Не оглядывайся

Алина, свернувшись клубочком, лежала на краю кровати и смотрела в стену. Ни плакать, ни кричать, ни жаловаться сил не осталось. Мал тяжело сопел рядом и, к счастью Алины, не подавал признаков активности. Он в очередной раз воспользовался ей без ее согласия, она в очередной раз не смогла противостоять, отчего становилось только противнее. Старкова поднялась с кровати и, не издавая ни звука, как самый высококвалифицированный вор, отправилась в ванную, только бы не разбудить Мальена. Все тело болело, между ног неприятно саднило, поэтому добраться до соседней двери стало почти нереальной задачей. От отражения в зеркале стало только хуже — волосы сбились в какое-то воронье гнездо, на шее и плечах расцвели грубые, уже потемневшие засосы, глаза опухли и раскраснелись от слез. Девушка забралась в ванну, по привычке поставив кран в самое горячее положение. Когда ее жизнь стала такой? Алина точно знала этот день. Именно тогда, после дня рождения Мала, который он провел в компании своих армейских дружков, вместе с которыми тогда работал в охране, она впервые позволила Оретцеву сделать с ней подобное. Не останавливала, не отнекивалась, потакала. Алина сползла по кафельной стенке и уперлась головой в колени, не боясь захлебнуться или свариться в кипятке. На мгновенье даже показалось, что так будет проще. Подумала об этом и все же разрыдалась от жалости к себе. А еще от того, какой глупой была — не слушала ни Женю с Зоей, ни Ану Кую, которую они какое-то время навещали, ни профессоров — никого, кто бы замечал изменения в ней. *** Старкова, все еще сидевшая на полу в прихожей, очнулась от беспокойного сна из-за того, что кто-то слишком настырно стучал в дверь. Сонный мозг не сразу понял, что это не может быть Мал. У него-то точно должны быть ключи, которыми бы он открыл дверь, поэтому захотелось скрыться в самом дальнем уголке квартиры, лишь не встретиться с ним в ту же самую секунду. Собравшись со здравыми мыслями, Алина все же подходит к двери, которая не открывается. Ну разумеется, Мал ведь закрыл ее снаружи, а внутри она осталась без ключа и выбраться не сможет. — Кто там? — интересуется опасливо. — Алина, это я, Женя. С тобой все в порядке? Открой, пожалуйста! — Я не могу, Мал давно еще поставил какой-то сложный замок, который я не смогу открыть изнутри без ключей, он их забрал у меня. Женя по ту сторону тихо выругалась. Алина отчетливо слышала, как Сафина нервно стучала пальцами по экрану телефону и пыталась с кем-то договориться, но теперь Старкова разбирала лишь обрывки фраз. — Алина, ты слышишь меня? — в ответ послушалось неразборчивое «угу», — хорошо. Не переживай я позвонила слесарю, он скоро приедет, и мы тебя оттуда достанем! — Нет! Нет-нет-нет, — у Алины откуда-то взялась куча сил, чтобы протестовать в полный голос, — Женя, ты не понимаешь, Мал… он будет в бешенстве, когда вернется. Дождусь его, и все разрешится, мы поговорим. — Святые, Алина, прошу тебя, не делай глупостей хотя бы сейчас! Ни о чем вы не поговорите, потому что он опять вернется пьяный в стельку, ты в любом случае окажешься крайней. Приедет слесарь, откроет дверь, и поедем ко мне, ты спокойно переночуешь сегодня, а завтра пойдем в полицию и разберемся с Оретцевым, — Алина молчала, отчего Женя нервничала только сильнее. — У меня даже паспорта нет, какая полиция?! — Алина, это решаемо, сейчас главное, чтобы ты сама не паниковала. Выберешься из квартиры — останется дело за малым, — повисла очередная пауза. Видят Святые, будь у Сафиной достаточно сил, она бы сама давно выбила эту дурацкую дверь. — Я пока соберу самое необходимое. Женя отрывисто кивнула, будто бы Алина могла видеть ее одобрение, и вновь проверила телефон в ожидании звонка слесаря. *** Выходя из открывшейся двери квартиры, из лифта, из парадной, Алина оглядывалась по сторонам, ожидая, что именно сейчас появится Оретцев, который схватит ее под локоть и затащит обратно в их квартирку. Но пронесло. Алина чувствовала себя зашуганным котенком, которого взяли жить в семью, а потом обратно выбросили на улицу; очень хотелось справиться с этим чувством, но она все равно беспокойно озиралась, готовясь к худшему, к тому, чем теперь стала ее жизнь. Алину буквально разрывало от собственного бессилия. Хотелось набраться каких-то нечеловеческих сил, чтобы просто взять и выжечь Оретцеву глаза, которыми он с особой злобой смотрел на нее; отсечь противные руки, которые ломали ее и физически, и морально. Но что-то постоянно останавливало. Дело было даже не в том, что Мал, очевидно, сильнее физически. Каждый раз, когда Старкова мечтала выйти из роли несчастной жертвы, какой-то надменно-противный голосок в душе твердил, что она не имеет права так поступить. Не может бросить того, с кем хотела быть с самого детства, проведенного бок о бок в приюте. Не может доносить на того, кто был так близок с ней, того, кто наконец исполнил голубую мечту потерянной отказницы и подарил некое подобие отношений. Вот они, Алина Старкова, твои отношений, твой молодой человек и твое уютное домашнее гнездышко, о котором ты мечтала, начитавшись классических романов. Об этом ты грезила ночами, представляя на месте холодной подушки хоть кого-то?! Но еще хуже было из-за того, что Жене, а значит, и Давиду, снова приходилось с ней возиться. Зоя почти отказалась от этой затеи, лишь изредка высказывая свое негодование, но никаких решительных действий не предпринимала. Внизу их ждал Костюк, который, казалось, был взволнован даже больше самой Старковой, ведь беспокоился еще и о Жене. Усевшись поудобнее на заднем сидении, Алина откинула голову на подголовник и прикрыла глаза, вслушиваясь в шум колес и отдаленно подмечая что-то из разговора Жени и Давида. — Мистер Морозов был не слишком зол из-за того, что вам пришлось закончить сеанс раньше? — Ты же его знаешь, он был в миллион раз довольнее, чем после любого сеанса, который заканчивался вовремя. То есть он хотя бы любезно попрощался. — Ой, прекрати, — Женя даже усмехнулась, одобряя иронию Костюка, — Улла всегда говорила, что ее брат холоден и не охотно идет на контакт, если сам в нем мало заинтересован. Вообще удивляюсь, почему он до сих пор к нам ходит. — Потому что он боится вас с Уллой, — Давид многозначительно поднял брови, на что девушка лишь громче расхохоталась. Алине не хотелось открывать глаза. Тихая беседа спереди успокаивала ее, хотелось опять провалиться в сон, чтобы ни о чем не думать. Отчего-то в памяти всплыл взгляд темных глаз мужчины, сидевшего напротив нее в холле клиники. Казалось, что прошла как минимум вечность с того момента, как она смотрела на него. Старкова понятия не имела, кто был этот мужчина — один из многих посетителей лучшего психологического центра в городе, — но она постоянно возвращалась к утренним событиям, неотъемлемой частью которых был и он. Алина зачем-то вновь взялась сравнивать в голове две оболочки, содержание которых она не могла постичь. Мала, как оказалось, не знала, несмотря на столько лет, проведенных буквально в нескольких шагах друг от друга. А Александра… Его она просто не знала — ни имени, ни истории, ни положения. И опять саму себя корила за глупости, которые лезли в голову. Ей бы думать, как наконец отвязаться от Оретцева, а она представляет, что вновь явится прекрасный принц, которого она видела не более получаса, и спасет ее бедную душу. «Будь самостоятельной», «остерегайся мужчин», «тысячу раз подумай». Но она не думала, ведь так хотелось прыгнуть в омут с головой, чтобы насладиться и прочувствовать, но все-таки ошиблась. Кажется, все-таки не тот омут выбрала. Мистер Морозов. Алина распахнула глаза и чуть не подскочила, благо, ремень безопасности оставил ее на месте. Ну, конечно, где же еще она могла слышать это имя. Тот самый миллионер-алмазный барон-вдовец, в охране которого когда-то работал Мал. Потом что-то пошло не так — Алина не вдавалась в детали — и всех прежних телохранителей сменили. Мал тогда был чудовищно зол, лишившись довольно престижного для бывшего офицера места. Волькров мистер Морозов. Не из-за него ли все пошло не так?