Гранат и Янтарь

      Молния, яркими вспышками рассекающая небосвод, сквозь плотную стену дождя пробивалась в окно, освещая покрытое испариной лицо. Разметавшиеся по подушке темные волосы, точно мрачные мысли, терзающие разум дурным сном, подрагивающие ресницы и приоткрытые в учащенном дыхании губы отражали кошмар, в капкан захвативший сознание.              Эвтида видела собственный дом, охваченный оранжево-красным огнем. Весь лес вокруг и даже она сама — горели в безжалостном пламени. Его языки, что так явно чувствовала на себе девушка, отчего-то опаляли не жаром, но холодом, шептали ей, одновременно обещая испепелить и вознести к самому небу.              Может ли у огня быть воля и голос? Отдаленный шепот приближался, сменялся сталью, звал и приказывал. Ломал. Чувствуя его всей кожей, Эва могла лишь подчиниться и слепо следовать за ним. Она знала, что это ее погибель, но все равно сделала шаг в его объятия.              Оглушительный раскат грома вырвал из удушливого сновидения. Восстановив дыхание, Эва бросила взгляд на окно. Завидев серое небо и ливень, с облегчением выдохнула: — Не сегодня. Это случится не сегодня.              Поднявшись с постели, она умылась и занялась ежедневной рутиной, обдумывая то, что увидела. Вопрос времени, когда ее сон станет явью.              Эвтиду считали колдуньей, хотя, по правде говоря, едва ли она ей являлась. Она не умела управлять огнем или ветром, не могла зачаровать ни живое существо, ни даже вещь, самую крошечную и малозначительную. Единственный ее талант — сны.              Эва могла проникать в них, выведывать сокровенные тайны или менять восприятие воспоминаний человеком. Могла исцелить воспаленный разум, или, увы, сделать хуже, если что-то пойдет не так. А через собственные сны она получала предзнаменования, что непременно сбывались. Ей никогда не был известен срок их исполнения, и нередко ожидание неизбежного изводило, угнетало до обессиленного отчаяния.              Порой эти видения предупреждали о сущей мелочи — как коршун украдет курицу, как платье зацепится за корягу и вырванный клок его будет трепаться по ветру. Часто же они предательски умалчивали о чем-то важном. Войну, полгода назад захлестнувшую их земли, Эва не предвидела.              Два сильных лорда схлестнулись не на жизнь, а насмерть. Их обоих смерть пока не коснулась, тогда как простые люди и воины и с той, и с другой стороны сотнями гибли и проливали кровь за чужие амбиции. Король укрылся за стенами столицы, позволяя вассалам грызть друг другу глотки под предлогом того, что войска не снимаются с гарнизонов ради безопасности государства — мол, иноземные захватчики только и ждут, когда тот даст слабину и оставит город без защиты. На деле же старый монарх попросту боялся, что пес, сорвавшийся с цепи, разорвет и его, захватит трон и обратит в пепел и без того хрупкую власть. Если боги будут благосклонны, он падет на поле боя жертвой своей неуемной спеси. Если же нет.. с этим Его Величество разберется после.              Лорд, что властвовал в краях, где жила Эвтида, ничем не отличался от прочих. Он жил в замке, занимался своими важными делами и особо не трогал народ, покуда дань исправно поступала в казну, а закрома полнились плодами труда крестьян.              А вот его соперник славился лютым нравом и поразительной жестокостью к врагам, в особенности к таким, как она. Говаривали, что он лично пытал и казнил всех колдунов, которых ловил сам или его охотники. Магия не была полностью запрещена в королевстве, и чародеи при дворе правителя считались чем-то обыденным, но только не во владениях мятежного лорда. Король сам дал ему дозволение вершить собственный закон, о чем теперь, вероятно, крепко жалел. Молодой, умелый в бою и свирепый как зверь лорд развязал войну из известных ему одному мотивов, день ото дня расширяя свое влияние.              Эве не было дела до их склок и дележа власти. Учитель, что когда-то наставлял ее, теперь служил при королевском дворе, а сама она осталась в родной деревне, просто жила в своей скромной хижине на отшибе, врачевала больных, что к ней обращались, за скромную плату работала через сны. Свой дар она не афишировала, но и не скрывала. Молва всегда приводила к ней клиентов из города или проезжих. Частенько кто-то обращался из любопытства, желая проверить, действительно ли колдунья что-то умеет, а кто-то из нужды — плата для всех одна. Так или иначе, монет на скромную жизнь ей хватало.              Если солдаты по дороге в замок в их поселении появлялись, помогала раненым, даже пленным. Эва не видела в них врагов. Не имеет значения, кто и зачем заставил их поднять оружие — они такие же люди.              И она знала — скоро их ждет кое-что похуже войны. Два месяца минуло с того дня, как ее посетил самый страшный из снов: мор пришел в королевство, губил людей, скот и даже землю. Страшная хворь ползла от селения к селению, и не было против нее средства.              Каждый день Эва собирала всевозможные целебные травы, и местным лекарям велела делать то же. В замок ее не пустили — прогнали от ворот, будто оборванку. Она просила лишь передать лорду и кастеляну, что необходимо готовиться к бедствию, но ее только на смех подняли да сумасшедшей назвали.              Руки опускались порой, но она обязана была хотя бы попытаться..       

***

             Дождь не прекращаясь лил несколько дней подряд, размывал дороги, отрезая деревню от внешнего мира. Из дома выйти было невозможно — за секунды одежда промокала насквозь. Эве ничего не оставалось, кроме как отдаться на растерзание темным мыслям, непрерывно блуждающим в ее голове. Дело было не в одиночестве — его она выбрала осознанно. Не любила толпу, ни с кем не сближалась. Так проще, так безопаснее. Ей нужно было лишь находить себе занятие, чтобы отвлекаться хоть ненадолго от внутренних рассуждений о будущем, что представлялось все более мрачным.              Когда тучи рассеялись и вновь вышло солнце, потребовалось еще несколько дней для того, чтобы дорога от ее жилища в поселение перестала походить на болото и можно было добраться до ближайших домов. Местный староста сетовал на убытки и потерянный урожай, но, по крайней мере, больных в деревне не было. Купив молока и хлеба, Эва возвратилась к себе и вскоре вновь отправилась на поиски трав для снадобий.              Жизнь вернулась в привычное русло, только вот ни торговцев, ни путников, что прежде часто проезжали через поселение, не встречали здесь уже больше недели. Проверять дороги и губить телеги и лошадей, коих было всего три головы на деревню, никто не решался, потому просто ждали вестей из замка.                     Привычную тишину за окном нарушил стук копыт. Завидев всадников, стремительно приближающихся к хижине, Эва поспешила навстречу, полагая, что кто-то ранен и необходима помощь.              — Какая радушная хозяйка, сама нас встречает! — мужчина с собранными в хвост темными волосами спрыгнул с коня, грациозно вышагивая в ее сторону. Злорадный смех, раздавшийся позади него, заставил Эву отступить назад, хоть и чувствовала она, что поздно. — Ты Эвтида, местная ведьма?              Она с опаской оглядела прибывших воинов, сжимая вспотевшими ладонями ткань длинного платья. Все рослые, широкие в плечах. Холеные лошади и дорогие одежды явно указывали на то, что перед ней не простые солдаты и не разбойники. Пытаясь не выдать дрожи в голосе, ответила:              — Не вижу среди вас раненых.              Снова смех, еще громче. Эва тяжело сглотнула, покосившись на покоящееся в ножнах оружие остановившегося напротив мужчины. Бежать смысла нет, ее вмиг настигнут и на куски порубят. Сегодня сон ее сбудется?              — До ранений доводить не хотелось бы, но если ты сильно попросишь.. — он похлопал по золоченому эфесу меча, заглядывая в ее глаза. — Лорд хочет видеть тебя в замке. Лучше не заставлять его ждать.              Она возмущенно хмыкнула. Он прогнал ее, даже не удосужившись выслушать, а теперь сам за ней посылает? Лекарей при дворе было предостаточно, вряд ли ему требовалось лечение. Да и посланники его не спешили, не выглядели взволнованными — уж явно вели бы себя иначе при больном господине.              — Я теряю терпение, ведьма. — процедил недовольно, прерывая ее размышления. — Ехать тебе всяко придется. Ты можешь лишь выбрать, какой окажется дорога.              Эва хотела было съязвить, но одного взгляда мужчины оказалось достаточно, чтобы она стиснула зубы и проглотила собственые слова. Уязвленная гордость жалила изнутри, но разум подсказывал, что явиться ко двору в синяках и изорванном платье было бы куда хуже. Подавив в себе раздражение, она обратилась к нему:              — Соберу сумку с отварами и..              — Они тебе не понадобятся. — он ловко вскочил на коня, приблизился, учтиво подавая ей руку. — Забирайся, поедешь со мной.              Лошадей она откровенно побаивалась, верхом ездила от силы два раза за жизнь, но церемониться с ней и подавать экипаж явно никто не стал бы. В последний раз оглянувшись на свой дом, Эва неуверенно устроилась позади всадника. Он тут же уложил ее руки на собственные бедра, отчего она испуганно дернулась, вызывая этим всеобщее веселье.              — Поскачем быстро, не будешь держаться — свалишься.              Она нехотя положила руки на его талию, а когда они галопом понеслись по дороге, изо всех сил сжимала дублет из выделанной черной кожи, только бы не пришлось его обнимать.                     Довольно скоро они оказались близ стен замка, кони перешли на рысь. Эва встрепенулась, завидев на воротах пурпурный стяг с белыми полосами в золотом обрамлении. Лишь сейчас она поняла, к кому и зачем ее везут. Она обернулась, намереваясь предпринять отчаянную и безнадежную попытку спастись, но не успела даже спрыгнуть с лошади. Всадник сразу почувствовал, как тело ее одеревенело и затряслось, и стоило ей только помыслить о побеге, как мужчина одним ударом в затылок погасил все ее тревоги.              — Сразу надо было ее приложить. — донеслось откуда-то сбоку.              — Да жалко. Красивая ведь.              — Горят все одинаково.       

***

             Шум, похожий на волнующееся пенное море, заполнял голову, разливаясь тупой болью в затылке. Плечи и руки ломило, а пальцы онемели, холодные, словно лед. Эва не могла ощутить положение собственного тела в пространстве. Похоже, слишком долго пролежала в неудобной позе. Она попыталась перевернуться, и лишь тогда поняла, что нет опоры ни сзади, ни спереди, а голова ее свисает к груди.              Что-то звякнуло над ухом, и Эва заставила себя разлепить глаза. Тусклый свет факела позволял разглядеть земляной пол под ногами. С усилием развернув лицо, она увидела железные кандалы на своих запястьях и цепи, тянущиеся от них к кольцу в шершавой каменной стене.              Звук шагов и открывающегося замка; веселый и громкий голос, направленный куда-то в коридор:              — Мой лорд, красавица проснулась!              Снова поворот головы, чтобы видеть своего гостя. Взгляд выцепил широкую спину и тяжелую деревянную дверь, за которой та скрылась.              Эва попыталась перенести опору на ноги. Не сразу, но у нее получилось встать прямо. Кажется, от этого стало только больнее, все суставы заныли невыносимо. Она зажмурилась и всхлипнула от бессилия. Судя по всему, война была окончена. Ей бы радоваться, да только теперь окончится и ее жизнь.              Дверь отворилась, и в камеру шагнул мужчина, сразу обращаясь к ней:              — Перина достаточно мягкая, госпожа?              Эва посмотрела на него с презрением и безмолвно отвернулась, уставившись в темную пустоту. Он лишь коротко хмыкнул и привалился спиной к стене. Выудив из кармана корундовый брусок, принялся размеренными движениями затачивать широкое лезвие своего охотничьего ножа, будто за этим сюда и явился.              Ожидание хоть каких-то его слов или действий распаляло тревогу настолько, что Эва едва могла сдержаться от того, чтобы самой начать разговор. Тишину прерывал лишь негромкий монотонный скрежет минерала о металл, раздражающий еще сильнее. Ожидание казни было для нее хуже самой казни.              Она несколько раз коротко взглянула на мужчину. Поняв скоро, что тому до этого дела нет, стала открыто его разглядывать.              Люди говорили, что жестокий лорд огромен и пугающе силен. Человек перед ней крепок и статен, но она видала и побольше. Говорили, что взгляд его обжигает холодом самую душу, но глаза напротив самые обычные, таящие в себе скорее усмешку, чем осязаемую угрозу.              Насладившись ее вниманием, мужчина широко улыбнулся:              — Что, так понравился тебе, ведьма?              Она язвительно улыбнулась в ответ:              — Вижу теперь, верно говорят: у страха глаза велики.              Все так же улыбаясь, он цокнул языком:              — Дерзости тебе не занимать. Жаль, мозгов маловато.              Услышав приближающуюся тяжелую поступь, он отложил нож и брусок для заточки, спешно открывая дверь.              В темницу, пригнувшись, шагнул человек. Когда он выпрямился во весь рост и посмотрел прямо на нее, Эву с головы до ног обдало волной колючих мурашек. Высокий и необычайно широкий в плечах, с волосами цвета белого дыма, с глазами светлыми как тонкий осенний лед. Перед ней стоял настоящий лорд, и лишь теперь она поняла, что молва о нем и вполовину не так пугала ее, как он сам. Она невольно поежилась, не понимая — то сквозняк холодит кожу, или этот мужчина и впрямь способен вытянуть из нее все тепло.              Дверь в камеру негромко закрылась. Они остались вдвоем.              Он медленно приблизился, всматривался в глаза. От одного взгляда казалось, что своими длинными пальцами он роется прямо в душе, безжалостно, по-варварски выворачивает наружу. Ей бы закрыть глаза, отвернуться.. но он будто не позволял, удерживал, даже не прикасаясь.              Человек наконец потянулся к ее лицу, двумя пальцами слегка сжал щеки, поворачивая сначала в одну сторону, потом в другую. Эва хотела отстраниться, но безуспешно — он тут же усилил хватку. Она попыталась извернуться и укусить его, вызвав этим недоумение на его лице, а после и вовсе смех.              — Мне говорили, что ты из леса, но не думал, что все настолько запущенно.              — Руки убери!              Собственный голос прозвучал жалким писком, заставляя чувствовать себя еще более ничтожной. Сердце колотилось о ребра как сумасшедшее. Щеки горели, а дыхание выходило до неприличия громким. Лорд склонил голову набок, удивленно приподнимая бровь:              — Как распалилась. Жаль огорчать, но ты здесь не для этого. Хотя.. — он провел кончиком пальца по ее тонкой шее, едва прикасаясь. — Ты вроде красивая, может, желающие на некоторые твои услуги все же найдутся.              От издевки в его голосе ярость разгорелась в груди. Со смертью своей Эва почти смирилась, но унижать себя не позволит! Она дернула рукой, полная желания отвесить ему пощечину, забывая о том, что прикована, и мужчина усмехнулся снова. Ненависть и страх окончательно затмили ее разум. Не успев обдумать свои действия, она плюнула прямо в его надменное лицо.              Массивная ладонь взметнулась так быстро, что Эва ее и не заметила. Кровь с рассеченных ударом губ заполняла рот, стекала с подбородка на грудь. Лорд немного склонился и задрал подол ее платья, отчего она крепко свела ноги и вжалась в стену, ожидая того, что за этим последует. Не отводя от нее глаз, он вытер плевок с лица и брезгливо отбросил ткань, даже не пытаясь взглянуть на ее тело.              — Если ты хотела умереть в мучениях, можно было просто попросить.              Лед в его голосе едва не останавливал сердце. Эва испытала короткое облегчение от того, что не интересует его как женщина, но вскоре поняла, что уготованная ей участь окажется не намного лучше.              Не замечая боли, она неотрывно следила глазами за каждым его движением. Он сделал короткий шаг к столу у стены, и только тогда она обратила внимание на предметы, разложенные на нем. Ножи для свежевания разных размеров, острые крючья, до блеска начищенные тонкие иглы, железные клещи, что-то похожее на цепи с шипами и стальные винты.. Судя по его задумчивому лицу, сейчас он выбирал, что из этого она ощутит на себе в первую очередь.              Его рука потянулась к столу, и Эва зажмурилась, задержала дыхание, только бы не доставить ему удовольствия слышать трусливо рвущиеся из ее груди всхлипы.              Дверь распахнулась, послышался отдаленно знакомый голос:              — Мой лорд..              — Я занят. — холодно и спокойно произнес в ответ.              — Амен!              Он нехотя развернулся к тому, кто так бесцеремонно его прервал, молча ожидая продолжения.              — Это она. — совсем молодой, но явно изможденный парень шагнул внутрь, оттягивая широкий ворот свободной хлопковой рубахи, обнажая еще розовеющий рубец, тянущийся от середины груди и уходящий через плечо на самую спину. — Она меня у деревни латала. Не побоялась солдат — сказала, мы не враги ей. Вычистила рану, зашила, забинтовала. Я бы тут заживо сгнил, если бы не Эвтида. — замечая тень сомнения в глазах лорда, добавил чуть слышно: — Не надо..              Несколько секунд ожидания растянулись вечностью. Не оборачиваясь к ней, лорд двинулся к выходу, мягко подталкивая парня за плечо, так веля следовать за собой. Тот взглянул на Эву, выражая искреннее сожаление о ее судьбе, коротко кивнул и вышел за дверь.              Скрежет задвигающегося затвора и звон ключей. Эвтида расслабленно выдохнула, не сдерживаясь больше. Горячие слезы тут же хлынули по лицу. Скоро все кончится..