О потерях и приобретениях

Гермиона почувствовала приятную сонливость и тепло, и она непроизвольно прижалась теснее к крепкому телу, прижавшемуся к её правому боку. Драко издал тихий удивлённый звук, а затем его рука обняла её за плечи, и она опустила голову ему на грудь. Они оба сидели поперёк его кровати, прислонившись к стене, ступни Гермионы и половина голеней Драко свисали с края. Гермиона всё ещё сжимала бутылку водки, которая теперь была едва ли наполнена на две трети. Её тело ощущалось тяжёлым и лёгким одновременно. Казалось, что её конечности были из свинца, но она парила, свободная от них. Быть ужасно пьяной казалось самым тревожным, но тем не менее довольно приятным ощущением. — Гермиона? Ты не спишь? — спросил Драко, неловко сжимая её предплечье своей рукой, и она кивнула, прижавшись головой к его груди. — Может, тебе стоит уйти… Ты же не хочешь снова заснуть здесь, внизу, — сказал он так, словно слова приходилось вытягивать из него против его воли, обнимая её горячей рукой. Гермиона мечтательно улыбнулась и пожала плечами под тяжестью руки Драко. — Я не против. Он фыркнул. — Это говорит огромное количество спиртного, которое ты выпила, Грейнджер. Что, если бы твой драгоценный Поттер спустился утром сюда и застал тебя в моей постели? — Внутри Гермионы восхищённо запорхали бабочки, когда она подумала о том, как проснётся в постели Драко, но на этот раз свернувшись калачиком в его объятиях, а не в одиночестве, как в прошлый раз. — Мне всё равно, — сказала она, имея в виду именно это, её мысли наполнились видением её тела, вплетённого в тело Драко, её головы на его груди, слушающей биение его сердца, когда его рука скользит по её обнажённой спине. — Нет, не всё равно, Гермиона. — Голос Драко был тихим и печальным, и Гермиона вздохнула, её левая рука неуверенно потянулась вверх, переплетая пальцы с пальцами Драко. Он издал ещё один тихий звук удивления, и его тело напряглось, затем большой палец Гермионы погладил кожу, и напряжение покинуло его. — Ты хорошо пахнешь, — сонно сказала она, и Драко усмехнулся. — Я что? Гермиона покраснела. Она сказала это вслух? — Неважно. — Она уткнулась щекой в его грудь и слушала, как колотится его сердце. Последовало долгое общее молчание, нарушаемое лишь тихим звуком, с которым Гермиона время от времени потягивала водку. — Тебе правда стоит перестать пить, Гермиона, — сказал Драко, чуть придавив её, чтобы лицемерно схватить бутылку — единственной — левой рукой и поднести её к своим губам. — Я знаю. Но сегодня вечером меня не будут волновать «должна» или «не должна». Я беру заслуженный выходной, перестав быть всегда ответственной Гермионой Грейнджер. — Она замолчала, размышляя обо всём, что произошло с тех пор, как она ушла на миссию вечером ранее. События, которые выпивка могла только притупить, а не стереть. — Мне это нужно. Мне правда, правда это нужно. — Прости за отца. За то, что он тебе сказал. Что он сделал с Чжоу Чанг. — Ты не несёшь ответственности за то, что делает твой отец, Драко, — попыталась успокоить его Гермиона, слова слетали с её губ невнятно и беспорядочно. Она подумала о Люциусе и Чжоу, и о проклятии, которое должно было поразить Гермиону. Вместо этого Чжоу лежала наверху с отсутствующей половиной ноги, задаваясь вопросом, будет ли она по-прежнему красивой. — Это должна была быть я. — Гермиона почувствовала, как Драко пошевелился, и поняла, что он смотрит на её макушку. — Я думал, ты сегодня ничего не должна. А что должна была быть ты? Гермиона выхватила у него бутылку; ей нравилось выпивать. Ужасная защитная реакция, но в этом полном и безоговорочном опьянении было странное, печальное умиротворение. — Нога Чжоу. Люц… твой отец целился в меня. Он бы точно попал в меня. — Рука Гермионы потянулась к животу. — Но Чжоу бросилась на меня, попыталась оттолкнуть, и из-за меня она потеряла ногу. — Гермиона почувствовала, как подступают слёзы, и проверила уровень жидкости в бутылке, задаваясь вопросом, не начинает ли она достигать какой-то меланхолической стадии опьянения. — Не из-за тебя — из-за моего отца, — твёрдо поправил Драко Гермиону, снова подвинувшись так, чтобы он мог запустить пальцы в её волосы. Это было неожиданно, но приятно. Должно быть, именно опьянение заставило Гермиону тихо застонать от удовольствия, почувствовав, как пальцы Драко слегка поглаживают её по голове, и именно опьянение помешало ей смутиться, когда тихий звук сорвался с её губ. — Я рад, что она действительно оттолкнула тебя. Я рад, что она потеряла ногу, — продолжил Драко, проводя пальцами по её волосам так расслабляюще, что Гермионе показалось, будто она растворяется в нём. — Нельзя говорить такие ужасные вещи, — сказала Гермиона, но его ласки, вопреки её воле, убрали намеренное негодование из её голоса. — Неправда. Если бы она не приняла удар на себя, ты была бы мертва, Гермиона. Таким образом, Чжоу потеряла ногу, да, но вы обе живы. — Слизеринец, — обвинила Гермиона, а затем вырвалось ещё одно тихое мурчание, когда Драко почесал её за ухом. Она чувствовала себя огромным живоглотом, уютно устроившейся под его прикосновениями, её охватила дрожь пьяного восторга. Она скучала по Глотику. — Интересно, пожалеет ли Чжоу об этом. Что, если она посмотрит на меня с моими двумя ногами и возненавидит. — Может быть. — Это не очень обнадёживает! Ты должен… должен… — Солгать тебе? — Заставить меня почувствовать себя лучше! — Гермиона игриво ткнула Драко пальцем в живот, а затем прикусила губу, удивлённая собственной смелостью. Она винила во всём алкоголь. — Какое-то время она может ненавидеть тебя, Гермиона, но это естественно. Это пройдёт, как только она оправится от шока из-за потери ноги и сможет рационально об этом думать. Конечно, она же когтевранка, — продолжил Драко. — Так что она, вероятно, даже сейчас понимает, что её выбор был логичным. Она бы не поступила иначе. Она не какая-нибудь гриффиндорка, которая бросается в опасные ситуации, предварительно не взвесив все за и против. Гермиона ещё сильнее подставила голову под ленивые прикосновения Драко, даже не задумываясь об этом, дрожа и отпивая водку. — Удивительно, но от этого я действительно почувствовала себя лучше. — Видишь? Логика гораздо полезнее бессмысленных банальностей. — Слизеринец, — снова поддразнила Гермиона, а затем какое-то время просто сидела, её веки отяжелели, и всё её тело безвольно расслабилось в объятиях Драко. Это было приятно. Она не слишком много думала, она просто… наслаждалась. Никаких мыслей о том, что означает вот так прижиматься к Драко. Никакого анализа или беспокойства о том, что значит прижиматься к Драко Малфою, заклятому врагу со времён школы и бывшему Пожирателю Смерти. Было только удовольствие от того, как его пальцы пробирались сквозь растрёпанные волосы Гермионы и осторожно распутывали узлы, и странно правильный комфорт от его компании. — Ты… ты думаешь, это уродство? — спросил Драко ни с того ни с сего, зарываясь лицом в волосы Гермионы, так что вопрос прозвучал приглушённо. Гермиона нахмурилась в замешательстве. — Что? — Нога Ч-чжоу. Моя… ранее, когда мы спорили, ты сказала… — Драко умолк, и Гермиона неловко отстранилась от него, зажав бутылку водки между бёдер и глядя Драко в лицо. Его глаза были закрыты, и пока Гермиона наблюдала за ним, Драко откинул голову к стене и открыл их. Он молча наблюдал за ней, свет отбрасывал тени на его лицо и делал его глаза тёмными, подчёркивая синяки от стресса под ними. — Что? — тупо спросила она и остро осознала, как двигались её губы, когда она говорила, мир накренился и покачиваясь вокруг неё, зрение слегка затуманилось. Она моргнула как сова, остекленевшими и широко раскрытыми глазами, и рот Драко изогнулся в медленной, слабой улыбке. Гермиона покраснела. Она никогда в жизни не была так пьяна и просто знала, что выглядит нелепо. — Что я сказала? — Что я искалечен, — сказал Драко, и его взгляд скользнул вниз, чтобы посмотреть на культю, спрятанную в рукаве. Он думал, что Гермиона считает, что она делает его уродливым, ошеломлённо подумала она, водка затуманила её мозг. Уродство, то, чего тоже боялась Чжоу. Гермиона сильно покачала головой, и комната закружилась, как волчок, а её желудок протестующе содрогнулся. — Я не это имела в виду, — беспомощно сказала она, зная, что Драко ей не поверит. Он мог решить, что она просто старается быть милой, но, честно говоря, Гермионе было всё равно. Она чувствовала к нему сострадание, сочувствие из-за потери, но это не отталкивало её. Очевидно, Гермиона мысленно подумала о трепете и нервной дрожи, которая восхитительно пробегала по её телу всякий раз, когда Драко прикасался к ней, и она старалась не улыбаться. Он бы неправильно истолковал это выражение. Его взгляд был прикован к собственной руке, а зубы деликатно покусывали пухлую нижнюю губу. У Гермионы возникло странное желание поцеловать её, пососать, прикусить собственными зубами. Она сказала себе, что это говорит водка, и она, безусловно, не собиралась целовать его, будучи в стельку пьяной. — Честно говоря, — настаивала Гермиона с чрезмерной искренностью совершенно опустошённого человека, ещё больше развернувшись и чуть не потеряв равновесие, падая лицом ему на грудь. Она спаслась только тем, что положила руку ему на бедро. Она замерла, почувствовав тёплую кожу и твёрдые мышцы под его джинсами, чувствуя клубок возбуждения в своём животе. Они оба посмотрели вниз на её руку, лежащую опасно высоко на его бедре, а затем друг на друга. Гермиона сглотнула, чувствуя головокружение. — Честно говоря, — повторила она, — твоя рука… это неважно. Ну, я имею в виду, что это важно, — поправила она. — Для тебя, очевидно. Но я не… — Гермиона ослабила хватку на ноге Драко, неуклюже принимая вертикальное положение, и её охватил трепет, когда он зашипел на крошечном вдохе. Лицо Гермионы пылало, и она попыталась, но безуспешно, чётко сформулировать вопрос: — Почему меня должна волновать твоя рука? Я имею в виду… Драко сглотнул и прочистил горло, прежде чем ответить ей. — Она не совсем привлекательна, Гермиона. Я понимаю это. — Ты, эм, хочешь, чтобы я находила тебя привлекательным? — Голос Гермионы прозвучал пискляво, и она вздрогнула от того, как глупо она звучит, посмотрела на свои руки, сжимавшие горлышко бутылки, пока она сидела, скрестив ноги и прижавшись коленями к левой ноге Драко. Ей не следовало этого говорить, ей действительно не следовало. О боже. Наступила короткое, полное молчание. — Хм, — наконец произнёс Драко совершенно растерянным голосом, в котором не осталось ни капли самообладания. Его рука схватила бутылку водки, и Гермиона подняла глаза и слабо улыбнулась, когда он сделал большой глоток. — Храбрость во хмелю? — спросила она, и он приподнял бровь. — А? — О, неважно. Это просто магловская поговорка. — Она переплела пальцы на коленях, с нетерпением ожидая, когда он произнесёт слова, которые могли бы вывести их из тупиковой ситуации. Они оба были слишком напуганы и сбиты с толку, чтобы признаться, что между ними что-то есть. И Гермиона знала, что они оба хотели это выяснить. Но она едва ли могла признаться в своих чувствах самой себе, даже будучи пьяной. Она ни за что не смогла бы сказать это Драко вслух. Нет, он сам должен был затронуть эту тему. — Я бы, э-э, не возражал. Я имею в виду, я бы не хотел, чтобы ты находила меня отвратительным на вид. Вредно для самолюбия, — выпалил Драко, и сердце Гермионы пропустило удар. Он ловко уклонился от того, чтобы сказать что-либо определённое, и они по-прежнему оставались в тупиковой ситуации. Она испытала наполовину облегчение, наполовину разочарование. — Я не поверхностный человек. И я обижена, что ты так думаешь, — наконец пробормотала Гермиона, переступая черту признания в том, что чувствует это неопределимое нечто, её глаза метнулись к нему, выискивая явные признаки страха и уязвимости, неидеально скрытые за его выражением лица. — Подобные вещи не имеют для меня ни малейшего значения. Ты можешь лишиться обеих ног, и я всё равно не буду считать тебя, э-э, непривлекательным. Я не поверхностная. — Она прикусила кончик языка, и её взгляд опустился на кровать. — Нет, ты Гермиона Грейнджер, — тихо и немного невнятно сказал Драко. Его рука потянулась и убрала непослушную прядь волос с её лица, и Гермиона затаила дыхание, когда его пальцы на мгновение коснулись её щеки. Напоминало шёлк, огонь и удар статического электричества. — Борец за всё правильное и хорошее в мире, — добавил он со смехом в голосе, и Гермиона кивнула, его слова напомнили ей о чём-то, скрывающемся на задворках её пьяных мыслей. — Кстати об этом, — сказала она. — Я думала о том, чтобы попытаться вытащить тебя отсюда. — Хрупкое напряжение между ними было нарушено её более прозаичными словами, и Драко приподнял бровь, на его лице вспыхнул интерес. — Что, из этой адской дыры, которая, как люди продолжают убеждать меня, является подвалом? Гермиона улыбнулась. — Верно. — Что ж, блядь, Гермиона. Если ты думаешь, что сможешь вытащить меня, смело пробуй. Но я не буду, затаив дыхание, ждать, что у тебя получится. Поттер, кажется, довольно настойчив в том, чтобы держать меня здесь взаперти, и ни у кого другого в Ордене нет причин делать мою жизнь приятнее. На самом деле, я бы поспорил, что они хотят сделать меня настолько несчастным, насколько это возможно. — Драко легкомысленно пожал плечами. — Они ненавидят меня. С чего бы им вообще хотеть относиться ко мне с каким-либо достоинством или уважением? Гермиона не знала, что сказать перед лицом его горького цинизма. Хуже всего было то, что он, вероятно, был прав. — Они должны хотеть этого, потому что это правильно, — попыталась она, и Драко сдержал саркастический смешок. — Они хорошие люди, Драко. Они мои друзья — более того, сейчас они моя единственная семья, — защищала она их, а Драко просто смотрел на неё, словно удивляясь, как ей удаётся быть такой наивной. Гермионе не понравилось это выражение его лица. Оно превратило его в кого-то другого. — Увидишь, — настаивала она. — Им просто нужен кто-то, кто… напомнит им о том, что справедливо. Драко не стал возражать, но на его губах играла понимающая улыбка, из-за которой в её затуманенных водкой глазах он внезапно показался очень холодным и отстранённым.

~***~

Голова Гермионы раскалывалась и болела, а глаза отказывались нормально фокусироваться, когда она медленно шла по коридору верхнего этажа, стараясь не усугубить сильное похмелье, от которого она страдала в данный момент. Драко был прав. Выпивка в таком количестве, несомненно, не стоила безмерного ужаса на следующее утро. И в довершение всего, у них на складе закончились зелья от головной боли. Гермиона наложила несколько заклинаний, чтобы облегчить боль, но только зелье могло полностью её снять. Этим утром она была не в лучшем настроении, и лучше бы никому не перечить ей, иначе они испытают на себе гнев страдающей от похмелья Гермионы Грейнджер. Это, вероятно, прикинула она, по меньшей мере в десять раз хуже, чем обычно раздражённая Гермиона. — Фу. — Она пошевелила губами и провела рукой по глазам, во рту было ощущение, будто он набит ватой, несмотря на огромное количество воды, выпитой за завтраком. — Чтобы я ещё хоть раз… — застонала она про себя. Она остановилась перед комнатой Гарри и только подняла руку, чтобы постучать — дверь, возможно, была оставлена приоткрытой, но, как Гермиона и Рон, к сожалению, узнали несколько дней назад: приоткрытая дверь не помешала Гарри и Джинни быть поглощёнными друг другом. Они целовались при каждом удобном случае, и хотя Гермиона не могла винить их за это, Гарри мог, по крайней мере, запереть свою дверь, чтобы Гермиона и Рон не испытали ужасной травмы, увидев, как Гарри и Джинни занимаются этим. Гермиона вздрогнула при воспоминании и собралась постучать, когда сквозь щель в двери донёсся голос Рона. — Она снова была там прошлой ночью. Она вернулась только перед рассветом и была так пьяна, что едва могла стоять. Мне это чертовски не нравится. Гермиона поджала губы, и на её лице появилось раздражение. Она готова была поспорить на все свои сбережения в Гринготтсе, что Рон говорил о ней. Гермиона придвинулась поближе к почти закрытой двери и прислушалась. Её мать всегда повторяла старую поговорку о том, что подслушивающий никогда не услышит ничего хорошего о себе, но что касается её… отношений или что бы там ни было с Драко Малфоем, Гермиона всё равно не ожидала услышать ничего хорошего. — Никому из нас это не нравится, Рон. — Это был усталый голос Гарри, пытающегося успокоить Рона, которого это всё не устраивало. — Это чертовски странно, вот что это такое. Малфой! Она предпочитает проводить время с этим придурком, а не с нами. Говорю тебе, с миром что-то не так, если Миона предпочла бы быть рядом с этим злобным мерзавцем, а не со своими друзьями. — Впервые за несколько недель голос Рона звучал плаксиво, а Гермиона прикусила язык и уставилась на дверь. — Ты же знаешь Гермиону. Она, наверное, надеется, что сможет исправить или что-то в этом роде, верно? — У Гермионы чесались руки схватить Гарри за ухо и заслуженно вывернуть его. Как он смеет думать, что знает, почему Гермиона проводит время с Драко? Она подавила раздражение и сосредоточилась на словах, доносящихся из приоткрытой двери. — Гиблое дело, если спросишь меня, — ответил Рон Гарри и рассмеялся, а руки Гермионы сжались в кулаки. Рон ничего не знал о Драко — и если бы он потрудился хотя бы немного узнать, кем был Драко сейчас, он бы понял, что слизеринец уже не тот человек, каким был несколько месяцев назад. — Я так не думаю. Я не думаю, что его дело гиблое или что он потерян. В конце концов, он ушёл от Сами-Знаете-Кого, не так ли? — неожиданно заговорила Луна, и Гермиона удивлённо приподняла бровь, а Рон фыркнул в знак несогласия. — Только потому, что они отвернулись от него! — Я ненавижу… пф, защищать Малфоя, но была причина, по которой они отвернулись от него, Рон, — указал Гарри, и Гермиона представила, как Рон пренебрежительно пожал плечами, когда ответил. — Потому что он слишком жалок даже для того, чтобы быть Пожирателем Смерти? Последовало короткое молчание, и Гермиона уже собиралась ворваться в комнату и неодобрительно посмотреть на Гарри и Рона и прочесть им строгую лекцию о том, что нельзя совать нос в её дела и предполагать что-то о людях, которых они не знают, когда Рон добавил: — Ладно. Хорошо. Он ушёл. Он больше не абсолютное зло. Ура! Но это не значит, что я должен любить этого мерзавца или доверять ему. — Римус сказал, когда использовал сыворотку правды на Малфое на прошлой неделе, когда у нас появились новые запасы, что Малфой больше не был лоялен Сами-Знаете-Кому или его делу. Так что, к сожалению, мы должны немного доверять ему, Рон, — сказал Гарри, и рот Гермионы приоткрылся. Римус применил сыворотку правды к Драко, и никто ей не сказал? Она заставила себя подслушивать ещё мгновение, на случай, если у Ордена существовала ещё какая-то веская причина держать Драко взаперти. Возможно, на неё повлиял Драко, потому что она не ожидала, что на это будет веская причина. Просто старая ненависть. — Да, но он всё равно не обязан мне нравиться, не так ли, Гарри? — Мне тоже. Мне никогда не понравится Малфой. Высокомерный, злобный ёбаный придурок, — раздался голос Джинни. — Джинни! — Рон, без сомнения, был ошеломлён выбором слов своей младшей сестры, но Гермиона не обратила на это особого внимания. Мысль о том, что Гарри и остальные держали Драко запертым в подвале больше недели, зная — зная, — что он не представляет опасности для Ордена, заставила кровь Гермионы вскипеть. Она широко распахнула дверь спальни Гарри и ворвалась внутрь, с немалым удовлетворением наблюдая, как её друзья захлопывают рты. — Миона! — Рон ахнул, но взгляд Гермионы остановился на Гарри, сидящего на кровати с ногами Джинни на коленях. — Ты уже больше недели знаешь, что Драко заслуживает доверия, и ты всё ещё не выпустил его из подвала? — яростно рявкнула она, протестующе качая головой, когда её собственный пронзительный голос прорезал воздух. Гарри побледнел. — Ты, э-э, слышала это? — Да, Гарри. Очевидно, я слышала. — Драко? — недоверчиво переспросил Рон, и Гермиона взглянула на него, его лицо скривилось, когда он повторил имя Драко и покачал головой. — Драко? — О чём ты думал, Гарри? Ты не можешь держать кого-то взаперти, в плену, когда знаешь, что он не представляет никакой опасности! — потребовала Гермиона, и Гарри выглядел расстроенным. — Это лучшее место для него, Гермиона. — Каким образом? — выпалила Гермиона, уперев руки в бока и нетерпеливо постукивая ногой по полу, пытаясь игнорировать растущее чувство, что её голова вот-вот разлетится по всей комнате Гарри. — С каких это пор ты начала называть хорька Драко? — повторил Рон, словно заезженная пластинка. — Никто в Ордене не хочет, чтобы он был рядом, и я сомневаюсь, что он тоже хочет быть рядом с нами, а подвал — хорошая комната, ничем не отличающаяся от комнат других, там, конечно, немного холодно и сквозняки, но он огромный, и ему даже не нужно делить туалет. — Гарри провёл рукой по волосам, его настоящие зелёные глаза были искренне озадачены прищуренным, сердитым взглядом Гермионы.. — Честно говоря, Гермиона, почему тебя это так волнует? — И почему ты называешь его Драко? — Рон настойчиво продолжал интересоваться со своего места, сидя на рабочем стуле Гарри, в его голосе звучало отвращение, рыжие волосы упали ему на лицо, когда он наклонился вперёд и одарил Гермиону тяжёлым, подозрительным взглядом. Гермиона что-то проворчала себе под нос, схватившись одной рукой за ноющую голову. — Потому что его так зовут, Рональд. Мне не всё равно, потому что он больше не на их стороне, и на самом деле он не такой уж ужасный человек. — Он высокомерный придурок! — Да, Рон, он может быть таким. Но на самом деле он больше не ужасный человек. И он личность. — Гермиона пристально посмотрела на Рона, Джинни и Гарри по очереди, пронзая их всей силой разъярённого и неодобрительного выражения лица Гермионы Грейнджер. — Я знаю, что в школе он был ужасным, раздражающим, злобным мерзавцем, но он изменился. Я провела с ним время, в отличие от любого из вас троих, и я знаю, насколько он изменился. Я знаю. Это может показаться неправдоподобным, но это правда. Рон выглядел возмущённым страстной защитой Гермионой юноши, которого он ненавидел, и Джинни с Гарри, похоже, тоже не были убеждены. Джинни подняла бровь, глядя на Гарри, и он пожал плечами, как бы говоря: «Я не понимаю, о чём она говорит». Гермиона резко вздохнула и ущипнула себя за переносицу, когда в её голове глухо отдалась пульсирующая боль. Как она должна была заставить их понять, что с тех пор, как Драко перешёл на сторону Ордена, она обнаружила в нём другую сторону, которую ни она, ни другие никогда раньше не видели? Очевидно, что это было не то, во что они легко поверили бы; казалось, даже её слово было бы недостаточно веским. Гермиона поняла, что, если бы была на месте Гарри или Рона, она могла бы так же не поверить. Но она всё равно пыталась. — На самом деле он довольно милый, в своём собственном… уникальном стиле. Мне стало, эм, очень приятно проводить с ним время. — Было трудно признать, что её лучшие друзья смотрели на неё так, словно она полностью сошла с ума. Она заставила себя не краснеть, переминаясь с ноги на ногу. — Думаешь, Империус? — Рон как бы между прочим обратился к Гарри, и Гарри склонил голову набок, казалось, обдумывая это. — Я не знаю… У него нет палочки, как бы он наложил на неё Империус? — Гермиона побелела от гнева. Бога ради, она стояла прямо здесь! Что за глупую, незрелую шутку они играли? Её рот открылся и закрылся, она потеряла дар речи от возмущённого шока, когда Рон ответил Гарри. — Думаешь, беспалочковая магия? Может быть, какой-нибудь тёмный трюк, которому он научился у Сам-Знаешь-Кого? Гарри задумчиво промычал. — Нет… Не думаю, что Малфой достаточно талантлив для этого, даже с помощью Сам-Знаешь-Кого. Затем заговорила Джинни, и широко раскрытые глаза Гермионы обратились к ней, когда младшая Уизли насмешливо сказала о Драко: — Может быть, он просто разыгрывает карту сочувствия. «О нет, мою руку отрезал мой Тёмный Лорд, Гермиона, пожалей меня!» Это зашло слишком далеко. Друзья они или нет, шутки о том, что Драко потерял руку, были за гранью дозволенного. Им, казалось, даже было наплевать на то, что Драко был личностью, парнем их возраста, который на самом деле не был злым, а просто был воспитан ужасно неправильно, который запутался в неразберихе, из которой не смог выпутаться сразу. Им было всё равно, что он сдался Ордену, или что его пытали за то, что он отпустил Гермиону в поместье, или что он потерял всё, что когда-то было для него важно. Им просто было похуй. Хуже всего было то, что Гермиона видела своё отражение в их глазах, в их смеющихся, безразличных лицах. Не так давно Гермиона сидела бы там с ними; может быть, и не присоединялась бы к разговору, но улыбалась бы и не видела совершенно ничего плохого в том, что они говорили. Это было неприятно, и это потрясло Гермиону до глубины души. Она была такой же, как они; видя Драко Малфоя как одномерную карикатуру на следующее поколение зла, как фигуру, которую следует ненавидеть, презирать и третировать. И он был не таким, он был совсем не таким. Её пульс участился, а ладони стали потными. Драко был чем-то большим, чем это. Гермиона не была уверена, кем он был на самом деле, но после прошлой ночи она поняла, что он что-то значил, по крайней мере, для неё. Когда Гермиона свернулась калачиком рядом с Драко — по общему признанию, она была пьяна в стельку, — между ними определённо что-то вспыхнуло. Он действительно что-то значил для неё. Казалось настолько странным, что она, наконец, сможет открыто признать этот факт самой себе, перед своими друзьями, которые ненавидели Драко. Которые, без сомнения, действительно подумали бы, что Гермиона находится под властью Империуса, если бы она призналась в запутанных чувствах, которые испытывала к парню, которого они ненавидели. Которого она когда-то ненавидела, а теперь по-настоящему, по-настоящему испытывает противоположные чувства. Но сейчас было не время распутывать этот клубок необъяснимых, невероятных чувств. Самокопание начнётся после того, как Гермиона выплеснет крайнее раздражение, которое в настоящее время испытывала по отношению к своим друзьям, когда она окажется в своей спальне с запертой дверью и наложенными чарами на комнату. Когда она не будет бороться с худшим похмельем в истории мира. — Это не Тёмный Лорд отрезал Драко руку, Джинни, и это, блядь, не тема для шуток! Это была его ёбаная рука! Что бы ты почувствовала, если бы потеряла часть тела? Вы все были так расстроены и опустошены из-за… из-за Чжоу, но когда это Драко, это просто умора? — пронзительно закричала Гермиона, кровь стучала у неё в ушах, когда она с яростью на языке смотрела на своих ближайших друзей. — Вы мои лучшие друзья, и я люблю вас всех — вы это знаете, — но я не собираюсь мириться с вашим поведением! Говорить такие ужасные, несправедливые вещи. Потому что сейчас вы всё просто жестоки. Жестоки. У вас нет никаких причин любить Драко, но вы не обязаны быть жестокими по отношению к нему. Все трое какое-то мгновение сидели, ошеломлённые вспышкой Гермионы, а затем Рон уставился на неё в полном недоумении, несчастный и сбитый с толку, и обиженный. — Но это была всего лишь шутка, Гермиона. Мы просто… Я не знаю, почему ты так расстраиваешься из-за хорька. Что происходит, Миона? Гермиона могла бы ударить его по голове. — Ты упускаешь главное, Рональд, — с болью отрезала она, когда её голова умоляла её перестать быть такой громкой, а затем, прежде чем он успел возразить, продолжила: — И, кстати, поскольку я уже сказала Драко, чтобы он перестал называть тебя Визлом, возможно, ты мог бы воздержаться от того, чтобы называть его хорьком. Насколько я могу судить, ни один из вас не грызун. — Гермиона… — Лицо Рона выражало страдальческое замешательство, а Гарри смотрел вниз на свои руки, которые нервно сжимал на коленях. Хорошо. Гермиона надеялась, что ему было стыдно за себя. А потом она почувствовала себя ужасно из-за того, что накричала на своих друзей. Она глубоко вздохнула, медленно выдыхая и пытаясь успокоить свои расшатанные нервы. — Гермиона, нам жаль. Мы просто хотим знать, почему ты так печёшься о Малфое. Это чертовски странно. Я не понимаю. — Рон не знал, когда лучше просто заткнуться и оставить всё как есть, и Гермиона раздражённо вздохнула. — Вы очень ясно дали понять, что вы этого не понимаете. Но, честно говоря, Рон, тут не так уж много чего можно понять. Я проводила время с Драко, в основном потому, что мне было жаль его, и я немного узнала его, и, ну, он не такой высокомерный мерзавец, как я думала. И он совсем не злой. Как я уже сказала, на самом деле он неплохая компания. Вот и всё, — устало сказала Гермиона, утомлённая от словесной борьбы. Возможно, её мать все-таки была права насчёт подслушивания. Луна неловко сидела на краю кровати, накручивая косу на палец и сочувственно глядя на Гермиону, и было приятно, что есть хоть один человек, который, казалось, вроде как понимает. Гарри всё ещё не сводил глаз со своих беспокойно двигающихся рук, и Гермиона не могла сказать, о чём он думал, Рон выглядел расстроенным, а Джинни… было ли в глазах Джинни подозрение? Гермиона неловко поёжилась под пристальным взглядом Джинни, а затем приказала себе перестать — у Джинни не было причины подозревать. Она старалась не думать о поцелуе; прошло уже несколько недель, но Гермиона помнила его так ясно, словно это было вчера. И потом, конечно, были, хм, объятия прошлой ночью. Но вряд ли это заслуживало подозрений. И, кроме того, это Джинни не касалось. Гермиона покраснела и мысленно выругалась. — Конечно, ты можешь понять, почему мы в замешательстве, Гермиона? Это Малфой. Он… Я бы подумал, что ты скорее воткнёшь ему в глаз своё перо, чем будешь с ним дружить, — неловко сказал Гарри, и Гермиона резко вздохнула и кивнула, коротко дёрнув головой. — Да. Знаю. Я понимаю это. Но знаешь, независимо от того, ненавижу я его или… или не обращаю на него внимания, всё равно жестоко держать его запертым в этом подвале, когда ты знаешь, что его можно спокойно выпустить. — Что? Чтобы он мог проводить время с нами? Предателями крови и грязнокровками? Уверена, Малфой был бы просто в восторге, — фыркнула Джинни, дуясь на кровати, скрестив руки на груди, и с сердитым выражением на её обычно миловидном лице. — Ну, он, кажется, не против проводить со мной время, играть в магловские игры и читать магловские книги, — парировала Гермиона, мысленно добавив: «И пить магловский алкоголь». — Малфой? Читает магловские книги? — Рон уставился на Гермиону. — Да, Рон. Читает магловские книги. Как я уже говорила, он изменился. Однако очевидно, что единственный способ для вас поверить в это — увидеть это своими глазами. И это справедливо. Уверена, на вашем месте я бы тоже себе не поверила, — резко, но очень справедливо, как ей показалось, сказала Гермиона, стараясь не обращать внимания на пульсацию за глазами и давление в черепе. — На самом деле я пришла сюда, чтобы сказать тебе, Гарри, что мы получили сообщение от Министерств и других организаций, у которых мы просили помощи. Кингсли созвал совещание, и профессор Макгонагалл будет присутствовать. — Профессор Макгонагалл? — Гарри, казалось, полностью забыл о том факте, что они только что спорили, и его лицо просияло при мысли о том, что он снова увидит их декана факультета. Прошло больше месяца с тех пор, как они в последний раз видели её, поскольку она отказалась покидать Хогвартс, проводя всё своё время в Выручай-комнате, организуя небольшие рейды и спасательные группы в коридорах своей любимой школы. — Да. Встреча через… — Гермиона посмотрела на часы, — …десять минут. И, Гарри, как только будут решены другие вопросы, я попрошу предоставить Драко доступ к остальной части дома — и я действительно надеюсь, что ты поступишь правильно и поддержишь меня в этом. — Она пристально посмотрела на Гарри, и её лучший друг отвёл взгляд, не в силах выдержать взгляд Гермионы. — Я подумаю об этом, Миона, хорошо? — сказал он, и Гермиона закатила глаза. — По-моему, тут не о чём думать. И у тебя есть только пять минут, чтобы подумать перед встречей, так что делай это быстро, — бодро сказала она Гарри. — Миона… — умоляюще сказал Рон, но Гермиона полностью проигнорировала его. Она была так зла на него, и она почти жалела, что вообще пыталась изменить их мнение о Драко, за исключением того, что она не хотела, чтобы они его ненавидели. Он этого не заслуживал. Он действительно этого не заслуживал. Она правда хотела, чтобы он им понравился. Не принимая во внимание, что это было то, на что, как она знала, она не могла вообще и рассчитывать. Всё это было ужасно депрессивно. — Верно. Увидимся внизу, — слабым голосом сказала она и поспешила выйти из комнаты, массируя пальцами виски, поскольку вчерашняя водка пыталась сделать её утро ещё более мучительным, чем оно уже было.