О потерях и приобретениях

Хогвартс. Часть III

Драко бежал вниз по склону рядом с Гермионой, прекрасно осознавая, что именно Уизли сжимает её руку, а не он. «Это должен был быть я», — подумал он. Удивительно, как мелочи, незначительные пустяки всё ещё могут раздражать, даже когда произошло гораздо худшее — по-прежнему происходило. Он несколько раз чуть не упал, пока они спускались с холма к хижине Хагрида, его измученное тело молило об отдыхе. Изуродованная правая рука Драко болела сильнее всего; теперь она была ещё более бесполезной, и при каждой тряске от шагов концы треснутых костей соприкасались друг с другом, а перед глазами от боли плясали чёрные точки. Но Драко всё ещё мог видеть лицо Блейза. Словно фотография, наложившаяся на реальный мир; те последние несколько секунд, когда лицо Блейза было наполнено ужасным пониманием и печалью, а Драко выкрикивал Смертельное проклятие, а затем оно поразило Блейза, и он был просто… мёртв. Просто ещё один труп, падающий на землю. Почему Блейз заставил Драко сделать это? Почему? Блейз знал, что Драко сделает это, знал, что, даже если бы Блейзу удалось убить Гермиону, у него не было бы времени увернуться от проклятия Драко. Он мог бы просто уйти. Грудь Драко тяжело вздымалась от горя и изнеможения, когда он, спотыкаясь, спускался с холма рядом с Гермионой. Он умолял Блейза просто уйти. Но Блейз заставил Драко сделать это. И хуже всего было то, что он действительно сделал это. Он сделал это. Драко убил самого близкого человека, который у него был, почти друга. Теперь он чувствовал себя грязным — и дело было не только в том, что он убил Блейза. В душе Драко было грязно; пепел и маслянистость, как будто от Смертельного проклятия остались следы. Ещё одна необратимая метка, только на этот раз невидимая. Но Драко не стал бы избавляться от неё, даже если бы мог. Он споткнулся о кочку в траве, и тёплая рука схватила его за сломанную руку — повыше, подальше от перелома — и поддержала. Гермиона. Хриплое дыхание наполнило ночной воздух, когда Драко, Гермиона и Уизли остановились на мгновение, чтобы перевести дыхание. — Ты должен продолжать идти — мы почти за пределами антитрансгрессионных чар Хогвартса. Драко! — Она встряхнула его, когда он не ответил, и Драко, поморщившись, кивнул. — У тебя получится, — сказала она ему, и её голос был низким и напряжённым, и Драко снова кивнул и заставил свои налитые свинцом ноги двигаться. Драко тысячу раз убил бы Блейза, чтобы спасти жизнь Гермионы, и почему-то от этого он чувствовал себя ещё хуже. Ещё более виноватым. Похожим на убийцу. Одно дело совершить что–то ужасное и сожалеть об этом — с этим Драко уже научился жить. Он совершил так много ошибок, что хотел бы исправить их — но в этом-то и был смысл, не так ли? Он хотел бы вернуть всё назад, сделать всё правильно в следующий раз. Но совершить что-то ужасное и знать, что не стал бы поступать по-другому, даже если бы мог — что он сделал бы это снова… Как он должен был жить с этим? Слёзы текли по щекам Драко, и он даже не пытался скрыть их, как и рвущиеся из горла рыдания — ему было наплевать, заметит ли это Уизли. Драко разваливался на части; ему было больно, он был измучен, и ему было на самом деле наплевать на всё. Кроме Гермионы. Он подумал, что ничто больше не могло причинить ему боль, кроме потери Гермионы. Она была в худшей форме, чем он, и Драко не понимал, как ей удавалось продолжать двигаться вперёд, за исключением того, что она была пиздецки сильной гриффиндоркой, а они никогда не сдавались. «Оставалось совсем немного», — повторил он про себя слова Гермионы. Они со всем справятся. Они должны были справиться. — Гермиона? С тобой всё в порядке? Драко услышал, как Уизли выдохнул, и остановился, спотыкаясь, когда спускался с холма. Увидел, что Гермионы больше нет рядом с ним — она была дальше по склону, тяжело дыша, слегка согнувшись, упершись руками в колени. — Гермиона. — Он заставил себя подняться по склону к ней. — Мы должны продолжать двигаться. Она посмотрела на него снизу вверх, руки всё ещё лежали на коленях, карие глаза были широко раскрыты и безумны от усталости и напряжения. — Я-я не могу… Действие обезболивающего заканчивается… — Затем она издала ужасный звук, и Драко в полной растерянности взглянул на Уизли. Что они могли сделать? Ни один из них не был в состоянии нести Гермиону — из-за сломанной руки Драко и потери крови, а также из-за общего разбитого состояния Уизли и слабости после Круциатуса, они не могли этого сделать. — Гермиона, нам нужно двигаться, — сказал Драко, и настойчивость со страхом в его голосе напугали его. У него был такой голос, словно он вот-вот упадёт в обморок. Он был на грани обморока. — Гермиона, ну же, мать твою. — Он бросил ещё один испуганный, беспомощный взгляд на Уизли, и тот ответил таким же беспомощным взглядом, на краткий миг их объединило общее беспокойство за девушку, которая дрожала от боли между ними. — Что вы тут делаете? Мы должны идти! — Хватит бездельничать, это не вечерняя прогулка! Близнецы Уизли появились из темноты, как неожиданные спасители, их легкомысленные слова противоречили их реальному состоянию. Один из них был весь в крови, и у него висел лоскут кожи на щеке — Драко с трудом подавил желание очистить желудок и отвернуться, — а другой был бледен как полотно и сильно хромал; казалось, что ему оторвало часть ноги. — Миона не может… — начал Уизли, но один из близнецов помрачнел и покачал головой. — У нас нет выбора. Она должна двигаться, неважно, может она или нет. — Вот, последние из наших «Пробуждений Уизли». — Поделите его между собой. Им протянули два флакона, по одному от каждого из близнецов. Уизли заставил Гермиону выпить целый пузырёк, а другим поделился с Драко. — А теперь поторопитесь, чёрт возьми! — призвал один из близнецов, и они впятером, пошатываясь, начали спускаться с холма — Уизли, как мог, поддерживал Гермиону, а хромающий близнец опирался на другого. Они были пиздецки потрёпанной, бесполезной на вид группой, и Драко отчаянно надеялся, что они смогут преодолеть антитрансгрессионное заклятие Хогвартса до прибытия подкрепления. Никто из них не был в состоянии драться на дуэли, особенно со взрослыми Пожирателями Смерти, которые могли оказаться наиболее вероятным подкреплением. Раньше это было относительно легко, учитывая, что большинство их противников были учениками их возраста или младше. Они, пошатываясь, проходили мимо хижины Хагрида, и Драко поймал себя на том, что ожидает услышать, как разъярённый Поттер следует за ними, крича: «Он доверял тебе!» — но это было глупо — Поттер был впереди них с Бруствером, Люпином и Макгонагалл, и это была не та ночь. Мысли Драко были совершенно бессвязными, несмотря на «Пробуждение Уизли», которое начало давать его измученному телу столь необходимый заряд энергии. Лунный свет, падавший на пейзаж, отошёл на задний план, когда Драко снова услышал в своём воспоминании, как выкрикивает Смертельное проклятие, видит, как падает Блейз. Он не мог перестать думать об этом. Не мог перестать представлять это. Снова и снова. Его бёдра и икры горели от напряжения, из бока всё ещё слишком быстро сочилась кровь после всего того, сколько он уже потерял, а рука отдавала стреляющей болью в плечо. «Ещё немного, — сказал себе Драко, спотыкаясь и тяжело дыша, — ещё чуть-чуть». Он уставился на неровную землю у себя под ногами и в бреду фантазировал о том, что произойдёт после того, как группа благополучно покинет это место. Они вернутся в Годрикову впадину. Драко обработает свои раны и исчезнет в безопасной пещере своего подвала — так забавно было думать об этом сейчас как о безопасности и доме. Как всё изменилось. Так быстро. Он подождёт, пока Гермиона присоединится к нему, позже, после того, как измученные члены Ордена отправятся спать. И тогда они смогут прильнуть друг к другу и сказать всё то, что не могли сказать в присутствии остальных во время миссии. Наслаждаться ею — её кожей, её ртом, её нежностью. Только они вдвоём, в отдельном укромном месте, где внешний мир не имеет значения, хотя бы ненадолго. Блядь, он так сильно этого хотел. Хотел этого больше всего на свете. Драко споткнулся и упал, настолько увлёкшись своими фантазиями, что не смотрел под ноги, и его зубы прикусили язык, шея откинулась назад, а тело пронзила боль. Непроизвольные слёзы боли навернулись ему на глаза, но он едва ли обратил на это внимание — что значили несколько незначительных ран по сравнению с остальными? Чьи-то руки схватили его за плечи, и Драко ошеломлённо уставился на Гермиону. — С тобой всё в порядке? — спросила она, вглядываясь в него с встревоженным и окровавленным лицом. Она всё ещё выглядела пиздецки великолепно. — Отлично, — пробормотал он и после секундного замешательства понял, что кто-то ещё держит его за другую руку. Драко затуманенным взглядом огляделся, и голова Уизли оказалась в поле зрения, и Драко отшатнулся от увиденного зрелища. — Ты выглядишь ахуеть как плохо, Уизли, — невнятно пробормотал он, его язык распух от укуса, и он, спотыкаясь, поднялся на ноги и снова зашагал по мокрой от росы траве. — Ты и сам, чёрт возьми, не красавец, Малфой, — огрызнулся Уизли, и Драко слабо фыркнул и продолжил бежать. Шаг левой, шаг правой, шаг левой, шаг правой. Мерлин, он не собирался вставать с постели целую неделю после всех этих упражнений. — Возьми себя в руки, Малфой, — зарычал Уизли и сильно встряхнул Драко за руку. Драко моргнул и попытался сосредоточиться. — Я в порядке. Я в порядке. Уизли отпустил его руку, и Драко продолжил идти, чувствуя, что ноги ему больше не принадлежат, настолько они онемели и болели. Хотя, блядь, он всё ещё мог это делать. Если Уизли мог продолжать, то и Драко сможет, блядь. Он не собирался уступать ёбаному рыжеволосому мерзавцу. Драко бросил взгляд на Гермиону; она всё ещё держала его за руку, делая вид, что помогает ему, но её большой палец неловко скользил по его кожаному наручу. — Спасибо, — выдавил он, просто чтобы привлечь её внимание, и Гермиона взглянула на него и неуверенно улыбнулась. Драко хотелось сказать ей, как чертовски красиво она сейчас выглядит, как сильно он хочет вернуться с ней в подвал. Но всё, что он смог сказать, это «спасибо». — Конечно, — ответила Гермиона, и в этом единственном слове был огромный смысл, и Драко улыбнулся. Затем она снова вернула внимание на дорогу, и её ноги, обутые в сапоги, неуклюже двигались от усталости. — Осталось совсем немного, — выдохнул Драко, и Гермиона выдохнула в ответ: — У нас получится. — Как будто она пыталась успокоить их обоих, но сама в это не очень верила. — Обязательно, — яростно произнёс Драко, и тут они с Уизли чуть не врезались в спины близнецов Уизли, которые резко остановились сразу за Люпином, Бруствером, Макгонагалл и Поттером. Четверо остальных уставились в небо прямо перед собой, и Драко прищурился, гадая, какого хрена они делают. Они держали палочки, готовые к сражению, и Драко схватил свою. — Что за ху… — И затем он увидел. Чёрные вспышки, которые были темнее, чем залитое светом луны небо, и двигались быстро — слишком быстро, чтобы от них можно было убежать. Тёмные искры, перелетающие с места на место, становились всё ближе. А затем маслянистые клубы чёрного дыма опустились на землю на расстоянии вытянутой руки и сформировались в восемь человек. Снегг, Беллатриса и шесть Пожирателей Смерти в мантиях и масках. Всё было тихо — даже сам воздух казался застывшим, ни малейшего дуновения ветерка не доносилось из-за ближайших сосен. — Поттер, — протянул Снегг, и Поттер ничего не ответил — просто стоял молча, хотя его рука сжимала волшебную палочку. Драко услышал сдавленный стон рядом с собой и внезапно вспомнил, что Гермиона впервые видит дорогую тётю Драко Беллу с тех пор, как её пытали в поместье. Мерлин, теперь ему казалось, что это было целую вечность назад. Ведьма–психопатка улыбалась — криво и зло, её глаза были полны жестокого ликования. Драко вздрогнул и бросил мимолётный взгляд на Гермиону. Она стояла, снова сжимая руку Уизли; её коса растрепалась, и из-под неё выбились маленькие кудряшки, слипшиеся от крови. Её спина была наполовину обнажена лохмотьями, которые были всем, что осталось от её кожаных доспехов и рубашки под ней — раны, нанесённые ёбаным Гойлом, казались тёмно-красными на свету. Гермиона стиснула зубы и сжала губы в твёрдую линию, и, когда он уставился на неё, её глаза скользнули к нему, превратив радужки глаз в тёмные омуты. Они долго смотрели друг на друга, и Драко увидел на её лице неприкрытый страх, усталость и решимость, которые, несомненно, были единственным, что удерживало её на ногах. Это и «Пробуждение Уизли», смутно подумал Драко. Он шагнул ближе к Гермионе, желая взять её за руку, но не смог этого сделать, и его грудь заныла от желания. Это лёгкое движение привлекло внимание Беллатрисы, и она издевательски рассмеялась, взмахнув палочкой, что заставило Люпина насторожиться. — О, смотри, Люц, это твоё трусливое предательское отродье. Драко покачнулся на ногах, как будто Беллатриса нанесла ему физический удар. Нет, нет. Нет. Только не его отец. Только не его отец. Драко почувствовал слабость и головокружение, и дело было не только в потере крови и истощении. Он покачал головой в бессмысленном отрицании. Нет. Он не мог этого сделать. Он не мог. Только не его ёбаный отец. Драко ненавидел этого ублюдка за то, что тот сделал с ним — часть его желала Люциусу смерти. Но, блядь, Драко не мог убить его. Он не мог убить собственного отца. Его отца, который когда-то — очень давно — обнимал Драко перед сном и говорил, что гордится им и любит его. Драко только что убил Блейза. Неужели вселенная ожидала, что он будет сражаться и со своим отцом сейчас? Это было несправедливо. Это было пиздецки несправедливо. Его отец убил бы его, если бы мог. Драко знал это, и это знание причиняло боль сильнее, чем его сломанная рука. А Драко всё ещё не мог заставить себя думать об убийстве своего отца. Своего отца. Нет. Это было уже слишком. Драко в отчаянии разглядывал Пожирателей Смерти в масках, пытаясь понять, кто из них его отец. Надеясь, что Беллатриса просто жестоко разыгрывает его. Он почувствовал давление на ногу в ботинке и, оторвав взгляд от неизвестных Пожирателей Смерти, посмотрел вниз. Нога Гермионы находилась поверх его, её ботинок ритмично давил на его ботинок — лучший способ незаметно продемонстрировать свою поддержку перед остальными. Он почувствовал, как в горле у него закипает сдавленное рыдание, и, сглотнув, улыбнулся ей с пустым, неубедительным выражением лица. Но её прикосновение было напоминанием о том, что он, по крайней мере, не одинок. У Драко был кто-то, кому было не похуй. — О, и посмотри! Это маленькая грязнокровка, с которой я так мило играла, которой Драко позволил сбежать… — прокричала Беллатриса, и давление на ногу Драко исчезло, когда Гермиона взмахнула палочкой. — Круцио! — Голос Гермионы был пропитан ядом, а её лицо исказила маска ненависти, но Белла просто сделала пируэт и ловко увернулась от проклятия, всё это время пронзительно смеясь. — О, Люц, я думаю, она хочет поиграть ещё немного! — Не смей её трогать! — взревел Уизли и бросил ещё одно проклятие в Беллатрису, чьё лицо исказилось злобным оскалом, когда она слегка присела и заблокировала проклятие движением запястья. И в этот момент безвыходная ситуация, напряжённое безмолвие вечера… это всё было разрушено. И началась битва, в которой никто из группы Ордена не был в состоянии участвовать. Бруствер и Люпин одновременно двинулись вперёд, крича Поттеру, чтобы он оставался позади, но тот, конечно же, проигнорировал их и бросился прямо на Снегга. Макгонагалл сражалась, как вихрь, её пожилая фигура извивалась и рвалась вперёд, когда она сражалась с двумя неизвестными Пожирателями Смерти, и Драко задавался вопросом, кто из них был его отцом. Он не знал, рад ли он, что не может сказать это наверняка. Все сражались, чтобы убить — ни один студент-союзник Пожирателей Смерти не испытывал бы чувства вины из-за убийства, и Драко блокировал заклинание и метнул его в безликого Пожирателя Смерти, не уверенный, хочет ли он, чтобы это был его отец. Гермиона была прямо перед ним, блокируя шквал заклинаний Беллатрисы, а Драко и Уизли одновременно бросили заклинания, и одно из них попало в Беллатрису и отбросило её на несколько метров назад. Гермиона сорвалась и побежала к безумной ведьме. Уизли следовал за ней по пятам, а Драко — за ним, перебирая ногами, он бежал прямо через поле боя, не обращая внимания на проклятия, проносившиеся мимо его головы. Гермиона ни за что не смогла бы справиться с Беллатрисой в одиночку — не в том состоянии, в котором она была; полумёртвая по сравнению со свежим боевым состоянием Беллы. Даже если бы им с Уизли пришлось сражаться бок о бок с Гермионой, Драко прекрасно понимал, что у них был большой шанс погибнуть. Они были разбиты и едва держались на ногах, а Белла была ёбаной искусной дуэлянткой. Её безумие было, пожалуй, преимуществом. Затем Драко почувствовал, как из него со свистом вырвался воздух, когда невидимая сила ударила его в грудь, и он отлетел назад, волоча пятки по траве, и содрогнулся, когда боль от заклинания пронзила его, а затем он тяжело приземлился на спину. Гермиона. Блядь, Гермиона! Он должен был добраться до неё — она нуждалась в нём. Драко лежал на спине, распластавшись на влажной траве, глядя на звёзды и всё ещё пытаясь вдохнуть, его лёгкие нуждались в воздухе. «Вставай, вставай, вставай, — говорила ему часть его мозга; а другая просто сказала: — Дыши!» Драко сделал глубокий вдох, его лёгкие расширились, и пятна перед глазами исчезли, хотя в ушах звенело, и всё казалось очень, очень отдалённым. Гермиона. Он снова поднялся на ноги, пошатываясь, словно пьяный. Развернулся вокруг своей оси, битва вспыхнула вокруг него размытыми и яркими вспышками, и Драко увидел Пожирателя Смерти, скользящего к нему с поднятой палочкой. Он стиснул зубы и вложил всю свою энергию и сосредоточенность в невербальное режущее заклинание, которое прорвало мантию Пожирателя Смерти и глубоко вошло ему в грудь, оставив на тёмной коже огромную рану. «Не отец», — подумал он и выдохнул, затаив дыхание. В лунном свете из раны потекла тёмная кровь, и Драко почувствовал тошноту, когда Пожиратель Смерти пошатнулся и тяжело опустился на траву. Прикоснулся к своей груди, выглядя удивлённым, а затем упал навзничь, без сознания или будучи мёртвым — Драко было всё равно. Гермиона. Драко огляделся, машинально защищаясь и блокируя проклятия и заклятья, которые неслись в его сторону, беспорядочно и целенаправленно, бросая чары во всех Пожирателей Смерти, которых он видел, но ни одно из его заклинаний не пробивалось сквозь их ёбаную защиту. Его взгляд упал на Гермиону, которая вместе с Уизли всё ещё сражалась с Беллатрисой. Слава Мерлину, она жива. Драко, прихрамывая, бросился к Гермионе, отчаянно бросая заклинания, пересекая снова поле боя. Прямо через эпицентр безумия, он не раз был на волосок от смерти, когда случайные проклятия пролетали мимо него. Драко машинально заметил членов Ордена, когда, спотыкаясь, бежал, и все они были ещё живы, хотя и едва держались на ногах. И тут прямо на его пути возник Пожиратель Смерти, и Драко бросил Диффиндо, но оно было блокировано, и Драко узнал этот взмах и резко затормозил, вонзив каблуки в мягкий дёрн. Он уставился на Пожирателя Смерти, который провёл рукой по своему скрытому маской лицу и развеял её, превратив в дым, который рассеялся, открывая знакомые черты Люциуса Малфоя. Драко напрягся; черты его лица стали холодными, как камень, и, если бы Гермиона увидела его, она бы отвернулась, не в силах на него смотреть. Он был пропитан ледяным презрением и выглядел точь-в-точь как тот Малфой, который мучил её всю школу — надменный ублюдок. И, по иронии судьбы, такой же, как его отец. Но Драко этого не знал — он просто не хотел доставлять человеку, который отрёкся от него, удовольствие видеть его боль, его смятение. — Отец, — холодно произнёс Драко. — Я отрёкся от тебя, предатель. Ты мне больше не сын. — Хотел бы я, чтобы это было правдой, отец. — Губы Драко скривились. — Ты не представляешь, как бы я хотел, чтобы это было правдой. — Где моя жена? — прорычал его отец; глаза, так похожие на глаза Драко, только чуть более голубые, были прищурены и полны отвращения и ненависти, и Драко слабо улыбнулся, приподняв уголок рта. — Она в безопасности, где-то в Ордене. Где ты никогда её не найдёшь. — Люциус Малфой мгновение боролся со своими эмоциями. Драко знал, что его мать всегда была целым миром для его отца. Ничто другое не имело для него такого значения, как она, и было даже приятно скрывать её от него; причиняя боль своему отцу подобным образом. Затем Люциус усмехнулся, изящно скривив губы. — Ты направляешь на меня палочку так, будто собираешься ею воспользоваться, мальчик. — Так и есть, — сказал Драко, стиснув зубы, его искалеченную руку пронзила боль, рана в боку горела, словно от огня. Он расправил плечи и заставил себя стоять прямо и уверенно, несмотря на слабость, охватившую его тело. — Ну, вперёд, мальчик. Чего ты ждёшь? — насмешливо спросил его отец, сверкая глазами. Рот Драко задрожал и скривился в попытке не заплакать и не дать причину дальнейшим насмешкам, слёзы наворачивались на глаза и затуманивали зрение. Он был взбешён и сломлен; он был пиздецки зол на своего отца за всё. Но он взглянул на Люциуса, и за отстранённым презрением Драко увидел человека, которого боготворил в детстве. Который хвалил его и воодушевлял — или злился и разочаровывался в своём сыне. Который иногда был жестоким, а иногда добрым, и Драко никогда не знал, кто это будет, когда подходил к Люциусу. Никогда не знал, чего ожидать — доброго взгляда или жестокого удара, и всё, чего Драко хотел в детстве — это чтобы отец гордился им. Он всегда хотел только угодить ему. Перепачканное кровью и сажей лицо Драко сморщилось, и он беспомощно уставился на отца, пойманный в ловушку, не зная, что делать. — Значит, не можешь этого сделать? Хм. Как я и думал, — задумчиво произнёс Люциус, его ледяные глаза наполнились неожиданным разочарованием и отвращением. — У тебя даже не хватает смелости защищаться от меня. Полагаю, часть вины лежит на мне… Я не должен был позволять твоей матери нянчиться с тобой. Подбородок Драко задрожал, а губы искривились от ненависти. — А чего ты ожидал от меня, отец? Чего ты, блядь, хотел? Я не монстр, я не такой, как ты! — Я ожидал… я хотел, чтобы ты вырос мужчиной, а не каким–то хнычущим выродком! — взревел Люциус. — Я ожидал, что ты выполнишь свой долг перед Тёмным Лордом, даже если сочтёшь этот долг отвратительным! И я ожидал, что ты примешь наказание как взрослый мужчина! А не сбежишь, как трус, забрав с собой мою жену! Спрятав её от меня! Вокруг них бушевала битва, но, если не считать того, что они время от времени машинально накладывали защитные чары, ни один из мужчин не обращал на сражение никакого внимания. Драко недоверчиво уставился на своего отца. — Ты лишил меня руки! Ты искалечил меня! Ты, ёбаный ублюдок, я что, должен был просто взять и принять это? — Да! Драко медленно покачал головой, не признавая слова отца, не желая их слышать. У него было такое чувство, будто ему разорвали грудную клетку и вырвали сердце. Воспоминания о счастливом детстве, за которые Драко так цеплялся, вспыхнули пламенем и погасли у него на глазах. Не осталось ничего, кроме ненависти и боли. — Я ненавижу тебя! — закричал он на Люциуса, как ребёнок, и его палочка сверкнула. Его отец блокировал проклятие, которое яростно бросил Драко, как будто оно было пустяком, и рассмеялся над Драко. Рассмеялся. Драко бросил ещё одно проклятие и ещё, и ещё — неистово, яростно, становясь всё более небрежным, а Люциус, по-прежнему бесстрастный, как будто на самом деле не испытывая никаких эмоций, просто отмахивался от них. А затем Драко выпрямился, задыхаясь и покачиваясь от боли и изнеможения, перед своим отцом, и Люциус выплюнул Круциатус, и Драко всхлипнул, прежде чем рухнуть на землю. Его израненное тело сотрясалось в судорогах от агонии, зубы сжимались в конвульсиях. Он прикусил язык. Его искалеченная и сломанная рука безвольно двигалась, вызывая тем самом больше агонии. Его спина выгнулась дугой, а глаза широко раскрылись, уставившись в звёздное небо. И, несмотря на мучительную боль, Драко смог сформулировать связную мысль: «Ты должен понимать; он ненавидит меня. Он ненавидит меня». «Он ненавидит меня». Боль не утихала, и Драко хотел умереть. Он предпочёл бы умереть. Его голова была запрокинута, а кулак сжат с такой силой, что из-под коротких, неровных ногтей выступила кровь на ладони, ноги в ботинках судорожно били по траве. Это продолжалось и продолжалось, и причиняло боль. Причиняло боль. Причиняло боль. Затем она просто прекратилась, и тело Драко блаженно обмякло, если не считать последовавших судорог. — Отступаем! — Он с изумлением услышал чей-то крик и узнал голос Снегга. — Отступаем! — снова крикнул его бывший декан, и Драко смутно задался вопросом: «Почему?» Неужели остальные справились намного лучше Драко? Неужели он был таким слабым? А потом Драко услышал крики, разносящиеся в ночном воздухе, и эти звуки не были похожи на крики Пожирателей Смерти. Он попытался приподняться, чтобы увидеть, что происходит, но тремор от продолжительного Круциатуса был слишком сильным, особенно в сочетании с его и без того израненным состоянием, и Драко снова упал на траву. Мгновение спустя в поле зрения появилось лицо Гермионы, заслонившее звёздный пейзаж, на который Драко тупо смотрел с земли. Там, где она не была забрызгана кровью, она была смертельно бледна и выглядела так, словно едва могла стоять. — Драко, — она произнесла его имя с тревогой и облегчением, и Драко слабо кашлянул и попытался криво улыбнуться. — Гермиона. Ты в порядке? — Его голос был хриплым и надрывистым, и ему было больно говорить. Он подумал, что у него, возможно, сломано ребро. Гермиона кивнула. — А-аберфорт и Анджелина отказались ждать в «Кабаньей голове» после того, как Анджелина обнаружила, что не может пройти в Комнату. — Она покачнулась, а затем неуклюже опустилась на траву рядом с Драко, растянувшись рядом с ним и скуля от боли. — Они пришли, чтобы спасти нас — все люди, которые были в Комнате с Макгонагалл, пришли, чтобы спасти нас, — закончила она через мгновение. Драко закрыл глаза и слабо рассмеялся от невероятного облегчения. — Спасены, — тихо пробормотал он, а затем почувствовал, как тёплые, липкие от крови пальцы обхватили его руку. Драко сжал её, Гермиона сжала в ответ, а затем отпустила через слишком короткое время. Драко не хотел отпускать её, но он сделал это, чувствуя боль в груди и открыв глаза, глядя ей в лицо. Гермиона посмотрела на него сверху вниз и блаженно улыбнулась, выражение её лица совершенно не соответствовало её окровавленному боевому виду. Драко наслаждался усталой безмятежностью и облегчением, написанными на её лице, покрытом пятнами грязи и крови, когда она сидела рядом с ним, не сводя глаз со звёздного горизонта, пока они ждали, когда придут их спасители и помогут им подняться. Обработать их самые тяжёлые раны. Вернуться в Годрикову впадину. В безопасное место. Они оба молчали, но им и не нужно было говорить — для этого будет достаточно времени позже.

~***~

Они ввалились через переднюю дверь дома в Годриковой впадине — утомлённой, потрёпанной компанией. Гермиона первой проскользнула в дверь, Гарри, Рон и Драко последовали за ней. Перед тем как покинуть зону, защищённую от трансгресии в Хогвартсе, их кое-как подлечили и перевязали, но все они отчаянно нуждались в более тщательном лечении, и Гермиона чувствовала, что вот-вот упадёт в обморок. Она не хотела делать больше ни единого шага. Она надеялась, что их ждут несколько целителей — Триша никак не смогла бы справиться с их многочисленными и разнообразными травмами. Прихожая была переполнена людьми, когда они входили в дверь: здесь было тепло, ярко освещено и по-домашнему уютно. Гермиона вздохнула с облегчением. Затем мимо неё пролетела Джинни с копной рыжих волос и врезалась в Гарри, едва не сбив его с ног, обвила его руками и осыпала обильными поцелуями. Фред и Джордж издали обязательные для старших братьев звуки отвращения, но Рон молчал. Как ни странно. Гермиона посмотрела на него, а он стоял неподвижно, уставившись на дверь в гостиную с забавным выражением на лице. — Рон! — Чжоу стояла как вкопанная, опираясь на костыли и уставившись на Рона: рыжеволосого, всего в крови, со спутанными волосами, покачивавшегося от усталости. Затем она с неуклюжей поспешностью двинулась вперёд на своих костылях, и Рон сделал два быстрых, спотыкающихся шага ей навстречу. Гермиона ошеломлённо смотрела, как забытые костыли Чжоу с грохотом упали на землю, а Рон схватил Чжоу и притянул к себе, настойчиво прижимаясь губами к её губам. Они поцеловались, глубоко и отчаянно, руки Чжоу крепко обхватили шею Рона, и он прижал её к себе, а у Гермионы отвисла челюсть. Она машинально взглянула на Гарри, и его лицо, выглядывавшее из-за плеча Джинни, было таким же потрясённым, как и у неё. — Занимайтесь этим наверху, братишка, — непринуждённо прокомментировал Фред, проходя мимо и обнимая Анджелину за плечи. — Да, нам действительно не обязательно это видеть, — закончил Джордж, прежде чем оказаться в объятиях матери. Рон проигнорировал их обоих, закончив восторженный поцелуй как раз в тот момент, когда Люпин поспешил в объятия Тонкс. Казалось, почти у всех было кого обнять, и Гермиона стояла рядом с Драко, не прикасаясь к нему. Она посмотрела на его лицо, в саже и забрызганное засохшей кровью, за исключением тех мест, где слёзы смыли грязь. — С тобой всё в порядке? — тихо спросила она. — Я убил его, — рассеянно произнёс он. Драко встретился с ней взглядом, и его глаза были полны горя и боли. — Я убил Блейза, — повторил Драко, как будто только что осознал, и Гермиона вздрогнула, желая иметь возможность утешить его. Но она просто… не могла. Не на глазах у всех. Пока нет. — И ты сделал доброе дело, Малфой, — весело сказал Рон, возвращая Чжоу её костыли. — Ты, ёбаный… — Драко без предупреждения пересёк маленькую, тесную прихожую и ударил Рона кулаком в лицо. Гермиона ахнула и вскрикнула от возмущения, но Драко и Рон уже были на полу — слишком слабые, чтобы устоять на ногах. Чжоу отскочила назад и упала на ступеньки, всем телом тяжело опустившись на них, широко раскрыв глаза и уставившись на двух парней. Воздух наполнился стонами боли, как от того жалкого урона, который они причиняли друг другу сейчас, так и от ран, которые они получили ранее. Драко оказался сверху на Роне — его сломанная рука была на перевязи у него на груди, но другая все ещё была в рабочем состоянии. Он прижал её к горлу Рона. — Он был моим другом. Он был моим другом, ублюдок, и я убил его, — прошипел он, в то время как Рон задыхался и отчаянно пытался оттолкнуть его. — Драко! — Гермиона схватила его за плечо и попыталась оттащить от Рона, но его наплечник выскользнул у неё из рук, и она, споткнувшись, попятилась назад. Но прежде чем это зашло дальше, Люпин и Бруствер бросились вперёд и оторвали Драко от Рона, отшвырнув его назад. Он врезался в Гермиону, и она с кряхтением подхватила его, её спину пронзила жгучая боль. — Что ты делаешь? — Она крепко держала Драко за руку, когда он попытался наброситься на Рона, которому Гарри и Джинни помогали подняться на ноги. — Я не хотел его убивать! Ты ёбаный ублюдок! — закричал Драко, и слёзы потекли по его щекам, а Гермиона встала так, что оказалась между ним и Роном, упершись руками Драко в грудь и отталкивая его назад. — Он не сказал ничего плохого, Драко! — Блейз не должен был умереть! Не должен был! — Да, чёрт возьми, он должен был! — закричала в ответ во всю глотку Гермиона, и Драко моргнул, перестал вырываться и уставился на неё. — Что? — тихо спросил он, и Гермиона сделала глубокий прерывистый вдох. — Да, должен был. — Теперь она тоже говорила тихо, голос дрожал. — Он собирался убить меня. Он собирался убить меня, Драко. Она встретилась с его глазами, серебристо-серыми и полными боли, и захотела, чтобы ему стало лучше. Хотела избавить от чувства вины, горя и ужаса от того, что его отец применил к нему Круциатус — Гермиона видела это, но была слишком занята Беллатрисой, чтобы помочь ему. Она встретилась взглядом с Драко, и её пальцы дёрнулись, желая прикоснуться к нему; она попыталась выразить это желание взглядом, но не была уверена, что ей это удалось. — Я рада, что ты убил его. Как и все здесь присутствующие. Жаль, что он умер, но он сам решил быть там. Он сам это выбрал. И если бы он не был мёртв прямо сейчас, то была бы мертва я. Я была бы мертва. — Гермиона старалась быть нежной, и она подумала, что, возможно, Драко понял. Он вздрогнул, когда она сказала, что в ином случае была бы мертва, и опустил взгляд на свои ноги, прикусив нижнюю губу и поморщившись, когда порез открылся и из него потекла кровь. — Он был человеком. Он был моим другом. И не так давно я был его. Я был таким же, как он. Это нихуя не «доброе дело». Гермиона взглянула на Рона, который хмуро смотрел на Драко и, держась рукой за горло, осторожно потирал его. — Я знаю. Но ты не можешь винить Рона в том, что он так думает. И тебе, чёрт возьми, не следовало этого делать, — резко отчитала она его. Губы Драко скривились в разочарованной усмешке, но он с трудом сглотнул и кивнул. — Прости, Уизли. Я вышел из себя. Не следовало… — Слова вырвались у Драко с неохотой, но он их произнёс, и это было гораздо больше, чем ожидала Гермиона. Она многозначительно посмотрела на Рона, и он вздохнул, защищаясь, и пробормотал что-то вроде: — …Всё в порядке. Мне не следовало этого говорить. И тут с лестницы донёсся мужской голос: — Пожалуйста, поднимайтесь наверх. Мы готовы вас принять. Мужчина в мантии целителя, стоявший наверху лестницы, махнул им рукой, и напряжённая атмосфера сменилась обычной неловкостью. Гермиона взглянула на Драко и неохотно отступила от него, повернулась и медленно поднялась по лестнице — держась за поручень и используя его, чтобы подтянуться. Чёрт возьми, она хотела остаться с ним наедине. Но они вряд ли могли оставить свои раны без лечения и вместе исчезнуть в подвале. Они своей небольшой группой поднялись по лестнице, и Гермиону с Драко провели в спальню, которая была превращена во временный смотровой кабинет, где стояли три — скорее всего, трансфигурированные — больничные койки, втиснутые в это маленькое пространство. Джордж лежал на средней кровати, за ним уже присматривал целитель. Гермиону направили к кровати слева, а Драко — к кровати справа. Гермиона села, и целительница, стоявшая у кровати, взмахом палочки задёрнула занавеску вокруг кровати и, заметив спину Гермионы, с шипением втянула воздух. — Тебе помочь раздеться? — спросила целительница, имея в виду, конечно, рубашку Гермионы, и её щёки вспыхнули. Целительница произнесла это не совсем тихо, а Драко был в другом конце комнаты, не говоря уже о Джордже. — Нет, я в порядке, спасибо. Гермиона с трудом выбралась из испорченной брони, наручей и наплечников, а затем терпеливо села на кровати, пока целительница обрабатывала её спину и другие повреждения, бормоча мелодичные заклинания и намазывая раны различными сладко пахнущими мазями. Гермиона услышала, как Драко поморщился, когда его целитель что-то сделал — что именно, она не знала: мешала дурацкая занавеска. Мягкая забота, с которой обрабатывали её раны, могла быть расслабляющей, но Гермиона не могла перестать беспокоиться о Драко. Что, если она сказала слишком много? Что, если он её не понял? Что, если он был зол на неё и считал ужасной, самодовольной сукой? Гермиона печально вздохнула, подтянув колени к груди, пока целительница натирала ей спину мазями и бормотала заклинания. Слишком много всего произошло сегодня вечером. Усталый разум Гермионы не мог переварить столь многое, и в конце концов всё, чего ей хотелось, — это свернуться калачиком рядом с Драко на его кровати. Через несколько минут она услышала скрип матраса и потянулась вперёд, игнорируя пытливый взгляд своей целительницы и слегка отодвигая занавеску в сторону. Лечение Джорджа закончилось, и он уходил. Прежде чем Гермиона опустила занавеску, она мельком увидела Драко, сидящего на кровати напротив без рубашки, склонив голову. Она ещё немного придержала занавеску открытой. Гермиона почувствовала странную робость, увидев его таким, без рубашки, и бабочки затрепетали у неё в животе. В ней вспыхнул тёплый интерес, который тут же угас, когда её целительница что-то сделала и вызвала острую боль в спине Гермионы. — Прости, милая. Но мы хотим убедиться, что на тебе не останется шрамов, — извинилась целительница, и Гермиона опустила занавеску и уткнулась лицом в колени, ожидая и зудя от нетерпения. Некоторое время спустя Гермиона услышала ещё какое-то движение за тонкой занавеской и, снова отодвинув её, нетерпеливо выглянула наружу. Драко. По-прежнему без рубашки, в одних окровавленных ботинках и штанах, его торс был покрыт уже слабыми и старыми на вид синяками, а на руку была аккуратно наложена шина, без сомнения, только до тех пор, пока Костерост не завершит свою работу через несколько дней. Его волосы всё ещё были перепачканы кровью, но лицо было почти чистым, а глаза опущены. Гермиона продолжала надеяться, что Драко посмотрит на неё, и следила за тем, чтобы её колени были достаточно плотно прижаты к груди, чтобы её грудь не была видна, если он повернётся в её сторону. Её сердце учащённо забилось, и она прикусила губу, надеясь, что он посмотрит на неё и подаст какой-нибудь знак, что он не обижен и не злится из-за того, что произошло внизу. Боже, столько всего произошло — вещей, о которых им нужно будет поговорить в конце концов, но не сегодня. Сегодня вечером Гермиона просто хотела лечь с Драко на кровать и немного поспать в его объятиях. Но Драко просто выскользнул за дверь, прихрамывая, и ни разу не взглянул в её сторону. Сердце Гермионы пропустило удар, и она почувствовала лёгкую тошноту, глядя на дверной проём, за которым он исчез, как будто он мог появиться в любой момент. Но он не появился. Наконец Гермиона опустила занавеску, села и стала ждать, пока целительница закончит. Казалось, прошла целая вечность, но, наконец, она была исцелена и могла идти. Трансфигурировав полотенце в рубашку, чтобы сохранить благопристойность, Гермиона поспешила в коридор. Она собиралась принять душ, а затем навестить Драко. Но потом, после душа, Джинни захотела обнять Гермиону и поговорить с ней, Рон захотел выпить с ней, а миссис Уизли всё время заставляла её пить горячий шоколад и настаивала, чтобы она выпила его целиком. Это была, пожалуй, самая неприятная ночь в жизни Гермионы. В конце концов уже почти рассвело, и все только-только разошлись по своим постелям, а Гермиона была удивлена, что не задремала за обеденным столом, с кружкой горячего шоколада в руке. Встав и зевнув, она подумала о Драко. Она могла пойти навестить его прямо сейчас, и её переполняло радостное возбуждение. — Идёшь спать, дорогая? — спросила миссис Уизли, и у Гермионы чуть не случился сердечный приступ, когда почтенная ведьма выскочила из кухни без вездесущего фартука. — Эм, я, эм, подумала, что не мешало бы перекусить перед сном. — О, я могу сделать тебе что-нибудь, Гермиона. — Нет, нет, спасибо, миссис Уизли. Вы, должно быть, устали. — На самом деле, я очень устала. — Молли Уизли улыбнулась Гермионе. — Ты уверена, дорогая? — Да, конечно, — настаивала Гермиона, и миссис Уизли улыбнулась и кивнула. — Тогда спокойной ночи, дорогая. — Спокойной ночи, миссис Уизли. Гермиона широко улыбнулась и подождала, пока шаги Молли стихнут на лестнице, прежде чем открыть скрипучую дверь подвала. Она спустилась в тускло освещённый подвал и плотно закрыла за собой дверь, убедившись, что она заперта, чтобы никто не смог помешать. Гермиона повернулась, чтобы спуститься по лестнице, и Драко стоял прямо там, ступенькой ниже неё. Всё ещё без рубашки, но теперь уже чистый, в тёмных пижамных штанах с низкой посадкой, с влажными и растрёпанными волосами. Гермиона подпрыгнула и пронзительно вскрикнула. Как, чёрт возьми, он это сделал? Глаза Драко были серебристыми и яркими и находились почти на одном уровне с её. Его рука коснулась её щеки: большой палец медленно и благоговейно погладил скулу. Дыхание Гермионы стало поверхностным и быстрым, когда Драко провёл большим пальцем по линиям и изгибам её щеки и подбородка. А затем его рука скользнула в её влажные вьющиеся волосы на затылке и притянула её к себе, его губы встретились с её губами: нежнее, чем обычно, из-за их травм, но не менее приятно, и Гермиона застонала от удовольствия. Наконец-то. О боже, наконец-то. Одной рукой она крепко сжала его плечо, а другой обхватила его, положив ладонь на голую, гладкую кожу его спины. Драко был тёплым и пах мылом, его губы были нежными и мягкими, а язык вызывал у неё покалывание и дрожь во всём теле. Гермиона прижалась к нему, и какое-то мгновение они покачивались на лестнице, заключённые в объятия друг друга. А затем Драко отстранился, вздохнул и слабо улыбнулся, прижавшись лбом к её. — Блядь, я хотел сделать это всю ночь. Гермиона улыбнулась в ответ. Вся тяжесть свалилась с её плеч — по крайней мере, на время — и она почувствовала тепло, уют и безопасность. Восхитительно. Она снова поцеловала Драко, нежно и коротко. Слегка покраснела. — Я тоже. Они неохотно оторвались друг от друга, чтобы спуститься по лестнице, держась за руки, дабы сохранить хоть какой-то контакт, которого им обоим так не хватало. Гермиона подвела Драко к его кровати, и он со вздохом откинулся на подушки, а Гермиона прижалась к нему, не забывая о его ранах, так что её голова оказалась у него на плече. Некоторое время они молчали, пальцы Драко перебирали её волосы, а Гермиона легко обводила синяки на груди и животе Драко. Они оба были слишком уставшими и измученными, чтобы делать что-то ещё, и ни один из них пока не был готов говорить обо всём, что только что произошло. Но это было приятно. Это было идеально. — Что ж, — наконец сказал Драко. — Мы всё ещё живы. — И крестраж уничтожен, — добавила она с улыбкой, и он хмыкнул от удовлетворения и удивления. — Ха. Так и есть. Знаешь, я совсем забыл об этом. Со всем этим… Гермиона прижалась ещё ближе к Драко, положив голову ему на грудь, и тихонько вздохнула. — Забудь и обо всём остальном тоже, — сказала она ему и закрыла глаза, слушая, как его сердце глухо стучит у неё под ухом.