Девочка и меч

Корабль шел к югу, и воздух с каждым днем становился все холоднее и холоднее. Они оставили Вьяро на Последнем острове, щедро оплатив его услуги. Среди моряков «Синего Финвала», так звали корабль, нашелся северянин. С ним Тсия и могла обсудить плаванье, ему могла задать вопросы, если бы захотела. Но пока она не хотела. Каждый день матросы спускали в воду сети и доставали улов: жуткую розовоперую рыбу с пастью, полной острых зубов, и словно измятым телом. Из нее варили сытную похлебку раз в день, раз в день же и ели. Остальное время рыбаки тренировались и проверяли оснастку для охоты на кита. Тсия часто выходила постоять на носу корабля, ловя лицом холодный, будто колючий, воздух. Он навевал воспоминания о долгом пути через горы к Ланэрвалю. Глядя на нее, часами неподвижно стоявшую на холодном ветру, матросы переглядывались и о чем-то перешептывались. Тсии было все равно. Вейдарель начинала тихонько дрожать в ножнах: — Ты себе что-нибудь отстудишь! Спустись в трюм. Там Клинок собирала ее руки в свои и грела дыханием. — Ты что, совсем не чувствуешь, что мерзнешь? — Чувствую. Просто внимания не обращаю. Вейдарель закатывала глаза и тяжко вздыхала. А потом — потом валила Тсию на смотанные в кольца канаты, обнимала и грела всем телом. *** — Мягкие такие, — пробормотала однажды Тсия, перебирая тяжелые темные косы у себя на коленях. Вейдарель лежала, уложив голову на ее бедра. — Хочешь, вплету в них ленту? Помнишь, мы взяли парочку на Последнем острове? — Если тебе понравится, — откликнулась Вейдарель, не открывая глаз и нежась под ласкающими ее руками. — Мне ты нравишься любой, — намотав косу в один оборот вокруг ладони, Тсия подняла ее и прижалась носом, с прикрытыми от удовольствия глазами втягивая сладковатый стальной запах. — Но мне кажется, ты любишь украшения… — Давай. А есть еще одна такая же? Я тебе тоже вплету! — Длины не хватит… — Я располосую ее на тонкие лоскутки и заплету малюсенькую косичку, сбоку. Хочу, чтобы были одинаковые ленты! Тсия негромко фыркнула, глядя на решительно сведенные к переносице брови Клинка. И как ей можно было отказать? — Ну хорошо… Вскоре в роскошных косах Вейдарель появилось несколько шелковых лент, а у Тсии — в ее светлых волосах, отросших почти до основания шеи, стала болтаться маленькая косица. — Ох ты ж, — как-то сказал северянин, проходя мимо Тсии на палубе. — А давно я наших кос не видел! Ты молодец, что даже тут их носишь. Я-то сам обленился вон, видишь, остригся… Тут, на Юге, жара! Вши водятся. Да ты, наверно, и сам знаешь, тоже видно, что стриженый. Тсия тогда едва удержалась, чтобы не схватиться за собственные волосы. «Ты нарочно это сделала?» «О чем ты? У тебя ни на что другое волос бы и не хватило!» — А ты не из болтливых, а? — ухмыльнулся северянин, упирая руки в бока. — Да ладно тебе! Тут все свои. Дезертировал, а? Понимаю. Мне эти налеты тоже опостылели, что камень в сапоге. Остался в одной деревушке, которую мы грабили, жену из местных взял. Вот жизнью клянусь — ни разу не пожалел! Тсия молчала. — Нам, кстати, расставаться скоро, — продолжил северянин. — Глыбы льда там. Придется тебе взять лодку и самому поработать руками. А впрочем, мы и так тут все… ха-ха! Женщин-то на борт — ни-ни. К беде мол. У нас это тоже есть, но не к беде, а потому что женщины на севере — на вес золота, к чему ими в море рисковать? Ты как считаешь? — Мгхм. — Тоска смертная. Думал, с земляком поболтаю, а ты… — Я не с Севера. — Правда?! Ни за что бы не догадался. А как тебя наши-то проглядели? Или мамка спрятала? Вот молодец! Тсия пожала плечами и побыстрее свернула к трюму. *** Руки, плечи и лопатки ныли, словно жилы в них растянули на валиках, а потом искололи иголками. Тсия шумно выдыхала через нос, и пар выходил даже сквозь плотно намотанные на лицо тряпки. Холод стоял просто зверский. — Как я сражаться буду? Ты к руке примерзнешь, — Тсия поежилась, разглядывая вдалеке очертания ледника. — Там будет немного теплее, — дрогнула в ножнах Вейдарель. — Хотелось бы. Там действительно было теплее. Когда Тсия думала о Севере, она представляла хвойные леса, укутанные шапкой снега, и берега, где черная вода вгрызалась в толстый слой льда. Воды Южного океана были зелены, как плохо очищенное бутылочное стекло. И между ними и землей не было никакого перехода. Гладкий ледяной берег взбирался вверх, к таким же гладким, словно стеклянным, холмам. — Это драконы, — встрепенулась Вейдарель. — Они дышат на лед пламенем, и он начинает искриться и переливаться, как радуга, и становится подобен расплавленному стеклу… Подниматься по нему было тяжело, так что пришлось даже обнажить Вейдарель, используя лезвие как опору. — Извини… — Ты же знаешь, я не затуплюсь. Солнца видно не было, но и тьма не наступала. Тсия подумала, что это драконы — что они своим дыханием подсвечивают небосвод у горизонта. Бледный серый свет лился на холмы, и в них словно зажигались тысячи маленьких разноцветных огоньков. Тсия почувствовала, что глаза начинают болеть. Если бы солнце их коснулось, какой свет запылал бы тогда? — Не смотри, — шепнула Вейдарель. — Ослепнешь. Я тебя поведу. Тсия послушалась. Клинок в руке словно тянул ее вперед, вглубь ледяной земли. Тсия осторожно переставляла ноги в меховых сапогах, ловила баланс. Они шли около часа. А потом она почувствовала тепло — и открыла глаза. Они были золотыми и алыми, как пламя костра, и огромными, точно ожили горы. Двое побольше, один поменьше. Перепончатые крылья, венчавшиеся когтями, свернуты за спиной. Рогатые головы на длинных шеях, изогнутых, как лебединые, покачивались в воздухе. Они лежали в кругу пламени, которое плясало на ледяных холмах, играло пурпурным и зеленым. Глядели на нее. Тсия перехватила Клинок и слегка согнула колени, готовая уклоняться. «Человек», — струя пара вырвалась из ноздрей дракона. «Она не просто человек! — яростно откликнулась Вейдарель. — Она моя хозяйка!» «Мечница», — второй дракон прищурил зеленый, как берилл, глаз. — Мне нужен дракон! — голос Тсии звучал чуждо в тишине, которую нарушало только потрескивание огня и шелест чешуйчатых тел. — Как Хейзивелас, избранный воитель жрицы Мисторы, однажды по ее велению вернулся отсюда с драконом… Они вычитали это в пыльных свитках Ланэрваля целую жизнь назад. «Я сожгу тебя одним дыханием», — широкие длинные пластины на груди самого крупного дракона стали наливаться багряным заревом, пламя заплясало во впадинах ноздрей. Берилловые глаза широко раскрылись, а вертикальные зрачки в них сузились до тоненьких щелок. Тсия сухо сглотнула. Стиснула пальцы на рукояти клинка. Огромные крылья, расправляясь, закрывали небо на сколько хватало глаз… «Нет, — рокотнул второй дракон, ударив шипастым хвостом по льду — крошево брызнуло во все стороны. — Анкэвелиндурион должен». Голову Тсии заполнила пестрота разрозненных образов: разбитая скорлупа среди льдов, длинный раздвоенный алый язык, тщательно вылизывающий что-то маленькое, в кровавой пленке; море, корабли, белые колонны храма, очень похожего на Ланэрваль, но все-таки иного. Она схватилась за виски, не выпуская Вейдарель. Драконица зарычала, языки пламени заплясали между длинных тонких клыков. Струя огня вырвалась, но не дошла до Тсии. Взмах огромных крыльев, содрогание земли. Тсия едва удержалась на ногах. Пламя отразилось в золотых пластинах на теле взлетевшей драконицы. Между каждым взмахом ее крыльев проходило не меньше двадцати ударов сердца. Она взмахивала ими не меньше десяти раз, прежде чем выдохлась. Она рухнула на четыре лапы, рокоча, а гора перед ней лишилась своей вершины. Идеально круглое плоское поле возвышалось над землей на высоте в три-четыре человеческих роста и утопало в паре от вскипавшей воды. «Ты умрешь, — берилловые глаза снова впились в Тсию. — Он разорвет тебя на части». «Не торопись, — откликнулся второй дракон, обдувая пламенным дыханием подножие обезглавленного холма. Огонь взметнулся вокруг, озаряя площадку ясным светом. — Анкэвелиндурион. Если проиграет, уйдет с тобой». Самый мелкий из трех драконов ловко вскочил на четыре лапы. Его золотая чешуя отливала красивым зеленым блеском, на морде, вокруг рогов и когтей, а также на мускулистых основаниях перепончатых крыльев становясь почти изумрудной. Он напомнил Тсии стрекоз, порхавших над заросшим кувшинками прудом в Ланэрвале. Он не взлетал. Ловко, точно ящерица, выкарабкался из-под тени материных крыльев. Встряхнулся. Он был раза в три крупнее лошади, может, размером с небольшой парусный корабль. Он шел прямо к Тсии, медленно, но уверенно переставляя лапы. Она вскинула клинок. «Нет!» — взревела драконица. «Рано», — шепнула Вейдарель. Тсия опустила клинок. Голова дракона маячила высоко над ней. Он изогнул шею, раскрыл пасть… «Не бойся, — плеснул хвостом второй дракон. — Не бойся». Тсия удержалась и не подняла клинок. Дракон осторожно сжал зубы на ее плече, пропарывая верхний слой одежды — плащ и толстую меховую куртку. Но не доставая до кожи. Тсия от страха крепче сжала одной рукой Вейдарель, а второй обхватила один из рогов дракона. Толчок. Поток ледяного воздуха, ударивший в лицо. Дракон выпустил ее, и Тсия рухнула на скользкую поверхность обезглавленного холма. Судорожно сглотнув, она сгруппировалась и поднялась на ноги. Здесь было жарко. Пламя плясало вокруг краев широкой площадки — шагов восемьдесят в диаметре. Тсия ощутила, как под мехами на теле выступает пот, как он набухает на лбу и начинает скапывать в глаза… «Разденься, — Вейдарель дрожала в ее руках. — И прими лекарство». Тсия сглотнула и вскинула руку. Пальцы подрагивали. Дракон перед ней нетерпеливо хлестнул себя хвостом по боку, но остался ждать. Тсия скинула плащ и меховую куртку, верхнюю шерстяную тунику, толстые штаны из тюленьей шкуры и меховые сапоги. «Доспехи тоже», — поторопила Вейдарель. «Шутишь, что ли?! Он меня растерзает!» «Он и в доспехах тебя растерзает. А если бронза начнет плавиться и попадет на кожу? Просто надо быть быстрее!» Тсия сглотнула и стала расстегивать ремни доспеха. Под ним был еще один набор одежды — тонкий и легкий, из добротно выделанного льна. Он прилип к вспотевшим лопаткам. Дракон встряхнул головой, раздул ноздри и выдохнул струю зеленоватого пламени в центр площадки. Тсия нахмурилась, а потом быстро скинула туда — в образовавшуюся нишу с клубящимся паром — доспехи. Потом сверху укрыла их верхней одеждой. Утрамбовала. Сердце бешено билось в груди. «Я не ожидала, что они будут такими». «А какими еще должны быть драконы?» «Змеями! Огромными, но просто змеями! Я думала, он водный, что он будет топить корабли… А они крылатые! И дышат огнем!» «Не паникуй. Пей». Убирая одежду, Тсия достала кое-что из кармана. Глазурованный сосуд, не больше указательного пальца в длину и лишь немного толще. Она вышибла пробку и незаметно опрокинула в себя содержимое. «Если так и дальше пойдет, — Тсия зажмурилась, сглатывая горькую, обжигающую язык жидкость. — К северянам доберусь развалиной». Иногда, когда она сражалась на арене, у нее начинали болеть ноги, переломанные после падения в пещеру. В ту, где она встретила Вейдарель. И за три месяца пути ее ребра так и не зажили полностью, и ноги стали болеть только чаще. Пока все было хорошо, но в любой момент старые раны могли напомнить ей о себе. А в этой битве она меньше всего нуждалась в препонах. «Все будет по-другому». Страх ушел. Тепло разлилось в груди, в руках, в бедрах. До самых стоп. Воздух обжег ноздри и гортань. Тсия знала, что от этого снадобья невозвратимо повреждается рассудок. Знала, что если пить зелье слишком часто, начнет тошнить кровью, кожа позеленеет, а потом умрешь. Она видела, как воители под ареной в стремлении к победам загоняют себя этим зельем в могилу — каждый день. Она пользовалась им всего один раз, когда свежая рана еще не зажила, а бой предстоял тяжелый. Но об этом она узнала потом. Снадобье ей принесла королева перед боем. Тсию потом рвало и голова гудела дня три. Но в том бою… В том бою она чувствовала себя необыкновенно. Не было ни боли, ни страха, ни горя. Лишь бешеная жажда убийств. И восхитительная легкость в теле. Она поднялась с колен. Обернулась к дракону. Она не хотела улыбаться, но уголки губ задрожали и поползли вверх. Она не уловила момента, когда улыбка переросла в оскал. Она сжала Вейдарель обеими руками и бросилась в бой. *** Мир горел. Горели легкие. Горела одежда. Тсия стряхивала ее лохмотьями. На коже вздувались волдыри. Но боли не было. Дракон выдыхал пламя, и Тсия бежала, скользила по тающей земле и расплескивала воду. Когда он набирал воздуха для нового огненного вздоха, она приближалась. Вейдарель рассекала воздух, и лезвие било снизу вверх. Почему-то рычание дракона казалось далеким, как раскаты грома сквозь подушку. А хруст чешуек — громким, будто рвали бумагу над самым ухом. Густая, почти черная драконья кровь в воде становилась голубой… Тсия не успевала убежать далеко. Пламя лизало ее лопатки, бедра, руки. Меч скользил в мокрых от сукровицы пальцах. Но когда дракон вдыхал, она снова приближалась и била. Он был быстрым и вертким, но слишком крупным. Она была чуть быстрее. Его когти оставляли глубокие борозды во льду. Но никогда — на ней. Если бы не пламя… Против огня не было приема. «Вейда, — она рухнула на колени, скользя в подтаявшей воде. Пламя ревело над ее головой. — Вейда, я умру». Она сбилась со счета времени. Она обежала поле боя раз сорок за это время. Дурман прекращал действовать. Ни один бой на арене не длился столько. Отвратительный хруст. Пронзительный вопль дракона. Она отсекла ему три пальца. Он выбросил морду вперед. Она отшатнулась. Плечо и шею обдало теплом. Тепло заструилось по ключицам, груди, животу. Он откусил от нее кусок и выплюнул. Среди голубой крови появилась алая. Боль приближалась издалека, словно сквозь онемение. «Сражайся! — Вейдарель задребезжала, взмывая в воздух и ведя Тсию прочь из-под огня. — Ты будешь жить!» «Уже нет. Слишком мало времени. Не могу пробить». «Тогда надо подойти!». «Он меня сожжет», — Тсия обернулась. Дракон закашлялся. Она пропорола ему глотку в нескольких местах, и теперь с его клыков брызгами слетала кровь. Тсия побежала к нему. «Вейда, мне больно». «Держись!» Она полоснула его по морде. Золотисто-зеленый глаз лопнул, как спелое яблоко под ногой, и вместе с черной кровью стек под ноги. «Бей! Бей еще!» Тсия знала, что если ударит, отбежать не успеет. И все же ударила. Целилась во второй глаз, но промазала, и вместо этого рубанула по ноздрям. Что-то хрустнуло, пламя вырвалось неравномерными клубками, перемешанными с ошметками плоти дракона. Боль прорвала глухую мембрану. Тсия вскрикнула, видя, как на ее руках и бедрах расцветают пятнышки кроваво-красной обваренной плоти, как на них завязываются черные обгоревшие корочки… «Бей! Ты только бей! — взмолилась Вейдарель. Ее края казались золотыми от жара, словно могут оплавиться. — Тсия, бей!» И она ударила, но дракон увернулся. Зрачок его единственного глаза почти исчез. Он раскрыл пасть. Пламя толчками поднималось по гортани… «Вейда, прости». «Бей!» Тсия ударила снизу вверх, под челюсть, пропарывая ее насквозь. Потянула на себя, чтобы рассечь пасть пополам, но дракон дернулся вверх и ссадился с клинка. Часть пламени ушла в небеса. Но затем он опустил морду, и Тсия крутанулась, уходя вбок. Недостаточно быстро. Она закричала, падая на колени. Правый бок, щека, шея, бедро, рука — боль взорвалась мириадом ярких искр, рванула по всем нервам разом. В глазах потемнело. «Я больше не могу!» «Бей! Тсия, бей!» Она повиновалась, хотя уже почти не чувствовала тела — только невыносимую, как крик на высокой ноте, боль. «Зачем?! Вейда, мы проиграли! Уже проиграли!» Тсия умирала. Она знала, она чувствовала, как куски плоти обтекают с нее вместе с расплавленным жиром. Она хотела, чтобы это закончилось. «Убей его!» «Зачем?!» «Человек умирает, а доблесть живет!» Слова потеряли смысл. Особенно такие. Их вытеснила боль. Клинок все еще был в ее руках. Она все еще уворачивалась, и била, и уворачивалась, и била. Пламя облизывало ее. Боль оглушала. Но клинок все еще был в ее руках. И все-таки, несмотря на это, Вейдарель появилась за ее спиной. Ее ладони легли на плечи Тсии, поддерживая на ногах. «Хватит уклоняться. Это уже не поможет». Тсия была с ней согласна. Ей уже вообще ничего не могло помочь. Она начала опускать меч, и дракон вместо огненного вздоха просто вдохнул, раздувая грудную клетку. Он тоже устал. Бедняга. «БЕЙ». Правая рука отнялась, просто с влажным чавком выпала из плеча и плеснула в воду. Тсия едва успела перехватить меч левой. И ринулась вперед, не оглядываясь. Дракон взревел, распахивая пасть. Алое пламя разгоралось… «Больно, — прохныкала Тсия, всаживая клинок в глотку твари. — Мне больно!» «Бей! Человек умирает, а доблесть… Тсия, бей!» Огонь объял ее с ног до головы. Она видела, как сгорает, лопается, истекает кожа. Видела, как вся становится черной. В голове взрывались искры. Тошнота пошла горлом, и в глазах потемнело. Упасть. Умереть. Исчезнуть. Прекратить. Прекратить-прекратить-прекратить-прекратить-прекратить… Последним усилием воли она ударила сильнее, уже почти не чувствуя руки. Что-то хрустнуло, так громко, что потом опустилась полная тишина. Пламя угасло. Руку потянуло вниз, а потом драконья пасть соскользнула с лезвия. Тсия не видела ничего дальше вытянутой руки, да и то казалось размытым, как под водой. Но она слышала тихий, странный звук, похожий на сипение пара в носике чайника. И чувствовала, что дракон отползает от нее, что его большое, горячее тело больше не заполняет пространство вокруг нее. «Ты победила! Тсия, ты победила! — голос Вейдарель дрожал где-то над ухом, но поддерживающих рук Тсия больше не чувствовала. Она вообще ничего уже не чувствовала, даже боли. — Подними руку, ты победила и ты жива! Только подними руку, умоляю, Тсия, прошу тебя…» «Как с трубачом, — простые мысли выплывали из плотной темноты. — Ты так же говорила…» Тсия все-таки подняла глаза, чтобы увидеть свою черную, обгорелую руку и ослепительно-чистое лезвие меча в ней. «Неужели правда, — захотелось улыбнуться, но почему-то было нечем улыбаться — губ Тсия не чувствовала. — Все-таки жива?..» А потом кисть оторвалась от запястья и вместе с мечом рухнула вниз, а черный обрубок остался перед глазами. И Тсия поняла, что ошиблась. Она сгорела. Просто сознание померкло последним.