Девочка и меч

Тсия подобрала тряпки с земли, промыла их в воде из колодца и оттерла с лезвия кровь. Убедившись, что Вейдарель сверкает без единого пятнышка на ней, бережно обернула клинок обратно в тряпицы. К этому времени вокруг стемнело, но глаза Тсии быстро привыкли к темноте. Она пошла по извилистой тропинке вниз, тихонько насвистывая и слегка помахивая зажатым в руке клинком. Уже предвкушая, как вернется и расскажет обо всем Руе. «Теперь я могу вас защитить. Теперь я знаю, на что способна». В этот раз были сложности из-за неопытности. Но у нее будет время отточить свои навыки. Северянин рядом с ней казался неуклюжим быком, на которых дают представления в колизеях острова Рувэри. Сама же она ощущала себя всплеском молнии. — Все это благодаря тебе, — прошептала Тсия, проводя перебинтованной рукой по Вейдарель. Тряпица чуть соскользнула, так что Тсия коснулась лезвия голой кожей. Но оно, бритвенно-острое, и не подумало резать ее — наоборот, касание стали оказалось нежным и прохладным, почти ласковым. Они спустились к деревне, когда вокруг почти смерклось. Все это время, переставляя легкие, будто напитанные током ноги, Тсия не сводила глаз со своего клинка: с мерцавших во тьме драгоценностей на рукояти, с вкрадчивого блеска стали. Хотелось побыстрее вернуться домой, разобрать тряпицы и продолжить ей любоваться. Впереди что-то хрустнуло. Тсия подняла глаза и увидела, что посреди дороги стоят двое мужчин и женщина с факелом в руках. Огонь слабо потрескивал на пропитанных маслом тряпках. «Поздновато они», — подумала Тсия, подходя ближе. Собравшиеся не поздоровались с ней, как было принято в Птичьем Мосту. Только пристально вгляделись в лицо. Тсия ощутила, как напрягается и группируется тело — словно рядом была опасность. Но нет, прохожие медленно расступились, давая ей дорогу. Только их взгляды продолжали сверлить ей спину. Чуть выждав, они двинулись следом за ней. Тсия сошла с дороги и нырнула между двух домишек. Там ее уже ждали — две женщины и молодой болтасов пастух. Парень держал в руках шнурок, свободный конец которого был обернут вокруг рогов козла. Тот преграждал весь узкий проход между домами, а болтасов пастух, похоже, и не думал его уводить. Даже когда Тсия подошла вплотную. На нее лишь глянули исподлобья и вернулись к разговору. Тсия поджала губы и развернулась. На другом конце проулка стояли те самые двое мужчин и женщина, и за ними — еще целая толпа. Несколько факелов нервно метались в ночи. Из-за отбрасываемой ими тени лица деревенских делались неразличимыми черными масками. Тсия круто обернулась на пятках, одним прыжком перескочила через козла и припустила прочь, подальше от деревни. За ней взвился гул голосов. «Да что с ними не так?! Я отомстила за них! Я убила северянина!» «Они и сами могли его убить, если бы хотели. Еще когда он пришел израненным и слабым после ночной бури», — терпеливо объяснила Вейдарель. «И что? Они боялись, потому что некому было их защитить! А теперь есть я». Вейдарель не ответила, а Тсия передумала бежать домой. Вместо этого она свернула к Высокому Гнезду. К ее удивлению, там ее уже ждали. Человек двадцать, не меньше, и штук пять факелов, разгонявших сумрак ночи. Такие скопища народа Тсия видела только в Ланэрвале — даже в торговые дни на Высоком Гнезде столько людей в один момент не собиралось. Когда она вышла на край площади, люди перед ней расступились, пропуская ее вперед. Оказавшись в центре толпы, она сдернула тряпицы с клинка и подняла его над собой. Люди прянули от нее, как волны расходятся от упавшего камня. — Не бойтесь! — выкрикнула Тсия хрипло, наполовину оглушенная биением собственного сердца. — Вам больше не нужно бояться. Теперь есть, кому вас защитить. — И от кого же? — раздался женский голос. — От кого? — Тсия даже ушам не поверила. Она вглядывалась в толпу, силясь разглядеть ту, что задала этот нелепый вопрос, но лица перед ней отчего-то обращались белыми масками с темными невзрачными провалами: глаз, ртов, ноздрей. — От северян! От Луноликих, как вы их зовете! — А от тебя нас кто защитит? — теперь Тсия увидела, кто говорит — та самая женщина из дома на холме. Она не испугалась выступить из толпы, сжимая руки в кулаки и сверля ее взглядом. — Я видела, как ты расправилась с Инглейвом! Выпотрошила его, как свинью, и глумилась над умирающим… И шепталась со своим мечом! — Да она одержима! — поддержал женщину старый скрипучий голос. — Матка у нее ведьма, и эта такая же! Небось, из гор притащила железку, а теперь всех нас вырежет! То был старый болтас — седой, скрюченный, полуослепший. — Видано ли дело, чтобы девка сама железкой размахивала? — вступил еще один женский голос — визгливый и нервный. Прищурившись, Тсия узнала в ней подругу Руи. — Не-е-е, то дух клинка! Ее в полюбовницы взял, тело как перчатку на себя надел и ходит теперь, режет людей почем зря! — Демоны с этим духом, — пробормотал еще один голос — молодой и звонкий, хотя обладатель его оказался тщедушным калекой. — А вот то, что она Луноликого убила, которого Аграйя столько выхаживала… Он бы ведь за нас словечко замолвил, когда они снова приплыли б… А теперь все… — Не надо больше их бояться! — наконец смогла вставить что-то вразумительное Тсия. — Да, я принесла меч из гор. Он особенный. Она… Она поможет мне. Когда северяне придут снова, я смогу дать им отпор. Я одна, если понадобится! Но если вы мне поможете, мы сможем прогнать их навсегда! Показать, что… Тсия никогда не говорила много, и сегодня, кажется, исчерпала свой запас — горло словно наждаком садануло. Голос сел, и она, как по накатанной, пару раз беззвучно раскрыла и закрыла рот. — Дура малохольная! — не выдержал болтас и даже взмахнул сучковатым посохом. — Тебя в два удара по клочкам пустят, а потом нам за это ответ держать! — Да она о том не думает! Ни о чем вообще не думает! — Сумасшедшая! — Ее железка с ума свела! — И нас до беды доведет! — Не бывать тому! Кипевшая и бурлившая толпа больше не отступала — напротив, их круг смыкался, так что Тсии в какой-то момент стало тяжело дышать. «Уходи», — бросила Вейдарель. Ее голос в голове Тсии не звучал ни удивленно, ни расстроенно. Скорее равнодушно. — Неужели вам хочется жить рабами? — прошептала она, опуская клинок, чтобы никто на него не напоролся. — Проще жить с северянами, чем хоть попытаться дать отпор? — И проще! В прошлый раз вон как терзали, а в этот — кроме еды и девок, ничего не тронули! — Да потому что вы как скот их встречали! — Тсия закрыла глаза. Жилка на рассаженном камнем виске болезненно запульсировала. — Только скот они и не будут трогать! — Тогда мы станем скотом, а ты не мешайся! — Паршивую овцу — вон из стада! — Именно! Пока всех нас не погубила! Кто-то толкнул ее в разбитое камнем плечо. Больно. Кто-то дернул за воротник рубашки, и ткань треснула. Ее толкали и дергали, как тряпичную куклу. Тсия пыталась говорить, но слова галькой бились во рту и бестолково падали под ноги. Наконец она оставила попытки им что-то объяснить. Только старалась вырваться из круга, но путь заслоняли люди, и толчки, и тычки, и наконец удары — болтас саданул ее тростью по спине. Силы в руках у него оставалась немного, но этот удар словно спустил с цепи псов — ее перестали просто толкать и дергать. Удары посыпались один за другим. Тсия накрыла голову рукой и попыталась здоровым плечом проложить себе дорогу сквозь толпу. В конце концов, это не впервые. Дети пытались ее бить и раньше. Еще немного, и она вырвется… Клинок дрогнул в ее руке. Тсия даже не успела понять как следует, что происходит, когда ее руку потянуло вверх и в сторону. Вейдарель очертила вокруг нее изящное кольцо. Кольцо криков, влажного, скользкого звука рассекаемой плоти и истошных воплей. «Что ты творишь?!» «Защищаю тебя» Люди прянули прочь — те, кто смогли. Парень-калека рухнул на землю, корчась и хватаясь за рассеченные щиколотки. Тсия заметила несколько отрубленных пальцев, подрагивавших в пыли… Подняла глаза и увидела столько крови и столько перепуганных лиц… Она бросилась вон из круга, и на этот раз люди метнулись прочь, как от пожара, освобождая ей дорогу. — Убийца-а-а! — летел ей вслед истошный крик. Кричала та женщина. Та самая, что приютила Инглейва — потому что, Тсия это точно видела, никого на площади она не убила. «Это уже неважно, — равнодушно подсказала Вейдарель. — Нам надо уходить» Тсия зажмурилась. *** — Ты нарочно к этому подвела, — прошептала Тсия, закидывая в холщовую заплечную сумку кремень и кресало. Руки у нее дрожали, пока она металась по чердаку, собирая вещи. — Это должно было произойти — рано или поздно, — Вейдарель сидела в гамаке, отталкиваясь мыском в замшевой туфле от пола и чуть раскачиваясь. — Ты — больше, чем эта деревня и все скопом в ней. Они бы тебя все равно не приняли. — Они могут прийти к Руе, — Тсия затянула горловину сумки. — И, скорее всего, придут. Вейдарель не ответила. Даже, кажется, не посмотрела в сторону Тсии на этих словах. — Руя не захочет уходить, — Тсия накинула сумку на плечи. — А Ликея, наверно, придется всю дорогу нести на спине. — Не волнуйся об этом раньше времени, — тихонько хмыкнула Вейдарель, поднимаясь с гамака. Она в два шага оказалась рядом и обняла Тсию за талию мягкими руками, сжала вдруг — крепко, почти больно, и уткнулась лицом в плечо своей Мечницы. — Не ходи к ним. Давай просто уйдем. Поверь мне, Рую никто не тронет… — Ну конечно, — хмыкнула Тсия. — Ты их видела? Они совсем озверели. Она старалась говорить уверенно и насмешливо, но голос дрогнул. Даже если бы вокруг нее разверзся ад, она бы не смогла не заметить, какое мягкое, чуть прохладное у Вейдарель тело. Как оно сминается — округлое, нежное, — о тело самой Тсии, жесткое и все какое-то нескладно-острое. Опять все у них наоборот. Живой человек как клинок, а клинок — как живой человек… Осторожно сомкнув руки на лопатках Вейдарель, смяв ее шелковое, тихонько шелестевшее платье, Тсия чуть повернула голову и прижалась носом и губами к темным прядкам над чужим ухом. — Ты не понимаешь, — прошептала она. — Ты — Клинок… Ты совершенная, но у тебя не было семьи, не было родных. Даже если ты не можешь меня понять, хотя бы прислушайся ко мне. Я не могу оставить их тут. Что, если я не вернусь до следующего налета северян? Что, если местные решат их обидеть? — Боюсь, я понимаю слишком много, — вздохнула Вейдарель и отстранилась. Тсия почувствовала, как в сердце словно вгоняют иглу — настолько не хотелось выпускать Вейдарель из рук. Она попыталась ненадолго задержать ее, но сильное тело Клинка легко выскользнуло из ее пальцев. Перебросив длинные косы с груди на спину, Вейдарель сложила руки перед собой. — Ну, иди. Только потом не сердись на меня… Я ведь тебя предупреждала. *** Тсия давно не пользовалась лестницей, ведущей с чердака прямо в дом. В последнее время она привыкла избегать Рую: старалась не встречаться с ней слишком часто, чтобы не было этого неловкого, почти мучительного молчания чужих друг другу людей. Но сейчас показываться на улице лишний раз было некстати. Поэтому, спустив лестницу вниз, Тсия быстро оказалась в спальне. К ее удивлению, несмотря на поздний час, здесь никого не оказалось. Зато из кухни долетал треск очага — неужели с ужина не затушили? Начало зимы ведь выдалось таким теплым, зачем бы это? Потом слух различил еще звук — тихий, тоненький плач. Мелия! Сердце прыгнуло горлом, и Тсия стрелой вылетела из спальни. Неужели деревенские как-то добрались сюда раньше нее?! Мелия стояла в дальнем углу кухни, закрыв лицо ладошками. Ее тонкие плечи мелко вздрагивали, а сквозь пальцы то и дело прорывались тихие, скулящие всхлипы. Рядом с ней лежал опрокинутый стул. Посуда на столе тоже была перевернута и опрокинута, и всюду валялись расколоченные склянки Руиных зелий. От пролитых настоек в воздухе остро пахло травами и алкоголем… А на полу на коленях стояла, ссутулившись, сама Руя. И к груди она прижимала… «Я говорила, — прозвенел над ухом голос Вейдарель — усталый и почти брезгливый. — Давай уйдем, пока она тебя не увидела». Тсия ощутила, как голова идет кругом и в глазах темнеет. Чтобы не опрокинуться, она подняла руку и сжала пальцы на дверном проеме. С уголка губ Ликея текла густая черная пена. Его голова, безвольно откинутая, покачивалась в такт рыданиям Руи — ту трясло, трясло от маленьких стоп в изношенных туфлях до рыжей макушки. Тсия видела, как пальцы женщины сжимают уже мертвое — должно быть, давно остывшее — тело мальчика, почти разрывая его одежды ногтями. — Маленький мой… — едва слышно бормотала Руя, раскачиваясь — взад-вперед, взад-вперед, — и раскачивая голову Ликея так, что та была готова оторваться. — Малыш… «Уходи», — это был не приказ Вейдарель. Это Тсия заклинала себя сама, но не могла сдвинуться с места. Руя действительно хотела ее убить. А убила в итоге Ликея. Но хотела-то ее… Сглотнув, Тсия разжала пальцы на дверном косяке. Уйти, уйти быстро и незаметно, и никогда больше не показываться Руе на глаза. Мелия опустила ладошки от лица и взглянула на нее через всю комнату. Тсия не стала дожидаться, когда младшая сестренка выдаст ее. Ощущая себя не то вором, не то кем похуже, Тсия рванула прочь — Тсия! — выкрикнула Мелия. — Убийца. Болтасовой палке было далеко до этого — тихого, охриплым голосом нанесенного удара. Тсия не оборачивалась, но она почувствовала — Руя вскинулась и глядит ей в спину слепыми от слез глазами. — Ты его убила! — Тсия уже запрыгнула на лестницу, но в последний момент не утерпела и обернулась. Руя прижимала сына — слишком для нее тяжелого — обеими руками к груди. Шла, пошатываясь, пока не привалилась плечом к дверному косяку. Видно, не могла сделать больше и шага. И глаза у нее были не слепыми. Они были дикими и ненавидящими. — Ублюдина, — прошептала Руя сорванным голосом. Уголки ее губ натянулись, обнажая зубы, она зажмурилась, словно ей больно было глядеть на Тсию. — Если бы только я не выгоняла тебя в холмы в первый раз, они бы тебя забрали… Не выхаживала на проклятом перевале, сколько раз ты могла там умереть и меня больше не мучить… Господи! Айя родила тебя из придури, а ты все, все разрушила! Что им стоило тебя вытравить… Что им стоило… и ничего бы этого не было… Руя опустила голову и, кажется, заплакала. Мелия выскочила в дверной проем и попыталась придержать мать под локоть, но Руя все равно осела на пол, горбясь над мертвым сыном. Да что там болтасова палка. Даже топоры северянина так и не добрались до Тсии, а вот слова… Слова прорубились сквозь лопатки до самого сердца и в нем застряли. Тсия выбралась на чердак, скатилась по наружной лестнице и побежала в холмы. Луна светила ясно, а дорога была знакома, но Тсия все равно то и дело спотыкалась, пока не опрокинулась и не скатилась кубарем со склона. Глубоко в холмах, вся в колючках и ссадинах, посреди безлюдной пустоты, она лежала на промерзлой земле, подтянув колени к груди, и не шевелилась. Не закрывала глаз — они высохли и саднили, но она все равно держала их открытыми. Стать бы костями гор…. В бок ее больно кольнул клинок. Тсия шикнула и резко села. Ветер трепал ее влажные волосы, остужал гудевшую от боли голову. Впервые с момента, как покинула дом, Тсия вспомнила о клинке. Все это время она сжимала его в руках, даже не замечая веса. — Ты довольна? — Тсия уложила клинок на колени, сдернула тряпицы и заглянула в свое отражение. Но увидела лишь мутный силуэт в лезвии, чуть серебрившемся от лунного света. — Этого ты хотела? — Нет. — Да ну? — Тсия изо всей силы сжала лезвие — так крепко, чтобы можно было перерубить пальцы, точно так же, как тому деревенскому на Высоком Гнезде. — А по-моему, ты именно этого и хотела. Чтобы у меня ничего не осталось. Никого. Только вот не получалось. Сколько бы она ни сжимала, ни стискивала — бритвенно-острая кромка стала тупее камня. — Да. Но я не хотела, чтобы тебе было больно. *** Тсия проснулась на рассвете, чувствуя под щекой что-то мягкое, теплое и упругое — в разы мягче любой подушки, даже тех, что были в Ланэрвале. Чья-то ладонь гладила ее по голове, тяжелой и гудевшей. «Холодно, — поняла Тсия. — Я не дома». Она открыла глаза и увидела кроваво-синий рассвет над серыми зимними холмами: солнце еще не поднялось, но уже подожгло горизонт. И почти сразу же ощутила ломоту во всем теле и нудную боль в плече и виске. После боли вернулась память, и Тсия, повернув голову, всем лицом зарылась в бедра Вейдарель. Словно еще была надежда не просыпаться. Она пролежала так какое-то время, а потом медленно поднялась на вытянутых руках. Села и вытряхнула из волос сухие колючки и острые стебли мертвой травы. Вейдарель встала на ноги первой и протянула ей руку. К ее изумительному пурпурному платью не пристало ни одного сухого листочка, а ее белые руки казались чистыми, как первый снег. Обхватив ее ладонь, Тсия увидела, что под ее собственными ногтями запеклись дорожки сухой крови, и кровь же впиталась в трещинки кожи. Это со стали все отошло легко под несколькими плесками колодезной воды… Подняв ее на ноги, Вейдарель подставила плечо, но Тсия не стала на него опираться. Она побрела в мутных утренних сумерках дальше, в сторону гор. Вейдарель пошла за ней — а может, и нет, легкая поступь Клинка не тревожила травы и тонкой морозной корочки на ней. — Они бы не захотели сражаться, — Тсия поднялась и спустилась с нескольких холмов, прежде чем заговорить. — Даже если бы я принесла им головы всех тех Северян, что убила в ночь набега. — Конечно, — не скрывая облегчения, выдохнула над самым ее плечом Вейдарель. — Почему Руя решила меня отравить? Из-за тебя? — Нет. Ты вообще ни при чем, — Вейдарель поймала ее ладонь и сжала, не позволяя идти дальше. — Я не злой дух и не призрак, который может подчинять людей. Ты и сама знаешь. Я — Клинок. Я — оружие, но только в твоей руке. Руя… Она никогда мне не нравилась. Она… — Не говори о ней! — Тсия зажмурилась, будто этим пыталась компенсировать то, что не может зажать уши руками. — Тогда почему она это сделала? — Как я могу тебе объяснить, если ты запрещаешь мне говорить? Тсия промолчала, и тогда Вейдарель вздохнула, ловя и вторую ее руку в свою ладонь. — Хорошо. Руя не плохая. Но она слишком долго прожила в деревне, среди этих людей. Она тоже боится перемен, которые ты можешь принести. Войны. Смертей. А ты их принесешь. Ты — угроза для нее и для Мелии. И для Ликея… Была. Тсия вздрогнула. — Она любила тебя, но еще и боялась. И… все-таки любила меньше, чем своих родных детей. Понимаешь? Плечи Тсии ссутулились, и она сама опустила глаза. — Почему? — Что почему? Они обе не говорили ничего какое-то время, потом Вейдарель попыталась забрать одну из своих рук. Тсия сжала пальцы лишь крепче и тревожно вскинулась. Но Вейдарель, высвободив наконец ладонь из ее хватки, не отстранилась — и не обратилась в клинок. Она осторожно коснулась щеки Тсии, погладила, запуская пальцы в растрепанные волосы над почти распустившейся косой. Ее нежные пальцы легко обходили рассаженный, с запекшейся кровью висок. — Я… — Я… Они начали говорить одновременно, но в итоге умолкла Вейдарель. — Я хочу защитить их, — продолжила Тсия. — Даже если они в меня не верят. Хочу защитить наверняка. Пускай и дальше сидят сложа руки. Я справлюсь со всем сама! — С кем? С людьми из плоти и крови ты справишься, а с кораблями? Они будут уплывать и возвращаться. Ты станешь собакой на цепи, которой придется всю жизнь просидеть на месте, сторожа тех, кто любит тебя... пока ты не представляешь угрозы. Голос Вейдарель звучал ласково, но даже обернутые в шелк сочувствия слова ранили — лезвием бритвы, наотмашь. — Но не печалься. Я знаю, кто поможет нам уничтожить корабли. Северяне никогда не вернутся, и ты наконец-то станешь свободной. Только за этой силой придется плыть далеко на юг. — И кто это? Кто будет нам помогать? — Драконы. Они живут в краю, где сверкающие всеми цветами радуги скалы вздымаются над зеленым морем у края земли. Туда не ходят корабли, там никогда не жили люди... — Драконы? У радужных скал, у зеленых морей? Тсия поджала губы. Попыталась что-то сказать — вместо слов получилось только рассмеяться. А смеялась она редко, так что смех вышел невеселый: низкий и отрывистый. — Бред какой. Вейдарель, ты бы еще предложила поискать циклопов. Драконы… — Живые клинки, древние пророчества. Тсия, ты слишком долго жила вместе с Руей среди деревенщины, где каждый прошлый день похож на грядущий, как две капли воды. Но ты нашла меня. И наш мир будет намного больше того, о чем пели даже в самых смелых песнях Птичьего Моста. Солнце выскользнуло из-за горизонта, разливая красноватый свет по сизым холмам — будто расплескивая кровь по волнам. — Доверься мне, — прошептала Вейдарель, немного сжимая пальцы на волосах Тсии и побуждая ее наклониться к себе. — Хочешь защитить их? Мы сможем. Только сначала нам надо будет перейти через горы и вернуться в Ланэрваль. — Мы увидим Ланэрваль… — прошептала Тсия. — Ланэрваль — и весь мир, если ты захочешь, — улыбнулась Вейдарель. — Кто остановит Мечницу? — Раньше остановила бы Руя… — невесело хмыкнула Тсия. — Вейдарель? Я ведь перебила тебя. Что ты хотела сказать? — Я? Ах да… — Клинок улыбнулась, чуть щурясь и складывая темные ресницы в острые уголки. — Я сказала, что, выбирая между своими детьми и тобой, Руя не могла сделать другой выбор. Она выбрала их. Но я… Клинок откинула голову назад, так что косы перетекли с плеч на спину, зазвенев бусинами и накосниками. — Но я всегда выберу тебя, — закончила она. — Мою Мечницу. И я никогда не причиню тебе боль по своей воле. Больше — никогда. Тсия закрыла глаза и сглотнула, зная, что будет дальше. Вейдарель снова поцеловала ее, и на этот раз безотчетная радость не оглушала. Горе дало прочувствовать все: теплоту, и бархатную мягкость, и упругий изгиб выгнутых луком губ. — Пойдем, — Тсия хватанула ртом воздух, когда Вейдарель разомкнула поцелуй, и потянулась следом, — но тщетно. Клинок отступила. — Пойдем в Ланэрваль. И к Рувэри. И на Юг, к драконам, и дальше — куда ты захочешь… Вейдарель рассмеялась, поглаживая ее по щеке, а потом — под ярким утренним солнцем — обратилась клинком у ног Тсии. Им предстоял долгий путь через горы, по тропам, которые считались навеки утерянными. *** За день она миновала крутой подъем в горы и добралась до пещеры с нишей, в которой ещё недавно прятались Руя с детьми. Проходя мимо, Тсия ненадолго остановилась у входа. — Как давно это было, — прошептала она, ногой переворачивая обезглавленный труп чуть в стороне от расщелины. — Будто в другой жизни. — Это и была другая жизнь, — прозвенел над ухом мелодичный голос Вейдарель. — До меня. До нас с тобой. Тсия присела на корточки и расщелкнула бронзовую фибулу в виде волка, впивающегося в собственный хвост. Вытащив из-под северянина его длинный, из зеленого сукна, плащ, она тщательно отряхнула его от грязи и струпьев крови. После чего обернула вокруг собственных плеч. Впервые с ее пробуждения чувство озноба и холода отступило. Это у моря соленые теплые ветра отгоняли холод. В горах, знала Тсия, ее уже ждал он. Снег. И ветер. Но все-таки сначала снег. Голубоватый, холодный, хрустящий под ногами. Даже теряя сознание от холода, пятилетняя Тсия не могла его бояться. Озябшими руками она загребала ледяную пыльцу, сжимала из нее холодные, острые комочки и держала в кулаке, пока не растает… Тсия встряхнула головой и вновь присела на корточки. Обшарив тело северянина, она нашла добротный поясной кинжал в полторы ладони длиной и пристегнула его на свой ремень. В бурдюке из кожи все еще плескалось крепкое вино — самое то заливать раны. В дело пошла и шерстяная рубаха, заскорузлая от крови. Если распороть ее на лоскутки, она легко превратится в портянки — пеленать ноги и руки, чтобы пальцы не почернели и не отвалились от холода. Сапоги северянина оказались ей великоваты, но Тсия решила, что, если надеть их поверх ее собственных мягких опорок, то будет сносно. Связав их друг с другом шнурком, она перекинула обувку через плечо. — Ланэрвальские жрицы перешли через горы, — Тсия подняла голову, глядя на сумрачные темно-синие с белыми проточинами хребты над головой. — И мы справимся. — Конечно, — прошелестела ветром Вейдарель. — Не забудь шапку. Тсия нырнула в пещеру и отыскала отсеченную голову. Обитая каким-то пушным зверем круглая шапка на ней показалась вонючей и колючей, но спорить с Вейдарелью Тсия не стала. Лучше шапка, чем отмороженные уши — у одной жрицы… Тсия понятия не имела, что знает о ней и ее прошлом Клинок. Но когда ей хотелось рассказать о чем-то: о переходе через горы, о Ланэрвале, о ссорах с Руей — Вейдарель никогда не отказывалась и внимательно слушала. Хотя она явно знала больше Тсии. О легендах. О скрытых мотивах человеческих душ. О мире за пределами Островов. Тсия пока не спрашивала ее об этом, но считала просто — те столетия, что Вейдарель дремала в толще скал, ее мысль могла уходить далеко за пределы мрачной пещеры. Она ведь являлась к ней задолго до первой встречи. Тсия теперь часто вспоминала эти странные запутанные сны, после которых все тело болело, а голова не хотела отрываться от подушки. Вейдарель звала ее играть на каменистых тропах, испытывала: как метко Тсия бьет мишени галькой, как долго может продержаться в ледяной воде горной реки, как быстро заберется на скалу, срывая кожу с ладоней… — Уши, и пальцы на ногах, и на руках — все отмерзло, — закончила она рассказ. — Та жрица не хотела носить на себе «это уродство, противное Богине», и в итоге стала еще уродливее. — Хорошо, что ты извлекла из этого урок, — фыркнула Вейдарель. — Твои пальцы мне еще нужны! *** Перед пропастью, в которую она вместе с северянином тогда провалилась, Тсия долго колебалась. Страх сковывал части тела, и память докучливо поднимала перед внутренним взором последние мгновения падения. Но в конце концов, погладив рукоять Клинка, Тсия собралась с духом и прыгнула. И перелетела на добрый фут дальше. Обернувшись, тихонько присвистнула. — Ты стала намного сильнее, — подбодрила Вейдарель. — Не удивляйся, что прошлые трудности для тебя теперь мелочи. Впереди будут заботы крупнее, не заскучаем. — Утешила. Тсия шла бодрым маршем, почти не останавливаясь на отдых. Но даже так воздух почти не заканчивался в легких. Только по разгоряченному телу бежали струйки пота, и в какой-то момент пришлось скинуть плащ, скрутить его в жгут и обернуть через левое плечо и под правую подмышку, наподобие бурдюка с водой. Тсия и раньше тут бывала, правда, давно. Каменная дорога в горах становилась широкой и проторенной — чистый путь, зажатый меж нависающих каменных стен. Когда-то по этой тропе пролегал известный торговый путь от порта Ланэрваля — и дальше, по всему острову, через все большие города. Интересно, что осталось от них теперь? Иногда тут и там Тсия видела узкие тропки, взбегавшие вверх. Она облазила большую их часть, и знала, что некоторые выводят в никуда — на террасы, откуда открывался вид на море и берег. А другие вели к пещерам, в которые можно было идти часами и так и не прийти к тупику. Однажды Тсия почти потерялась в такой пещере, и с тех пор стала брать с собой клубочек пряжи Руи, привязывать его у входа и не заходить глубже, чем позволяла нить. Временами ей попадались причудливые безделушки: застежки и венцы, мелкие черепки и заржавленные основания клинков. Руя говорила, что в горах раньше жили дикие племена, поклонявшиеся жутким духам, которых они принимали за богов. Но долго это продолжаться не могло. В отличие от богов, духи всегда алчут. Они пожрали всех своих почитателей, и теперь в горах остались лишь призраки — да бесприютные голодные духи… Тсия не встречала ни одного, и поэтому не особо верила тетушке. Только дарить пещерные находки Мелии перестала. Руя ей такой скандал по этому поводу закатила, когда узнала… К вечеру они одолели первый из хребтов. Тсия чувствовала себя разбитой и сонной, но сам воздух здесь был другим — от него грудь раскрывалась полностью и голова слабо кружилась. «Наверно, так бывает от вина», — подумала Тсия, сворачивая с дороги по неприметной тропинке. «Ты бывала здесь раньше?» — прошелестела Вейдарель. «Так далеко — нет, — призналась Тсия, не размыкая губ. Десяток минут пришлось идти по тропинке в гору, пока та не вывела ее к одной из террас над морем. — Проклятье! Не пещера». «Попробуй пройти по карнизу, — голова сама чуть повернулась, и Тсия увидела, что Вейдарель имела в виду. — Как думаешь, не сорвешься?» «Не должна». Спрятанная от беглого взора пучками солодки, за зелеными мясистыми листьями пряталась узкая тропа вдоль нависающей каменной стены. Не шире человеческой стопы и с неровной кромкой, уступ вел к расщелине в скале. Причем он был аккурат такой, чтобы мог протиснуться не слишком полный человек, но не забрался зверь. Место для ночевки было отличное, и Тсия решила рискнуть. Перекинув мешок со спины на грудь, она прижалась лопатками к стене и сделала первый шаг по уступу. Холодный ветер дул в лицо, и мелкие камешки бежали градом из-под стоп. Тсия не смотрела на расстилавшуюся под ногами бездну — только на уступ. Раз шажок. Два шажок. Сердце прыгнуло горлом, когда крупный кусок откололся и полетел вниз. Тсия остановилась и вжалась спиной в стену, быстро убирая ногу от образовавшейся под ней пустоты. На месте открывшегося провала пролегала бездна. Бесконечность вниз — и мелкий, как тонкая лента, берег, и похожие на рассыпанный сахар пенные волны на нем… Тело словно оледенело. Тсия задрала голову, глядя вверх, на темнеющее небо, и тяжело дыша. «Дальше?» — осторожно спросила Вейдарель через десяток ударов сердца. Тсия не ответила — пыталась отдышаться. «Да. Да, сейчас…» — она не сдвинулась с места. «Возвращаться придется столько же, сколько идти к пещере, — напомнила Вейдарель. — Тсия. Деваться некуда». «Легко тебе! — Тсия сглотнула. — Ты не разобьешься!» Вейдарель помолчала, а потом тихонько фыркнула. Клинок, который до этого болтался перед Тсией над пропастью, исчез. Вместо него на уступе справа, ближе к лазу в пещеру, оказалась Вейдарель. Ветер подхватывал ее черные косы. Подол поднимался над тонкими белыми щиколотками и изящными, расшитыми жемчугом и бисером туфельками. Которые медленно, но уверенно перемещались по уступу. — Если умрет Мечник, — перекрикивая ветер и пытаясь сдуть с лица темные прядки, обратилась к ней Вейдарель. — Клинок разлетится на осколки вместе с ним. Идем! Тсия сдвинула ногу — медленно, на ноготь, не больше. Из-под носка тут же брызнула мелкая крошка. По всему телу прокатилась дрожь, и Тсия рывком вжалась в скалу. Даже лопатки заныли. — Тсия! Вейдарель сделала два маленьких шажка обратно к ней и обхватила ее пальцы своими — так крепко, что заныли костяшки. — Ты не сможешь стоять здесь всю жизнь, и рано или поздно свалишься от усталости! Закрой глаза, если страшно. Я поведу. Тсия подчинилась. Сглотнув, она сама впилась в руку Вейдарель. Та мягко потянула ее на себя… Шажок. Еще один. Хруст каменной крошки. — Не останавливайся! — мягко позвала Вейдарель. — Все хорошо, еще чуть-чуть… Тсия сглотнула. Постояла еще мгновение, выдохнула — и поддалась давлению руки Вейдарель. Через десяток шажков ее потянуло вперед — слишком сильно — и уступ выскользнул из-под ног!.. Падение длилось меньше мгновения — Тсия рухнула на каменный пол и растянулась. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание со свистом вырывалось из легких. — Все хорошо! Тсия, мы в пещере! — Вейдарель присела на колени рядом с ней и перевернула ее на спину. — Ну Тсия! — Я боюсь высоты, — наконец выдавила та, открывая глаза. Бледное лицо Вейдарель светилось в полутьме пещеры. Клинок склонялась над ней, обеспокоенно хмурясь. — Все, мы добрались… а завтра утром в два счета перейдем обратно. Тсия медленно села. Обхватила Вейдарель за плечи и притиснула к себе изо всех сил. *** Пещера оказалась неглубокой, но не пустой. Отдышавшись и оглядевшись, Тсия поняла: — Это гробница. Вейдарель кивнула. — Посмотрим, что там? Недалеко от входа в пещеру, но так, чтобы не доставали солнечные лучи, в камне была выдолблена ниша. В ней лежали два продолговатых — наверняка человеческие тела — предмета, накрытые холстом и присыпанные побелевшим от времени пеплом. — Не помолишься? — с любопытством взглянула на нее Вейдарель. — Для чего? Вейдарель не ответила, тихонько фыркнув. — Хочешь заглянуть, что там, под покрывалом? — Прах, в лучшем случае. А в худшем — зараза и гниль. — Или сокровища! Тсия не ответила, садясь на каменном полу и приваливаясь спиной к неровной стене. Сердце все еще стучало в груди быстрее, чем обычно, и ей хотелось успокоиться. Вейдарель фыркнула, сама прошла к усыпальнице и одним движением сдернула плат. Поднявшись в воздух, он тут же рассыпался рыжей пылью и перемешался со взлетевшим пеплом. — Что ты творишь!. Тсия зажала нос и рот рукавом. Вейдарель взмахом руки — и как у нее вообще это все получается? — разогнала пыль перед собой и склонилась над могилой. — Взгляни на это! — голос Клинка прозвучал почти восторженно. Тсия нехотя поднялась и подошла к ней, по-прежнему дыша в рукав. В неглубокой каменной нише лежали двое. Их тела сморщились и усохли, а кожа стала похожа на кору умершего дерева. Однако то, что было на них надето, прекрасно пережило годы в могиле. Крепкие кожаные доспехи охватывали торс и ноги первого тела. На втором же была лишь верхняя часть, а ниже ниспадала выцветшая, но некогда наверняка бывшая ярко-алой юбка — выветрившийся цвет и теперь угадывался в ветхой ткани. — Ты знаешь, кто это? — пыль вокруг улеглась, и Тсия неуверенно убрала руку от лица. Воздух не пах ничем — разве что пылью. — Царевич и царевна давно сгинувшего народа, — прошептала Вейдарель, усаживаясь на край каменной ниши и ласково касаясь причудливого узора на доспехе одного из тел. — Народа, что не знал дома и перегонял свои стада из одного края в другой… Пока не поднялись воды, и равнины не обратились морями. Тогда этот народ ушел в горы, поближе к Отцу-Небу. Но их стада не могли прокормиться на каменных отрогах, а оставшиеся равнины занял иной народ — ремесленников и пахарей. Голос Вейдарель дрогнул, а темные ресницы упали на щеки. Она переместила свою белую, ж и в у ю руку ниже и обхватила костяные пальцы мертвой царевны. — Горцы стали разбойниками, но род их мельчал и чах. Они забыли искусство, некогда подаренное им небесами. Они забыли, как ковать легендарные клинки… Тсия коротко вздохнула. — Их осталось совсем мало. И горцы унесли оставшиеся клинки в глубину гор, а после — исчезли сами. Тайники позже нашли другие, и стали яростно биться за право владеть нами. Но мы помним, откуда мы пришли. Помним, кто научился освобождать нас из упавших звезд… — У этих двоих были мечи, — прошептала Вейдарель. — Но мы не живем долго без своих Мечников. Клинки наверняка обратились прахом точно так же, как усыхает лист, сорванный с питающей его ветви. Она помолчала, все так же сжимая костяные пальцы мертвой степной царевны. Тсия осторожно опустила руку на плечо Вейдарель, и та, отвернувшись от тел, прижалась щекой к ее костяшкам. — Ты хотела сюда попасть, — мягко сказала Тсия. — К ним. Нарочно привела сюда и убедила пройти по узкому карнизу. — Ты сердишься? — Нет. Вейдарель открыла глаза и вновь обернулась к могиле, а потом запустила в нее руки. И вытащила под затухающий вечерний свет пару ножен. Они были изготовлены из выкрашенной в темно-красный, почти коричневый цвет кожи. В двух местах их обхватывали полосы из золота, отлитого в причудливые звериные фигуры: оленя, барса и орла на ветвях огромного дерева… Сколько они пролежали в темноте? Но время и не думало испортить их благородной красоты. Не казались они и хлипкими, готовыми рассыпаться, как плат, или расколоться, или даже покрыться трещинами. — Они подойдут тебе, — Тсия потянулась, чтобы прикоснуться к ножнам, но тут же отдернула пальцы. — Они… Прекрасны. — Их доспехи сделаны из той же кожи, — улыбнулась Вейдарель. — Царевна и царевич происходили из рода, что вел свое начало от крылатых зверей. Когда такой зверь умирал, он позволял людским потомкам вкусить своей плоти, а кожу, кости, жилы и перья использовать мастерам. — Ты хочешь, чтобы я?.. — Именно. Не беспокойся ни о чем. Эти двое были еще из той породы горцев, в чьей крови пел ветер степи — не им цепляться за богатства бренной плоти, особенно когда они нужны живым. Бери. Тсия сглотнула и потянулась к доспехам царевича, но Вейдарель легонько шлепнула ее по руке. — Зачем? Это легкие доспехи, их кроят по форме тела. Мужской тебе не подойдет. — А женский, думаешь, подойдет по росту? — А ты попробуй. Тсия вздохнула, но подчинилась. Алая юбка рассыпалась прахом точно так же, как плат, а под ней оказались такие же поножи, как на царевиче. Ремни спокойно расстегивались, скользя в пальцах так, будто за доспехами все эти годы бережно ухаживали. Кости тихонько гремели, пока Тсия освобождала их от доспехов, а поседевшая от времени кожа осыпалась пылью. Оставшись без брони, в одних обрывках одежды, царевна выглядела сиротливо… Но многочисленные золотые украшения сглаживали это впечатление. Поколебавшись, Тсия подняла с груди мертвой царевны большую фибулу. Сначала фигура из золота показалась ей бесформенной кляксой, но чем дольше она вглядывалась в ее черты, тем яснее становилось — это работа великого мастера. Множество мелких деталей складывались в картину: стройная девушка в объятиях чудовища, которое напоминало собой крылатого льва. Вот только на лице красавицы была не гримаса ужаса, а смущенная улыбка. Глаза зверя, застежка на поясе девушки и звезда в небе над ними по задумке мастера стали большими аметистами. Обернувшись к Вейдарель, Тсия наклонилась и быстро приколола украшение к пурпурным складкам ее платья на груди. Вейдарель не стала мешать и тонко улыбнулась. Борясь со смущением, Тсия отвернулась к могиле. — Я не могу оставить ее вот так, — наконец произнесла она. — Совсем нагую… — Укрой ее его плащом. Не бойся, он не рассыплется. А она, я думаю, будет счастлива. Тсия не стала спрашивать, кем мертвецы приходились друг другу. Осторожно достав из-под царевича очень плотный, похожий на парусину плащ, который в самом деле не собирался рассыпаться, она укрыла им тело царевны. Помимо самих тел и ножен, в могиле было множество других предметов: топоры, стрелы, сбруи, посохи, скелеты собак и соколов. Расколотая на черепки посуда. Тубусы, в которых часто хранят карты. Потемневшее металлическое зеркало в костяной раме… Рядом с царевной лежал странный остов из рогов какого-то зверя, стянутых друг с другом жилами, а рядом с царевичем — каменная доска с расколотыми фигурками рядом. — Он склонялся над игральной доской и картами, а она играла ему на арфе, — улыбнулась Вейдарель, помогая Тсии облачиться в доспехи. — Но в бою они всегда шли рука об руку. Я чувствую, что они пали в один день, от одной руки. Сила новая поглотила старую… — Вейдарель? — Тсия опустила глаза, глядя на собственное тело, облаченное в доспех — доспех, который сел как влитой, разве что в груди был чуть шире, чем надо — самую малость. — Откуда ты все это знаешь? — Знаешь, как долго я тебя ждала? Тсия промолчала, и Вейдарель тихонько вздохнула. — Не одно столетие я провела под толщей гор, прислушиваясь к рокоту земли. Заглядывая в сновидения живых и мертвых, отыскивая кого-то, кому могла бы вверить себя. Я увидела столько людских судеб, крахов и побед… Клинок прикусила губу. — Но не думай, что я знаю все. Лишь то, о чем говорят или когда-либо говорили на этом острове. Море глушит рокот земли, его перекрывают волны. — Тогда тебе повезло. В Ланэрвале хранилось столько знаний, что тебе, наверно, и не нужно было покидать остров, чтобы узнать об остальном мире… — Отчасти. Убедившись, что доспех сидит как влитой, Тсия сняла его и вернулась к ножнам. Они были очень похожи, и каждые — сработаны так хорошо, что захватывало дух. Но все-таки они отличались. Неуловимым покалыванием в кончиках пальцев, когда касаешься золотых узоров, тонким скрипом, когда проводишь по выделанной коже. Одни ножны, те, что лежали под рукой царевича, странным образом напоминали пламя, собранное в сосуд. Просунув руки с ножнами в лаз пещеры, под последние вечерние лучи, Тсия увидела, что на коже хитрым способом оставили разводы, правда напоминавшие языки огня. И под светом золотые звери будто вспыхнули внутренним огнем, хищно скаля зубы и угрожающе встряхивая рогами. Вторые же ножны, наоборот, будто вселяли в сердце покой — и в то же время смотреть на них было отчетливо больно. Вынеся их под солнечный свет, Тсия увидела такие же разводы, как на первом мече. Только не с языками огня, а с чередой налетавших на невидимый берег волн. Возможно, света снаружи осталось совсем мало, и такого эффекта, как на первом клинке, не возникло. А может, так задумывал мастер: золотые звери не выглядели ни хищными, ни сердитыми: олень клонил голову к земле, словно не выдерживал тяжести своих рогов, барс сворачивался в клубок, как от холода, а сокол отчаянно тянулся вверх, ввысь, дальше и от ветвей, и от прочих зверей… Вейдарель не стала ей ничего советовать, но в конце концов Тсия решила, что обирать царевну до нитки не следует. Она вернула ее ножны на место, а себе взяла ножны царевича. Она перевернула их, чтобы вытряхнуть над обрывом легкую серую пыльцу — все, что осталось от могущественного Клинка. — Попробуешь? — протянула она ножны к Вейдарель. Та кивнула. Через мгновение ножны в руке Тсии стали в разы тяжелее, а над их горлом возникла крестовидная рукоять, украшенная аметистами. Тсия попробовала вытащить Клинок из ножен, и лезвие с тихим шелестом вышло наружу. Убралось обратно так же быстро. Тогда Тсия разобрала ремешки и застегнула ножны на бедрах и поясе. Окованный золотом кончик самую малость не доставал до земли. Ладонь удобно легла на рукоять. — Как тебе? — спросила она. «Изумительно, — прошептала Вейдарель, тихонько задрожав в ножнах. — Мы почти готовы». — Почти… — Тсия поежилась от холодного воздуха, задувавшего в пещеру. — Только нам еще надо перейти горы. По снегу, скорее всего. И это только начало. — Чего нам бояться? — Вейдарель — вновь в человеческом облике — осторожно обняла ее за плечи со спины. — У тебя есть меч, есть доспехи и теплый плащ. И все остальное в заплечной сумке. Она помолчала, а потом ласково фыркнула и легонько дунула в ухо вздрогнувшей Тсии. — Ложись спать.