Эффект пьяной бабочки

Глава 42, в которой Лань Чжаню устраивают выволочку 🎶 Знаю, милый, знаю, что с тобой: Потерял себя ты, потерял. Ты покинул берег свой родной, А к другому так и не пристал. Без меня тебе, любимый мой, Земля мала, как остров. Без меня тебе, любимый мой, Лететь с одним крылом. Ты ищи себя, любимый мой, Хоть это так не просто. Ты найдешь себя, любимый мой, И мы ещё споем!🎶 Алла Пугачёва (извинити🥹) Цзэнь Думинь выбросил нужную ему двойку и отправился прямиком в сад Дамы Распускающихся Бутонов. Чжан Лихуа тяжело вздохнула, и по лицу девушки пробежала гримаса скуки и отвращения. По договорённости с подругами, сейчас настал её черёд целовать кавалера, и она приготовилась выполнить эту нелёгкую миссию. В ордене Чэцяньцао Цзэнь было принято наизусть заучивать длинные стихотворные поэмы, написанные основателем, Цзэнь Шайнингом. Хотя Цзэнь Думинь давно уже не был девственником, он всё же хотел блеснуть перед высоким обществом и продекламировать длиннющую главу из поэмы “Сердце лотоса”. В ней путешественник, отправившийся на восток за эликсиром, что мог исцелить его отца, попал в оазис с прекрасными лотосами и влюбился в духа одного из цветов. В пышном стихотворении он подробно перечислял все прелести цветочного духа, умоляя одарить его поцелуем. К несчастью, красивый стих вылетел из его головы целыми кусками; хотя Цзэнь Думинь обычно не стеснялся на публике, тут он внезапно занервничал, начал путаться и заикаться. Чжан Лихуа даже стало искренне жаль беднягу; минут десять, в течение которых он насиловал свою память, она подбадривающе гладила его по плечу. Всё это время Вэй Усянь сидел молча и с очень злым видом поглядывал на Линь Цзэханя. Тот безразлично потягивал сливовый отвар, не обращая внимание на то, что происходит вокруг. Кончики пальцев Вэй Ина выстукивали по столу нервную мелодию; Не Хуайсан, который с опаской косился на друга, понял, что скоро разразится буря. Ян Чунься вернулась из комнаты даже более живой и весёлой, чем обычно. Она не смотрела в сторону Вэй Усяня, зато стала проявлять активное внимание к Жэнь Цю, который сам не понимал, почему ему вдруг перепала такая милость. В той манере, с которой девушка отвешивала бесчисленные комплименты своему новому избраннику, сквозило какое-то остервенение. Когда Цзэнь Думинь вымучил наконец-то стихотворение и получил от Чжан Лихуа заслуженный поцелуй в щёку, вернулись остальные юноши. Они были крайне довольны любовными перспективами, что открыла им ясновидящая “Саноме Диньдуй”; даже вопрос победы в игре перестал быть таким уж принципиальным. Мужчины пока что не хотели играть и заказали пару сосудов рисового вина, чтобы отметить такое событие. Пользуясь случаем, Вэй Усянь решил вызвать Лань Чжаня на разговор. – Господин Линь, – суховато сказал он, подойдя к нему сзади. – Здесь так душно. Не хотите ли прогуляться, подышать свежим воздухом? – Не вижу необходимости, – ответил Лань Ванцзи, даже не думая поднимать глаза. – Необходимость всё же имеется, – ответил Вэй Ин, с трудом сдерживая клокотавшую в груди ярость. – В противном случае мне придётся поколотить вас прямо тут, при дамах, а это, согласитесь, неправильно. К счастью, в тот момент все хохотали над шуткой Цзэнь Мао, и никто не обратил внимания на назревающую ссору. От греха подальше Лань Ванцзи решил всё же выйти на улицу. Он поднялся, стянул с крючка плащ и быстро покинул “Красный лебедь”. – Вэй-сюн, вы куда? – окликнул его изрядно захмелевший Цзэнь Мао; он уже плохо контролировал себя и совсем забыл про необходимость звать Вэй Усяня ложным именем. – Нам с господином Линь нужно уладить кое-какие дела, – спокойно сказал Вэй Ин, нервно натягивая верхнюю одежду. – Пару минут, не более того. Можете играть без нас. – Всё равно Чжан Ваньинь уже получил всё, что хотел, – подмигнул ему на прощание Цзэнь Думинь, который после выигранного поцелуя пришёл в прекрасное расположение духа. Сначала они молча шли вдоль гостиницы; Вэй Ин тяжело дышал, понимая, что стоит ему только начать, как он тут же взорвётся, и настраиваясь на правильный, более спокойный лад. Лань Чжань лишь смотрел себе под ноги; кажется, этот человек был один во всём мире и даже не подозревал, что рядом с ним кто-то находился, тем более этот раскалённый шар, сплошной сгусток гнева. Дождь, что по дороге в гостиницу только накрапывал, уже успел усилиться. Они дошли до дерева, которое росло возле гостиницы, встали под его густую крону — и тут Вэй Усянь взорвался. – Лань Ванцзи! – яростно воскликнул он, сжимая кулаки. – Что ты себе позволяешь?! Кто дал тебе право портить мне веселье? Лань Чжань ничего не отвечал, лишь смотрел куда-то в сторону и вниз. – Тебе завидно, да? Завидно, что я первый поцеловался с девушкой? Ну так играй и выигрывай — кто тебе не даёт! Только играть надо честно! Скажи, это из-за тебя я плёлся по игровому полю со скоростью черепахи? Лань Ванцзи продолжил хранить гордое молчание, и это взбесило Вэй Усяня ещё сильнее. Больше всего в жизни он не любил, когда его игнорировали и не обращали внимания, а Лань Чжань вёл себя так, что юноша почувствовал себя пустым местом. – Зачем?! – воскликнул Вэй Ин, схватив собеседника за грудки и начав его гневно трясти. – Зачем ты это сделал?! Чтобы насолить мне? Лань Ванцзи аккуратно отцепил руки юноши и сделал шаг назад. Он по-прежнему смотрел только вниз. – Не хотим отвечать? Прекрасно! Ладно: портить мне свидание с девушкой, которую я хотел поцеловать, — это один вопрос. Но есть вопрос и более существенный: как это у второго молодого господина Лань оказались перчатки, которые недавно пропали из моего шкафа? Или вы скажете, что изменили внешность каким-то другим способом? Он приблизился к Лань Ванцзи и начал порывисто сдирать с него перчатки — сначала внешние, из грубой ткани, а потом и своё драгоценное сокровище. Тонкая ткань чуть не порвалась от такого напора, но глаза Вэй Ина словно застилала белая пелена, и в тот момент ему было решительно всё равно. Лицо Линь Цзэханя превратилось в то самое лицо, которое недавно стало являться Вэй Усяню во снах — то страшных, то очень даже будоражащих… – Надо же, какой сюрприз — Второй нефрит клана Лань оказался мелким воришкой? И что же вы скажете в своё оправдание? Лань Чжань инстинктивно потянулся поправить ленту на голове (которую в тот вечер не носил), немного попереминался с ноги на ногу и выдавил из себя тихое “прости”. Вэй Ин мог извиняться хоть сто раз в день, даже если не чувствовал себя виноватым. Когда госпожа Юй начинала цепляться к нему, иногда было легче сразу признать свою вину, даже если он ничего не делал — это не давало разжечься её гневу, и наказание следовало более мягкое. Кроме того, он рос в обстановке, где чувствовал себя виноватым перед Цзян Чэном за то, что был лучше его, и ему часто приходилось одёргивать себя, чтобы не заноситься слишком высоко. Короче говоря, он вечно и кругом был виноват, так что даже не понял, каким подвигом для гордого Лань Ванцзи было произнести это простое слово. – Что значит “прости”? Всего лишь — “прости”? Второй молодой господин Лань портит мне жизнь с того момента, как я его увидел — и он думает отделаться банальным “прости”? Давай я подожгу твой дом и просто попрошу прощения — каково тебе будет? Лань Чжань ничего не ответил; он лишь нервно сглотнул и продолжил разглядывать кончики своих сапог. – Сейчас я сделаю вид, что ничего этого не было; можешь идти домой, не порти нам на вечеринке воздух. Но! Если ещё раз повторится нечто подобное, я буду требовать объяснений прямо у Цзэу-цзюня или Цинхэн-цзюня. Как такой приятный во всех отношениях человек мог воспитать такого ужасного сына? Или я даже объявлю о том, что великий и безгрешный Ханьгуан-цзюнь является самым банальным вором и развратником! Прилюдно объявлю, перед всеми членами ордена! – Почему “развратником”? – впервые спросил Лань Чжань, внезапно поднимая глаза на Вэй Ина. Взгляд его чистых глаз был таким честным, ясным и обжигающим, что Вэй Усянь на миг растерялся и не нашёлся, что ответить. Лань Ванцзи немного подождал, а потом повторил: – Почему сразу “развратником”? Я не спал ни с кем, кроме тебя. Вэй Ин почувствовал, будто земля уходит из под его ног. Выходит, всё это время Лань Чжань знал, кто скрывается за образом Чэнь Лэ? Ну конечно, тупой идиот! Откуда бы ещё он узнал про волшебные перчатки? Почему Лань Ванцзи совсем не удивился, обнаружив мужчину под женским платьем? Это же надо было оказаться таким тугодумом! Лицо Вэй Усяня залила густая краска; он всегда находил, как отшутиться, но в этот момент ему как будто физически невозможно было это сделать. – Ханьгуан-цзюнь разгуливает по кабакам да борделям, оставаясь целомудренным, словно молодая луна? – наконец нашёл в себе силы усмехнуться он. – Очень неправдоподобно. – Но так и есть. – Хотите сказать, что спускались на дно мира, выслеживая мою драгоценную персону? – Да. Этот ответ поставил Вэй Усяня в тупик. За время его гневной тирады Лань Чжань успел произнести всего пару предложений, но каждый раз Вэй Ин чувствовал, будто его припирают к стенке. Сквозь крону дерева, под которым они стояли, всё же просачивались капли дождя. Они чуть намочили волосы Лань Ванцзи, придав ему довольно чистый и невинный вид; несколько капель стекали по белоснежному лицу, нежно лаская мраморную кожу, и Вэй Усянь следил за развратными струйками, словно зачарованный. – Я же говорил тебе про прошлое, – сказал Лань Ванцзи, язык которого внезапно развязался. – Сегодня ты познакомился с братьями Цзэнь. Они уже рассказали тебе, что в их ордене много лет ведутся работы над Юйчжоу Чжи Цю? Должны были рассказать: я слышал, как они упоминали про них в разговоре. А я всё объяснил тебе про эти сферы, когда нам было по пятнадцать. Вэй Ину на миг показалось, словно он попал в какой-то странный сон. И это дерево, под кроной которой они укрывались, и усиливающийся дождь, и “Красный лебедь”, откуда доносились взрывы хохота — всё это вдруг стало очень нереалистичным. – Тебе мог рассказать об этом дядя, – слабо пробормотал он. – Допустим, – сказал Лань Ванцзи, пристально уставившись на луну. – А как ты объяснишь вот это? Он задрал рукав до локтя, приблизился к Вэй Ину, властно взял его руку и приложил её к своему меридиану. Вэй Усяню на миг показалось, будто он лишился рассудка: энергия Лань Чжаня текла по телу в обратном направлении, притом с такой чудовищной скоростью, что должна была разорвать юношу в клочья! Однако Второй нефрит клана Лань стоял перед ним, словно прекрасная статуя, омываемая лунным светом, с прежним спокойным выражением глаз. – У каждого, кто переносится в прошлое с помощью Юйчжоу Чжи Цю, поначалу возникает такой эффект. У меня он продержался первый месяц, а потом исчез. Сейчас энергия начинает течь в обратном направлении за сутки до полнолуний и новолуний, в сами эти дни и сутки после. Иногда в дни смены фаз луны происходит то же самое. – Это какой-то странный фокус, которому учат в ордене Лань, – пробормотал Вэй Ин. – У Цзян Чэна тоже должны наблюдаться подобные эффекты. Можешь спросить. – Мои люди никак не могут найти его. Лань Ванцзи нервно сглотнул. Он пообещал Цзян Чэну, что никому не скажет, где тот обосновался. Кроме того, не то чтобы Лань Чжаню хотелось, чтобы Вэй Усянь начал общаться со своим шиди, который промывал бы ему мозги на тему женитьбы и требовал бы держаться от бывшего мужа подальше. Но если бы Вэй Ин прямо спросил, знает ли Лань Ванцзи о местоположении Цзян Чэна, Ханьгуан-цзюнь просто не смог бы ему соврать. К счастью, Вэй Усянь не догадался сделать это. – Если Второй нефрит клана Лань и правда перенёсся из прошлого, почему бы ему не доказать это каким-то другим способом? Например, рассказать, как сдохнет Вэнь Чао и как именно мы разобьём их во время Аннигиляции Солнца? – Я не могу, – покачал головой Лань Чжань. – Всё уже пошло не так, как тогда. Я не знаю, что будет дальше. – Очень удобная позиция, – цокнул языком Вэй Ин. – Однако я хочу сказать вот что: даже если представить, что всё это — правда, и когда-то мы были вместе, это не даёт тебе права контролировать меня! Я что, твоя собственность? Лошадь, которую ты купил себе в конюшню? Хочешь накинуть на меня седло и шоры, думаешь, я буду послушно стоять в своём стойле, дожидаясь хозяина? Нет уж! Если я решил с кем-то поцеловаться, то не тебе мне мешать! – Почему ты не хочешь дать нам шанс? Этот простой и короткий вопрос, разрезавший воздух, словно стальные ножницы разрезают ветхую, крошащуюся в руках ткань, заставил Вэй Усяня вздрогнуть. Лань Ванцзи, казалось, перешёл в контратаку; слова легко лились из его уст, и говорил он довольно свободно и просто. – Потому что Цзян Чэн взял с тебя слово жениться и завести детей? И ты не знаешь ещё, как отдать свой долг ордену Цзян? Вэй Ин молчал, не зная, что сказать. – Мало ли есть других способов, – добавил Лань Ванцзи с напором. – Каких, например? Лань Чжань замешкался; он и сам не знал, как ответить на этот вопрос. – Я женюсь, – тихо сказал Вэй Усянь, чуть побледнев и скрестив руки на груди. – Это не обсуждается. Оба молчали; дождь тем временем усилился так, что от настырных струй воды перестала защищать даже густая крона. Вдалеке грохотали молнии; одна даже подожгла дерево где-то на горе. – Подумай, – спокойно и величественно сказал Лань Чжань, но голос его предательски дрогнул. – Не торопись. – Я и не буду торопиться. Подожду, пока закончится Аннигиляция Солнца. Лань Ванцзи понуро опустил голову. Вэй Усяню на миг стало больно, и от того он спросил довольно развязно и насмешливо: – А что, Второй нефрит клана Лань согласен, если с ним наиграются и бросят перед свадьбой? Или будут тайно бегать к нему от законной жены? Неужели сам Ханьгуан-цзюнь готов пойти на такое унижение? Лань Ванцзи немного замешкался; если бы такое предложение поступило ему в прошлой жизни, ещё до первой смерти Вэй Усяня, он бы сказал твёрдое “нет”, чтобы сохранить свою гордость. Но сейчас, когда он точно знал, что Вэй Ин способен полюбить его, а сами они провели столько чудесных дней вместе, мысль о том, чтобы лишиться его окончательно, была невыносима. Он поправил рукава одежды, справился с внутренним раздраем и наконец произнёс: – Если не будет иных вариантов быть с тобой, то да, – увидев шок на лице Вэй Усяня, он снова поправил несуществующую налобную ленту и добавил: – Но я надеюсь, что до этого не дойдёт. Гром шарахнул с такой силой, что Лань Ванцзи вздрогнул, а Вэй Усянь чуть не подпрыгнул на месте. Они уже полностью промокли, и оставаться дальше под таким ливнем было нельзя. Лань Чжань забрал у Вэй Ина перчатки и снова принял внешность Линь Цзэханя. В абсолютном молчании юноши вернулись в гостиницу. Их товарищи уже доиграли; лишившись поддержки Вэй Усяня, Не Хуайсан быстро угодил в тайфун и отправился на клетку старта — впрочем, это его не огорчило. Выиграл, как ни странно, скряга Хэ Жон. Он поцеловал саму красавицу Сун Циньфан и сиял, словно полированный медный сосуд. – Господа, куда вы пойдёте в такой ливень, – увещевал всех хозяин гостиницы, убирая со стола. – Промокнете до нитки и сляжете с простудой. Вы видели, сколько молний? Ещё дерево свалится прямо на голову, лучше не рисковать. У нас есть свободные комнаты. На всех, может, и не хватит, но можно потесниться. Не Хуайсан лёг спать с братьями Цзэнь, братья Хэ не стали тратить деньги и отправились домой, а Жэнь Цю снял комнату со своими приятелями. Господин Ян отвёл Вэй Усяня и Лань Ванцзи в тесную комнатушку, большую часть которой занимала кровать. – Молодые господа совсем промокли, – засуетился он. – Я сейчас принесу вам полотенца, вытритесь. Одежду можете отдать мне, жена к утру всё высушит. Взамен я дам вам халаты для сна. За дополнительную плату, конечно. Эта кровать была достаточно широкой, чтобы два человека спали, не касаясь друг друга. Лань Чжань первым лёг у стены, а Вэй Усянь приютился на самом краешке, всё время рискуя свалиться на пол. Ему сложно было заснуть; стоило только глазам начать слипаться, как всё тело будто прошивала молния, и сон словно рукой снимало. Минут через двадцать он всё же начал засыпать, медленно проваливаясь в беспокойный бред. Он нервно ворочался в полусне, повторяя имена то Цзян Чэна, то дяди Цзян Фэнмяня, то Юй Цзыюань. В какой-то момент Вэй Ин почувствовал, как его взяла в плен очень сильная, но нежная рука. Лань Ванцзи притянул его к себе; спина прислонилась к могучей груди, а по телу начало расползаться целительное тепло, баюкая и успокаивая. – Не думай о них, – тихо сказал Лань Чжань, целуя мокрую макушку. – Мы найдём способ, как убедить Цзян Чэна. Вэй Усянь не мог вырваться из этой стальной хватки (сказать по правде, не сильно-то и хотел). Он лишь лежал и слушал в тишине, как мерно вздымается грудь лежащего позади человека, как сильно и ровно бьётся его сердце. Вэй Ин почувствовал, будто приплыл в надёжную гавань. Все его заботы как рукой сняло, и он снова был тем беззаботным и весёлым юношей, на котором не лежал груз ответственности и обязательств, а впереди не маячили опасности кровопролитной войны. Спокойствие растеклось по его венам, и впервые за много дней он заснул легко, без каких-либо тревожных снов. Утром, когда господин Ян принёс сухие одежды и они неторопливо одевались, Вэй Ин вёл себя довольно беззаботно, будто вчерашнего дня никогда и не было. – Я буду ждать тебя возле “Танца феникса”, где мы были в прошлый раз. Помнишь, слева от того борделя стоял ясень, чуть наискосок? Вот там. Каждый день, с семи до восьми вечера. Приходи, когда надумаешь. Глава 43, в которой Мэн Яо погружается в чтение сомнительной литературы Мэн Яо пребывал в отличном настроении. Через день после вечеринки он как-то увидел Вэй Усяня и Лань Ванцзи в здании, где жители Небесных Просторов принимали пищу. Они вдвоем потянулись за последним куском свинины в имбирном соусе; Ханьгуан-цзюнь тут же уступил кусок Вэй Ину, а сам отправился наполнять тарелку тофу с грибами. При этом в глазах Вэй Усяня не промелькнуло ни капли былой враждебности, лишь замешательство и смущение. Кажется, план Мэн Яо сработал. Когда Вэй Ин поручил своему помощнику найти людей для вечеринки, он тут же отправился к Лань Чжаню. Мэн Яо прекрасно понимал, что Вэй Усянь не пустил бы этого человека на вечеринку, а сам Лань Ванцзи, с его репутацией праведника, не пошёл бы туда. Но если бы он показал Второму нефриту клана Лань, что хочет помирить его с бывшим возлюбленным, кто знает — может, тот перестал бы точить на него зуб? Заручиться поддержкой ордена Гусу Лань в целом было бы весьма неплохо. Мэн Яо дождался, пока Лань Ванцзи закончит раздавать инструкции младшим адептам и аккуратно подошёл к лиственнице, под которой стоял юноша. Рука Лань Чжаня инстинктивно легла на меч — как и каждый раз, когда они пересекались. – Что тебе нужно? – спросил Второй нефрит клана Лань очень суровым голосом. Любой нормальный человек от его тона и выражения глаз бежал бы в ужасе, но в Мэн Яо жило гораздо меньше страха, чем могло показаться на первый взгляд. – Ханьгуан-цзюнь… Глава ордена Цзян ищет помощи, и я подумал, что вы можете выручить его. Расчёт был стопроцентным: только так и можно было заставить Лань Чжаня хотя бы выслушать его. – Какой помощи? – Дело в том, что мой господин затеял увеселительный вечер с легкодоступными девушками… относительно легкодоступными, не из публичных домов. Я уже нашёл подходящих красавиц. Только вот они выставили условие, что мужчин на вечеринке должно быть минимум десять. Пока что у нас есть четверо желающих; я подумал, не хотите ли вы присоединиться? Эта новость повергла Лань Чжаня в крайнее расстройство, и он начал сильно хмуриться. – Нет, – ответил он некоторое время спустя. – Я не могу там присутствовать. Разумеется, Мэн Яо ни в коем случае не стал бы настаивать. – Я понимаю вас, – мягко сказал он. – Но, может быть, вы бы могли прислать одного-двух человек на вечеринку? Не обязательно из ордена Лань — я знаю, что у вас такие вещи не приветствуются. Но вдруг вы дружите с кем-то из лагеря у горы — среди скучающих солдат всегда есть масса желающих хорошо провести время. Мэн Яо прикинул, что, возможно, Лань Ванцзи захочет послать кого-то шпионить за своим бывшим любовником. – Я подумаю, – нахмурился Лань Ванцзи. – Буду ждать вашего решения. Только дайте мне знать — и я тут же забронирую для вас или вашего друга местечко. Даже если мы наберём десять человек — ничего страшного. Для вечеринки чем больше людей — тем лучше. – Хорошо. Лань Ванцзи ничего не добавил и только склонил голову в задумчивости. Можно было уже и отчаливать, но Мэн Яо ещё не исполнил задуманную программу до конца. – Послушайте, Ханьгуан-цзюнь… Возможно, это не моё дело, но мне кажется, что случилось ужасное недоразумение, от которого всем только хуже. Ещё раз прошу меня извинить, если вмешиваюсь, куда не должен… Но мне кажется, что вы поссорились с главой ордена Цзян, и он настроен к вам крайне враждебно. Однако я точно вижу, что вы не желаете моему господину зла, иначе я не стал бы затевать этот разговор. Я думаю, на вас можно положиться в трудной ситуации, и вы бы первым протянули Вэй Усяню руку помощи. Но сейчас господин Вэй относится к вам так плохо, что оттолкнул бы эту руку, даже если бы она была протянута к нему над пропастью. – И что с того? – сурово спросил Лань Ванцзи. – Я просто хочу, чтобы вы знали, что вся эта ситуация ужасно меня расстраивает. Если вы хотите передать что-то моему господину что-то важное, то можете сделать это через меня. Мэн Яо старался подбирать слова таким образом, чтобы оправдаться перед Вэй Усянем в том случае, если этот разговор дойдёт до него. Лань Ванцзи серьёзно задумался. При всём его неприятии этого человека, сейчас Мэн Яо был единственной ниточкой, которая могла связать его с Вэй Ином, и терять её не хотелось. – Я подумаю, – ответил он. – Конечно, конечно, я ни в коем случае не настаиваю, просто сказал то, что давно наболело. И, второй молодой господин Лань, я и правда буду рад, если вы подсобите мне кого-нибудь на вечеринку. Я бы и сам не прочь провести время с красивой девушкой — мужчины меня никогда не привлекали — но, учитывая, что я подчинённый господина Вэя, развлекаться рядом с ним мне было бы неловко. Таким образом “Линь Цзэхань” смог просочиться на вечеринку. Этот отрезок работы был выполнен, и Мэн Яо перенёс главный фокус внимания на Цзян Яньли. В ту пору на всю Поднебесную гремела серия книг “Пять теремов”, написанная неизвестным автором или группой авторов. “Жёлтый терем” повествовал о девушке, что попала служанкой во дворец и влюбила в себя сына императора. За сердце героини “Лазурного терема” сражались демон, бог и красавец-аристократ. Девушка из “Синего терема” была несчастлива в браке и сбежала от мужа-тирана с уличным артистом. А вот в “Розовом тереме” трагично описывалась любовь прелестной пары из враждующих кланов, что не могла быть вместе из-за семейного давления. Наконец, “Белый терем” красочно описывал очень прочную дружбу двух героических воинов. В приличном обществе было принято презирать эти книги, осуждая их за множество сюжетных дыр и ужасный слог. Однако образованные барышни поголовно читали их, запоем и тайком, а сами краснели и оправдывались, если их заставали за подобным занятием. В таких случаях девушка обычно говорила, что купила книгу только для того, чтобы убедиться, в какой упадок пришла литература и какие примитивные вещи нравятся нынче людям. Мян Яо как-то застукал Цзян Яньли за чтением “Белого терема”; он без труда нашёл в доме и остальные книги из серии. Ему было важно понять, какой из сюжетов цепляет девушку сильнее других. Он внимательно осмотрел все пять книг: какую из них читали не отрываясь, не боясь запачкать грязными пальцами или воском свечи, какую чаще всего перечитывали, на какие страницы могли проронить искреннюю слезу, где могли оставить пометки? Больше всего следов мелких повреждений было на “Жёлтом тереме”. Худшие опасения Мэн Яо подтвердились. Итак, Цзян Яньли всем сердцем любила сюжет о простушке, ничем не выдающейся ни внешне, ни интеллектуально — но влюбившую в себя сына императора, при этом редкого красавца и добряка по натуре. Он выделил её из тысяч претенденток на своё сердце; тень его величия пала и на дурнушку. Все стали думать, что, раз её выбрал такой исключительный человек, в ней самой должно таиться что-то незаурядное. Кажется, главная героиня “Жёлтого терема” была очень доброй и заботливой, а ещё она хорошо готовила. Больше в ней не было примечательного. Мэн Яо сильно приуныл. Конечно, он прекрасно понимал, что во всём уступает Цзинь Цзысюаню. И в статусе, и в воспитании, и во внешности — как бы он смог обойти молодого господина Цзинь? Никак. Однако сидеть сложа руки и даже не попытаться достичь невозможного было не в характере Мэн Яо. Попытка не пытка! Что и говорить, этот человек чувствовал дух ордена Цзян гораздо лучше многих адептов. Как-то он сопровождал Цзян Яньли в город; девушка купила шерсть чёрных и белых кроликов, чтобы сшить из них перчатки для Вэй Усяня и ещё несколько пар на подарки. После она пригласила Мэн Яо попить с нею чаю и отогреться; разговор зашёл о литературе, и юноша спросил: – Кстати, вы слышали, что автор “Пяти теремов” планирует написать шестую книгу? Кажется, это будет “Красный терем”. – О, – растерялась Цзян Яньли, чьи глаза начали бегать, словно её застукали на месте преступления. – Я и не знала. На самом деле, Мэн Яо выдумал это на ходу — он просто не знал, как ещё перевести беседу в нужное русло. – Это пока что на уровне сплетен, но кто знает… Про Чжэн Лисяо ведь говорили, что она села писать поэму про пару уток-мандаринок, и многие не верили. А потом оказалось, что правда. – А известно, о чём будет новая книга? – Говорят, это будет что-то из мира небожителей. Я слышал, что один герой — князь демонов, а другой — мусорная богиня. – О! – только и могла сказать Цзян Яньли; от смущения она сделала длинный глоток чая, чтобы прикрыть лицо пиалой. – Да. Кажется, эта мусорная богиня — редкая неудачница, проигравшая в жизни всё, что можно было, и занимающаяся целыми днями самой тупой работой. Но её поднимет из грязи непревзойдённый князь демонов, редкий красавец, к тому же богатый и властный. – Так не бывает в жизни, – ответила девушка, чуть покраснев. – Такой исключительный мужчина вполне естественно захочет иметь жену себе под стать. Зачем ему какая-то мусорная богиня? – В жизни бывает разное, дева Цзян, – улыбнулся Мэн Яо. – Но в этом вы абсолютно правы. Мужчина, которого жаждут все женщины вокруг, никогда не влюбится в девушку, которая ниже его на три головы. Он будет искать себе ровню. А даже если обстоятельства и вынудят его жениться на обычной девушке — скажем, их семьи договорятся между собой — то этот брак будет несчастен. Муж будет постоянно сравнивать свою жену с более красивыми и выдающимися женщинами, и бедняжка будет страдать. – Увы, – тяжело вздохнула Цзян Яньли, наливая себе новую порцию чая, на сей раз — успокаивающего. – Взять тот же “Жёлтый терем”... – Оу, вы читали его? – переполошилась девушка. – Почему бы и нет? – расплылся в улыбке Мэн Яо. – Всё-таки это не самая качественная литература, – смутилась Цзян Яньли. – Говорят, её обожают только глупые барышни, которые совсем не знают жизнь. Вот я и удивилась. – Так считают только глупые ханжи, – плотоядно улыбнулся Мэн Яо. – Если книга пленила такое количество умов по всей Поднебесной, конечно же, в ней есть что-то выдающееся. – Я впервые вижу мужчину, который так думает, – улыбнулась Цзян Яньли. – И мне не стыдно заявить об этом во всеуслышание. Да, я нахожу сюжет “Жёлтого терема” очень интересным. Характеры персонажей мастерски раскрыты, а то, как автор описывает любовь… Это волшебно! – Да, я согласна с вами, – нежно сказала Цзянь Яньли. – Каждая девушка мечтала бы о такой любви, как у Ли Мэйлинь и Лун Сю. – Увы… Жаль, что история эта всё же нереалистична. – Вы так думаете? – приуныла девушка. – Увы. Хотя “Жёлтый терем” закончился счастливо, и Ли Мэйлинь стала женой наследника империи, думаю, в семейной жизни ей придётся несладко. А вот Ван Хао, пусть и простой слуга при дворе, был бы для неё идеальной партией. Такой муж носил бы её на руках, а не проводил бы ночи с другими красотками — а это ведь неизбежно случится, учитывая статус Лун Сю. – Вы знаете, я сама об этом подумала, когда дочитала, – грустно откликнулась Цзян Яньли. – Вряд ли Лун Сю будет верен ей до конца жизни, как бы на этом ни настаивал автор в послесловии. Всё же, однажды он станет императором, какая тут вечная верность… – Мы мыслим в одном направлении, разве это не удивительно? – улыбнулся Мэн Яо. – Я так редко вижу человека, разделяющего мои идеи, это такая драгоценность… Девушка смущённо улыбнулась и ответила: – Я тоже очень рада, что могу обсудить понравившуюся книгу не только с Цинь Су. Мы как раз недавно думали, что было бы лучше добавить в “Жёлтый терем” больше реализма. Если бы Ли Мэйлинь вышла замуж за Ван Хао, это сделало бы историю куда более глубокой и жизненной. Увы, стоит признать: если бы она отказала сыну императора, всем было бы лучше. – Это невероятно, но я тоже думал в этом направлении! Знаете, а давайте напишем свою историю? – Как это? – Вы напишете одну главу — с таким сюжетом, как вам хочется. Можете заставить Ли Мэйлинь разойтись с Лун Сю, например. Я напишу продолжение. Вы подхватите и придумаете третью главу. И так до тех пор, пока не дойдёт до логичного финала. – Ну что вы, – смутилась девушка. – Мои литературные навыки не так хороши. Мне никогда не приблизится к тому уровню мастерства, что демонстрирует автор “Пяти теремов”. – Это не важно! – принялся горячо убеждать её Мэн Яо. – Во-первых, я думаю, вы слишком преуменьшаете свои достоинства, и вы вполне способны удивить мир безграничными талантами. Во-вторых, вы же пишете не для публики, верно? Это будет наш с вами маленький секрет. Я давно мечтал о чём-то подобном и счастлив встретить человека, который разделял бы мои вкусы. Это занятие было довольно безобидным, так что даже если бы Вэй Ин поймал их с поличным, всегда можно было бы сказать, что здесь нет никакого романтического подтекста. Вместе с тем совместная творческая работа могла бы их неплохо сблизить. Не то чтобы Мэн Яо был творческим человеком; но он подумал, что всегда может тонко попросить Вэй Усяня подкинуть ему идею, а развить бы её не составило большого труда. Хорошенько раскинув мозгами, он отказался от его предложения — помочь с написанием писем даме его сердца. В конце концов, рано или поздно вся правда открылась бы, и Вэй Усянь почувствовал бы себя обманутым. Мэн Яо подозревал, что, при всём хорошем отношении к нему главы ордена Цзян, тот всё же воспротивится его женитьбе на Цзян Яньли. Следовало залезть в её сердце — но как, если в нём господствовал Цзинь Цзысюань, и девушка, верный адепт ордена Цзян, мечтала о невозможном? У Мэн Яо была пара идей, и он решил немного подождать и посмотреть, для какой из них возникнет более благодатная почва. Цзян Яньли согласилась писать вместе с ним альтернативную версию “Жёлтого терема”, и одно это было уже неплохо. Глава 44, в которой Мэн Яо читает чужое письмо А Вэй Усянь тем временем придумал одну очень весёлую штуку. На пару дней он решил отгородиться от дел ордена, спихнув все заботы на помощников, и принялся возиться над крайне остроумным изобретением. После обеда Мэн Яо вошёл в кабинет, чтобы уточнить несколько вопросов, и увидел, что Вэй Ин пыхтит над листом бумаги, держа в руке нечто, напоминающее палочку, склеенную из множества фиолетовых камней серебряным клеем, с металлическим наконечником. – Простите, что отвлекаю, господин Вэй, – слегка поклонился он. – Но надо срочно решить вот какой вопрос… – Это подождёт. Посмотри-ка лучше, что я придумал! – с гордостью заявил Вэй Усянь. Перед ним лежал кусок текста, где в кучу были свалены иероглифы, не значащие совершенно ничего. Стоило только Вэй Усяню поднести к ним палочку — очень близко, буквально на расстояние цуня — произнести заклинание и сдвинуть руку в сторону, как линия послушно следовала за ним, словно кобра за гипнотизёром. Мэн Яо показалось, что он в одно мгновение поседеет. – Ну как тебе? – радостно спросил Вэй Ин, словно ребёнок, демонстрирующий маме, что покакал. – Тут просто вот в чём дело. Не Хуайсан, кажется, после нашей вечеринки осмелел. Он уже более открыто может показывать свою симпатию девушкам. Ему кое-кто нравится, но он никак не может признаться ей в этом, сколько бы я его ни подначивал. И вот я подумал… Что если написать ей письмо от его имени? “Аметистовая кисть”, которую изобрёл Вэй Усянь, могла изменить текст письма на прямо противоположный. С её помощью можно было поменять местами линии в иероглифах. Иногда достаточно было переставить одну-две чёрточки, чтобы иероглиф приобрел иное значение. При этом ни бумага, ни чернила, ни почерк не менялись, так что ни один эксперт не смог бы определить, что с письмом кто-то поработал. Единственная трудность могла возникнуть, если в исходном тексте использовались иероглифы с малым количеством линий, а в новом требовались бы иероглифы с большим числом черт. Можно было, конечно, плеснуть туши на бумагу и добавить нужные линии, но при более тщательном осмотре подделка могла быть раскрыта. Если же представить обратную ситуацию — когда в исходном тексте были иероглифы с большим числом черт, а в итоговом — с меньшим, то лишние линии можно было отогнать на край бумаги и оторвать его. Однако письмо с оторванным краем могло вызвать подозрение. Можно было также попытаться составить из лишних линий новые иероглифы, но они не всегда могли гармонично вписаться в структуру письма, да и с почерком можно было напортачить. – Как думаешь? – подмигнул Вэй Усянь. – Попросить Не Хуайсана написать мне письмо, а потом взять и переделать его на любовное послание для той самой девушки? – Господин Вэй, – спокойно сказал Мэн Яо, перед глазами которого медленно начинало чернеть. – Вы должны быть очень осторожны с этим изобретением. Вы даже не осознаёте, какого дикого зверя выпускаете из глубин адской бездны. Существует столько способов использовать эту кисть в неправедных целях, что мне даже думать об этом страшно. – Каких это способов, например? – Представьте, что вы посылаете письмо предводителю войск, чтобы тот выдвинул армию на запад, а его перехватывает ваш враг и исправляет текст, приказывая воинам отправиться на восток. Или же кто-то подделывает завещание, купчую, дарственную... Честная жена пишет письмо подруге, а его переделывают на любовное послание управляющему поместьем. – В самом деле, – огорчился Вэй Усянь, почёсывая макушку драгоценным изобретением. – Я даже как-то об этом и не подумал. – Увы… Человек со злыми намерениями всегда найдёт возможность, как использовать вашу “Аметистовую кисть” для своей выгоды. – Кто бы мог подумать, дружище Мэнг, – усмехнулся Вэй Ин, – что природа наделила тебя таким выдающимся криминальным умом. Как хорошо, что ты не возглавляешь банду головорезов или не занимаешься дворцовыми интригами. – Благодарю за комплимент, – ответил Мэн Яо, хотя похвала эта была довольно сомнительного свойства. – Однако подумайте сами: если вы начнёте подделывать письма вашего друга, рано или поздно это станет известно, и тогда вы сами расскажете ему об “Аметистовой кисти”. Учитывая ваш характер — определённо расскажете… А то, что знает три человека, рано или поздно узнает вся Поднебесная. Прошу вас, спрячьте это изобретение подальше и никому о нём не говорите, пока не возникнет крайняя необходимость, пока перед вами не встанут вопросы жизни и смерти. Ему удалось убедить Вэй Усяня, и глава ордена спрятал кисть в потайной ящик письменного стола, запечатав его заклинанием, которое Мэн Яо тут же запомнил. Не прошло и пары дней, как перед Мэн Яо возникла та самая, острая необходимость. Это случилось в тот день, когда ему принесли письмо для Вэй Усяня. Мэн Яо тут же узнал имя на конверте: это был один людей, которого послали, чтобы найти Цзян Чэна. На миг Мэн Яо показалось, что он упадёт в обморок; он тут же скрылся в кабинете и аккуратно снял восковую печать. Худшие опасения подтвердились: одна из поисковых групп и правда нашла Цзян Чэна, который обосновался в Лотосовой Долине. Согласно инструкциями Вэй Усяня, те адепты, что найдут Цзян Чэна, должны будут поселиться рядом и помогать ему во всём, написав главе ордена и ожидая его приезда. Если же Вэй Ин не ответит на письмо в кратчайшие сроки, это может означать, что послание не дошло до него. В таком случае одному из адептов следует направиться в Небесные Просторы лично. У Мэн Яо не было никаких сомнений, что Вэй Усянь будет уговаривать Цзян Чэна возглавить орден. В случае согласия, судьба юноши повиснет на волоске, а о планах на Цзян Яньли можно будет забыть. В лучшем случае, его ждёт понижение статуса, а в худшем — Вэй Ин со своим бунтарским характером однажды допрыгается, и их вышвырнут вдвоём из ордена. Поэтому он аккуратно достал “Аметистовую кисть” и исправил Лотосовую Долину на другое место, которое находилось в противоположном направлении, а после аккуратно запечатал письмо. – Глава ордена Цзян, – с масляной улыбкой сказал он, когда Вэй Усянь вернулся домой. – Вам пришло послание от Мин Джинхэя. – Прекрасно! – просиял Вэй Усянь, тут же распечатав письмо. – Они нашли его! Надо срочно ехать в Зелёные Сады. – Господин Вэй, – осторожно начал Мэн Яо. – Поход в Безночный город не за горами. Вам нельзя отлучаться надолго. Пошлите туда верных людей, деньги и полезные вещи. Напишите вашему шиди длинное письмо. Думаю, если вы будете достаточно убедительны, то сможете уговорить его вернуться. Вэй Ин нахмурился; как бы сильно ему ни хотелось лично увидеть Цзян Чэна и хорошенько поколотить его, Мэн Яо был прав. Поэтому он и в самом деле написал ему длинное письмо и отправил несколько адептов в Зелёные Сады. Разумеется, Мэн Яо понимал, что вечно скрывать местоположение Цзян Чэна у него не получится. Однако юноша надеялся заполучить отсрочку для осуществления своих планов. Он забрал письмо у Вэй Усяня, чтобы якобы положить его к другим, и вернул текст к исходному варианту. В случае чего, можно было сослаться на то, что глава ордена невнимательно прочитал письмо (например, из-за усталости) или не так понял корявый почерк Мин Джинхэя. Мэн Яо положил письмо так, чтобы Вэй Ин не нашёл его, даже если бы вдруг и захотел перечитать. Проделав всё это, Мэн Яо обессилено прилёг на кушетку. Ещё одной опасностью над его головой стало меньше; главное было пережить Аннигиляцию Солнца. Если бы орден Цзян блеснул во время кампании, это упрочило бы его положение среди других орденов. В личной храбрости Вэй Усяня юноша не сомневался, а сам он планировал показать себя по максимуму — если бы удача была на их стороне, это помогло бы Мэн Яо сделать существенный рывок вперёд. Глава 45, в которой Вэй Усяня преследует любовное настроение 🎶 Shigeru Umebayashi — In the mood for love 🎶 Хотя Вэй Усянь хотел написать любовное письмо для Не Хуайсана, возможно, где-то в глубине души он жаждал, чтобы такого рода внимание было проявлено доброй сводней к нему самому. Когда человек никогда не знал любовных отношений, и его разум остаётся девственно чистым, воздержание может не вызывать особого дискомфорта. Но стоит лишь один раз вкусить запретный плод, как жить без него может быть гораздо сложнее. Они с Лань Чжанем провели уже две ночи вместе: одна из них была наполнена фейерверками чувственных удовольствий, вторая вселила в Вэй Ина спокойствие и ощущение защиты. Как бы он ни старался, мысли о Лань Ванцзи никак не хотели покидать его голову окончательно. Поход на вечеринку тоже не особо спас дело. То и дело воображение подкидывало сценарии, как бы оно могло быть… Но Вэй Ин понимал, что стоит ему начать двигаться в этом направлении, и остановиться может быть трудно. Он был полон твёрдой решимости выполнить свой долг перед орденом и Цзян Чэном до конца. Если же чувства, которые он сейчас испытывает к Лань Чжаню, по своей природе близкие к страсти, перерастут в настоящую глубокую любовь, жизнь его превратится в ад. Как минимум, он сделает свою будущую жену самой несчастной женщиной на свете. Если он начнёт встречаться с Лань Ванцзи, сможет ли он удержать чувства в узде и не дать ситуации погрузиться в хаос? Иногда ему казалось, что да, а иногда включался голос разума, который говорил, что лучше даже и не пытаться это узнать. Раз в пару дней, когда дела позволяли, он спускался в город. Лань Чжань неизменно стоял под тем самым деревом на обочине дороги, возле “Танца феникса”, с семи до восьми, как и обещал. Довольно часто шёл дождь, и тогда он раскрывал над головой аккуратный зонтик. Вэй Усянь прятался где-то неподалёку, не смея обнаружить себя. Сердце сжималось при взгляде на эту одинокую фигурку, которая стояла на холоде и пронизывающем ветру, всего в пару чжанах от места, где было тепло, весело и сытно. Когда они пересеклись однажды за обедом, Вэй Ин обратил внимание, что губы Лань Ванцзи растрескались от вечного пронизывающего ветра. Однажды они вдвоём присутствовали на общей тренировке самых сильных адептов всех великих кланов; Лань Чжаню явно было плохо. Он простудился и сильно кашлял, а высокая температура валила его с ног. – Ванцзи, – заботливо сказал Лань Сичэнь. – Тебе надо лечиться. Ты же не из железа сделан. Иди, иди. Мы справимся и без тебя. Лань Чжань и правда дал увести себя домой и позволил куче докторов ставить над собой эксперименты. Но вечером он был на том же самом месте, возле борделя “Танец феникса”. Он стоял под проливным дождём, иногда пошатываясь и часто кашляя, но всё же отбыл положенный час от начала и до конца. Вэй Ин так и не осмелился подойти к нему. Все те разы, когда он подглядывал за Лань Ванцзи — в своём истинном облике или в перчатках — у него часто возникали импульсы махнуть на всё рукой и провести с Лань Чжанем ещё одну ночь. А там — будь что будет! Но он всегда себя останавливал. Так и стояли они изо дня в день по целому часу: одинокий Лань Ванцзи под деревом и Вэй Усянь, затаившийся в засаде. Иногда глава ордена Цзян чувствовал себя подростком, подглядывающим за купающейся девушкой. Однажды Лань Ванцзи всё же заметил его. Он призывно смотрел ему в глаза и молча ждал, но Вэй Усянь так и не подошёл. На следующий день после того, как Лань Ванцзи явился под дерево заболевшим, Вэй Усянь ощутил сильные угрызения совести. Может, всё же стоило увести Лань Чжаня домой? Со своим вечным упрямством тот, скорее всего, никуда бы не пошёл, но стоило хотя бы попытаться! – Цзэу-цзюнь, где мне найти Лань Ванцзи? – спросил Вэй Ин за завтраком. – О, он захворал и лечится. Хотите ему что-то передать? Нет, он ничего ему не передал. Хотя Лань Чжань лечился весь день, вечером он был на своём посту. Юноша прислонился спиной к дереву, ведь ему было тяжело стоять, и лишь попивал лекарственный отвар из фляги. Сердце Вэй Усяня больше не могло выносить это зрелище. Лань Ванцзи пребывал в полубреду и даже не заметил, как рядом с ним очутился Вэй Ин. – Лань Чжань, – сказал юноша. – Не надо так себя мучить. Пойдём домой. – Нет, – ответил Лань Ванцзи, упрямо глядя перед собой. – Хочешь совсем слечь и пропустить всю Аннигиляцию Солнца? – Я уйду отсюда только с тобой. – Ну хорошо, хорошо, – пробормотал Вэй Ин. – Пойдём. Вэй Усянь видел, что Лань Ванцзи не в том состоянии, чтобы вернуться в Небесные Просторы на мече. Как назло, незначительный дождь перерос в ливень, а в небе вовсю громыхали молнии — совсем как в ночь вечеринки. Вэй Ин мог бы взвалить Лань Чжаня на спину и полететь домой на Суйбяне, но всё же решил не рисковать. Так они во второй раз очутились в “Танце феникса”. Хозяйка с удивлением уставилась на двух мужчин, промокших насквозь, один из которых был явно болен. – Госпожа, у вас не найдётся случайно свободной комнаты? – спросил Вэй Усянь. – Найдётся, конечно, если вас не смущает… – Нас ничего не смущает. И нет ли у вас каких-нибудь лекарств, чтобы сбить температуру? Это была довольно странная ночь для хозяйки. Вэй Ин раздел Лань Чжаня и уложил его в постель, а женщина отправила его одежду сушиться. Позже она предложила и Вэй Усяню переодеться в сухой халат. Женщина то и дело приносила Лань Чжаню разные тёплые чаи, будто на одну ночь превратившись из хозяйки публичного дома в сиделку. – Лань Чжань, – мягко отчитывал юношу Вэй Ин. – Это не дело. Не трать своё время впустую. Я всё равно к тебе не подойду. Лань Ванцзи лишь упрямо поджал губы и уставился в потолок. – Ну давай ты хотя бы не будешь спускаться в город? Зачем проделывать лишний путь. Давай выберем место в Небесных Просторах, хорошо? В новой резиденции росло не так много деревьев, потому что каждый кусочек пространства был на счету. Иногда всё же встречались тибетские лиственницы; самая большая из них, прозванная Бычком, росла в закутке, куда редко захаживали люди. Вэй Ин взял с Лань Чжаня слово, что тот будет ждать его там, раз уж упрямец не хочет прекратить это безумие окончательно. Вздумай Вэй Усянь в один день подойти к нему, уединиться в Небесных Просторах было бы гораздо сложнее… но всё возможно. Всю ночь Лань Ванцзи бредил во сне, повторяя имена и перечисляя события, которые были Вэй Ину неизвестны. Утром он почувствовал себя гораздо лучше; Вэй Усянь водрузил больного на спину, схватил за руки и полетел в Небесные Просторы. Как назло, Лань Сичэнь засёк их ещё в воздухе! – Ванцзи, – сказал он одновременно и с облегчением, и с толикой злости. – Где ты был всю ночь? Я чуть с ума не сошёл. – Простите, Цзэу-цзюнь, это моя вина, – торопливо произнёс Вэй Ин, сгружая Лань Чжаня и передавая его в заботливые руки брата. – Я гулял по городу и увидел Ханьгуан-цзюня. Он выглядел очень плохо, и я решил, что полёт под таким дождём только усугубит его состояние. К тому же, вы видели, сколько молний плясало этой ночью? Вдруг одна попала бы в него… Поэтому я отвёл лань Ванцзи на постоялый двор, где его лечили разными лекарствами. – Кажется, эти лекарства помогли, – сказал Лань Сичэнь, внимательно всматриваясь в брата и щупая его лоб. – Я бы узнал их рецепты. Видимо, в этой гостинице бывали отличные врачи. Надо туда съездить. – Я сам узнаю, не беспокойтесь, – пробормотал Вэй Ин. Стоило только Лань Ванцзи подняться на ноги, как он тут же перешёл на новый пост, под лиственницей. Вэй Усянь попросил его перенести свою вахту с двенадцати до часа ночи, якобы потому что Небесные Просторы уже спали, и так было удобнее. На самом деле, он надеялся, что Лань Чжань просто не сможет проснуться после отбоя — но нет. Сейчас, в конце ноября, суховатая хвоя дерева почти полностью опала. Лань Ванцзи стоял на жёлтом ковре, омываемый лунным светом, что просачивался сквозь оголённые ветви, словно божество ночи. На фоне величественных гор и общего сурового очарования этого места его лицо казалось ещё прекраснее. Неподалёку от лиственницы стоял небольшой сарай, куда в основном складывали всякий хлам, которому пока что не нашли применения, или же отправляли разные вещи во время ремонта других зданий. Отсюда было прекрасно видно манящую лиственницу; Вэй Усянь залезал на поломанный шкаф внутри сарая, болтал ногой и попивал вино из фляги, поглядывая сквозь окно на Лань Ванцзи. В ту самую ночь выпал снег; белые одеяния Второго нефрита сливались с окружающим пространством, и юноша напоминал изящного лебедя на ледяном пруду. – Второй молодой господин Лань, – сказал Вэй Ин громким шёпотом, и голос чуть сорвался. – Не надо себя так мучить. Вы же совсем замёрзнете. – Это не проблема, – ответил Лань Чжань. Вэй Усянь наколдовал кусочек горячего льда; оранжевый кубик зажёгся маленьким солнцем в темноте горной ночи. – Отогрейтесь, – мягко улыбнулся Вэй Ин, прислоняя кубик к ледяной щеке, чуть покрасневшей от мороза. Лань Чжань схватил его руку, не позволяя её опустить и выжидательно смотря в самое сердце Вэй Усяня. – Вы же отморозите себе все уши, Ханьгуан-цзюнь. Разве приятно вам будет участвовать в походе на Безночный город без ушей? – Просто скажи мне “да”, – тихо ответил Лань Чжань. – И нам не придётся мёрзнуть на холоде. Вэй Усянь на мгновение почувствовал, будто сиганул вниз, прыгнув в неизвестное озеро с высокой скалы. – Ну хорошо, хорошо, – сказал он. – Я приду. В воскресенье. Сегодня был вторник; Вэй Ин назвал этот день, потому что был точно уверен, что его не потревожат внезапными делами, и он освободится как раз к полуночи. Также он давал себе шанс передумать и прекратить это безумие. – Правда? – радостно зажглись глаза Лань Чжаня. – Правда, правда. На этом же месте в это же время. Только прекрати приходить сюда и мёрзнуть по ночам, умоляю. Глава 46, в которой возникает две бабочки вместо одной Вэй Усянь ждал воскресенья, превращаясь в сплошной комок нервов. Его штормило из стороны в сторону; пару раз в день он подумывал написать Лань Чжаню, чтобы отменить планируемую встречу. Он сделал всё, чтобы не пересекаться с Лань Ванцзи в эти дни. В среду они столкнулись на обеде: Лань Чжань тепло улыбнулся, и Вэй Усяню на миг показалось, что все вокруг знают их тайну и смотрят на них с осуждением. Мэн Яо видел, что его господин крайне рассеян и как будто витает где-то в облаках, поэтому попросил у Лань Као рецепт какой-нибудь успокаивающей и гармонизирующей дух настойки. Вэй Ин освободился от дел уже в воскресенье днём. Он пробовал читать, но углубиться в текст не получалось. Тогда юноша отправился к Цзян Яньли, где весело провёл время в компании своей шицзе, Цинь Су и Мэн Яо. Но всё же наступление вечера было неизбежно, и Вэй Усянь остался наедине со своими мыслями. Не с первого раза, но ему всё же удалось помедитировать и обуздать волнение. В одиннадцать он завис перед зеркалом и стал думать, как одеться. Вэй Ин понял, что ему будет легче отправиться к Лань Ванцзи в волшебных перчатках. В чужом образе ему казалось, что всё это делает не он сам; не он начхал на требования Цзян Чэна, не он выбрал себе позорную участь обрезанного рукава… Кроме того, если бы он пересёкся с кем-то по дороге к лиственнице, то просто бы провалился со стыда на месте. Ходить под маской всё же было легче. И, что немаловажно, можно было немного поиграть с Лань Чжанем. Он надел тот же наряд, который носил в их первую ночь, натянул перчатки и принял облик Чэнь Лэ. К счастью, все уже спали; Небесные Просторы были застланы белым тонким ковром из мягкого снега, и белый плащ Вэй Усяня сливался с этим безмятежным великолепием. Снег лежал на крышах домов и ветвях редких деревьев, делая окружающий пейзаж сказочным. Вэй Ин шёл по Небесным Просторам, стараясь ступать как можно тише. По дороге к лиственнице ему не встретилось ни души. На полпути он заметил белую фигуру; сердце его радостно подпрыгнуло — это был Лань Ванцзи. Только вот шёл он почему-то не к лиственнице, а от неё. Увидев девушку в белом плаще, Лань Чжань на секунду застыл. Он казался испуганным, точно его застукали на месте преступления. Затем он вернулся к своему привычному невозмутимому виду и, как ни в чем не бывало, продолжил свой путь. – Куда это направляется Второй нефрит клана Лань в такую чудесную ночь? – с лукавой улыбкой спросила “Чэнь Лэ”, перегораживая юноше дорогу. Вообще взгляд Лань Ванцзи казался несколько иным — более расслабленным и весёлым, чем обычно. Однако стоило Вэй Ину заговорить с ним, как Лань Чжань тут же посмотрел на него с явным неудовольствием, словно наткнулся на надоедливую муху. – Куда надо, – холодно ответил Ханьгуан-цзюнь. Вэй Усянь заметил, что Лань Ванцзи зачем-то нарисовал себе на лбу вторую бабочку. Раньше между его бровей красовалась одна крылатая прелестница, тёмно-синяя и изящная. Теперь она оказалась внутри такой же бабочки, только красного цвета. Смотрелась такая композиция излишне громоздкой и немного аляповатой. Вэй Ин подумал, что, может быть, Лань Чжань не разглядел его лицо. Хотя на тропинке, где они пересеклись, было довольно светло. – Тогда вы пришли по назначению, – игриво сказал Вэй Усянь, слегка поглаживая руку юноши; стоило только шаловливым пальчикам коснуться Лань Чжаня, как тот моментально убрал руки за спину. – Чэнь Лэ так скучает, ей совершенно нечем заняться. Может, вы предложите мне варианты на эту ночь? Вы ушли из-под лиственницы, чтобы быстрее меня найти, вы не дождались полуночи? Как же сильно должно гореть ваше тело, Ханьгуан-цзюнь! Как дико оно жаждет плотских утех! – Вы не по адресу, – раздражённо сказал Лань Чжань и сделал попытку обогнуть Вэй Усяня. – От меня меня не так просто уйти, второй молодой господин Лань, – кокетливо произнёс Вэй Ин, снова перегораживая ему путь. – Не вы ли часами ждали под проливным дождём, чтобы эта ночь состоялась? – Вы меня с кем-то путаете, – с досадой ответил Лань Чжань и всё же обошёл Вэй Усяня. Тот инстинктивно схватил его за рукав, но Лань Ванцзи стряхнул его руку, посмотрел на него ледяными глазами, способными превратить душу в замёрзшее озеро, и строго произнёс: – Прекратите меня преследовать. В Небесных Просторах хватает мужчин, жаждущих плотских утех. Я не по этой части. "Пора обуздать свою похоть, грязная самка" читалось в этих глазах. Вэй Усянь почувствовал, будто снег под ним разошёлся, и он полетел куда-то вниз, в ледяную пропасть. Это было похоже на то, как если бы ему устроили прилюдную порку, стянув штаны и изрешетив ягодицы сотней ударов бамбуковых палок — и это в присутствии его родителей, предков и всего семейства Цзян. – Как скажете, – широко улыбнулся он. – Уж конечно я найду себе мужчину на ночь, притом лучше во всех отношениях. – Удачи, – сухо ответил Лань Чжань и пошёл дальше. Вэй Усянь бессмысленно погулял по Небесным Просторам, а потом вернулся домой. Он встал перед зеркалом и принялся стягивать перчатки, а руки его тряслись. Похоже, Лань Ванцзи затеял всё это только для того, чтобы унизить его. В тот момент Вэй Ин почувствовал себя похотливым кобелём, который пытался осквернить богиню целомудрия и которого строго поставили на место. Видимо, всё это время Лань Ванцзи так упорно добивался согласия Вэй Усяня, лишь чтобы посмеяться над ним. И как он мог поверить человеку, который с самого начала их знакомства пытался его подставить? С чего бы вдруг такой негодяй мог перемениться? А ведь все считают его безупречным Ханьгуан-цзюнем — его, попытавшегося отправить в тюрьму невинного человека и разгуливающего по борделям, чтобы предаться веселью и с женщинами, и с мужчинами… Возможно, во время вечеринки он пытался зашить Вэй Ину рот лишь потому, что сам хотел поцеловаться с Ян Чунься. Или, может быть, он просто позавидовал Вэй Усяню, а потом наговорил ему всякой чепухи, лишь бы тот не устроил скандал и выгнал его с вечеринки. В лучшем случае — подумалось вдруг Вэй Ину — Ханьгуан-цзюнь и правда думал, что питает к нему какие-то чувства. Но это было обусловлено его ролью охотника: стоило только Лань Чжаню добиться своей цели, как вся страсть мигом перегорела. Последняя надежда, что теплилась в сердце Вэй Усяня, шептала ему, что здесь могло выйти какое-то недоразумение. Но в таком случае Лань Ванцзи сам должен был выйти на связь и извиниться. Увы, ничего подобного не произошло. Когда в понедельник они пересеклись на обеде, Лань Чжань лишь тепло улыбнулся ему, а потом отправился оживлённо беседовать с братом. Прошло три дня, но Лань Ванцзи не сделал ни одной попытки объясниться. Тем же вечером от ярости Вэй Усянь разорвал всю одежду, в которой ходила Чэнь Лэ, кроме волшебных перчаток. Нет, теперь он точно будет держаться от Лань Ванцзи подальше. Никогда больше он не позволит одурманить и унизить себя снова. Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда.