Девочка и меч

Кажется, Северяне так и не нашли хода в этот просторный грот за пределами храмовых помещений. Папоротник по-прежнему рос в каменных нишах, а сквозь естественные окна в потолке пещеры лился рассеянный золотистый свет. Здесь было куда теплее, чем снаружи, где по-прежнему правила зима. Тсия сразу же почувствовала, что начинает задыхаться в доспехах под тяжелым плащом. Осторожно переложив Вейдарель на скамью, она начала раздеваться, пока не осталась в рубахе и штанах. — Каменные, — пожаловалась она, брезгливо касаясь просоленной холщовой ткани. — Фу. За время пути она привыкла озвучивать почти все, что было в голове. В конце концов, теперь было, кому ответить. — Здесь есть вода? — полюбопытствовала Вейдарель. — Не простудишься? — Воду можно накачать прямо из моря, — Тсия приблизилась к медному устройству, напоминающему столп с длинной изогнутой ручкой. — Если не сломался за это время… Жалобно скрипнув под ее рукой, ручка несколько раз двинулась. Затем в медном столбе что-то забулькало, и из длинного носика брызнуло несколькими плевками грязной воды. — Сейчас… Тсия опускала и поднимала ручку до тех пор, пока вода не очистилась. Тогда она отошла к дальней стене и прикатила оттуда большой пифос на подставке с колесиками. Ополоснув, Тсия наполнила его водой до самого края и покатила к одному из выбитых в земле небольших бассейнов. — Ради одной послушницы никто бы не стал все это делать, — прошептала Тсия, смывая грязь со дна бассейна. — Так что обычно сюда собирались все… Пар стоял до небес, и было жутко шумно… Помолчав, она добавила: — Но Айя могла приходить когда хочет и с кем хочет. — Что ты имеешь в виду? — дрогнула на лавке Вейдарель. Тсия не знала, как об этом рассказать. Просто иногда Айя приходила сюда, но не чтобы повидаться с дочерью — то есть, не только для этого. Большинство таких случаев выветрились из памяти пятилетней Тсии, но было одно воспоминание, которое осталось. Осталось выжженным в подкорке. Тсия не помнила, как звали ту жрицу — русоволосую, темноглазую и смешливую. Тсия звала ее просто — сестрица. Она проводила с ней больше времени, чем большинство послушниц, разве что кроме Руи, и чаще всего водила ее к Айе. Они гуляли вместе часами, забредая иногда так далеко, что Ланэрваль пропадал из виду. Тсия достаточно тепло относилась и к Айе, и к сестрице, и оттого не ревновала так сильно, как к другим жрицам… Почему-то запомнилось, как она, Тсия, играла с галькой у берега ручья. Айя и та послушница меж тем стояли неподалеку. Когда Тсия обернулась, чтобы показать красивый камень яркого красного цвета с зеленой крапинкой, она увидела, что Айя и жрица обнимаются. Отчего-то ей тогда стало стыдно, и она не стала их отвлекать своей находкой. Было и другое воспоминание. Однажды Айя пришла в храм Арре и повелела подготовить для себя купальни. Когда послушница пришла доложить, что все готово, Айя ушла. Тсия решила проследовать за ней — ей не хватило времени с матерью! Однако сначала нужно было усыпить бдительность Руи, которая осталась за ней приглядывать. Это было несложно. Притворившись спящей, Тсия дождалась, когда Руя — отчего-то расстроенная и злая — тоже уснет, и сбежала. По пути в купальни никого не было, хотя обычно послушницы сновали тут и там. Добравшись до занавеса из цветных бусин, Тсия осторожно, чтобы они не издали звона, просунула между ними ладошки и развела в стороны. Первое, что бросилось ей в глаза — вихрь влажных темных волос Айи. Она лежала в одном из бассейнов, окутанная ароматным фимиамом и паром. Тсия видела ее резной профиль — нос с горбинкой, густые темные ресницы, тень от них на щеках и губы… Губы, которые касались русой макушки той самой жрицы. Девушка лежала в воде, уложив затылок на груди Айи, а та обнимала ее одной рукой за плечи, пока вторая была где-то под водой. Лицо девушки показалось Тсии странным — словно ей было больно. Потом она обернулась и поцеловала Айю — не так, как Айя чмокала саму Тсию, а… Вода плеснула и брызнула на пол, под ноги. — Осторожнее! — звякнула Вейдарель. — Тсия, все хорошо? — Угу. Проморгавшись, Тсия побежала в дровник. Здесь все было сделано так, чтобы ни влага, ни затхлость не повредили древесине. Так что получилось выбрать несколько вполне сносных, разве что совершенно сухих, поленьев. Тсия поместила их в специальный колодец рядом с бассейном. Подожгла щепку, развела пламя. И стала ждать, когда вода нагреется. Чтобы как-то занять это время, Тсия решила замочить одежду — простой стирки тут точно не хватит. Раздевшись, она пошла к глиняным ямам у дальней стены. Обычно вещи стирали у моря, но было несколько углублений и в купальнях. Сейчас Тсия догадывалась, что их сделали, чтобы девушки могли на месте отстирать кровавое белье… Она сама не заметила, как оказалась прямо напротив большого бронзового зеркала. Если бы заметила его раньше — обошла бы. Но теперь стало поздно. Она и до этого была сухой и поджарой, но теперь на нее из зеркала глядела воительница, вся сотканная из жгутов сухожилий. Горный переход закалил тело, а вынужденный голод не оставил под кожей жира — только мышцы. — Вот уродина, — пробормотала Тсия и подняла руки, чтобы прикрыть грудь — единственную мягкость на сухом теле. — Где это? — Вейдарель шагнула к ней и перехватила запястья за мгновение до того, как Тсия успела прикрыться. — Ты очень сильная. А тут наоборот… Мягкая, белая и розовая… Как пуховочка. Тсия опешила — она не заметила, когда Вейдарель обернулась из оружия человеком. — Прекрати! — опомнившись, она аж отскочила от Клинка. — Что ты творишь? Обняв себя за плечи и прикрывшись снятой одеждой, Тсия сверкнула на Вейдарель глазами. Хотелось спрятаться — да негде было. — А что такого? — Вейдарель приподняла бровь. — Я просто тобой любуюсь. Ты меня целыми днями в руках вертишь, разглядывая, чем я хуже? Крыть было нечем. Хотя Тсия все равно чувствовала, что это неправильно — оружие есть оружие, а тело… — Все, я тебе не мешаю, — тихонько фыркнула Клинок. — Буду ждать. От воды уже пар идет. Как только Вейдарель отвернулась, Тсия юркнула прочь от зеркала к глиняным нишам. Бросив в них одежду, она долила воды из насоса и добавила старого, крошащегося зеленоватого мыла (на одном из квадратных брусков еще сохранились непонятные письмена). После этого хорошенько побултыхала получившийся «бульон» ногой. «Пусть отмокает», — Тсия тоскливо посмотрела на ставшую грязно-серой воду. То старое мыло (а на него ведь когда-то шло хорошее оливковое масло…), выдохшийся щелок (тоже не абы какой, тут он всегда был из лучшего — березового — пепла), сухие лепестки шиповника и лаванды, благовония… В Птичьем Мосту даже в самых богатых семьях не нашлось бы такого великолепия. А здесь — так, расходники для юных жриц. Тсия простояла некоторое время, принюхиваясь к флаконам. Наконец, удалось найти почти не выдохшееся оливковое масло и скребок к нему, немного сандаловых благовоний, которые за четырнадцать лет стали порошком, и целую коробочку ломких желтых и бело-розовых лепестков. Наконец, достала из сундука под лавкой сандалии и длинную простынь. Она стала твердой и слабо пахла затхлостью, но ничего лучше найти все равно бы не получилось. Прикрывшись простыней от случайного взгляда, она пошла к бассейну. «Стыдиться собственного оружия, — на ходу корила себя Тсия. — Вот же дурость. Но что я сделаю, если она такая… Такая красивая — совершенная, а я…» Ее лавандовое платье разбросало свои шелковые волны на полу — как медуза. Чуть ближе к выложенному узорной плиткой бортику стояли туфельки — одна у самой воды, другая чуть дальше, будто их небрежно скидывали на ходу. У самой воды осталась серебряная паутинка с матовыми жемчужными каплями — сетка, которая украшала косы Вейдарель. А дальше смотреть стало страшно — Тсия остановилась, разглядывая сетку и жемчуга в ней. — Мне долго тебя ждать? — плеснула вода в бассейне. — Зачем тебе это? — пересохшими губами спросила Тсия. — Ты ведь и так была чистой… — Захотелось. — Я подожду, когда ты закончишь, — Тсия стиснула простынь в пальцах. — Вот еще! Без тебя вообще неинтересно. Иди сюда, покажи, как всем этим пользоваться! Вейдарель, видимо, сама нашла множество ароматных масел — вода в бассейне приобрела красивый сизый цвет и над ней поднимался благоухающий пар. Тут и там на водной глади покачивались пурпурные лепестки лаванды. Вейдарель распустила косы, и ее черные, гладкие прядки теперь непривычно лежали на белых плечах и косыми штрихами через ключицы. Тсия ничего больше не могла разглядеть под водой, но дыхание все равно перехватило. Колени подгибались, и больше всего хотелось броситься вон. Только вот взгляд отвести не получалось — он так и прикипел к длинной тонкой шее и тому, что было ниже. Клинок небрежно плеснула по воде рукой — грудь мелькнула ослепительно-белым пятном с нежной кремовой ареолой и вновь скрылась. Тсия шумно вздохнула. — Идем скорее! Ну пожалуйста, Тсия. Вода остынет, ты замерзнешь, заболеешь и умрешь. Разве про такое слагают песни? На Тсию накатило отчаяние. Точно такое же, как в Птичьем Мосту, когда Руя звала ее искупаться вместе. «Я не могу, — зажмурилась Тсия. — Мне нельзя. Я же буду на тебя смотреть. Буду тебя…» — Тсия, — вкрадчиво позвала Вейдарель. — На меня можно смотреть. Нужно. По загривку пробежались мурашки. Глубоко вдохнув, Тсия медленно опустилась на пол, затем скользнула в воду. От жара мурашки со спины перебежали на все тело, а окаменевшие мышцы разом заныли. Тсия чуть не застонала, впервые осознав, как устала за последние полтора месяца в дороге. — Тсия… — Вейдарель прищурилась, разглядывая ее через клубы пара. — Идем ко мне? Прыгать через пропасть было проще. Тсия осторожно двинулась к ней. Почти сразу же наткнулась на длинные ноги Клинка под водой — вздрогнула и попыталась отпрянуть — и не успела. Вейдарель сама подалась навстречу и обняла ее под водой. Осталось только зажмуриться, ощущая гладкую, нежную кожу Клинка — и мягкость ее груди — на своей грубой, грязной коже… — Ты испачкаешься, — прошептала Тсия, поднимая руки и обнимая Вейдарель за плечи — сжимая так крепко, что стало понятно — отпустить будет непросто. — Так давай тебя умоем, — Вейдарель потерлась щекой о ее плечо. — Показывай! — Сначала масло, — Тсия сглотнула. — А потом снять его скребком вместе с грязью… Я сама, правда, тебе не надо… Да и не нужно это, наверно, я у них тут мыло даже нашла, и… — Надо! Оливковое масло за время хранения словно стало еще более бархатным. А может, это от ладоней Вейдарель возникало такое чувство? Вылив золотисто-зеленое масло на плечи Тсии, Клинок без колебаний стала размазывать его по плечам, шее и лопаткам, а потом снимать скребком. Налегала сильно — закостеневшие мышцы от этих касаний обмякли, словно развязались узлы. Стыд начал разжимать свои лапы на сердце: Тсия сама не заметила, как стала клевать носом, тая под касаниями Клинка. А потом руки Вейдарель скользнули вперед — провели под водой по животу и вверх, до самой груди, собрав ее в ладони — по одной в каждую. Тсия вздрогнула и вскинулась, но Вейдарель только крепче обняла ее, прижимаясь своей грудью к лопаткам Мечницы и утыкаясь лицом в ее затылок. — Ну что ты, — прошептала Вейдарель. — Ты ведь уже целовала меня. Почему теперь боишься? Тсия обернулась и сжала ее талию. Прикрыла глаза и поцеловала — сама. Вейдарель обняла ее за шею и не дала отстраниться. Даже когда мягко и влажно лизнула между губ. Тихонько промычав что-то в поцелуй, Тсия провела под водой руками — сверху донизу, от лопаток до амфорного изгиба бедер. Вейдарель ободряюще погладила ее по затылку — и, не желая отдавать инициативу, протолкнула колено между бедер Тсии. Кожа — к коже, тело — к телу, влажно и скользко… Уголок между ног тянуло и жгло с самого первого объятия. А теперь широкое касание бедра Вейдарель словно разожгло пламя — жар разлился по всему низу живота. Тсия всхлипнула, но не отстранилась. Почувствовала, как раскрываются складочки, как естественно выступившая влага размазывается по коже Вейдарель и растворяется в воде. Она так привыкла учиться у Вейдарель всему, что и тут повторила за ней, толкаясь коленом между ног Клинка и точно так же поднимая его выше — до нежного всхолмия. Вейдарель тихонько ахнула, обнимая теснее — и тоже подталкивая бедро вверх и вперед, и обратно, потираясь — и скользя по бедру Тсии. Они стояли так, обнимаясь и прижимаясь до боли тесно каждой впадинкой и каждой выпуклостью, почти сливаясь в одно. Вейдарель не сдерживалась — вздыхала и жмурилась, переступая в воде ногами. Тсия пыталась — но от жара нежного тела под руками, от настойчивого давления бедра Вейдарель ее плавило, и вздохи то и дело размыкали губы. Тсия провела ладонью по спине Клинка, ниже — до упругого бедра, которое — было стыдно до слез, но и хотелось — слишком сильно, — сжала. Интересно, оставляют ли ее пальцы малиновые полосы на нежной коже Клинка?.. — Приятно? — спросила Вейдарель, потираясь щекой о ее щеку. — Хочешь — сильнее? — Я тебя хочу… Тсия оттолкнула чужое бедро, обхватила Вейдарель за плечо и развернула к себе спиной. Клинок тихонько охнула, а вода плеснула через край бортика. Тсия прижала ее к своей груди, обняла так крепко, как могла. И провела рукой по мягкому животу Вейдарель вверх, собирая ее тяжелую грудь в руку — места не хватало, воздушная мягкость выплескивала через пальцы. Тиская и сминая, вторую руку Тсия опустила ниже, осторожно толкаясь между прохладных бедер Вейдарель. Пальцы легли на темный уголок между ног, подушечки нащупали лепестки нежной плоти. Шумно выдохнув, Вейдарель откинула влажный затылок ей на плечо и повернула голову, чтобы поймать губы Тсии поцелуем. Влажно лизнула и тут же прикусила, оттягивая нижнюю губу — и снова виновато зализывая место укуса. Тсия по себе знала, где касаться, чтобы Вейдарель шумно вздыхала под ее рукой, то сжимая бедра, то разводя их шире. Растирая чувствительный комочек сверху, Тсия не решалась тронуть ниже. Пока Вейдарель сама не всхлипнула в поцелуй: — Ну хватит меня мучить… И не перехватила ее запястье, опуская руку ниже. Туда, где похожие на лепестки плотного цветка складочки раскрывались. Подушечки пальцев Тсии почти сразу нырнули в топкий бархатный рукавчик, не встречая сопротивления. Лишь толкнувшись чуть глубже — как было, двумя пальцами — она почувствовала, как натягивает упругую кожу. Вейдарель шикнула и укусила ее за губу. — Не жалей меня, я хочу! — Не больно? — не толкаясь глубже, Тсия осторожно потянула вверх, потом в сторону, растягивая неподатливые стеночки. — Если больно, скажи… — Нет, нет, нет, жжется и хочу еще… Тсия крепче стиснула свободной рукой ее грудь, потянула, сжав между указательным и большим пальцами, сосок. Вейдарель ойкнула, жмурясь и запрокидывая голову. Тсия осторожно толкнулась пальцами глубже, в горячее, с ребристыми стеночками лоно, так плотно обхватившее пальцы, что стало почти больно. — Помоги себе, — шепнула Тсия на ухо Вейдарель. Не утерпела — и прикусила мягкую мочку с маленьким темным пятнышком — проколом от серьги. Кожа Вейдарель на вкус отдавала сладкой медью, но Тсии нравилось и это. Она потянула пальцы наружу, перебарывая сопротивление плоти — чувствуя, как натягиваются, не желая ее выпускать, стенки входа. И толкнулась обратно, уже легче, чем в первый раз. Вейдарель жалобно застонала и послушалась, опуская руку вниз и приласкивая себя так же, как ласкала Тсия. — Я тебя люблю, — выдохнула она, почти не отстраняясь от губ Тсии. — Очень-очень… — И я тебя, — Тсия сглотнула и попробовала лизнуть ее тоже — прямо в нежную складку губ, оставляя блестящий влажный след. Кто бы мог подумать, что это может быть так приятно. — Вейда… Клинок дернулась, сжимая бедра на ее запястье так, что стало больно. Вскрикнула и шикнула, жмуря глаза и дергаясь. Вода снова плеснула через бортик. — Вейда, все хорошо? — Тсия осторожно вытянула пальцы — мокрые до середины ладони. Вода не успевала сразу смыть смазку. Обернула обмякшую Вейдарель лицом к себе и прижала к груди, целуя в пробор темных мокрых волос. — Вейда… — Приятно звучит, — прошептала Вейдарель, утыкаясь лицом ей в ключицы. — Когда ты меня так зовешь… Она полежала так немного, подрагивая под ладонями Тсии. Потом вскинулась, словно ничего не было, и звонко поцеловала в губы. И скользнула вниз, прокладывая дорожку поцелуев вдоль шеи, мимо ключиц, до груди… — Ты не устала? — испуганно трепыхнулась Тсия, но Вейдарель ее не пустила. — Я уже отдохнула, — улыбнулась она уголками губ, допускаясь ниже. — Маленькая такая, и нежная… Она снизу вверх обхватила грудь Тсии рукой, потом накрыла горячим ртом вставший от возни сосок. Твердые зубки едва-едва сжали нежную плоть. Тсия вздрогнула — будто сотня острых иголочек прошила насквозь. Вейдарель не задержалась здесь надолго, целуя дальше — ниже… — Погоди, — Тсия сглотнула, сжимая пальцы на плечах Вейдарель. — Может, не надо? — Почему? Я хочу тебя облизать. Она опустилась под воду, так что над ее поверхностью остались только блестящие глаза и кончик носа. Тсия выдохнула и уронила ресницы на пылающие щеки. Рука сама легла на затылок Вейдарель, а потом — против воли — сжалась, собирая густые темные волосы в кулак. Тсия шикнула, откидывая голову на бортик и отчаянно жмурясь. Язык Вейдарель прижимался широко и крепко, размазывая влагу снизу доверху и растравливая самое чувствительное. *** Когда Тсия выбралась из бассейна, смывая остатки масла и дорожной грязи, вода почти остыла. Волосы помыть толком так и не получилось. У Тсии не было времени переплетать тугую косу в дороге, и за полтора месяца она свалялась в неопрятный ком на затылке. Повозившись немного и не став слушать сокрушенные вздохи Вейдарель, Тсия взяла кинжал северянина и отрезала косу у самого основания. — Отрастет, — пожала она плечами, чувствуя приятную легкость. Когда Тсия выбралась из воды, Вейдарель осталась лениво плескаться. Ей нравилась вода и лепестки лаванды в ней, а температура не играла никакой роли — она и на заметенных снегом перевалах не чувствовала холода. Тсия не стала прятаться. Уже не было сил ни прикрываться, ни смущаться — да и смысла в этом не оставалось. Клинок успела разглядеть ее со всех сторон. Дрожащими пальцами она подняла с пола простынь, обтерла одним краем ватное тело, потом обернулась в ткань на манер тоги. Надо же, столько лет прошло, а не забылось. Мокрый край остался в ногах, грудь и талию обвивал сухой. Тсия выскребла остатки сандалового благовония из баночки и втерла себе в запястья и места за ушами. Несколько раз моргнула и потерла веки, чтобы избавиться от черных мушек перед глазами. — Я прилягу, — пробормотала она, не глядя на Вейдарель. — Душно… Она сделала несколько шагов до лавки и не дошла. Голова закружилась, во рту появился медный привкус — и Тсия поняла, что падает. В глазах потемнело. *** — Тсия, — прохладные пальцы несколько раз хлопнули по ее щеке. — Тсия, прости меня… — Вейдарель, — губы едва шевелились. — Что это?.. — Прости меня, — сокрушенно вздохнула Клинок, обхватывая ее за плечи и приподнимая. — Выпей… Горлышко фляги стукнуло по зубам, но Тсия жадно осушила те несколько глотков, что оставались на дне. Проморгавшись, она смогла оглядеться. Они все еще были в купальнях. Она лежала на лавке, до которой — услужливо подсказала память — так и не смогла дойти. Вейдарель сидела рядом. — Питаться можно не только горячей кровью врагов, — Клинок опустила аметистовые глаза долу. — Но и током крови в жилах своего Мечника. Прости меня… Но я так изголодалась за время дороги, и я не думала, что это тебя так вымотает…. Тсия прикрыла глаза, шумно выдыхая. — Вейда… Вейдарель, ты… — Только посмей меня об этом спросить, — вскинулась Клинок, мигом теряя виноватый вид и скаля зубки. — Есть тысяча иных способов ускорить ток крови в жилах. Такой я выбрала сама. Ясно? Тсия молчала какое-то время, устало привалившись к мягкому плечу Вейдарель. Клинок обнимала ее, поглаживая по лопаткам. — И часто тебе надо так… подпитываться? — наконец спросила она. — Если мы будем сражаться, то вообще не надо будет, — тихонечко фыркнула ей в висок Вейдарель. — Если нет, то хотя бы пару раз в месяц… Тсия. Я не всегда буду пить твои силы, когда мы… — Умоляю тебя, молчи! — Тсия вскинула обе ладони, накрывая ими мягкие губы Клинка. — Почему ты такая бесстыжая? — Я? Это ведь ты меня вертела как хотела… Головокружение и слабость как рукой сняло. Тсия вскочила на ноги, не зная, куда себя деть от смущения. Вейдарель рассмеялась и поймала ее за руку, не давая убежать. Коснулась губами ее костяшек… — Ты на меня не сердишься? — Ужасно сержусь. — За то, что выпила силы? — За бесстыжесть! *** Они стали обживаться в Ланэрвале. Тсия выбрала покои, в которых ночевала в детстве, там и остановились. Нашла, выстирала и высушила несколько чистых туник; отыскала пару тайников с монетами и драгоценностями. Почти все лекарства за четырнадцать лет пришли в негодность, но некоторые порошки все еще пахли как надо. Их она собрала в специальную сумку и обложила бинтами и жгутами, которые как раз времени и тягот пути не боялись. Все это могло пригодиться в долгой дороге. Храм Арре никогда не был храмом ученых, и через несколько дней отдыха пришло время браться за ум. Тсия отыскала в порту пару брошенных канатов и сплела из них страховку. С их помощью она спустилась в морские пещеры — храмовый комплекс Старухи, Сефорны. Она знала, что там найдет. И все-таки когда пламя факела выхватило три десятка свернувшихся в клубочки тел… — Северяне их не нашли, — прошептала Тсия, натягивая платок на нос и рот. Она подошла чуть ближе, разглядывая серые, побитые временем хитоны и обтянутые пергаментной кожей кости под ними. — Но некому было спустить им провизию и пресную воду. Никого не осталось. Ей не хотелось думать о последних днях этих женщин: их надеждах, смятении, голоде и жажде. Она даже помолиться не могла: терпеть не могла молитвы Руи, а теперь еще и знала, что Трехликую поглотила Айвенгейра. — Если веревка оборвется… — вспомнила она канат, по которому спустилась сюда. — Ты здесь не останешься, — тихонько фыркнула Вейдарель. — Я чувствую запах соли и водорослей. Здесь ведь есть выход к морю? — Есть, — Тсия кивнула. — Несколько пещер правда выходят к морю. Только до воды лететь долго, и там полно острых камней… — Лучше прыгнуть и рискнуть, чем медленно умирать от голода и жажды. Разбиться о камни — быстро и почти не больно. И может повезти — тогда удастся выплыть… Тсия кивнула. Она не стала говорить, что жрицы Сефорны были стары, что их Закон запрещал им собственноручно отдаваться смерти, торопить ее, всеведающую госпожу. Для Вейдарель это все было пустым звуком. А для нее, Тсии? Они прошли в глубь пещер — в то место, где среди холодных стен находились стеллажи с книгами и свитками. Библиотека Ланэрваля, которая стоила дороже всей позолоты, шелков, драгоценностей и пряностей храма Матери. Много дней Тсия и Вейдарель провели здесь, осторожно разбирая пергаментные страницы. В пещерах бывало влажно и затхло. Поэтому все свитки и книги убирали в специальные тубусы. Это и спасло их от времени. Тут же нашлись карты и астролябии. С их помощью Тсия и Вейдарель, часто споря и пересчитывая, смогли определить: на дорогу от Острова до Северной стороны уходило около года. — Но это не считая привалов и смены маршрута, каких-либо дел по дороге… Я думаю, даже если они будут торопиться, то не вернутся к Птичьему Мосту раньше, чем через два с половиной года. — Я бы не стала рисковать, — Тсия нахмурилась в ответ на слова Клинка. — Если мы опоздаем, все будет зря. — Мы не опоздаем, — фыркнула Клинок. — Смотри, видишь? До Края Земли отсюда ближе, чем до Севера… Всего около семи месяцев. Но плаванье придется отложить. — Это еще почему? — хищно вскинулась Тсия. — Потому что сейчас зима. Ты же сама читала то сочинение корабела! Вейдарель перебрала кипу книг на столе и кинула перед Тсией одну из них, с толстыми страницами из телячьей кожи. — Зимой и весной воды между Ланэрвалем и Рувэри беспокойны, никто не уплывает далеко от берега. А летом будет слишком жарко у Края Земли — льды тронутся, и мы не доберемся от Драконьих Камней. — Ну и когда нам плыть? — нахмурилась Тсия. — Звучит так, будто подходящего времени нет. Она не стала перепроверять за Вейдарелью — уже заметила, что та куда лучше разбирается в пыльных книгах, быстрее понимает мудреные слова и никогда не ошибается в расчетах. — Мы дождемся осени, это лучшее время для путешествия до Рувэри, — розовым ноготком Вейдарель отметила место на карте и провела линию до большого крестообразного острова. — Придется переждать там зиму — сезон дождей. А весной двинемся к Краю Земли, и еще до лета доберемся до Драконьих Камней… — Больше года, — Тсия поджала губы. — И столько же обратно… — И мы все равно обгоним Северян, — фыркнула Вейдарель. — Тем более, обратно мы не поплывем, а полетим. — Слабо в это верится, — хмыкнула Тсия, но спорить не стала. — Значит, ты хочешь почти на год остаться здесь? Вдвоем? — Хочу. Я научу тебя всему, что осталось. *** Прошла зима и наступила весна. Дожди застучали по крышам и размыли дороги, а море сделалось беспокойным и стало выносить на берег: крабов, рыбу, обломки кораблей и водоросли… Что-то из этого было вполне съедобным, и Тсия часто выходила на берег после отлива — с корзиной наперевес. Носить клинок с собой было неудобно, поэтому Вейдарель чаще гуляла с ней рядом в людском облике: соленый ветер подхватывал пурпурные складки ее платья, и порой, замечая Клинок краем глаза, Тсия вздрагивала. Слишком это напоминало… Иногда, когда корзинка уже была полна доверху, они брались за руки и блуждали так до темноты: по узким скалистым тропкам, по одичавшим садам, выросшим на пепелище, и по галечному берегу. После возвращения в храм Тсия бралась за готовку, а Вейдарель в это время доставала одну из старых книг и читала вслух. Вслушиваясь в треск огня и шероховатый, вкрадчивый голос Клинка, Тсия не замечала темноты и запустения по углам. Легко было представить, что Ланэрваль жив. Что они просто две послушницы — хотя Вейдарель, наверно, была слишком мудрой и искушенной для простой послушницы. Скорее жрицей. А Тсия — глядя на свои грубые, покрытые царапинами и мозолями ладони, она негромко усмехалась, — скорее напоминала героя-смертника. Таких в былые времена заводили верховные жрицы. Героев, готовых по одному ее слову отправиться в странствие на край света, карать ее врагов и добывать реликвии. Про одного такого они вычитали в древних свитках. Избранный воитель Хейзивелас служил верховной жрице Мисторе, и по ее приказу так же отправился на Юг, и смог привезти оттуда золотого дракона для своей госпожи… Он жил в Ланэрвале, пока Хейзивелас не погиб, а потом улетел обратно. Переписчик, который приводил эту историю, считал, что ей несколько сотен лет и она — выдумка. — Вейда, — негромко, чтобы не вспугнуть подсвеченную золотом полутьму момента, позвала Тсия. — Что будет дальше? — О чем ты? — Вейдарель закрыла книгу, оставляя указательный палец между страниц. Тсия помолчала, крутя в руках влажный от морской воды панцирь моллюска. — Если мы отобьем Птичий Мост, — наконец заговорила она. — Что будет дальше? Мы пойдем сражаться? — А чего ты хочешь? Тсия снова не смогла ответить сразу. — Ты бы хотела вернуться сюда? — мягко позвала Вейдарель. — Остаться тут навсегда? — Наверно, — прошептала Тсия, опуская глаза. — А не заскучаешь? — усмехнулась Вейдарель. — А ты? Тебе не станет тут скучно — без битв? — Если ты будешь меня подпитывать… В свободное от бытовых хлопот время Тсия занималась до полного изнеможения: оттачивая приемы и закаляя тело в холодной воде и жаре огня. Вейдарель упрямо готовила из нее оружие — совершенное, под стать себе. Тсия знала, что никто не делает ничего без причины. Этому ее научили и ланэрвальские беглянки, которые оставили Рую в Птичьем Мосту. И жители деревушки. И даже если ей хотелось верить Клинку безоговорочно, где-то в глубине души она знала: Край Земли, драконы и Птичий Мост не могут быть пределом мечтаний Вейдарель. Она, Тсия, исполнит свою мечту — маленькую, чего уж там, и жалкую. «Куда она позовет меня дальше? — Тсия нанизала мягкие тушки моллюсков на тонкий железный вертел и сунула в пламя. — Я ведь пойду за ней». Вейдарель бесшумно поднялась из кресла, и Тсия заметила ее, только когда прохладная ладонь Клинка легла ей на затылок, поглаживая. — Если получится, мы вернемся сюда, — пообещала она. — К морю, и к белым колоннам. Если ты захочешь. Но не тоскуй по Ланэрвалю сейчас, пока мы еще здесь. Тсия вздохнула и ткнулась лицом в скользкий шелковый подол и мягкое бедро под ним. Моллюск упал со шпажки и зашипел на углях. *** Летом они купались в прогретых солнцем волнах, обнимаясь под соленой водой. Ближе к сумеркам к берегу подплывали акулы, и приходилось выбираться на камни. Тсия надевала на мокрое тело сухую тунику и вытягивалась на прогретой скале. Отросшие волосы щекотали ей щеки. — Пойдем домой? — позвала ее Вейдарель. — Еще немного, — Тсия прищурилась на круглый красный диск заходящего солнца, медленно соскальзывающий в зеленые волны. — Давай проводим. Последний луч исчез, и небо разгорелось ясными звездами. Каждый закат приближал их ко дню, когда придется покинуть Ланэрваль. *** С первыми желтыми листьями Тсия собрала сумку. Она стала заметно тяжелее с побега из Птичьего Моста. Их путь лежал по извилистой тропе вдоль берега. В отличие от заброшенного горного перевала, по этим дорогам продолжали ходить редкие путники. Кто-то сворачивал к поселениям, лежавшим к глубине острова. Кто-то добирался до руин Ланэрваля, чтобы поживиться тем, что осталось после северян в храме Гейон. Тсия облачилась в доспех и повязала на лбу тонкий кожаный шнурок, чтобы отросшие ниже ушей волосы не лезли в глаза. Под сапогами негромко похрустывал гравий, а инкрустированная драгоценностями рукоять клинка ловила солнечные блики. Тсия была готова встретиться с разбойниками или мародерами. Более того, ей этого хотелось — опробовать силы в настоящем сражении, накормить Вейдарель. Но за три дня пути им не встретилось ни одной живой души, и они без препон вышли к рыбацкому поселению. Тсия его названия не знала. Она подошла к причалам, у которых на волнах покачивались две верткие лодки и небольшой торговый кораблик. Тсия никогда прежде не поднималась на борт судна — в Птичьем Мосту лодка была только у старого рыбака и, понятное дело, Тсию никто в нее не пускал. Она загляделась на киль из светлого дерева и ребра шпангоутов — из темного. Задумалась, какого цвета свернутые паруса: белые, красные, синие? Или грязно-оранжевые, точно шелуха от лука?.. А ветер, когда стоишь на палубе — он такой же, как на волнорезах? Или другой? Более свежий, влажный, соленый? Пахнет ли он дальними странами, долгой дорогой и ощущением полета? Тсия не заметила, что из деревни вышла согбенная женщина. На голове она несла глиняный кувшин, а в ногах у нее мельтешила собачка — чуть больше кошки. Женщина шла, опустив глаза долу, так что ни она, ни Тсия друг друга не замечали. В отличие от собачки. Которая, заметив Тсию, разразилась звонким лаем и радостно поскакала вперед. — Стой! — вскрикнула женщина. Потом она подняла глаза и встретилась взглядом с Тсией. И рухнула на колени. Ее подрагивающие губы выдавили слово на ломаном северном наречии: — Господин… Тсия застыла. Собачка подбежала к ней и, звонко тявкнув, поставила лапки на голенище ее сапога. Черный блестящий нос так и просился в ладонь, но Тсия не двигалась с места. Старуха, содрогнувшись, выронила кувшин и, как была, на коленях, поползла к Тсие. — Господин… Прости… Господин… Тсия хотела что-то сказать, но Вейдарель дрогнула в ножнах. «Молчи». Старуха подползла к ее ногам и, схватив собаку за шкирку, отдернула в сторону. Раздался пронзительный визг, и пушистый комочек отлетел прочь. Тсия вздрогнула и дернулась, будто еще можно было выхватить собачку из чужих рук. Старуха восприняла ее жест иначе. Она вся съежилась и рухнула на землю животом, накрывая голову руками. «Она приняла тебя за северянина, — не без удовольствия отметила Вейдарель. — Говори с ними на северном наречии. И голос сделай пониже. Они довезут тебя до Рувэри — или докуда ты прикажешь — из страха. Отдадут все, что у них есть, и не потребуют платы. Удобно же, правда?» Тсия не смогла ответить сразу. Она глядела на корчившуюся в пыли старуху — и на людей, которые опасливо выглядывали с окраины деревушки. Мужчины сняли шапки, а женщины забежали со дворов в дома. Земля словно поплыла под ногами. «Я ведь одна, — она закрыла глаза. — Почему они боятся? Чего?» «Как это — чего? — усмехнулась Вейдарель. — Ты — волк, они — овцы. Как же им тебя не бояться? Тем более, ты можешь тут быть не одна, а с родичами…» — Встань, — позвала Тсия, присаживаясь на одно колено и помогая старухе подняться. — Чего? — глаза женщины широко раскрылись. — Ты на нашем разумеешь?.. — Я ваша, — устало объяснилась Тсия. — Не смотри на плащ и волосы. Моя мать была из ланэрвальских жриц… «Дурость, — холодно откликнулась Вейдарель, когда Тсия вошла в деревушку. — Они теперь обдерут тебя как липку, испугаются и никуда не захотят плыть». «Да я лучше зубами себе лодку выгрызу и потом занозы с кровью отхаркну! Чем буду пользоваться тем, что северяне запугали этих людей. Вейдарель, я не хочу быть одной из них. И не буду! Если ты еще раз такое предложишь — я решу, что ты нарочно меня оскорбляешь». Клинок не ответила ей — и не отвечала до тех пор, пока они не встали под парус. *** Пришлось отдать почти половину драгоценностей, которые они взяли из Ланэрваля. Местные жители до смерти боялись острова Рувэри. — Они продали души демонам, чтобы не даться Луноликим! — содрогаясь, поведал ей старый рыбак. Он ставил паруса на лодке, пока его жена-старуха уносила завернутые в платок драгоценности домой. — Приносят человеческие жертвы, пьют жуткие зелья и таким грехам предаются, что волосы дыбом встают… — Северяне не грабили их? — вытянулась Тсия. — Куда там! Пытались, да обломали зубы… — поежился рыбак. — Но я уж и не знаю, госпожа, что страшнее — Луноликие с топорами да, ну как вам сказать, простыми делами и помыслами: корову там увести, девку зажать… А что эти с Рувэри делают? Представить страшно. Не ехали бы вы туда, госпожа… Они шибко Луноликих не любят, а по вам, ну, видно, что батюшка ваш из них… — Ты плату уже взял, — мрачно перебила его Тсия. — Вот и вези. Старик вздохнул. Вейдарель впервые за долгое время подала голос: «А я тебе говорила. Ты для них все едино северянка, так почему бы не воспользоваться… Очень обидно?» — она резко переменила тон, и вопрос прозвучал мягко — почти виновато. Тсия вздохнула, перебираясь на нос лодки и подставляя лицо соленым брызгам. «Не особо. Мне только интересно, что из слухов про Рувэри — правда». «Узнаем», — дрогнула в ножнах Вейдарель. Ветер надувал паруса, и лодка скользила по волнам все быстрее и быстрее. Тсия оглянулась, чтобы увидеть берег, который обращался тонким стежком песка и зелени. Где-то там, дальше, за мысом, возвышались белые колонны Ланэрваля. Но Тсия отвернулась от знакомого берега, чтобы взглянуть на расстилавшуюся перед ней морскую гладь. Чтобы встретить лицом свежий ветер и прищурить глаза. Дом оставался позади. А впереди простиралось море — и долгие дни пути навстречу своей судьбе.