Я бог?

Гонец

      Маленький Мо-Шу стремился к богу, преодолевая боль и преграды, чтобы предупредить о грядущей опасности.       Он мчался изо всех сил, каждая лапка дрожала от напряжения. Он долго выжидал, когда страшный бессмертный вернётся, и уже почти отчаялся, когда Шэнь Цинцю вернулся. Бог явно был на его стороне, только этим мог крысиный демон объяснить, что у него всё получилось. Он не просто успел заметить заклинателя, но и проскользнуть между копытами его коня, прячась под брюхом. Защитный барьер прошёл поверх, даже не опалив его шкурку.       Воздух, густой и пряный, насыщенный божественной энергией, першил в горле. Жёлтый глаз солнца пытался испепелить на месте. Он чувствовал, как духовная ци давит на него. Лапки скользили по горячим камням, но Мо-Шу упорно использовал каждую возможность для мгновенных перемещений.       Огромные валуны и густой кустарник ненадолго стали укрытием. Мо-Шу знал — на открытой местности он будет убит мгновенно. Однако путь был долгим — от барьера до того места, где ощущалось присутствие бога, было невероятно далеко. Слабый след божественной ауры то пропадал, то возникал вновь. Лишь волны божественной ци, скользящие вокруг, дружелюбно касались, подбадривая. Позволяя дышать.       Мо-Шу споткнулся, и его маленькое тело покатилось вниз по склону. Пыль, пропитанная духовной ци, забилась в шерсть, обжигая кожу, но он тут же вскочил и снова рванул вперёд, не позволив себе даже секунды отдыха. «Ещё немного… ещё чуть-чуть…» — твердил он себе, стараясь забыть о боли. Но силы уходили. Он чувствовал, что уже не успевает. Цель, которая казалась такой близкой, вновь начала отдаляться.

Что ложь, а что правда?

      — Ну здравствуй, мой условно разумный шиди, — Шэнь Цзю с силой втолкнул Лю Цингэ в свой дом, и тот с глухим стуком рухнул на пол, словно кот невесомо покатился по гладкому деревянному покрытию и мгновенно вскочил на ноги. Он в бешенстве уставился на противника.       — Что ты себе позволяешь, Шэнь Цинцю?! — голос срывался от ярости. Никогда ещё Лорд Байчжань не чувствовал себя так глупо и… беспомощно.       Шэнь Цзю, сложив руки за спиной, смерил его спокойным, почти ленивым взглядом, в уголках его губ заиграла змеиная усмешка.       — Шэнь Цзю, если позволишь, — поправил он, растягивая слова так, будто испытывал удовольствие от очевидного непонимания давнего противника.       Лю Цингэ растерянно раскрыл рот и замер в замешательстве:       — Что ты сказал?..       Они все были частью поколения Цин. Двенадцать глав пиков Цанцюн — у всех появилась эта новая частица. Это объединяло, делало их близкими друг к другу, почти семьёй. Даже в бессмертии иметь родичей. Лю Цингэ всегда считал это важным. Шэнь Цзю ненавидел своё новое имя, но всегда ревностно следил, чтобы его называли именно им — Шэнь Цин-Цю.       Сейчас Лю Цингэ не мог поверить своим ушам — шисюн так легко отказывается от имени, от их родства.       Шэнь Цзю не спешил атаковать, он спокойно стоял напротив, и это спокойствие раздражало Лю Цингэ куда сильнее любых нападок и ядовитых слов.       — Уверен, ты тоже больше не имеешь права на эту часть своего имени, — продолжил Шэнь Цзю почти равнодушно. Ничего не боящемуся богу войны, непобедимому главе Байчжань стало страшно от этих простых слов. Реакция на страх была одна. Боишься — бейся сильнее! Лю Цингэ ощупывал пояс, надеясь найти хотя бы нож. В рукопашной он не смог победить этого нового непонятного Шэнь Цинцю, но на ножах ему не было равных. Но Шэнь Цинцю слишком хорошо его знал.       — Хватит! — чётко произнёс он, и волна ци вырвалась из его тела. Мощь лорда Цинцзин ударила Лю Цингэ в грудь, сбила с ног и пригвоздила к полу, не давая пошевелиться.       Лю Цингэ стиснул зубы, изо всех сил пытаясь встать, но давление было слишком сильным, он не мог вырваться. Однако Шэнь Цзю не дал ему долго мучиться — через мгновение он ослабил захват.       — Я скажу кратко, чтобы даже ты понял, — холодно произнёс Шэнь Цзю, сложив руки перед собой и глядя на Лю Цингэ сверху вниз. — Цанцюн мёртв. Все заклинатели погибли больше двадцати лет назад. Мы. Проиграли. Войну. Демонам.       Голос Шэнь Цинцю звучал просто, без обычных подколок и издёвок, будто всё сказанное правда…       Лю Цингэ перестал сопротивляться захвату, словно его лишили мышц. Шэнь Цинцю смотрел с сожалением. Лю Цингэ сел и уставился перед собой в одну точку. Его голос прозвучал совсем тихо:       — Невозможно…       Шэнь Цзю не шевелился, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читалась усталость — то ли от груза пережитого, то ли от того, что приходилось вести этот неприятный разговор.       — Что последнее ты помнишь? — спросил он, пристально всматриваясь в глаза Лю Цингэ.       — Пещеры Линси… Бой с тобой, — хрипло ответил тот, его кулаки вновь сжались.       Шэнь Цзю кивнул снова, будто этот ответ подтвердил его собственные мысли.       — Ты умер в пещерах Линси, — коротко сообщил он, но затем, заметив, как Лю Цингэ открывает рот для вопросов, поднял ладонь, останавливая его. — Ты мёртв уже больше тридцати лет. Искажение ци сделало тебя безумным, ты бросился на меня с яростью дикого зверя… — Шэнь Цзю выдержал паузу, а потом добавил с леденящим спокойствием: — Я убил тебя.       Лю Цингэ резко вскочил, ярость затопила его. Он замотал головой, как будто это могло развеять услышанное:       — Вот ты и прокололся, гадюка Цинцзин! Всё ложь! — закричал он, не желая верить чужим словам, — ты книжник! И никогда не смог бы победить физического совершенствующего!       Шэнь Цзю не пытался юлить и оправдывать. Он молча смотрел на беснующегося шиди, а потом заговорил. Его голос звучал ровно, но каждое слово вонзалось в сознание Лю Цингэ, как острые стрелы:       — Ты не соображал ничего из-за боли. Я хотел лишь оглушить тебя, но ты сам бросился на лезвие моего меча и погиб. Это моя вина. Я убил тебя.       Несмотря на сдержанность, в глазах Шэнь Цзю читалась тень сожаления. Как бы ни выглядело всё со стороны, смерть шиди не принесла ему радости.       Лю Цингэ тяжело дышал, мотая головой и ища хоть крохотную зацепку в реальности. Он не мог, не желал верить.       — Но я жив, — наконец хрипло произнёс он, глядя прямо в глаза Шэнь Цзю.       Лю Цингэ изо всех сил желал услышать, что это глупая шутка, нелепый розыгрыш, чтобы поиздеваться над ним. Но Шэнь Цзю отвечал прямо, не пытаясь лукавить.       — Бог вернул тебя. Как и многих других с пика Байчжань.       — Бог?.. Этот нищий?!       Внезапно Шэнь Цзю оказался рядом, его пальцы крепко сжали ворот одежды Лю Цингэ, приподнимая.       — Я прощаю тебе это оскорбление божественного владыки первый и последний раз, — процедил он сквозь зубы, его глаза опасно блеснули. — Ещё одно слово в подобном тоне — и я вышвырну тебя и с пика Аньдин, и из моего города.       Он встряхнул Лю Цингэ так сильно, что тот пошатнулся, а затем отпустил и продолжил прежним тоном, словно ничего не произошло.       — Просто знай: мы все были мертвы совсем недавно.       В дверь негромко постучали. Раздался тихий голос:       — Господин бессмертный Шэнь, это по поводу храма… Мозаику класть?       Шэнь Цзю перевёл взгляд на дверь и, чуть расслабив плечи, ответил:       — Сейчас приду. Без меня ничего не начинайте.       Он повернулся к Лю Цингэ и снова произнёс своим ледяным тоном:       — У меня нет времени. Походи, осмотрись. Сам всё поймёшь. Хоть духовные силы вспомнишь, как использовать. И не смей создавать проблем! Я не Юэ Цинъюань — поблажек тебе давать не собираюсь.       Этот незнакомый Шэнь Цинцю, больше ничего не объясняя, развернулся и вышел. Стоило ему открыть дверь, как раздались шумные голоса — оказывается, шисюн использовал покров ци, чтобы им не помешали. Это было… дальновидно.       Лю Цингэ остался наедине со своими мыслями.

Размышления Лю Цингэ

      Лю Цингэ стоял посреди незнакомой комнаты, чувствуя себя потерянным. В ярости он разрушил столик и пару низких сидений. Всё это было простым и бедным, совершенно не подходящим любящему роскошь Шэнь Цзю.       Мир, который он знал, изменился до неузнаваемости, и ему надо в этом разобраться как можно быстрее.       Набросив на себя покров ци, он, никем не замеченный, покинул чужой дом и, оглядевшись, отправился вверх по склону. Он шёл, не узнавая знакомые с детства места. Если бы Шэнь Цинцю с уверенностью не сказал, что это пик Аньдин, Лю Цингэ в жизни бы этому не поверил.       Поблизости суетились смертные. Шумные и говорливые, распевающие песни и перекрикивающиеся друг с другом. Они толпой окружили Шэнь Цинцю, и тот, не возражая против подобной непочтительности, ушёл с ними разбираться с каким-то храмом и мозаикой в нём.       Здесь же чинно ходили ученики в одеждах Аньдин. Лю Цингэ увидел, как одного из них перехватил Шэнь Цинцю, что-то негромко приказал, и тот бегом понёсся выполнять распоряжение чужого главы.       Все выглядели спокойными и довольными жизнью, словно давно привыкли к такому порядку вещей.       Он шёл дальше, стараясь не привлекать внимания, но с каждым шагом ощущал, что Шэнь Цзю прав. Привычный взгляд воина замечал скрытые детали: молодая зелень лишь местами прикрывала разрушения. Следы былого побоища, выжегшего всё живое до гранита скалы.       Свернув на одну из троп, он остановился у выступа.       «Старший боевой брат велел использовать духовное чутьё. Гадюка Цинцзин ничего не говорит просто так…» — Лю Цингэ сел в позу медитации и выпустил ци. Он сразу увидел то, на что намекал Шэнь Цинцю.       Раньше никто не использовал духовное чутьё на Цанцюн — в ярком сиянии ци невозможно было ничего различить. Слабый ученик скорее ослеп бы. Потоки духовной энергии, наполнявшие горы, сияли столь ослепительно, что они напоминали пылающее солнце. Бессмертные заклинатели сверкали, словно яркие звёзды, старейшины, наставники, учителя и лучшие ученики источали ровное свечение, а слабые ученики мерцали крошечными огоньками своих духовных корней. Десятки тысяч заклинателей, духовные растения и животные добавляли свою долю к общему сиянию. И всё это растворялось в зыбком мареве ци, исходившем от огромного духовного источника, опоясывавшего все двенадцать пиков.       Теперь от былого величия не осталось и следа. Лишь слабое мерцание живой цзин трав, деревьев, животных и людей. Если бы не слова Шэнь Цзю, можно было подумать, что это обычная гора смертных. Но кое-что выдавало присутствие бессмертных. Волны особой божественной энергии скользили шёлковыми лентами вместе с ветром, обвивая пик. Слабое сияние исходило от корней и духовных вен учеников, которых Лю Цингэ насчитал около пяти десятков. Единственным ярким пятном оставалось золотое ядро Шэнь Цзю, ровное и сильное, совсем не похожее на то, каким оно было раньше.       Лю Цингэ нахмурился. Внимательно изучая волны ци, он попытался ощутить присутствие того самого бога, о котором так уверенно говорил Шэнь Цинцю. Но ничего. Ни малейшего намёка на могущественную сущность.       Он выругался про себя: «Гадюка Цинцзин опять втягивает меня в свои игры… Говорит полуправду. Никакого бога здесь нет, а следы этой божественной силы могли остаться от чего угодно. Даже артефакт божественного уровня мог дать такой эффект». В таких вещах Лю Цингэ разбирался хорошо, и сейчас его куда больше волновала не эта загадочная сила, а демоническая ци.       Он ощутил её едва заметный след, стелющийся вдоль склона, словно крохотный демонический зверь пробрался внутрь. Однако это было лишь малой частью проблемы. Лю Цингэ почувствовал стену демонической энергии, окружавшую весь пик Аньдин. Это напоминало осаду.       «Я всё выясню, и гадюке Цинцзин придётся сказать мне правду!» — Он встал, решительно настроенный разобраться в ситуации, и пошёл в ту же сторону, куда пробиралась мелкая демоническая тварь.

Ищешь, ищешь, не найдёшь…

      Шэнь Юаню было нелегко. Он мучился сомнениями, когда решил оживить Лю Цингэ, а теперь, когда выяснил, что тот действительно вспыльчив и действует быстрее, чем думает, начал жалеть о своём решении. Наверное, Шэнь Цзю был прав, называя того «пустоголовым шиди».       Заламывая руки, он метался по пещере, представляя тысячу и одну страшную картину: разбушевавшийся бессмертный крушит его город, ломает дома, убивает смертных. Реки крови текут по улицам.       Воображение, воспитанное апокалиптическими фильмами двадцать первого века, рисовало слишком яркие, пугающие и реалистичные картины.       Шэнь Юань не выдержал. Вскочив, он бросился вниз, забыв обо всём, не замечая, как снова подавляет свою ауру и портит одежду, становясь менее заметным. Он опять забыл про наставления Лян Гэна и пожелания Шэнь Цзю.       Именно в этот момент Лю Цингэ искал подтверждение божественного присутствия на пике.       Духовный источник, возрождённый Шэнь Юанем, видно, перенял и его характер. Он не терпел чужого вмешательства. Будь он посильнее, и наглый Лю Цингэ, дотошно исследующий местность, надолго потерял бы своё духовное чутьё, получив весь заряд накопленной мощи возмущённого источника. Но чужак был слишком силён, и источник предпочёл скрыться, растворившись в глубине звёздного камня, не оставляя снаружи и крохи своего присутствия.

Защитник

      — Господин бессмертный Шэнь? — кто-то коснулся его рукава, вырывая из пучины мыслей. Шэнь Цзю вздрогнул, ощущая неприятное чувство неловкости. Он так глубоко ушёл в свои размышления о Юане, что совершенно забыл о текущих делах. Смертные давно уже ждали от него указаний, а сейчас был особенно важный этап — началось строительство храма владыки Юаня, и многие детали оформления нужно было продумать заранее.       — Продолжайте, — холодно сказал он, пытаясь вернуть себе привычную собранность.       Но сосредоточиться не удавалось. В памяти продолжали всплывать образы: тёплый взгляд карих глаз, лёгкий поворот головы, пушистые волосы. Он чувствовал, как его сердце пропускает удары, когда он думает о Юане.       Лю Цингэ! — внезапно пронзило сознание.       Как он мог оставить вспыльчивого шиди без присмотра?! Всё остальное перестало иметь значение. Выпустив своё духовное чутьё, Шэнь Цзю начал искать. Теперь, как бы Юань ни скрывал свою божественную ауру, Шэнь Цзю всё равно ощущал его присутствие — каким-то особым, необъяснимым чутьём, которое становилось сильнее с каждым днём.       И с ужасом он заметил демоническую ци, быстро приближающуюся к его богу.       Не думая больше ни о чём, забыв о смертных и храме, Шэнь Цзю бросился вперёд. Каждое мгновение могло быть решающим. Внутри всё кипело от ярости. Никто не приблизится к Юаню с дурными намерениями!