𝔞𝔠𝔠𝔢𝔭𝔱 𝔱𝔥𝔦𝔰 𝔠𝔥𝔞𝔩𝔩𝔢𝔫𝔤𝔢

      У Хенджина в руке гребанный, настоящий, черт возьми, пистолет. И он готов выстрелить. Сложно не понять это по острому взгляду чужих глаз, опасно давящему курку на лоб и сводящими изнутри мышцами. Доигрался.       Ему говорили, ведь не раз же говорили, не подходить, не говорить с ним, даже не смотреть в его сторону. Но все слова мимо ушей, взгляд уперт в серебристую макушку, сердце не на месте, и он из раза в раз оказывается все ближе и ближе. Черт.       Это был общественный факт. Хочешь жить — не переходи границу. И его предупреждали. Не только какие-то левые люди, не только доверенные люди Хенджина, но и он сам.

      — Просто. Не. Приближайся.

      Жестко, холодно и с такой пропитанной ядом интонацией, что интоксикация должна была начаться в ту же секунду. Она и началась, отравляя все органы, подводя к краю ближе и ближе, неисправимо сводя их пути вместе.       — Я предупреждал, — звучит в гнетущей тишине спокойный голос.       На него бы молиться, возлагать пожертвования, строить храмы, любить и боготворить, но все, что другим смертным остается — слизывать чужую горячую кровь с его ладоней.       — Я знаю, — надломлено, с крупицами страха и отчаяния.       Невозможно не думать о том, насколько же ты погряз в этом дерьме. Что в него ты загнал себя сам. Безвозвратно и неисправимо. Блядство.       — Я не люблю убивать людей без необходимости, — хмуро замечает Хван, придавливая пистолет сильнее. Он склоняет голову к плечу, а в его глазах искрит скука, надменность, холод и крупицы ярости. — Но ты не оставляешь мне выбора. Я давал тебе достаточно времени. Прощал и закрывал глаза на твои выходки. Я тот, благодаря кому ты смог прожить на три чертовых месяца дольше.       — Спасибо, — неразборчивым задушенным шепотом, словно и не собирался произносить в слух.       Действительно, спасибо. Что дал насладиться за это время тобой издалека, что дал пожить хоть немного рядом, дал возможность видеть каждый день, и что пробудил жадность. Спасибо.       — Тебе стоило поберечься, — невесело хмыкает Хенджин. Минхо и самому не весело, но он терпеливо сжимает губы в тонкую полоску, молчит и ждет. — В конце концов, у тебя есть семья.       На последних словах сердце начинает бешено стучать, а глаза расширяются от шока. Его губы начинают неконтролируемо дрожать, а Хенджин смотрит так, словно знал все с самого начала.       Он соврал. Когда пришел вступать в их группировку, нагло и самозабвенно солгал, чтобы обезопасить свою семью. Они не могли знать правду, ведь все документы были поддельны и он так хорошо…       — Как давно…       — Как давно я знаю? — усмехается, сводя с него пистолет. — С самого начала.

      Не пытайся обмануть. Он словно змея, пробирается под кожу, впивается в вены, цедит твою кровь капля по капле и выуживает из тебя все то, что ты пытаешься скрыть. Нет никого и ничего опаснее него.

      Так ему говорили, когда он только решил вступить к ним. Так ему пытались хоть немного продлить жизнь.       — Предателей не прощают.       Страх смерти становится осязаемым. Он не только стал навязчивым и раздражающим, но еще и лгуном, не доказавшим верность своему Королю. Предавший его доверие.       — И их за это ждет наказание.       Сердце бешено колотит внутри, внутренности обдает холодом, а голову сдавливают тисками.       — Не трогай семью.       — Конечно. Ведь змеи, в конце концов, съедают только детенышей, оставляя родителей убиваться от горя.       Его вальяжно раскачивающаяся в воздухе ладонь с пистолетом резко выпрямляется, он наводит курок на его голову, усмехается и стреляет.       Тело падает на бетонный пол с глухим стуком. Лицо Хенджина не выражает ничего, но по нему видно насколько же он до чертиков устал.       — Опять переезжать, — подает голос до этого невидимой тенью стоявший за боссом парень.       Ведь в итоге Минхо был действительно предателем, неосознанно сливающим информацию о их группировки копам, даже не подозревая, что все его данные и аккаунты были взломаны для этого.       Змеи не прощают предателей.