О потерях и приобретениях

Гермиона пришла в себя, но смутный дискомфорт вырвал её из сна. Первое, что она почувствовала, было тёплое тело, прижавшееся к ней, и она сонно улыбнулась. Рука Драко надёжно обнимала её за талию, и Гермиона поняла, что шина на его руке, впивающаяся ей в бок, была источником дискомфорта, из-за которого она проснулась. Теперь, когда она проснулась, было ещё более неудобно, и она задалась вопросом, не разбудит ли его, убрав его руку. Она слегка пошевелилась, а затем поняла, что к её ягодицам прижимается что-то смущающе твёрдое и горячее. Гермиона замерла и прикусила губу. Ох. О боже. Она сказала себе, что это совершенно естественное явление и, скорее всего, не имеет к ней никакого отношения. Это было как-то связано с быстрым сном или уровнем тестостерона по утрам… Она не могла точно вспомнить, с чем именно. В последнее время Гермиона не следила за магловским образованием, которым всегда старалась заниматься в свободное время в Хогвартсе, но потом решила, что ей простительно, учитывая, что она сражается на кровопролитной войне. Драко пошевелился и уткнулся носом в её волосы, а Гермиона вернула свои мысли в настоящее. В постель с Драко. Это было хорошо. В то время, когда любой мог застукать её, если бы был достаточно бестактным, чтобы применить отпирающее заклинание? Не очень хорошо. Драко прижимался к ней с довольно заметной эрекцией? Гермиона прошла через «хорошо», «невероятно возбуждающе», «опасно соблазнительно» и, наконец, остановилась на «сексуально, но неловко». До такого они ещё не доходили. Поцелуи, руки на талии, но… пенис Драко? Нет, Гермиона до такого ещё не доходила. Драко пошевелился и прижался к ней ещё ближе, его возбуждённый член коснулся её ягодиц, и Гермиона обеспокоенно прикусила губу. Несмотря на то, что Гермиона убеждала себя, что его эрекция была естественной реакцией и не имела к ней никакого отношения, это всё равно было чертовски сексуально, и бельё Гермионы в ответ стало заметно влажным, а её кожа вспыхнула от возбуждения. Драко снова прижался к ней, сильно и целеустремлённо, и Гермиона невольно всхлипнула и запоздало поняла, что Драко проснулся. Вероятно, он не спал с тех пор, как проснулась она, и, зная его, просто не сказал ей. Подлый слизеринец. — Ты всё ещё здесь, — тихо сказал он, и Гермиона повернулась в его объятиях лицом к нему, оба лежали на боку, её голова покоилась на его левой руке. — Да. — Их носы находились всего в дюйме друг от друга, Гермиона уставилась в сонные серые глаза, обведённые глубокими тенями. — А как же остальные? — Драко снова обхватил её за талию своей сломанной рукой, и Гермиона слегка провела рукой по его волосам — взъерошенным, что придавало ему расслабленный и уязвимый вид, почти как у обычного подростка. Она могла только представить, как ужасно выглядели её волосы. — Я заперла дверь на случай, если кто-нибудь попытается спуститься до того, как мы встанем с постели. — Она слабо зевнула и лениво улыбнулась. Это звучало мило — «до того, как мы встанем с постели». Ужасно по-домашнему и уютно, и Гермионе это нравилось. Это было то, чего она хотела — спокойствия, домашнего уюта. — О, так ты не собираешься убегать? — Нет. Я не собираюсь. Все, наверное, спят после вчерашнего, и… Я пока не хочу вставать, — призналась она и сонно заморгала. — Я тоже, — сказал Драко с многозначительной ухмылкой, и Гермиона посмотрела на него в ответ. — Хорошо, — сказала она и поцеловала его. Их рты соприкоснулись, губы Драко приоткрылись, и язык Гермионы проник в его рот, скользя по его языку. Драко прикусил зубами её нижнюю губу, а Гермиона зарылась пальцами в его волосы, прижимаясь к нему так близко, как только могла; её нога оказалась между его ног, его эрекция крепко прижималась к её бедру. Рот Драко был мягким и влажным, а бельё Гермионы ещё больше увлажнилось от возбуждения, и она застонала и подалась бёдрами навстречу ему с инстинктивным желанием. Это было томно и очень, очень сексуально, и пальцы Гермионы крепче вцепились в волосы Драко, её клитор начал пульсировать, тихие всхлипы вырывались из её рта прямо в его. Не было ничего приятнее, чем целовать Драко. Гермиона почти — возможно — отказалась бы от книг, если бы ей пришлось выбирать между ними и поцелуями с Драко. Мучительное наслаждение. Он постепенно начал терять терпение от медленных, нежных прикосновений, и его поцелуй стал жёстче; ленивое наслаждение исчезло и сменилось растущей, грубой потребностью. Гермиона почувствовала, как оно захлестнуло его; переход от простого наслаждения сводящим с ума удовольствием от их поцелуев к желанию всё большего и большего. Мышцы Драко напряглись, он прикусил её губу зубами, а его язык начал скользить у неё во рту, будто трахая её. Гермиона задрожала и застонала, кончик её языка нетерпеливо переплёлся с его, посылая острые ощущения удовольствия в её лоно, клитор жаждал прикосновений, тело — нет, не тело, поправила она себя, её влагалище жаждало, чтобы он заполнил её, воспользовался. Размышления о словах, жаргоне, технических терминах и частях тела заставили Гермиону покраснеть, хотя она даже не произнесла их вслух, но жадный рот Драко и его умелый язык прогнали этот румянец прочь. Ей было всё равно, как это называть; она просто отчаянно хотела, чтобы он трахнул её. Он крепче сжал её своей сломанной, изувеченной рукой, а затем поморщился, издав тихий стон боли, который отозвался у Гермионы во рту, в коже и костях, и каким-то образом заставил её захотеть его ещё больше. Её дыхание участилось, а кровь застучала быстрее. Она чувствовала, как пульсируют кончики пальцев, когда они впивались в ладони, и всё сильнее сжимала волосы Драко. Его губы оторвались от её, и Гермиона застонала от бесстыдного желания. Драко не мог остановиться сейчас. Он не мог. Это было бы слишком жестоко. Её разум был затуманен, в нём разливалось тепло, и Гермиона, всхлипнув, грубо вцепилась Драко в волосы, пытаясь притянуть его губы к своим. — Ой, — пробормотал он, и Гермиона, задыхаясь, отпустила его, тихо извиняясь, но Драко отмахнулся от этого с самодовольным и торжествующим выражением лица. — Мне нравится то, что я делаю с тобой. Мне нравится видеть некогда чопорную всезнайку Гермиону Грейнджер покрасневшей и тяжело дышащей, отчаянно нуждающейся в Драко Малфое, который вытрахает из неё всю дурь. Гермиона покраснела и попыталась напустить на себя сердитый вид. — Высокомерный ублюдок, — выдохнула она, совсем не разражённая, и высунула язык. Драко пососал его, и она дёрнулась и задрожала, желая — нуждаясь — в том, чтобы кончить. Сильно. — Перевернись, — подтолкнул он Гермиону, и она послушно перевернулась на спину, чувствуя себя немного неловко. Драко приподнялся на здоровой руке и пристально посмотрел на неё сверху вниз, а Гермиона в ответ уставилась на него, отказываясь поддаваться этому смущению. Волосы Драко падали ему на лоб и на глаза, непослушный платиновый локон торчал прямо над ухом. Это было восхитительно. Как и остальное в нём — губы, покрасневшие от поцелуев, серые глаза, сверлящие её, обнажённый торс с рельефной мускулатурой. — Блядь, Гермиона, ты выглядишь развратно. Ты даже не представляешь, как пиздецки великолепно ты выглядишь, — сосредоточено сказал он ей, прожигая взглядом её тело. Гермиона прикрыла глаза предплечьем и смущённо улыбнулась от удовольствия. — Так охуительно сексуально, — пробормотал Драко, и матрас сдвинулся, когда он переместился между её ног. Она могла чувствовать, но не видеть его, прикрывая рукой крепко зажмуренные глаза. Подол её тонкого топа приподнялся. Его рука скользнула вверх по коже её живота, нежно и легко, и приподняла её майку. Гермиона задрожала, жаждала и прикусила губу. Ожидая. Было что-то чрезвычайно возбуждающее в том, что она не могла видеть, что он собирается делать. Где он собирался прикоснуться к ней. Как. И это означало… что она не могла видеть шрамы, которые оставила на ней Беллатриса. Прохладный воздух коснулся её груди, когда он медленно обнажал её, и её соски затвердели, а дыхание перехватило от предвкушения. Длинные, изящные пальцы Драко скользнули по внутренней стороне сначала одной груди, затем другой, и Гермиона задрожала. Легко лаская, не касаясь сосков; вместо этого он провёл по нежно-упругим округлостям её грудей. Слегка сжимая. Ногти легко, как пёрышко, скользнули по её чувствительной коже. Щекочущие прикосновения, которые всегда недостаточно касались сосков Гермионы, заставили её вздрогнуть. Драко собирался свести её с ума. — Пожалуйста. — Это вырвалось само собой, она даже не собиралась этого говорить. И затем снова с нарастающим отчаянием: — Пожалуйста, Драко… Он усмехнулся, и Гермиона зажмурилась так сильно, что увидела звёздочки на внутренней стороне век. — Ты ублюдок, — выругалась она, и её голос прозвучал хрипло и напряжённо, что было совсем на неё не похоже. Тёплый вес ноги навалился на неё, когда Драко снова пошевелился, издавая тихие болезненные звуки; он всё ещё окончательно не восстановился после задания — как и Гермиона. Просто сейчас ей было всё равно. Рука Драко лежала на её обнажённом животе, тёплая и тяжёлая. Гермиона ждала. Ждала. Крепко зажмурившись, она ждала. Что он собирался делать? Напряжённое, предвкушающее неведение было почти таким же возбуждающим, как и то, что Драко на самом деле делал с ней. До этого момента. Потому что затем влажный, горячий рот накрыл один из оставленных без внимания сосков, и Гермиона ахнула, выгибая спину, издав низкий стон. Рот Драко обхватил её сосок, его язык скользил по нему влажным и грубым движением, медленно, мучительно-восхитительно. — Обоже… — застонала Гермиона и почувствовала, как Драко улыбнулся. — Да? — Он поднял голову. — В чём дело? Она украдкой взглянула на него, заметив дразнящее выражение на его лице. — Да пошёл ты, — сумела выдавить она сдавленным голосом, а затем взмолилась: — Ещё. И его голова склонилась к другой груди, и Гермиона, затаив дыхание, зачарованно наблюдала, как рот Драко сомкнулся вокруг её соска; посасывая, проводя языком, кусая зубами так сильно, что её руки взлетели к его голове, а пальцы запутались в его волосах. — О боже, боже. — Она и не подозревала, что такое может быть так. Это невероятно сильное ощущение. Это абсолютное, влажное, ноющее, пульсирующее, затягивающее наслаждение. Гермиона дёрнулась и застонала, звуки вырывались сами собой. Рот Драко. Мерлин, его рот. Это было божественно. Гермиона была вся влажная, её щеки пылали, и она хотела его. Драко сделал паузу и отпустил её сосок с влажным звуком. — Нравится? — спросил он, и Гермиона ответила ему тем, что снова опустила его голову. Он усмехнулся, а затем послушно провёл языком и поцелуями от одной груди к другой — не обращая внимания на её шрамы, но и не избегая их, — и Гермиона упивалась этим видом. Волосы упали ему на лицо, серые глаза сверкнули на неё сквозь светлые пряди, самодовольная улыбка появилась на его лице, когда она выгнулась дугой и безудержно захныкала, издавая приглушенные, отчаянные звуки. Её глаза закрылись, когда Драко снова сменил положение, и Гермиона обнаружила, что снова ждёт. Затаив дыхание. А затем его рука потянула за резинку её тонких пижамных штанов, и Гермиона напряглась. Это произошло машинально, и она не имела ничего… и она действительно хотела зайти дальше. Мерлин, да. Но… Драко слабо вздохнул, и его рука скользнула вверх, ложась на мягкий плоский живот Гермионы, подушечки его пальцев слегка касались её кожи. Гермиона открыла глаза и посмотрела на него. Ей не понравилось то, что она прочла на его лице: слабый недовольный изгиб рта, прищуренные глаза. Он казался… недовольным? — Ты?.. Прости, — неловко попыталась объяснить Гермиона, и Драко приподнял бровь, выводя пальцами аккуратные круги на её животе. — Что? За что ты извиняешься? — Я просто не… я не… — Гермиона сдалась и замолчала. Драко посмотрел на неё так, словно был раздражён и пытался это скрыть. Был ли он расстроен? Видит бог, за последние две недели Гермиона дала ему для этого все основания. И по тому, как Драко прикасался к ней, Гермиона поняла, что он был достаточно опытным в этом вопросе. Ожидал ли он, что они уже займутся сексом? Был ли он разочарован тем, что они до сих пор этого не сделали? Эта мысль одновременно раздражала Гермиону и заставляла её чувствовать себя неуверенно. Она опустила глаза, неловко и неуверенно покусывая губу. На лице Драко появилось понимание. — О. Всё в порядке, Гермиона. Он поцеловал её слегка напряжёнными губами, и Гермиона вздохнула. — Ты уверен? Ты выглядишь немного, э-э, раздражённым? И я это понимаю, но у меня есть границы и… — начала оправдываться Гермиона, но Драко фыркнул, и этот звук оборвал её. — Что? — коротко спросила она, и он ухмыльнулся. — Дело не в тебе. Дурочка, — ласково сказал он. — А в моей руке. К сожалению, вчерашнее обезболивающее начало ослабевать. Болит просто пиздец. Гермиона посмотрела вниз и поняла, что Драко опирается на свою повреждённую руку. Мерлин, теперь она чувствовала себя полной дурой. Она густо покраснела и нахмурилась, закатила глаза и толкнула Драко на спину, склоняясь над ним и опираясь на локоть. — Болван. Не используй свою руку как опору, если не хочешь, чтобы было больно. Теперь лучше? — Ну, я всё ещё испытываю крайнюю сексуальную неудовлетворённость, видя, что ты отказываешься трахнуть меня… Гермиона слабо ударила его. — Ты задница. — Пауза. По какой-то причине она всё ещё чувствовала необходимость оправдаться перед Драко, объяснить, почему они до сих пор этого не сделали. — Насчёт того, эм. Хорошо. Я просто не люблю торопить события. Особенно когда я до сих пор не знаю, что это, — она указала на них обоих, — что это такое и куда оно приведёт. — Чёрт, — Драко вздохнул и закрыл глаза, на его бледном лице появилось усталое выражение. Каждый раз, когда Гермиона за последние две недели пыталась заговорить об их отношениях, Драко замыкался в себе. Она не настаивала на этом вопросе. До этого момента. После всего, что произошло прошлой ночью — убийства людей; Гермиона убила двух человек — она чувствовала себя неуверенно, не в своей тарелке. Она потеряла ориентир и чувствовала, что плывёт по течению, нуждаясь в чём-то стабильном, в чём-то чётко определённом, за что можно было бы уцепиться прямо сейчас. — Нам нужно поговорить. Я не могу просто так… плыть по течению. Это не похоже на меня, Драко. Я не люблю неопределённость. — Гермиона убрала его руку от глаз, и он уставился на неё, холодный и мрачный. — Нам нужно поговорить, — неуверенно повторила она, и Драко вздохнул. — Что тут обсуждать? Дай угадаю: «Драко, мы не можем продолжать в том же духе». Или, может быть: «Драко, это было весело, но это нужно прекратить». Или… Сердце Гермионы сжалось, когда Драко продолжил, и в его голосе послышались ледяные нотки горечи. Неужели Драко действительно так думал? Он действительно думал, что Гермиона просто отмахнётся от всего, что произошло между ними, как будто это ничего не значило? Он действительно так сомневался в её чувствах? Это привело её в ярость. Гермиона была уверена, что показала ему, как сильно он ей небезразличен. Она не скрывала своих чувств — на самом деле, она была той, кто хотел поговорить о своих чувствах, а он был тем, кто продолжал закрываться от неё. — Ты придурок! — выпалила она. — Ты бестолковый, тупоумный придурок! — Что ж, это очень обнадёживает, Гермиона. — Не будь таким несерьёзным. Если ты правда думаешь, что я так мало забочусь о тебе, чтобы просто покончить с этим после всего, то ты глупец, а если ты считаешь, что я настолько жестока, чтобы играть с тобой, то ты придурок. Гермиона была грубой — она ничего не могла с собой поделать, она была в ярости на Драко. Она не понимала, откуда это взялось, почему он так подумал, не говоря уже о том, чтобы сказать такое. С чего бы ей связываться с ним — своим злейшим врагом — и лежать здесь и целоваться с ним всего две минуты назад, если бы она на самом деле не была заинтересована? — Я думаю, это довольно несправедливая оценка. У меня есть все основания для беспокойства. — Драко не смотрел на неё, пока говорил. — Я был Пожирателем Смерти. Твои друзья презирают меня. Моя мать ненавидит тебя. Мой отец хочет тебя убить. Я был ужасным придурком по отношению к тебе почти всё то время, что ты меня знала, и… — Он посмотрел на свою руку в шине и на культю, которой она заканчивалась, на другую руку, на которой была изображена Чёрная метка с извивающейся и зловещей змеёй. — Что ж. В общем, я едва ли привлекателен как человек, не так ли, Гермиона? Гермиона думала, что Драко справился с отчаянием, охватившим его, когда он только прибыл; она думала, что депрессия, которая, как туча, висела над его головой, рассеялась. В последнее время он казался намного счастливее — почти нормальным. Или что там у Малфоев считается нормальным. Но, очевидно, все его проблемы никуда не делись, просто он лучше их скрывал или, возможно, в данный момент был слишком поглощён Гермионой, чтобы думать о своих тревогах. Гермиона вздохнула и потёрла щеку, задумчиво поджав губы. Сказать, что у Драко были проблемы с самооценкой, было бы преуменьшением. Однако сказать, что они были абсолютно необоснованными, было бы ложью. Драко был воплощением всего этого, и это было проблемой — не столько для Гермионы, конечно, но, безусловно, с точки зрения того, как все остальные отреагируют на их отношения. Гермиона не собиралась прекращать отношения только потому, что её друзья их не одобряли, но это… усложняло ситуацию. Гермионе отчаянно хотелось сказать ему те три слова, которые ютились у неё в груди и таились в самых потаённых уголках сознания, но она этого не сделала. Она не хотела произносить их в первый раз в ответ на список недостатков Драко, как пластырь, прикрывающий его раны, или как своего рода бессмысленное утешение. Ей казалось, что признание в любви к Драко — а она любила его, легкомысленно подумала она — прямо сейчас каким-то образом испортит эти чувства. Когда Гермиона признает свои чувства к нему, она хотела, чтобы момент был подходящим. И, честно говоря, Гермиона предпочла бы, чтобы Драко произнёс эти три слова первым, подумала она с ухмылкой. Это было, конечно, в том случае, если он вообще так чувствовал. Она открыла рот, затем замолчала и снова закрыла его. Пытаясь придумать, что сказать, чтобы успокоить его. Она не хотела говорить Драко, что ей всё равно и ничто из этого не имеет значения, потому что ей было не всё равно и это имело значение. — Да, — сказала она наконец. — Да, всё это правда. — Гермиона заметила, как он вздрогнул, и поспешила продолжить: — Но если что-то стоит того, то, несмотря на препятствия на твоём пути, ты борешься за это. Ты находишь способ, чтобы получить желаемое. Верно? Драко бросил на неё прищуренный взгляд. — И ты думаешь, я того стою? Гермиона пожала плечами. — Если бы не думала, меня бы тут не было. Драко всё ещё сомневался, казался почти мнительным. Молчание тянулось и тянулось, и наконец он спросил очень тихим, совсем не малфоевским голосом: — Почему? Гермиона задумалась об этом. Она не собиралась давать ему какой-нибудь легкомысленный ответ, который на самом деле ничего бы не значил, просто прозвучал бы в пустоту. Он достаточно заботил её, чтобы быть честной и серьёзной. Его затуманенные серые глаза тревожно смотрели на неё, отвлекая, и Гермиона нахмурилась. — Это отнимает у тебя пугающе много времени, Грейнджер, — он обратился к ней по фамилии; теперь он почти никогда так не делал, если только не дразнил или не защищался. — С Гарри, Роном и всеми остальными, — начала она, — я счастлива. Довольна. Всё просто и понятно. Но я поняла, что, как бы сильно я ни любила своих друзей, мои отношения с ними остаются… ну, я не расту и не меняюсь. Я не задаюсь вопросами и не смотрю на вещи по-другому из-за того, что провожу время с Гарри или Роном. — Гермиона замолчала, Драко не сводил с её лица немигающий взгляд. — Как бы сильно я их ни любила, я с ними не двигаюсь вперёд. — Пальцы Гермионы переплелись с пальцами Драко, и она посмотрела на их переплетённые руки, лежащие на его худой, бледной груди. — Но с тех пор, как ты появился здесь, с тех пор, как я стала проводить с тобой время, я перестала стоять на месте. Ты заставляешь меня усомниться в моих предубеждениях и укоренившихся взглядах. Ты бросаешь мне вызов, интересуешь меня и заставляешь думать. Я могу вести долгие умные беседы… — Споры, — прервал он. — Дебаты, — твёрдо сказала она и продолжила: — И у меня никогда не получилось бы так с Роном, Луной или Джинни — может быть, с Гарри, но… нет. Нет, только с тобой я могу разговаривать так, как сейчас. Это так свежо. — Взгляд Гермионы скользнул по острым чертам лица Драко, его взъерошенным светлым волосам и серо-стальным глазам, по его губам, которые так и хочется поцеловать, и по стройному, определённо аппетитному телу. Она порозовела и добавила: — И ты мне тоже безумно нравишься. Он фыркнул на неё с сухим выражением лица. — Что ж, это хорошо. Романтическое влечение обычно очень важно в романтических отношениях. Гермиона нахмурилась. — Конечно, ты ещё и надоедливый придурок… Он удивлённо приподнял бровь. — Грейнджер, ты меня ранишь! — О, заткнись. — Гермиона снова стала серьёзной, пытаясь заставить Драко понять, что он действительно был тем, с кем любой ведьме повезло бы быть рядом. Несмотря на все сложности, связанные с тем, кем и чем он был раньше, тот, кем он был сейчас, определённо был находкой. — Несмотря на всю внешнюю язвительность и высокомерие, ты на самом деле довольно милый. И добрый. И почти такой же благородный, как гриффиндорец — по-своему. Ты… ты хороший человек, Драко. Или, по крайней мере, ты становишься им. Она подняла взгляд от их переплетённых рук к его лицу и увидела, как дёрнулся его кадык, когда он с трудом сглотнул. — Драко? — Я не заслуживаю… — Заслуживаешь. Ты действительно, действительно это заслуживаешь, — искренне сказала ему Гермиона, и Драко казался таким трогательно счастливым от того, что кто-то считает его достойным человеком, что это причинило ей боль. Человек не должен быть таким сломленным, не должен носить с собой столько сомнений и ненависти к себе, думала она. — Мне повезло, — просто сказала она, пытаясь заставить его поверить в это самого, и его пальцы крепче сжали её. Он неловко отвёл глаза, прикусив губу. — Ты уверена, что дело не только в том, что я единственный симпатичный волшебник в этом чёртовом доме, и у тебя нет других вариантов? — Драко попытался разрядить обстановку, и Гермиона ему подыграла. — Ну, Драко, каким бы ты ни был красавчиком, всегда найдётся Невилл, если мне нужен только красивый парень. — Долгопупс? — Драко был в ужасе, и Гермиона усмехнулась, увидев выражение его лица. — Он в хорошей форме в последнее время, разве ты не заметил? Драко выглядел ещё более испуганным. — Нет. Я определённо не замечал достоинств Долгопупса. Мои предпочтения лежат в области сочных сисек и аппетитных женских задниц. Особенно твоей. — Он игриво сжал её ягодицы, и Гермиона, покраснев, заёрзала в его испытующих объятиях. Драко резко вдохнул, его пальцы сжались сильнее, их взгляды встретились. Это было всем, что потребовалось, чтобы изменить момент. Радужки Драко превратились в ореолы расплавленного серебра вокруг расширенных от вожделения зрачков, и его рука скользнула от её ягодиц к изгибу талии под одеждой. Рука скользит вверх, обхватывая одну грудь. У Гермионы перехватило дыхание от его тёплого прикосновения, его рука была решительной и слегка грубой на её обнажённой коже. Она наклонила голову и поцеловала его, и из её груди вырвался тихий вздох, похожий на довольное кошачье мурлыканье. Гермиона втянула его полную нижнюю губу, провела по ней языком, а Драко издал мычащий звук и медленно покрутил её сосок между пальцами. Она вздрогнула, и он мягко толкнул её обратно на кровать. Его лицо уткнулось в её шею, рука всё ещё сжимала её грудь, язык скользил по пульсирующей точке на её горле. — О боже… — Гермиона запустила руки в его волосы и выгнула спину, её нервы гудели от удовольствия, когда Драко подвергал восхитительной пытке её грудь и горло; его рука грубо задрала её одежду ещё выше, а рот, скользкий и горячий, обхватил сосок. — О… боже, Драко… Я… Раздался глухой стук, затем сдавленный вздох, и Гермиона открыла глаза, уставившись на лестницу в подвал с бьющимся где–то в горле сердцем и языком Драко на своём соске. Гарри застыл на месте — глухой стук раздался позади него — и он был похож на магла, который увидел привидение. Разинувший рот от ужаса и гнева, он прирос к месту; его лицо было белым, как свежевыпавший снег, а кулаки прижаты к бокам. Гермионе стало дурно. — Драко… Драко, — пробормотала она, её щеки пылали, когда она оттолкнула Драко от себя и отчаянными, резкими движениями натянула одежду. О боже. Это не могло быть более унизительным. Она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал об этом таким образом. Просто добавьте в эту сцену Рона, и это стало бы худшим кошмаром Гермионы. — Гарри, Гарри, я… — начала она, но Гарри сжал губы, и Гермиона замолчала, не зная, что сказать, как отреагировать. Как Гермиона могла не услышать, как вошёл Гарри? Ей следовало быть более внимательной. Следовало бы знать, что члены Ордена не станут оказывать Драко любезность и не отпирать ёбаную запертую дверь. Гермиона встала и провела дрожащими руками по волосам в безуспешной попытке пригладить их, оглянувшись на Драко, который сидел на кровати; без рубашки, стройный и такой чертовски сексуальный — даже в такой ужасный момент, как этот, она не могла не заметить, насколько он великолепен. Гермиона знала, как, должно быть, она выглядела, когда Гарри вошёл, — распростёртая, растрёпанная, а Драко наполовину навис над ней, прижавшись губами к её груди, её стоны и мычание от удовольствия громко разносились в воздухе… Ей хотелось провалиться сквозь землю. Вместо этого Гермиона пересекла подвал медленными, неуверенными шагами, как будто Гарри был каким-то зашуганным животным, которое можно было спугнуть, — и в его случае, если бы он сбежал, то, вероятно, рассказал бы остальным обо всём, что увидел, как только поднялся бы наверх. Гермиона не хотела, чтобы это произошло. Она хотела рассказать им по-своему, на своих условиях, когда, чёрт возьми, будет готова, и не раньше. — Гарри, пожалуйста, я… — Ты оставалась здесь прошлой ночью? — Я… — Гермиона бросила беспомощный взгляд на Драко, который сидел на краю кровати в одних пижамных штанах, с растрёпанными волосами и припухшими от поцелуев губами. — Я… это не… н-не совсем то, что ты думаешь… Я оставалась, но… — Гермиона запнулась, и пальцы Гарри скользнули по кончику волшебной палочки, торчавшей из кармана, а зелёные глаза, горящие ненавистью, уставились на Малфоя. Она почувствовала, что вот-вот расплачется, когда Гарри прорычал сквозь стиснутые зубы: — Правда? Это не то, что кажется? Ты действительно собираешься использовать это оправдание после того, что я застал, Гермиона? Потому что это выглядит, я думаю, как ты выразилась, что ты трахаешься с Малфоем у нас за спиной! — Ты бы предпочёл, чтобы мы делали это у тебя на глазах, Поттер? — Драко медленно поднялся со своего удобного места на краю кровати, а Гарри выглядел просто убийственно. Гермиона тихо застонала про себя и бросила на Драко уничтожающий взгляд. Он собирался сделать только хуже — разве он этого не понимал? — Если бы мы трахались, это было бы не твоё дело, Гарри. Ты мне не нянька, и я не обязана тебе ничего объяснять. Но только потому, что ты мой лучший друг… Мы с Драко не трахаемся. Я имею в виду… я думаю, мы видимся друг с другом. Или, эм. — Гермиона снова нервно взглянула на Драко, не зная, как это сформулировать, — всё ещё не совсем уверенная, может ли она назвать то, что было между ними, «парнем/девушкой» или чем-то определённым, на самом деле. — Вы видитесь? Да, я вижу, что вы довольно часто видитесь, — огрызнулся Гарри, а затем скорчил недовольную гримасу. — О боже, меня тошнит. — Мы в чёртовых отношениях, Поттер, — коротко вставил Драко, и Гермиона послала ему благодарную, дрожащую улыбку. Гарри проигнорировал Драко и уставился на Гермиону, бледный от ярости и непонимания — Гермиона могла читать чувства своего лучшего друга, как открытую книгу. — Отношения? Отношения с Драко, чёртовым Малфоем? Из всех людей ты, блядь, решила встречаться именно с Малфоем? Гермиона, почему? Почему? Гермиона понятия не имела, что делать. Должна ли она была просто сказать Гарри, что это не его собачье дело и чтоб он отвалил, или ей следовало попытаться всё ему объяснить? Она не знала. Гермиона не хотела, чтобы остальные узнали об этом от Гарри — а они, вероятно, узнают, если она велит ему отвалить. Он побежит наверх и всё им расскажет. Но Гермиона не думала, что ей следует оправдываться за свои отношения — даже перед Гарри. С кем она выбирает быть — это её дело, а не Гарри. Гермиона не знала, что делать. Она оглянулась на Драко, но он стоял с абсолютным спокойствием на лице, без малейшего намёка на то, что ей следует сделать или сказать. Он приподнял бровь, как бы говоря: «Ну, давай, он твой друг, ты с ним и разбирайся». Гермиона выругалась про себя и повернулась к Гарри, открыв рот и отчаянно надеясь, что её слова будут иметь хоть какой-то смысл.