Я бог?

Пришествие бессмертного

      Шэнь Цзю спускался по дорожке вниз от склона, на котором разместились обиталища учеников Аньдин, к городку у подножия.       Это был не город, а смесь воспоминаний о прошлом и новых надежд. Домики сделаны из чего попало, но уже вкопаны каменные колонны для высоких и надёжных ворот. Люди на улицах, занятые своими обычными делами, замерли при виде незнакомца.       Шэнь Цзю шёл неспешно, словно впечатывая каждый шаг в историю города, который совсем скоро назовут Город Шэньцзю — Город Надежды. Каждый шаг полон достоинства и силы. Драгоценный халат переливается, будто языки огня бегут по вышивке, белоснежный нефрит гуани в его волосах сияет на солнце. Люди сбегались посмотреть на невиданное чудо. Они толкались, пихали друг друга, наваливаясь на спины, а потом, увидев, испуганно отступали.       Ци видимым облаком неслась впереди бессмертного, отбрасывая с дороги мелкий мусор и камни. Старики, сидевшие у порогов своих домов, поражённо поднимали головы, а дети, слишком маленькие, чтобы понять происходящее, таращили глаза и тыкали пальцами.       Как описать это? Все слышали о чудесах: о бессмертных, летящих на своих мечах над горами, о тех, кто мог сотнями убивать монстров и излечивать смертельные раны. Но видеть своими глазами…       Неровная дорога, утоптанная сотнями ног, на их глазах превращалась в широкий идеально ровный тракт.       По этой дороге, как по разложенному перед ним ковру, шёл бессмертный.

Лян Гэн: сомнения и страх

      Лян Гэн так и не понял, чем рассердил Лорда Цинцзин. Он бросился следом и замер, потрясённый.       Шэнь-шибо использовал ци на глазах у смертных просто так, для прокладывания дороги. «Нельзя! — билось внутри. — Закон Цанцзюн запрещает такое! Заклинатели должны с глубочайшим уважением относиться к каждой капле ци.»       Лян Гэн замер, не в силах отвести взгляд, у него пересохло во рту, он видел, как Шэнь Цзю шёл уверенно и спокойно, будто весь мир принадлежал ему. А в голове исполнительного Лян Гэна крутились номера пунктов уложений, которые гордый лорд Цинцзин нарушал прямо сейчас.        Лян Гэн попытался успокоить себя, но тело не слушалось. Его ноги будто приросли к земле, а глаза сами собой следили за каждым движением.       Лорд Цинцзин уже подошёл к первому ряду домов. Кривоватые строения, собранные из старых камней и покрытые рваной дранкой, выглядели так, будто готовы рухнуть от любого неосторожного прикосновения. Фигура исчезла за первым поворотом.       Лян Гэн наконец отмер. Он выдохнул громко и неровно, словно очнувшись. Люди вокруг него всё ещё стояли в оцепенении. Мужчины в шкурах и полотняных штанах, пришедшие за инструментом, женщины с корзинками для еды не двигались, словно боялись упустить даже миг происходящего. Дети, очарованные необычным зрелищем, что-то шептали друг другу.       — А ну, расходитесь! — строго произнёс Лян Гэн, делая вид, что он контролирует ситуацию. — У вас что, дел нет? Бессмертный Лорд пришёл, нечего таращиться. Идите отсюда!       Его голос разнёсся по склону, но никто не двинулся. Только когда он грозно махнул рукой, несколько женщин неохотно разошлись, бросая взгляды в сторону улицы, куда исчез Шэнь Цзю.       — И вы тоже! — повысил Лян Гэн голос на мужчин, которые продолжали стоять. — Идите куда шли! — Он махнул рукой, будто отгонял мух. Лян Гэн раздражённо отмахнулся от старика, который попытался что-то спросить, и, тяжело вздохнув, побежал следом за бессмертным. — Нельзя же вмешиваться… закон! Закон Цанцюн, — тихо бормотал он себе под нос.       Конечно, он не осмелился бы остановить Шэнь-шибо. Кто он такой, чтобы перечить мастеру, главе пика? Но следовать за ним, проследить, убедиться, что всё идёт по правилам… Разве это не его долг? Разве не это ожидают от ученика Аньдин?

Бедность

      Шэнь Цзю шагал по грязным улицам, вдыхая воздух, пропитанный горечью и отчаянием. Везде, куда ни глянь, была разруха. Покосившиеся стены домов, грязные тряпки вместо дверей, лужи стоячей вонючей воды в закоулках.       Он знал этот запах. Здесь пахло сыростью, гнилой древесиной и разлагающимся мусором. Весь город, казалось, дышал бедностью, впитавшейся в стены. Он чувствовал его с ранних лет, когда сам жил в убогом отвратительном сарае, где нищие дети спали вповалку.       Его губы изогнулись в едва заметной улыбке.       «Теперь всё будет по-другому.»       Он позволял себе смотреть вокруг, наблюдать за лицами, которые мелькали в окнах. Голодные глаза, впалые щёки, худые тела. Молодые матери с опухшими руками и седыми прядями в волосах. Хмурые подростки, смотревшие исподлобья. Всё это было ему до боли знакомо.       Ци заструилась сильнее. Смрад исчезал вместе с грязью дороги. Шэнь Цзю чувствовал себя вестником новой жизни. Он улыбался.       «Сейчас я смогу всё исправить — так велел бог!»