Не оглядывайся

Алина была очень многозадачной. Прямо сейчас ей удавалось нервно дергать ногой, теребить ремешок сумочки и постукивать пальцем другой руки по этой же сумке. В какой-то момент она поняла, что раздражает сидящего напротив нее мужчину. Хотя его лицо оставалось непроницаемо, по взгляду было видно, что он вот-вот будет готов выхватить сумку из рук Алины, а ноги приклеить к полу. Старкова нервно сглотнула и уткнулась в телефон, все еще периодически неосознанно стуча пяткой по кафельному полу. Женя задержалась с каким-то очень важным пациентом, поэтому теперь Алине пришлось сидеть здесь в одиночку в ожидании неизвестно чего. Она тысячу раз прокляла перед святыми свою тревожность, которая заставила ее явиться в клинику за 20 минут до начала приема, чтобы уж точно не опоздать. Приди она к назначенному времени, не пришлось бы сидеть напротив не самого доброжелательного первого встречного, который все эти 20 минут, показавшиеся вечностью, так и пилил ее взглядом своих черных глаз, но, разумеется, не проронил ни слова. Дверь в конце коридора открылась. Алина вскочила, желая поскорее забежать в кабинет, чтобы потом побыстрее оттуда выйти, но ноги предательски подкосились из-за пробежавшей от пяток до ушей дрожи. — Собирайся, ты идешь домой, — в голове моментально стало пусто, когда Алина увидела Мала. Она прекрасно знала этот взгляд стеклянных глаз, когда его зрачки были затоплены безграничной злостью. Старкова попятилась назад, но тут же уперлась в стену. Какая ирония судьбы — даже скрыться ей негде. — Я сказал что-то непонятное? Мы уходим, — Алина молчала и не могла сдвинуться с места, ожидая чего-то. Словно бы святые могли ее защитить сейчас, если бы она чуть-чуть подождала. Мал больно ухватил девушку за предплечье — Алина даже не удивится новым синякам, будто так и надо, — и дернул в свою сторону. Старкова волочилась чуть позади, как какая-то потрёпанная кукла из детства, которую было жалко бросить. Именно так она и ощущала себя прямо сейчас — кукла из детства Мальена, та, которую он знает чуть ли не всю жизнь, но лишь в осознанном возрасте решил, играя на ее чувствах, приблизить к себе, предложил встречаться, а потом и жить вместе. Потому что так было удобно ему. Но не ей. Алина что-то лепетала, скорее, по привычке пытаясь оправдаться и успокоить Оретцева, чтобы не обращать на себя внимание посетителей центра. Но тут же замолкла, услышав за спиной стальной голос. — Молодой человек, джентльмены не обращаются так с дамами, — Мал обернулся, все еще не ослабляя хватки на руке Алины. Старкова вдруг ощутила невыразимую благодарностью этому странному человеку со странным взглядом. Но мужчина, отвлекшийся на вышедшего к нему врача, отвернулся, не замечая, как Мал чуть ли не в охапку выволок Алину за пределы клиники. Кто бы сомневался, что и святые, и удача, и этот мужчина со странным взглядом окажутся здесь бессильны. *** Алине было по-настоящему страшно. Она не была удивлена поведением Оретцева, но видела в его глазах какую-то темноту. Почему-то сейчас она опять вспомнила темень глаз того мужчины, напротив которого сидела не больше получаса — она была не такой, в ней можно было укрыться, а чернота, затопившая взгляд Мала, не предвещала ничего хорошего. Алина больно стукнулась затылком и спиной об стену от сильного толчка, которым вознаградил ее ненаглядный; воздуха резко стало не хватать от огрубевших пальцев, опустившихся на шею. Хотелось бы ей думать, что это все такие ролевые игры, сейчас они займутся безудержным примирительным сексом, и все будет как прежде, как два-три года назад. — Вздумала играть со мной, дорогуша? — Мал прошипел на ухо. — Думала, что я не узнаю? Не узнаю, что ты не ночевала дома, что решила пожаловаться этим шарлатанам-психологам, что задумала сбежать от меня? — Мал… — воздуха становилось все меньше из-за усилившегося давления, отчего голос Алины звучал даже не жалобно — жалко. — Мал, отпусти, задохнусь. Казалось, что мужчина напротив, в глаза которого она так любила всматриваться три года назад, получал искреннее физическое и моральное удовлетворение от картины, открывшейся перед ним. «Устал, переутомился, сама довела», — повторяла Старкова. Оретцев отпустил руку, позволяя Алине вдохнуть, и уперся кулаками с обеих сторон от ее головы. — Еще раз выкинешь что-то подобное — так просто не отделаешься, — он все еще шипел со злобным оскалом, будто ему было жаль тратить силы, чтобы раскрыть губы шире и произнести звуки полностью. Алина наконец смогла нормально вдохнуть, когда Мал отошел на несколько шагов. Но праздник длился недолго — из ее сумочки полетели все вещи. Паспорт, телефон, ключи от квартиры, карточка с ее личными сбережениями — все плавно перекочевало в карманы Мала. — Я ухожу по делам, — его голос был совершенно обыденным, словно последние пять минут были какой-то извращенной фантазией, словно Алине это все почудилось. — Будешь сидеть дома, и только попробуй издать хоть звук или кого-то сюда пригласить — знаешь, что будет. Мал хлопнул дверью, явно намереваясь силой удара обрушить крышу на их небольшую квартирку на последнем этаже. А Алина просто тихо сползла по стене, так и оставшись сидеть в коридоре. *** Александр сидел в полной прострации. Который раз он здесь? Третий, пятый, двадцатый? Он давно сбился со счета, приходил к психологу просто потому, что пообещал сестре, которая слишком уж взялась его опекать после смерти Люды. — Ходишь здесь, как тень, смотреть на тебя тошно, — каждое утро твердила Улла, зачем-то переехавшая к нему, — хоть бы перед работниками постыдился в таком виде появляться. Подумают, что их начальник, глава одного из крупнейших синдикатов в стране, какой-то запойный. Нет, сначала, конечно, ему стало легче. Женя как старая знакомая Уллы сосватала его к неплохому специалисту, насколько мог понять Морозов в силу своих знаний в области психологии. А потом пошли эти вопросы про детство, отношения с семьей, выгорание на работе. Как это могло помочь справиться с пустотой от смерти, Александр не понимал, но и связываться с Уллой и Женей тоже не горел желанием. Поэтому сегодня, в свой законный выходной, опять приехал в клинику, где наизусть знал каждую трещину в плитке и с точностью мог воспроизвести последовательность висевших в холле портретов каких-то известных ученых. По привычке приехал раньше, уселся на привычный диван рядом с кабинетом Давида Костюка и по привычке стал ждать, что в его жизни ничего не изменится. А потом появилась эта девчонка, так раздражительно стучавшая каблуком по плитке, рискуя оставить там новую трещинку, которую Александру придется запоминать. Он даже усмехнулся про себя, когда понял, что ее тоже кто-то сподвиг сюда явиться, как когда-то его самого. Все смотрел и смотрел, наслаждаясь наивным румянцем на ее щеках, когда она заметила чужой взгляд. Смотрел и не понимал, кого что хочет в ней найти. — Александр, Вы слушаете меня? — Давид снова что-то говорил о том, что нужно найти новые интересы, выйти из зоны комфорта, справиться с апатией, разжевывая, как ребенку, так, будто Морозов сам этого не понимал. — Да-да, простите, задумался. — О чем-то, что может быть важно для наших сеансов? — Давид решил ухватиться хоть за что-то. — О том, что в последние недели цены на драгоценные металлы падают слишком сильно. Это, знаете ли, сказывается на прибыли компании, — Давид неопределенно и довольно разочарованно кивнул, на что Александр лишь хмыкнул, казалось даже, улыбнулся на такую реакцию. Повисла какая-то противная тишина. Александру хотелось побыстрее сбежать отсюда, чтобы наконец засесть в кабинете за бумагами, которым точно не надо будет рассказывать, о том, как мать поставила его в угол двадцать с лишним лет назад. — Давид! Ой, господин Морозов, простите, не знала, что у вас здесь сеанс, — ворвавшаяся в кабинет Сафина была какой-то растерянной и взмыленной. Морозов кивнул в знак приветствия, но решил промолчать. — Давид, ты не встречал сегодня Алину? Она приехала с утра со мной, уговорила ее наконец-то прийти в центр, а ее нигде нет, — Женя тяжело выдохнула, ожидая реакции. — Святые, кажется, я видел здесь Мала. Как раз перед тем, как начал работу с мистером Морозовым. Александр встрепенулся. Сам не понимал, почему, но его чем-то задела история с этой девчонкой. Хотел бы выбросить ее из головы тут же, но что-то мешало, оттого раздражался еще больше. И этот парень, тащивший ее под руку. Память подкидывала еще слишком свежие картинки событий, которые Морозов очень хотел забыть. Он уже собирался рассказать Жене все, что он сегодня лицезрел, но осекся и не успел — Сафина скрылась, не прощаясь. — Это совсем не то, чего я добивалась, — пробубнила Женя, захлопнув за собой дверь.