Эффект пьяной бабочки

Глава 47, в которой Цинхэн-цзюнь желает влюбиться На следующий день после несостоявшегося свидания, в понедельник, Лань Ванцзи где-то отсутствовал с утра и заявился сразу на обед. Он выглядел бодрым и энергичным, гораздо более жизнерадостным и умиротворённым, чем обычно. Второй нефрит даже одаривал окружающих лёгким намёком на приветственную улыбку, изрядно их шокируя. Подходя к котлу с тушёной бараниной, он наткнулся на Вэй Усяня, который уже набрал себе целую кучу еды и с трудом протискивался в толпе с подносом. Вэй Усянь застыл на месте, как вкопанный, выжидательно глядя на Лань Чжаня. – Осторожно, – заметил тот, поправляя чашу с супом из мяса яка, что съехала на подносе Вэй Ина и грозила вот-вот свалиться на пол. Потом он улыбнулся Вэй Усяню, быстро набрал себе тарелку тушёной баранины и отправился за стол к Лань Сичэню. Глава ордена Цзян почувствовал себя пустым местом. Он надеялся, что Лань Ванцзи будет выглядеть пристыженным, озлобленным или нарочито наглым, станет говорить с ним холодно или займёт оборонительную позицию — в общем, как-то даст понять, что хотя бы помнит о случившемся той ночью. Но нет. Лань Чжань улыбнулся ему тепло, но поверхностно — будто их отношения всегда были ровно-позитивными, будто это не он сначала умолял его быть вместе, а потом отшил самым жестоким образом. Казалось, если бы Вэй Усянь прямо перед ним разорвался на части, совершил ритуальное самоубийство или разгромил всю столовую к чертям — это произвело бы на Лань Ванцзи не больше впечатления, чем визг взбесившейся чайки. Вэй Ин с остервенением набросился на еду; в груди кипел такой гнев, что он пару раз чуть не подавился. Ему почудилось, что Лань Ванцзи выглядит таким довольным и спокойным лишь потому, что довёл его до белого каления, словно человек в белом был злым духом, питавшимся негативными эмоциями. Лань Чжань тем временем сосредоточил всё своё внимание на брате; хотя Лань Сичэнь хотел пообедать сам, наедине со своими мыслями, Лань Ванцзи бескомпромиссно уселся рядом и начал с пристрастием допрашивать его. С большего, его вопросы касались течения жизни в Небесных Просторах в последнее время и планов на будущее. Лань Ванцзи был так активен, что не давал брату толком поесть. – Ванцзи, – терпеливо сказал Цзэу-цзюнь, пытаясь всё-таки дожевать свой салат из тофу с овощами. – Я рад, что сегодня у тебя общительное настроение. Но всё это — бытовые вещи, совсем не важные. Их можно обсудить и попозже. – У меня не так много времени. Как поживает отец? – Как обычно, – пожал плечами. – Начал сочинять поэтический цикл “Слёзы хризантем”. – Где он сейчас? Недавно Цинхэн-цзюнь переселился в новое жилище, совсем маленькое, а прежнее отдал братьям Цзэнь и ещё паре человек. – В своём новом доме. Лань Сичэнь уловил некоторое замешательство на лице собеседника, хотя Лань Ванцзи точно был в том доме две недели назад, когда настраивал отцу гуцинь. – Это где? – Всё там же, – улыбнулся Лань Сичэнь. – Новый дом пока что не успел ему надоесть, и третьего он не ищет. – Я понял, – чуть нахмурился Лань Ванцзи. – Проводи меня туда, пожалуйста. Хотя у Цзэу-цзюня были свои дела, Лань Чжань всё же потащил его к отцу. Оставив брата в новом доме Цинхэн-цзюня, Лань Сичэнь отправился решать срочные вопросы. Ближе к вечеру его нашёл адепт и сообщил, что Лань Ванцзи с отцом приглашают его на совместное чаепитие. Лань Сичэнь передал, что будет занят до вечера, и предложил встретиться завтра в полдень. В назначенный час он сидел в одиночестве, задумчиво попивая чай с корицей; мужчины опаздывали, и Цзэу-цзюнь начал мысленно проговаривать поэму “Тигр в небесах, крокодил в тёмных водах”. Наконец, гости пришли. Цинхэн-цзюнь был крайне возбуждён и энергичен. Он озирался по сторонам с изумлением младенца, который только что попал в этот мир, и всё здесь ему в новинку. Лань Сичэнь принялся рассказывать отцу о последних делах, но тот его совсем не слушал и лишь внимательно разглядывал окружающие предметы. – Что тебя так волнует, отец? – спросил Цзэу-цзюнь не без досады. Он как раз пытался объяснить ему перестановки в войсках, но Цинхэн-цзюнь с таким восторгом рассматривал пустую глиняную пиалу, из которой только что выпил чай, будто увидел древнее сокровище. – Меня? Меня уже ничего не волнует. Было бы глупо волноваться в нашей ситуации. – Я рад, что отец сумел достигнуть просветления, но всё же военный поход подразумевает чуть более деятельное внимание к реальности. Меня, например, всё-таки волнует, что Цзинь Гуаншань выдвинул господина Мо на такую должность. Это человек очень горячий и порывистый; не думаю, что он хорошо проявит себя в качестве генерала. Я бы советовал тебе, отец, обсудить с главой ордена Цзинь этот вопрос. Меня он, увы, не слушает. Или ты думаешь иначе? – Да, я думаю вот в какую сторону, – заметил Цинхэн-цзюнь; он двумя руками вцепился в пиалу и поднёс её к самым глазам. – Вот это пиала из того набора, что подарил нам глава ордена Не. Выглядит, как глина, и на ощупь — как глина. И даже, наверное, на вкус! Он вцепился в край пиалы зубами, да так крепко, что казалось, или поломает себе зубы, или расколет бедный предмет пополам. – Отец!.. – растерялся Лань Сичэнь. – Да, глина, – удовлетворённо вздохнул Цинхэн-цзюнь. – Стопроцентная глина, высшего качества. И всё же… Никогда бы не подумал. – Если ты не в настроении говорить о делах, то мы можем сделать это позже. Но вы с Ванцзи, кажется, всё же хотели со мной что-то обсудить? – Да, – размеренно начал Лань Ванцзи, отливая себе чая с корицей и строго поглядывая на отца. – Брат, мне нужно человек сто-сто пятьдесят для одного дела. Можно взять неопытных юношей; главное, чтобы они хорошо копали. – Копали?! Что тебе нужно копать? – На горе Сюэфэн есть одно ущелье, полностью заполненное снегом и довольно глубокое. Мне нужно провести там раскопки. – Что же ты хочешь там найти? – удивился Лань Сичэнь. Лань Ванцзи и Цинхэн-цзюнь молча переглянулись. – Этого я не могу тебе сказать, – после некоторого замешательства ответил Лань Чжань. – Но это очень важно. – Ванцзи, – покачал головой Лань Сичэнь. – Поход на Безночный город совсем скоро. Одни адепты тренируются днями и ночами, другие участвуют в снаряжении армии. Я с трудом выделил бы тебе человек десять, не говоря уже о сотне. Разве это как-то повлияет на ход военной кампании? – Нет, – ответил Лань Ванцзи. – Но это очень важно. – Да-да, сынок, это очень важно, – закивал Цинхэн-цзюнь. – Ты уж изыщи как-нибудь людей, будь добр, да побыстрее. Лань Сичэнь нахмурился. Отец давно был немного не в себе, и юноша не то чтобы хотел прислушиваться к его странным просьбам, тем более что за ними явно стоял Лань Ванцзи. Но брат даже не удосужился посвятить его в свои планы, что казалось довольно подозрительным. – И сколько времени займут эти раскопки? – Я не знаю. Может быть, три дня, а может и три месяца. – Три месяца?.. Ванцзи, мы выдвигаемся в Безночный город уже через две недели. Ты же не хочешь пропустить Аннигиляцию Солнца? Лань Чжань немного посидел, поправил ленту и сказал: – Я могу и не поехать. Лань Сичэнь был так ошеломлён, что застыл с открытым ртом. – Правда, А-Хуань, это всё такие мелочи, – торопливо сказал Цинхэн-цзюнь. – Раскопки куда важнее. – Важнее чего? – еле вымолвил поражённый Лань Сичэнь. – Важнее Аннигиляции Солнца? Важнее войны не на жизнь, а на смерть, где или мы положим конец бесчинствам клана Вэнь, или они сотрут нас в порошок? – Ну мы их победим, или они нас — какая разница. И так, и так интересно. А вот без раскопок нам никуда, – закивал Цинхэн-цзюнь. Лань Сичэню на миг показалось, что умственное расстройство отца перекинулось и на Лань Ванцзи. Или симптомы начали проявляться по мере взросления юноши? А может, мужчин обуял какой-то совместный психоз? – Ванцзи, – спокойно сказал молодой господин Лань. – Если ты желаешь пропустить Аннигиляцию Солнца, я, конечно, не буду тебя принуждать идти с нами. Можешь остаться в Небесных Просторах за главного. Однако я бы не хотел, чтобы объединённая армия теряла воинов ради дела… смысл которого мне даже не известен. Внизу, в лагере, есть простые люди, которые не могут летать на мечах. Как ты помнишь, на Совете было решено, что они останутся сторожить Небесные Просторы. Думаю, ты можешь взять кого-то на раскопки среди них. Ханьгуан-цзюнь некоторое время думал; конечно, он бы предпочёл иметь дело с адептами ордена Лань. Но его брат при внешней мягкости мог быть порою очень упрямым и непреклонным, и сейчас Лань Ванцзи видел, что едва ли сможет повлиять на него. – Хорошо, – кивнул он. Лань Сичэнь некоторое время молчал, смотря вниз и вертя в руках пиалу с чаем. – Ты… ты в самом деле не отправишься с нами в поход? – наконец спросил он. – Посмотрим. Если успею найти, что мне нужно, то отправлюсь. – А почему ты про меня не спрашиваешь? – весело спросил Цинхэн-цзюнь. – Я вот задумался, не поехать ли с вами. На битву посмотреть, на то, как выпустят “Лазурный шторм”... Это должно быть очень интересно. Лань Сичэнь не на шутку испугался. Отец так давно не держал в руках меч, что вряд ли смог бы правильно срубить им яблоко, не говоря уже о том, чтобы сражаться в бою. Они с Ванцзи как будто поддерживали друг друга в общем безумии, а остаться единственным здравомыслящим членом семьи Цзэу-цзюню не слишком хотелось. – Отец, ты принесёшь куда больше пользы альянсу кланов, если останешься приглядывать за Небесными Просторами. – Если ты поедешь, то погибнешь на поле боя, – коротко заметил Лань Ванцзи. Цинхэн-цзюнь взял маленькую фигурку слона, стоявшего на столе, и начал играть с ней, подбрасывая вверх и быстро ловя. – Какая разница? – легко сказал он, запустив бедного слоника чуть ли не под потолок. – Ну умру так умру. – Тогда ты перестанешь жить, – пожал плечами Лань Ванцзи. – А живёшь ли ты где-то ещё — неизвестно. Цинхэн-цзюнь поймал фигурку и глубоко задумался. – И правда. Наверное, лучше всё же жить, чем не жить. Может быть, это единственная оставшаяся мне возможность. – Вот и хорошо, – с облегчением сказал Лань Сичэнь. – Значит, оставайся вместе с Ванцзи. Будете приглядывать за Небесными Просторами. – Ну уж нет, – усмехнулся Цинхэн-цзюнь. – Я найду себе занятие поинтереснее, раз такие дела творятся. – Какое, например? – расслабленно уточнил Лань Сичэнь, делая глоток чая. – Не знаю. Может, научусь шить игрушки или играть с мячом. Или смастерю деревянные крылья, чтобы даже обычные люди могли летать. Или нет. Лучше влюбиться. Лань Сичэнь поперхнулся, чуть не заляпав чаем белоснежные одежды. – Как хочешь, – сухо произнёс Лань Ванцзи. – Да не переживайте вы так, дети, – сказал Цинхэн-цзюнь, вытирая чай со стола. – Вашей матери давно уже не стало, а я что? Только чахну под небом, проживая годы впустую. Почему бы не закрутить с кем-то бурный роман? Надо начать прямо сейчас! Он резко встал и внезапно вышел из комнаты. Лань Ванцзи остался сидеть на месте и равнодушно попивать чай, а Лань Сичэнь, справившись с первым шоком, подскочил, чтобы нагнать отца. Мужчина уже вышел из дома и стоял на веранде, забыв надеть верхнюю одежду, и с любопытством разглядывал Небесные Просторы. Из города как раз вернулась госпожа Цзинь. С ней было несколько подруг, покупки которых несли слуги, а сама дама шла под руку с сыном, сияя, словно начищенная статуя Хотэя. Она взяла с собой Цзинь Цзысюаня, потому что хотела подобрать ему материал для шапки, который гармонировал бы с его прекрасным лицом. Кроме того, она думала прикупить себе пару украшений и хотела узнать мнения сына о том, какие ей лучше идут. – О! – воскликнул Цинхэн-цзюнь. Он принялся махать компании рукой, крича довольно громко. – Госпожа Цзинь! Какой сегодня чудесный день, не правда ли? Жена главы ордена издали поклонилась ему и поспешила увести сына и подруг за собой Лань Сичэнь тут же потащил отца обратно. – Что вы все накинулись на меня! – возмутился Цинхэн-цзюнь. – Я подумал, что мне надо влюбиться в замужнюю даму. Я так долго был один, что не вынесу постоянного присутствия женщины рядом. Кроме того, замужняя женщина не так требовательна — все свои претензии она будет предъявлять мужу. Правда ведь, госпожа Цзинь весьма недурна собой? Может, поинтересоваться её мнением насчёт любовных интрижек? – У мужа её сначала поинтересуйся, – суховато сказал Лань Сичэнь. – Это не имеет значения, – махнул рукой Цинхэн-цзюнь. – Я могу проткнуть его мечом, если будет сильно надоедать. Да и вообще могу убить любого, кого захочу. Это ни на что не влияет, какая разница. Лань Сичэнь — уже не в первый раз за этот разговор — остался стоять с раскрытым ртом, не зная, что ответить. – Это запутает отношения между орденами Лань и Цзинь, – чуть приподнял бровь Лань Ванцзи. – Давай не будем сильно распоясываться. Не надо лишнего хаоса. – Какие вы все скучные, – вздохнул Цинхэн-цзюнь. – Как я мог воспитать таких ужасных сыновей. Оба брата подумали, что не сильно-то он их и воспитывал. Строго говоря, Цинхэн-цзюнь стал проявлять хоть какой-то интерес к мирским делам лишь последние пару лет. Но юноши решили не углубляться в эту тему. Видя какую-то странную, внезапно проснувшуюся активность отца, Лань Сичэнь попытался перевести его энергию в другое русло. Он заговорил с Цинхэн-цзюнем о его поэме “Слёзы хризантем” и попросил закончить её до отбытия армии из Небесных Просторов, чтобы все успели ею насладиться. Возможно, отец с головой уйдёт в работу и выкинет из головы всякие дикие мысли. Глава 48, в которой кое-кто избирает тёмный путь Главы орденов, их наследники, а также помощники должны были собраться в гостиной Цзинь Гуаншаня для какого-то важного объявления. Впервые за долгое время Вэй Усяня позвали в высшее общество, кто бы мог подумать! Он тут же воспользовался случаем и прихватил с собой Мэн Яо. Самые важные лица пока что задерживались, решая какие-то важные вопросы, и в гостиной находились лишь Вэй Усянь, Мэн Яо, Не Хуайсан, Лань Ванцзи с отцом да ещё Не Шао, помощник Не Минцзюэ. У Вэй Ина было с собой две игральные кости, и Цинхэн-цзюнь возился с ними с большим интересом. – Эти кости заколдованы так, – пояснил Вэй Усянь, – чтобы нести выигрыш только своему хозяину. Вот попробуйте. Отец Лань Чжаня выбросил единицу и двойку, а в руках Вэй Ина кубики показали тройку и четвёрку. Потом Не Хуайсан выкинул четыре и шесть, а Вэй Усянь — две шестёрки. – Числа, которые выкидываю я, лишь немного больше, чем у моего соперника, – добавил Вэй Ин. – Человек, который всегда бросает пятёрки и шестёрки, выглядит подозрительно. – Чудесное изобретение! – просиял Цинхэн-цзюнь. – Это же можно ходить по кабакам и выигрывать, что хочешь! Не Шао посмотрел на мужчину с явным неодобрением. Он всё время молчал, но по лицу его создавалось впечатление, будто мужчина попал в какой-то разбойничий вертеп. – Глава ордена Лань собирается ходить по кабакам? – лукаво улыбнулся Не Хуайсан. – Именно этим я и планирую заняться, да. Погружусь в пучину разврата. Надо начинать пробовать то, что никогда раньше не делал. – Удивительные вещи говорит Цинхэн-цзюнь, – продолжил улыбаться Не Хуайсан. – Последний человек, от которого я ожидал услышать нечто подобное. – Ничего удивительного, – на миг сделался мрачным Вэй Усянь. Хотя глава ордена Цзян казался, как и всегда, весёлым и беспечным, иногда в нём всё же сквозило какое-то тяжёлое чувство, что немного тревожило Не Хуайсана. – В самом деле, ничего удивительного, – внимательно всмотрелся в друга молодой господин Не. – Цинхэн-цзюнь так много времени провёл вдали от мира. Он достиг такого уровня духовного совершенства, что может остаток жизни прожить в борделе, не впустив в сердце ни крупицы порока. “Нет”, – грозно подумал Вэй Ин. – “Просто у них это семейное. Казаться в миру аскетами и праведниками, при этом тяготея к самым низменным развлечениям. Сын пошёл в отца”. – Может быть, – задумчиво сказал Цинхэн-цзюнь. – В борделе я ещё никогда не был. Возможно, надо попробовать. Не Шао, вытаращил глаза, а Не Хуайсан нервно икнул. – Отец шутит, – коротко сказал Лань Ванцзи. – Конечно же, никуда он не пойдёт. – Очень даже пойду! Почему мои сыновья только и делают, что контролируют меня и ограничивают? А вы, юноши? Вы когда-нибудь бывали в публичных домах? – Что вы, Цинхэн-цзюнь, – чуть не упал в обморок Не Хуайсан. – Как можно. – О, – задумчиво откликнулся глава ордена Лань. – Молодой господин Не слишком брезглив для такого. А ведь и правда. От продажной женщины можно подцепить нехорошую болезнь. И умереть. А я должен беречь свою драгоценную жизнь. Нет, пожалуй, не пойду. Что скажете, господин Вэй? А вы бывали в домах запретных удовольствий? – Бывал, конечно, – потянул Вэй Усянь, склонив голову на бок и коварно сощурив глаза. – И как? Стоит оно того? – Не знаю, – пожал плечами Вэй Ин. – Зависит от того, кого вы там снимете. Бывают такие девушки, что обо всём на свете забудешь. Но вот последний мой раз был ужасен. Знаете, бывает такое, что человек ничего из себя не представляет, а гонору — до небес. Но ты боишься задеть больное самолюбие и делаешь вид, что тебе всё понравилось. Вот так со мной недавно было. Лицо Лань Ванцзи на миг болезненно исказилось, а кулаки сжались, но он быстро вернул себе прежнее спокойствие. – О да, – с сочувствием сказал Цинхэн-цзюнь. – Это и правда может быть неприятно. Ну вы себе найдите наконец достойного спутника на тропе самосовершенствования, разуйте уже ваши глаза, что ли, и такие ужасные ситуации перестанут с вами случаться. Хотя, с другой стороны — какая разница? Нет, ему всё же будет неприятно. – Я найду себе идеальную жену для парного самосовершенствования, можете не сомневаться, – кротко улыбнулся Вэй Ин. – Жену?.. А? Что?.. Какую жену? Зачем? Нет, жена нам не нужна. Так дело не пойдёт, господин Вэй. – Хотя, может и правда стоит нагуляться перед свадьбой. Я ведь собираюсь стать примерным семьянином. А пойдёмте-ка в публичный дом вместе, Цинхэн-цзюнь? Если бы у Не Хуайсана был с собой веер, он бы тут же прикрыл им лицо, оставив поблескивать лишь хитрые глаза. Вот это назревает номер! – Нет-нет, погодите, господин Вэй, жениться вам не надо. От женщин — сплошные беды в этом мире, можете поверить моему опыту. К счастью, все эти страсти давно уже во мне отцвели, и без них моя жизнь стала гораздо проще. Такое счастье — относится к вещам легко… Уединённая медитация в этом сильно помогает, всем рекомендую. – Так а кого вы предлагаете ему искать, если не жену? – уточнил Не Хуайсан. – Мужа, что ли? Не Шао, казалось, сейчас побагровеет. Мэн Яо, который всё это время тихо сидел подле Вэй Усяня и не издавал ни звука, так что о его присутствии все забыли, поднял голову и внимательно всмотрелся в отца Лань Ванцзи. – А почему бы и нет? – откликнулся Цинхэн-цзюнь. – Подумайте сами. Муж всегда вас защитит, в то время как женщину будете защищать вы. Мужчины, пожалуй, не выдерживают скуки семейной жизни и не способны на маленькие ежедневные подвиги, но они могут пожертвовать собой в критическую минуту ради любимого человека. Лучше, наверное, чтобы вас спасали, а не вы сами рисковали собой ради супруги! Чем становиться кому-то опорой и сильным плечом, лучше самому пользоваться этими благами, позволив себе остаться ребёнком! Далее. Женщины устраивают истерики по любому поводу, им вечно всё не то и не так, угодить им крайне сложно. А мужчины обычно неприхотливы. Кормите их вкусной едой да ублажайте в постели — больше им ничего для счастья и не надо. А вам, господин Вэй, даже готовить не придётся. Кроме того, мужчина и женщина — это два параллельных мира, которые никогда не пересекаются. Кто поймет друг друга лучше, чем двое мужчин? Да и в постели, знаете ли, есть вещи, которые женщина вам не предоставит. Даже Не Хуайсан покраснел до ушей; если бы тут присутствовали благородные барышни, они и вовсе попадали бы в обморок. Не Шао, хотя и не являлся нежной персоной, и тот, казалось, вот-вот лишится чувств. – Цинхэн-цзюнь поражает широтой взглядов на вещи, – усмехнулся Вэй Усянь. – Неужели вам захотелось попробовать с мужчиной? – А? Что? Мне — нет. Боюсь, я слишком стар и узколоб для подобных экспериментов. А вот вам, как мне кажется, пришлось бы такое по душе. – Глава ордена Цзян — не обрезанный рукав, — резко сказал Не Шао, впервые подавая голос. – Сегодня — обрезанный, завтра — пришитый, в этом мире всё так изменчиво, – зевнул Цинхэн-цзюнь. – Главное, чтобы любовь была, правда? Так что не надо вам ходить по борделям, господин Вэй. Ванцзи, ты бы ведь не одобрил бы, если бы этот юноша зачастил к жрицам любви, да? Лань Ванцзи чопорно поджал губы, сел даже ровнее, чем раньше, весь подобрался и холодно произнёс: – Господин Вэй — свободный человек и волен делать всё, что душе угодно. Вэй Ин чуть не задохнулся от возмущения. То есть ему всё равно? Даже не ревнует, подлец! – Чудненько, – коварно усмехнулся он. – Может быть, второй молодой господин Лань познакомит меня с симпатичной ученицей из своего клана? К счастью, в дом уже начали стекаться главы орденов и их помощники, и разговор дальше не пошёл. Вскоре в гостиной стало тесно. Сделав несколько общих объявлений, Цзинь Гуаншань приступил к цели своего визита. – Господа, как вам всем известно, поход на Безночный город уже не за горами. Зима в этом году выдалась удивительно холодной, гораздо холоднее, чем обычно. Вместе с тем, когда мы выпустим “Лазурный шторм”, огонь из этого мира исчезнет, что ударит по объединённой армии тоже. – Надо же, – пробормотал Вэй Усянь, – какая неожиданность, кто бы мог подумать, ни за что бы не догадался. Продолжайте. Глава ордена Цзинь кинул на юношу короткий гневный взгляд, словно на надоедливого таракана, и продолжил: – Мы неплохо подготовились к осаде Безночного города. У нас есть продукты, которые можно готовить без огня, у нас есть горячий лёд, из которого мы сделаем нечто наподобие доспехов. – Какое удивительное изобретение, – продолжил Вэй Ин. – Хвала тому человеку, кто его придумал. Кажется, это был глава ордена Цзинь? Обожаю вас, господин Цзинь. – Беседа пойдёт быстрее, – заметил Цзинь Гуаншань, – если меня перестанут перебивать. Так вот, несмотря на то, что доспехи из горячего льда станут нам отличным подспорьем, они не решат всех проблем. Конечно, мы найдём, как согревать лагерь и без огня. Мои люди придумали конструкции, которые используют механическое трение или энергию воды для выделения тепла. Но отдельным людям иногда приходится действовать быстро. А доспехи из горячего льда или меха сковывают движения. – Ну, что поделать, – заметил Цинхэн-цзюнь. – Лучше ходить, как деревянная кукла, чем замёрзнуть насмерть. Кстати, как поживает ваша прекрасная супруга? Передавайте ей привет. – Обязательно, – ответил Цзинь Гуаншань с некоторым удивлением. – Так вот, к чему это я веду. Мы долго думали над тем, как сохранять тепло тела без помощи горячего льда или горы одежд. Я привлёк к этой задаче лучших специалистов, и нам удалось кое-что нащупать. Цзинь Цзысюань снял с одной из полок поднос, положил на него нечто и вышел в центр гостиной. Обществу предстали восемнадцать небольших камней завораживающего чёрного цвета, словно сияющие тьмой. Внутри них искрились золотые прожилки, напоминающие золотых змей, лениво плавающих в чёрном океане. Глаза Вэй Усяня загорелись любопытством, и он едва удержался, чтобы не вскочить с места и не пощупать загадочные камушки. – Это драгоценная яшма с горы Чёрного феникса, ей не менее тысячи лет, – объявил Цзинь Гуаншань. – Разыскать её было необычайно трудно; на самой горе уже давно ничего не осталось, а то немногое, что добыли раньше, уже давно затерялось по всем уголкам Поднебесной. К счастью, та миссия, что я послал на поиски яшмы, справилась на славу. Кое-что нам удалось достать. – Это та самая яшма, – с любопытством спросил Цинхэн-цзюнь, – что сожгла сердце императрицы Фэн Мэй? Увидев глуповатые взгляды юношей, он терпеливо пояснил: – Ходят слухи, что одна из наложниц императора влюбилась в него до смерти и пожелала избавиться от жены. Она капнула ей в вино жидкость, приготовленную из яшмы на горе Чёрного феникса. Попав в желудок, жидкость собралась в маленькую змейку, проникла в кровоток и очутилась в сердце Фэй Мэй. Она начала медленно выжигать его; не прошло и месяца, как императрица сгорела на глазах изумленных придворных от какой-то неизвестной болезни. Поговаривают, император сам вскрыл её тело — он любил в свободное время препарировать трупы — и увидел, что сердце супруги сожжено дотла, а среди пепла довольно восседает маленькая чёрная змейка. Молодёжь содрогнулась. – Так оно и было, никаких сомнений нет, это непреложный факт, а не легенда, – заметил Цзинь Гуаншань. – С тех пор было много желающих заполучить драгоценную яшму, но судьба благоволит лишь избранным. – Зачем вам яшма, сжигающая сердца? – поинтересовался Вэй Усянь. – Этот мир и так переполнен бессердечными людьми, – улыбнулся Не Хуайсан. – Может быть, – шепнул Вэй Ин другу, но все услышали, – ему надоели любовные приключения, и он решил выжечь себе сердце, чтобы стать примерным семьянином. Цзинь Гуаншань сделал вид, будто ничего не слышал. – Чёрная яшма наполняет огнём сердце и согревает кровь, что через него течёт, – заметил глава ордена Цзинь. – Если всё сделать правильно, то человек не будет чувствовать холода в самую лютую зиму. Попадая в тепло, хозяин змейки получит невероятный прилив сил. А потом, когда действие “Лазурного шторма” окончится, при желании можно будет удалить её из сердца. Говорят также, что змейка помогает отгонять множество болезней и позволяет хозяину обходиться без сна столько, сколько он захочет. Но это не точно. Все присутствующие затихли. Перспективы выглядели завораживающими. Хотя горячий лёд Вэй Усяня и правда дарил кое-какое тепло телу, кому понравится всё время ходить в броне? Такого же эффекта можно было достигнуть, лишь закутавшись во множество слоёв меха. Но оба варианта были не слишком удобными на войне. Кто бы не мечтал стать независимым от любого источника тепла? – Должно быть, всё не так просто, глава ордена Цзинь? – с беспокойством спросил Лань Сичэнь. – Увы. В этом и загвоздка. Мои мастера придумали, как изготовить из яшмы такой раствор, чтобы змейка просто грела сердце, а не сжигала его, а также послушно покинула тело по велению хозяина. Но это новое зелье. Его никто никогда не пробовал, и риск довольно велик. – Вам нужен доброволец? – весело спросил Цинхэн-цзюнь. – Да. Кто-то должен стать подопытным. Если он погибнет, нам будет очень жаль. Если же змейка приживётся — значит, зелье безопасное. Орден Цзинь уже забрал себе некоторую часть камней, чтобы при успехе эксперимента вживить их в сердца самых важных членов. Но, конечно, я оставил часть и для других орденов. Около трёх-пяти человек в каждом ордене смогут воспользоваться чёрной яшмой — многое зависит от роста и веса человека. – От этой яшмы исходит сильная тёмная энергия, – мрачно заметил Лань Ванцзи. Юноши переглянулись между собой. Действительно; у Не Хуайсана начала болеть голова, а Цзинь Цзысюань ощущал в присутствии камней сильную тревогу. Один лишь Вэй Усянь ничего не почувствовал и, как и прежде, был преисполнен сильного любопытства. – Да, это так, – согласился Цзинь Гуаншань. – Но это не проблема. Может быть, змейка наполнит тело плохой энергией, а может, чистота сердца уничтожит тьму этой яшмы. Если человек обладает холодным умом и твёрдыми моральными принципами, ему не составит труда отслеживать в себе проявления тьмы и просто не идти у них на поводу. Как думаете, Цзэу-цзюнь? Если играть каждый день “Песнь очищения сердца”, это подавит негативную энергию горы Чёрного феникса? – Не знаю, – чуть нахмурился Лань Сичэнь. – Пока я не попробую, не смогу дать вам никаких гарантий. Но мне кажется, что нет такого сердца, которое не смогла бы очистить эта мелодия. – Прекрасно, – азартно потёр руки Цинхэн-цзюнь. – Я, я готов стать добровольцем. Протестируйте свою находку на мне. – Боюсь, к такому варианту событий не готов уже я, – вежливо улыбнулся Цзинь Гуаншань, – Мы не можем рисковать жизнями глав кланов и их потомков. Найдите какого-нибудь человека из вашего ордена, который достоин того, чтобы получить в подарок змейку, но которого вам будет не слишком жалко потерять, если всё пойдёт не по плану. – А что если… – начал было Вэй Ин, но внезапно замолк. Он бы с радостью предложил себя в качестве добровольца, но в голове тут же зазвучал голос Цзян Чэна, взявшего с него клятву никогда не идти по тёмному пути. Вэй Усянь и так нарушил столько обещаний — рассорился с Советом Благородных, впутался в непростые отношения с Лань Чжанем — что снова пренебречь словами Цзян Чэна просто не мог. – Что такое? – оживился Цзинь Гуаншань. – Господин Вэй хочет попробовать? Глава ордена Цзинь был бы только рад. – Тебе это не нужно, – с тревогой сказал Лань Ванцзи. – Нет, – с трудом вымолвил Вэй Ин, чуть поразмыслив. – У меня была одна идея, но она не подходит. – Как скажешь, – вздохнул Цзинь Гуаншань. – Господа, есть кто-то из ваших людей, кого вы могли бы порекомендовать на эту роль? Давайте подумаем вместе. – Я готов, – раздался тихий, но очень решительный голос. Мэн Яо встал и вышел в центр гостиной, прямо напротив Цзинь Цзысюаня. Глава ордена Цзинь посмотрел на него так, будто впервые увидел. – Я уверен, что смогу контролировать тьму в своём сердце, – твёрдо сказал Мэн Яо, глядя прямо в глаза отцу. – Если я умру, то объединённая армия потеряет не так много — господин Вэй найдёт себе дюжину новых помощников. Если я выживу, то, будучи правой рукой главы ордена Цзян, смогу принести ему немалую пользу, перестав зависеть от любого источника тепла и получив новую силу. Вы не найдёте кандидатуры лучше моей во всех Мраморных горах. – Мэнг Яо, – растерялся Вэй Усянь, – ты уверен? С одной стороны, он был горд своим Мэнг Яо и рад, что тот может сделать то, что сам Вэй Усянь не мог, хотя и хотел. С другой — ему совсем не хотелось терять своего драгоценного помощника. В любом случае, он никогда не стал бы запрещать ему геройствовать. – Прекрасно, – сказал Цзинь Гуаншань, чуть улыбнувшись смельчаку. – Доброволец найден. Глава ордена Цзинь проводил Мэн Яо к своим лекарям, и те начали подготовку к процедуре. В тот день они только внимательно исследовали его тело, проверили течение энергии по меридианам и дали выпить настойку, разжижающую кровь. Следующие пару дней Мэн Яо предстояло провести в полном покое, так что он отправился отдыхать. Один из врачевателей ордена Цзинь всегда находился у его постели, внимательно следя за состоянием подопытного и пичкая его лекарствами каждый час. Довольно скоро в комнате Мэн Яо возникла Цзян Яньли, и лекарь из деликатности удалился. – Господин Мэнг, – с ужасом сказала девушка, присев у его постели. – Ах, право, зачем вы подписались на всё это? Откажитесь, я умоляю вас. – Благодарю за заботу, – слабо улыбнулся Мэн Яо. – Однако моё решение не изменится. Больше всего на свете я мечтаю принести пользу общему делу. Если для этого нужно рискнуть жизнью — так и быть. – Но А-Сянь не справится без вас! Мне кажется, если бы не вы, его давно бы уже выгнали из Небесных Просторов. Если вы так мечтаете послужить объединённой армии, вы должны учитывать и это. – Спасибо за такую высокую оценку моих трудов, – снова улыбнулся Мэн Яо. – Но процесс уже запущен, его не отменить. Если вдруг я умру, то просто позаботьтесь обо мне на том свете. Не надо жечь ритуальных денег; лучше ставьте иногда на алтарь один из ваших прекрасных супов. Или пожертвуйте мне что-то из одежды, сшитой вашими руками… Я видел, вы смастерили перчатки для господина Вэя? Если бы вы сделали нечто подобное и для меня, я был бы счастлив. Если я не выживу… можете сжечь их во время ритуала. – Ах, не говорите так, – печально произнесла Цзян Яньли, едва не плача. – В этом мире так сложно найти человека по душе. Что же я буду делать без вас? Хотя она никогда не смотрела на Мэн Яо, как на мужчину, лишь с удовольствием пользовалась его услужливостью, с какого-то момента девушке показалось, словно она обрела в нём родственную душу. Как будто Мэн Яо знает и понимает её лучше других в этом мире, и между ними есть особая духовная связь. Конечно, Цзинь Цзысюань по прежнему был эталоном мужчины, превзойти которого было сложно. Но всё же девушка понимала, что Мэн Яо как-то незаметно прокрался в её сердце и занял в нём особое место. – Признаюсь, я испытываю довольно смешанные чувства, – ласково посмотрел на неё Мэн Яо. – С одной стороны, мне бы невероятно польстило, если бы вы горевали обо мне после смерти. С другой — я не желал бы ваших страданий. Поняв, что на Мэн Яо совершенно невозможно повлиять, девушка побежала к Цзинь Гуаншаню. Она нашла его в компании Лань Ванзци; мужчины обсуждали что-то на выходе из Небесных Просторов. – Глава ордена Цзинь! – жалобно воскликнула она, поёжившись под пронизывающим ледяным ветром. – Прошу вас, запретите Мэнг Яо ставить над собой такие эксперименты! Найдите кого-нибудь другого! – Но ведь он сам вызвался, – развёл руками Цзинь Гуаншань. – Это благородный и смелый поступок, который характеризует Мэнг Яо с лучшей стороны. Как мы можем отказываться от подобной помощи? Лань Ванцзи мрачно посмотрел на Цзян Яньли. В прошлой жизни он уже видел, как Мэн Яо проник в разум и сердце Лань Сичэня, сблизившись с ним, как никто другой. Он наблюдал, каким потрясением стало для его брата обнажение истинной сущности этого субъекта, с каким трудом Цзэу-цзюнь возвращал душевное равновесие в уединённой медитации. Сейчас в те же сети попалась Цзян Яньли; Лань Чжань был уверен, что девушка будет повторять в защиту Мэн Яо все те же фразы, что когда-то приводил его брат. Даже в глазах Лань Сичэня и Цзян Яньли начинало сквозить что-то общее при упоминании Мэн Яо, словно они попали под один вид гипноза. Он обсуждал это с отцом, но Цинхэн-цзюнь был уверен: пока что Мэн Яо можно не опасаться. Глава ордена считал, что судьба этого человека во многом зависит от обстоятельств, в которые он попадёт. Если события не будут требовать от Мэн Яо злых дел, он и не будет их совершать. Те же качества характера, что сослужили ему дурную службу в прошлом, могут сыграть на общее дело в других условиях — так считал Цинхэн-цзюнь. Но эти слова совсем не успокоили Лань Чжаня, и он не переставал испытывать тревогу каждый раз, когда видел Мэн Яо. Кроме того, его отца нельзя было назвать человеком, хорошо разбирающимся в людях. – Но… но ведь Мэнг Яо — правая рука главы ордена Цзян! – печально воскликнула Цзян Яньли. – Вы должны были пересекаться с ним не раз, это не чужой человек в Небесных Просторах. Неужели вам его совсем не жалко? – Дева Цзян, – твёрдо сказал Лань Ванцзи. – Вас не должна заботить судьба Мэн Яо. Это человек очень опасный и хитрый. Он никого не пощадит на пути к своим целям, в его сердце нет никаких чувств. Как бы он ни пытался очаровать вас — не поддавайтесь. Цзян Яньли посмотрела на Лань Чжаня с явным неудовольствием. Учитывая, как отзывался о нём Вэй Усянь, она и так не питала ко Второму нефриту ордена Лань светлых чувств, а сейчас он ещё так нелестно отзывался о её милом Мэн Яо. – Какие доказательства вы можете привести? – ледяным голосом спросила она. Лань Ванцзи с печалью осознал, что пока что бессилен что-либо сделать. – Вы бы хотели, чтобы он умер, да?! – сорвавшимся голосом прокричала ему Цзян Яньли. – Вы поэтому не хотите помочь мне разубедить главу ордена Цзинь? Надо сказать, девушка была не слишком далека от истины. – Господин Мэнг принял осознанное решение, – заметил Цзинь Гуаншань. – И, боюсь, никто не сможет отговорить его. В любом случае, я бы не стал говорить о Мэнг Яо как о каком-то чудовище, Ханьгуан-цзюнь. Его поступок заслуживает уважения. Цзян Яньли ещё какое-то время пыталась спорить с ним, но всё же ушла, поникнув. – Женщины так эмоциональны, – пробормотал Цзинь Гуаншань. – Только лезут в серьёзные дела со своими истериками. Кстати, Ханьгуан-цзюнь, мой тебе совет: сотри вторую бабочку со своего лба. Выглядит немного избыточно и громоздко. – Однажды она исчезнет, – спокойно сказал Лань Ванцзи. – Можете не волноваться. Глава 49, в которой Лань Сичэня терзают подозрения Когда Мэн Яо выпил настойку на основе чёрной яшмы, дюжина лекарей принялась внимательно отслеживать любые тревожные симптомы. Но, кажется, всё обошлось, и подопытный чувствовал себя прекрасно, словно был создан для яшмы с горы Чёрного феникса. Первые сутки его преследовали острые боли в сердце; видя, как искажалось лицо Мэн Яо, врачи тут же кидались к нему, готовясь к возможной смерти. Но это вскоре прошло. – Прекрасно, прекрасно, – просиял Цзинь Гуаншань, наведав его в очередной раз. – Прошло три дня, и наш герой вне опасности. Думаю, можно приступать. Пора и мне выпить настойку. Цзинь И, главный лекарь, под благовидным предлогом выманил мужчину из спальни и сказал довольно тихо, чтобы его не услышал Мэн Яо: – Я бы всё-таки не советовал вам торопиться, глава ордена Цзинь. Да, первичная угроза прошла. Но мы не знаем, как чёрная яшма будет вести себя в дальнейшем. Например, у господина Мэнг порою идёт изо рта чёрный пар, а этого мы совсем не ожидали. Не всё возможно предвидеть. Я бы рекомендовал подождать, чтобы окончательно убедиться, что змейка не представляет опасности. – И сколько нужно ждать? – Не меньше месяца, господин Цзинь. Цзинь Гуаншань поморщился. Он планировал использовать чёрную яшму до похода на Безночный город. Но этот чёрный пар, который никто не предвидел, и правда выглядел подозрительно. Поэтому он решил не рисковать. – Хорошо, так и поступим, – заключил он. – Пусть Мэнг Яо остаётся в Небесных Просторах, а вы будете писать мне, как его состояние. – Этот юноша так рвётся в бой, – покачал головой Цзинь И. – Сложно представить, что он захочет остаться. Цзинь Гуаншань решил поговорить с Мэн Яо; юноша слушал каждое слово с предельным вниманием, и в глазах его порою пробегал экзальтированный блеск. – Глава ордена Цзинь на самом деле так беспокоится о моей ничтожной жизни? – уточнил Мэн Яо. – Или же ему не хотелось бы, чтобы подопытный кролик умер раньше времени? Юноша внимательно всмотрелся в лицо главы ордена и рассудил, что, пожалуй, второе. – Я вовсе не отношусь к вам как к расходному материалу, господин Мэнг. Вы показали себя с лучшей стороны, такие люди нужны в любом деле. Мне даже жаль, что вы не в ордене Цзинь. – О… – улыбнулся Мэн Яо. – Конечно. Поэтому я очень прошу вас: берегите себя. Следите за своим здоровьем, не пропускайте тревожных симптомов. Все мои врачи — к вашим услугам. Так или иначе, Мэн Яо наотрез отказался пропускать поход. Тогда глава ордена Цзинь порекомендовал Вэй Ину оставить помощника в Небесных Просторах. – Мэнг Яо — не моя собственность, – ответил Вэй Усянь. – Если он не хочет отсиживаться дома, то я, конечно, не буду его заставлять. – Да ты глава ордена или нет, в конце концов, – раздражённо пожал плечами Цзинь Гуаншань. – Слугам надо приказывать, а не возиться с ними, как с избалованными детьми. Но этот разговор ни к чему не привёл. Оставалось лишь ждать того фантастического дня, когда-то они наконец-то выдвинутся в поход. Зима уверенно вступила в свои права; пушистый снег лежал на изящных крышах с загнутыми вверх краями, делая их похожими на горы со снежными шапками. Щёчки красавиц розовели от мороза, будто они всё время чего-то смущались. Городок у горы напоминал изысканную картину неизвестного художника, а сами Небесные Просторы давно уже превратились в сказочное место, словно не из этого мира. Лань Сичэнь очень много времени проводил у кровати Мэн Яо, играя тому “Песнь очищения сердца”. – Надо сказать, что эта мелодия как будто мало на вас влияет, – заметил он через пару дней. – Сердце у вас, должно быть, очень чистое. Цзэу-цзюнь нашёл, что этот человек очень мил в общении и довольно интересен как собеседник, так что с ним можно завязать прочную дружбу. – Или тьма в моём сердце так велика, что её ни одна мелодия не уничтожит, – улыбнулся Мэн Яо. – Не со всеми стоит шутить подобным образом, господин Мэнг, – заметил Лань Сичэнь. – Есть люди, которые не поймут. – Я знаю, с кем можно шутить такие шутки, а с кем нельзя, можете быть уверены, Цзэу-цзюнь. Лань Чжань неоднократно советовал брату держаться от этого человека подальше. Однако Лань Сичэнь нашёл, что помощник Вэй Усяня — приятная во всех отношениях личность. Надо было сказать Лань Ванцзи, что его опасения преувеличены. – Это хорошо, – улыбнулся Цзэу-цзюнь. – Такое умение выдаёт в вас качества настоящего дипломата. Незадолго до того Лань Сичэнь разговаривал с Лань Као. Это был, пожалуй, единственный человек, который яростно отверг идею со змейкой. – А если его сердце полно тьмы? – возмутился он. – Насколько хорошо вы знаете этого человека? То, что он спас Вэй Усяня, ещё ни о чём не говорит. Тьма бывает разного свойства. Можно проявлять светлые качества в одних вещах, а тёмные — в других. Если он человек гневный и злобный, то чёрная яшма превратит его в настоящее чудовище. – Нет, – ответил Цзэу-цзюнь, чуть подумав. – Господин Мэнг не выглядит человеком буйных страстей. Кажется, он довольно спокойный и добросердечный. – Спокойный и добросердечный — это разные вещи, – строго заметил Лань Као. – Мэнг Яо — душевный человек? Тогда он будет страдать, если змейка заразит его кровь тьмою, а лучшие чувства обернутся своей противоположностью. А если Мэнг Яо спокойный в том смысле, что в его сердце не живёт никаких эмоций — ни дурных, ни добрых — то это даже и неплохо. В таком случае этот человек представляет из себя чистый ум и способен отслеживать любые проявления своих слаборазвитых чувств. Он хладнокровно определит, когда струнами его души начнёт играть тьма, но просто не даст эмоциям захватить свой разум. Если его ум будет верно направлен, а идеалы останутся непоколебимыми, то это даже и неплохо. Сейчас Лань Сичэнь подумал, что, несмотря на свою блестящую репутацию лекаря, способного справиться с самыми тяжёлыми случаями, Лань Као был всё же неправ. Мэн Яо выглядел вполне добрым и сердечным, и при этом влияние тьмы на нём никак не сказывалось. Он попросил Лань Сичэня навещать его как можно чаще, чтобы прогонять скуку, и Цзэу-цзюнь не мог ему отказать. В то время Вэй Усянь как раз придумал множество занятных головоломок и игр с иероглифами, и они получали немало удовольствия, разгадывая их вместе. Лань Сичэнь поживал вполне себе прекрасно, пока в один чудовищный день мерное течение его будней не было нарушено страшным эпизодом. В его дом ворвался Лань Ванцзи, а двое человек несли носилки с Цинхэн-цзюнем. – Что такое? – воскликнул Лань Сичэнь, кинувшись к отцу. К счастью, мужчина был жив. Он крепко спал, улыбаясь самой блаженной улыбкой. – Я не знаю, – ответил упавшим тоном Лань Чжань, мрачный, как сама смерть. – Я пришёл домой и нашёл его в таком состоянии. Лань Сичэнь с трудом сглотнул. Сначала Лань Цижэнь впал в сон, случайно наткнувшись на Лань Ванцзи в доме Лань Као. Теперь и отец… Ранее Цзэу-цзюнь смог убедить себя, что дядя и правда перепутал сон с реальностью. Но кто знает… – Ванцзи, – сказал он глухим голосом. – Ты и правда не знаешь, как всё это объяснить? – Правда, – ответил Лань Чжань, резко посмотрев вниз. Но Цзэу-цзюнь точно почувствовал, что он врёт. Последнее время Лань Ванцзи проводил всё своё время на раскопках на горе Сюэфэн и домой захаживал редко. Он выглядел довольно усталым и измученным, немного грязным. А обессиленному человеку врать бывает очень сложно. – Если вдруг захочешь мне что-то рассказать, – заметил Лань Сичэнь, пристально глядя на брата, – я всегда к твоим услугам. Ты же знаешь, я выслушаю любую твою правду. Лань Ванцзи ничего не ответил. Цинхэн-цзюня и Лань Цижэня поместили в одну большую и просторную комнату. Братья уютно устроились на своих кроватях; кажется, дядя сосредоточенно обдумывал что-то во сне, будто решал сложное уравнение, а отец сиял глуповатой, счастливой улыбкой, точно видел сон о весёлых приключениях. Лань Сичэнь сел между ними и сыграл мелодию, чтобы вступить в контакт с сознанием отца. Он научился одному приёму, который позволял общаться только с одним человеком, даже если в комнате лежало сто спящих. Однако отец ничего не ответил. За годы уединённой медитации он достиг такого уровня совершенства, что мог выбирать любой сон, какой хотел, и погружаться в него с такой силой, что его не разбудило бы стадо слонов. Сейчас он явно не желал вылазить из своих чудесных снов, чтобы болтать по пустякам, поэтому не откликался на призывы Лань Сичэня. Юноша вздохнул, погасил вибрацию струн, и решил пообщаться с дядей. Он чувствовал, что вокруг него как будто сужается невидимый круг, лишая его самых близких людей. Сначала дядя, потом отец… и за всем этим подозрительно маячила тень Лань Ванцзи. На следующий день они встретились с Цзинь Гуаншанем и Не Минцзюэ, чтобы обсудить пару мелких дел. Главы орденов уже слышали о случившемся. – Очень жаль, что Цинхэн-цзюнь больше не с нами, – сказал Не Минцзюэ. Лань Сичэнь вздрогнул. – Правильно подбирай слова, господин Не! – пожурил его Цзинь Гуаншань. – Ты так сказал, будто он умер. Ещё проснётся, ничего страшного. – Я тоже на это надеюсь, – слабо улыбнулся Цзэу-цзюнь. – Мои лекари пока что не могут отыскать средство от этого странного сна, – вздохнул глава ордена Цзинь. – Но ничего, рано или поздно у них получится. Подожди, не нервничай. – Береги себя, Лань Сичэнь, – заметил Не Минцзюэ. – Возможно, ты следующий. А потом и Лань Ванцзи. – Зачем ты запугиваешь Цзэу-цзюня? – спросил Цзинь Гуаншань. – Ему и так непросто. – Ну а что? Очень похоже, что кто-то стремится прибрать к рукам власть в ордене Лань и устраняет конкурентов. Цзэу-цзюнь поспешил перевести разговор в другое русло, но в сердце всё же успела поселиться мысль, грызущая его, словно червь, поедающий сочное яблоко. Он думал как-нибудь вытащить Лань Ванцзи на искренний разговор, поболтать подольше и залезть ему в душу — но это было невозможно, потому что последние дни брат всё время пропадал на раскопках. Кроме странных обстоятельств, связанных с погружением в сон отца и дяди, Лань Сичэня волновала возросшая, ничем не обоснованная паранойя брата касательно людей вокруг. Он считал милейшего Мэнг Яо чуть ли прирождённым преступником, явно недолюбливал Цзинь Гуаншаня, а ещё просил Лань Сичэня выгнать из объединённой армии братьев Цзэнь. Цзэу-цзюнь так и не смог вытрясти из брата ни одной причины, почему это нужно сделать. – Ванцзи, – сказал тогда он. – Братья Цзэнь — гости молодого господина Не, это он привёл их в Мраморные горы. Почему бы тебе не поговорить с ним? – Не Хуайсан не желает избавляться от них, – нахмурился Лань Ванцзи. – Ты можешь поговорить с Цзинь Гуаншанем? Конечно, Цзэу-цзюнь не стал это делать, а за день до того отец также отказал Лань Чжаню в подобной просьбе. – Чжань-эр, – сказал он. – В нашей новой реальности Вэй Усянь не способствовал смерти Цзэнь Думиня. Так чего бы его брату держать на него зуб? Оставь. Может, орден Чэцяньцао Цзэнь изобретёт свою сферу на десяток лет раньше, и можно будет весело попутешествовать. Лань Ванцзи дрожь охватывала при мысли о всех этих сферах и путешествиях в прошлое, которые забрали его счастливую жизнь. Без братьев Цзэнь ему точно жилось бы спокойнее. В итоге отец предложил отдать им свой старый дом, чтобы юноши всегда были под присмотром, а Лань Ванцзи мог при необходимости проникнуть в их жилище. Кроме того, поселившись подальше от Не Хуайсана, они начали проводить меньше времени с ним и Вэй Усянем. Цзэу-цзюнь, конечно, не знал всех этих моментов, но внезапная и резкая неприязнь к совершенно незнакомым людям, которую периодически проявлял брат, казалась ему весьма прискорбной. Когда Лань Сичэнь узнал, что братья Цзэнь подверглись атаке и чуть не погибли, у него всё заледенело внутри. – Как это произошло? – спросил он, навестив пострадавших в медицинском флигеле. Миловидное лицо Цзэнь Муи рассекал косой след, от лба до щеки (к счастью, глаз не пострадал). Лань Сичэнь внимательно осмотрел его раны, каждый раз замирая от страха, что увидит что-то, относящееся к Лань Ванцзи. Впрочем, сказать, каким именно мечом были нанесены удары, было невозможно. Цзэнь Мао молчал, мрачно уставившись перед собой, а Цзэнь Думинь был не прочь поболтать. – Мы возвращались с братом из города, ходили за покупками. Один воришка стащил у меня кошелёк, и, пока мы искали негодяя, наступил вечер, так что мы опоздали. Да, это наша вина, что мы вернулись в Небесные Просторы после отбоя, прошу извинить, Цзэу-цзюнь. – Ничего страшного. Нападение случилось в городе? – Нет, рядом с Небесными Просторами. Мы летели на мече, а незадолго до ворот приземлились. Нам оставалось чжанов десять, когда внезапно какая-то тень соскользнула с дерева и обрушилась на Цзэнь Мао. Это существо ударило брата мечом по спине, и он тут же рухнул на землю. Я кинулся спасать его и, как видите, получил немало ранений. Боюсь, – грустно улыбнулся Цзэнь Думинь, – о моей былой славе ловеласа придётся забыть. С таким шрамом на пол-лица девушки будут шарахаться меня, как огня. Придётся искать себе законную жену. – Вы не видели, что это за меч? – с замиранием сердца спросил Лань Сичэнь. “Возможно, ты следующий”, — прозвенел в голове голос Не Минцзюэ. – Меч как меч, – пожал плечами Цзэнь Думинь. – Не знаю, не до того было, чтобы ещё и меч разглядывать. – Может быть, мелькнула белая вспышка?.. – Нет, ничего такого не помню. Впервые за долгое время Цзэу-цзюнь выдохнул с облегчением. Он поставил двух человек охранять братьев Цзэнь — просто так, на всякий случай… А потом случилось то, что надолго лишило его покоя и сна. Был где-то час ночи, когда Небесные Просторы наполнились таким звоном и треском, будто одновременно разбился город из стекла, затрещала стая птиц, сошла лавина и начался пожар. Всполошенные жители выбегали из своих домов, едва успев разлепить глаза и натянуть хоть что-то тёплое. – Что случилось?! Что происходит?! – раздавались то и дело переполошенные голоса. – Мы горим? Однако огня не было видно. Лань Сичэнь метался по Небесным Просторам, пытаясь понять, что происходит. Так он оказался возле библиотеки, на небольшой поляне, залитой лунным светом. На крыше здания уютно дремал пушистый снег, а кедры укрылись тёплым белым одеялом, не обращая внимания на всеобщий переполох. На поляне лежал человек с перерезанным горлом. Его белоснежные одеяния были заляпаны кровью, делая мужчину похожим на снегиря, прикорнувшего на снегу. Над ним возвышался человек с мечом в руке, с лезвия которого мерно капала алая кровь. Кап-кап, кап-кап, кап-кап. Убитым мужчиной был Лань Као, а человеком с мечом в руке — Лань Ванцзи. Цзэу-цзюнь был не первым, кто обнаружил их. Поляна уже заполнилась юными адептами, которые жили неподалёку от библиотеки. Они с ужасом смотрели на прославленного Ханьгуан-цзюня, не решаясь приблизиться. Лунный свет омывал утончённые черты Второго нефрита ордена Лань, словно высеченные на скале, совсем не смягчая строгости его лица, а даже подчеркивая его суровость. На белоснежной коже горели лишь две бабочки — синяя и красная, а глаза, казалось, потускнели и утратили всякую жизнь. – Ванцзи!.. – поражённо прошептал Лань Сичэнь. Внезапно рука, державшая Бичэнь, обмякла. Меч глухо ударился о тело Лань Као, а сам Лань Чжань закатил глаза и рухнул в обморок. Через полчаса шум, терзавший Небесные Просторы, прекратился сам по себе; впрочем, далеко не все могли спокойно заснуть в ту ночь. Глава 50, в которой на сцене появляется Голодная Хризантема Новость о том, что Ханьгуан-цзюнь убил одного из старейшин ордена Лань — просто безжалостно зарезал мечом посреди ночи! — повергла Небесные Просторы в полный ужас. Лань Чжаня отнесли в медицинский флигель и привязали к кровати. Два человека неотступно находились рядом с ним, ещё два караулили снаружи. Юноша пробыл без сознания почти сутки и пришёл в себя ближе к вечеру. Лань Сичэнь вошёл к нему в комнату и сделал присутствующим знак удалиться. Его брат выглядел довольно ослабленным и бледным. Он сидел на кровати, безвольно сложив руки и глядя в пустоту. Рядом стояла тарелка супа из яичного белка, которым его пытался накормить один из лекарей, но Лань Ванцзи с трудом съел лишь половину. Наконец-то юноша стёр со лба эту дурацкую вторую бабочку красного цвета! Цзэу-цзюнь сначала осторожно поговорил с Лань Ванцзи, чтобы выяснить его состояние. Как оказалось, брат ничего не помнил о той ночи и сам был в ужасе от случившегося. – Может… может вы поссорились с Лань Као незадолго до того? У вас были какие-то конфликты? – Нет, – мрачно ответил Лань Чжань. Лань Сичэнь подумал, что брат мог впасть в состояние аффекта, поэтому забыл, как убил старейшину. Но он обнаружил, что Лань Ванцзи не помнит последние дни вообще! Его последнее воспоминание застыло в дне, который случился пару недель назад. – Ванцзи, – встревоженно сказал Цзэу-цзюнь. – Я не помню, чтобы у тебя были такие масштабные провалы в памяти. Или… или были, но мы их не замечали? Они попытались выяснить, не сталкивался ли Лань Чжань с подобными случаями раньше. Но дни в Небесных Просторах текли довольно однообразно, а люди обычно забывают всё, что не касается каких-то ярких событий — как тут всё отследить? – Ты не помнишь, как нашёл в своём доме спящего отца? – Нет. – И не помнишь… как встретился с дядей перед тем, как он заснул? – Нет. – Это ведь было раньше, гораздо раньше. Мог ли тогда с тобою приключиться подобный провал в памяти? – Я не знаю. Лань Сичэнь тяжело вздохнул. – И ты забыл, что решил пропустить поход на Безночный город? Что приказал начать раскопки на горе Сюэфэн? – Я ничего подобного не помню. – Тогда раскопки можно останавливать… Если это какое-то душевное расстройство, то его нужно лечить. Но, Ванцзи… Ты убил человека. К тому же, старейшину ордена. Тебя поймали с поличным, и я не могу закрыть на это глаза. – Накажи меня, как считаешь нужным, – сурово ответил Лань Чжань. Цзэу-цзюнь чувствовал себя ужасно. Казалось, над его семьёй нависло какое-то страшное проклятье! Может, он сам и правда станет следующим… Затем его ждал разговор с главами орденов. – Ужасная, ужасная неприятность, – сказал Цзинь Гуаншань. – Впрочем, она не должна вставать поперёк наших планов. Видимо, Лань Ванцзи сильно поссорился со старейшиной? – Нет, – печально вздохнул Лань Сичэнь. – Боюсь, это какое-то душевное расстройство. Он не помнит ничего из того, что было. И это уже не в первый раз. – Неудивительно, – пробормотал Не Минцзюэ. – С тем количеством правил ордена Лань и необходимостью заучивать разные зубодробительные мелодии, у любого крыша поедет. – Я вижу, молодой господин Лань сильно расстроен, – заметил Цзинь Гуаншань. – Это абсолютно естественно. Ты остался в ордене за главного, грядёт поход, а на тебя свалились такие проблемы. Не переживай, выкини дурные мысли из головы. Подумаешь обо всём, когда мы победим клань Вэнь. – Я не могу оставить Лань Ванцзи без наказания, – покачал головой Лань Сичэнь. – Если адепты увидят, что кому-то сошло с рук убийство старейшины, это нарушит их понятие о справедливости и дурно отразится на всём ордене. – Да ведь он — душевнобольной! – с досадой произнёс Цзинь Гуаншань. – Разве можно наказывать человека, разум которого помутила болезнь? Не будь к нему слишком строг. Всё же, это твой брат. Цинхэн-цзюнь давно был не в себе, а сын пошёл в отца, только и всего. – Так что? – возмутился Не Минцзю. – С этого момента любой может пойти и зарезать старейшину, как свинью, и ему ничего за это не будет? Верхушка ордена может делать всё, что ей вздумается, а простых адептов будут бить ферулами за любой проступок? – А что вы предлагаете сделать с Ханьгуан-цзюнем? – продолжил настаивать Цзинь Гуаншань. – Заточить в темницу, когда через пару дней мы отправляемся в поход? Лань Ванцзи — сильный заклинатель и отличный воин. Потерять его — большая неприятность для объединённой армии. Мы не можем позволить себе разбрасываться людьми. Послушай, Цзэу-цзюнь, мне абсолютно плевать, какие там разборки были внутри вашего ордена и что они не поделили с Лань Као. Второй нефрит ордена Лань может уничтожить больше Вэней, чем многие из тех, кого мы понабирали в армию. Сейчас это самое важное. – А если Ханьгуан-цзюнь окончательно тронется умом и прирежет нас всех по дороге в Безночный город? – не утихал глава ордена Не. – Я никогда не позволил бы семейным связям стать выше закона, – бесцветным голосом откликнулся Лань Сичэнь, разговаривая будто сам с собой. – Да ведь сейчас война! – нетерпеливо цокнул языком Цзинь Гуаншань. – Дело особое, можно отложить все законы на потом. Если мы не одолеем клан Вэнь, всем нам будет уже не до законов. – Ну, если он взбесится на поле боя и прирежет тебя или твоего сына, – пожал плечами Не Минцзюэ, – не говори, что я тебя не предупреждал. – Подойди ко мне вечером, Цзэу-цзюнь, – торопливо сказал Цзинь Гуаншань. – Я кое-что обсужу со своими мастерами и врачами. А пока давайте обсудим срочные дела. Глава ордена Цзинь предложил решить вопрос следующим образом. Если Лань Сичэню так хочется отправить брата за решётку, то он может сделать это после Аннигиляции Солнца. В том, что Ханьгуан-цзюнь послушно вернётся принять наказание, не было никаких сомнений. Цзинь Гуаншань подумал про себя, что кого-то из братьев могут убить на поле боя, и тогда проблема решится сама собой. Однако душевное расстройство Лань Ванцзи и правда вызывало опасения, и оставлять юношу без присмотра было нельзя. Поэтому он предложил воспользоваться прелестной вещицей, что недавно прикупил орден Цзинь — Голодной Хризантемой. Это была липкая розовая субстанция, напоминающая пышный цветок хризантемы. Тот, кто его проглатывал, отдавал все свои духовные силы под контроль другого. Человек, который засовывал цветок в рот подопытному, становился его господином. Он мог подавить духовную энергию жертвы и вернуть её обратно, когда ему заблагорассудится. Цветок обитал в желудке человека, не перевариваясь и не давая ему есть слишком много, а также создавая неприятную тяжесть. Многие, кто носил его в себе, начинали чувствовать недомогание и немного хворать, но в целом цветок был безопасен. Хризантема подчинялась лишь заклинаниям своего господина, так что не стоило опасаться, что кто-то другой воспользуется её силой. Цзинь Гуаншань предложил, чтобы Лань Чжань проглотил этот цветок, а Лань Сичэнь подавил его духовные силы, вернув их только на поле боя. До того времени Лань Ванцзи придётся всё время сидеть взаперти. Хорошенько взвесив все за и против, Лань Сичэнь решил так и сделать. Другие старейшины, возмущённые зверством Лань Чжаня, потребовали высечь его дисциплинарными кнутами. Однако с ними переговорил Цзинь Гуаншань: не стоит калечить такого отличного воина перед самым походом! До атаки на Безночный город оставалось пару дней, и Небесные Просторы обуял радостный мандраж. Глава 51, в которой Вэй Усянь испытывает на себе действие “Лазурного шторма” O Fortuna velut luna statu variabilis... 🎶 O, Фортуна, словно луна ты изменчива, всегда создавая или уничтожая; ты нарушаешь движение жизни, то угнетаешь, то возносишь, и разум не в силах постичь тебя; что бедность, что власть — всё зыбко, подобно льду.🎶 Карл Орф, “Кармина Бурана” Когда объединённая армия взмыла в небо, людям, что жили у подножия Мраморных гор, показалось, будто небо заволокла непроглядная металлическая пелена, и мир доживает свои последние дни. Помимо заклинателей в воздухе также парили конструкции с провизией и вещами для лагеря, напоминавшие каких-то устрашающих чудовищ. По дороге в Безночный город воины не отказывали себе во сне и разбивали лагерь, а их стоянку облепливали любопытные мальчишки со всех окрестностей. Незадолго до Безночного города армия спустилась вниз, чтобы проделать оставшийся путь пешком. Во-первых, воины и опасались, что клан Вэнь попытается сбить их чем-нибудь в воздухе. Во-вторых, нужно было рассортировать всех по позициям. Заклинатели выстроились так, как было решено ещё на давнем совете с мастером бацзы. Главы орденов собрались в круг, в самом центре армии. Воины с сильным преобладанием стихии воды или с водным господином дня в натальной карте стали спереди, люди огня — сзади. Слева, если стоять спиной к Безночному городу, расположился отряд людей дерева, справа — земли и металла. Цзинь Гуаншань вместе с сыном возглавлял отряд людей земли. Братья Не стояли во главе воинов металла, а Лань Сичэнь был в первом ряду среди бойцов стихии дерева. Там же очутился и Мэн Яо. Лань Ванцзи расположился в начале отряда людей воды и сосредоточенно всматривался вперёд, стоя спиной к главам орденов. Цзэу-цзюнь не сводил с него встревоженных глаз; едва все выстроились в нужном порядке, он тихо произнёс заклинание, и духовные силы вернулись к Лань Чжаню. Впрочем, Голодная Хризантема приживалась в желудке плохо, постоянно царапая его стенки, и юноша всё равно чувствовал себя неважно. Вэй Усянь упорно смотрел ему в затылок. “Э как Ханьгуан-цзюнь разбушевался”, – то и дело думал он. – “Прирезал бедного Лань Као, хороший ведь человек был… Это я ещё легко отделался. Всего лишь поиздевался надо мной, а мог и придушить в постели…” Зима в этом году выдалась гораздо более холодной, чем обычно. Хотя в этой местности не бывало суровых зим, а снежок если и выпадал, то по настроению, капризный и прихотливый, и долго не задерживался — но сейчас всё вокруг стало идеально белым. На бескрайних полях, по которым они шли, не было ни души, не зияли даже следы животных, и бесконечное белое полотно сливалось с бледно-голубым, меланхоличным небом. Невзрачное, хилое, как будто обескровленное солнце висело так низко, что, казалось, вот-вот заснёт и рухнет вниз, придавив и Безночный город, и незадачливую армию. Тысячи мужчин шли молча, сосредоточенно, словно армия воскресших мертвецов. Вэй Усяню даже показалось, что они попали куда-то на безлюдный край света, где никогда не водилось ни птиц, ни животных, а вовсе не в сердце владений клана Вэнь. Среди этой вечной зимы кое-какая деталь всё же показалась ему странной. Земля под ногами как будто немного дрожала; Вэй Усянь упал вниз, раскопал снег и приложил к ней ухо. Так и есть: каменная, почти ледяная поверхность едва ощутимо вибрировала. – Вэй Усянь! – прикрикнул на него Цзинь Гуаншань. – Хватит валяться, как маленький. Не задерживай армию. Воины за спиной Вэй Усяня терпеливо ждали, пока глава ордена Цзян поднимется. – Здесь что-то не так, – встревоженно заметил Вэй Усянь. – Давайте остановимся и раскопаем землю. – Ещё чего! – вспылил Цзинь Гуаншань. – Поднимайся! Это был самый короткий световой день в году, и следовало успеть сделать всё до темноты. Воины позади начали напирать вперёд, и Вэй Усянь был вынужден подняться и пойти со всеми в строю. Вскоре показался Безночный город. Армия расположилась так, чтобы немного видеть, что творится за его стенами, но быть вне досягаемости от полёта стрел. Цитадель клана Вэнь стояла гордая и неприступная, словно оплот всех злых сил этого мира. Вэй Усянь, обладавший отличный зрением, забрался на спину высокого солдата и принялся внимательно рассматривать, что там происходит. Высокие стены города, смотровые башни и верхние террасы дворцов были усеяны множеством людей. Посреди бесконечного великолепия зимы воины клана Вэнь напоминали Вэй Усяню нелепых муравьёв с красными брюшками. Пока что они не направили в сторону объединённой армии никакого оружия, а только молча наблюдали. То тут, то там Вэй Ин видел множество устройств, похожих на головы белых драконов с широко распахнутыми пастями, что могли проглотить за раз человек десять. В нескольких местах Вэй Усянь также смог разглядеть огромные резервуары с водой и какие-то странные приспособления. Кроме того, вокруг Безночного города были вырыты рвы с водой. – Это водяные помпы! – с ликованием воскликнул Вэй Ин. – Они готовятся ко встрече с Огненным штормом! Ха-ха! Дураки! Мы уже их победили! Его слова быстро разлетелись среди людей стихии огня, а солдаты, стоявшие впереди, и сами всё увидели. Армия выдохнула во всеобщем облегчении. Сейчас, когда они выпустят “Лазурный шторм”, температура резко упадёт, и все грозные водяные помпы Безночного города превратятся в бесполезный кусок льда. Однако им самим необходимо было подготовиться. Заклинание Вэй Усяня, создающее горячий лёд, было широко известно. Чтобы не заболеть от слишком резкого похолодания, большая часть воинов принялись наколдовывать себе доспехи из горячего льда. Некоторые ограничивались лишь руками, другие же лепили защитный слой на всё тело, кроме коленей, локтей, запястий, шеи и частей лица. Вскоре объединённая армия начала светится мерным оранжевым светом, словно стая необычных светлячков слетелась отметить какой-то яркий праздник. Кроме того, главы орденов накинули на армию “золотую сеть”. В воздухе возникло золотистое свечение, похожне на паутинку, что связала между собой всех воинов. Сделано это было вот зачем: “Лазурный шторм” мог раскидать солдат в сторону, а часть из них могла разбежаться в панике. Но если бы люди с разными стихиями перемешались между собой, то это сделало бы движение ледяного дыма менее целенаправленным и более хаотичным. Теперь же воины будут стоять каждый на своём месте, в нужном порядке — что бы ни происходило. Нить “золотой сети” проходила прямо через грудь. Если бы дезертир попытался вырвать её из себя, то разодрал бы себе тело. Главы орденов сошлись в центре круга. Цзинь Гуаншань достал драгоценный мешочек с “Лазурным штормом”, который носил у сердца, и листик с заклинанием, пробуждающим опасное оружие. Его следовало произнести очень громко, поэтому глава ордена Цзинь зачитывал текст вслух, а Вэй Усянь, Лань Сичэнь, и Не Минцзюэ повторяли его хором. “О, демоны рая, что спят подо льдом, Проснитесь, хранители стужи! Зову вас сквозь тьму, из отравленных вод, Пошлите нам зиму, и пламя умрёт. Из мешочка донёсся какой-то странный звук, и Цзинь Гуаншань на миг испуганно замолчал, а потом продолжил: “Древние силы, на зов мой придите, Лазури драконы, огонь победите! О гордые духи ветров и снегов, Вас ждет пробужденье от вечных оков!” Потом главы орденов направили все духовные силы на несколько совместных заклинаний. Мешочек в руках Цзинь Гуаншаня подпрыгнул в руках, а воздух вокруг как будто задрожал. Мужчина аккуратно развязал тесёмки, и каждый из глав орденов замер, словно ребёнок, ожидающий какого-то страшного чуда. Вскоре из мешочка начал медленно, почти незаметно просачиваться лазурный дымок. Вэй Усянь почувствовал, как его до костей пробрал лютый холод — даже горячий лёд не помогал. Перед глазами немного закружилось, а в ушах раздался неприятный, настойчивый звон. Всё его тело стало колотить мелкой дрожью; через пару минут, впрочем, он смог справиться с этим. Первым, что он увидел, был встревоженный взгляд Лань Ванцзи. Он стоял в начале ряда людей воды, повернувшись спиной к Безночному городу и пристально вглядываясь в Вэй Усяня. – Вэй Ин! – требовательно сказал он. – Что с тобой? Лань Сичэнь и Не Минцзюэ тоже смотрели на него с явным беспокойством. Вэй Усянь обернулся и увидел, что отряд огненных людей слегка пошатывается. – Всё хорошо, всё уже хорошо, – поспешил заверить всех он. – Видимо, этот дым плохо влияет на людей огня. Но мне не так уж плохо, сражаться можно. Лань Ванцзи сделал было шаг вперёд, но золотая нить крепко держала его на месте, не давая уйти. Грудь больно резануло, и Лань Чжань поморщился. – Ванцзи! – прикрикнул на него Лань Сичэнь. – Стой на месте. Господин Вэй уже оправился. Мы снимем золотую сеть только тогда, когда выпустим весь дым и отправимся к Безночному городу, не забывай об этом. Мэн Яо также не спускал с Вэй Усяня обеспокоенных глаз. Бледно-лазурный дым тем временем медленно расползался во все стороны. – Давайте уже, – беспечно сказал Вэй Усянь. – Выпускайте драконов. Да начнётся веселье! – Пусть к завтрашнему утру ни одного выродка из клана Вэнь не останется в живых, – скрипнул зубами Не Минцзюэ. Хотя Цзинь Гуаншань был янским огнём по господину дня, в его карте было много земли, и Мин Синь сказал, что он сам может выбрать ряд. Глава ордена решил встать рядом с сыном, к людям земли. Цзинь Цзысюань чувствовал себя неплохо, а вот его отец слегка покачивался на месте. Из носа Цзинь Гуаншаня потекла струйка крови, а руки немного тряслись. Всё же глава ордена вернул над собою контроль и прочитал следующий текст: "Духи горных ветров, к вам я слёзно взываю, Вы покиньте ворота бескрайнего рая, Сквозь завесы времён вы на землю спуститесь, Словно змеи стихий, перед нами явитесь!" Потом он взмахнул рукой и произнёс очень длинное заклинание. Мешочек затрясся, слетел на землю и начал бешено вращаться. Потом раздался дикий рёв, на миг оглушивший всю армию. Из крошечного мешочка вырвался огромный дракон, сотканный как будто из плотного, тёмно-лазурного дыма. Он ревел так громко, что можно было сойти с ума. Первые пять рядов воинов тут же сбило с ног и отбросило назад, а за ними полетели остальные. Их бы точно раскидало в разные стороны, если бы не золотая сеть, которая помогла сохранить строй. Вэй Усянь опасался, что вот-вот ослепнет и оглохнет. Он лежал на земле, закрыв глаза и прикрыв уши руками. Ему казалось, что его сейчас разорвёт на части пробегающая по телу вибрация. Когда стало немного потише, он поднялся на ноги, отряхнулся и увидел нечто, заставившее его открыть рот от изумления. Из мешочка один за одним вырывались мощные драконы, выжидательно зависая над армией. Когда последний, десятый, покинул мешочек, чудовища как будто задумались, слегка покачивая хвостами в холодном воздухе. – Туда! – кричал хриплым голосом Цзинь Гуаншань, которому сын помогал подняться. – Туда! Идите туда, на Безночный город. Драконы не обратили на вопли главы ордена Цзинь никакого внимания. – Летите! – закричал Вэй Усянь. – Туда, туда летите, атакуйте Безночный город! Фас! Лазурные чудовища зависли на бледном небе, словно скучая. Потом один, самый маленький дракон, ринулся в нужном направлении, а другие полетели за ним. – Получилось! – пронёсся по армии радостный шёпот. Монстры неслись с таким мощным рёвом и так яростно сверкали глазами, что можно было умереть от страха, едва завидев их. За считанные минуты они очутились у Безночного города и начали пронзать его своими телами. Драконы легко проходили сквозь стены. На них не действовали ни водяные помпы, ни стрелы, ни многочисленные заклинания. Кроме того, до города уже добрался бледноватый дымок, который вышел из мешочка первым. Вэй Усянь видел, что люди в чёрном, стоявшие на городских стенах и террасах дворцов, начали массово падать вниз. Первый, второй, третий… Каждый пятый, если не каждый четвёртый! Сердце ликовало так, что грозилось вылететь из груди. Вэй Ин обернулся и убедился, что с огненными людьми всё в порядке, пусть они и казались болезненными. – Смотрите, как мы их уделали! Смотри, Мэнг Яо! Юноша выглядел неважно. Хотя он был иньским деревом, и огня в его карте почти не было, всё же Мэн Яо недавно внедрил в своё сердце змейку. Золотая струна в груди и резкий холод заставили его почувствовать себя плохо. – Прекрасно, господин Вэй, прекрасно, – слабо улыбнулся он. А потом Вэй Ин увидел, как драконы изменили направление движения. Они развернулись и как будто внимательно вгляделись в объединённую армию — не самым дружелюбным взглядом, надо сказать. Монстры ринулись прямо заклинателей; Вэй Усянь не успел даже толком ничего не сообразить, как увидел перед собой морду дракона, а потом очутился в эпицентре шторма, который рвал его на части. По всему телу прошёл такой страшный холод, что Вэй Ину показалось, будто он давно лежит в могиле. Пройдя армию насквозь, драконы как будто немного потанцевали в гаснущем небе, а потом разлетелись во все стороны. Вэй Усянь чувствовал, как жизнь покидает его. Перед глазами стремительно темнело, а сила вытекала из тела, словно из продырявленного сосуда. Воины, сбитые с ног, постепенно приходили в себя и начинали подниматься — все, кроме людей огня. Потом тело Вэй Ина само по себе зашлось в эпилептической тряске, хотя сознание его оставалось ясным, а из цицяо начала сочиться кровь. – Господин Вэй! – закричал Мэн Яо. Он пробовал было броситься к хозяину, но золотая сеть не пускала его. Тогда Мэн Яо с большим усилием вырвал нить из тела, оставив в груди кровоточащую рану. Юноша почувствовал, что его сердцу вовсе не понравился такой трюк; он рухнул на колени, как подкошенный, а изо рта его полилась чёрная кровь. Лань Ванцзи в то время лежал на земле, с трудом пытаясь подняться. Ему казалось, что Голодная Хризантема расцарапала желудок до крови. Юношу тошнило чем-то жёлто-красным, и, как бы он ни старался, никак не мог встать на ноги. – Вэй Ин! Превозмогая боль, юноша пополз вперёд. Лань Сичэнь ударился головой и временно потерял сознание, поэтому не мог его остановить. Золотая нить начала раздирать грудь, но Лань Чжань вырвал её из тела, также оставшись с глубокой, кровоточащей раной. Кое-как он всё же смог доползти до Вэй Усяня, сесть и положить его голову себе на колени. В меридианах его бывшего супруга почти не пульсировала энергия, а тело казалось сплошным куском льда. Вокруг не было ни кусочка снега — всё ушло на доспехи. За новой порцией пришлось бы идти далеко, но Лань Ванцзи не мог позволить себе терять ни секунды. Ранее он успел прицепить к своему телу множество кусков горячего льда. Эта субстанция за несколько минут намертво прилипала к одежде, а потом и к коже. Чтобы расколдовать и аккуратно снять её, требовалось время... время, которого у него не было. Поэтому Лань Ванцзи начал порывисто срывать доспехи — делать это было очень сложно, так что порою Ханьгуан-цзюнь сдирал с себя кожу, превращаясь в сплошную кровоточащую рану. Потом он начал вливать в Вэй Усяня свои духовные силы — так много и быстро, что у него закружилась голова. Эта помощь, кажется, сделала своё дело. Вэй Ин слабо заморгал и очнулся. Над ним нависало грозное лицо его извечного врага, полное тревоги, которая, казалось, вот-вот выйдет из берегов и затопит всё вокруг. – Лань Чжань… – только и смог тихо пробормотать он. А потом случилось то, чего никто не ожидал. Земля позади армии задрожала и начала раскалываться. Из неё медленно, словно мертвецы из могил, восставали воины клана Вань. Всё это время они скрывались внизу, найдя какое-то средство обходиться без воздуха и быстро скинуть с себя промёрзлую почву. Вокруг их голов было некое подобие пузырей, которые лопались, когда человек высовывался из земли по пояс. Солдаты поёжились от холода; однако драконы уже улетели, и ни один из них серьёзно не пострадал. Людей в чёрном было так много, что глаз уставал их считать. Кроме того, альянс кланов лишился примерной пятой части своих воинов. Клан Вэнь начал стремительно наступать; перед ним лежали ослабленные воины огня, часть из которых уже была мертва. Уничтожать их было легче, чем давить спящих муравьёв, а пленных можно было захватывать так же просто, как грузить дрова в тележку. – Уходим! – закричал Лань Сичэнь. – Отступаем! Позади альянса кланов был Безночный город, впереди — армия клана Вэнь. Мужчина снял с армии золотую сеть; люди дерева кинулись влево, а земля и металл побежали направо. – Ванцзи!.. Лань Сичэнь попытался было подбежать к брату, но толпа унесла его таким мощным потоком, что Цзэу-цзюнь не успел ничего сделать. Тогда он взмыл в воздух на мече, но был тут же ранен стрелой и упал вниз. Адепты ордена Лань потащили его за собой. Мэн Яо также был подхвачен людьми стихии дерева. Часть клана Вэнь принялась преследовать отступавших, а часть ходила по полю, перерезая горло лежащим на земле. – Берём пленных, берём пленных! – прикрикнул один из военачальников. – Ищите тех, кто повыше в должности. Так Вэй Усянь, Лань Ванцзи, а также множество других заклинателей оказались в Безночном городе.