Найти новых себя

      Засыпая в объятиях Сесеу после первой близости с ним, Нанду был уверен, что эта сторона их жизни сделает его более расслабленным и счастливым. В какой-то мере так и было: Сесеу доводил его до дрожи по всему телу, сочетая трогательную заботу и неистовое стремление обладать возлюбленным без остатка. Однако полные неги и страсти вечера и относительно спокойные ночи сменялись нервными днями, которые Нанду проводил на работе в душном книжном магазине, либо на курсах для поступающих, и чуть менее нервными вечерами за готовкой и учебными материалами. Это ненадолго отвлекало, но стоило парню не понять прочитанный отрывок, или отвлечься на что-то во время работы, как он начинал переживать и злиться на себя. «Как я мог потратить столько времени на эту мерзость, как мог докатиться до теперешнего состояния»? — думал Нанду, не замечая в такие моменты положительных изменений, которые замечал в глубине души и на которые ему каждый день указывал Сесеу. Откладывал Нанду и посещение собраний, пока в один прекрасный день Сесеу не принес ему их расписание:       — Позвонил Мэл, она рассказала, когда и в каком виде проходят собрания. Сходи, пожалуйста, тебе станет намного легче, — ласковый голос возлюбленного только еще больше разозлил Нанду.       — Откуда ты знаешь, что мне поможет?! Не нужны мне никакие собрания, сам справлюсь! — рявкнул он и, не дожидаясь ответа, закрылся в пустующей комнате Кларисси. Сесеу, надо отдать ему должное, не стал приставать, и Нанду спустя час сам попросил прощения.       — Милый, я вижу, что тебе очень тяжело, — Сесеу усадил его рядом и прижал к себе, поглаживая по спине, плечам, волосам, лицу. Нет, он точно не заслуживает того, чтобы Нанду вымещал на нем беспочвенную злобу. — Но когда ты замыкаешься, я не знаю, чем могу тебе помочь. Скажи мне, почему ты не идешь на собрания?       — Я не знаю, чувствую себя никчемным и не способным ни на что. Очень злюсь на себя за все, что произошло. Умом понимаю, что надо сходить на собрание, но не могу, — Нанду доверчиво уткнулся в плечо Сесеу, который уже оставлял невесомые поцелуи на его лбу.       — Ты не никчемный, сам же мне рассказываешь, что сделал на неделе. А я запоминаю. Хочешь, расскажу тебе? — Нанду, уже совсем размякший от ласк и подбадривающих речей, кивнул, и Сесеу продолжил. — Ты пересказал мне историю зарождения фрейдизма, которую читал в течение нескольких дней, и мне было очень интересно тебя слушать. Ты приготовил для меня очень вкусный рис с морепродуктами, я давно не ел ничего подобного. А еще ты смог продать книги, и это в наше время, когда люди читают не так много. Кстати, ты же помнишь хоть одну проданную книгу?       — Да, это стихи Пабло Неруды и других поэтов, — Нанду улыбнулся, вспомнив важную для обоих книгу, оставшуюся где-то в библиотеке реабилитационного центра. Но Сесеу подарил ему похожую, и Нанду читал ее порой, тренируя память. В голове моментально всплыли строки, которые он тихо процитировал: «Зачем мне столько несчастий? Я не хочу больше быть могилой и корнем, подземельем, мертвецами набитым подвалом, не хочу леденеть от тоски, умирать от горя».       — Вот видишь, ты читаешь для меня стихотворение по памяти, — Сесеу взглянул на Нанду с таким обожанием, что это придало ему сил, и он выпалил:       — Если завтра будет собрание, завтра и схожу. Не зря мне именно эти строки пришли в голову, очень откликнулось стихотворение, когда читал его.       — Да, завтра проходит собрание. Хочешь, схожу с тобой, как раз успею после работы? — предложил Сесеу.       — Наверное, не в этот раз, хочу все же понять, как это все проходит. А вот маме позвоню, хотя она и так должна прийти, — немного подумав, ответил Нанду. — Да и немного боюсь, что ты не удержишься от того, чтобы не дотронуться до меня хоть раз.       — Как будто ты против этого, — глаза Сесеу уже потемнели от возбуждения, а голос стал ниже, да и Нанду уже начал забираться под его рубашку и тянуться за поцелуем. Это означало, что в ближайшие полчаса не будет ничего, кроме стонов и сбитого дыхания, пальцев, впивающихся в кожу друг друга, и безумных, пробивающих на слезу оргазмов.

***

      — Всем привет, меня зовут Нанду, и я наркоман, — представился парень, изо всех сил стараясь придать голосу уверенности.       — Привет, Нанду! — откликнулся ему в ответ хор голосов.       «Для начала неплохо, хотя бы смог признаться этим людям», — мысленно похвалил себя Нанду, как учила его синьора Элва. Нанду понимал, что слишком много в нем недосказанности, обид и ярости, и нужно чаще говорить о них, пока последствия не стали еще более трагическими. Например, такими, как у мужчины, который только что рассказал свою историю. Отказавшись от наркотиков, он просто не смог жить без зависимости, поэтому начал играть в казино, а затем пить, пока снова не вернулся к употреблению. Такой судьбы Нанду точно не желал для себя. Он посмотрел на сидящую рядом Кларисси, и она одобрительно кивнула в ответ.       — Начну с того, что я в ремиссии уже одиннадцать месяцев. В сентябре будет год, и я пока не чувствую себя полностью здоровым и уверенным в себе. Раньше я почти не плакал, сейчас же довести меня до слез проще простого. Недавно рыдал из-за… да я даже не помню, причины сами меня находят. А еще я подрался с парнем, который курил травку на вечеринке, он избил меня, но я не жалею об этом. Я ненавижу наркоторговцев и тех, кто употребляет ради забавы, но тех, кто уже зависим, мне жаль. Хотя что уж там, себя я порой тоже ненавижу, — Нанду замолчал, будто ожидая вопросов, но затем вспомнил, что говорили ему Кларисси и Мэл перед собранием. Нужно что-то рассказывать дальше, перебивать и направлять его никто не будет.       — Кажется, я остановился на ненависти к себе. Или злости, мне самому пока неясно, как лучше назвать это чувство, — продолжил Нанду. — Я злюсь на себя за многое. За то, что дрался с девушкой, которая вроде как мне нравилась тогда, за то, что избил отца, поднимал руку на маму. Особой ненависти я заслуживаю за то, что связался с криминалом. Я грабил автобусы, бары, случайных прохожих. Когда продавать было нечего, дилеры предложили мне пистолет, и я не отказался. Это казалось мне таким крутым, держать в руках оружие! Я представлял, что мы с той девушкой будем как Бонни и Клайд, сможем получать с людей деньги и тратить их на все, что пожелаем, а желали мы тогда только одного… Хотя скорее всего, я просто не думал, и хорошо, что я попался полиции. Как же я злюсь на себя за то, не отказался от оружия, но злость проходит, стоит мне осознать, что я выбрал лечение. А знаете, что самое удивительное? От меня не отвернулись родители и друзья, наоборот, всегда старались поддерживать, пока я проходил реабилитацию. Когда они устроили ужин в честь моего возвращения из клиники, я понял, что никто меня не ненавидит так, как я сам. В общем, моя главная проблема — это злость, презрение, ненависть к себе, и мне хотелось бы бороться с ними.       — Нанду, у тебя осталось немного времени, есть еще другие люди, — шепнула ему сидящая рядом Мэл. Она была несказанно рада тому, что Нанду решил прийти на собрание.       — Хорошо, сейчас постараюсь закончить, — сказал Нанду. — Мне было страшно признаться вам, незнакомым людям, в своей зависимости. «Почему так?» — спрашивал я себя и, наконец, смог найти ответ. Я не доверяю себе, и поэтому жду этого же от окружающих. А они — удивительно! — поддерживают меня и доверяют и, главное, становятся для меня примерами, сами того не осознавая. Например, моя мама, — Нанду указал кивком головы на Кларисси, — не верила поначалу, что я наркоман, но первая признала это и начала ходить на собрание. Она у меня очень сильная. Еще один достойный пример — мой лучший друг, Сесеу, — на этом имени в груди Нанду потеплело. — Мы живем в одной квартире, и он очень помогает мне в моральном плане. А справа от меня сидит моя подруга Мэл, она смогла завязать раньше, чем я, и делает успехи в выздоровлении. В общем, я очень надеюсь на ваше понимание, для меня это было бы важно. Спасибо, что выслушали, — Нанду опустился на стул под поддерживающие аплодисменты и осознал, как же правильно он поступил, посетив собрание. С сердца будто упал тяжелый камень размером с гору Корковадо, не меньше.       — Ты выглядишь счастливой, мама, — заметил Нанду, когда они с Кларисси вышли из помещения, где проходило собрание, и решили прогуляться по ближайшему парку. Несмотря на окрыляющее чувство легкости, Нанду тревожило еще кое-что, чем он хотел поделиться, но он не знал, как начать. — Вовсю готовишься к свадьбе?       — Да, я так волнуюсь, но это приятное волнение, — улыбнулась Кларисси. Свадьба должна была состояться спустя две недели. — Хочется, чтобы все прошло на высшем уровне, и каждый гость был доволен. Ты же знаешь, я решила пригласить семью Вальверде? С Тавиньо мы общаемся на работе, а Лидьяне кажется мне интересной женщиной. А Телминья и Сесеу — твои друзья, без них тоже никуда. Кстати, если вдруг кто-то из вас встретил девушку, можете тоже пригласить ее.       — Да, Сесеу мне говорил, что вся его семья придет. И я уверен, вы с Карол организуете все просто отлично, — поддержал мать Нанду. — А насчет девушек… не уверен, что какая-либо из них смогла бы терпеть меня, поэтому не ищу знакомств.       — Правда? А мне уже давно кажется, что ты влюблен, еще со времен клиники, — недоверчиво протянула Кларисси. — Сынок, расскажи мне, тебе станет легче.       — Хорошо, давай присядем куда-нибудь, — в горле Нанду пересохло. Вот он, тот самый момент! Неужели ему придется признаться сейчас? Конечно, он понимал, что Кларисси рано или поздно узнает правду о нем и Сесеу, так почему бы не рассказать сегодня? Мать и сын дошли до ближайшей скамейки, и Нанду, собравшись с мыслями, произнес спокойно и твердо:       — Мама, ты только не волнуйся. Да, я действительно влюбился в одного человека, пока находился на реабилитации, и мои чувства оказались взаимными. Он тоже был давно влюблен в меня, как оказалось. Этот человек — Сесеу, и мы живем вместе как самая настоящая пара.       — Святая Клара! — ахнула Кларисси, осознавая, что она догадывалась об этом. Материнские предчувствия не обманули ее, хоть она и пыталась найти рациональные объяснения каждому из них. Уже давно Кларисси казалось, что глаза Нанду горели, а на лице блуждала улыбка, когда он говорил о Сесеу. Она списывала эти реакции на душевный подъем, который Нанду проживал во время терапии. Кроме того, ее смущало слишком ярое желание Нанду и Сесеу жить вместе. Это Кларисси объясняла тем, что парни возобновили многолетнюю дружбу и хотели стать более самостоятельными. И конечно, она была не против этого, понимая, что жизнь в старой квартире в Тижуке позволит им не тратиться на аренду. Наконец, приходя в гости к парням, Кларисси замечала, что только комната Нанду выглядит обжитой, и это еще больше натолкнуло ее на определенные мысли. Однако и это Кларисси пыталась рационализировать, думая, что просто не слишком внимательно рассматривала комнаты. Несмотря на это, Кларисси все равно была ошеломлена: не каждая мать спокойно воспримет подобную новость. Раньше она мечтала о внуках, а теперь желала сыну познакомиться с положительной девушкой… И все же ее настигло некоторое облегчение, ведь предчувствия подтвердились, а благотворное влияние Сесеу на Нанду она замечала тоже давно.       — Ну что ж… я не могу сказать, что ты меня обрадовал, но постараюсь понять и принять вас, — заговорила Кларисси, старательно обдумывая каждое слово. — Конечно, я не откажусь от тебя и никому не разболтаю. Ты расскажешь сам Роже и отцу. Однако мне нужно переварить услышанное, сам понимаешь, что это… не вполне обычная ситуация.       — Спасибо, мама, — Нанду был полностью удовлетворен ответом Кларисси, однако обстановку разрядить все же требовалось. — Надеюсь, ты не передумаешь звать нас на свадьбу?       — Конечно, нет, буду рада видеть вас обоих, — улыбнулась Кларисси, но все же решила перевести тему. — Кстати, ты решил, куда будешь поступать? Или тебе лучше пока не подавать документы, а окончательно привыкнуть ко всему и поработать, подтянуть знания?       — Надеюсь, что поступлю в Федеральный университет, он лучший в городе. И нет, я хочу поступить в этом году, — твердым голосом возразил Нанду. — Уверен, учеба сможет окончательно отвлечь меня от печальных мыслей. Когда я сижу один в книжном магазине или впадаю в ступор во время подготовительных курсов, они посещают мою голову, заставляют переживать то, о чем хотелось бы забыть. Поэтому я и пошел на собрание, очень хочу найти единомышленников.       — Ты прекрасно справляешься, уверена, у тебя и далее все получится. И не бойся просить помощи у меня или Роже, — Кларисси погладила сына по спине. Нанду кивнул, но для себя решил, что будет справляться сам. Он не совсем понимал, какой поступок может совершить в качестве извинения перед мамой и Роже. Наверное, ему нужно постараться поступить на бесплатное обучение и не просить у них денег и помощи без весомых причин.

***

      Свадьбу Роже и Кларисси было решено отметить в загородном коттедже, который прятался в самом сердце ухоженного сада. Гостей на свадьбе было не слишком много — в основном коллеги Роже и Кларисси, а также приехавшие из Сан-Паулу родители и немногочисленные приятели жениха. Так как у Кларисси не было отца, к гостям ее должен был вести Нанду. И мама казалась ему самой красивой женщиной во всем мире: в открытом, но элегантном белом платье, с простой прической и аккуратным макияжем, она будто светилась изнутри. Ее настроение передалось и Нанду, который сегодня пребывал в приподнятом настроении. Согласно традиции, Кларисси должна была выйти спустя десять минут после сбора гостей, и вот момент настал.       — Пойдем, Нанду, — улыбнулась Кларисси, подавая руку сыну. Она испытывала гордость за него: Нанду выглядел уверенным и счастливым молодым человеком в светло-коричневом костюме, который так подходил ему. «Как бы я хотела, чтобы он был таким всегда», — подумала женщина. Нанду взял мать за руку, и они вышли из особняка в сад.       Кларисси и Карол постарались на славу, организовывая пространство для свадьбы. В центре сада возвышалась импровизированная беседка для выездной регистрации. Ее образовывали драпировки кремовой ткани, украшенные композициями из пышной листвы, живых белых орхидей и флердоранжа, переплетенных с теплыми огоньками гирлянд. Всюду были разложены шарообразные светильники, стояли стулья и столы для гостей, оформленные также в белом и кремовом тонах. Чуть поодаль от беседки были выстроены площадки для танцоров и музыкантов. Стоило невесте и ее сыну появиться в саду, как гости встали во своих мест и зааплодировали им — все в рамках обычая. Проводив Кларисси к одетому в черный смокинг Роже, Нанду вернулся на свое место — рядом с Сесеу, который встретил его взглядом, полным умиления.       После того, как жених и невеста произнесли клятвы, начался праздник. Заиграли приглашенные музыканты — приятели Роже, а небольшие деревянные сцены вмиг заполнились профессиональными танцорами. Оставив Сесеу, Нанду подошел к молодоженам, чтобы поздравить их. Рядом с Роже стояла пожилая пара, с которой он сразу же поспешил познакомить парня:       — Нанду, это мои родители, синьор Альберту и донна Мария, они живут в Сан-Паулу. Папа, мама, это сын Кларисси, Нанду. Я рассказывал вам о нем.       — Очень приятно, — Нанду пожал руки обоим, и они рассыпались в комплиментах. Было видно, что парень произвел на них прекрасное впечатление. Нанду вручил подарки и матери с новым мужем, и родителям Роже — как требовала традиция.       — Мама, Роже, поздравляю вас. Это вам от меня и Сесеу, — он протянул им пакет с разным текстилем для дома. Родители жениха принимали подарки от других гостей и, к счастью, не слышали сказанного Нанду. — И еще: я хотел бы извиниться перед вами. Роже, прости меня за то, что вытянул твой кошелек, а еще за то, что невольно отталкивал тебя от мамы. Из-за меня она не давала шанс вашим отношениям.       — Все в порядке, я вижу и слышу, что ты меняешься. Мы с твоей мамой гордимся тобой, — ответил Роже.       — Пойдем, погуляем по саду, пока Роже принимает поздравления от друзей из Сан-Паулу, — обратилась Кларисси к Нанду, и он согласился.       — Мама, извинения — это часть моей терапии, но мне и без нее хочется попросить прощения, — начал парень. — Особенно у тебя. Сколько вещей я вынес из дома, сколько раз подводил тебя на работе, сколько раз обещал бросить, но продолжал принимать дальше… А еще посмел поднять на тебя руку. Мне очень стыдно за это, прости меня.       — Я понимаю тебя и прощаю, — твердо ответила Кларисси. — Роже прав, мы видим твой прогресс и готовы тебе помогать во всем.       — Я бы тоже хотел вам помогать, только не знаю, чем, — горько усмехнулся Нанду.       — А тебе и не нужно ничего делать, пока ты не выздоровел окончательно, — сказала Кларисси. — Недавно Сесеу говорил мне, что ты хочешь всего и сразу, и переживаешь из-за любой неудачи.       — Сесеу иногда слишком опекает меня, — по-доброму усмехнулся Нанду. Действительно, иногда Сесеу и его заботы было слишком много, хотя он умел сгладить углы и сделать так, чтобы Нанду действительно становилось хорошо. И все чаще Нанду ловил себя на мысли, что влюбленность между ними постепенно перерастает в нечто большее.       — Он беспокоится о тебе, и это абсолютно нормально. Принимай его помощь, пожалуйста, как и нашу, — голос Кларисси звучало проникновенно. Очевидно, что она понемногу принимала Нанду и его новую влюбленность.       — Я стараюсь, правда. Это он отправил меня на собрание, до этого еще Мэл намекала, — ответил Нанду.       Тем временем Сесеу проводил время в компании сестры и родителей. Он знал, что Нанду признался Кларисси, но сам не спешил делать такой шаг. Перед свадьбой ему удалось поговорить с Телминьей, которая рассказала о слухах, гуляющих вокруг «кого-то с курса Сесеу». Якобы кто-то из парней начал встречаться с другим парнем, без имен. Это вызвало дикое непринятие у старших Вальверде, поэтому Телма и Сесеу решили: они подождут, пока слухи поутихнут, а потом вместе расскажут обо всем. Сейчас же вся семья наблюдала за танцорами, разыгрывающими какое-то театрализованное представление, сочетая самбу, танго и румбу. Сесеу не очень любил танцы и не особо разбирался в них, но выглядело все это зрелищно. Особенно впечатляли пируэты, которые исполняла главная танцовщица прямо на руках то одного, то другого партнера.       — Как же красиво! Посмотри, сынок, эта девушка — дочь моей знакомой, — обратилась к Сесеу восхищенная Лидьяне. — Знакомая моя — ресторатор, у нее на следующей неделе открытие новой точки в Барра-да-Тижука. Пойдешь на открытие с нами? Я бы хотела, чтобы ты познакомился с этой девушкой, она очень хорошая.       — Боюсь, что не получится, на следующей неделе мне идти на слушание с донной Даниэллой. Дело сложное, оно явно будет продолжаться несколько вечеров, а мне нужно учиться. А еще хочу сходить на собрание к Нанду, — вспомнив слова Телминьи, Сесеу занервничал. Ему хотелось, чтобы родители приняли его и Нанду, а не искали ему девушку, которой наверняка не захочется ждать, когда Сесеу станет опытным и высокооплачиваемым адвокатом.       — Сесеу, ты совсем забыл о том, что ты из богатой семьи, — сокрушенно вздохнула Лидьяне, и он понял, что мать права. Действительно, почему бы не посетить светский раут с родителями? Ничего же страшного с ним не случится, подумал он. Быть может, Сесеу смог бы познакомиться там с адвокатами из крупных фирм, получить полезный опыт, возможно, заручиться поддержкой для продвижения офиса донны Даниэллы. Но ходить на подобные мероприятия ради поисков достойной партии — нет, это точно не про него. Сесеу озвучил все, о чем подумал, умолчав о девушках, и, на удивление, с ним согласился Тавиньо:       — Дорогая, Сесеу прав, ему сейчас неплохо бы начать вращаться в кругу адвокатов. А девушку еще успеет найти, зачем ему куда-то спешить?       — Соглашусь с тобой, Тавиньо. Кстати, скоро день рождения синьора Диаза, и он приглашает всю нашу семью. А еще всех его коллег-адвокатов, пообщаешься с ними, Сесеу. Но и про Лауру не забудь…       — Мама, ну не сложилось у нас с Лаурой, зачем мучать ее и меня? — закатил глаза Сесеу и, на счастье, в их разговор вмешалась Телминья:       — Смотрите, к нам идут Кларисси и Роже! Мама, давай их поздравим? — воскликнула она, ткнув Сесеу в бок. Он поднял глаза и, на его счастье, увидел с ними еще и Нанду. Все трое подошли к ним, и Нанду оказался рядом с Сесеу, улыбнувшись ему и коснувшись его плеча.       — Кларисси, Роже, поздравляем вас! — старшие Вальверде вручили им подарки и начали расхваливать танцоров и музыку, а Телминья потащила брата и Нанду к столам.       — Телминья, как ты поняла, что я голоден? — усмехнулся Нанду, и Сесеу улыбнулся. Умеет же Нанду разрядить обстановку и поднять ему настроение.       — Она просто решила увести меня от мамы, которая пытается свести меня с разными девушками, — в тон ему пошутил Сесеу.       — Да, мама в своем репертуаре, — протянула Телма. — Но я все равно хочу познакомить родителей с Маркусом. Хочется верить, что его они примут. Маркус умеет понравиться. А вот как вам быть — мне пока непонятно, даже не пытайтесь просить совет.       — Мне пока хочется оставить все так, как складывается сейчас. Поутихнут слухи об «однокурснике Сесеу, который встречается с другим парнем», и тогда можно попробовать рассказать родителям. Я почти уверен, что эти слухи ходят обо мне, — признался Сесеу, и Нанду мысленно согласился с ним. Все-таки высшее общество — это довольно замкнутая среда со своими законами, и видно, что Сесеу не хочет порывать все контакты с ним. И раз Сесеу стал настоящей опорой для Нанду за последнее время, Нанду тоже не будет принуждать возлюбленного к признанию перед родителями. Пока им не стоит спешить.       — Да, ты прав, — кивнул Нанду, глядя на Сесеу, который, несмотря на напряженную тему, водил по его ладони кончиками пальцев. Телма, хоть и была рада за парней, закатила глаза:       — Поосторожнее с нежностями, давайте лучше веселиться. Я обещала Бете, что подойду к ней, и вас тоже приглашаю.       Парням понравилось это предложение, и спустя некоторое время они присоединились к Бете — коллеге Роже и приятельнице Телминьи. Праздник пошел своим чередом и, казалось, все были в восторге.

***

      Ровно два месяца в наркологическом диспансере. Сегодняшним августовским утром об этом Режининье сообщил молодой санитар, которому она, кажется, нравилась как девушка. Пару раз он приносил ей дополнительную порцию обедов, состоящих из несоленого риса с двумя-тремя кусками мяса или супа из одних бобов, а еще угощал сладким чаем. Но Режининье были безразличны его попытки позаботиться о ней. Безразлично ей было и то, что вскоре должны были разрешить посещения. Слишком устала она от ломок, с которыми в диспансере боролись путем обливаний холодной водой и помещения в «карцер» — холодную комнату с голыми стенами и мягким полом. Режининье осточертел распорядок дня, таблетки для смягчения симптомов зависимости и увещевания психиатра в «необходимости начинать трезвую жизнь». Ее не радовали даже прогулки по территории парка, разбитого за обшарпанным зданием.       И все-таки в душе Режининьи оставалось еще одно чувство, довольно сильное, но спрятанное в тени безразличия. Это была злость. Режина злилась на родителей, которые лишили ее детства, а затем отказались и не помогли в реабилитации, которая была ей нужна. На Мартина, выросшего в избалованного и неблагодарного эгоиста. На Мэл, которая даже не потрудилась узнать о ней, хотя Режининья ей неоднократно помогала. На Сесеу, привезшего ее в эту дыру, чтобы «уберечь Нанду» и, наконец, на самого Нанду. Причин озлобленности на бывшего «парня» Режининья осмыслить не могла. Наверное, ей просто не хватило поддержки в его лице тогда, не хватало и сейчас. Умом Режининья понимала, что злость на всех этих людей беспочвенна и глупа, однако ощущать ее было приятнее, нежели опустошающее безразличие.       Злость, испытываемая постоянно, может съесть человека заживо, но также может придать сил и открыть второе дыхание. Именно благодаря злости Режининья начала есть, чтобы появились силы, начала подслушивать разговоры и узнала занимательную историю о том, как один парень сбежал во время прогулки, но его не стали искать. Злость подсказала девушке, как прикинуться выздоравливающей, и помогла пережить последнюю ломку. Наконец, в одном из приступов злости Режининья забрела чуть дальше в кусты и обнаружила отсутствующий прут в железном заборе. А она не набрала ни единого килограмма и знала, что прилив адреналина дает возможность бегать так же быстро, как она умела в средней школе… Режининья твердо решила, что сбежит из этой клиники, чтобы почувствовать хоть что-то, кроме злости.       — Парень, — обратилась она к молодому санитару, так и не вспомнив его имя. — Могу я выйти и прогуляться по парку? Мне хочется развеяться, я чувствую себя хорошо.       — Да, можешь, только после обеда и общественных работ, — откликнулся санитар. — Когда все выйдут погулять, тогда и тебя выведем.       «Отлично, смогу затеряться среди остальных», — подумала Режининья, принимая из его рук таблетки и воду и выпивая их. Дешевые лекарства не давали никакого эффекта, и девушка осознавала, что не уснет.       День тянулся безвкусной жвачкой, и Режининья, с трудом заталкивая в себя пресную еду, слушая нудную лекцию от очередного врача-нарколога, перемывая полы в качестве общественных работ, прокручивала в голове варианты планов, но ни один не казался ей подходящим. Она решила, что будет действовать по наитию. И вот, наконец, пришел час прогулки. Режининья, выйдя в парк вместе с другими обитателями диспансера, оценила обстановку. Несколько крепких санитаров нянчились со сбившимися в кучу и ошалевшими от ломок новенькими, а остальные пациенты были поглощены общением друг с другом и с родственниками. За ними весьма номинально следили «любимый» санитар Режининьи и еще одна щуплая медсестра. «Отлично, они больше заняты разговорами друг с другом, можно гулять, где угодно», — подумала она.       Притворившись, что хочет пообщаться с остальными, девушка подошла к небольшой группке пациенток и, постояв некоторое время с ними, ринулась в кусты. Вниманием ее никто не удостоил, и Режининья устремилась вглубь сада, передвигаясь практически на четвереньках. Слушая гулкое биение собственного сердца, ей пришлось обойти по кругу почти весь парк, и вот он, заветный железный прут! Отогнув его почти до земли (прилив адреналина, как говорил школьный тренер по легкой атлетике, может придать нечеловеческие силы), Режининья просунула голову в дыру. Голова пролезла спокойно, а значит, она свободна! И девушка бросилась по направлению к району Эстасио, где жила в последнее время. Теперь она чувствовала не только привычную злобу, но и испытывала странную благодарность и свободу. В ушах свистел ветер, ей хотелось кричать от переизбытка эмоций.       Уже к позднему вечеру усталая, но будто снова живая Режининья добралась до своего последнего прибежища и застучала в дверь. Стучала долго, руками и ногами, пока ей наконец-то не ответили.       — Кто там еще долбится? Я уже говорила, что они заливают глаза где-то у соседей, — откликнулся заспанный женский голос.       — Тука, открой, это Режининья! — хорошо, что «подруга» оказалась дома, а если у нее и доза завалялась, то это настоящий праздник, подумала Режина.       — Режининья? — дверь открылась, и перед глазами предстала полноватая крашеная блондинка, которая раньше тоже бегала за Нанду и даже путалась с ним. — Я думала, тебя уже нет в живых.       — Конечно, ты только этого и ждала, — ядовито откликнулась Режининья. Тука всегда была глупой, но приходится общаться с ней, иначе совсем тоскливо. — В диспансере я лежала, один придурок отправил меня туда. Есть что-нибудь? Если нет, завтра пойдем с утра. Хочу забыться, надоело все.       — Вроде что-то осталось, но я в любом случае собираюсь завтра в Маре. Хочешь, пойдем со мной? — ответила Тука, пораженная натиском внезапной гостьи.       Режининья кивнула, заходя в обшарпанную квартиру. Ей не хотелось думать ни о чем, казалось, что она не сможет выкарабкаться. А значит, не нужно и пытаться.