались с ее чрезмерно острого языка, дарованного ей, кажется, самой природой.       Гарри не успевал запоминать случаи ее грубого поведения, и мог выделить лишь некоторые.       Как-то раз Жанна с невозмутимым видом сидела за столом в библиотеке, погруженная в чтение древнего фолианта. Внезапно раздался отчаянный вопль — это Драко Малфой, зашедший в библиотеку, обнаружил, что к его дорогой мантии кто-то небрежно приколол записку с обидной рифмовкой, высмеивающей его прическу. Жанна лишь бросила на взъерошенного слизеринца снисходительный взгляд и ехидно усмехнулась.       На уроке зельеварения Жанна безупречно приготовила очередное сложное зелье. Но стоило профессору Снейпу отвернуться, как девушка незаметно подмешала в котел Крэбба несколько перцовых долек. Спустя время над его котлом поднялось ядреное облако, которое довело слизеринца до слез и вынудило всех срочно проветривать класс.       В очередной свой вечерний рейд по школьным коридорам Жанна наткнулась на самого Пивза. Полтергейст, радостно хихикая, как раз развлекался тем, что поливал каким-то зеленым зельем чучело для практики по Защите от Темных Искусств. Зелье шипело и дымилось, разъедая ткань чучела. — Quel gâchis, — пробормотала Жанне, её губы искривились в лёгкой улыбке.       Заприметив девушку, Пивз принялся исполнять в воздухе замысловатые кульбиты, распевая при этом похабные частушки на французском языке.       Жанна приняла вызов с самодовольной усмешкой. Она резко выхватила палочку и одним жестом освободила чучело от липкой субстанции, перенаправив ее мощную струю прямо в летающего полтергейста. Пивз, экспрессивно вращаясь, попытался уклониться, но вскоре был полностью обвит зелеными щупальцами, больно сжимающими его бесплотное тело. — Ах ты, малявка бесстыжая! — взревел Пивз, пытаясь вырваться из плена.       Но Жанна лишь звонко рассмеялась, вдохновленная его попытками. Одна за другой полтергейста начали доставать разнообразные пакости девушки — то подушка из ниоткуда залепит его прямо в нос, то половая тряпка обвяжется вокруг шеи, то старый башмак угодит ему прямо в лоб.       Пивз яростно сопротивлялся, обзывая Жанну последними словами и угрожая устроить ей самую мокрую и вонючую kатастрофу из всех, что он когда-либо создавал. Но девушку было не пронять. Ухмыляясь, она лишь ловко револьверным ударом отправила полтергейста кувыркаться по полу. А когда Пивз попытался вновь взлететь, его встретил мощный поток воды из ниоткуда, отбросивший бестелесную сущность обратно к стене.       И началось. Подушки летали по воздуху, старые башмаки падали с потолка, половые тряпки обвивались вокруг головы Пивза. Он визжал, ругался, угрожал устроить в Хогвартсе настоящий потоп. Но Жанне была неумолима. Она словно танцевала посреди этого хаоса, наслаждаясь своей властью над полтергейстом.       Наконец, промокший, перемазанный и избитый Пивз не выдержал. Он с воем исчез в стене, обещая страшную месть. Жанна расправила волосы и самодовольно ухмыльнулась. Она выиграла эту битву. Но не войну. Она знала, что Пивз вернётся. И она будет готова.       В ней не было злобы к Пивзу. Просто… ей нравилось нарушать порядок. Нравилось вносить хаос в этот слишком уж правильный и предсказуемый мир. Это было… забавно.       Через пару дней после их первой встречи Жанне снова столкнулась с Пивзом. Полтергейст вылетел из-за угла, размахивая рваным чулком и напевая какую-то непристойную песенку. Увидев Жанну, он резко затормозил в воздухе и подозрительно прищурился. — А, это ты, — пробурчал он. — Чего тебе надо, малявка? Только не говори, что опять хочешь меня… — он не договорил, словно не в силах выговорить вслух то, что она с ним сделала в прошлый раз.       Жанна улыбнулась. Её улыбка была… не то дружелюбной, не то хищной. — Не бойся, Пивз, — сказала она, её голос был звонким, с металлическими нотками. — Я пришла с миром. И… с небольшим подарком.       Она достала из кармана небольшой мешочек и протянула его Пивзу. — Что это? — подозрительно спросил полтергейст. — Небольшая партия бомб-вонючек, — ответила Жанна, подмигивая. — Свеженькие, только что из кабинета Филча.       Глаза Пивза загорелись озорством. Он выхватил мешочек из рук Жанны и заглянул внутрь. — Ого! — воскликнул он. — Вот это да! Ты… ты настоящая сорвиголова!       Он вытащил из мешочка одну бомбу — небольшой чёрный шарик — и с аппетитом его понюхал. — Прелесть! — провозгласил он. — Просто прелесть! Ну, что, партнёр, за дело?       Жанне улыбнулась ещё шире. — С удовольствием, Пивз.       В следующие несколько минут коридоры Хогвартса наполнились ужасным запахом и воплями перепуганных студентов. Жанне и Пивз, словно два урагана, носились по замку, разбрасывая бомбы-вонючки во все стороны. Они работали слаженно и эффективно, словно давно сыгранная команда. Преподаватели были в ярости, но поймать их не могли. Жанне с лёгкостью ускользала от преследователей, а Пивз, как всегда, исчезал в самый неподходящий момент.       С тех пор их часто видели вместе. Они стали настоящей грозой Хогвартса, сея хаос и панику. Студенты шептались у них за спинами, преподаватели были в ярости. А Гарри, наблюдая за Жанной, чувствовал, как его всё больше к ней тянет. Его привлекала не только её дерзость, с которой она смеялась в лицо профессорам и школьным правилам. Было в ней что-то… магнитное. Она никогда не просила ни у кого помощи, всегда полагалась только на себя. Она не боялась никого и ничего, даже Грюма с его грозным видом и Непростительными заклятиями. И в её глазах, когда она смотрела на него, Гарри видел… вызов. Вызов всему миру. И этот вызов, эта непокорность… странным образом завораживали его. Он видел блеск в её глазах, слышал металлические нотки в её голосе, и понимал, что она живёт по своим собственным правилам. И эти правила были ему непонятны, но в то же время невероятно интересны.       Популярность Жанны и её дерзкий нрав, которые только усилились после инцидента с Кубком Огня, вызывали раздражение у некоторых студентов Хогвартса. Особенно негодовали старшекурсники с других факультетов, которые видели в ней выскочку и угрозу своей собственной популярности.       И вот, через пару дней после церемонии выбора чемпионов, группка старшекурсников решила преподать Жанне урок.       Вечером Жанна возвращалась с урока зельеварения. Она шла по пустынному коридору, насвистывая какую-то мелодию. Внезапно из-за угла выскочили пятеро старшекурсников, среди которых Гарри узнал и несколько слизеринцев. Кто-то прятался за массивной колонной, кто-то за развевающимся гобеленом, а кто-то забился под узкое окно. Теперь они все выскочили со всех сторон и наставили на неё палочки. — Ну что, француженка, — сказал один из них, голос его был наполнен злобой, — думала, тебе всё сойдёт с рук? — он окинул взглядом Гарри, и деловито проворчал. — Ты следующий, Поттер!       Жанне остановилась и взглянула на них с лёгким прищуром. На её лице не было ни тени страха, лишь… скука. — Что вам нужно? — спросила она спокойно. — Мы тебе сейчас покажем, — сказал другой старшекурсник и выкрикнул: — Ступефай!       Красный луч света вылетел из его палочки. Но Жанне даже не шелохнулась. В последний момент она слегка наклонила голову, и заклятие пролетело мимо, не задев даже волос. «Она удивительно везучая», подумал Гарри, ставший невольным свидетелем этой сцены. Он уже собирался вмешаться, но быстро понял, что Жанна не нуждается в его помощи.       Прежде чем кто-либо из нападавших успел произнести ещё одно заклятие, Жанна сделала несколько быстрых, почти незаметных движений. Она уклонилась от очередного заклятия, выбила палочку из рук одного из нападавших точным ударом ноги, а другому — просто подставила подножку. Тот с грохотом рухнул на пол. Всё это произошло так быстро, что остальные старшекурсники даже не успели сообразить, что происходит. Они стояли, разинув рты, и смотрели на Жанну с недоумением и… страхом. Она же стояла посреди них, немного запыхавшаяся, но совершенно спокойная. На её лице играла лёгкая улыбка. — Грязная магловка! — взревел один из слизеринцев и, направив палочку на Жанну, выкрикнул: — Серпенсортиа!       Из кончика его палочки вылетела змея, которая с шипением бросилась на Жанну. Но та даже глазом не моргнула. Она перехватила змею в полёте, сжала её в руке, словно веревку, и с отвращением бросила на пол. Змея, издав жалобный писк, исчезла. — Вы действительно думаете, что это меня остановит? — спросила Жанна, её голос был холодным, как лёд. — Вы, кажется, забыли, с кем имеете дело.       Она резко двинулась вперёд. Её движения были так быстры и точны, что старшекурсники не успевали даже реагировать. Она уклонялась от заклинаний, выбивала палочки, наносила резкие и болезненные удары. Один из слизеринцев попытался ударить её кулаком, но Жанна перехватила его руку и резко вывернула её. Раздался хруст ломающейся кости. Слизеринец закричал от боли.       Через несколько секунд все пятеро лежали на полу, стеная. Жанне стояла над ними, её глаза горели холодным огнём. Она подошла к одному из слизеринцев, схватила его за воротник и поволокла к ближайшей двери туалета. Она распахнула дверь и без церемоний запихнула его голову в унитаз. — Это тебе урок, — сказала она холодно. — И передай своим друзьям, чтобы больше не пытались меня трогать.       Она повторила это с каждым из нападавших, не произнося больше ни слова. Её движения были резкими и беспощадными. Один за другим остальные нападавшие последовали за первым, в ужасе хватая ртами воздух, когда Жанна с садистским наслаждением топила их в сточных водах. Когда она закончила, её руки и одежда были забрызганы грязной водой, а на её лице не было ни тени эмоций. Лишь… холодное удовлетворение.       Гарри, который всё ещё наблюдал за этим из-за угла, почувствовал, как мурашки бегут по его спине. Он знал, что Жанна способна на жестокость. Но он не ожидал, что она будет настолько… беспощадной.       Выйдя из туалета, Жанне встряхнула головой, словно сбрасывая с себя грязь и кровь. На её одежде и руках остались следы… своей работы. Она не стала их стирать. Пусть видят. Пусть знают, что с ней лучше не связываться. Она продолжила свой путь в Большой зал. На её лице не было улыбки. Лишь… холодное спокойствие. Она шла ровно и уверенно, её взгляд был устремлён вперёд. Она была похожа на… хищника, который только что закончил свою охоту.       Гарри, который всё ещё стоял в тени, смотрел ей вслед. Он чувствовал смесь страха, восхищения и… чего-то ещё. Чего-то, что он не мог понять. Он знал, что Жанне — не ангел. Но в то же время он не мог отрицать, что его к ней тянет. Тянет с неимоверной силой.       Её выходки, конечно же, не оставались безнаказанными. Баллы Гриффиндору снимали регулярно. Профессор МакГонагалл была в ярости, близнецы — в восторге. А Гарри… Гарри чувствовал себя виноватым. Он знал, что многие из её проделок были связаны… с ним. Она словно защищала его, отражая атаки тех, кто не верил в его невиновность в истории с Кубком Огня. И это чувство вины, смешанное с восхищением и таинственным притяжением, делало их отношения ещё более сложными и запутанными. После нескольких особенно ярких инцидентов, когда Жанне в одиночку расправилась с группой старшекурсников, которые пытались её спровоцировать, к ней перестали подходить. Её стали… бояться. И этот страх, смешанный с уважением, создал вокруг Жанны своеобразный вакуум. Она стала неприкасаемой.       Лишь Гарри, Рон и Гермиона могли с некоторой уверенностью сказать, что знают Жанну. Только с ними она была… почти нормальной. Почти. Конечно, язвительные замечания и подколы никто не отменял, но с ними она хотя бы не пускала в ход кулаки и не превращала жизнь в ад. Гарри, сам того не понимая, стал для нее своеобразным громоотводом. Он часто становился мишенью для её шуток и подколов, но в то же время он чувствовал, что она не хочет ему навредить. Скорее, наоборот. Её язвительность была похожа на игру. Странную, немного жестокую, но всё же игру. И Гарри, хоть и не считал себя смельчаком, принимал в ней участие. Его притягивала эта опасная близость к краю, эта возможность заглянуть в бездну и… остаться невредимым. Почти. С остальными же Жанна была беспощадна.       Она словно наслаждалась тем, что её боялись. Она грубила всем, даже тем, кто пытался ей понравиться. Гарри стал свидетелем одного такого случая. Драко Малфой, распустив хвост своего высокомерия, подкатил к Жанне в библиотеке. Он принял свою самую обольстительную улыбку и, сделав театральный поклон, галантно потянулся к ее руке. — Мадмуазель д’Арк, — произнёс он, его голос был сладок, словно патока, — ваша красота затмевает сияние всех звёзд на небе. Позвольте мне…       Он не успел договорить. Жанна перебила его резким, холодным голосом: — Засунь свои комплименты… знаешь куда? — сказала она, её глаза блеснули гневом. — Ты, Малфой, напоминаешь мне… безмозглого павлина. Весь из себя такой важный и напыщенный, а внутри… пустота.       Она оттолкнула его от руки и отвернулась, возвращаясь к своей книге. Малфой, покраснев от стыда и злости, поспешно ретировался. Гарри, наблюдая за этой сценой, не мог сдержать улыбки. Он был… впечатлён.       Жанна была словно стихийное бедствие, обрушившееся на мирный и упорядоченный Хогвартс. Она была вихрем, ураганом, который сметал все на своем пути, не обращая внимания ни на правила, ни на авторитеты. Она жила ярко, на полную катушку, словно каждый день мог стать последним. И рядом с ней было… страшно. Страшно и… интересно.       Гарри, вспоминая её бесконечные проделки, её дерзкие выходки, её беспощадные расправы над теми, кто осмеливался ей перечить, невольно задумывался. А не она ли подстроила всё это? Не она ли заставила Кубок Огня выбросить их имена? Эта мысль всё чаще приходила ему в голову. Ведь кто, как не Жанна, с её жаждой опасности и безрассудством, идеально подходил на роль чемпиона Турнира? И её имя… Жанна д’Арк. Имя, овеянное легендами. Имя, которое словно бы само просилось в Кубок Огня.       Даже профессор МакГонагалл, обычно такая сдержанная и строгая, однажды, после очередной выходки Жанны, не выдержала. — Мадмуазель д’Арк, — сказала она, её голос дрожал от сдерживаемого гнева, — вы… вы воистину оправдываете своё имя! Но, увы… не в том смысле, в котором хотелось бы.       Жанна только ухмыльнулась в ответ. И в её глазах Гарри увидел… вызов. Вызов всем и вся. Вызов самому миру.       Гарри закрыл глаза, вспоминая тот момент. Объявление имён. Гул в Большом зале. И её взгляд. Он чувствовал его на себе, словно физическое прикосновение. В её глазах, обычно таких ярких и весёлых, он на пару мгновений разглядел… ярость. Холодную, жгучую ярость. Словно у хищной птицы отняли добычу. И в этот момент он понял. Он ввязался во что-то… очень опасное. Что-то, что было гораздо больше, чем просто школьное соревнование. Он чувствовал себя так, словно его затянуло в стремительный поток, который нёс его в неизвестность. И он не мог ничего с этим поделать. Он был просто пассажиром в этом безумном поезде, мчащемся в тьму. Поезде, который был создан… для неё.       Жанна д’Арк. Она была воплощением этого Турнира, с её безрассудством, с её жаждой опасности, с её непоколебимой уверенностью в себе. А он… он был лишь тенью, случайным отражением в её ярком пламени. Он сжал кулаки. Он не хотел быть пассажиром. Он хотел контролировать свою судьбу. Но Кубок Огня уже сделал свой выбор. И теперь ему оставалось лишь подчиниться.       Гарри невольно засматривался на Жанну. Было в ней что-то… притягательное. Эта невысокая, стройная девушка с белыми волосами и янтарными глазами обладала какой-то особенной, неуловимой харизмой. Она не боялась никого и ничего, с лёгкостью ввязывалась в любые драки и выходила из них победительницей, её лицо неизменно украшала самодовольная усмешка. Гарри иногда становилось неловко рядом с ней. Он сам никогда не был любителем драк, и её безрассудство его одновременно пугало и… восхищало.       После инцидента с Кубком Огня усмешка на мгновение исчезла с её лица, сменившись недоумением. Но это длилось недолго. Вскоре она вернулась, словно ничего и не было. И Гарри, глядя на неё, подумал: «Неужели ничто не может стереть эту ухмылку с её лица?»       Он хорошо изучил её нрав. Он знал, что она дерзка, безрассудна и абсолютно непредсказуема. Но в то же время он понимал, что Турнир Трёх Волшебников — это её стихия. Она создана для таких испытаний. Ей ли бояться опасности? В её жилах текла сама храбрость, необузданная и безудержная. И Гарри был уверен, что даже перед лицом самых страшных испытаний на её лице будет сиять та самая ухмылка. Ухмылка вызова. Ухмылка победителя. И эта уверенность, эта непоколебимая вера в себя… завораживали его.       Он представил, как она будет проходить испытания, с какой лёгкостью и грацией она будет преодолевать все преграды. И он понял, что хочет… видеть это. Хочет быть рядом. Хочет… разделить с ней эту опасную игру.

***

Сегодня Гарри написал новое письмо Сириусу, и взял для отправки одну из школьных сов. Сириус сетовал на то, что Букля слишком выделяется и её легко могут перехватить, а потому последовал его совету, оставив Буклю в совятне. Дорогой Сириус! Как ты просил, сообщаю тебе последние новости из Хогвартса. Ты, наверное, уже знаешь, что в этом году состоится Турнир Трех Волшебников. Так вот, в субботу вечером меня выбрали четвертым чемпионом, от Хогвартса. Понятия не имею, кто бросил в Кубок мое имя, я, конечно, не бросал. Другой чемпион от Хогвартса — Седрик Диггори из Пуффендуя. Но есть одна странность: вместе с моим именем на записке стояло имя новенькой девочки из Гриффиндора, Жанны Д’Арк. Надеюсь, у вас с Клювокрылом все в порядке? Гарри

***

      Гарри надеялся, что шумиха вокруг его… их с Жанной неожиданного чемпионства постепенно утихнет. Он ошибался. Понедельник начался с того, что на него обрушился шквал негодования. И если издевательства Малфоя он мог пережить — к ним он уже привык — то холодное презрение пуффендуйцев стало для него неприятным сюрпризом. Они смотрели на него с укором, словно он лично обидел их любимого Седрика. Даже профессор Стебль, обычно добродушная, отводила взгляд, когда он проходил мимо. И Гарри понимал, что во многом это — «заслуга» Жанны. Её выходки и дерзкий характер успели настроить против неё половину школы. И теперь эта ненависть отражалась и на нём. Он даже поймал себя на мысли, что не удивится, если вдруг услышит о её… исчезновении. Или о чём-то… хуже. Например, о скоропостижной смерти при невыясненных обстоятельствах.       До конца дня лишь один человек выразил им слова поддержки. Хагрид. Он задержал их после урока Ухода за волшебными существами, его добродушное лицо было омрачено тревогой. — Не переживайте, — сказал он, его голос был глубоким и немного хриплым. — Профессор Дамблдор вам верит. Он знает, что вы не могли сами бросить свои имена в Кубок. И я вам верю. — Хагрид похлопал их по плечам, его руки, как большие лопаты, мягко прижались к ним, оставляя ощущение тепла и силы.       Он тяжело вздохнул и взглянул на Гарри с беспокойством. — Только, Гарри, будь осторожен. Турнир не шутка. Я волнуюсь за тебя, — он почесал свою бороду, а его пальцы, покрытые шрамами и мозолями, на мгновение замерли. — Вечно с тобой что-нибудь стрясется. А эта… — он перевел взгляд на Жанну, — тоже та еще штучка. Не лезь на рожон, Жанна. Вам обоим нужно быть осторожнее. Турнир хитрый. Он любит тех, кто не боится рисковать. А вы двое как раз такие.

***

      Дни после объявления чемпионов тянулись для Гарри, словно патока. Школа гудела, как потревоженный улей. Его имя — их имена — не сходили с уст студентов. В каждом взгляде, в каждом перешептывании он чувствовал… зависть, недоверие, презрение. Словно он украл у них что-то ценное. Что-то важное. Жанна, с её непробиваемой броней и ледяным спокойствием, это было нипочём. Она словно питалась этой ненавистью, становилась от неё только сильнее. Но Гарри… Гарри чувствовал себя голым и беззащитным под этим шквалом обвинений. Он сжимал зубы и старался не обращать внимания, но это было почти невозможно. Школа превратилась в одно большое пыточное заклятие.       Рон продолжал дуться. Он упорно не верил, что Гарри не виноват. И это было хуже любых издевательств. Он потерял лучшего друга. От Сириуса тоже не было никаких вестей, что добавляло тревоги. Даже близнецы, обычно шумные и веселые, притихли, и теперь с головой погрузились в учебу.       Оставались только Гермиона и Жанна. Гермиона, как всегда, пыталась его поддержать. Она приносила ему вырезки из газет — в основном с фотографиями Крама — и уверяла, что всё образовалось. Но её слова звучали пусто и неубедительно. Жанна же… Жанна продолжала издеваться. Её шутки стали ещё более язвительными, ещё более… жестокими. Она словно наслаждалась его мучениями. Но иногда Гарри замечал в её глазах… тревогу. Скрытую, тщательно замаскированную, но настоящую. И это делало её ещё более загадочной.       В такие моменты Гарри ощущал себя скворцом, запертым в маленькую клетку, чьи прутья все сжимались и сжимались, отсекая малейшие просветы. Взгляды, перешептывания, отчуждение даже близких — любой лишний звук или движение болезненно отдавался в сжатой атмосфере осуждения.       Лишь присутствие Жанны вносило своеобразную ноту разнузданности в эту выматывающую обстановку. Девушка вела себя также раскованно, ничуть не утруждая себя условностями. Ее резкие замечания и шуточки, порой похабные, но всегда метко указывающие на смешные стороны ситуации, рассеивали ту гнетущую атмосферу, в которую было погружено все вокруг.       Гарри благодарил судьбу, что в это нелегкое для него время рядом была именно Жанна д’Арк Альтер — своенравная, вольнолюбивая натура, той же буйной масти, что и он сам. Вместе им будет легче пережить выпавшие на их долю испытания мрачного турнира.       Очередной учебный день перед сдвоенным уроком зельеварения со слизеринцами начался для Гарри более чем знаково. На груди студентов факультета змей красовались новенькие значки. Поначалу гриффиндорец с любопытством приглядывался, решив, что это новая акция РВОТЭ — общества защиты эльфов-домовиков, организованного Гермионой. Однако, присмотревшись, он похолодел от разлитого на металлических кругляшах ехидного смысла: Седрика поддержим — он настоящий чемпион! Поттер и его подружка Д’Арк — пара просто полный мрак!       Едва прочитав издевательскую рифмовку, Гарри тут же оглянулся по сторонам в поисках Жанны. И не случайно — яростный рев уже разносился по коридору, предвещая новую бурю. Д’Арк, узрев оскорбительные значки, ринулась было к слизеринцам, но ее тут же попытались остановить другие гриффиндорцы. — Ну, вы у меня получите! — закричала она, её голос был полон ярости. — Я вам покажу, как издеваться над чемпионами!       Несколько гриффиндорцев бросились к ней, пытаясь её удержать. — Жанна, успокойся! — крикнул Гарри. — Не надо! — Пустите меня! — рычала она, вырываясь из их рук. — Я им сейчас всем головы поотрываю!       Однако сдержать этот ураган ненависти было делом непростым. Жанна яростно брыкалась и вырывалась, норовя вцепиться зубами в любого, кто осмеливался удерживать ее. Она уже преодолела пару шагов к столпившимся слизеринцам, когда на нее буквально повисла вся гроздь однокурсников. Даже шестеро парней не могли совладать с этой разъяренной фурией.       Но гриффиндорцы держали её крепко. Шестеро парней с трудом сдерживали её ярость. Она брыкалась, царапалась, пыталась укусить их за руки. Слизеринцы же, бледные от страха, жались друг к другу. Они отлично помнили последствия её предыдущих вспышек гнева. История с подвешенным за трусы в туалете однокурсником стала уже легендой. Так что после ее вспышки Гриффиндору несомненно пришлось бы распрощаться с остатками очков.       Наконец, гриффиндорцам с огромным трудом удалось оттащить Жанну в сторону. Они избавили слизеринцев от неизвестного вида египетской казни, которую бушующая француженка уже предвкушала для своих обидчиков. Они изо всех сил пытались её успокоить, но она всё ещё кипела от ярости. Её лицо было багровым, а в глазах горел огонь мести. Она бросала на слизеринцев испепеляющие взгляды, словно обещая им скорую расправу. И Гарри, глядя на неё, понимал, что это ещё не конец.       Настоящая драка разразилась из-за Гермионы, когда Малфой вновь отличился, назвав Гермиону грязнокровкой. В этот момент уже в Гарри закипел гнев, и он бросил в Малфоя заклятием, а тот бросил заклятие в ответ. Ни один из них не попал в назначенную цель, но попал в рядом стоящих студентов, из-за чего Гойл превратился в ходячую иллюстрацию из пособия по ядовитым грибам, а у Гермионы зубы начали без контроля расти. В этот момент в кабинет вошёл Снейп. Профессор внимательно осмотрел пострадавших, после чего отправил Гойла в школьный лазарет. О продолжавших свой рост зубах Гермионы Снейп язвительно высказался, что видит лишь незначительные изменения, и та со слезами выбежала из кабинета, надеясь скорее попасть к мадам Помфри в лазарет. Рон и Гарри хором выругались на Снейпа за такое отношение к Гермионе. К их общему удивлению, среди их голосов прозвучал голос Жанны. Впрочем, к счастью для всех троих, возникшее эхо помешало Снейпу определить, что же они такое сказали. Но оно не помешало ему снять с Гриффиндора пятьдесят баллов и назначить наказание всем троим после уроков. — Составы у вас готовы? Теперь осторожно заварите их. После чего выберем кого-нибудь и попробуем на нем их действие.       Взгляд Снейпа задержался на Гарри. Поймав его, Гарри судорожно сглотнул, осознавая свою участь. От неё его избавил юный Колин Криви, прибежавший забрать Гарри и Жанну. С его слов, их должны были сфотографировать для статьи в «Ежедневном Пророке», посвящённой Турниру. Обменявшись взглядами с Жанной, Гарри отправился к выходу из аудитории. За ним шла Жанна. Вслед им слизеринцы вновь показали значки. В ответ Жанна злобно сверкнула глазами и провела пальцем по горлу, от чего сглотнули уже слизеринцы.

***

      В тот день Гарри стали известны два любопытных секрета. Первый заключался в том, что в Хогвартс прибыла сама Рита Скитер — скандально известная колумнистка из «Ежедневного Пророка». Судя по всему, эта особа вынашивала планы выудить самые сочные подробности о грядущем Турнире Трех Волшебников и преподнести их в своем фирменном преувеличенном и сенсационном стиле.       Второй секрет был прост, как все гениальное — Рита Скитер без зазрения совести перевирала и приукрашивала любые факты, поворачивая их так, как ей было выгодно. Узнав эти две нехитрые истины, Жанна д’Арк лишь презрительно фыркнула. Ей были глубоко безразличны любые сплетни и пересуды.       К счастью для них обеих, их знакомство прервал внезапно вошедший в комнату директор Дамблдор. Он пришел понаблюдать за важной процедурой — взвешиванием волшебных палочек чемпионов турнира. — Если эта старая калоша сочинит какую-нибудь гадость про нас с тобой, я вас обоих прикончу, — ласковым тоном пропела д’Арк, однако ее глаза при этом недобро блеснули.       Жанна тихонько хохотнула, отчего у Гарри по спине пробежали мурашки. Он был абсолютно уверен — эта девушка вполне способна претворить свои угрозы в жизнь, если дело дойдет до крайности. Эта не в меру драчливая француженка обладала безбашенным нравом и буйным темпераментом, который невозможно было обуздать.       Волей случая, а может неслучайно, именно Жанна д’Арк стала третьей чемпионкой Хогвартса на Турнире Трех Волшебников. Ее бунтарский дух и отчаянная смелость попросту не могли остаться в стороне от предстоящих испытаний.       Когда Гарри вернулся в спальню, там был только Рон. Он сообщил Гарри об ожидающей его сове и рассказал о наказании, которое назначил им Снейп — работать в его классе завтра вечером. Ни разу не взглянув на Гарри, Рон вышел из комнаты. Гарри немного подумал, не пойти ли ему за Роном, но в конце концов любопытство пересилило, и он подошёл к окну, чтобы забрать письмо у совы. Это было письмо от Сириуса. В тексте письма он просил Гарри подойти к камину в гриффиндорской гостиной в час ночи с двадцать первого по двадцать второе ноября для личного разговора, ведь письмом рассказать всё он не отважился из опасений, что сову перехватят.       Две недели Гарри жил предстоящей встречей с крёстным. Эти дни превратились для него в невыносимую муку и тянулись медленнее черепахи. Вскоре вышла статья Риты Скитер в Пророке, и Гарри готов был провалиться сквозь землю из-за неё. Жанна первые два дня временами подтрунивала над ним из-за слов о плаче из-за родителей по ночам и любила цитировать фразу о том, как они смотрят на Гарри с небес, и потому с ним на Турнире ничего не случится. Потом ей надоело, и она прекратила это делать, за что мальчик мысленно благодарил, потому как терпеть и Жанну и слизеринцев он бы не смог. А вот за что Д’Арк благодарила Скитер, так это за отсутствие спекуляций на её имени, ведь в статье было написано о романе Гарри и Гермионы.       Долгожданная встреча Гарри и Сириуса приближалась, и двадцать первого числа в ноябре Гарри вместе с Гермионой отправился в Хогсмид. Там он надеялся немного отдохнуть, и для большего комфорта надел мантию-невидимку. Отдохнув в Трех Метлах и хлебнув сливочного пива, Гарри неожиданно для себя сделал открытие: волшебный глаз Грюма видит сквозь мантию-невидимку. Стоило профессору заявиться в Три Метлы вместе с Хагридом, как этот момент прояснился. Пользуясь случаем, Хагрид пригласил Гарри к себе этим вечером, показать нечто необыкновенное. И он сдержал своё обещание. На опушке Запретного Леса трудились опытные маги под предводительством Чарли Уизли. Они укрощали четырех здоровенных драконов. До встречи с Сириусом оставалось пятнадцать минут.       Метнувшись в замок молнией, Гарри ворвался в гриффиндорскую гостиную словно ветер. В камине среди языков пламени торчала голова Сириуса. Их разговор был плодотворным, но слишком коротким, и Сириус даже не успел рассказать Гарри, как же ему победить дракона. Но даже из того, что они успели обсудить, Гарри узнал — Пожиратели Смерти чрезмерно активничали в последнее время, словно к чему-то готовятся. Сириусу все эти события напомнили о прошлом, о том, как когда-то начиналась первая война. Гарри пробил холодок от мыслей об этом. Единственное, чего Сириус не понимал — почему Кубок выдал два имени вместо одного. К большому разочарованию Гарри, их разговор прервали чьи-то шаги. Кто-то спускался из гриффиндорской спальни в гостиную. Сириус едва успел скрыться, как взгляду Гарри предстал заспанный Рон.