Кофейня 'Dear.youth'

Вечер пятницы в кафе год спустя

      — О, вот и наша звезда этого дня! — радостно воскликнул Хвиён, протирая стол.       Сонджун вошёл в кафе с гордо поднятой головой, выпирая грудь. Бежевый лаконичный кэжуал, но не классический, костюм, туфли на платформе и белая футболка нижним слоем. Сегодня был знаковый день — его впервые после окончания школы взяли на второстепенную роль в мюзикле. До этого он играл только детей в небольших постановках, но сейчас это была главная сенсация года и он будет в ней участвовать. И не в роли массовки, а прям Он, даже имя у персонажа имеется. Может быть, его на афише покажут!       — Все, теперь никаких подработок в кафе! Ни в дневную смену, ни в вечернюю. РА-БО-ТА! Настоящая! Моя хорошая, я ждал тебя так долго, — он поднес к щеке папку со стопкой листов бумаги, где располагались сценарий и другие бумаги.       Пятеро из ребят уже выпустились из школы и пошли кто куда. Хёнсын пригласили на радио, вести новостную рубрику и спустя пару лет он хорошо себя зарекомендовал, поэтому теперь ведет небольшую программу и занимается редактурой на радиостанции. Миншик подрабатывает преподавателем сольфеджио и вокала в музыкальной школе. Не то чтобы это его работа мечты, но он любит детей и действительно хорош в этих дисциплинах. Да и школа рядом с домом, так что работка не пыльная, а мамочки души в нем не чают и постоянно одаривают разными подарками. Мечта, а не работенка.       Кто действительно добился желаемого после школы — так это Чани. Этот парень еще с старших классов в вечера, когда не работал в кофейне до потери пульса тренировался в D-D4nce и наконец-то его взяли туда как юниор-танцора. Да и он начал экспериментировать с увлечениями, чтобы не перенапрягать мышцы по совету Хёнсын и приходит к тому раз в неделю обучаться диджеингу. Выходит даже сносно, несмотря на его склонность к депрессивной лиричной музыке.       Сонджун и Рисэ все еще были в поиске. С момента их выпуска прошел почти год. Они перешли на полноценную работу в кафе, а вот младшенькие как раз устроились на вечерние часы на пол ставки. Сонджун весь год ходил по всевозможным крупным кастингам. Он с детства был на сцене, да и направление, на которое смог благодаря этому поступить было именно театральным, хоть и от компании. А вот Рисэ найти себя не мог. Он был невероятным художником, можно сказать творцом. Ему давались всевозможные стили и фактуры, он даже пробовал себя в скульптуре и весьма удачно, но все было не то.       — Кстати, а где Рисэ? У него же сегодня полный рабочий день, — Сонджун поднял бровь.       — Ему стало плохо пару часов назад. Что-то с животом, так что мы решили, что ему будет лучше уйти домой. Я и сам могу справиться с залом. Народу пока что не много.       — Ладно, черт с ним, давай помогу, — Сонджун собрал отросшие волосы на макушке и завязал на себе фартук.       — Я вас с Миншиком скоро узнавать со спины перестану с такими темпами. Вон как волосы отрастил, уже в хвост собираются.       — Я тебя умоляю, узнаешь. Я выше, — Сонджун скорчил забавную рожу и пошел проверять кофемашину.       В двери появился Миншик.       — Стоп, а что ты делаешь за баром? Хочешь сказать, что твоя новость о роли в групповом чате была розыгрышем? — парень растянул недоумевающую улыбку. На нем был фиолетовый пиджак, из-под которого выпирали белые углы ворота расстегнутой белой рубашки, а в руках он держал небольшую кожаную сумку и пакет с каким-то контейнером. — Кстати, кто-то из вас хочет домашнего кимчи? Мне снова девать его некуда, весь холодильник забит.       — О, давай! Надеюсь, острое? — молниеносно протянул руки к святой граали Сонджун.       — Се-е-е-екунду, — Шик запустил руку в пакет и вытянул небольшую открытку, в которой было послание и номер телефона. — От мамы Инсона. Острое, забирай.       Он без каких-либо эмоций порвал открытку на мелкие куски и выкинул в мусорное ведро.       — Так что тут происходит? Почему ты в кофейне, так еще и в фартуке? — он убрал за спину конский хвост, который лежал на плече.       — Да я буквально час назад сам пришел. Рисэ нездоровится, а оставлять в вечер пятницы Хвиёна на растерзание голодным школьницам одного слишком роскошно, — он задорно стукнул младшего кулаком по плечу.       — Ну, раз ты за баром, сделай мне американо. Так роль то ты получил или как?       — Агась.       — Я так рад, наш Сонджун будет блистать на главной сцене Кореи. Разве не мечта? Кстати, ты же знаешь, что с тебя билеты на премьеру, верно? — Миншик поиграл бровями.       — Мгм, — парень сжал губы, понимая, что шесть билетов на такое шоу будет достать ужасно непросто, но эти ребята точно не дадут ему жизни, если не смогут посетить. Задачка не из легких. Ну ладно.       — О, Хёнсын пишет в чате, что приглашает к себе выпить в честь роли Сонджуна! — радостно сообщил Хвиён. — Чан и Мину сказали, что придут.       — Кто любимец хёна? Я любимец хёна, — пританцовывая, поставил кружку американо перед Миншиком герой дня.       — Спасибо. Ты же простишь меня, если я не присоединюсь к вам? — Миншик сделал мордочку кота из «Шрека».       — В смы-ы-ы-ысле? Как так?       — У меня рано утром занятия и к ним нужно подготовиться, не говоря о том, что слушать фальшивые распевки младшеклассников с бодуна сродни пыткам на последнем кругу ада. Никому не советую такое на себе испытать. — Миншик отпил горячий напиток и взглянул на телефон. Рисэ ничего не ответил в чате. — Ладно, парни. У вас тут хорошо, но я побежал по делам. И Сонджун, ты молодец! Файтин!       Миншик вышел из кофейни, зашел в аптеку по соседству и купил пару микстур от похмелья, после чего направился в сторону дома Рисэ. В круглосуточном неподалеку он прикупил связку баночек пива и заглянул за курочкой в местечко там же. На улице уже начало смеркаться.       Рисэ жил на крыше небольшого жилого дома в арендованных апартаментах. Хотя больше они походили на лачугу. Поднявшись по боковым ступенькам, Шик подошел к хлипкой двери.       — Рисэ-э-э, выходи! Я знаю, ты дома.       Спустя пару минут тишины на двери щелкнула защелка, и из-за нее вылезла лохматая мордочка недовольного парня.       — Хён, что ты тут забыл? — он посмотрел на незваного гостя из-под лба с недовольной миной.       — Да так, мимо проходил, решил заглянуть. Я тут курочки с пивом захватил, так что выползай на улицу, попьем.       — Ладно, сейчас приду.       Миншик расположился на четырех стопках из сложенных паллетов с фанерой сверху. Это было что-то вроде местного местечка для посиделок. Дом находился на холме, и с крыши открывался неплохой вид на ночной город. Под вечер стало прохладнее, и он засунул руки в карманы.       «Черт, еще только начало сентября, а уже так холодно»       Спустя минут пять из своей коморки вылез Рисэ. Все такой же ужасно растрепанный, но теперь с капюшоном толстовки на голове и огромным покрывалом на плечах.       — Ты серьезно? — Миншик расплылся в котячьей улыбке. Рисэ пытался расположиться хоть немного удобно на постаменте, но гигантская тряпка то цеплялась, то мешалась. — Ты притащил сюда эту махину? Давай помогу.       Рисэ снова просверлил его взглядом, но ничего не сказал.       — Чего ты дуешься? Не надо на меня смотреть. И вообще ты сегодня прогульщик. Решил вечер пятницы оставить на Хвиёни? Даже от тебя такой подлости к младшему я не ожидал, — он открыл банку пива и протянул его собеседнику. — Ты хоть ел сегодня?       — Мгм.       — Только не говори, что я тебя разбудил.       — Не разбудил.       — Ну вот и хорошо. Бери курочку, пока горячая.       Из-под покрывала вытянулась рука и попыталась совладать с коробкой, но безуспешно.       «Ну что ж ты за горе то такое. Просто ходячая катастрофа, ей-богу», — подумал Миншик.       — Держи, — он пихнул сочную куриную ножку парню прямо в рот и едва сдерживался от смеха, потому что ошарашенное лицо Рисэ было невероятно забавным. — За нас.       Миншик протянул баночку пива, чтобы чокнуться, и растерянный хозяин дома впопыхах сделал то же самое и врезался прям в кусок птицы во рту, забыв вытащить. Шик окончательно разразился смехом на всю крышу. Из-за покрывала показалась вторая рука, которая взяла злосчастную ножку.       — Не обижайся, просто ты ужасно милый. Я смеюсь не со зла.       Рисэ промолчал, уплетая ножку.       Вся курочка была уже съедена и выпито около шести банок пива на двоих. Парни лежали на фанере и смотрели на звездное небо.       — Ты ушел сегодня из-за Сонджуна…? — спросил Миншик немного неловко после долгого молчания, продолжая смотреть на небо.       — Так и есть.       — Как ты?       — Сейчас нормально благодаря тебе, хён.       — А вообще? От тебя давненько нет никаких вестей. Понимаю, у тебя мало что происходит, но ты совсем отстранился, даже в чат не пишешь. Я беспокоюсь.       — Знаешь… когда Сонджун написал в чат о своей роли, Хвиён так радостно заликовал. Я очень рад за Сонджуна, правда, но улыбка, которую я показал в ответ Хвиёну, была не искренней. Совсем. Меня переполняла злость и обида. Не на него, на себя.       Он сделал небольшую паузу и сел, чтобы отпить несколько глотков пива и прокашляться.       — Когда вы трое выпустились из школы, вы как будто знали, что ждет вас дальше, и быстро нашли занятия по душе. Думаю, я был рад, что мы именно с Сонджуном закончили школу в один год. Его стандарты слишком высоки, и он очень долго не мог найти себе подходящую роль. Меня это немного утешало, и я ненавидел себя немного меньше от этих мыслей. Мне казалось, что, может быть, я тоже найду себе что-то, но все, за что я берусь весь этот год, мне совершенно не нравится, а если нравится в начале, то уже после середины я начинаю бросать. Смотреть на свои незаконченные работы мне настолько тошно, что я их просто развернул лицевой частью к стене, а некоторые и вовсе сжег.       Он снова замолчал, словно ему было трудно говорить от кома в горле, но спустя минуту продолжил:       — Я правда не знаю, что мне делать, я как будто не для этого мира. Все с детства так гордились и поражались тому, что мне дарован талант, сколько помню себя, я всегда рисовал. Карандашами, мелками, красками. Даже граффити делал лет в четырнадцать, но сейчас… Мне уже двадцать один, но я ничего не могу, не знаю и не умею. Мне приходится варить этот поганый кофе и улыбаться дурацким школьницам, которые приходят попялить на Сонджуна или Хвиёна. Я не могу так. Понимаешь? Я пришел домой после новости Сонджуна, курил и плакал. В голове была пустота все эти часы. Словно я в каком-то вакууме, пока ты меня из него не вытянул своим визитом.       Глаза Рисэ намокли, он обратно лег. Над ними снова нависло молчание.       — А ты когда-нибудь думал о татуировках? — задумчиво спросил Миншик.       — Да, я думал о том, чтобы сделать тату на месте шрама на руке, когда стану совершеннолетним, но вот я совершеннолетний и, честно говоря, это слишком дорогое удовольствие. Дешевле носить длинные рукава.       — Ты не понял. Ты не думал о том, чтобы их делать?       Рисэ повернул в его сторону голову от неожиданности вопроса.       — Стать тату-мастером, что ли?       — Угу. У тебя теплые мягкие руки и они никогда не дрожат. Тебе точно не придется работать с детьми, которых ты на дух не переносишь.       — Я и татуировки… ну ты придумал, конечно. Как тебе только пришла в голову такая мысль? Ты явно перепил, хён.       — Я, может, и перепил, но ты подумай над этим, я серьезно.       Ребята выпили остатки пива, поболтали и пошли спать, пока не околели окончательно.

---

      Рисэ проснулся, как обычно, рано. Ему постоянно снились кошмары, поэтому он предпочитал просыпаться с утренним светом. Хотя, на удивление, сегодня кошмары даже не мучили. Потупив с полчаса в потолок, он заварил себе растворимый кофе и уселся в кресле у окна, подняв обе ноги на сидение. Он хотел посмотреть на утренний город, но его взгляд был прикован к Миншику.       Он ни разу до этого не оставался у него с ночевкой. Никто не оставался. Кровать была только одна, поэтому спать им пришлось вместе. Он лежал на животе, его волосы во сне освободились от резинки и были небрежно раскиданы на подушке, а плечо и рука изящно выглядывали из-под одеяла. Рисэ отставил в сторону кружку и потянулся за бумагой и карандашом. Он давно не рисовал никого с натуры, а тем более без их согласия, но… но он никогда не видел Миншика таким.       Он был немного похож на что-то сказочное. Рисэ сделал легкий набросок и начал прорисовывать губы. Они были очень пухлые и потрескавшиеся после вчерашних посиделок на сквозняке. Он никогда не замечал, что уголки губ Миншика словно улыбаются, даже когда его лицо расслаблено. Потом он приступил к бровям: они были такими густыми, но не широкими, в них было немного женственное изящество, как и в глазах — они были лисьими, но при этом достаточно широкими. Когда Миншик спит, его закрытые глаза выглядят совсем иначе.       Миншик свел брови; кажется, ему снилось что-то неприятное. Рисэ замер, надеясь не разбудить друга шуршанием карандаша по бумаге. Его мышцы расслабились обратно, и следующими на очереди были скулы и челюсть. Челюсть было слабо видно из-за водопада волос, спадающих на кровать, но Рисэ закрыл глаза и представил ее в голове, она очень точеная, узкая, но подбородок не круглый. Щек фактически не было, из-за чего скулы выделялись особенно сильно. Увлекшись рисунком, он не заметил, что Миншик проснулся и смотрел на него.       — Ты что-то рисуешь? — сонным голосом спросил Шик.       — Оу, ты проснулся! — он вздрогнул от неожиданности и спрятал работу в кипе других бумаг. — Да нет, так, наткнулся на недодел и решил сделать пару штрихов, ничего особенного. Кофе?       Миншик присел, облокотившись о стену, по его плечам спадали густые волосы, под которыми виднелось стройное слегка подкачанное тело.       — Ой, нет, точно не кофе. Так голова раскалывается. Я там купил бутыльки от похмелья… если ты не будешь, дай мне оба, пожалуйста. Пакет там, где мои вещи.       Его вещи были аккуратно сложены на стуле, а рядом лежали сумка и бумажный пакет с эмблемой аптеки.       — На, держи.       Бедняга осушил обе банки по ноль-два залпом и даже не заметил.       — Спасибо. Как же я вам завидую, вот каждый раз похмелье только у меня, блин. Ещё и такое противное, ужас.       — Может, стоит перейти на крепкие напитки? Говорят, от них с утра не так плохо.       — Я и крепкие напитки? Ты себе это хоть представляешь? Меня же разнесет со второго же!       — Ага, — он миленько улыбнулся.       — У тебя хоть есть чем позавтракать?       — Не думаю.       Миншик посмотрел на него с таким взглядом, что Рисэ стало еще неуютнее.       Апартаменты были небольшими. Можно даже сказать, крохотными, так еще и заваленными. Кухня и жилое пространство были объединены вместе, и сложно было определить, где ты вообще находишься, потому что все было захламлено колоссальным количеством холстов разных размеров и почти все были недоделаны или брошены. Многие были повернуты в стене. Тут были и абстракции, и натюрморты, и пейзажи. Черно-белые и цветные, но ни одного лица. Рисэ давно перестал рисовать людей. Кажется, никто из ребят даже не видел ни разу хоть одного его портрета. Все было покрыто смесью пыли и клякс от красок, кое-где валялись коробки и вещи, а в воздухе витало сочетание благовоний и дешевых сигарет. Одним словом, творческий беспорядок. В этом весь Рисэ. Поэтому стул с аккуратно сложенными вещами Миншика особенно сильно выделялся, еще и стоял прямо по центру, словно давая концерт. Не удивительно, что тут еды не было. Едой тут мягко говоря и не пахнет.       Рисэ продолжил пить свой остывший напиток, созерцая в окно.       — Ты не против, если я закурю?       — Конечно не против, это же твой дом! Валяй.       Он взял со стола пачку сигарет и достал одну, а затем прикурил от пламени спички и сделал глубокую затяжку. Миншик отыскал в кровати резинку и расчесал пальцами волосы, которые запутались во сне.       — Ты помнишь, что вчера предложил мне?       Миншик очень внимательно и недоумевающе на него смотрел.       — Я про тату.       — А, ты про тату-мастера! — Миншик явно выдохнул со спокойной душой.       — Угу.       Рисэ говорил очень размеренно, делая медленные глубокие затяжки.       — Ты правда считаешь, что я бы мог попробовать?       — Ну а почему бы и нет?       — Ну… я… не то чтобы людим, сам знаешь, а после того, что наворотила Хара, и подавно. Только с вами шестью и общаюсь, да и то с натяжкой.       — Ну и что, в кофейне же ты как-то работаешь при этом. И отлично, между прочим, справляешься!       — Так-то оно так, но одно дело пообщаться с человеком пять минут и забыть навсегда, а другое дело — провести несколько часов… а может, и того дольше. Еще и договариваться о чем-то. Столько ответственности. Я не думаю, что смогу… а что говорить о том, чтобы причинять боль кому-то прямо перед собой. это ведь ужасно!       — Ну, слушай. Не попробуешь — не узнаешь! Да и сейчас хорошие обезболивающие, я слышал, что почти не ощущается! Ты мне лучше ответь на вопрос.       — Какой?       — Хочешь?       Рисэ посидел около минуты в тишине, втыкая в пол.       — Хочу. Очень хочу, — ответил он не поднимая глаз.       — Не верю, скажи мне это в глаза.       — Очень хочу! — гораздо громче сказал парень, глядя прямо в глаза. Его рука была сжата в кулак.       — Если хочешь, значит попробуешь, — Миншик ласково на него глядел, и пухлые губы растянулись в улыбке.       Рисэ подзавис на пару секунд и резко отвернулся, уставившись в окно. Его руки едва заметно тряслись, и он закурил еще одну сигарету. Миншик встал с кровати и натянул штаны. Подошел к парню и аккуратно положил руки ему на плечи. От неожиданности он вздрогнул.       — Я и ребята поможем тебе с этим. Не переживай.       — Я бы не хотел… можно это останется между нами?       — Никому не говорить? Хорошо, не скажу, — Миншик растер руками его плечи через футболку и пошел дальше одеваться. — Пошли позавтракаем, пока я не умер от голода.       — Пойдем, — он потушил окурок.