𝔞𝔠𝔠𝔢𝔭𝔱 𝔱𝔥𝔦𝔰 𝔠𝔥𝔞𝔩𝔩𝔢𝔫𝔤𝔢

      Ледяная вода приятно обволакивает все тело, просачиваясь в каждую клеточку кожи, залечивая раны. Прекрасный хвост жемчужного отлива медленно двигается вперед-назад, удерживая сирену на месте. Огненного оттенка волосы спадают на лицо, скрывая голубые омуты самих глубин океана. Звон цепей бьет по ушам, вырывая из сладкого плена мечтаний.       Клетка. Какой бы она не была, он все еще находится в ней. И никогда больше не перестанет. В несокрушимой темноте хвост светится мягким сиянием, создавая ауру спокойствия и тепла. Цепь не мешает ему перемещаться внутри импровизированного аквариума, но дарит стойкое ощущение тяжести. И девственно чистую шею сдавливает переливающийся драгоценными камнями ошейник, изготовленный специально для него личным мучителем.       Стук открывающейся двери отрезвляет. Хенджин находится к ней спиной и не собирается поворачиваться, потому что знает, кто находится на той стороне. Только одно единственное существо может войти в эту комнату.       — Джинни, — ласково зовет сирену мужчина, через секунду усмехаясь на чужое показательное поведение. — Ну чего же ты? Даже не посмотришь на меня? А я ведь так скучал по тебе…       Минхо подходит ближе, с блеском в темных глазах впиваясь в статную спину, пригвождая свой взгляд аккурат между лопаток. Там совсем незаметно тусклым светом горят пара изящных узоров, переплетающиеся между собой. Каждая из них несет в себе судьбу ее обладателя, словно карта звездного пути для мореплавателя.       — Такой красивый… — завороженно выдыхает в тишину, прикладывая ладони к прочному стеклу, словно пытается ощутить гладкость кожи сквозь толщу воды и стекла.       Хенджину тошно. Цепь будто бы тянет его ко дну, хотя на самом деле это даже не так, и ошейник перекрывает весь необходимый воздух. Именно так ощущается любовь Минхо. Она склизкая, как тина, мерзкая на вкус, словно чернила осьминогов, и до дрожи пугающая, как самый буйный подземный вулкан.       — Повернись ко мне, — тихо просят его, прижимаясь лбом к спасительной прохладе стекла, не закрывая глаз. — Повернись!       Злобные рычащие ноты в чужом, пропитанном нетерпеливостью, гневом и жаждой голосе тянут в душе за невидимые нити, заставляя обратить хотя бы взор голубых глаз. Хенджин смотрит на него украдкой, складывая руки на груди. Пальцами он сжимает мешающие инородные детали, оттягивает их, но так и не может избавиться.       В чужом взгляде так много всего невысказанного, что Хенджин начинает благодарить судьбу хотя бы за то, что она не позволяет этому алчному существу исполнить все свои мечты. Он скорее добровольно сгниет в этой тюрьме, удавится длинной цепью, чем позволит еще хоть раз притронутся к своему телу.       — Я так жалею, что не могу проводить с тобой больше времени, — сокрушенно шепчет русал. — Ну ничего! Совсем скоро, когда мы выловим оставшихся сирен и проведем над ними суд, у меня будет больше свободного времени. Тогда мы с тобой, наконец, будем проводить его вместе.       В груди больно сжимается сердце. Вспоминая те ужасы, что произошли с родными и близкими прямо на его глазах, Хенджин с болью осознает, что причиной стал лишь он один. Если бы только они с Минхо однажды, совсем случайно, на один короткий миг не встретились, ничего бы не произошло. Они бы скрывались, как делали это раньше, их не преследовали бы так рьяно, как сейчас. И ведь… все это лишь для одной цели — не оставить ни одного шанса на его, Хенджина, побег. Чтобы у него не было никого, к кому он мог бы обратиться за помощью. Чтобы никто не стал его искать и пытаться вызволить. Чтобы он — единственная оставшаяся в живых сирена, мечта и услада для глаз и ушей любого, радовала своим присутствием лишь Минхо.       — Я умру до того, как этот день наступит.       — Что? — глухо переспрашивает недовольным тоном Наследный Принц, отрываясь от запотевшего стекла.       — Я предпочту задохнуться от этой цепи, — хвостом дергает сильнее, натягивая цепь, звеня ею. — только бы больше не быть здесь, не быть с тобой.       В Минхо просыпается ярость. Он бьет кулаком по стеклу, злобно рыча что-то непонятное, активно двигая губами.       — И я сделаю все возможное, чтобы сбежать из этой клетки. Телом или же душой.