Параллели пересекаются на дне

      Больше всего Малфой ненавидит вот это вот: скрип рёбер от пробивающегося наружу сердца, учащённое дыхание от адреналина в крови. И блядскую растерянность.       Просто какое-то ёбаное всё и сразу.       Он не помнит момент, когда трансформировал её окровавленный свитер в грязный плед. Не помнит, как укутал её и поднял на руки. Пропускает момент, когда она с хрипом просит отнести её в башню, но не в больничное крыло. Он просто подчиняется своей растерянности.       Драко с ноги открывает дверь её спальни под тихие стоны. Пальцы скользят по её коже, и он подсознательно понимает, что это не вода. Это чёртова кровь.       Боже.       — Что мне сделать? — он не узнаёт свой голос.       Когда её голова касается подушки, девушка через силу тянет руку к тумбе.       — Б-бадьян…       Малфой кидается в сторону, открывает дверцу. Ругается про себя из-за беспорядка внутри. С помощью Акцио наконец находит то, что она просила.       Маленькая склянка почти пуста. Зелья не хватит на все её раны. Он шипит от досады.       — Здесь мало, — он открывает крышку. Руки трясутся, они все в багровых пятнах.       И его вновь затапливает, с головы до ног заливает.       Запахом крови, едкими травами бадьяна и ею…       Её болью. Её травмами. Её блядскими глазами, которые смотрят. Смотрят. Смотрят. Прямо в душу.       Он замирает, когда она откидывает плед совершенно не стесняясь своей наготы. Мерлин, насколько ей плохо, что чувство стеснения просто вылетело из её головы? Она приподнимается на локтях и смотрит на себя. Драко видит, как по её щекам текут слёзы. Даже сейчас она плачет беззвучно. Господи, кому она доказывает свою храбрость?       — Сначала там, где будет видно из-под одежды, — бесцветным голосом. Наверное, так ломаются люди, когда им уже нечего терять. Это взбесило Малфоя ещё больше. — Шея, кисти…       Драко хочет дополнить, что есть ещё на щеке. Но стискивает челюсть до хруста. Это просто добьёт её. Куда больше?       — Откинь шею, — холодно, как лёд.       Это какой-то кошмар. Стоять над ней. Над почти обнажённой Грейнджер и смотреть только в глаза. Сколько бы он ни представлял, как она выглядит под одеждой… но сейчас самым оголённым был только её взгляд.       Как выстрел.       На поражение.       Честный. Убитый. Молящий о помощи.       Малфою хочется провалиться от этого под землю. До самого ебучего ядра. Сгореть там. Сжечь там все свои новые чувства. Он не был готов к ним. Словно гром среди ясного неба.       Он. Хочет. Её. Защитить.       Он капает зелье на палец и подносит руку к её шее. На секунду замирает, будто спрашивая у неё разрешение. Видя, как она кивает, наконец, касается первого слова.       «Сдохни» под пальцами ощущается как выпуклый порез. Глубокий. Грейнджер шипит. Он повторяет движения с другой стороны, берёт её холодную руку, господибоже, ледяную, и капает бадьяном на проклятые буквы.       Это происходит быстро. Так же быстро, как кончается зелье. Драко садится на край кровати, собирает остатки зелья на палец и подносит к её лицу.       Глаза в глаза.       Душа в душу.       Беззвучно общаясь друг с другом. Она всё поняла. Драко следит за срывающейся со щеки слезой и касается пальцем скулы девушки, очерчивая буквы, следя за тем, как кожа съезжается, залечивается, оставляя бледный шрам.       Малфой тянется к её одеялу, стараясь не смотреть на отвратительные надписи на ногах, животе, плечах, груди. Аккуратно выдёргивает его из-под ног и окутывает Гермиону.       Она тут же отворачивает голову к стене, прячась от него. Драко слишком много видел. Слишком близко она подпустила его к себе. К своим тайнам. Малфой злится. Сжимает кулаки и смотрит перед собой на дверь её спальни. Уйти сейчас — самое лучшее решение.       Но он остаётся.       Таранит мыслями мозг. Копит вопросы и сам же на них отвечает.       Первое, что он точно знает, так это то, что её прокляли. Самым отвратительным способом. Второе — он на тысячу процентов был уверен, что это была Пенси. И третье, самое важное:       Он вскроет ей глотку.       — Я сделаю так, чтобы её отчислили, — резко.       Он вздрагивает от того, как на это реагирует Грейнджер. Она просто хмыкает куда-то в стену.       — Думаешь, я не думала о том же? — она сглатывает. — Я потеряла ту записку, которой послали это «проклятье слов». Доказать, что это была она, невозможно. Уверена, записку уже уничтожили. Обвинять в таком без доказательств просто невозможно. Это подсудное дело.       — Есть омут памяти, можно проверить палочку, — зло оттачивая каждое слово, выплевывает он.       — Ты можешь помочь мне, — она поворачивает голову к нему. Он видит боковым зрением, что Гермиона смотрит на него снизу вверх. — Твоя библиотека…       Ей не нужно было договаривать. Он знает, о чём Грейнджер говорит. В его доме множество редких книг, несущих в себе тёмную магию. Поэтому, Салазар, она в тот раз интересовалась ей.       — Я понял, — его кроет раздражение. Драко кривит губы в злой усмешке. У него выстраивается чёткий план. Слишком много нужно обдумать.       Он замирает от того, что его спины касается рука. Почти не задевая водолазки, но он ощущает её холодные пальцы. Качает головой. Знает, чёрт возьми, знает, что она хочет сказать.       — Я… спасибо.       И он наконец поворачивает голову. Смотрит на неё. Ловит в её взгляде столько эмоций. Смотрит на её запачканное лицо в уже засохшей крови. И землю рыть хочется от этого голыми руками. Она не заслуживает этого. Не заслуживает.       — Мы поговорим об этом, Грейнджер, — он делает паузу. Смотрит на её реакцию. — Позже, но обо всём поговорим.       Когда она кивает, он поднимается и выходит из её спальни, тихонько закрыв за собой дверь, когда у него внутри она со сквозняком захлопывается, оставляя Драко запертым в своих чувствах.

***

      Гермиона просыпается и резко садится в кровати. Одеяло падает вниз, и она машинально смотрит на себя. На руки.       Первое, что приходит — это шок. Затянувшиеся в шрамы слова. Она прекрасно помнит, что было вчера. Драко излечил только кисти и шею. Тогда почему её тело чистое от порезов и, Мерлин, крови?       Она подрывается к зеркалу. Крутится. И просто замирает.       Почему?       Как?       Грейнджер быстро думает. Вспоминает. Вчера был последний день проклятия. Прошёл месяц. Быть может, раны стягиваются по истечении срока? Господибоже, она ничего не понимает. Впервые в жизни. Единственное, что Гермиона знает, так это то, что больше на её теле ничего не появится. Оставалось выяснить, как избавиться от шрамов.       И самое главное: поговорить с Драко…       Она быстро натягивает на себя джинсы и кофту, копошится в тумбочке, ругая себя за беспорядок в ней, но, наконец, находит. Тональный крем. Гермиона редко пользовалась косметикой, даже не хотела брать её, но её зацикленность на «а вдруг» всегда брала верх.       Тон хорошо перекрывает бледные буквы на щеке. Радоваться бы этому, да сил больше нет. Грейнджер выходит из спальни и идёт вниз, где Блейз уже сидит на диване, прикладывая к голове полотенце.       — Ты видел Драко? — подходит к нему, смотрит по сторонам, будто это поможет найти его. Глупая.       — И тебе доброе утро, Грейнджер, — охрипшим голосом. В ноздри бросается запах перегара. — Он недавно ушёл. Салазар, я из-за него спал на этом треклятом диване!       Её пробивает озноб.       — Малфой ночевал в твоей комнате?       Забини поднимается на ноги, держа у лба мокрое полотенце. Видно, что ему плохо.       — Дорого это ему обойдётся! — шипит он и уходит в свою комнату.       Она с силой трёт переносицу. Головная боль по нарастающей начинает напоминать о себе. Мысли клюют, не давая ни секунды передышки. Просто наваливаются одна на другую. Процесс запущен. Не остановить. Гермиона боится, что сейчас Малфой пойдёт прямо к директору. Боится последствий. Как бы она ни ненавидела Пенси, обвинять её без доказательств было фатальной ошибкой. Хогвартс бы поставили на уши, пригласили бы авроров из министерства. Такого внимания к себе Гермиона не хочет. Ей срочно нужно найти его.       Она не находит его ни в этот день, и ни на следующий.       Даже через неделю, когда по школе уже пошли слухи, что Драко Малфой пропал.       Гермиона даже спрашивала у декана его факультета, на что Снейп ответил коротко: «по семейным обстоятельствам».       Только вот она уверена, что эти семейные обстоятельства были очень плотно связаны с ней. И от этого становилось только хуже.       За эти семь дней в её голове выстроилось множество теорий, проверить которые Гермиона не могла.       Всё началось с поцелуя. Не на вечеринке, а на том дне. Всё стало сложно после того, как он спас её. Чёрт возьми, дважды! Грейнджер покрывалась мурашками, вспоминая собственные слова о том, что она никогда не попросит его о помощи. Как так возможно, что единственным человеком, который вытягивал её из трудностей, был Малфой?       Злая насмешка судьбы, которая столкнула противоположных людей. Бросила их, сказав: «разбирайтесь сами». Только вот как это сделать без него?       — Чёрт! — ругается она от досады.       Идущий рядом Невилл даже на секунду останавливается, услышав от подруги непривычные для неё слова.       — У тебя всё хорошо? — уточняет он.       Гермиона поправляет лямку сумки и натянуто улыбается.       — Да, просто… Снейп не примет у меня зелье, ведь мы работаем в парах, а Малфоя нет.       Они уже дошли до кабинета зельеварения. Друг открывает перед ней дверь и хмурится.       — Странно, что он исчез, когда попросил у меня бадьян…       Невилл вскрикивает. Больше от неожиданности, когда его за руку дёргает Грейнджер, уводя в угол класса.       — Он попросил бадьян? Когда? Зачем? Что он сказал? — она просто не может остановить поток вопросов.       — Ау, — парень потёр кисть. — Ну… Малфой нашёл меня в тот вечер, когда у Роджера был день рождения. Спросил, есть ли у меня бадьян. Я ответил, что сварил его на прошлой неделе для мадам Помфри. Он сказал, что купит всё, что есть.       Гермиона слушает и почти не дышит. Многие знают, что Невилл помогает в больничном крыле. Пазл в голове начинал сходиться. Она уверена, что после того, как Малфой ушёл из башни старост, он вернулся и залечил остальные её раны. Господи. Драко просто взял и сделал это для неё. А потом… потом он вытер кровь. Грейнджер нашла полотенце в ванной в то утро.       От мурашек до поясницы прошивает.       Что было нужно ей сделать для Драко такого, чтобы он вот так носился с ней, помогал? Спасал? Говорил с явным интересом. Целовал в ответ. Не мог же он взять и влю…       — Я что-то сделал не то? — Невилл перебивает её мысли.       Гермиона качает головой и улыбается, проходя на своё место.       «Нет, Невилл, это я сделала что-то не то».       С самого начала делала всё неправильно. В этом только её вина. Мерлин, как ей всё это исправить. Грейнджер не знает.       Паркинсон Грейнджер увидела в тот же день, когда «пропал» Драко. Слизеринка делала вид, что Гермионы не существует. Как бы она ни пыталась посмотреть на неё, Пенси просто отворачивалась. Гермионе хотелось вгрызться ей в глотку. И спросить простое:       «Зачем?»       Какими бы они врагами ни были — проклинать такой магией отвратительно. Это не испортить домашнее задание или обозвать каким-то словом. Это навредить. Умышленно. И сделать это с такой извращённой хладнокровностью — просто уму непостижимо. Теперь Грейнджер знает, на что готова Пенси. Что она из себя представляет. Ужаснее змеи не встретить.       Во вторник вечером Гермиона сидит в библиотеке почти до закрытия. Засобиралась только после того, когда посмотрела на время. Ей ещё нужно сделать обход школы. Как только она поднимается на ноги и начинает собирать книги, её кто-то сильно толкает в спину. Разбивать колени не впервой. На этот раз просто неожиданно.       — Как ты посмела, сука? — Пенси орёт даже не заботясь о том, что их может услышать мадам Пинс.       Гермиона поднимается на ноги, отряхивает невидимую пыль с юбки и с вызовом поднимает взгляд прямо на разъярённую девушку.       — Посмела быть проклятой тобой? — почти рыча.       — Моих родителей уволили! Без объяснения причины. Оштрафовали наш счёт в банке!       Теперь Гермиона правда удивляется. Первое: она слышит об этом впервые. И второе: как ей вообще удалось бы уволить Паркинсонов?       — Это сделал я.       Обе девушки вмиг замирают. Гермиона смотрит прямо на Драко, который подпирает плечом книжные полки. Во рту сразу сохнет. Хочется пить. Грейнджер даже думает, что и курить.       — Что? — слизеринка разворачивается и подходит почти вплотную к Малфою, вскидывает подбородок вверх. — О чём ты?       Всё происходит за считанные секунды. Гермиона лишь успевает зажать ладонями рот, чтобы подавить вскрик, когда Драко хватает Паркинсон за подбородок и с грохотом прикладывает головой об полку. Смотрит на неё сверху вниз с таким отвращением, что кровь стынет в венах.       — Давай начистоту, — не своим голосом. Таким злым он никогда не был. — Ты пошла на преступление, Пенси. Преступление.       — Я ничего не делала!       — Т-ш-ш, — его большой палец очерчивает линию её челюсти. — Мне изрядно пришлось повозиться из-за тебя. Заметь, не в первый раз.       Гермиона слышит, как стонет девушка. Его пальцы с силой вдавливаются в её щёки. Лицо мгновенно белеет.       — Это самое простое наказание, которое ты понесёшь, Паркинсон.       Малфой отталкивает её от себя, и Пенси вновь ударяется затылком о стеллаж. В её глазах блестят слёзы.       — Или мне стоит пойти к Дамблдору, рассказать ему, что ты натворила?       Этим взглядом можно убивать, как холодным оружием. Слизеринка мотает головой, приложив к ней ладонь.       — Нет! Нет, пожалуйста. Не надо! — сквозь слёзы.       — А при чём здесь я? — он резко смотрит на Гермиону. — Умоляй её.       Грейнджер рвано выдыхает, когда Пенси подбегает к ней, берёт за руку и что-то сквозь вой умоляет, просит прощения. Мерлин. Это омерзительно. Слишком поздно, Паркинсон, слишком поздно.       — Уходи, — так же рвано, как и последующий вдох.       — Ты… ты не расскажешь, нет ведь? — она почти скулит.       — Убирайся, — как холодный айсберг. Драко отворачивается от этого зрелища. Ниже ей падать уже некуда.       Они смотрят друг на друга под глухой шум удаляющихся каблуков.       Глаза в глаза.       Дышать невозможно обоим. До паралича в лёгких. До непростительного в голову. До изнеможения больно.       Гермиона читает его как открытую книгу. Теперь всё встаёт на свои места. Теперь её догадка не кажется невероятной. Это есть в нём. В его голове. В его взгляде. В его сломанных бровях.       Драко был влюблен.       Настолько же была и Грейнджер.       У неё в глазах набухают слёзы, которые удерживать просто уже не получается. Ей стыдно. За свои слова. За то, что втянула его во всё. За то, что он позволил, допустил к себе. Открылся. За всё.       Они срываются навстречу и затягивают друг друга в объятия. Сил нет сопротивляться. Больше — нет.       Он обвивает её руками и жмётся. Жмётся ближе. Дышит в макушку.       Гермиона щекой чувствует, насколько его трясёт. Насколько его сердце объявило о своей независимости. Вот настолько это настолько.       — Я… — хрипло начинает она.       — Молчи, просто молчи, Грейнджер…       И это так откровенно, искренне, настоящее, что ей хочется разрыдаться. Из всех людей только он был рядом с ней. Только он держал её крепко за руку и вытягивал из тины, не спрашивая. Не донимая. Просто делал. Господибоже. Драко любил её.       — Пойдём к тебе, хорошо? — почти шёпотом. До мурашек.       Гермиона кивает, забирает сумку со стола, и они идут к выходу. Плечом к плечу. Как равные. Как открывшиеся друг для друга.       И ей вдруг становится легко. Груза больше нет. Только не рядом с ним…

***

      Он долго говорит, а она не перебивает его. Гермиона наложила на комнату заглушающее. Хотела, чтобы никто не слышал будущих слов. Только он.       Драко рассказывал, что после того, как залечил её раны, утром он отправился к Снейпу. Солгал, что ему срочно нужно домой по семейным обстоятельствам. Даже показал письмо, выписанное ювелирно подделанным почерком Нарциссы, которая просила сына срочно вернуться в менор. Северус отпустил его, пообещав, что пошлёт сову Нарциссе, чтобы удостовериться в её словах.       Малфою на тот момент уже было плевать на свою ложь. Матери он в тот же день объяснил, что сделала Паркинсон, и какие последствия может понести семья Малфоев, которая плотно с ними сотрудничала вплоть до будущей договорённой помолвки Драко и Пенси. Такой аргумент сразу заставил Нарциссу холодно отнестись к несостоявшейся свадьбе и принять меры с помощью Люциуса, чтобы их семья понесла наказание. Это было лучшим исходом, чем если бы Пенси оказалась бы в Азкабане и очернила репутацию Малфоев, которые так «поддерживали» невестку.       Гермиона думала, что это как-то заденет её. Но внутри давно сгорело. Огню больше нечего было есть. Она просто слушала, смотрела, как шевелились его губы.       — И самое главное, — продолжал Драко, — я мог бы появиться в школе на следующий день, но найти эту книгу оказалось проблемной задачей. Мне пришлось слетать в Германию к дальнему родственнику, у которого удачно оказался последний экземпляр.       Малфой отгибает мантию и из внутреннего кармана достаёт маленький том. Края обложки выглядят затёртыми. Даже названия книги не видно. Но Грейнджер уже знает, что в этой книге. Там находится её спасение.       Драко спас её в третий раз.       Чёрт.       Гермиона опускает глаза в пол. Смотреть на него стыдно. Она слышит усмешку.       — Ты не стеснялась меня, когда лежала на этой кровати голой, — он закусывает губу. Господи. — А сейчас отводишь взгляд от того, что я нашёл решение твоей проблемы?       — Ты не должен был, — режет она и наконец смотрит на него. Врезается в его полуулыбку. Глаза Драко по-акульи завораживают.       — Мне не расплатиться с тобой за это… всё…       Он будто игнорирует её слова. Будто они ничего для него не значат. Драко достаёт палочку. Теперь его взгляд становится серьёзным.       — Ты готова?       «С тобой готова хоть на край света», — остаётся не озвученным. Она кивает и разворачивается к нему всем корпусом.       — Раздевайся.       «Не готова».       Грейнджер сглатывает и чувствует, как от его слов шпарит щёки. Мерлин. Она знает, что он уже видел её голой, но тогда был совсем другой случай, не позволяющий найти в нём хоть толику романтики. А сейчас… Когда карты раскрыты, это кажется почти преступлением. Боже. Её бросает в жар.       — Ты должна раздеться, чтобы я смог убрать шрамы.       Блять.       Его голос становится ещё тише. Гермиона уверена, что ему так же плохо сейчас. Так же невозможно. В животе тянет. Она ёрзает на кровати.       Боже.       Они здесь.       Запертые в её спальне.       С оглушающим комнату заклинанием.       Одни…       — Я… я ничего не сделаю, — хрипло. Господи, хрипло срывается с его губ.       — Я знаю!       Звучит: знаю, что не тронешь меня.       Имеется в виду: Мерлин, как же хочется…       Вот так невообразимо всё и происходит: Грейнджер встаёт, разворачивается к нему спиной, лишь бы не напороться на его взгляд, сжигающий до основания. Теребит пуговицы на рубашке. Одну за одной. Медленно и, чёрт, как это интимно. Сбрасывает с плеч рубашку и вздрагивает от того, что спины касаются его горячие пальцы.       Он убивает её.       Просто своим присутствием в её жизни.       Невозможно напиться этой его страстью. Хочется больше. Ещё. Нырять, так с головой в эту безумную бездну.       Гермиона смотрит вперёд. Прямо в зеркало. Встречается с его взглядом у себя за спиной. Он нависает над ней, как каменное изваяние. И они идут ко дну. Малфой аккуратно расстёгивает застёжку лифчика не сводя своего блядского взгляда. Щурит глаза. Смотрит за её реакцией, а Гермионе хочется зарыться головой в снег. Она горит. Ей жарко.       — Теперь юбку, — его голос ломается. Прямо в конце. Он сглатывает. Грейнджер видит, как чернеют его глаза. Настолько он возбуждён. Настолько возбуждена она.       Гермиона снимает туфли, спускает чулки и замирает, когда распрямляется.       — Я помогу…       Хуже «Проклятья слов», только проклятье от его действий.       — Мне нужно палочкой коснуться каждого слова, — пуговица на юбке предательски быстро поддаётся его пальцам. — Я буду прикладывать острие древка, — он тянет юбку вниз, приседая. Боже. — К каждой букве…       И страха больше нет.       Вот так. Щёлкает. И всё. В голове белый шум. Блядская похоть.       Грейнджер разворачивается к нему лицом. Теперь она смотрит на него сверху вниз. Прикусывает губу и выдыхает. Он до невозможности красив в этом полумраке комнаты. Даже смотреть больно.       — Приступай…       Гермиона может поклясться, что он застонал, прикрыв глаза. Вот так же он ломался.       Драко, сидя на одном колене перед ней, протягивает руку, обхватывая щиколотку, тянет на себя. И Грейнджер ничего не остаётся, как ухватиться за его плечо, чтобы удержать равновесие. Она не вздрагивает, когда древко касается первого слова. Она не слышит его полушёпот брошенного заклинания отмены, лишь видит, как буквы исчезают, покалывая ногу.       Не отрывая палочки от её кожи, Малфой убирает проклятые слова с её тела. Каждый раз всё выше и выше. Она чувствует его горячее дыхание на своей коленке, а затем неуловимое прикосновение губ.       — Боже…       Ей отвратительно мало воздуха рядом с ним. Драко доводит её до точки кипения. Она закрывает глаза и отдаёт всю себя одним лишь ощущениям, которые множатся в её слепоте и в его действиях.       Соски твердеют, когда он ведёт палочкой, задевая трусики, вверх по животу. Её ладони потеют, она сжимает пальцами его плечи. Он на коленях. Перед ней. Но такое ощущение, что в плен попала Грейнджер. Блядскийбоже, как ей жарко!       — Ещё немного, — он уже не сдерживает свой ломаный хрип. Почти рычит, когда добивает заклинанием слова, что оставила Пенси.       Грейнджер знает, что за слово сейчас отменяет Малфой…       — Блядь…       — Да, — она стонет, когда чистой кожи касаются его губы.       Он ведёт ладонью по задней поверхности её бедра, останавливаясь на заднице. С силой сжимает, до мелких морщинок. Грейнджер знает, что ему просто нужно так же держаться, хоть за что-то, чтобы не сорваться.       Становится мокро. От фантазий. Вообще от всего. Она никогда этого не испытывала. Никогда. Ни с кем…       Он первый.       Драко встает на ноги, подходит вплотную. Свободной рукой, пришивает её к себе. Между ними даже пикси не проскочит. В живот, сквозь брюки, упирается его твёрдый член.       — Наклони голову, — сквозь стон.       И она подчиняется. Мычит, когда его колено вонзается между её разведённых ног, она чувствует его возбуждение. Узел в животе тянет. Тянет. Ещё чуть-чуть и…       Гореть в аду вместе. Здесь и сейчас.       Когда последнее слово пропадает с её щеки, Малфой наклоняется и целует её в скулу. И это последняя точка. Грейнджер жмётся к его бёдрам и громко кончает. Слёзы застилают глаза. Ей до безумия невероятно. Настолько ярко. Настолько в первый раз без рук.       — Господи…       Малфой аккуратно усаживает Гермиону на кровать, накрывает своей мантией.       — Твой бог здесь ни при чём, Грейнджер.       Он прав. Это всё он. Её личный дьявол. Её проклятие. Её всё.