О потерях и приобретениях

Что ж, это было пиздецки неловко. Поттер выглядел так, будто его голова вот-вот взорвётся, что, на самом деле, было довольно забавно, но Гермиона не выглядела счастливой, что испортило Драко момент, что б тебя, Поттер. С того места, где он сидел, Драко не мог видеть выражения лица Гермионы, но по тому, как она расправила плечи, как напряглась спина, как задрожали её руки, Драко понял всё, что ему нужно было знать. Она была разбита. Ёбаный Поттер. Ему просто необходимо было полностью пренебречь личной жизнью Драко и прервать их лучшие поцелуи, а заодно унизить и расстроить Гермиону. Чёрт возьми. Как бы Драко ни хотелось, так сказать, поиздеваться над Поттером, и как бы он ни наслаждался яростью и дискомфортом Поттера, это не стоило очевидных страданий Гермионы. Драко хотелось встать, подняться по лестнице, схватить Поттера за шкирку и вышвырнуть его к чёртовой матери. Но у Поттера была волшебная палочка, а у Драко — нет. Гермиона была бы в ярости. И потом, если Драко встанет, он удостоит Поттера зрелища своих довольно заметно натянутых штанов — тело Драко, очевидно, не поняло, что время игр закончилось. Поэтому он предпочёл проявить осторожность и благоразумие и остался сидеть. Однако он отбросил мысль надеть рубашку и пригладить волосы — он не собирался смущаться из-за того, что Поттер застал их за этим занятием. Так что Драко просто сидел на краю своей кровати, без рубашки, с растрёпанными волосами, наклонившись вперёд и положив руки на колени, и наблюдал за происходящим, старательно придавая лицу выражение весёлого презрения. Он не хотел доставлять Поттеру удовольствия видеть, как Драко начинает беспокоиться, что под давлением Поттера Гермиона предпочтёт одобрение своих друзей Драко. Он знал, что Гермиона имела в виду то, что сказала ранее, и слышать её слова было охуительно. Это было бальзамом для его души, но… Ход его мыслей прервался, когда Гермиона, запинаясь, обратилась к Поттеру: — Я… это не… н-не совсем то, что ты думаешь… Это так, но-но… Было больно слышать, как она колеблется, как теряет всякую уверенность в себе. Она даже не казалась рассерженной, только испуганной и стыдящейся. Стыдящейся Драко? Он бы не удивился. Почему бы ей не стыдиться его? Всё, что Гермиона говорила раньше, все эти красивые слова, что они значили, когда её лучший друг смотрел на неё с отвращением и недоверием? Только на лице Поттера было не просто отвращение и недоверие, а беспокойство. Поттер искренне переживал за неё, будто Драко что? Принудил Гермиону? Заставил её? Драко почувствовал тошноту. Он подумал, что прошлой ночью, во время задания, он, блядь, проявил себя. По-видимому, нет. Глаза Поттера встретились с глазами Драко, ненавистный зелёный цвет впился в усталый серый — слишком усталый и опустошённый всем этим дерьмом, чтобы даже выдавить из себя подобающую ответную усмешку, будучи лишь жалкой тенью его обычного высокомерного, язвительного взгляда. Наконец Поттер заговорил: — Правда? Всё не так, как кажется? Ты действительно собираешься использовать это оправдание после того, что я увидел, Гермиона? Потому что, как ты выразилась, это выглядит так, что ты трахалась с Малфоем за нашими спинами! Драко стиснул зубы. Он увидел, как Гермиона вздрогнула от слов Поттера, будто от пощёчины, и её плечи опустились. Нахуй всё. — Ты бы предпочёл, чтобы мы сделали это у тебя на глазах, Поттер? — Драко заставил себя расслабиться, придать своему голосу лёгкость и презрение, подавил страх, бессильную злость и усталость и, слегка усмехнувшись, приподнял бровь, глядя на Поттера. Левый глаз Поттера дёрнулся, и его лицо стало похожим на посмертную маску, кожа стала тонкой, как пергамент, и такой же бледной. Его рука сжала волшебную палочку, и он выглядел так, словно хотел убить Драко на месте. Драко почувствовал острое удовлетворение, но тут же подавил его, когда Гермиона бросила на него полный слёз и ярости взгляд «не вмешивайся». Очевидно, она хотела вести себя мило. Блядь. Почему она потакала чертовым неразумным прихотям Поттера? Это не касалось Золотого мальчика. «Для неё это нелегко, — сказал себе Драко. — Она хочет, чтобы мы все жили как одна большая счастливая семья», — сказал он себе, и в его внутреннем голосе прозвучала горечь; этому никогда не суждено было случиться. Во всяком случае, сейчас был охуительный призрачный шанс. Поттер не собирался выслушивать сбивчивые, смущённые попытки Гермионы объясниться после того, как он вошёл и застал Драко прилипшим к роскошному телу Гермионы. О, эти гладкие, тёплые груди и тёмно-розовые соски, которые затвердели под ласками языка Драко. Блядь… Охуительные груди, которым Драко мог поклоняться ртом и пальцами; мог дразнить и мучить, вызывая у неё дрожь, всхлипы и отчаянное вожделение. Мерлин. Обмякший член Драко дёрнулся при этом мучительном воспоминании. Они, безусловно, дали Поттеру чертовски хорошее представление; нет, Поттер никогда бы не стал слушать рассуждения Гермионы с таким образом в голове. Но Драко позволил бы Гермионе делать то, что она хотела; в конце концов, Поттер был её другом. Поэтому он неохотно закрыл рот и решил больше ничего не говорить. Если Гермиона хочет поступить по-своему, то Драко, блядь, вполне может ей это позволить. Не то чтобы у него был большой выбор, если только он не хотел разозлить Гермиону ещё больше. Он хмуро уставился в пол, когда Гермиона, запинаясь, пробормотала какое-то жалкое объяснение о том, что они «встречаются», а земляной пол холодил его босые ноги. — Вы встречаетесь друг с другом? Да, я вижу, что вы довольно часто встречаетесь. О боже, меня тошнит, — пылко ответил Поттер, и губы Драко скривились. Он поднял взгляд. Он не мог оставить это без внимания — это небрежное пренебрежение всем, что у них было общего. Драко не собирался позволять Поттеру превращать каждое приятное прикосновение между ним и Гермионой во что-то грязное. Он должен был напомнить Гермионе о них, о том, что у них было, о том, что она только что, блядь, сказала ему. Должен напомнить ей, что между ними, чёрт возьми, что-то есть, и Драко не собирался просто сидеть сложа руки и игнорировать это. Позволить это исказить, как какую-то отвратительную ёбаную ошибку — У нас чёртовы отношения, Поттер, — грубо сказал он, и в его голосе прозвучало презрение к Поттеру, которое перевесило скрытую в его словах привязанность к Гермионе, а затем он снова закрыл рот. Гермиона оглянулась через плечо, и Драко ожидал ещё одного яростного взгляда за то, что прервал её, но, сука, он был частью этой ситуации — у него было право постоять за себя и за то, чем он с ней делился. Но на лице Гермионы отразилась искренняя благодарность, и она улыбнулась Драко, и он почувствовал, как частичка его самого невольно тает. Драко не хотел испытывать эти счастливые чувства в присутствии Поттера. Но, блядь, она выглядела великолепно, когда улыбалась, даже когда была вся покрыта красными пятнами и расстроена, едва сдерживая слёзы. Великолепная, благодарная и пиздецки расстроенная, спасибо Поттеру. — Отношения? Отношения с Драко, мать его, Малфоем? Ты, блядь, решила встречаться именно с Малфоем? Гермиона, почему? Почему? То, как Гермиона в ответ на эти слова съёжилась и покачала головой, заставило Драко снова испугаться. Он боялся, что апоплексический удар Поттера от увиденного заставит Гермиону передумать — решить, что, возможно, Драко того всё-таки не стоит. Она и раньше много чего говорила, но слова слишком часто быстро забирались обратно, когда их приходилось подкреплять действиями. Что, если бы Поттер попытался заставить её выбирать между ним, всеми остальными и Драко? Кого бы она выбрала? Сможет ли Драко винить Гермиону, если она предпочтёт своих друзей, всю свою жизнь, а не бывшего Пожирателя Смерти, у которого не было ничего, кроме того, что, по её словам, она в нём нашла? Драко стиснул зубы, и его пальцы судорожно сжались. Он бы понял. Он бы понял, но… да, Драко винил бы её. Он бы возненавидел её нахуй за это. Он затаил дыхание, пока Гермиона стояла молча, безуспешно подыскивая слова. Драко это раздражало. Она не должна чувствовать себя обязанной объясняться с Поттером. Не должна испытывать стыд и неуверенность. Это, блядь, не касалось Поттера. Гермиона снова посмотрела на Драко, словно прося его заговорить снова, с мольбой в глазах цвета виски. Драко не был уверен, что не откусит Поттеру голову — если не буквально, то в переносном смысле, — поэтому он просто слегка покачал головой, что стало серьёзным испытанием для его самообладания. Он злился всё больше и больше по мере того, как проходили секунды, а Гермиона всё ещё не вышвырнула пронырливого мерзавца. Гермиона нахмурилась, и на лбу у неё появились морщинки, а затем она повернулась к Поттеру. — Как ты думаешь, почему я с ним, Гарри? — наконец спросила она, и голос её стал чуть твёрже и чётче. Поттер непонимающе уставился на неё. — Я не знаю, Гермиона. Вот почему я и спросил тебя. Я понимаю, что он больше не враг, но… это Малфой. Если бы у него не было палочки, я бы подумал, что он применил к тебе Империус. — Гарри! — Ну, не то чтобы он не делал этого раньше! — запротестовал Поттер, и Гермиона, уперев руки в бока, издала яростный пыхтящий звук, на что Драко слабо улыбнулся, несмотря на ситуацию. — Это было так давно! И, как ты сказал, он не мог, потому что у него нет палочки, так что я не понимаю, зачем ты вообще об этом заговорил, если только это не из-за обычной жестокости! Поттер уставился на Гермиону так, словно видел её впервые, или как будто она была каким-то совершенно новым странным существом. Голова склонилась набок, эти известные зелёные глаза сузились. — Я не понимаю. Он… говорил правду. У вас действительно какие-то отношения? — Да, Гарри. — Это не какой-то странный… Фу. Я имею в виду, ты действительно хочешь сказать, что у тебя есть чувства к нему? — Большое спасибо, — пробормотал Драко себе под нос, сердито глядя на Мальчика-Который-К-Сожалению-Не-Умер. На следующем задании, на которое отправится Драко — если ему разрешат участвовать снова после того, как это обнаружилось и все стали раздражительными ханжами, — Поттер столкнётся с несколькими неприятными заклятиями дружественного огня. Мудак. — Боже мой, Гарри. Да. Неужели это так невероятно? — застонала Гермиона, и это прозвучало так, словно она сама была бы не прочь проклясть Поттера, и Драко почувствовал себя немного лучше из-за всей этой жалкой ситуации. Хорошо, Гермиона наконец-то начала злиться. Чёрт возьми, самое время. — Это Малфой, — повторил Поттер с ещё большим презрением. — Эй, я в этой ёбаной комнате, — пробормотал Драко себе под нос, достаточно громко, чтобы они услышали, но они оба проигнорировали его. Гермиона вздохнула, глядя на Поттера. — И что? — Гермиона, это Малфой! — Я прекрасно осознаю этот факт, Гарри, и я совершенно не против этого. Это в тебе проблема, — чопорно произнесла Гермиона, но её голова повернулась, и взгляд медленно скользнул по телу Драко. Драко почувствовал, как его губы растянулись в похотливой улыбке в ответ на её очевидную признательность; это было желанным подтверждением того, что она не передумала. И это также вызвало очень, очень нехорошие мысли. Драко вдруг захотелось, чтобы Гермиона послала Поттера на хуй, специально для того, чтобы они могли вернуться к поцелуям. — Но… — Поттер ущипнул себя за переносицу, как будто изо всех сил пытался притвориться, что Гермиона только что не пялилась на Драко так, будто хотела облизать его всего. — Но это же Малфой. На этот раз слова прозвучали жалобно, и Драко ухмыльнулся. — И это всё, на что ты способен, Поттер? Просто выкрикивать моё имя снова и снова? Потому что то, как ты это говоришь, звучит… ужасно интересно. Поттер нахмурился. — Заткнись, Малфой. — О, вот опять. Ты приказываешь мне заткнуться или умоляешь? — фыркнул Драко, наслаждаясь выражением, появившимся на лице Поттера, когда Мальчик-Который-Выжил, чёрт возьми, на мгновение потерял контроль. — Я, нахуй, прокляну тебя, если ты не заткнёшься, мудоёб! — Гарри, ради бога, перестань вести себя как ребёнок и позволять ему дразнить тебя! Ты же знаешь, что он делает это только для того, чтобы вывести тебя из себя, — вмешалась Гермиона. — И, Драко, прекрати его дразнить. — Затем она резко повысила голос. — Меня уже тошнит от этого, Гарри. Ты никогда не поймёшь, как мне может на самом деле быть не всё равно на Драко, и ты никогда не захочешь поверить, что я ему небезразлична… — С чего бы мне верить? — О, просто заткнись, Гарри! В любом случае, это не твоё дело! Я не обязана перед тобой оправдываться! На самом деле, ты сейчас ведёшь себя как грубый, бесчувственный друг. Допрашиваешь меня. Подвергаешь сомнению мой выбор. Осуждаешь меня. — Кулаки Гермионы были прижаты к бокам, и она дрожала — как догадался Драко, от сдерживаемого гнева и разочарования. Он встал, двигаясь плавно и гибко, и остановился чуть позади справа от Гермионы, так что мог удобно положить свою единственную руку ей на поясницу. Глаза Поттера сузились ещё больше, но Гермиона глубоко вздохнула, откинулась в объятия Драко и благодарно вздохнула. — Я волнуюсь, Гермиона. Это, — Поттер махнул рукой в сторону Драко и Гермионы. — Это ненормально. Он превращал твою жизнь в кошмар на протяжении всей учёбы в школе! Он был злым, жестоким, высокомерным придурком ещё до того, как присоединился к Пожирателям Смерти! Пальцы Драко непроизвольно впились в спину Гермионы, он стиснул зубы. Уёбок. Драко хотел уложить ублюдка, едва сдерживаясь от попытки. Он подумал, что, может быть, ему так больно слышать это от Поттера, потому что это правда. Блядь, это была правда. Драко старался не думать о прошлом в эти дни — пытался, но это не всегда получалось. И иногда то, что он делал, кем он был, просто выбивало его из колеи. Как сейчас, благодаря удобному напоминанию Поттера. Драко начал испытывать отвращение к самому себе, но его вывел из оцепенения голос Гермионы, поднявшийся на несколько октав, пронзительный и злой. — Я понимаю это, Гарри! Я не дура! У меня есть мозги, и, в отличие от тебя, я, по-видимому, время от времени ими пользуюсь! — Но, Гермиона, я… — Если бы ты сейчас пошевелил своими чёртовыми мозгами, ты бы понял, насколько это грубо просто ворваться сюда и вести себя так, будто ты вообще имеешь право голоса в моей жизни! И вспоминать о том, каким Драко был раньше, просто жестоко. Я знаю, каким он был раньше! Мы все, чёрт возьми, знаем! Но он больше не тот человек, Гарри. Больше нет. Её рука обвилась вокруг запястья Драко, убрала его руку со своей спины и переплела свои пальцы с его. Крепко сжав. Она улыбнулась ему, её дыхание участилось от гнева и напряжения, и она сжала его пальцы так сильно, что было почти больно. Драко сжал её в ответ. Их руки были на виду у Поттера, который смотрел на их связь обеспокоенными, разочарованными глазами, но Гермиона просто смотрела на своего лучшего друга, высоко подняв подбородок и выпрямив спину. Она продолжала держать его за руку, даже когда Поттер обратил к ней озабоченно-презрительное выражение лица. Драко понял, что она сделала свой выбор, и волны облегчения, радости и самодовольного, вызывающего триумфа захлестнули его с головой. Гермиона выбрала его.

~***~

Гарри вёл себя как самый большой придурок, каким Гермиона его не видела до этого момента. Она понятия не имела, что он испытывал такие собственнические чувства по отношению к ней. Это было странно и неловко, и это расстраивало и просто выводило её из себя. Как бы сильно она ни заботилась о Гарри и ни была огорчена тем, что он застал их с Драко в таком компрометирующем положении — на этой ноте она хотела, чтобы Гарри никогда больше не видел её грудь, — Гермиона была зла на него. Он вёл себя как назойливый, властный, самопровозглашённый отец. Даже её собственный настоящий отец получил бы от неё выговор за такое поведение; Гермиона была взрослой, и она была достаточно взрослой и достаточно умной, чтобы принимать собственные решения. Она совершенно не нуждалась в том, чтобы её молодой — и, откровенно говоря, менее разумный — друг пытался убедить её, что она не ведает, что творит. Гарри как будто думал, что Гермиона превратилась в Лаванду Браун или что-то в этом роде, но мозги Гермионы не превращались в кашу, когда речь заходила о мальчиках. А если и так, то Гермиона знала об этом и корректировала своё поведение, чтобы компенсировать это. Тот факт, что у них с Драко ещё не было секса, был чертовски важным свидетельством её способности не совершать безрассудных поступков сгоряча. Даже в разгар страстных поцелуев, когда половина её разума и всё её тело кричали ей, чтобы она трахнулась с Драко, ей всё же удалось остановить себя — или его — от этого. Она смотрела на Гарри сверху вниз, задрав нос, и пальцы Драко горячо и крепко переплелись с её. — Я знаю, что делаю, Гарри. И ты не имеешь права пытаться убедить меня в обратном, — чётко и твёрдо произнесла она, подавляя бурлящий в ней гнев. — Я твой друг, Гермиона. Разве мне не позволено беспокоиться, когда ты делаешь выбор, который кажется тебе несвойственным? Это, вероятно, может закончиться тем, что он причинит тебе боль, как делал всегда? — Заткни свой ёбаный рот, Поттер. Я бы никогда не причинил Гермионе вреда, и мне не нравится, что ты говоришь, что я бы это сделал, когда ты ни хрена обо мне больше не знаешь. Ёбаный мудак, — прорычал Драко, и от яда в его словах у Гермионы мурашки побежали по спине. Он не причинил бы ей вреда, она знала это, но слышать, как он говорит это — слышать, как он в ярости из-за того, что Гарри сказал это… было приятно. Было приятно слышать, как он говорит это, злой и беззащитный перед кем-то другим. Как будто это делало его чувства по-настоящему реальными. — Я не с тобой разговариваю, Малфой, а с Гермионой, моей подругой, — отмахнулся Гарри от Драко, а Гермиона придвинулась поближе к Драко, так что их соединённые руки оказались зажатыми между ними. — Не говори с ним так, Гарри, — сказала она своему другу, и его глаза наполнились предательской болью. — Но он сказал мне… — Мне всё равно. Ты первый начал, Гарри. — Но… — Нет, Гарри. Ты не можешь так говорить. Вообще. Ты ничего не знаешь о наших отношениях. Ты ничего не знаешь о Драко и о том, кто он сейчас. — Голос Гермионы был таким же ледяным, как и самая мерзкая ухмылка Драко, и глаза Гарри за стёклами очков расширились. Может быть, она наконец-то достучалась до него. Может быть, он, наконец, воспримет её всерьёз. Гермионе оставалось только надеяться. Она не хотела ссориться; она просто хотела быть с Драко без того, чтобы её друзья ненавидели это — ненавидели его. Боже, она так сильно этого хотела. Можно подумать, что во время войны все были слишком поглощены важными делами, чтобы беспокоиться о чём-то незначительном, например, о том, как Гермиона целуется с кем-то, кто, конечно, раньше был на другой стороне, но теперь заодно с ними. Но люди цепляются за старые обиды, даже когда они кажутся неуместными и бессмысленными. Гарри моргнул, и часть его гнева, казалось, рассеялась. Он посмотрел вниз по лестнице на её каменное лицо. — Как я могу? — тихо спросил он. — Ты скрыла это. Гермиона сделала глубокий вдох, затем выдох, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. — Тебе интересно почему? — Её горечь удивила даже её саму. — Н-нет. Полагаю, что нет. Думаю… — Гарри запустил руки в волосы и выглядел растерянным, а Гермиона продолжала настаивать на своём, Драко крепко обхватил её руку, успокаивая. — Во-первых, я взрослая женщина и могу сама принимать решения без чьего-либо осуждения. Во-вторых, Драко изменился — или тебя не было рядом прошлой ночью? Ты не видел, как он сражался так же отчаянно, как и все остальные? Он… он спас мне жизнь. Он… Блейз… — Гермиона прикусила губу, когда Драко вздрогнул, и взглянула на него. Голова опущена, волосы закрывали глаза. — Он сражался на нашей стороне, Гарри. Он больше не один из них. Он один из нас. Нравится он тебе лично или нет, решать тебе, но он больше не плохой человек. Гарри открыл рот, но Гермиона подняла руку. — Нет. Я ещё не закончила. Ты выслушаешь меня и, чёрт возьми, не будешь перебивать, Гарри. Мне всё равно, если он тебя раздражает. Мне всё равно, если вы не поладите, если вы презираете друг друга. Но я люблю вас обоих, и… О боже, она сказала это. Она взяла и сказала это. Она посмотрела на Драко и увидела, что его серые глаза широко раскрыты и потрясённо смотрят на неё — широко раскрытые и потрясённые, губы приоткрыты, а бледные щёки слегка порозовели, и его пальцы до боли впились в тыльную сторону её ладони. — Ты?.. — нерешительно начал Гарри, и Гермиона оторвала взгляд от Драко и посмотрела на него. Она постаралась, чтобы её голос звучал ровно, хотя он так и норовил задрожать от смущения и выброса адреналина. — Да. Я люблю вас обоих и просто хочу, чтобы все были, ну, если не счастливы, то, по крайней мере, вежливыми и зрелыми. Неужели я прошу о многом — чтобы я не разрывалась между моими друзьями и моим парнем? — В её голосе послышались слёзы, и Гермиона прикусила язык, боль обострила и прояснила её разум. Однако её слова, похоже, возымели действие — гнев Гарри полностью исчез, оставив после себя неуверенность и дискомфорт. Казалось, теперь он действительно может вести себя разумно, и Гермиона затаила дыхание, надеясь на это. — Я просто… Гермиона, это слишком сложно осознать. Я… — Гарри снова провёл рукой по волосам, взъерошив их. — Я просто… это же Малфой, — запинаясь, произнёс он, и Гермиона с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. — Да, мы уже говорили об этом несколько раз, Гарри. — Мне нужно многое осмыслить… Гермиона прикусила губу и на мгновение задумалась. — Всё, о чём я прошу, это чтобы ты… просто пока не поднимал эту тему. Я всё равно подумывала о том, чтобы поскорее рассказать всем, особенно сейчас, когда Рон, по-видимому, с Чжоу… и когда это случилось, кстати? Ты знал об этом? — Нет, меня это шокировало так же сильно, как и тебя, — сказал Гарри, качая головой, а Гермиона что-то мычала себе под нос. — Ну, я не единственная, кто что-то скрывал. Потому что это определённо был не их первый поцелуй. — Затем она тряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок. — Но после того, как ты отреагировал, Гарри, ну… Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Ещё нет. Я не хочу, чтобы сейчас все меня осуждали. И они и так достаточно отвратительно относятся к Драко — я не хочу, чтобы они были ещё более отвратительны по отношению к нему из-за того, что мы встречаемся. Драко тихо фыркнул рядом с Гермионой. — Да, я, например, предпочёл бы, чтобы Уизли не узнал, когда ты, — он мотнул головой в сторону Гарри, — держишь меня без палочки. — Драко высвободил руку из руки Гермионы и обнял её за талию, и Гарри недовольно напрягся при виде небрежно-интимного жеста Драко. — Мне не нравится идея хранить секреты от Рона и Джинни. Они тоже важны для меня… — Но это не имеет к ним никакого отношения! — снова начала злиться Гермиона. Гарри не имел права вот так игнорировать её желание сохранить неприкосновенность частной жизни. Гарри всплеснул руками в беспричинном раздражении. — Джинни — моя девушка! Я рассказываю ей всё, а ты хочешь, чтобы я ей лгал? — Есть разница между непосредственной ложью и обманом кого-либо и воздержанием от добровольного предоставления информации, Поттер. Я совершенно уверен, что даже ты можешь это понять, так что не притворяйся глупее, чем ты есть на самом деле, — усмехнулся Драко. — На самом деле я не испытываю желания помогать вам двоим, — язвительно заметил Гарри, и Гермиона нахмурилась. — Ты нам не «помогаешь», ты невероятный мерзавец! Ты просто не болтаешь о том, что не касается тебя, и если бы ты не вломился в запертую дверь, пренебрегая личной жизнью Драко, никто из нас не оказался бы в такой ситуации! — Прости, Гермиона! Я просто ненавижу тот факт, что ты общаешься с этим высокомерным, презренным… — Гарри! — Да пошёл ты тоже нахуй, Поттер. Это чувство взаимно. — Ты ёбаный… — Клянусь богом, если ты расскажешь, я тебя прокляну! — с холодной яростью произнесла Гермиона, и Гарри фыркнул. — Прямо сейчас я чувствую, что это того бы стоило. Он мудак, Гермиона. Как ты можешь быть с ним? Почему я должен защищать твои отношения с парнем, которого терпеть не могу? Честно говоря, я бы с удовольствием посмотрел, как Рон выбьет из него всё дерьмо, когда узнает. Гермиона покачала головой. Как Гарри мог так с ней поступать? Он был её другом. Она понимала, что он зол и несчастен, но вести себя как полная задница — просто невыносимо. Возможно, он просто трепал языком, а на самом деле не имел этого в виду, но всё равно это было ненормально. И он действительно мог это сделать. Всё, что ему нужно было сделать, это открыть дверь в подвал, высунуть голову и прокричать это. Все бы услышали, и обозримое будущее Гермионы превратилось бы в сущий ад озабоченных разговоров и косых взглядов. Гермиона впилась взглядом в Гарри. — Ты никому не расскажешь, потому что я твой друг, и, если ты расскажешь, это причинит боль не только Драко, но и мне. — Гарри опустил взгляд на свои ноги, и Гермиона удовлетворённо кивнула — он не хотел причинять ей боль, даже если это означало, что Драко тоже пострадает, или даже хуже. — Так ты не хочешь, чтобы я кому-нибудь рассказывал? — Гарри, если ты не поклянёшься мне, что никому не расскажешь о нас с Драко, я сотру тебе память прежде, чем ты успеешь сделать хоть шаг, и ты знаешь, что я могу это сделать, — пригрозила Гермиона, и она не шутила — хотя она и ожидала, что ей придётся это делать. Судя по поражённому выражению лица Гарри, он не собирался рассказывать. Она надеялась. Она ждала, что он скажет, затаив дыхание. А затем дверь со скрипом распахнулась, и Гермиона чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда Драко отдёрнул руку от неё и прижал к себе. Она быстро отошла от него, сердце колотилось в её груди так же громко, как стадо испуганных единорогов. — Гарри? Гермиона? — Это была Молли Уизли. Чёрт возьми. — Вы двое здесь, внизу? Драко, ты не видел Г… — Голос Молли донёсся с лестницы, и Гарри быстро отозвался: — Да, миссис Уизли. — Он торопливо преодолел несколько ступенек к выходу, а Гермиона бросилась к лестнице и с грохотом взлетела наверх — она не могла позволить Гарри исчезнуть, пока он не пообещает никому не рассказывать. Она схватила Гарри за руку и посмотрела мимо него на измученное лицо Молли Уизли. — Гермиона, дорогая, — миссис Уизли улыбнулась в знак приветствия, а затем продолжила: — Каркаров и его сопровождающие прибыли. Римус и Кингсли связались со всеми, кто был свободен, и попросили их прийти сюда на встречу. Мы просто ждём Чарли и нескольких мракоборцев, а потом начнём. Так что не задерживайтесь, — она улыбнулась им обоим. — Спасибо, миссис Уизли. Мы поднимемся через минуту, — сказала Гермиона, прежде чем Гарри успел что-либо сказать, и Молли исчезла из виду, когда Гермиона потащила Гарри вниз по лестнице. — Хорошо, не задерживайтесь. — Не задержимся, — заверила Молли Гермиона, а затем притянула Гарри к себе, вытаскивая палочку из кармана и бормоча: — Оглохни. Она пристально посмотрела на Гарри, их лица были в нескольких дюймах друг от друга. — Не говори никому, Гарри. Пожалуйста. Я должна сказать им, когда придёт время. Когда они будут ненавидеть Драко немного меньше или что-нибудь в этом роде. Ещё несколько совместных миссий… они не смогут продолжать ненавидеть его, когда увидят, что он на нашей стороне. — Она нахмурилась ещё сильнее — Ты не можешь продолжать ненавидеть его. — Я… я никому не скажу, Гермиона, — согласился Гарри, нервно облизывая губы. — Я просто… просто это… — Это Малфой? — сухо спросила Гермиона, скривив губы, и Гарри даже слегка усмехнулся, смущённо опустив глаза на свои ноги. — Да. Гермиона бросила взгляд на Драко, который натягивал чистую рубашку, пытаясь вдеть руку с наложенной шиной в рукав и ругаясь про себя. Очаровательный. — Я действительно, эм, люблю его, Гарри. — Да? — Он переминался с ноги на ногу, лицо его покраснело. Гермиона кивнула. — Да. И он… он может вести себя перед тобой как всё тот же прежний высокомерный мерзавец, но ты должен поверить мне, когда я говорю, что он изменился. Он делает меня счастливой. — Гермиона почувствовала, что и сама краснеет. — Ну, я думаю, это самое главное, верно? — неохотно пробормотал Гарри, и Гермиона неловко улыбнулась своему другу. — Так и есть. Я знаю, что это странно, Гарри, мы с Драко, но это правда. Гарри пожал плечами. — Если ты так говоришь, Миона. Но мне всё равно это не нравится. — Ну, тогда хорошо, что тебе это не обязательно должно нравиться, правда? Ты просто должен уважать то, что я могу сама принимать решения, а не пытаться указывать мне, что делать. — Гермиона позволила ноткам язвительности вернуться в свой тон, и Гарри снова пожал плечами. — Да, я понимаю, Гермиона. Тебе не обязательно продолжать козырять этим. Я вёл себя как властный идиот, и мне жаль. Я постараюсь больше так не делать — тебе не обязательно об этом напоминать. — Я, чёрт возьми, «напомню», если захочу, Гарри. После того, что ты только что вытворил, тебе повезло, что тебя не рвёт слизнями! — съязвила Гермиона в ответ, а затем резко вздохнула: — Извини. — Всё в порядке. Я это заслужил. — Последовало долгое, неловкое молчание. — Итак, собрание, да? — прокомментировал Гарри, ковыряя пыльную ступеньку носком ботинка. — Да. Это, хм, хорошо. Строить планы, приводить всё в движение, обретать союзников. Это наводит меня на мысль, что, может быть, однажды мы всё-таки увидим конец этой войны, — неловко пробормотала Гермиона, и зелёные глаза Гарри серьёзно взглянули на неё. — Конечно, ты увидишь конец этой войны, Гермиона. Это не будет продолжаться вечно, и ты проживёшь ещё много-много чёртовых лет. Иногда Гермиона сомневалась в этом. У неё было такое чувство, что, скорее всего, однажды в бою её поразит проклятие, и она умрёт, а её внутренности взорвутся, или её кровь окрасит землю вокруг неё. Но она не сказала этого. Просто без энтузиазма улыбнулась ему. — Конечно. Конечно, так и будет. И ты тоже долго проживёшь. Драко яростно выругался, произнеся длинную череду ругательств; звук эхом разнёсся по подвалу, и Гермиона взглянула на него, с нежным сочувствием отметив, что он продолжает бороться с пуговицами на рубашке. — Я лучше пойду… помогу ему. Лицо Гарри исказилось от отвращения, но он просто отрывисто кивнул. — Тогда увидимся наверху. — С Золотым мальчиком всё улажено? — спросил Драко, пока пальцы Гермионы проворно продевали каждую пуговицу в соответствующее отверстие. Она взглянула на него снизу вверх, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в полные, соблазнительные губы. Улыбнулась. Теперь она чувствовала себя легче, как будто с неё сняли груз. Гарри узнал о них, и всё оказалось не так уж плохо. Это было не совсем здорово, но, в конце концов, всё оказалось и вполовину не так ужасно, как опасалась Гермиона. — Да. Думаю, да. Он недоволен, но я думаю, что он смирился с этим. С нами. Он всё равно обещал ничего не говорить. — Она рассеянно разгладила рубашку Драко спереди, продолжая улыбаться. Счастливая. — Скользкий, самодовольный придурок. Он не имеет никакого ёбаного права что-либо говорить. — Драко издал низкий горловой рык, выражающий раздражение и досаду. — Я мог бы просто… — Гермиона нахмурилась, и Драко оборвал себя. Гермиона вздохнула. — Я знаю. Он был полным придурком. Очень напоминает кое-кого из моих знакомых. — Она посмотрела на Драко, и искорка веселья смягчила раздражение в его глазах. — Кого? Уизли? — О, ха-ха. — Гермиона обвила руками шею Драко и уткнулась лицом ему в грудь, ощущая, как хрустящая ткань его чёрной рубашки щекочет ей нос. — Попытка почти убить его не помогла бы. — Хотя это было бы чертовски приятно. И вообще, Малфои всегда всё доводят до конца. — Конечно, доводишь, — улыбнулась Гермиона, уткнувшись ему в грудь, и вдохнула его восхитительный запах. — Но это всё равно не помогло бы нам достичь того, чего мы хотим. Ты знаешь, что люди впадают в ярость из-за того, что мы вместе? Я не думаю, что хоть в половину — прости, убийство Гарри заставит людей одобрить наши отношения. — М-м-м, — покорно согласился Драко и прижался губами к её макушке, обдавая горячим дыханием кожу её головы. Какое-то время они молча стояли, прижавшись друг к другу, и удовлетворение убаюкивающими волнами накатывало на Гермиону. Драко казался стройным и костлявым, а его пальцы лениво скользили вверх и вниз по её спине. Гермиона знала, что ей нужно подняться по лестнице наверх, но сначала она хотела просто насладиться происходящим. — Итак. Значит, ты любишь меня? — В голосе Драко послышались дразнящие нотки, и Гермиона покраснела и спрятала лицо. — Чёрт бы побрал Гарри. Я не хотела говорить об этом вот так. Я хотела… я хотела, чтобы момент был подходящим. — Это прозвучало глупо даже для неё, и Драко тихо рассмеялся, запустив пальцы в её лохматую копну волос. — Ты правда думаешь, что мне есть до этого дело? Мне плевать, когда ты, чёрт возьми, это скажешь, главное, что ты серьёзна. — Я серьёзна. — Щёки Гермионы пылали, когда Драко оторвал её лицо от своей рубашки, и их взгляды встретились. Серебристо-серый цвет пронзил её, одновременно острый и мягкий. — Я думаю… я думаю, что тоже люблю тебя. — Его голос был тихим и неуверенным, и беспокойство омрачало его слова, но он был достаточно искренним, чтобы вызвать у Гермионы трепет, тёплый и быстрый. Вряд ли это признание в любви она хотела услышать от Драко, каким бы нервным и неуверенным оно ни было. Вот почему она хотела дождаться подходящего момента — потому что теперь он чувствовал себя обязанным сказать это в ответ. — Ты… ты думаешь, что любишь? — спросила она тихим голосом. Драко опустил глаза, и его щёки порозовели, когда он высокопарно произнёс: — Я, э-э… никогда раньше не был влюблён. Я не совсем уверен, на что это должно быть похоже. — О. — Но я… — Он замолчал, и его большой палец прошёлся по её щеке, провёл по подбородку и очертил изгиб её губы. Он уставился на неё с чем-то пугающе близким к благоговению в глазах. Благоговению и страху. — Мерлин, я не знаю, Грейнджер. Я не силён в чувствах. Не показываю их. У нас в семье так не принято. Это было грубое признание, которое задело Гермиону. Она не могла представить взросление с холодным, жестоким Люциусом в качестве отца и Нарциссой, которая любила Драко, но, без сомнения, была ограничена в том, сколько привязанности она могла открыто проявлять к нему, чтобы не навлечь на себя гнев Люциуса. Боже. Ей было так жаль его. Но, несмотря на его утверждение, что в его семье не принято проявлять чувства, обычный самоконтроль Драко был на пределе, и Гермиона могла видеть его эмоции; он буквально излучал их. Она хотела, чтобы он почувствовал себя лучше. Хотела показать, что ей не всё равно. Что показывать свои чувства — это нормально. Она понятия не имела, как это сделать. Гермиона поймала губами кончик его большого пальца, провела по нему языком и затем втянула в рот. Она увидела, как глаза Драко закрылись, и он вздохнул, тихо и прерывисто. А затем он вынул свой большой палец из её рта и сменил его своим ртом, обхватив ладонью её затылок, а язык скользнул по её языку, горячий и волнующий, его поцелуй был нежным, но настойчивым. Гермиона прижалась к нему, её пальцы зарылись в волосы Драко, его рука крепко обхватила её за поясницу, притягивая к себе. Это было великолепно, медленно… великолепно хорошо. Когда они отстранились друг от друга, Драко прижался лбом к её лбу, его рука скользнула вниз и обхватила изгиб её шеи. Его пальцы щекотали её кожу, когда он поглаживал ими нежное место у неё за ухом. — Я люб… — Тебе не обязательно это говорить, Драко, — перебила Гермиона. Её ладони скользили вверх и вниз по его плечам, ощущая сквозь грубый хлопок жар его кожи. — Это всего лишь слова. А слова были для Гермионы почти всем. Она жадно поглощала их на страницах. Слова были знанием, силой и истиной. Она так сильно хотела услышать от Драко, что он любит её, но без этого сокрушительного «я думаю», но… — Я знаю, что ты чувствуешь. Ты показываешь мне это каждую минуту, которую я провожу с тобой. Тебе не обязательно это говорить, и тебе не обязательно определять это как любовь, если тебе это не нравится. Это не главное. У нас есть то, что есть, независимо от того, что ты говоришь или не говоришь. И сказать это было одной из самых трудных вещей, которые Гермиона когда-либо делала. Она говорила искренне, но ей было неприятно произносить эти слова. Независимо от того, насколько правдой было то, что она только что сказала, Гермиона всё равно хотела услышать его «Я люблю тебя». Но она не собиралась давить на Драко. Драко, казалось, испытал огромное облегчение, его глаза утратили это напряжённое выражение, когда Гермиона посмотрела в них, его лоб всё ещё был прижат к её, так что ей пришлось чуть ли не скосить глаза, чтобы заглянуть в эти ледяные серые радужки. — Ты мне не безразлична, Гермиона. Я хочу, чтобы ты была счастлива, даже если для этого придётся не рвать Поттера в клочья, когда он будет вести себя как самодовольный мудак. Мне нравится, когда ты пытаешься объяснить мне магловские вещи. Мне доставляет огромное удовольствие наблюдать, как ты дуешься после того, как я победил тебя в игре «Риск», — он ухмыльнулся, и она провела пальцами по его улыбающимся губам, и он слегка прикусил их, прежде чем продолжить: — И я даже не возражаю, когда ты обыгрываешь меня в эту чертовски глупую и скучную игру в скрэббл. Я мог бы целоваться с тобой весь день. Блядь, я мог бы просто сидеть и болтать… — Спорить, — прошептала Гермиона с ухмылкой, и Драко усмехнулся. — Дискутировать. Дискутировать с тобой весь день, и я был бы совершенно счастлив. Я не знаю, что это. Что это значит. Но разве это?.. В её серебристо-серых глазах светились надежда и тревога, и она поцеловала его. — Это… это прекрасно. Гермиона почувствовала трепет, счастье и тепло внутри — это, возможно, были самые приятные слова, которые кто-либо когда-либо говорил ей, и ей захотелось навсегда остаться в его объятиях. Навечно, где было тепло, уютно и так приятно пахло, что она готова была просто съесть его. — Я, пожалуй, пойду. — Она неохотно высвободилась из объятий Драко и махнула в сторону лестницы. — Ты?.. Драко заправил выбившуюся прядь волос ей за ухо, и она вздрогнула от его прикосновения. — Да, я поднимусь. — Он смотрел на неё так пристально, пока говорил, что Гермионе захотелось сорвать с него рубашку, которую она только что застегнула, и затащить обратно в постель. Но она не сделала этого. Но она думала об этом, поднимаясь по лестнице, и улыбка играла на её губах, когда она представляла, как именно это произойдёт.