Эффект пьяной бабочки

Глава 54, в которой Вэй Усянь ощущает тяжесть Колеса Фортуны, придавившего грудь Я оплакиваю раны, нанесённые Судьбой, и глаза мои залиты слезами, она делает дары живущим, но меня упрямо обходит. Истинно то, что написано: у неё прекрасные волосы и светлый лик, но подойди ближе и рассмотри — она окажется лысой. На троне Судьбы я часто был поднят, окружённый морем цветов благосостояния; я мог процветать счастливо и благословлять, теперь же я падаю с этой вершины, лишённый славы. Колесо Фортуны делает оборот, и я оказываюсь внизу; другой поднят надо мной — высоко, слишком высоко. Он теперь царь — созидающий и разрушающий! А под осью колеса — неописанной красоты богиня Гекуба. 🎶 Карл Орф, “Кармина бурана”, Fortune plango vulnera🎶 Осада Безночного города потерпела сокрушительное поражение; объединённая армия пострадала куда сильнее и была бы полностью разбита, если бы не укрылась в Долине Грёз. Это было очень просторное место, окружённое со всех сторон горами. Лань Сичэнь быстро применил защитное заклинание, изобретённое Цинхэн-цзюнем ещё для Небесных Просторов. Оно создавало нечто вроде полупрозрачного купола, через который не могла проникнуть ни одна вражеская стрела или заклинание. Однако купол позволял стрелять изнутри, так что в итоге армия клана Вэнь вернулась в Безночный город. Ликованию столицы не было предела! Всё получилось даже лучше, чем рассчитывали горожане. Они-то готовились к длительной осаде и кровопролитным боям, а в итоге альянс кланов самым позорным образом сел в лужу. Правда, стало дико холодно, и к этому никто в Безночном городе не был готов. Весь огонь словно исчез из этого мира; невозможно было разогреть еду или принять ванну. Заболеваемость росла гигантскими темпами, стали умирать маленькие дети. Вэнь Жоханю резко стало плохо, и он проводил очень много времени в постели, но это старались скрывать от публики. Людей из числа “Храбрых мечей”, лишившихся чувств после атаки лазурных драконов, сносили в залы Знойного дворца. Некоторые умирали сразу, другие еле-еле держались, иные чувствовали себя более-менее сносно, только выглядили ослабевшими. Поначалу никто не мог понять, почему от лазурных чудовищ больше всех пострадали именно эти люди, пока Вэнь Шайнинг не сделал предположение о преобладании огня в их картах бацзы. Вскоре догадку проверили, и она подтвердилась. Начали в срочном порядке искать средство вернуть тепло в Безночный город и укрепить силы пострадавших, но пока что не получалось. Хотя горожане кутались в несколько слоёв меха, холод как будто пробирал до костей. Первую ночь после атаки Вэнь Цин провела среди пострадавших; у неё не было ни одной свободной минутки, чтобы присесть, так что мороз она даже не почувствовала. Вэнь Нин тем временем нашёл идеальный способ согреться. Юноша спал в обнимку с мечом, обернув его в покрыло и обняв, словно игрушку. Тепло от “Ворона” проникало в самые клетки тела, разгоняя холод; Вэнь Нин был готов молиться на тот день, когда Цзян Чэн оставил ему этот меч. Вэнь Цин вернулась только под вечер следующего дня, даже не переоделась и не умылась, лишь рухнула на кровать и сразу же отключилась. Вэнь Нин осторожно вложил в её руки меч, а сам лёг рядом, довольствуясь небольшим излучением тепла, едва до него долетавшим. Пока девушка отсыпалась, Вэнь Чао отправился осматривать пленных в сопровождении Вэнь Тая. Несчастных сгрузили в подвалы Огненного дворца, где было довольно мрачно и сыро. Часть умерла ещё по пути, другие лежали, медленно коченея, на грани жизни и смерти. – Почему так мало? – удивился Вэнь Чао. – Тут процентов на двадцать меньше, чем я думал. – Они подохли по дороге, молодой господин Вэнь, – сказал юный адепт ордена. Он запыхался, растаскивая тела по подвалам. – И вы не взяли их тела? – разозлился мужчина. – Они ведь могут нам пригодиться! Их можно на что-нибудь обменять. Тащите всех назад. Юноша затрясся. Тех, кто испускал дух по дороге, бросали прямо в снег, а несколько пленных, умерших в подвале, было решено скормить свиньям. – Живо! – рявкнул Вэнь Чао, и адепт побежал передавать волю молодого господина дальше. Вэнь Чао самодовольно расхаживал по подвалу, разглядывая пленных. В его руках было нечто вроде факела, только вместо огня палку венчал стеклянный шар, внутри которого летали светящиеся бабочки. Это устройство использовалась теперь вместо обычных факелов. Мужчина с самодовольной улыбкой осматривал поверженных противников. Иногда, увидев знакомое лицо, он начинал пинать несчастного, осыпая его многочисленными оскорблениями. Вэнь Тай за всё время пребывания в подвале не произнёс ни слова, лишь следовал за молодым господином услужливой тенью. – А это кто у нас там? Лань Шан! – сплюнул на пол Вэнь Чао, пнув полумёртвого юношу в живот. – Грязное животное! Ты всегда презирал Вэнь, ну и до чего ты докатился? Так он дошёл до конца подвала. Здесь, в тёмном сыром углу, лежал Лань Ванцзи. Лицо его было белым, точно у покойника, а кожа на лбу и щеках просвечивалась так, что были видны кровеносные сосуды. Ханьгуан-цзюнь был похож на призрака, который прилёг поспать и видел какие-то страшные сны. Одежда на нём была изорвана ещё тогда, когда он отдирал с себя горячий лёд, и теперь всё тело юноши было в ранах, покрытых тонкими багровыми корками запёкшейся крови. Вэй Усянь же, под двойным слоем горячего льда, чувствовал себя довольно сносно. Он то проваливался в беспамятство, то приходил в себя вновь, а недавно разлепил глаза окончательно. Вэй Ин окинул взглядом тело Лань Ванцзи, лежавшего слева, и содрогнулся. – Поглядите, а что это за побитая шавка у моих ног? Да это же некто Вэй Пупсянь собственной персоной! – усмехнулся Вэнь Чао, пнув юношу в голень. – Не ожидал, что подохнешь в Огненном дворце, а? – Кто бы мог подумать, что однажды свиньи научатся разговаривать, – процедил сквозь зубы Вэй Ин. – Поговори мне тут! – вспылил Вэнь Чао, снова пнув Вэй Усяня. – А что там за труп рядом с тобой? Хам-баран-цзюнь откинул копыта? – Не трогай его, – прошептал Вэй Ин. Вэнь Чао сделал было шаг к Лань Чжаню, но Вэй Усянь чуть спустился на локтях вниз и быстро поставил ему подножку. Будущий наследник впечатался в стену, больно стукнувшись головой о выпирающий камень. Он тут же обезумел, словно превратившись в бешеное животное, и кинулся избивать Вэй Усяня. Увы, юноша был слишком слаб, чтобы обороняться. Охранники, увидев поведение молодого господина Вэнь, поняли, что с поверженным противником можно обращаться, как душе угодно. Они с удовольствием последовали примеру Вэнь Чао, начав отыгрываться на пленных за свои личные проблемы. Это продолжалось до тех пор, пока в подвале не появилась Вэнь Цин. Едва отоспавшись после многочасовой изнурительной смены, девушка поспешила наведать пленных. – Прекратите! – закричала она. Охранники остановились, боязливо посматривая на Вэнь Цин, а Вэнь Чао не обратил на неё никакого внимания, продолжая с упоением избивать Вэй Усяня. – Вы не понимаете, что мы будем обменивать этих людей на наших? Их нужно лечить, а вы хотите забить их до смерти! Как вы смеете расходовать наш обменный фонд! Вэнь Чао на миг остановился и глянул на Вэнь Цин с несколько издевательским и презрительным выражением лица. – Да сколько из наших эти олухи взяли в плен? Человека три-четыре? – Какая разница! Они ещё будут сражаться с нами, рано или поздно, пленные у них появятся. Вэнь Чао на миг задумался. Пожалуй, в словах девушки был резон. – А ты чего явилась сюда? – Мне нужны люди для экспериментов! – выпалила Вэнь Цин. – Так возьми из крестьян. – Я не хочу посылать солдат за стены города, когда неподалёку стоит альянс кланов. К тому же, на это нужно время. Мне требуются подопытные прямо сейчас. – Сколько? – Все, кто тут есть. – А если они помрут? Сама же сказала, что нужно беречь обменный фонд. – Тогда половина. – Много, – поморщился Вэнь Чао. – Человек тридцать тебе вполне хватит. Кстати, что это за оранжевая штука у них на теле? Знаменитый горячий лёд ордена Цзян? Как хорошо, что мы схватили Вэй Усяня. Сейчас он расскажет нам, как с ним работать. Он лениво пнул Вэй Ина, но тот стиснул зубы и не издал даже писка. Глаза юноши налились кровью. – Я сама расспрошу Вэй Усяня, и он подробно расскажет мне, как делать горячий лёд, – поспешно заявила Вэнь Цин. – Это технология очень сложная, и люди без медицинских знаний её не поймут. Отнесите всех пленных, куда я скажу. Так Вэй Ин, Лань Чжань и ещё двадцать восемь человек оказались в распоряжении Вэнь Цин. Несколько комнат дворца как раз пустовали, и девушка решила разместить своих подопечных там, поближе к своим покоям. Вэнь Цин приказала соорудить для каждого пленного особый постамент, внутри которого заколдованные колеса сами крутились и тёрлись друг о друга, немного нагревая поверхность, на которой лежал человек. Она обеспечила всех пленных множеством одеял и начала осматривать каждого, составляя персональную диету и план приёма лекарств. Девушка поставила своих помощников ухаживать за больными. – Сначала они должны поправиться, – сказала она, как будто извиняясь. – Иначе эксперименты могут провалиться. Вэнь Цин некоторое время лично возилась с больными, потом её ненадолго вызвали, и девушка вернулась довольно бледной. – Господин Вэй, – сказала она с таким видом, будто видела его в первый раз. Вэнь Цин немного нервничала, походя в этот момент свою собственную тень, и голос её звучал очень холодно. – Кажется, это вы глава ордена Цзян, так? Мне пришло поручение передать верховному заклинателю весь горячий лёд, что находится сейчас на ваших воинах. Я настоятельно рекомендую вам снять его самостоятельно. Иначе я буду вынуждена применить силу. Вэй Ин кивнул. Он совсем не хотел подставлять Вэнь Цин, поэтому сделал всё, как она велела. Без двойного слоя горячего льда стало куда хуже; Вэй Усянь сидел на своём постаменте, укутавшись в тёплое одеяло и иногда стуча зубами от холода. Некоторое время спустя Вэнь Цин вернулась, чтобы осмотреть всех, кого не успела. Она нашла состояние Вэй Усяня довольно удовлетворительным. Из всех пленных он чувствовал себя лучше всех. – Вам очень повезло, – сказала она. – Не иначе, вас спас какой-то добрый дух, господин Вэй. – Так и есть, – прошептал Вэй Усянь. – Этот человек может хорошо поесть вечером, ему не навредит, – обернулась Вэнь Цин к своей помощнице. – Принеси ему чего-то нибудь лёгкого и в меру сладкого. Потом Вэнь Цин подошла осмотреть Лань Ванцзи. Она попросила помощников раздеть его до пояса и склонилась над раной на груди, стараясь её не касаться, а потом ощупала живот. Вэй Усянь увидел, как глаза девушки округлились, и она тут же прервала осмотр и вышла из комнаты. Вечер выдался довольно скучным; Вэй Ин сидел на своём постаменте, беспечно покачивая ногой, уплетал османтусовое желе и поглядывал на бледного Лань Чжаня, который так и не открыл глаза. Помощники Вэнь Цин, присматривающие за больными, должны были уйти в полночь, и Вэй Усянь понадеялся, что девушка вернётся в покои, чтобы поговорить с ним. В голове юноши был полный раздрай. Он очень слабо помнил всё, что произошло после того, как лазурные драконы ринулись на объединённую армию. Помнил только, будто он решил, что сейчас умрёт, потерял сознание, а потом очнулся и увидел встревоженное лицо Лань Ванцзи. Другие пленники рассказали Вэй Ину, что Лань Чжань сам упал на землю после полёта драконов, но пополз к нему, вырвав из груди нить золотой сети, содрал с себя горячий лёд, а ещё влил в Вэй Усяня очень много духовных сил — кажется, все, что у него были. Вэй Ину казалось, будто его сознание раскалывалось надвое. Этот человек хотел подставить его, обвинив в поджоге Облачных Глубин; он также воспользовался его опьянением и лишил невинности, а потом долго преследовал, чтобы в итоге плюнуть ему в лицо, когда Вэй Усянь был готов уже сдаться. Но этот же человек сделал для него то, на что пошёл бы далеко не каждый друг, не говоря уже о враге. Ханьгуан-цзюнь был образцом всех добродетелей, и он же убил Лань Као. Последние слухи также говорили, что он как-то причастен к тому, что его отец и дядя погрузились в сон. Как это могло сочетаться?.. Может быть, в теле Лань Чжаня жили две личности, которые по очереди сменяли друг друга? Или его тело иногда захватывал злой дух? Или же те безумные вещи, которые он рассказывал о перемещениях в прошлое, были правдой? Вэй Ин вдруг испугался, что совершил страшную ошибку. Он ведь даже не дал Лань Чжаню шанса объясниться и целиком рассказать свою историю. Лань Ванцзи впервые заговорил о перемещениях во времени, когда Вэй Усянь поймал его с поличным в Облачных Глубинах, поэтому юноша всегда воспринимал эти слова, как нелепый способ оправдаться. Справедливости ради, Вэй Усянь ни разу не слышал даже разговоров о том, что можно путешествовать во времени, эта идея не приходила даже в его изобретательную голову. Но братья Цзэнь сказали, что в их клане ведутся такие разработки… А что, если… они с Лань Чжанем и правда были когда-то вместе, в другой жизни? Так странно… Или у него были психические проблемы, которые следовало лечить? Может быть, тогда, когда Вэй Усянь пришёл на свидание в Небесных Просторах в образе Чэнь Лэ, Лань Ванцзи просто не узнал его? Он ведь мог забыть, как выглядела та девушка. Или у него случился провал в памяти, и он вообще забыл о свидании. Почему Вэй Ин сразу вообразил самое худшее? Может, в глубине души он просто не верит, что кто-то может любить его так сильно, что он достоин такой преданности? Что поделать: они с Лань Ванцзи ни разу не поговорили нормально, по душам. Слишком часто Вэй Усянь воспринимал его слова в штыки. Перед отбоем по поручению Вэнь Цин пришла девушка, которая обмазала тело Лань Чжаня мазью с приятным запахом хризантем, а потом одела мужчину в мягкий халат красного цвета. Она расставила вокруг ложа Лань Ванцзи несколько факелов с бабочками, чтобы тот постоянно был на свету, и разместила вокруг него чёрные ширмы, чтобы этот свет не мешал другим. Когда она вышла, Вэй Усянь осторожно спустился со своего постамента, отодвинул чёрную ширму и подошёл к Лань Ванцзи. Отчего-то ему захотелось пощекотать его, чтобы Ханьгуан-цзюнь внезапно очнулся, сел и наградил его взглядом, полным праведного гнева. Черты лица Лань Чжаня чуть заострились; он не реагировал ни на свет, ни на запахи, ни на звуки, оставаясь в беспамятстве. Вэй Ин склонился над самым лицом Лань Ванцзи — почти не дышит. Как будто он стал даже холоднее, чем пару часов тому. Вэй Усянь легонько подул на лоб Лань Чжаня, словно желая разбудить его. Он крепко стиснул его ладонь обеими руками, желая передать Лань Ванцзи то тепло, что было несправедливо у него украдено. – Проснись, – шепнул Вэй Ин. Ах, если бы он мог проникнуть внутрь этой головы, понять, что Лань Чжань думает на самом деле… В любом случае, он был слишком несправедлив к нему. Когда Лань Ванцзи очнётся, надо будет поговорить с ним по душам. Скрипнула дверь, и Вэй Усянь встрепенулся. В комнату тихо вошёл Вэнь Нин. Юноша нёс в руках какой-то длинный предмет, обёрнутый в одеяло. Он огляделся вокруг, убедившись, что в комнате нет посторонних. Действительно, помощники Вэнь Цин давно ушли, а измождённые пленные спали. – Господин Вэй, – шепнул Вэнь Нин. Он всё время озирался по сторонам и говорил тихо, будто боясь, что их подслушают. – Вы, наверное, страдаете от холода. У меня в карте нет огня, мне этот меч не слишком-то и нужен. Возьмите. Он развернул перед Вэй Ином меч с обсидиановым лезвием; пленный почувствовал жар “Ворона” даже на небольшом расстоянии. – Вот уж этот Цзян Чэн, хоть какая-то с него польза, – вздохнул Вэй Усянь. – Вэнь Нин, я чувствую себя вполне нормально. Давай лучше согреем Лань Чжаня. Они аккуратно подложили меч под Лань Ванцзи. Кажется, его щёки немного порозовели, и Вэй Ин чрезвычайно обрадовался. – Получилось! – жарко зашептал Вэй Усянь. – Вэнь Нин, ты мой спаситель! Дай я тебя расцелую! – Не надо, – испугался юноша. Послышался звук приближающихся шагов, и вскоре в комнату вошла Вэнь Цин. Девушка быстро окинула взглядом помещение, убедившись, что никого из клана Вэнь нет, и вошла к Лань Чжаню. – Вэнь Нин, что ты тут забыл? – Сестра, я… я… Лань Ванцзи лежал не очень ровно; девушка подошла к пленному, откинула одеяло и достала “Ворона”. – Тебе, я смотрю, жарко стало, раз свой меч всем подряд раздаёшь? – Я… – Этот меч не нужен Ханьгуан-цзюню. Его проблема не в тепле, и твой “Ворон” его не спасёт. – Тогда я хочу отдать свой меч кому-то из раненых. Мне не сложно, правда. Они могут умереть, а я всего лишь немного помёрзну. Девушка глубоко вздохнула и вернулась к пленным. Она некоторое время ходила между ранеными, а потом выбрала юношу, который выглядел бледнее всех. – Только на эту ночь. – Спасибо, сестра, – просиял Вэнь Нин. – Иди домой. И больше никогда не приходи сюда без моего разрешения. Вэнь Нин нехотя поплёлся спать, а Вэнь Цин вернулась к постаменту с Лань Ванцзи. Девушка аккуратно расправила красный халат; мазь с ароматом хризантем полностью впиталась, и кожа больного стала менее бледной. Даже на щеках выступило некое подобие румянца. – Когда он поправится, Вэнь Цин? – шепнул Вэй Усянь. – Мне очень нужно с ним поговорить. Девушка ничего не ответила. Она начала осторожно щупать живот Лань Ванцзи, с каждой секундой хмурясь всё сильнее. Вэй Усянь увидел, как на животе проступают неровности — это были лепестки Голодной Хризантемы. Она плавала в желудке Лань Ванцзи, словно огромный доисторический монстр в океане, а Вэнь Цин напоминала дрессировщицу, что выгнала чудище на поверхность. Цветок перекатывался под её ловкими пальцами, и Вэй Ин разглядывал всё новые лепестки. – Как же Второй нефрит клана Лань дошёл до такой жизни? – недовольно спросила она. – Кто мог всадить в него хризантему? Девушка давно уже слышала про этот цветок и мечтала заполучить его в свою коллекцию. Как-то один экземпляр появился в лавке Ма Даоюя, и Вэнь Цин тут же побежала к нему, но опоздала. Голодную Хризантему уже кто-то купил, и лавочник даже не сказал, кто именно. – Он убил старейшину клана, Лань Као, – тихо сказал Вэй Ин. – О!.. – Говорят, он сделал это в приступе безумия, у него был провал в памяти. Говорят ещё также, что он причастен к плачевному состоянию отца и дяди… Вот Цзэу-цзюнь и всадил в него Голодную Хризантему, чтобы держать духовные силы брата под контролем даже на расстоянии. – Безумие, – пробормотала Вэнь Цин. – Кто так обращается с людьми? Просто не взяли бы его в поход, и всё. Лань Ванцзи — сильный заклинатель, но один погоды на поле боя не сделает. – Я так думаю, это настоял глава ордена Цзинь. Вряд ли бы Цзэу-цзюнь… – В клане Лань так строги к себе и к окружающим, даже самым близким… – вздохнула Вэнь Цин. – Я бы никогда не поступила так с Вэнь Нином, что бы он ни совершил. Да уж. Вэй Усянь почему-то вспомнил, как Лань Ванцзи поймал его с “Улыбкой императора” и на следующий день потащил на наказание, в результате чего больно всыпали им обоим. Ни его не пощадил, ни себя самого — всё ради соблюдения закона. Таков уж кодекс идеального адепта клана Лань. Вряд ли Лань Ванцзи пошёл бы когда-нибудь против правил даже ради самого близкого человека. – Вэнь Цин, я могу как-нибудь поговорить с Лань Чжанем? Ты можешь его разбудить? Пожалуйста, мне очень нужно. – Нет, – покачала головой девушка. – Я погрузила его разум в специальный вид сна. Пока он в беспамятстве, Голодная Хризантема тоже спит. Если он проснётся, то цветок активизируется, и Ханьгуан-цзюню будет очень больно. Ему пока что нельзя ничего есть, а хризантема от такого впадает в бешенство. Она вечно голодна, и лучше её не провоцировать. – Но может… может есть какой-то другой способ вступить в контакт с его сознанием? В клане Лань же придумали всякие мелодии для общения с духами, а тут есть его адепты, мы можем их спросить… – Подожди, – поморщилась Вэнь Цин. Девушка достала из сумки небольшой серебряный чемоданчик и раскрыла его на полу. Внутри были разные медицинские приборы, которых Вэй Ин никогда не видел. Вэнь Цин поднялась, нащупала хризантему и крепко стиснула её одной рукой, не давая убежать, а второй вонзила в живот Лань Чжаня странное устройство. Это было нечто вроде металлической палочки с кнопкой на одном конце и тонким наконечником на другом. Когда кончик вошёл в тело, Вэнь Цин нажала на кнопку, и в живот проникли небольшие кусачки. Они отщипнули лепесток хризантемы, и Вэнь Цин осторожно положила его в прозрачную банку. – Когда он поправится? Вэнь Цин потупила глаза и опустилась вниз, начав пристраивать банку и иглу в своём чемоданчике. – Я скажу тебе завтра, – тихо ответила она. – Завтра! Так долго ждать! Но Вэнь Цин… если нельзя разбудить Лань Чжаня, может всё-таки можно пообщаться с ним каким-то другим способом? Мне нужно кое-что у него спросить. Девушка открыла второе отделение своего чемоданчика и начала внимательно его изучать. – Есть одно средство… Я не знаю, насколько оно тебе подойдёт. Можно вступить в контакт с эмоциональной памятью Лань Ванцзи. Да, его разум дремлет, но эмоциональный мир живёт, как и раньше. Если он захочет, то покажет тебе какие-то моменты из своего прошлого, которые вызвали в нём бурю чувств. Тебе передастся часть его эмоций. Этот способ не позволяет чётко читать мысли, но ты можешь понять их общее направление, прочувствовать их эмоциональную основу. – Так это прекрасно! – просиял Вэй Усянь. – Но этот метод не идеален. Ты увидишь только те воспоминания, которые вызвали в нём сильные чувства. А это не всегда то, что нужно. Бывает так, что повышение в должности не вызывает у человека глубокого эмоционального отклика, а корову, что напугала его в детстве, он помнит всю жизнь. Поэтому в таком общении не всегда можно получить то, что хочешь. – Хорошо, – кивнул Вэй Ин. – Лучше хотя бы так, чем никак. Вэнь Цин взяла кровь из пальца Вэй Усяня, кровь из пальца Лань Ванцзи и смешала их в небольшой банке. Она влила туда всяких странных жидкостей, потом произнесла длинное заклинание, от чего субстанция резко стала ярко-красной. В эту жидкость она опустила длинный бинт. Когда он полностью пропитался красным, она обмотала им руку Лань Чжаня, а кончик дала Вэй Усяню. – Минут через десять можешь попытаться задать ему вопрос. Я ничего не гарантирую. Всё-таки сознание его дремлет. Может, он вообще не захочет выходить с тобой на контакт. Девушка поднесла Вэй Ину стул, чтобы он присел у постамента Лань Чжаня. Юноша вложил кончик бинта в холодную ладонь и нежно сжал её руками. – Ах да, забыла ещё сказать: в эмоциональной памяти могут быть события, которых не было. Скажем, страшные сны или очень яркие мечты… Поэтому я и считаю этот способ ненадёжным. Но это было не слишком важно. Вэнь Цин собрала свой чемоданчик и деликатно удалилась, а Вэй Усянь сидел некоторое время, сжимая руку Лань Чжаня. Он согнул её в локте и поднял вверх, а потом припал лбом к тыльной стороне ладони, холодной, словно лёд. – Лань Чжань… – прошептал юноша. – Это я — Вэй Ин. Ты узнаёшь меня? Поговори со мной. Скажи мне что-нибудь. Что угодно, что сам считаешь нужным. Юноша закрыл глаза и погрузился в оцепенение. Мало-помалу, его эмоции стали меняться. Глава 55, в которой Вэй Усянь знакомится с актёром погорелого театра 🎶The Spirit Song — A Nordic Lullaby🎶 Вэй Ину казалось, будто он перенёсся в какой-то яркий сон. Всё кругом было неустойчиво, расплывалось перед глазами. Порою он видел вещи очень чётко, а порою очень смазанно. Это было сродни попаданию в мутную воду, когда открываешь глаза и медленно пытаешься разглядеть происходящее. Кажется, была ночь, довольно тихая и прохладная. Напротив Вэй Усяня стоял юноша с весёлым и нагловатым видом, держа в руках два сосуда, и что-то развязно говорил. Вэй Ин даже не сразу понял, что именно. Требовалось время, чтобы он смог всё чётко разглядеть и расслышать. – Нас здесь только двое. Если я никому ничего скажу и ты никому ничего не скажешь, тогда никто и не узнает, что я нарушал комендантский час, ведь так? Я обещаю, это в последний раз. Мы же с тобой приятели, так сделай же мне маленькое одолжение! – Мы вовсе не приятели. Тьфу-ты, да это же он сам! Вэй Усянь видел события глазами Лань Чжаня. Человек не всегда представляет, как выглядит со стороны. Поэтому первое время у Вэй Ина даже мысли не возникло, что это он сам. Собственный голос показался ему каким-то чужим, совсем не таким, каким он привык его слышать. Юноши начали драться, и порою перед глазами Вэй Усяня всё расплывалось, так что он переставал видеть происходящее. Зато он очень ярко чувствовал бушевавшую в груди Лань Ванцзи ярость. – Ты от меня не отстанешь, да?! – вопил юный Вэй Ин. – Ты должен быть наказан. – Ну ладно! Нахальный юноша в воспоминаниях Лань Чжаня ринулся вперёд и вцепился в оппонента, так что оба рухнули вниз со стены, за пределы Облачных Глубин. Некоторое время они катились, сцепившись в клубок; в лицо лезли ветки, листья и упавшая хвоя, а тело ныло от ударов. Наконец, падение остановилось, и Вэй Усянь оказался снизу. Он намертво прилип к телу Лань Ванцзи, обхватив его руками и ногами, не давая слезть с себя. – Ну и что ты теперь будешь делать? Ты тоже попал за территорию Облачных Глубин, и, получается, мы оба нарушили комендантский час. Вэй Усянь в теле Лань Чжаня ощутил приступ нарастающего желания, точно волну прилива, что становилась всё сильнее, подступая к берегу. Долгие годы самодисциплины превратили тело Лань Ванцзи в кусок идеальной горной породы, и мышцы его задеревенели в ответ на непрошенное желание. Но эта огненная волна грозилась разворошить всё на своём пути, смести любые плотины и разбить все внутренние цепи. Воспоминание начало рассасываться, и собственные слова Вэй Усяня из прошлого становились слышны всё хуже. Он и сам не заметил, как картина сменилась. Они с Лань Чжанем занимались любовью под раскидистой магнолией. Вэй Ин наблюдал сцену как будто со стороны, испытывая чувства одновременно двух участников. Это было очень, очень странно — он даже не понимал, как на это реагировать. Такого ведь никогда не происходило! Потом картинка резко растворилась; Вэй Усянь увидел над собой тёмный потолок. Кажется, была ночь, и вокруг было очень тихо. Ах, да это же был сон! Эротический сон, по окончанию которого Лань Ванцзи очнулся. Он ощупал себя и обнаружил, что запачкал одежду. И от того юноша испытал ярость — и на себя, потому что никак не может укротить свои мысли, и на Вэй Ина, который непрошенным гостем вторгся в его сны. Всё снова начало растворяться, и дальше разум Вэй Ина как будто плавал в мутном супе. Когда предметы обрели ясность, он обнаружил себя в лесу, поправляющим лук. Вокруг было множество юношей в красивых красных одеждах. Кажется, это был Великий совет кланов в Цишане, а именно состязание лучников! Да, тогда как раз прошёл год после учёбы Вэй Усяня в Облачных Глубинах. Лань Чжань настраивал свой лук, но как будто кожей чувствовал, что Вэй Ин где-то рядом. Вот Вэй Усянь заметил его; вот он приближается; сейчас он подойдёт и заговорит. – Ага! Да это же Ванцзи-сюн. Сердце Лань Чжаня обволокло какое-то тяжёлое чувство. Он точно понял, что Вэй Усянь даже не узнал его, лишь с трудом порылся в закутках своей памяти и выудил пару незначительных эпизодов из прошлого. Весь этот год Лань Ванцзи только и мог делать, что бесконечно думать о Вэй Усяне, словно одержимый. Когда этот юноша уехал из Облачных Глубин, Лань Чжаню показалось, будто из его груди вырвали сердце, а солнце погасло. Только последние месяца три–четыре он вернул себе кое-какое душевное спокойствие и научился жить со всеми этими мыслями. Потом его внутреннее равновесие было нарушено новостью о Великом совете в Цишане, где точно будет Вэй Усянь. Последние недели Лань Ванцзи жил в непрекращающемся мандраже. Он столько раз представлял себе их встречу, проигрывал в уме разные ситуации и своё в них поведение, чтобы никто ничего не заподозрил. А Вэй Ин его даже не узнал. Просто вернулся домой и выкинул их общение из головы дня через три. Можно только позавидовать. В любом случае, Лань Ванцзи не собирался с ним общаться. Он был уверен, что однажды сможет перебороть это наваждение. Юноша закончил проверять лук и пошёл прочь, краем уха услышав, как Вэй Усянь сказал Цзян Чэну: “Он снова принял меня за пустое место. Эх”. Вэй Усянь побежал вперёд и обогнал Лань Чжаня, преградив ему путь ко входу на стрельбище. Лань Ванцзи сделал шаг в сторону, пытаясь обойти его, но Вэй Ин последовал за ним. Нахал продолжал копировать движения Лань Чжаня, не давая ему идти вперёд. – Разрешите пройти. – О, ты, наконец, заговорил со мной? Тогда скажи, ты притворялся, что не знаешь меня, или всё же, что не слышишь? Иногда, когда Вэй Усянь говорил с ним, Лань Чжаню слышались в его голосе игривые, как будто флиртующие нотки. Он не мог точно понять, является ли это плодом его воображения, что выдавало желаемое за действительное, или так оно и есть на самом деле. Однако он бы предпочёл, чтобы Вэй Усянь вёл себя с ним холодно, даже враждебно. Они всё равно не могут быть вместе. Лань Ванцзи никогда не пойдёт против правил своего ордена, а сам Вэй Ин слишком увлечён красивыми девушками, чтобы однажды ответить ему взаимностью. Даже если однажды Лань Чжань вступит в отношения с таким ветреным человеком, то рано или поздно умрёт от переизбытка уксуса в организме. Но Вэй Ин всё время бередил его сердце, оставляя в нём ростки надежд, которым не суждено сбыться. Всё равно Вэй Усянь через десять минут забудет о его существовании и с тем же довольным видом отправится флиртовать с кем-нибудь другим. Но он не даст ему играть со своим сердцем. Это слишком драгоценная вещь. – Разрешите пройти. Лань Чжань боялся даже смотреть на Вэй Ина; он чувствовал, словно перед ним находится огненный шар, который может опалить ресницы, если разглядывать его слишком долго. Лань Ванцзи порою казалось, что все вокруг видят его чувства, что их невозможно скрыть — и от того он старался вести себя даже холоднее, чем обычно. Вэй Усянь ухмыльнулся и слегка посторонился; вход на стрельбище был слишком узким, и Лань Чжаню пришлось прильнуть к его телу, чтобы пройти. Юноша внутренне подготовился и сделал глубокий вдох, на миг перестав дышать. Вэй Ин в сознании Лань Ванцзи ощутил, каким жаром обдало юношу в этот момент. – Лань Чжань! У тебя лента съехала! Как-то Вэй Усянь пробовал схватить его налобную ленту ещё в Облачных Глубинах. Лань Ванцзи в ужасе отшатнулся; ему показалось, что все сейчас узнают его тайну. Но Вэй Ину эта лента была как будто мёдом намазана. Издевается, что ли? Воспоминание начало затухать, и Вэй Усянь снова погрузился в нечто вроде вязкого киселя. Странно… Вэй Ин совсем не помнил такого эпизода на Великом совете кланов. После конфликта с Лань Ванцзи в Облачных Глубинах, он всегда старался держаться подальше от адептов ордена Лань, и, кажется, почти не пересекался с ними на стрельбище. Но, наверное, этот разговор просто вылетел у него из памяти. В конце концов, он был совсем коротким и не имел никакого значения. Некоторое время сознание Вэй Усяня плавало в странном пространстве, где ничего не происходило. Постепенно всё вокруг начало проясняться, и в темноте стали вырисовываться контуры. Кажется, Лань Чжань с кем-то говорил, но пока что Вэй Усянь не мог ничего различить. Наконец, темнота окончательно рассеялась. Вэй Ин увидел какого-то человека, сидевшего на дереве. Он был одет в чёрное, держал за пазухой флейту, а на груди его красовался цветок. Половина его лица была скрыта под чёрной повязкой. Вэй Усянь подумал, что этот юноша — примерно его типажа, по крайней мере, нижней частью лица они похожи. Смотря на человека в чёрном глазами Лань Ванцзи, Вэй Ин ощущал, что страстная энергия, долго копившаяся в юноше, вот-вот взорвётся, словно он был кипящей на огне кастрюлей, откуда не мог вырваться пар. Кажется, сознание Лань Ванцзи начало искажаться. Вэй Усянь ещё почувствовал, будто Лань Чжань где-то в глубине души считал человека в чёрном своим, словно тот всегда был его супругом. Поэтому Лань Ванцзи не испытал угрызений совести, когда сделал несколько шагов вперёд, прижал юношу к дереву, перехватил его руки и начал целовать. Лань Чжань был немного не уверен в себе и дрожал от сильного волнения; на миг у него промелькнула мысль, что это чистое безумие, но отступать было уже поздно. Энергия, бурлившая внутри, наконец-то нашла выход, и Лань Ванцзи понемногу успокаивался. Через некоторое время голос разума победил, и Лань Чжань сказал себе, что пора прекращать. Он слегка прикусил губу юноши, словно оставляя на нём фамильное тавро, прижался напоследок, но всё же был вынужден навсегда оторваться от тела, расслабившегося в поцелуе. Вэй Усянь почувствовал сильный укол ревности. Он уже ощутил однажды на себе эту настойчивость, которой невозможно противостоять, и направленный на него поток страсти, сжигающий всё на своём пути. По глупости и самоуверенности, Вэй Ин приписал это тому впечатлению, которое производил на Лань Ванцзи. Но, видимо, Ханьгуан-цзюнь вёл так себя со всеми, кто ему нравился. Что же… Лань Ванцзи неровным шагом шёл по лесу, постепенно приходя в себя. Постепенно в нём выкристаллизовывалось осознание недопустимости своего поступка. Окружающий лес начала пожирать чёрная краска, а чувства Лань Чжаня становились всё более лёгкими и размытыми. Вскоре Вэй Усянь снова попал в пространство, где ничего не было, и плавал там довольно долго. Потом невидимый художник начал вырисовывать вокруг него картину леса — на этот раз ночного. Кажется, Лань Ванцзи бродил здесь какое-то время, задумавшись о чём-то своём. На душе у него было не очень спокойно, но Вэй Ин не мог понять причину его тревоги. К сожалению, Вэй Усянь, как и раньше, не имел возможности читать мысли Лань Чжаня дословно, лишь понимал их общее направление. Сейчас мужчина быстро шёл куда-то, возможно, почуяв опасность. Потом заиграла какая-то успокаивающая, приятная мелодия, и сердце Лань Ванцзи рухнуло вниз. Сначала он решил, что ему почудилось, но нет: мужчина застыл на месте и начал вслушиваться в таинственную темноту. Без сомнений, это играла та самая мелодия. Почему-то она очень много значила для Ханьгуан-цзюня. Мир словно перевернулся; Лань Чжань с трудом преодолел внутренний раздрай и быстро пошёл на источник звука. Мелодию на дрянной флейте играл какой-то молодой мужчина; он врезался спиной в Лань Ванцзи, и тот быстро схватил его запястье. Вэй Усянь видел этого человека в первый раз. Юноша был довольно красив, правда, выглядел немного безумным. Он обернулся и столкнулся взглядом с Ханьгуан-цзюнем: кажется, парень был испуган и совсем не обрадовался неожиданной встрече. Придя в себя, незнакомец попытался продолжить играть, но Лань Ванцзи стиснул его запястье так крепко, что флейта выпала из рук. Вэй Усянь всё-таки уловил одну мысль Лань Чжаня, которая прожгла его мозг раскалённым клеймом: “Это он!”. Кажется, они не виделись с этим человеком очень давно. Лань Ванцзи как будто смирился с его отсутствием и научился жить в холодном спокойствии, хотя дни его текли достаточно однообразно и серо. Но где-то в глубине души жила глупая, безумная, ничем не подкреплённая надежда — что однажды этот человек вернётся. Хотя в лесу царила непроглядная ночь, небо начало как будто разрисовываться яркими красками, а мир вокруг — оживать. “Ах, если бы меня мог кто-нибудь также ждать”, – с тоскливой завистью подумал Вэй Усянь, пока эта сцена медленно закрашивалась чёрным. Всё заволокло туманом, где довольно быстро стали сменяться очень короткие сценки, совсем небольшие отрывки воспоминаний. Вот Ханьгуан-цзюнь идёт впереди процессии, а за ним бредут адепты ордена Лань, ещё очень юные. Дикая радость, что медленно разрасталась в сердце, смешивалась с не менее сильной тревогой. Кажется, незнакомый юноша каким-то чудом попал в их края, хотя и не должен был, но окружающий мир был к нему враждебен. Любое неосторожное слово могло стать причиной его гибели, и Лань Ванцзи нужно было приложить максимум усилий, чтобы сохранить его жизнь. Однажды Лань Чжаню как будто не удалось это сделать, и он чувствовал некоторую вину. Потом Вэй Усянь увидел, как процессия стоит перед Облачными Глубинами, а незнакомый юноша картинно рыдает, вцепившись в милого ослика. – Не плачь! – сказал какой-то паренёк. – Ты же сам сказал, что тебе нравится Ханьгуан-цзюнь, а теперь, когда он привёз тебя к себе домой, ты вдруг разревелся! Вэй Ин видел, что мужчина просто разыгрывает спектакль. Этот актёр, словно сбежавший из плохого театра, уже начал сильно его раздражать, и Вэй Усяню захотелось отвесить ему затрещину, чтобы привести в чувство. Но сам Лань Чжань как будто был терпелив. – Ну, ну! Хватит гомонить, – продолжил парень. – В Облачных Глубинах запрещён шум. – Пусть наплачется, а когда устанет — просто втащите его внутрь, – спокойно сказал Лань Чжань. Ему было немного обидно, что этот юноша так сильно не хочет идти в его дом, приходит в ужас от одной мысли — задержаться возле Лань Чжаня чуть подольше. Но Лань Ванцзи, похоже, посвятил много времени духовному росту. Он стал взрослее и мудрее, и сейчас не злился так, как мог бы раньше. Главным было то, что незнакомый юноша вообще присутствует в этом мире, в каком качестве — не важно. Даже если они не будут вместе — ну и что. Если он задержится в этом мире хотя бы на три дня — это уже большое счастье. – Мне нравятся мужчины, а в вашем ордене столько красавчиков. Я боюсь, что не смогу удержать себя в руках. Паренёк что-то ответил, но его слова уже начали расплываться, и Вэй Усянь их толком не расслышал. Потом всё снова переменилось, и Вэй Ин обнаружил себя в ледяной воде. Он не мог разглядеть точно, где находится, потому что мир вокруг не приобрёл четкость, но, кажется, это был холодный источник Облачных Глубин. Жизнь Лань Ванцзи резко изменилась в один момент, и это пробудило очень много противоречивых эмоций и мыслей. Стены ледяного лабиринта, в котором он жил в последнее время, начали таять, и на их месте стали расцветать живые цветы. Слишком многое изменилось за такой короткий срок, и оттого Ханьгуан-цзюнь пошёл в холодный источник, пытаясь вернуть себе хотя бы призрак душевного равновесия. Здесь всё снова расплылось, а дальше Вэй Усянь попал в какой-то дом — возможно, жилище Лань Чжаня. Последний швырнул непокорного юношу на кровать, и распутник сначала ойкнул от боли, а потом принял соблазнительную позу. Что-то привлекло его внимание, и он пристально всмотрелся в грудь Ханьгуан-цзюня. Испытав лёгкий укол смущения и стыда, Лань Ванцзи поправил одежду. Прозвенел колокол, напоминающий об отбое. – Ты спишь здесь, – сказал Лань Чжань и вышел из комнаты. Он лёг на кровать и попытался заснуть. Но пока тот, незнакомый Вэй Ину юноша, находился в другой комнате, это было совершенно невозможно. Вэй Усянь чувствовал, что Лань Чжань испытал сильное потрясение, встретив его, и не мог заснуть так просто. Кроме того, с этим мужчиной приходилось всё время держать ухо востро. Вот он встал с кровати, вошёл в комнату Лань Ванцзи и подкрался к нему на цыпочках. Стоило только Лань Чжаню открыть глаза, как наглец вскочил на него, да ещё и довольно двусмысленно обхватил его талию коленями и оперся руками на кровать. Юноша начал медленно наклоняться к Ханьгуан-цзюню, и сердце того бешено забилось. Разум пребывал в смятении. Как будто этот мужчина ранее уже проявил к нему определённый интерес. Но насколько это было серьёзно? Лань Чжань не мог понять. Может, он просто принимает желаемое за действительное? Кажется, юноша просто дурачился и сказал что-то по глупости. Или всё же... Предательское тепло становилось всё ближе, а дыхание начало обжигать кожу. Если бы юноша более чётко выразил своё согласие, кажется, Ханьгуан-цзюнь перестал бы себя контролировать. Он с превеликим удовольствием схватил бы юношу в объятия, перевернулся, оказавшись сверху, и дал бы себе полную волю. Красавчик сам не понимал, на какой опасной грани балансирует; но всё же в Лань Ванцзи жила привычка — привычка отказывать себе в простых радостях, и она часто включалась автоматически. – Слезай. Ну конечно же, этот бандит так легко не сдастся. Безумец! Сам не понимает, что играет с огнём. – Не-а. Юноша склонился ещё ниже — можно было чуть приподняться и поцеловать его при желании. – Слезай. – Не-а. Раз уж ты оставил меня здесь, то должен был догадаться, что такое произойдёт. Может, он и правда этого хочет? И тогда — была не была… А если только дразнится? Если да, то Лань Ванцзи выставит себя полным глупцом. Набросится на юношу с поцелуями, нырнув в пучину страсти с головой, а тот сделает круглые глаза, оскорбится и начнёт смеяться над такой глупостью. – Ты уверен, что хочешь именно этого? Лань Ванцзи увидел в глазах юноши смятение. Нет, он этого не хотел. Видимо, просто играл с ним, прекрасно зная о его чувствах — нашёл новый способ подразнить его… Издевается. Ну и пусть. По-хорошему, нужно было затащить нахала обратно в его комнату и связать. Но Лань Ванцзи так соскучился… Да, он не мог дать себе полную волю, не мог даже искренне обнять его, но Лань Чжаню так хотелось ощутить тепло его тела ещё немного… Поэтому он применил заклинание оцепенения. – Тогда оставайся так на всю ночь. Юноша, сам того не желая, прикорнул у него на груди, и всё перед глазами Вэй Усяня начало размываться. Когда он выплыл из странного пространства, где всё кругом перемешивалось, словно в супе, он очутился в каком-то красивом, роскошном месте. Было темно, и к тому же Вэй Ин не мог чётко разглядеть, что происходит вокруг, лишь в ушах звучал звонкий голос: – За всё время, что я отсутствовал, у меня появилось возможность серьёзно и обстоятельно подумать. И в итоге я пришёл к выводу, что Ляньфан-цзунь вовсе не из тех мужчин, что мне нравятся, да и вообще, мы друг другу не подходим. Он говорил каким-то пареньком, и тот сделал шаг назад. – Раньше я и сам не мог разобраться, чего жаждет моё сердце, но, встретив Ханьгуан-цзюня, я окончально определился. Покинуть его уже не в моих силах. Теперь мне никто не нужен, кроме Ханьгуан-цзюня… Стой, почему же ты убегаешь? Я ещё не закончил! Цзинь Лин! Цзинь Лин! Сердце Лань Ванцзи замерло, и он почувствовал укол надежды. Неужели всё так и есть?.. Юноша обернулся и встретился взглядом с Лань Чжанем, отчего как будто смутился. Лань Ванцзи ждал, что тот объяснится. Этот юноша так раскован, ему ничего не стоит подойти и сказать: “А, Ханьгуан-цзюнь, поймал меня с поличным? Что и поделать, нет смысла скрывать: я в тебя влюблён. Наконец-то я осознал свои чувства и предлагаю тебе делить эту жизнь пополам! Что скажешь?”. Но юноша и бровью не повёл: подошёл, как ни в чём не бывало, и начал тараторить: “Ханьгуан-цзюнь, а вот и ты! Кстати, а ты знал, что Мо Сюаньюя выставили из башни Кои, потому что он приставал к Цзинь Гуанъяо?”. Он говорил что-то ещё, но Лань Чжань не сильно вслушивался, пытаясь бороться с разочарованием, что разлилось по сердцу. Этот юноша только и делал, что дразнил его: сначала манил яблоком, словно глупого ослика, а в последний момент одёргивал руку. Потом всё снова растворилось, и Вэй Усянь очутился в постели, прямо посреди бурного процесса. Сознание Лань Ванцзи было сначала как будто затуманенным, а потом к нему резко вернулась ясность мысли. Внутренний “стоп” возник всего лишь на секунду; бурная ночь была в самом разгаре, и Лань Ванцзи совершенно не собирался её прерывать. Вэй Усянь испытывал очень смешанные чувства, пребывая в теле Лань Чжаня и ощущая, как он яростно ласкает другого человека. С одной стороны, это зрелище его ужасало, с другой — завораживало, так что он не мог оторваться от его созерцания. Эмоции захлестнули с головой, и он даже не успел понять, когда всё кончилось. Лань Чжань обессиленно упал на своего партнёра, немного придавив его мощным телом, будто желая убедиться, что юноша наконец-то принадлежит только ему и никуда больше не сбежит. Последнее время ему начало казаться, что этот человек всё-таки питает к нему романтические чувства. А теперь юноша сам инициировал ночь любви. Значит, Лань Ванцзи всё-таки смог разбудить его сердце. Теперь они будут вместе. Прошло некоторое время, и над ухом раздался тихий голос: – Лань Чжань… ты слушаешь? – Мгм. – Я хочу тебе кое-что сказать… Лань Чжань, спасибо тебе. Лань Ванцзи немного напрягся. Обычно после этих слов в его жизни не происходило ничего хорошего. – За две моих жизни ты оказал мне огромную помощь. Я знаю, ты всегда относился ко мне… очень хорошо. Ты замечательный! И кроме благодарности, я не знаю, что ещё сказать… Просто, я чувствую, что… у меня к тебе… Лань Чжань ощутил, будто быстро погружается в кошмар. Сердце его словно сжали в каменном кулаке, а тело выбросили в ледяное озеро. Теперь, когда их отношения дошли до этой точки, он ожидал, что юноша признается ему в любви. В конце концов, этот человек всегда знал о его чувствах. Достаточно было лишь слегка поманить Лань Чжаня пальчиком, и он бросил бы всё, что имеет, и рухнул бы к его ногам. Но максимум чувств, который он может вызвать в любимом человеке — это благодарность. Что и говори, жизнь несправедлива. Кого-то любят просто за факт существования. А кто-то старается прыгнуть выше головы, но никак не может зажечь романтический интерес в мужчине своей мечты, ему скажут “спасибо” вместо “люблю тебя” даже в минуту страсти. Всё-таки Лань Ванцзи всегда знал, что является очень скучным, пресным и бесцветным человеком — тут ничего не поделаешь. Он не в силах себя изменить. Для такой яркой личности, как его возлюбленный, он не представляет никакого интереса. Тот никогда не видел в нём ничего выдающегося. Но у Ханьгуан-цзюня была гордость, и он не мог позволить, чтобы с ним так играли. Он резко сел, тяжело дыша от переизбытка чувств, пытаясь сдержать рвавшиеся из груди обиду и злость — в первую очередь, на себя. Осёл! Как он смел поверить и понадеяться… Ему хотелось забыть всё, что между ними только что было, он даже прикрыл юношу одеждой, чтобы не видеть его голым. Тот выглядел немного растерянным и испуганным. – Лань Чжань, ты… пробудился от вина? – Мгм. Лань Ванцзи оделся так быстро, как только мог. Единственное, что его сейчас волновало — как вернуть ситуацию в прежнее русло. Забыть, просто забыть, будто между ними ничего не было. Кровоточащие раны в его сердце — это только его проблемы. Юноша тем временем слез с кровати и начал одеваться. – Ты протрезвел. Ну, я тоже вполне трезв. Он выглядел вполне беспечным. Видимо, этот человек занялся с любовью с Ханьгуан-цзюнем лишь потому, что был сильно пьян. Вряд ли он испытывает какие-то угрызения совести: для него хулиганство — вещь вполне естественная. Юноша начал натягивать через голову одежду, но на животе его красовалось липкая белая субстанция. Лань Ванцзи протянул было руку, чтобы стереть её, но парень выпалил: – Не надо! Понятно. Протрезвел и сам удивился тому, что натворил. Так-то ему даже прикосновения Лань Чжаня противны. – Твоя помощь не нужна. Я сам справлюсь. Тебе не нужно меня касаться. Слушай, Лань Чжань, похоже, мы оба слишком много выпили сегодня. Ты уж извини. Но тебе вовсе незачем чувствовать себя виноватым. Э… для мужчин нормально иногда так делать. Пожалуйста... Не принимай произошедшее близко к сердцу. Прекрасно. Великолепно. Изумительно. То есть, это не первый подобный случай в жизни этого красавца. Он совершенно спокойно может напиться, а потом переспать со своим товарищем. Такие вещи случаются настолько часто, что юноша уже перестал придавать этому какое-либо значение. Вот и этот случай — не исключение. Ничего особенного: ночью больше, ночью меньше — завтра он обо всём забудет. Но ведь сам Лань Ванцзи не такой. Давно уже можно было себе это уяснить. – Нормально? Не принимать близко к сердцу? – Прости. “Спасибо” и “прости”... два слова, которые Лань Чжань не любил больше всего на свете. В груди Вэй Усяня заклокотало негодование от того, как этот мужчина посмел обращаться с Лань Ванцзи. Если бы он был рядом, сразу бы побил развратника! В нём также бурлила ядовитая ревность… Вэй Ин никак не мог выбросить происходящее из головы, так что даже не сразу сообразил, что попал в новую сцену. Было очень темно, рядом сидел всё тот же человек и признавался в любви: – Ты замечательный. Ты нравишься мне. Или лучше сказать по-другому. Сердце радуется при виде тебя, люблю тебя, хочу тебя, не могу без тебя, всё-что-угодно тебя… Лань Ванцзи слушал, перестав дышать. Все мысли как будто выветрились из головы, а эмоции исчезли. Он очень медленно осознавал ситуацию, не в силах поверить тому, что сейчас происходило. Неужели судьба всё-таки вознаградила его за годы преданного служения? Он уже давно перестал надеяться… “Да зачем ты так унижаешься перед ним?” – закричал мысленно Вэй Усянь. – “Почему ты даёшь себя одурманить? Ты забыл, как он раньше обращался с тобой? Он совсем не думает так, как тебе клянётся!”. Вообще, юноша выглядел очень искренним, но Вэй Ин уже ненавидел его всеми фибрами души, поэтому был очень предвзят. Вэй Усяню стало так мерзко, что он изо всех сил захотел вырваться из сознания Лань Чжаня, прекратить этот момент; кажется, у него это вполне получилось, потому что он снова попал в тёмное пространство. Вынырнул он… Чёрт возьми, снова прямо в эпицентр любовных игрищ, в самый разгар процесса! У Вэй Ина уже не было сил сопротивляться, так что он безвольно наблюдал за происходящим. Знакомый уже мужчина выделывал едва ли не какие-то акробатические трюки. Он был очень эмоционален в постели и не отказывал себе в криках и стонах. Глаза его горели озорным блеском, будто он занимался самым любимым делом на свете. Он вёл себя, словно на сцене, принимая овации от публики за блестяще сыгранную роль. Закончив, мужчины улеглись в обнимку, тяжело дыша и переводя дух. – Лань Чжань, а, Лань Чжань, – сказал ненавистный Вэй Усяню мужчина, чрезвычайно довольный собой. – Скажи, что это была лучшая ночь в твоей жизни? – Мгм. – Что “мгм”? Ну какое “мгм”? Между прочим, Ханьгуан-цзюнь, мы уже столько времени вместе, а ты так ни разу и не сказал, что любишь меня. Ну и как это называется? Лань Ванцзи внимательно всмотрелся в любовника. Конечно, юноша был прекрасно осведомлён о его чувствах, просто ему захотелось поиграть. – Я так и знал, – притворно вздохнул этот актёр погорелого театра. – Совсем меня не любишь. Ужас. – Что поделать. – Никто меня не любит, – трагически вздохнул юноша. – Уйду от вас в ночь холодную. – Пожалуйста, – пробормотал Лань Ванцзи, которого начало немного клонить в сон. – Нет, в самом деле, – сказал юноша, внезапно сев в кровати. – Я не намерен больше терпеть такого жестокого обращения. Не позволю вашей светлости вечно надо мной издеваться. Значит так, я желаю получить от вас официальный документ с подписью, Ханьгуан-цзюнь. Что вы любите меня больше всего на свете, что никогда и никого не любили, кроме меня. И никого больше не полюбите, даже если моя душа развеется по ветру! Идеальным почерком написанный документ желаю, с настоящей печатью! – Хорошо, – лениво сказал Лань Ванцзи. – Правда? – с любопытством откликнулся мужчина. Он устроился у Лань Чжаня на груди, подперев рукой подбородок и довольно разглядывая партнёра. – Настоящую бумагу напишешь мне с печатью? – Если тебя это порадует. – Прекрасно! – просиял мужчина. – Даю тебе время до утра. Иначе я уйду отсюда, в чём мать родила, это я тебе обещаю! – И куда ты пойдёшь? – зевнул Лань Ванцзи. – А на что это вы намекаете, Ханьгуан-цзюнь? Что меня нигде и никто не ждёт в этом мире? – Я этого не говорил. – Нет, он явно меня недооценивает… В Юньмэн пойду, вот куда! Цзян Чэн меня примет с распростёртыми объятиями! – Удачи. Они ещё немного попререкались, а потом юноша начал щекотать Лань Чжаня. Тот не стал сдерживаться и рассмеялся; они катались по кровати, так что в итоге свалились на пол. Вэй Усянь заблокировал своё сознание: “Нет-нет-нет, я больше не хочу на это смотреть!”. С огромным трудом он всё-таки вырвался из воспоминаний Лань Чжаня. Итак, Вэй Усянь снова сидел в тёмной комнате дворца, освещённой сияющими бабочками. Телу было очень холодно, а душе — тоскливо. Что же, цельная картина вырисовывалась достаточно легко. Лань Ванцзи действительно испытывал к Вэй Усяню сильное влечение. Но это не было что-то слишком уникальное. Такие же чувства вызывал в нём тот юноша в чёрной повязке, которого Лань Чжань поцеловал без спроса. Глубокую, сильную любовь Лань Ванцзи испытывал лишь к тому странному мужчине, ведущему себя, как клоун. Кроме того, эти двое состояли в отношениях. Видимо, они начались довольно давно, потому что Вэй Усянь видел в воспоминаниях Облачные Глубины, а также чувствовал по эмоциональной памяти Лань Чжаня, что мужчин связывает очень длительная история. Сейчас Лань Ванцзи был довольно молод, а во времена Облачных Глубин — и вовсе юн. Но, когда тот упрямый осёл рыдал у входа в первую резиденцию, отказываясь войти, Вэй Ин чувствовал, будто Лань Ванцзи не видел его целую вечность. Сколько времени могло пройти? Год, два, три? Можно было подумать, что минуло лет десять — вот как сильно скучал Лань Чжань. Да, острота чувств со временем притупилась. Но стоило лишь слегка коснуться старой ранки, и оттуда забил фонтан свежей крови. Что же, юный Лань Ванцзи явно питал к Вэй Ину страстные чувства, но по всему, что видел Вэй Усянь, выходило, что любовь к тому клоуну перебила их. Кроме того, этот мужчина был явно ветреным, и ему нравилось играть с чувствами Лань Чжаня. Можно легко представить, как он то приближал к себе Ханьгуан-цзюня, то отталкивал. Вряд ли они были постоянной парой, ведь об этом рано или поздно стало бы известно всем вокруг. В Небесных Просторах этого актёришки точно не было. Видимо, тот юноша мог провести с Лань Ванцзи ночь, потом бросить его, потом снова подобрать. Возможно, в один из таких моментов Лань Чжаню и подвернулся Вэй Усянь, и старая страсть вспыхнула с новой силой. Скорее всего, таким образом Ханьгуан-цзюнь пытался излечиться от своих чувств к тому юноше. Что же, говорят, что можно любить одного, но при этом желать близости с другим, и это никак не убивает главную любовь сердца. Так или иначе, голова Лань Чжаня была забита только тем человеком. Последние события — взять ту же ночь в борделе — никак не отражались в его воспоминаниях. Для Лань Чжаня имели значение только два-три эпизода из подросткового возраста, не более. Это было очень горько осознавать. Лучше бы Вэй Усянь этого не видел. Он отмотал бинт, повязанный вокруг руки Лань Ванцзи, аккуратно сложил его и некоторое время сидел, пялясь в стену пустыми глазами. Потом Вэй Ин снова взял холодную руку, легонько сжал её и прошептал омертвелыми губами: – Спасибо за честность, Лань Чжань. Глава 56, в которой Вэй Усянь прощается с Лань Ванцзи Здесь у меня под пихтами прохладно. Стою один и дожидаюсь друга. Нам нужно попрощаться навсегда. Мечтаю, друг мой, разделить с тобою всё упоенье красотой вечерней. О где ты? Как давно я жду тебя! Брожу туда-сюда с моею лютней по тропкам среди трав, росой покрытых. О красота! О вечною любовью пьяный мир! Он спешился и протянул ему напиток расставанья. Тот спросил, куда он держит путь, и почему так быть должно. Ответил он, и голос был туманен: Ах, мой друг, мне в этом мире счастья не досталось! Куда иду? Иду скитаться в горы, где сердцу одинокому спокойно. Бреду в отчизну, в свой родной приют. Я не останусь больше на чужбине. На сердце тишь: я знаю, близок час! 🎶 Mahler - Der Abschied // Малер - Прощание🎶 Вэй Усянь сам не помнил, как и в какой момент очутился в постели и заснул. Он проснулся рано утром, пока все ещё спали. За ширмой раздавался лёгкий шорох. Вэй Ин отодвинул чёрную ткань и увидел Вэнь Цин, которая натирала тело Лань Чжаня мазью с ароматом хризантем. – Ты смог с ним пообщаться? – уточнила девушка. – Да, – севшим голосом ответил Вэй Усянь. – Это хорошо, – сказала она и замолчала. Вэнь Цин явно не была в настроении разговаривать. Она искусно избегала смотреть на Вэй Усяня; ей словно хотелось, чтобы тот перестал существовать на свете. – Вэнь Цин, когда он очнётся? Да, они не могут быть вместе; сердце Лань Ванцзи принадлежит другому, так что эти отношения обречены. Стоит тому мужчине из его воспоминаний лишь свистнуть, и Лань Чжань всё бросит и побежит к нему. Но всё же он спас Вэй Усяню жизнь, нанеся себе тяжкие увечья, и у Вэй Ина был миллион способов отблагодарить его. – Вэнь Цин? Девушка смущённо опустила руки и замерла, не зная, что ответить. – Вэнь Цин? Она сделал глубокий вдох и сказала низким голосом: – Он не очнётся, Вэй Усянь. В комнате как будто стало очень тихо. Казалось, можно было услышать, как на пол оседает пыль. – Что ты имеешь в виду? Сегодня не очнётся? А когда? Вэнь Цин некоторое время бесцельно крутила в руках иглу. Наконец она подняла глаза, посмотрела на Вэй Усяня и сказала очень серьёзным голосом: – Его травмы несовместимы с жизнью. Он вырвал из груди нить золотой сети и быстро истратил очень много духовных сил, а ещё в его желудке сидит Голодная Хризантема. Если бы мы имели хотя бы два фактора из трёх, то его можно было бы спасти. Но тройной удар не выдержит ни один заклинатель, даже очень сильный. Вэй Ин быстро заморгал. – Ты несёшь чепуху! – вспылил он. – Мне жаль… – опустила голову Вэнь Цин. – Но тут ничего нельзя сделать. Кроме того… Она снова замолчала. Кажется, ей было очень тяжело говорить. Будь её воля, она бы уже давно сбежала. – Что “кроме того”? – резко спросил Вэй Усянь. – Кроме того, его душа рассеивается. Вэнь Цин взмахнула рукой, и Вэй Ин внезапно увидел голубоватое свечение, которое просачивалось через дыру в груди Лань Чжаня. Он протянул руку, и тёплый дым ласково обнял его пальцы, а потом как будто нехотя полетел вверх. Дымок исчезал где-то под потолком, а тело Лань Ванцзи медленно остывало. Если его душа растворится, то он не сможет войти в круг перерождений. Они уже никогда не встретятся, даже в будущих жизнях. – Ну так сделай же что-нибудь! – закричал Вэй Ин. – Почему ты стоишь и смотришь, как его душа исчезает?! – Мне жаль, – покачала головой Вэнь Цин, и голос её дрогнул. Больше всего на свете она не любила сообщать подобные новости. – Но это невозможно. – Нет ничего невозможного! Может, для тебя — есть, но для меня — нет! Если ты не хочешь ничего делать, то я сам что-нибудь придумаю! – Хорошо, – мягко улыбнулась Вэнь Цин, словно желая успокоить разбушевавшегося ребёнка. – Придумай. – Ты не веришь в меня?! А я возьму и придумаю! Я… я найду способ вернуть его душу, или воскресить, или сделать лютым мертвецом — да что угодно! Но он будет жить! Вэнь Цин снова едва заметно улыбнулась и поспешила выйти. Вэй Усянь сел, взял Ханьгуан-цзюня за руку, коченевшую с каждой минутой, и прошептал: – Я что-нибудь придумаю, Лань Чжань. Вэй Ин сидел, почти не шевелясь, ещё очень долго, потеряв счёт времени. Дымок начинал хиреть, слабеть, словно у остывающего костра. Он появлялся всё реже и стелился всё ниже, исчезая на теле Лань Ванцзи, даже не успевая долететь до потолка. Глава ордена Цзян пришёл в себя глубокой ночью. Тело Лань Чжаня было ледяным, а из его груди больше не шёл голубой дым. Кажется, душа Ханьгуан-цзюня полностью растворилась.